Грань Земли

Глава 11

На правой ладони колыхалась, точно живая, чёрно-дымная фиалка. Тэсса то и дело бросала на неё взгляд, пока катила по улице Герцена вдоль солянки домов, магазинов и автомастерских. Где-то здесь, в этом перемолотом участке и находилась её цель. Стоило поторопиться.

Само путешествие было болезненно-легким, головокружительным. Можно попробовать остановиться, но, кажется, пространство это круговерть, а у гравитации разболтались гайки. Мир вот-вот сорвётся со своей оси. Это даже не езда, а полёт пчёлки к последнему цветку.

Велосипед притормозил у светло-голубого фасада продолговатого здания, единственного целого и невредимого, с позолоченной табличкой и надписью чёрными буквами — Краеведческий музей Бугульминского района. Тэсса прислонила велосипед к крыльцу, поднялась по ступенькам к большой дубовой двери, потянула за бронзовое кольцо и шагнула в темноту.

Холл отличался порядком и гнетущей тишиной. Тэсса прошла по мраморному полу вдоль белых колонн, за которыми прятались по три резных скамьи с золотой обивкой, и нырнула в проём.

Далее расположился просторный, круглый зал с пятью дверьми, а между ними заставленные экспонатами стеллажи. Затёртые глиняные таблички с клинописью, свитки папируса, расписанные иероглифами и просто измятые, потрёпанные сами знаете чем, пожелтевшие рукописи, хранимые в полиэтиленовых файлах. Вишенкой на торте были коран, библия и свитки с учением просветлённого. А ещё золотая коллекция сочинений поэтов и прозаиков в дорогих и красивых переплётах.

Второй стеллаж вобрал в себя все валюты мира, от каждой из эпох. Монеты из золота, бронзы, меди, серебра, бумага, вплоть до супер навороченных купюр с QR-кодом. Разнообразие, словно дань моде.

И последний стеллаж, о времени. На самом верху, словно звезда на новогодней ёлке, красивые, деревянные часы с римским циферблатом и огромным маятником; такие тяжёлые, неподъёмные и глубокие. Нижние полки украшены солнечными и песочными часами, а в дополнение к канонической троице былых времён — часы-свечи, электронные и всякого рода смарт вотч и г-шок. Смотришь на экспонаты и пропитываешься духом времени. Какие истории они могут поведать? Какие детали своих эпох передать? Истории заключённые в мелочах. И это важно, то, что они расскажут потомкам о нас, какими мы были и какую жизнь проживали.

Тэсса наконец оторвала взгляд и скрылась за дверью, обросшую мхом и увитую жимолостью.

В высокой, продолговатой комнате ветерок ласково холодил кожу и шевелил пышную листву на ветвях гордых берёз, что отзывались нежным шёпотом у самых стен, а под ногами колыхалась высокая до колен шелковистая трава. Тэсса улыбнулась. Вот он прилив жизни, пусть и созданный работой умельцев, их декораций и вентиляторов. Но имеет ли это сейчас значение, когда ты с упоением зарываешь ступни в живительную, травянистую прохладу и вдыхаешь полную грудь свежего воздуха, а не тот уличный смог, пусть и очищенный фильтрами. А как же стены, увитые лианами и тропическими цветами с гигантскими лепестками? Тогда роковой молот утихает, и тебе открываются чудо и красота этого мира.

Из-за деревьев выглядывает молочного цвета бивень вместе с чучелом самого титана среди млекопитающих, что был в два раза крупнее африканских слонов. Ныне истреблённый людьми и добитый климатом, вспомнила Тэсса рассказ мамы и вздохнула. А впереди, меж валунов, в выжидательной позе застыли другие звери.

На ветке, с кусочком сыра в клюве, важно восседает ворона, взирая на затаившуюся внизу лисицу. Правее, лёжа бочком, разместилась волчица с тремя волчатами, сосущими её грудь. За семейством наблюдает, сжимая в лапах рыбу, бурый медведь.

Что же сохраняет это место?

Тэсса оглянулась и увидела в самом конце комнаты невысокое, сухое, многоветвистое деревце. Его украшали десятки разноцветных бабочек с могучими крыльями. Золотая, гранатовая, небесно-голубая, пёстро-зелёная и пурпурная россыпь рубинов и сапфиров, такие прекрасные и такие живые.

Взгляд замер на одной единственной огненного окраса бабочке. Тэсса потянулась и было уже сомкнула на ней руку, но тут бабочка ожила и начала медленно взмахивать крыльями. Каждый взмах выпускал странную огненную волну, и сколько бы Тэсса теперь не тянулась, никак не могла достать, преодолеть эту медлительность и плавность собственных движений. А огненный окрас разлетавшихся волн оказался не просто окрасом, но и тайным огнём, от которого бабочка в один миг развеялась пламенной вспышкой, и тогда проснулись все бабочки и каждая приобрела огненный окрас и замельтешила перед глазами. Теперь волны разлетались не от одной, а от целой дюжины бабочек.

Казалось, всё в комнате стало живым, но Тэсса всё тянулась рукой, стараясь поймать ту самую первую в туче ярких вспышек. Какую же из двенадцати выбрать? Тэсса не знала и тогда просто схватила наугад. Зажала, едва прилагая усилия, чтобы не сдавить. Крылья щекотали ладонь, но взмахи не прекратились, а воздух вокруг всё грелся. Оставшиеся бабочки обезумели, метаясь из стороны в сторону, словно в истерике.

Становилось жарковато, как если бы кто-то включил печь или засыпал комнату пылающими углями. Воздух вдруг затрещал и стал кривиться, трескаться, словно стекло.

Бабочку в руке уже невозможно было держать, она обжигала руку, но Тэсса, стиснув зубы, всё-таки удерживала её, несмотря на окружающее безумие. Воздух страшно трещал, плавился, то выгибался, то становился выпуклым, был готов лопнуть и противно дребезжал. Хотелось заткнуть уши и сбежать.

Тэсса бросила взгляд на зажатый кулак, в котором трепыхалась бабочка. Была ли она причиной здешнего хаоса? Кулак изо всех сил сомкнулся, и все потрескивания, дребезжания и прочие лишние шумы умолкли в один миг, но уже в другой смятая бабочка раскалилась и вспыхнула. Тэсса закричала, разжала кулак, чтобы сохранить руку, и по комнате разлетелась тепловая волна.

И снова всё задребезжало, выгибаясь и выпучиваясь, трескаясь и плавясь, становясь плоским и качаясь ходуном. Стены, полы, декорации, абсолютно всё выгибалось и прогибалось из стороны в сторону с жутким скрежетом, наращивая амплитуду, пока все скрежеты не слились в сплошной режущий звук, и всё буквально разорвалось в дребезги.

Тэсса рухнула лицом на пол, пока осколки бурными потоками выстреливали над головой.

Когда всё стихло, Тэсса открыла глаза, начала подниматься и прицениваться. Все осколки смешались между собой, где-то помельче, где-то покрупнее. Трава теперь росла на деревьях и потолке, камни слились со зверьми, бабочки со стенами, у вороны имелись рога, а в клюве вместо сыра застрял камень. Медведь разлетелся на части, голова в одном месте, туловище в другом, лапы с рыбой в третьем.

А ещё в комнате оставались несколько больших фрагментов зеркал, и в каждом запечатлелось отражение Тэссы во весь рост, но с разных углов обозрения. Она потянулась рукой и тут же болезненно её отдёрнула, порезав о невидимые трещины и острые края надломов в пространстве. В каждом из отражений это мгновенно повторилось.

Тэсса стояла, глядя на саму себя, не зная куда шагнуть и что ей делать, когда вдруг её руку, истекающую кровью, окутал жемчужный свет.

Тэсса пригляделась и увидела серебряных пчёлок, они слизывали кровь, словно пыльцу и тёрлись об неё, своими касаниями исцеляя рану, а затем перелетели к зеркальному отражению Тэссы и проделали тоже самое. Так они поступали от зеркала к зеркалу, пока не улетели в самый угол, где вся собранная кровь стекла с них и зависла в воздухе бесформенной массой. Пчёлы с мерным жужжанием стали кружить вокруг неё, и это алое месиво начало распускаться, подобно растению, тянуть свои ростки и сплетаться. Эта работа выглядела так органично и целостно, что поневоле в душу закрадывалась зависть к каждой пчёлке по отдельности и вместе. Их слаженности единого механизма, грации и благоговейной тишине, умиротворяющей мерности, где нет места спорам, пререканиям и лени. Это не могло не вызвать улыбку и восхищение.

Тэсса встречала подобное и у людей, простых работяг, что трудятся в полях и на заводах с утра до ночи. Вот бы весь мир стал жить по такому же принципу: одной семьёй, где каждый бы честно выполнял свой труд и не присваивал чужое.

Выстрелил грохот. Тэсса вся съёжилась, а из-за спины повалил отвратительный рой красных шершней. Они летели напролом и проедали битый растресканный воздух, пока не захватили серебряных пчёлок в кольцо. И каждый шершень из этой безобразной стаи начал бросаться на малюток и откусывать им головы, а затем рушить улей. Они сновали огнём и дымом, отравляя и разрушая всё. Убийцы, пожиратели труда! Тэсса стиснула зубы и тараном бросилась в пекло миниатюрной, но оттого не менее горячей битвы, и резкими взмахами рук стала сбивать налётчиков. Шершни тут же взъелись и атаковали Тэссу, в наглую кусая и мизерными кусочками отрывая плоть. Она бы могла и дальше отмахиваться, но пчёлок осталось так мало, что Тэсса испугалась за них и закрыла своим телом — только бы малютки выжили — стала терпеть царапины и укусы, от которых нарастали боль и темнота всё больше и больше, и в конце не осталось ничего кроме них.

Когда глаза вновь прозрели, Тэсса лежала в кругу тусклого света, что лился из отверстия на каменном потолке. Вокруг сновали и завывали неясные тени словно могильные призраки, восставшие из небытия, обрели форму.

И вот одна из теней посягнула на свет. Чёрная с огромными крыльями и острыми когтями. Но пока всё ещё призрачная, подпитываемая страхом. Ей предстоит напиться живой крови, если она жаждет свободы. Тварь каркнула и спикировала камнем. Тэсса пригнулась и закрылась руками, готовая сомкнуть их на вороне, но когда та подлетела совсем близко, пальцы прошли сквозь тельце, а вот птичьи когти вонзились в плечи, клюв начал метко бить по щекам, ковыряя мясо.

Тэсса вскрикнула, в панике замахала руками, снова и снова промахиваясь, а затем её ноги неудачно переплелись, и она упала. Ворона грозно каркнула, набрала высоту и закружила, нагоняя массивными крыльями ветер. И снова спикировала. На сей раз когти вонзились в грудь и тут же начали рваться к лицу, к глазам и губам. Клевать! Клевать! Клевать! Чтоб кровь и ошмётки разлетались по сторонам! И ей это удавалось, сколько бы Тэсса не отмахивалась, не могла задеть или поймать птицу. Руки проваливались сквозь пернатую, а вот её когти уже всю исцарапали Тэссу, клюв свободно рвал плоть, а костяшки крыльев своими ударами делали из неё отбивную.

Тэсса перестала сопротивляться и просто лежала, пока ворона кормилась ею. Тогда-то она и почувствовала, как птица тяжелеет, наливается весом. В тот же миг рука стиснула чёрное горло. Ворона стал жалобно трепыхаться, а Тэсса только прижала её к себе и перекатилась к границе круга. Как же страшно закаркала птица истошным, неестественным криком, как вырывалась, но Тэсса оказалась ловчее и не оставила той ни единого шанса. Высунула пернатую головёшку за пределы круга, во тьму, где она тут же растворилась. Следом развеялось тельце.

Граница светового круга размывалась. Тэсса сразу вскочила, бросила взгляд на тьму, что была вокруг, непроглядная, такая плотная и живая. Внешне она походила на монолит, но содержимое её извивалось, кипело от внутренних противоречий, в ней мелькало нечто жуткое и невиданное. Рога и копыта, хвосты, когти и крылья из самых лютых кошмаров. В этой тьме пыхтели быки, каркали вороны, клацали челюстями пираньи, шипели змеи. Несметное полчище из самой преисподние. Оно надвигалось медленной поступью из-за своего бесчисленного множества. Откуда-то сверху сыпались насекомые. Свет моргал.

Тэсса не знала как, но готовилась дать бой, сжимая кулаки и истекая кровью, как вдруг впереди за всей этой тьмой раздался страшный рёв, и весь зверинец, что затаился во мраке умолк, а его очертания начали исчезать, блекнуть и расступаться перед гигантским зверем — багровым тигром с прожжёнными рыжим светом глазами и лавовыми полосками на теле. Тигр ступал плавно и мягко, и тьма гибла под его лапами.

Тэсса не стала ждать, развернулась и бросилась наутёк, подальше от зверя, в страхе оглядываясь, как бы он её не настиг. Ожидания подтвердились. Он ускорился. И как же трудно было мчаться сквозь этот сумрачный легион, проталкиваться, путаться, всё больше застревать, пока тело окончательно не увязло между тушами. Тэсса больше не могла продвинуться и только тщетно дёргалась, чувствуя спиной, как сгорает тьма вблизи от тигра. Какое бестолковое сопротивление.

Вдруг кто-то схватил Тэссу за руку и потянул. Она то протискивалась между телами животных, точно в переполненном автобусе, где никто не уступит место, то застревала. Так и продолжалось, пока она не вылезла из стены мрака и не рухнула на пол. Тогда-то она и увидела своего спасителя — юношу с чёрными волосами, человека. Он снова подал руку, но Тэсса поднялась сама и тревожно оглянулась. За спиной ничего, лишь просторный зал с колоннами и тусклым светом. Это была изнанка той самой тьмы.

— Позволь помочь!

Тэсса обменялась с юношей взглядом.

— Я не нуждаюсь в помощи, особенно от людей.

— Но я только образ человека, которого ты в себе искала, убегая от зверя, сейчас ты можешь о нём не волноваться. — Юноша протянул руку. — Позволь я провожу тебя.

Тэсса попятилась.

— Куда?!

— А это уже зависит от устремлений, которых жаждет твоё сердце…

— Я хочу… помочь реальному миру. — Ответила Тэсса.

Юноша улыбнулся и взял её за руку, чтобы направить во тьму иного спектра. Держась за руки, где от каждого шага по неизвестной глубине твоя душа светлеет, так они добрались к постели, слева от которой в воздухе парило уцелевшее пчелиное улье, а в чашу, что зависла под ним, капал серебряный мёд. Юноша указал на постель, и Тэсса к своему удивлению подчинилась.

— В тебе больше человечности и гуманности, чем ты думаешь. Береги это! — Сказал он.

Затем накрыл её мягким, прохладным одеялом и протянул чашу, из которой Тэсса принялась вкушать мёд, пристально вглядываясь в такие же как и у неё карие глаза, только чуть потемнее. От выпитого взгляд расплывался, всё рассеивалось, смывалось приливом мысленных волн.

Под спиной вновь оказалась смятая, шелковистая трава, а вокруг музейная комната, целёхонькая и невредимая. Только с деревца исчезла синяя бабочка, отныне порхавшая над фиалкой.

Макс мирно сопел, лёжа бочком на сложенных горкой подушках. Рядом были разбросаны смятые обёртки от шоколадных батончиков, козинаков, шербетов, рахат-лукума, печенья, бутылка из-под сока и коробка с хлопьями.

Вдруг раздался шум, какой бывает, когда кто-то долбит по пустой железной бочке. Макс открыл глаза и широко зевнул. Всё ещё сонный, он увидел, как оживает каменная в позе лотоса статуя, которой был Дементий, сидя у камер хранения. Он оттаивал и трясся, принимая человеческий облик. Конвульсии свалили его на бок, где он дрожал ещё минуту. Затем попаданец размял мышцы.

— Всё в порядке? — Спросил он у Макса.

Тот вяло кивнул, протёр слюну с уголка губ и подойдя к Дементию помог встать.

— Я видел лик девушки… чувствовал… Она поведала мне о скорой помощи. Но сейчас мы должны выдвигаться. Выручить твоего брата. — Произнёс Дементий и направился к выходу.

Макс же не сдвинулся с места, и попаданец обернулся с вопрошающим взглядом.

— Мои мама с папой, я всё думал о них, и брате, я в смысле… Выгляни на улицу! Если они все умрут, а я останусь один, что я буду делать?! Что?! Раньше Дамир всегда был рядом, и я наверно знал ответ где-то внутри себя. А сейчас я гляжу и не понимаю, сейчас я боюсь всего, особенно когда один. Этот мир пугает меня! — Макс задрожал, и на его плечо легла тяжёлая и сильная рука.

Дементий посмотрел прямо в глаза.

— Мы их найдём, обещаю! Но не стоит замыкаться на плохом и осознано прокладывать тупиковые тропы. Так что набери еды со сложными углеводами, воды и чего-нибудь сладкого. Всего по чуть-чуть, ладно?

Они нашли в одной из секций рюкзак, уложили в него всё необходимое, а затем выбрались из супермаркета и вновь окунулись в серость и безжизненность Бугульмы.

— Дементий, что ты увидел? Тогда, на водоёме, ты стал звать Емельяна, кто это был? — Спросил Макс.

— В одно мгновение казалось, я всё вспомнил, но сейчас… Сейчас я снова утратил это знание. Не понимаю, как мог всё это позабыть, нечто настолько важное, оно осталось там, в тумане. Но я вспомнил имя той самой девушки, её зовут Тэсса.

— Что-нибудь ещё? — Спросил Макс.

Попаданец покачал головой.

Они пересекли автостоянку перед магазином, перешли несколько дорог, где на светофорах вместо трёх цветов горел всего один — серый. Каким всё стало пустым и монохромным всего за несколько недель. На что бы не упал твой зоркий взгляд, увидишь всюду один унылый вид и запустение.

— Не осталось ничего, что можно было бы заразить… — Сказал Дементий. — Теперь проказники рвутся к границам, откуда понемногу, но просачивается жизнь. Им только и осталось, что пожирать тысячные доли того, чем они прежде обладали в избытке.

Макс не отозвался.

Они приближались к каменной арке, над которой была крупная надпись — «ПОЛИЦИЯ». Пройдя во внутренний двор, Макс тут же узнал белую дверь, через которую сюда заволокли Дамира.

Тэсса сидела в зале, опираясь спиной на увитую жимолостью дверь и озиралась на оставшиеся, а когда подняла взгляд к потолку, то открыла для себя нечто новое. Сцены, изображающие баталии, где бились две вражеские армии. Лучники запускали горящие стрелы в ночное небо, а рядом стоящий командир острием меча указывал направление атаки, пока за его спиной приказа ожидала конная артиллерия. Под тёмным небом взрывались пушки, и выстреливали катапульты.

Тэсса поднялась и прошла в следующую комнату.

Её встретил устланный мелким, нежно-белым кварцем пол и стены, стилизованные под светло-коричневую текстуру древних пещер, на которых первобытные охотники рисовали на удачу заколотых оленей, мамонтов, угодивших в ямы, массивных овцебыков с их крохотными ушами и густой тёмно-серой шерстью или обезглавленных гладкошёрстных саблезубых тигров. А вместе с этим наброски карт, кровавые ритуалы, устрашающие лики богов и исполнение пророчеств.

Тэсса прошла вдоль наскальных изображений и оказалась в коридоре. Совершенно обычный, с первого взгляда, но стоило сделать шаг, и путь назад был отрезан. Всё вокруг, потолок, стены и пол обратились неистовым пламенем, сдерживаемым тяжеловесными раскалёнными цепями. При одном только шаге пламя ревело и бушевало, гремели и натягивались цепи, а коридор сотрясался воплями не упокоенных грешных душ. На полу, где разливался хладный огнь, вместо следов отпечатывались гримасы отчаяния, скорби и муки.

Тэсса прошла в самый конец к единственной двери, откуда доносилось рыдание.

— Прошу, помогите! Кто-нибудь, освободите меня, мне так плохо!

Тэсса сразу узнала женский голос.

— Мама! Я здесь! Это я, Тэсса!

Вопли на секунду унялись.

— Тэсса?! Это правда ты?! О, любимая, прошу, помоги! Моя нога, она, она… — Мама вновь зарыдала.

— Но как?! Здесь ни ручки, ни петель, это чистое пламя! — Срывающимся голосом закричала Тэсса, упираясь ладонями в дверь, но она не поддавалась.

— Тэээсссааа! Прошууу! Умоляяяююю! — Мамин голос рыдал, скрипел, блеял и неестественно искажался.

От того Тэссу трясло ещё сильнее, она была готова рыдать и биться в дверь головой, если бы это только имело хоть какой-то смысл.

— Ну почему она не открывается?! Почему?! — Со злобой и плачем в голосе шипела Тэсса, пиная дверь.

За ней начали доноситься судорожные хрипы и стоны. Тэсса крепко стиснула зубы, вся напряглась, схватилась за волосы и простонала, а затем всем телом стала биться в дверь и билась, пока не услышала тихий плач, и только тогда взяла себя в руки, вспомнив, что маме приходится ещё хуже.

— Мама, говори со мной! Как мне открыть эту дверь?!

— Да, дверь, открой её… — Донёсся приглушённый, точно предсмертный хрип.

Тэсса зажала рот рукой и затряслась, сдерживая вопль.

— Там должны быть ещё двери, открытые, проверь…

Это подарило надежду, и Тэсса стала метаться по коридору в поисках двери и, что удивительно, они появлялись одна за другой. Тэсса открыла ближайшую.

Внутри было темно. На стенах разливалось тусклое пламя, и в его полумраке показался мужской силуэт, весь тёмный, даже лица не разглядеть. Он протянул свою ладонь к свету, и в ней блеснул золотой ключ, но Тэсса замотала головой и стала отходить. Парень двинулся следом.

— Я тебе не верю! Я не знаю, кто ты! Сгинь! — Тэсса выскочила и с грохотом захлопнула дверь.

Её охватило отчаяние, когда она юркнула в следующую комнату. Здесь в пламенном свету, спиной к двери, в позе лотоса сидел зрелый мужчина.

— Я ожидал твоего прихода. — Произнёс он.

И у Тэссы перехватило дыхание.

— Дементий… — Прошептала она и бросилась его обнимать.

— Здравствуй, Тэсса! — Он медленно поднялся, обнял её в ответ и стал нежно гладить по спине. — Всё хорошо, теперь я рядом, можешь ни о чём не волноваться.

Тэсса успокаивалась, дрожь и боязнь растворялись в крепких мужских объятиях, в звучании твёрдого, сильного и уверенного голоса. Дементий обнимал её всё крепче, и Тэссе была приятна эта поддержка и больше ничего не хотелось, лишь утонуть в уютных объятиях родного душе человека, так она обессилела за последнее время. Но усилием воли Тэсса переступила лень и усталость.

— Дементий, там моя мама…

Даже говорить об этом было невыносимо, горло сразу обжигало и першило, а руки сжимались в кулаки и тряслись, но тут она ощутила нечто иное. Руки Дементия сжали её слишком плотным кольцом. Стало трудно дышать. Она бы уже не смогла выбраться из этих тисков.

Тэсса заглянула в лицо Дементия.

— Что… ты… делаешь?!

— Я же сказал, ни о чём не волнуйся. — Вкрадчивым голосом заверил он, и его лицо расплылось в хищной улыбке.

Он схватил Тэссу за подбородок и стал мять её губы большим пальцем. Она начала вырываться, дёргаться, но объятия были слишком крепкими. Стала пинаться, но Дементий будто и вовсе ничего не ощущал. Тогда она укусила его за палец, он расхохотался, а затем с размахом швырнул Тэссу об пол и пнул так, что она кубарем отлетела.

— Можешь кусаться, брыкаться, если уж так хочется. — Сказал он.

Она не успела подняться, а Дементий уже намотал её волосы на кулак и оттянул голову, наслаждаясь её стонами и мучениями.

— Что такое, Тэссуля? Тебе не нравится?! — Прошипел Дементий.

В ответ она зарядила ему пяткой прямо в пах, на что он вздрогнул, визгнул и хохотнул. А уже в следующее мгновение схватил за шею, прижал к стене и охваченный едва сдерживаемой внутренней яростью, тяжким вдохом вобрал её сучий запах снизу доверху, и заодно пробежался взглядом от босых ног до рыжей макушки.

— Кто ты? — Прорычала Тэсса.

Дементий улыбнулся, и его лицо, его фигура начали искажаться. Массив его тела схуднул, стал поджарым, лик утратил благородство и обратился в злобный оскал, голубые глаза обесцветились, а длинные серебряные волосы выцвели в блондинисто-рыжие патлы. Заострились и выступили скулы, алые губы истончились, и на всём лице явили себя кривые росчерки вен.

— Ранзор… — Произнесла Тэсса, и дядя оскалился. — Моя мама… я должна…

Он прижал палец к её губам.

— Тccc… Знаешь, вся семья твоей матери это просто чудовища с планеты Юггот! С их послужным списком они бы могли организовать целый конкурс, и не сомневайся, твоя мать выиграла бы его. Но если они грибы, то я скорее кровавый царь! — С гордостью произнёс Ранзор.

— И вправду, — отозвалась Тэсса, хмыкнув, — всем уродам урод!

Её нога резко взмыла вверх и двинула Ранзору в подбородок так, что он, выпустив её, отшатнулся. Тэсса приземлилась на пол, а Ранзор тёр подбородок и посмеивался.

— Неплохой удар, но свободы он тебе не подарит! — Дядя щёлкнул пальцами, и весь пылающий вокруг огонь предстал болотом. — Ещё не поняла? Отсюда нет выхода!

Стена и пол стали зыбкими. Тэсса проваливалась и увязала в густой и жидкой черноте, нагло хватавшей её за плечи, талию и бёдра. Теперь же эта липучая и тянучая масса твердела, и Тэсса в ней как дёргающаяся мошка в паутине. Ранзор стиснул её шею и начал душить, с улыбкой разглядывая её краснеющее лицо и приступ удушья. Но хватка вдруг ослабла, Ранзор напрягся, вздрогнул, закряхтел, и из его груди выглянул деревянный кол, после чего дядя рухнул и обмяк.

Тёмная фигура, лицо которой не разглядеть, переступила через Ранзора и прикосновениями своих рук размягчила затвердевшую породу, и высвободила Тэссу. В это же мгновение восстал Ранзор и схватил спасителя из-за спины, но тот успел вложить золотой ключ Тэссе в руку и подтолкнуть её к выходу. Она не смогла уйти, оцепенело глядя на потасовку.

Ранзор заломил тёмному руки за спину, обхватив запястья всего одной рукой, а другой взял за горло и усмехнулся.

— Надо было по голове… — Прошипел он на ухо своей жертве, прежде чем сомкнул пальцы.

Пламя вспыхнуло ослепляющее ярко, и в этом свету из вырванного кадыка брызнула тёмно-алая кровь, но даже тогда лицо спасителя так и осталось неузнанным. Взору открылись лишь его раны, когда дядя своими когтями сдирал с него плоть, и тёмный безмолвно трясся в судорогах, а кровь так и хлестала из его шеи, где уже не было адамова яблока. В конце он поник и выпал из рук монстра, который переключил взгляд на Тэссу.

То было знаком, выстрелом! Тэсса бросилась вон из комнаты, но зыбкий пол цапнул её лодыжки и распластал ничком. Ранзор двигался на неё всё быстрее и решительнее, когда едва живой тёмный схватил Ранзора за ногу и точно так же опрокинул.

— Бегиии… — Прохрипел он.

И сколько бы Ранзор не вырывался, не бил своего захватчика пяткой в лицо, словно приклеенный намертво никак не мог продвинуться вперёд. Ему только и оставалось, что реветь и сотрясать зря воздух, отчего вновь воспылало пламя, избавив Тэссу от последних оков, и она ринулась к двери, выбежала и захлопнула навсегда, убегая в конец коридора.

Золотой ключ растворился в пламенной дверце, и Тэсса влетела в последнюю комнату. После слепящего бушующего огня снаружи, здесь казалось слишком темно и тихо. С первого взгляда это была обычная комната, погружённая во мрак, ничто не выдавало в себе гротеска и мистики, кроме приглушённых хрипов и жутких стонов умирающего животного, что доносились из дальнего угла.

Глаза шарили и привыкали к темноте, пока не различили очертания женщины, лежащей на кровати, извивающейся в болезненных припадках.

— Мама?! — Воскликнула Тэсса, но никто не отозвался.

И всё же это была её мама. Она вся тряслась, стонала, схватившись за правое бедро, в котором чёрным цветком распустилась гнилая, кровоточащая рана. Мама кривилась и корчилась, кашляла и задыхалась, ничего не видя и не слыша, и от того Тэсса всё больше цепенела, скрипя зубами. И что-то в ней перегорало, пока она глядела и не верила своим глазам, проглатывала боль, и её нутро застывало, сейчас она бы не смогла сделать и шага, так всё в ней отмирало и тяжелело.

— Не позволяй слепой одержимости убить тебя! Переживи кризис! — Раздался голос из ниоткуда. — Выпусти свои самые лютые страхи, ибо пока они замкнуты, твои тело и дух будут отравлены мерзким ядом.

— Но она же моя мама! Я должна спасти её! — И слова эти были дрожащим воплем содрогающегося в отчаянии тела.

Истошный вопль и крики сводили Тэссу с ума. Она уже рухнула на колени и вся тряслась, рыдала у самой кровати, взяв маму за руку, плача вместе с ней. Слёзы застили взор и струились нескончаемым водопадом, а вокруг всё темнело, пока не утопло в черноте, где Тэсса не смогла бы разглядеть даже саму себя. Теперь она лишь всхлипывала. Выплаканное горе успокаивало и мирило душу, а тьма, казавшаяся чужой, словно возлюбленный обняла и окутала теплом нежных прикосновений.

— Ты хорошо держалась! — Раздался голос отовсюду, точно вырвался из самой Тэссы и летним ветром всколыхнул всю тьму, обдал кожу резким холодком и взволновал нутро приятными вибрациями.

Тэсса смутилась от собственной наготы, узнав в голосе юношу, что напоил её серебряным мёдом, и того тёмного, кто протянул ей ключ и сохранил жизнь.

— Я боялась, что Ранзор… — Ком в горле не дал договорить.

— Но я ведь не человек, а только его образ, что ты уловила в слепой ночи, и буду жив, пока в твоей душе есть место для меня.

— Но я даже не вижу твоего лица!

— Разве гуманность нуждается в лице? Её можно распознать в каждом человеке, услышать в каждом голосе.

И высохли все слёзы, и ушла вся тьма. Комната посветлела, стала чистой и убранной. Говорящий стоял прямо за спиной. Тэсса повернулась и приблизилась к нему.

— Может никакой нужды и нет, но ведь должен быть кто-то, в ком я впервые узнала это чувство! — Задумчиво произнесла она и прижала ладонь к его сердцу.

Но с первым биением всё оборвалось. Исчезли все комнаты и коридоры. Исчезла сама Тэсса.

Она очнулась лёжа на полу в другой комнате, не помня, как в ней оказалась. Потолок и стены, расписанные картами времён первой и второй мировой войны с перемещениями союзных и вражеских войск, сурово взирали на неё, и по всей комнате вдоль стен, точно по приказу, застыли солдаты и воины, начиная от пещерного человека с дубинкой у входа и заканчивая макетами новейших экзоскелетов.

Где-то здесь находилась благодать. Тэсса чувствовала её, словно едва уловимые ароматы, пропитавшие воздух. И напряжение, от которого волосы начинали вставать дыбом, и временами воздух чуть искрился и потрескивал, а если провести рукой даже подсвечивался, преисполненный энергии. Аура благодати пропитывала всё, даже воинов, словно они и сами были живыми.

Тэсса стала обходить их. Сначала к сгорбленному дикарю с выпирающей нижней челюстью и обильной растительностью на теле, одетому в шкуру ласки, с дубинкой в руках. Он мог бы с лёгкостью проломить все кости взмахами своей тяжелой палицы, делать из врагов отбивную, охваченный первобытной яростью. Но по щелчку пальцев, глиняный капкан лишил бы его жизни.

А воин в меховой одежде с бронзовым мечом? Он бы покрошил врагов в капусту, а если же нет, то придумал бы победную стратегию, ибо зачатки разума и хитрости уже проявили себя на бородатом, ухоженном лице. Но и такого красавца можно заколоть каменным кинжалом в сердце.

Следующий в ряду лучник в лёгкой одёжке с резным луком из тиса, упругой тетивой и колчаном ядовитых стрел. Одна царапина и ты покойник. К такому не подберёшься даже с щитом, он пробьёт его или прицелится в ногу. Остаётся лишь взять под контроль биение его сердца и подчинить разум.

Ещё есть рыцари в сияющих доспехах, скованные вековыми традициями, клятвами верности и чувством долга. Их не проймёшь гипнозом, так сильна маскулинная воля древних вершителей мира. Что могло бы сдержать их, как не болото, в которое Тэсса обратила бы пол, где рыцари бы запачкались и утонули по шею. А следом, прямо по их головам, прошлись бы конкистадоры в своих камзолах и шлемах, с тяжёлыми мушкетами и рапирами, одержимые и потому ментально защищённые безумной идеей отыскать Эльдорадо. Только буря смогла бы унять их мятежные поиски словно тёрка, разрезав тела на мелкие клочья.

А в самом конце сюда завалилась бы толпа солдат в массивных экзоскелетах. Их не изрежешь бурей, не утопишь в болоте, они бы сдавили, зажали Тэссу в тиски.

При этой мысли в грудь ударила кувалда, и Тэсса, вздрогнув, зажмурилась, сморщила лицо и схватилась за сердце, оцепенела и перестала дышать. Во тьме закрытых глаз возник образ тигра, он вздрагивал и становился всё ближе. А когда глаза открылись, Тэсса увидела, как тигр мелькает меж солдат. Она старалась встретиться с ним взглядом и подавить его волю, но всякий раз он ускользал.

— Ну же, не останавливайся, продолжай борьбу, покажи свою власть и силу! — Раздался ехидный голос в голове.

Тигр скрылся в тени, и перед Тэссой возникла обнажённая девушка с рыжими волосами и усеянная по всему телу рыжими венами, в которых разливалась магма. Искажённая безумием копия. Она широко улыбнулась и стала бродить между солдатами, с какой-то низменной страстью качая бёдрами, раскинув руки по сторонам и посмеиваясь.

И вновь защемило в груди сердце. Вместо солдат Тэссе мерещились трупы матери и Дементия. Сердце билось точно урывками. Дыхание тяжелело. В руке возник каменный клинок, и Тэсса с криком бросилась на демоницу. Прижала к стене и стала вонзать острие в грудь и живот, но та лишь смеялась и ластилась к стене, пусть даже из её ран хлестала чернота.

Тэсса остановилась, когда увидела свои руки, залитые кровью, они тотчас ослабли, затряслись, и кинжал выпал, а Тэсса стала отходить, в ужасе от собственных деяний.

Демоница заливалась смехом, растирала кровь на груди и слизывала с ладони.

— Зачем же прерываться? Зачем противиться желанию?! Ну же, продолжай, и твоя сила станет много больше!

Тэсса озиралась, не зная что сказать или что сделать, и спустя мгновение взгляд её снова опустился на кинжал. Когда же она потянулась к нему, вдруг из ниоткуда вырвался рой уцелевших серебряных пчёлок. Он оттолкнул руку и не дал прикоснуться к кинжалу, пока не окутал его и не впитался, преобразив в красивый серебряный клинок, который Тэсса подняла, прочувствовав всю благодарность крылатой жужжащей братии.

Словно по чьей-то воле обе руки сжали рукоять и угрожающе выставили клинок. Острие практически упиралось демонице в грудь. Тэсса заглянула ей в глаза и увидела лишь ужас, а в её лице сплошной соблазн и предложение, от которого не отказаться. Проткнуть её. Руки напряглись, но в последнюю секунду Тэсса развернула острие и вонзила в собственное сердце под громкий хохот дьяволицы. Клинок впитался, вошёл в плоть, и всё вокруг помутнело и рассеялось, погасло.

Тэсса очнулась в комнате с наскальными рисунками, сидящая у стены и истекающая кровью из тех же колотых ран в груди и животе, что она нанесла демонице.

Тэсса зажала их рукой и побежала к двери, оставляя на кварце алые следы и такие же полосы на стенах, когда опиралась на них, измученно полу-шатаясь, полу-бежа, пока не выбралась на крыльцо перед музеем, где споткнувшись об ступеньку пролетела через весь тротуар и рухнула на газон под сень высохшего древа в сумраке города.

Кувалда снова молотила по сердцу и выталкивала кровь сквозь раны. Светло-голубой фасад музея серел и развалился прямо на глазах. Тэсса кашляла, а мир вокруг становился всё эфемернее, светлее и прозрачнее, пока всё совсем не заволокло оранжевым туманом, в котором всего на секунду мелькнул женский, вечно изменяющийся, тёмный лик. Вместе с этим ветка над головой Тэссы начала цвести, и её налившийся оранжевой крохотный плод оторвался и упал прямо в раскрытую ладонь Тэссы.

Макс и Дементий проследовали тем же путём, что и Дамир; поднялись по ступенькам, вошли в приёмную с блокпостом, перелезли через турникет, свернули у дежурной части в коридор и спустились в подвальные помещения, выбрав то, в котором решётчатая дверь была распахнута.

Дамир сидел под тускло-горящей лампой оцепеневший и не сводящий со стола взгляда.

Макс аккуратно прикоснулся к его плечу.

— Дамир? — Тихо спросил он.

Но брат не ответил, и Макс переглянулся с Дементием и снова посмотрел на брата.

— Дамир, нам нужно бежать отсюда пока…

— Я… я… — Начал Дамир. — Я им рассказал… не выдержал… и рассказал… про… простите… — Дамира затрясло. — Я так подвёл вас…

Макс тут же обнял брата, который всё так же смотрел в никуда.

— Я был самоуверен, думал, справлюсь сам, сомневался в каждом, кроме себя, а оно вон как вышло…

— Что было, то было и осуждения сейчас ни к месту. Главное, ты цел и невредим. Осталось разобраться с демоном, но это уже предоставьте мне. — Сказал Дементий.

Макс стал помогать брату выбраться из-за стола, всё его тело было будто скованно.

Дементий же приблизился к двери, чтобы проведать обстановку. Почему-то она закрылась. Дементий потянулся к ручке, и рука провалилась сквозь тёмную материю. Он задёргал рукой, но не сумел вытащить её из тени, когда она начала расстилаться, и прямо в ней возникла странная молчаливая блондинка. Она то и удерживала Дементия за руку. Он снова хотел было отдёрнуть и разбить девке лицо, но блондинка оказалась шустрее. Одним движением она перехватила его руку, подтянула к верху, куда не дотягивался тусклый свет лампы и тут же отпустила. Дементий задёргал этой рукой, но никак не мог освободить её из теневой ловушки, будто присобаченной браслетами. А девка всё смотрела своим пустым угрюмым взглядом, точно любовалась.

Но Дементий не отступился от плана и чуть раскачавшись сделал выпад ногой. Девка будто этого и ждала, с такой ловчей сноровкой ухватила ступню и прицепила туда же, к руке. Словно на вертел, только голова, рука и нога отвисли. Следом, из тени вылетели четыре булавы и стали колотить Дементия со всех сторон, превращать его в мясо.

— Дементий! — Вскрикнули братья.

А блондинка и ухом не повела, наблюдая как Дементий стонет, кряхтит, воет и дёргается. Как его кровь пропитывает чёрный плащ и источает свой аромат.

Булавы вонзались в плоть и вырывали её своими искривлёнными шипами. Попаданец закрывался рукой, но её проламывали, а с кожи срезали длинную тонкую спираль, слой за слоем. Ломали пальцы на ногах и руках, пока в теле не оставалось ни одной неповреждённой кости, а когда организм восстанавливался, всё повторялось снова и опять.

Дементия трясло как никогда в жизни, он кричал сквозь плотно сжатые челюсти, чтобы не откусить язык. Эти несколько минут пронеслись вечностью, пока разодранной до костей рукой он не ухватился за одну из булав. Девка не успела среагировать, а попаданец уже срезал новым оружием свои теневые оковы и твёрдо стоял на ногах. Все раны его исцелились. Он поднял руку, и блондинку по пояс сжало вырвавшимся из пола бетоном и подтянуло к Дементию, который тут же стиснул своими ручищами её тонкую шею. Под нежной кожей вдруг вздулись стальные жилы, не давая задушить девку, но чем прочнее и толще они становились, тем сильнее давил Дементий. Шея хрустнула, и попаданец откинул бездыханное тело.

Затем посмотрел на братьев. Они прижимались друг к другу и дрожали. И кажется, хотели было шагнуть ему навстречу, а он им сказать что-то важное, может быть даже отшутиться, чтобы снять напряжение, но из общей тени, что отбрасывали они сами, вылезли две руки, схватили братьев за ноги и утащили в темноту. Эта портальная тень начала закрываться, но лихой Дементий успел разбежаться и нырнуть во мрак. Прыгнуть сквозь темноту.

Все трое оказались на полу светло-серого просторного зала, но всё вокруг, стулья, столы, и пол, и стены, и деревянная сцена исходили злой и тёмной аурой.

В самом центре стояла одноглазая брюнетка.

— Азалия! — Поднимаясь, произнёс Дементий.

— Ну, здравствуй, голем! Всё няньчишься? — Она щёлкнула пальцами, и Макса с Дамиром сбило теневой волной подальше от ринга к столам.

— Где он?! — Рявкнул Дементий на весь зал.

Азалия усмехнулась.

— Сейчас тебя должна занимать лишь я! — Её руки почернели, а пальцы изогнулись когтями.

Дементий будто вырос, ударил ладонью в пол и проломив доску, вытащил меч из красного камня, пылающий и раскалённый, и бросился на Азалию.

Чёрные когти и багровый меч пересеклись в танце, в нём разрезалась и протыкалась плоть, а затем, секунды спустя, затягивалась. В немыслимой быстроте ударов, словно вспышках красных и чёрных молний Азалия и Дементий потрошили и распарывали друг друга, желая оставить лишь клочья. Они уворачивались, ранились и ранили друг друга.

Одно орудие не могло сразить другое. Так могло показаться. Но с каждым ударом когтям было всё труднее разрывать плоть Дементия, она крепла и раны, что на ней оставались не были уже такими страшными и разящими, как в первый раз. Он словно привык. А вот багровый меч рвал Азалию с той же самой неиссякаемой злой страстью.

Со свирепым криком он обрушил меч в последний раз, и Азалия поймала лезвие своими когтистыми лапами. Дементий давил, аж трясся, но Азалия не уступала, и тогда он резко вытянул его из лап, оставив порез и ударил рукоятью по лицу так, что Азалию отбросило. Она быстро вскочила, а когда Дементий вновь занёс меч, из её руки выглянула длинная чёрная молния в виде плётки, дуги которой с потрескиванием прыгали из стороны в сторону. Один взмах — удар и дюжины молний разорвали пол перед попаданцем в щепки, самого его отшвырнуло, а от меча осталась лишь рукоять.

Дементий ползал, едва поднимаясь и пошатываясь. Он утратил человеческий облик, и его изувеченное глинистое тело теперь рассыпалось шматками красной грязи. Недоставало пальцев, где-то кусков плоти, и по нему временами всё ещё расходились чёрные молнии. Его всего трясло, и сколько бы он не напрягался, не кряхтел, не мог восстановиться, а только растекался всё сильнее и терял свою форму.

Азалия захихикала.

— Тебе это нравится, голем? — Плётка с визгом и потрескиванием хлестнула по спине, разорвав её с правого края, и Дементий зарычал, от бессилья рухнув на колени.

Азалия же ходила вокруг, приценивалась и вновь хлестала свою добычу то по рукам, то по груди, отрывая кусок за куском, в те места, которые ещё можно было узнать, превращая Дементия в беспомощную, разорванную куклу, как делают некоторые из детей, закидывая свои игрушки в огонь и глядя, как плавится и умирает красота. Дементий разваливался, пока не осталась голова, да туловище. Азалия намотала плетку на его шею, словно удавку и начала разрезать. Из этих ран потекла настоящая, живая кровь. Остатки тела продолжали её вырабатывать. Дементий захлёбывался и хрипел, а молния всё глубже прорезалась в плоть плавя, раня и выжигая.

Но на самом волоске Азалия остановилась и выдохнула, похлопав Дементия по плечу.

— Надеюсь, ты любишь орлов! — Прошептала она.

И в следующий миг в спину вонзились длинные, острые когти и стали раздирать то, что и так уже было разодрано. Они рыскали и нашли своё, ибо рассекли остатки рёбер и развели по сторонам, изобразив крылья, а затем вынули лёгкие и уложили их на плечи, воссоздав двуликого орла. Он рассыпался спустя несколько секунд. И Азалия наблюдала всё это время за деянием рук своих, а когда творение обратилось в ничто, вонзила когти в едва живое сердце и воспылала чёрным, вихреобразным пламенем, что плавил и сжигал остатки голема. Дьявольский огонь разливался по костям и изничтожал нутро.

Дементий уже не мог кричать или вопить, стремительно тая прямо на глазах, пока на полу не осталась лишь бледно-красная лужица, что отражала лик одноглазой. Азалия наступила на неё и обдала новой порцией огня, желая высушить этот жидкий прах, но никакому огню такое не под силу, лишь небрежные круги волн расходились по зеркально-алой глади.

Вдруг она помутнела, налилась краснотой, и вся багровая влага одной быстрой струйкой как бы выпрыгнула, обмотала ногу, взобралась ползком к самой голове и протиснулась внутрь сквозь рот, ноздри и уши, разливаясь по внутренностям и заставляя Азалию извиваться, покрываясь коркой из красной глины, пока она полностью не застыла, подобно изваянию.

Но и это было недолго. Азалию затрясло, она воспарила, и из одного сосуда отделились две сущности.

Азалия и Дементий вновь обрели прежние формы и стояли, грозно взирая друг на друга с тяжёлым дыханием.

— Что ж, это было совсем неплохо, но я бы предпочёл, чтобы ты больше не трогал моих птичек, мне нравится, как они щебечут! — Раздался голос из темноты сцены, а затем на подмостках появился мужчина, жующий попкорн.

Дементий метнул взгляд.

— Так вот ты какой, демон!

— Вообще-то есть имя, Ранзор, если тебе интересно. — Он улыбнулся и отложил попкорн. — Нравится? И не смотри на меня так, я вижу, как шевелятся твои губы, вносишь исправления в сценарий своих пафосных речей? — Ранзор резко и громко захлопал. — Поздравляю, ты нашёл меня, браво, браво! Но что дальше? Будем биться до смерти, как записано в твоей программе, или в этот раз ты найдёшь лазейку и присоединишься ко мне? Мы могли бы стать богами, что скажешь? — Спросил демон.

Дементий ярко вспыхнул рыжим светом, в один прыжок настиг его и, ударив кулаком в лицо, впечатал в стену.

— Я был создан, чтобы уничтожить тебя, и вот этот день настал. — Ответил попаданец на вопрос.

Ранзор вылез из стены и раскинул руки.

— Ну так сделай это, голем! Давай! Убий меня! Преврати в ничто! Но прошу, не сдерживай свою мощь и ярость, покажи себя! Я ненавижу, когда мне поддаются!

— Никакой ярости, страха или гнева, лишь размеренная и методичная ликвидация цели, таков мой алгоритм. — Сказал Дементий.

Ранзор вскинул бровь и повернулся к братьям, вытянул руку и сжал кулак, заставив тех пасть на колени и задыхаться в чувствах, обнажая тёмные начала. А когда демонская рука опустилась, братья начали избивать друг друга.

— Что тебе важнее, остановить меня или… — Успел произнести Ранзор, поворачиваясь к Дементию, но попаданец уже стоял за спиной и, пнув прямо в спину, вышвырнул демона со сцены.

Затем прыгнул и обрушил ещё один удар ногой в поясницу. Ранзор вздрогнул, вжимаясь лицом и телом в пол, а когда голем перевернул его спину, рассмеялся тому в рыло.

— Это и есть твой план? Убить того, кого питает целый город? Да вы гений, сэр! — Дементий схватил его за шею и стал разбивать кулаком лицо. — По-твоему это удар? Моя мамочка и то била сильнее.

Попаданец отпустил Ранзора, выпрямился и стал месить его уже ногой, втаптывая ублюдка в грязь и дерьмо, а ублюдок ухахатываясь только дёргал руками и ногами. Попаданец на мгновение замер.

Ранзон стал весь извиваться и гладить себя.

— Ну? И чего ты остановился?! Мне этого мало! Мне даже начинает казаться, что ты жалеешь меня! Хочу исчо!

Дементий прицелился для удара и вдруг что-то почувствовал, какое-то оживление. Он выставил руку в сторону окон и усилием протаранил каменную стену.

— Макс! Дамир! Выбирайтесь отсюда!

Макс и Дамир оцепенело уставились на него.

— Живо! — Рявкнул он, и братья выбежали сквозь столбы пыли на улицу.

— И долго они смогут так бежать, ммм? — Спросил Ранзор, лёжа на полу, а затем резко крутанулся, сбив попаданца с ног, вскочил и пинком отшвырнул его. — И куда побегут крысята, если весь город продолжение меня?!

— Не весь! — Дементий поднялся и увидел, как к демону присоединяются блондинка и брюнетка.

Но Ранзор остановил их наступление.

— Я и один его раскатаю, мне нечего…

Дементий снова сиганул к демону и с разворота ударил кулаком в лицо.

Ранзор устоял, лишь пошатнулся.

— Ну вот зачем, зачем ты сдерживаешься? Выпусти тьму!

— Нечего выпускать.

— Но я же чувствую, что она заперта в твоём сердце, дай же ей волю!

— Я же сказал… — Дементий месил Ранзора в грудь, живот и по ногам, а демон только стоял и лениво закрывался, пропуская добрую половину тумаков. — Ничего нет! — Вскрикнул попаданец и пинком в живот отбросил Ранзора.

Затем подошёл к нему, приподнял за ворот и стал колотить в улыбающееся лицо.

— Это что, какой-то защитный механизм? — Сказал Ранзор, сплёвывая кровь между ударами. — Так позволь напомнить…

Он отбил удары голема и прежде, чем тот успел ударить снова, резко прижал свои ладони к его вискам и сердцу. И что-то вспыхнуло в сознании Дементия, он тут же отпрянул, схватился за голову, зажмурился и стал блуждать по залу. Тогда Ранзор схватил голема и швырнул об пол, а когда тот едва поднялся на четвереньки, хорошенько вмазал по рёбрам, но не дал упасть, а приподнял и стал бить коленом в живот и отбросил после нескольких ударов.

— Ну и где теперь твоя сила?! — Закричал Ранзор.

Дементий поднялся и бросился на демона, бил наотмашь руками, пинался, но каждый удар теперь успешно блокировался, и тут же прилетала ответка. Дементий жёстко огребал, пока не рухнул весь избитый.

— Разве ты не находишь схожесть своей природы с моей, ммм? Зачем биться с тем, кто тебя создал?!

— Я не ТЫ!

— Ну конечно… — Ранзор выставил ладонь, и попаданец медленно воспарил. — Я не могу управлять големами, но ты, дорогой мой, в прошлом человек, а в людях есть бесовщина, которая мне подвластна.

Ранзор с напряжением сжал пальцы и мгновенно расслабил. Дементия разорвало. Распылило. Невозможно предсказать, как развернулось бы всё дальше, но в следующий миг Ранзор, Азалия и Анна вдруг застыли, словно впав в оцепенение, и начали каменеть, покрываясь коконом с изумрудным отблеском.

Между ними вынырнула Тэсса с трясущейся вытянутой рукой, усталая, измученная, с не до конца исцелившимися ранами. Она оглядела зал, принюхалась, провела рукой, и из витающей и уже осевшей глинистой пыли начала собираться фигура.

— Думала не найду вас, но почувствовала избранного. Кстати, где он?

— Я приказал им бежать. — Ответил Дементий, восстановившись.

— Главное, я достала сыворотку, тебе нужно только… — У Тэссы закатились глаза, она начала оглядываться и задыхаться и рухнула на спину.

Дементий присел рядом.

— Что с тобой?

Её взгляд был мутный и потерянный, но она лишь отмахнулась и взяла его за руку. Татуировка на её ладони — бабочка и фиалка — зажглись изумрудным пламенем, и оно стало перетекать к Дементию по его жилам.

— Теперь оружие внутри тебя! — Тихо произнесла Тэсса и взглянула на коконы, их осталось лишь два, третьего будто и не было. — Действуй, следуй за избранным и сокруши змея, а я присоединюсь чуть позже. — Голос её слабел и таял, а тело разваливалось красной глиной. — Я давно не была в Аниме… нужно зарядиться… но обещаю, мы ещё встретимся и всё обсудим…

После этих слов осталась лишь горстка земли, которую ворошил Дементий не в силах вымолвить хоть слово.

Тогда он поднялся и направился по следу братьев.