Гражданин Галактики

20

Торби обнаружил, что Леда приказала подать обед в сад. Они были одни, а падающий снег превращал искусственное небо в опаловую сферу. Свечи, цветы, музыка и сама Леда делали пейзаж восхитительным, но Торби оставался грустным, хотя ему нравилась Леда и он считал лучшим местом в Радбек-Холле сад Они заканчивали обедать, когда Леда сказала:

– Доллар за твои мысли.

– О, ничего такого.

– Должно быть, это тревожное «ничего».

– Ну… вообще да.

– Не хочешь сказать Леде?

Торби растерялся Дочь Уимсби была последним человеком, с кем он мог говорить об этом Он был мрачен из-за того, что не знал, что может сделать, если убедится в связи Радбека с работорговлей.

– Кажется, я не смогу стать бизнесменом.

– Что ты, папочка говорит, что у тебя потрясающая память на цифры.

Торби проворчал:

– Тогда почему же он… – он осекся.

– Почему он – что?

– А-а… – Будь оно проклято, человек должен с кем-то поговорить… с кем-то, кто посочувствует – или поругается с ним, если нужно. Как папа. Как Фриц. Наконец, как полковник Брисби. Теперь он постоянно окружен людьми, и все же совершенно одинок – разве только Леда хочет быть его другом. – Леда, как много из того, чем я с тобой делюсь, ты рассказываешь своему отцу?

К его удивлению, она покраснела:

– Что заставляет тебя так говорить, Тор?

– Ну, просто ты с ним очень близка. Разве ты ему не рассказываешь?

Она внезапно поднялась:

– Если кончил, давай прогуляемся

Торби встал. Они пошли по дорожкам, наблюдая бурю, слушая ее мягкий шум под куполом. Она повела его подальше от дома, к месту, огороженному кустарником, и там села на булыжник.

– Здесь хорошее место – для личных разговоров.

– Разве?

– Когда по всему саду провели проводку, я на шла местечко, где я могу целоваться без того, чтобы папочкины шпионы нас слышали. Торби вздрогнул:

– Ах, вот ты о чем?

– Ты, конечно, знаешь, что тебя прослушивают везде, кроме неба?

– Нет, не знаю. И мне это не нравится.

– Кому же понравится? Но это обычная предосторожность, необходимая для такого крупного поместья, как Радбек; не ругай папочку. Я даже потратила несколько кредитов, чтобы убедиться, что сад оборудован не так хорошо, как ему кажется. Так что если ты хочешь сказать что-то, чтобы папочка не слышал, можешь говорить. Он этого никогда не узнает. Святое слово.

Торби поколебался, затем осмотрел территорию. Он решил, что если поблизости спрятан микрофон, он должен быть замаскирован под цветок… это вполне возможно.

– Может, лучше на снежном склоне, на лыжах?

– Успокойся, дорогой. Если ты мне вообще доверяешь, поверь, что это самое безопасное место.

– Ну, ладно. – И он выложил ей все свои разочарования… выводы о том, что дядя Джек нарочно ему мешает, чтобы подчинить его своей власти. Леда слушала с серьезным лицом. – Ну, вот. Теперь скажи – я сошел с ума?

Вместо ответа она спросила:

– Тор, ты знаешь, что папочка напустил меня на тебя?

– Как это?

– Не понимаю, как ты мог не заметить. Разве только ты полностью… но это так и есть. Прими это за правду. Это одна из тех свадеб, которые воодушевляют всех – кроме двух заинтересованных лиц,

Торби забыл свои волнения перед лицом такого потрясающего заявления:

– Ты хочешь сказать… ну, что ты… – Он осекся.

– Боже, милый! Если бы я собиралась это проделать, неужели я бы сказала тебе что-нибудь? Признаюсь, до твоего приезда я обещала это устроить. Но ты всегда был равнодушен ко мне – а я слишком горда, чтобы выйти замуж при таком отношении, даже если от этого зависит сохранение Радбека. Теперь, что там насчет того, что папочка не хочет тебе показать доверенности, которые ему дали Марта и Крейтон?

– Они не хотят, чтобы я их видел, а я до тех пор не подпишу.

– Но если покажут – ты подпишешь?

– Мм-м… может быть, со временем. Но я должен знать, как устроили дела мои родители.

– Не понимаю, почему папочка не соглашается с такой разумной просьбой. Разве только… – Она нахмурилась.

– Разве только – что?

– А как твоя доля? Ее тебе предъявили?

– Какая доля?

– Ну как же, твоя. Ты знаешь, что у меня есть акции. Мне их дали, когда я родилась. Радбек, твой дедушка, то есть мой дядя. У тебя, наверное, вдвое больше, ведь предполагалось, что ты станешь самим Радбеком.

– Нет у меня никаких акций.

Она мрачно кивнула:

– Это одна причина, почему папочка и судья Брудер не хотят, чтобы ты видел бумаги. Наши персональные доли ни от кого не зависят; они наши, мы можем с ними делать все, что захотим, с тех пор, как достигли совершеннолетия. Твои родители контролировали твои так же, как папочка контролирует мои до сих пор – но любые доверенности, какие они подписали относительно твоих акций, теперь недействительны. Ты можешь стукнуть кулаком по столу, и им придется выложить денежки или застрелить тебя. – Она нахмурилась. – Не то чтобы они это сделали. Тор, папочка – неплохой человек во всех отношениях.

– А я и не говорю, что это не так.

– Я не люблю его, но я к нему привязана. Но, если уж на то пошло, так я ведь из Радбеков, а он нет. Это глупо, да? Потому что мы, Радбеки, ничего особенного собой не представляем, мы грубые крестьяне, Но я тоже беспокоюсь. Помнишь Джоэла де ла Круа?

– Это тот, который хотел со мной поговорить?

– Да, верно. Джой больше тут не работает.

– Не понимаю?

– Он был восходящей звездой в инженерном департаменте Галактического объединения – разве ты не знаешь? В конторе говорят, что он нашел себе новое место. Джой говорит, что его выставили за то, что он пытался через их головы поговорить с тобой. – Она нахмурилась. – Не знаю, чему верить. Теперь я верю Джою. Что ж, Тор, ты все так и оставишь? Или докажешь, что ты Радбек из Радбека?

Торби закусил губу:

– Я бы хотел вернуться в гвардию и забыть всю эту чушь. Я раньше думал, что это чудесно – быть богатым! Теперь я богат и знаю, что от этого только голова болит.

– Ты что, выходишь из игры? – в ее голосе слышалось легкое презрение.

– Этого я не сказал. Собираюсь остаться и поглядеть, что происходит. Только не знаю, как начать. Думаешь, надо стукнуть кулаком по столу и потребовать мою долю?

– Ну… только с адвокатом.

– Слишком много тут адвокатов развелось!

– Потому тебе адвокат и нужен. Чтобы схватиться с судьей Брудером, потребуется умная голова.

– Как мне такого найти?

– Господи, я с адвокатами не связана. Но тебе найду. Теперь давай погуляем и поболтаем – на случай, если нами кто-нибудь интересуется.

Тор провел трудное утро, изучая законы корпорации. После обеда позвонила Леда:

– Тор, не хочешь покататься на лыжах? Буря кончилась, а снег хороший. – Она пристально на него посмотрела.

– Ну… ой, пойдем!

Он пошел. Они ни о чем не говорили, пока не отошли далеко от дома. Тогда Леда сказала:

– Человек, который тебе нужен – Джеймс Джи Гарш, Новый Вашингтон.

– Значит, ты потому и позвонила? Ты действительно хочешь покататься? Я бы хотел вернуться и позвонить ему.

– О боже! – она печально тряхнула головой. – Тор, придется мне за тебя выйти, оберегать тебя. Ты возвращаешься домой и звонишь адвокату с высокой репутацией. И что происходит?

– А что?

– Ты можешь проснуться в спокойном месте, а вокруг будут здоровые мускулистые санитары. Я всю ночь не спала, я уверена, что тут все дело в бизнесе. Значит, я должна выбирать. Я хотела, чтобы папа всегда управлял делами, но, если он ведет нечестную игру, я на твоей стороне.

– Спасибо, Леда.

– Он говорит «спасибо»! Тор, это ради Радбека. Теперь о деле. Нельзя тебе схватить шапку и кинуться в Новый Вашингтон к адвокату. Насколько я знаю судью Брудера, у него уже есть план, что делать, если ты попытаешься. Но ты можешь отправиться поглядеть на какие-то свои владения… начнем с твоего дома в Новом Вашингтоне.

– Здорово, Леда! Умно.

– Я такая умная, что сама от себя без ума. Хочешь, чтобы все выглядело нормально, возьми и меня – папочка говорил мне, что я должна тебя покатать.

– Ой, конечно же, Леда. Если это тебя не затруднит.

– А я пожертвую собой! Мы и в самом деле что-нибудь посмотрим, по крайней мере, в Североамериканском отделении. Единственное, что меня беспокоит – как избавиться от охранников.

– Охранников?

Никто из Радбеков не путешествует без телохранителей. Что ты, тебя же истерзают репортеры и всякие ненормальные.

– Думаю, – медленно произнес Торби, – что в моем случае ты ошибаешься. Телохранителей никаких не было.

– Они должны быть незаметными. Бьюсь об заклад, в доме твоей бабушки, когда ты там гостил, было два-три. Видишь вон того одинокого лыжника? Спорю, что он катается не для удовольствия. Надо придумать, как от них избавиться, когда ты пойдешь к Советнику Гаршу. Не волнуйся, я что-нибудь придумаю.

Торби необыкновенно заинтересовала огромная столица, но он хотел как можно скорее выполнить свой план. Леда не давала ему торопиться:

– Сначала погуляем. И в самом деле посмотрим кое-что.

Дом, простой по сравнению с Радбеком, двадцать комнат и только две из них большие, – выглядел как будто он только вчера вышел из него. Он узнал двух слуг, что прислуживали в Радбека Его ждал наземный автомобиль с шофером и лакеем в ливрее Радбека. Шофер, кажется, знал, куда их отвезти; они ездили под зимним субтропическим солнцем, и Леда показывала планетные посольства и консульства. Когда они проезжали мимо огромного здания, которое представляло собой Главный штаб Гвардии Гегемонии, Торби велел шоферу замедлить ход и стал его разглядывать. Леда спросила:

– Это твоя «альма матер», да? – И шепнула: – Смотри хорошенько. Здание против главного входа – то, куда тебе нужно.

Они вышли у памятника Линкольну, приблизились к ступеням и испытали тот священный трепет, какой охватывает всех, кто смотрит на эту огромную ссутулившуюся фигуру. У Торби появилось внезапное ощущение, что статуя похожа на папу – не то чтобы очень, но похожа. Глаза его наполнились слезами. Леда шепнула:

– Это место мне напоминает… оно похоже на заколдованную церковь. Ты знаешь, кто он был? Он основал Америку. Американская история ужасна.

– Он еще что-то сделал.

– Что же?

– Освободил рабов.

– О, – она посмотрела на него задумчиво. – Для тебя это имеет особый смысл… да?

– Совершенно особый.

Он хотел рассказать Леде, что у него есть веская причина продолжать борьбу, раз они одни и это место не прослушивается. Но он не мог. Он чувствовал, что папа возражать не стал бы – но он обещал полковнику Брисби.

Его затрудняли надписи на стенах, так как буквы и правописание соответствовали тому английскому, каким он был до системного. Леда потянула его за рукав и шепнула:

– Пойдем. Не могу стоять тут долго, а то начинаю плакать.

Они тихонько отошли. Леда решила, что нужно посмотреть спектакль в «Млечном пути». Они вышли из машины, и она велела шоферу приехать за ними через три часа десять минут. Торби заплатил бешеные деньги за кабину на двоих и немедленное ее использование.

– Ну вот, – вздохнула она, когда они туда вошли. – Это еще полдела. Лакей выйдет из машины, когда они завернут за угол, но от шофера мы на некоторое время избавились: рядом нет стоянки. А лакей будет за нами следить, если не хочет лишиться работы. В эту минуту он покупает билет. А может быть, он уже внутри. Не оглядывайся.

Они встали на эскалатор.

– Это нам даст несколько секунд, он не встанет на ступеньки, пока мы не скроемся из виду. Теперь слушай. Люди, которые держат наши места, уйдут сейчас же, как только мы покажем им билеты. Но я собираюсь задержать одного, заплачу ему, чтобы он остался. Будем надеяться, что это мужчина, потому что наша нянька найдет нашу кабину за несколько минут… даже секунд, если он уже узнал ее номер там, внизу. Ты иди. Когда он найдет нашу кабину, он увидит, что я там с мужчиной. В темноте он не разберет лица мужчины, но будет уверен, что я здесь, из-за моего заморского вечернего туалета. Так что он будет счастлив. Выйдешь через любой выход, только не через главный: там может ждать шофер. Постарайся быть в вестибюле за несколько минут до того, как я велела им подать машину. Если это не удастся, найми такси и поезжай домой. Я громко пожалуюсь, что тебе представление не понравилось, и ты удрал домой

Торби решил, что Корпус «Икс» потерял в Леде ценного сотрудника.

– А они не доложат, что потеряли меня?

– Они почувствуют такое облегчение, что слова не скажут. Мы пришли. Ну, давай. Увидимся!

Торби вышел через боковой выход, заблудился, потом его направил полисмен, и наконец он нашел высокое здание против Гвардейского штаба. В указателе значилось, что контора Гарша на 34-й террасе; через несколько минут он стоял перед секретаршей, чьи губы то и дело кривились, произнося «нет».

Она холодно известила его, что Советник никого не принимает без предварительной договоренности. Может, он желает встретиться с одним из помощников Советника и задать свои вопросы?

– Ваше имя, пожалуйста

Торби огляделся, комната была полна народу. Она нажала кнопку:

– Говорите! – резко сказала она. – Я включила завесу секретности.

– Пожалуйста, скажите мистеру Гаршу, что с ним хотел бы переговорить Радбек из Радбека.

Торби показалось, что она вот-вот посоветует ему не молоть вздор. Но она поспешно встала и вышла. Вернулась и спокойно сказала:

– Советник уделит вам пять минут. Сюда, сэр.

Контора Джеймса Джи Гарша резко контрастировала с самим зданием, сам он выглядел, как неубранная постель. На нем были мешковатые брюки, а живот вываливался над поясом. В этот день он, видимо, не брился, серая щетина соответствовала бахроме по краям лысины Он не встал.

– Радбек?

– Да, сэр. Мистер Джеймс Джи Гарш?

– Он самый. Ваше идентификационное удостоверение? Кажется, я вас видел в передаче новостей, но не запомнил ваше лицо.

Торби протянул ему документ. Гарш внимательно изучил и вернул.

– Садитесь. Чем могу быть полезен?

– Мне нужен совет… и помощь.

– Этим я торгую. Но у Брудера полным-полно адвокатов. Я-то что могу для вас сделать?

– Это мм-м… конфиденциально.

– То есть, сведения только для адвоката, мой мальчик, – поправил Гарш. – Так точнее. Вы не просите адвоката молчать; он или честен, или нет. Что касается меня, я относительно честен. Попытайтесь.

– Ну… это длинная история.

– Значит, сделайте ее короткой. Говорите, я слушаю.

– Вы согласитесь представлять мои интересы?

– Говорите, я слушаю, – повторил Гарш. – Возможно, я усну. Сегодня я неважно себя чувствую. Впрочем, как всегда.

– Ну ладно.

Торби заговорил. Гарш слушал с закрытыми глазами, обхватив руками живот.

– Это все, – закончил Торби, – за исключением того, что мне надо побыстрей освободиться и вернуться в гвардию.

Гарш впервые проявил интерес:

– Радбек из Радбека? В гвардии? Не глупите, мальчик.

– Но я на самом деле вовсе не «Радбек из Радбека». Я гвардеец и попал в обстоятельства, которыми не могу управлять.

– Я слыхал эту часть вашей истории! На чувствительных писак она бы подействовала Но у всех бывают обстоятельства, которыми нельзя управлять. Смысл в том, чтобы человек не бросал свою работу. Если это действительно его работа.

– Это не моя работа, – упрямо ответил Торби.

– Не будем терять времени. Во-первых, мы объявим, что ваших родителей нет в живых, во-вторых, потребуем их завещания и доверенности. Если они начнут скандалить, обратимся в суд – и даже могучий Радбек подчинится повестке, вызывающей в суд, или «в противном случае вам грозит наказание вплоть до тюремного заключения». – Он покусал ноготь. – Возможно, пройдет некоторое время прежде, чем утвердят права на поместье. Суд утвердит вашу дееспособность, если это оговорено в завещании, или суд может назначить кого-то другого. Но не этих двоих, если то, что вы говорите, правда. Даже ручные судьи Брудера не осмелятся, это будет уже слишком, и они будут знать, что их дисквалифицируют.

– Но что я смогу поделать, если они даже не начнут деятельность по объявлению моих родителей умершими?

– Кто вам сказал, что вы должны ждать их? Вы заинтересованная сторона, они не могут быть даже определены как лица, имеющие право вести дела по семейному наследованию. Если я верно припоминаю, они только служащие, у каждого всего одна номинальная часть. Вы же номер первый в заинтересованной стороне, вы и начинаете действовать. Есть другие родственники? Двоюродные братья, сестры?

– Двоюродных нет. Не знаю, кто еще может быть наследником. Есть еще мои дедушка и бабушка Брэдли.

– Не знал, что они живы. Будут ли они на вашей стороне?

Торби хотел было сказать «нет», но передумал:

– Не знаю.

– Мы еще к ним вернемся. Другие наследники… ну, этого мы не узнаем, пока не увидим завещания – и этого, возможно, не случится, если суд их не вынудит. Есть возражения против гипнотических сеансов? Стимулятора правды? Детектора лжи?

– Нет… А зачем…

– Вы главный свидетель того, что они умерли, а не просто долгое время отсутствуют.

– Но если человек достаточно долго отсутствует?

– По-всякому бывает. Определенное количество лет поможет суду, но закона такого нет. Когда-то семь лет было достаточно, но теперь это недействительно. Теперь свободнее.

– Когда мы начнем?

– Деньги есть? Или вас держат на голодном пайке? Я стою дорого. Обычно мне платят за каждый вдох и выдох.

– Ну, у меня есть чековая книжка… и несколько тысяч. Восемь, что ли.

– Гм-м„. Я еще не сказал, что возьмусь за это дело. Вам не приходило в голову, что ваша жизнь может быть в опасности?

– А-а! Нет, не приходила.

– Сынок, из-за денег люди делают странные вещи, но они сделают еще более крутые вещи ради власти и денег. Любой, кто находится вблизи биллионных доходов, в опасности: это все равно что держать дома горшок с гремучими змеями. На вашем месте, если бы я начал чувствовать себя плохо, я бы нанял собственного врача. Я принимал бы меры предосторожности, проходя в двери и стоя возле открытых окон. – Он подумал. – Радбек для вас сейчас не самое лучшее место, не искушайте их. Но вас и здесь не должно быть. Вы состоите в дипломатическом клубе?

– Нет.

– Запишитесь. Все будут удивлены, если вы этого не сделаете. Я там часто бываю, около шести. У меня там комната, личная. Двадцать-одиннадцать.

– Двадцать-одиннадцать?

– Я все еще не сказал, что беру дело. Есть идея, что я буду делать, если я проиграю?

– А? Нет, сэр.

– Как его, то место, о котором вы упомянули? Джаббалпора? Вот куда мне придется уехать.

Внезапно он усмехнулся: – Но – люблю лезть в драку. Радбек, а? Брудер. Вы сказали – чековая книжка?

Торби достал ее, перелистал чеки. Гарш поглядел их, сунул в ящик стола.

– Не будем пока их обменивать, по ним почти наверняка можно будет следить за вашими действиями. В любом случае, это будет стоить дороже. Пока. Увидимся дня через два.

Торби ушел, чувствуя прилив энергии. Никогда он не встречал более корыстного старого грабителя – он напомнил Торби покрытых шрамами профессионалов, которые с важным видом расхаживали вокруг Нового Амфитеатра.

Выйдя из дверей, он увидел Главный Штаб Гвардии. Он посмотрел на него, затем, лавируя между автомобилями, пересек улицу и взбежал по ступенькам.