Гражданин Галактики

13

Вуламурра – цветущая планета пионеров, внутри Земной Галактики. Это последняя остановка «Сизу» перед тем, как нырнуть глубже, на Слет. Пища и сырье были здесь в изобилии, поэтому фраки стремились купить готовые изделия. «Сизу» продавал лозианские изделия и финестрийские драгоценности. Но Вуламурра скудно предлагала товары, которые могли принести прибыль, а Денег было мало, если считать за них уран: вуламуррцы добывали его немного и берегли радиоактивные вещества для своей зарождающейся промышленности. Так что «Сизу» приобрел немного урана и высококачественное мясо и деликатесы. Покупки были оплачены тритием и дейтерием. Водородные изотопные заводы держат там для кораблей Гегемонии, но это продадут другим. «Сизу» в последний раз заправился на Джаббале; лозианские корабли используют другой тип атомной реакции.

Несколько раз отец Торби брал его погулять в порт – Новый Мельбурн. Местный язык там – системный английский, который Крауза немного понимал, но фраки говорили на нем с ужасающей быстротой, искажая гласные; капитан Крауза находил этот язык испорченным. Для Торби же это не звучало странно, он слыхал такое произношение раньше. Так что Крауза брал его как переводчика.

В тот день они отправились в город, чтобы завершить сделку насчет топлива и подписать бумагу, разрешающую частную торговлю. Надо было подтвердить коммерческие заявки «Сизу» в центральном банке, а потом зайти на завод горючего. Дело было закончено, на бумагах поставили печати, уплатили пошлину, и капитан уселся поболтать с директором. Крауза умел держаться с фраки дружески, на равных, никогда не давая понять огромной разницы между ними.

Они разговаривали, а Торби думал о своем. Фраки говорил о Вуламурре:

– Любой, у кого сильные руки и достаточно мозгов, чтобы не зевать, может нажить здесь состояние.

– Без сомнения, – согласился капитан. – Я видел ваших животных, похожих на коров. Потрясающе.

И Торби согласился. Вуламурре недоставало мостовых, искусства и водопровода, но зато планета изобиловала возможностями. Кроме того, это был приятный, славный мир, хорошо устроенный и свободный. Он вспомнил совет доктора Мэйдер: «Подожди, пока корабль придет на планету, которая демократична, свободна и гуманна, и тогда сбеги!»

Жизнь на «Сизу» казалась ему приятной, хотя он уже сознавал ограничивавшую личность силу Семьи. Ему нравилось быть актером; было так забавно и увлекательно играть на сцене. Он научился даже произносить реплики так, что удостаивался Бабушкиной улыбки; более того, пусть это только игра, приятно было держать в объятиях Лоэн Она целовала его и говорила:

– Муж мой! Благородный муж мой! Мы вместе будем странствовать по Галактике!

Это доводило Торби до дрожи в коленках. Он решил, что Лоэн – великая актриса. Они стали друзьями. Лоэн заинтересовалась работой оператора, и, под присмотром тетушки Торы, Торби показал ей компьютерную. Она выглядела смущенной:

– А что такое n-пространство? Длина, ширина и высота – все, что можно видеть? А остальные измерения?

– Логически. Ты видишь четыре измерения эти три и время. Ну, нельзя увидеть год, но его можно измерить.

– Да, но как может логика…

– Проще простого. Что такое точка? Место в пространстве. Но предположим, нет пространства, и даже четырех обычных измерений. Никакого пространства. Можно ли вообразить точку?

– Ну, я о ней думаю.

– Но ты не можешь вообразить ее без пространства. Если думаешь о точке, мыслишь ее где-то. Если есть линия, можно вообразить себе точку на ней. Но точка где-то расположена, если ей негде расположиться, ее нет. Понятно?

Тетушка Тора перебила его: – Дети, можно это обсудить в зале? У меня ноги ноют.

– Извините, тетушка. Разрешите взять вас под руку?

В зале Торби продолжал:

– Поняла, что точка должна располагаться на прямой?

– Вроде бы. Убрать местоположение – и ее вовсе Нет.

– Представь себе прямую. Если нет поверхности, плоскости, она существует?

– Нет, тогда едва ли.

– Если поняла это, поняла все. Прямая представляется состоящей из точек. Но откуда это представление? Из плоскости. Если прямая не на плоскости, она исчезла. У нее нет ширины. Ты даже не узнаешь, что она исчезла… сравнить не с чем. Но каждая точка будет близко к другой точке, без заданной последовательности. Хаос. Следишь?

– Стараюсь.

– Точке нужна прямая. Прямой нужна плоскость. Плоскость должна составлять часть твердого пространства, не то ее структура исчезнет. А твердое пространство нуждается в гиперпространстве, чтобы где-то находиться… и так далее. Каждое измерение требует дальнейшего, а не то геометрия перестанет существовать. Вселенная перестанет существовать. – Он стукнул по столу: – Но она есть, поэтому мы знаем: мультипространство существует… даже если мы его не видим, это больше, чем мы можем увидеть за преходящую секунду.

– Но где все это кончается?

– Нигде. Измерения бесконечны.

– Это меня пугает, – она вздрогнула.

– Не бойся. Даже Главный инженер имеет дело только с первой дюжиной измерений. И – постой, мы же выворачиваемся наизнанку, когда корабль входит в иррациональное пространство. Ты это чувствуешь?

– Нет. По-моему, я в это не верю.

– Неважно, потому что мы так устроены, что не чувствуем. Ты, например, ешь суп и не проливаешь ни капли, хотя суп тоже переворачивается. Это просто математическая концепция, как квадратный корень из минус единицы – мы сталкиваемся с этим, когда переходим границу скорости света. Все это связано с многомерностью. Ты не должна этого ощущать, видеть, понимать, надо просто выработать для этого логические символы Но оно реально, если «реальное» что-нибудь означает. Никто никогда не видел электрона. Или мысли. Нельзя увидеть мысль, нельзя измерить, взвесить или попробовать ее, но мысли – самая реальная вещь в Галактике. – Торби цитировал Бэзлима.

Она посмотрела на него с восхищением:

– Ты, должно быть, ужасно умный, Торби. «Никто никогда не видел мысли.» Это мне нравится.

Торби с удовольствием принял похвалу.

Придя к себе в комнату, он увидел, что Фриц читает, лежа в постели. Торби ощутил приятное чувство, которое появляется, когда говоришь с жаждущим знаний человеком.

– Привет, Фриц! Занимаешься? Или попусту убиваешь время?

– Привет. Занимаюсь. Изучаю искусство.

– Смотри, чтоб Бабушка тебя не поймала, – Торби оглянулся.

– Будет что предложить этим проклятым слизнякам, когда мы в следующий раз попадем на Финстер. – Вуламурра была «цивилизованной планетой», и холостяки пополнили свои запасы картинок. – Ты выглядишь так, как будто выжал премию из лозианцев. Что стряслось?

– А, с Лоэн потолковали. Я ей объяснил про n-пространство… будь я проклят, если она не схватывает на лету.

Фриц спокойно смотрел на него.

– Да, она сообразительная. – И добавил: – Когда Бабушка ее прогонит?

– Ты о чем?

– Не прогонит?

– Не будь дурнем!

– Мм-м… Ты находишь ее интересной. И умной. Хочешь знать, насколько она умна?

– Ну?

– Она такая умная, что на «Эль Нидо» училась в школе. Ее специальность – математика. Точнее, многомерная геометрия.

– Не может быть!

– Я случайно считывал ее пленку. Спроси ее сам.

– Ну и ну! А почему она здесь не изучает математику?

– Спроси Бабушку. Торби, мой тощий и глупенький братишка! По-моему, ты повредился головкой! Но я тебя люблю такого, какой ты есть, даже за то, как неловко и мило вытираешь слюну с подбородка. Хочешь совет от старшего и умного?

– Валяй. Все равно скажешь.

– Спасибо. Лоэн славная девочка, наверное, с ней приятно решать уравнения всю жизнь. Но я не выношу, когда человеку всучают товар до того, как он попадет на рынок. Если продержишься до следующего прыжка, то увидишь, что у Народа много молоденьких девушек. Несколько тысяч.

– Я жену не ищу!

– Тю-тю! Мужчина должен искать. Подожди Слета – там и подыщешь. А теперь заткнись, я изучаю искусство.

– А кто болтает?

Торби не спросил Лоэн, чем она занималась на «Эль Нидо», но у него раскрылись глаза на то, что он всего лишь пешка в этой игре. Это его задело. Слова доктора Мэйдер врывались в его сон: «До того, как Бабушка решит тебя женить… если не успеешь – ты пропал!»

Отец и вуламуррский чиновник болтали, а Торби хмурился. Покинуть ли ему «Сизу»? Если он не хочет быть маркетером всю жизнь, он должен выбраться отсюда, пока еще не женат. Конечно, он мог и не спешить – как Фриц. Нет, он ничего не имел против Лоэн, хоть она его дурачила.

Но, если он собирается уходить – а он сомневался, сможет ли выдержать подчиненную обычаям монотонную жизнь, – тогда лучшего шанса, чем Вуламурра, пожалуй, не будет долгие годы. Никаких каст, никаких гильдий, никакой нищеты, никаких иммиграционных законов – ведь они признают даже мутантов! Торби видел шестипалых, волосатых, альбиносов, волчеухих, гигантов и другие существа с отклонениями. Если человек способен работать, Вуламурра его примет.

Но как это сделать? Сказать «извините», выйти из комнаты – и бежать? Затеряться, пока «Сизу» не взлетит? Он не может пойти на это. Предать отца, «Сизу» – он слишком многим им обязан.

Что тогда? Сказать Бабушке, что он хочет уйти? Да скорее звезды погаснут, чем Бабушка его отпустит. Неблагодарность к «Сизу» Бабушка будет рассматривать как непростительный грех.

А кроме того… Приближается Слет. Он жаждал увидеть Слет. И нехорошо будет выйти из пьесы. Он не отдавал себе отчета в своих мыслях, хотя увлекся театром… ему все-таки не хотелось играть героя в мелодраме – а ждать было нельзя.

Итак, он избегал решения вопроса, откладывая его.

– Мы уходим, – капитан Крауза положил руку ему на плечо.

– Ох, извините, отец. Я задумался.

– Думай, сынок, это всегда полезно. До свидания, директор, в следующий раз надеюсь зайти к вам снова.

– Меня здесь не будет, капитан. Я собираюсь найти себе место где-нибудь на краю земли. Участок возьму. Если когда-нибудь устанете от стальных палуб, для вас тут найдется место. И для вашего сына.

На лице капитана не выразилось отвращения. – Спасибо. Но мы не знаем, за какой конец плуга браться. Мы маркетеры.

– Каждой кошке своя мышка.

Когда они вышли на улицу, Торби спросил:

– Что он хотел этим сказать, отец? Я видел кошек, но что такое – мышка?

– Грызун такой, маленький и противный. Он хотел сказать, что каждый человек имеет подобающее ему место.

– А-а. – Они шли молча, Торби размышлял, нашел ли он подобающее ему место.

Капитан Крауза размышлял о том же самом. Рядом с «Сизу» стоял корабль, присутствие которого волновало его. Это был почтовый курьер, официальное судно Гегемонии, с командой из гвардейцев Слова Бэзлима упреком звенели в его голове: «…когда представится удобный случай, прошу тебя передать его командиру любого военного судна Гегемонии». Это судно не было военным. Но не надо придираться к словам, пожелания Бэзлима ясны, и этот корабль вполне подходит. Долги надо платить. К несчастью, Мать точно придерживалась слов. О, он знал, почему: она намерена показать мальчика на Слете. Она решила извлечь все возможные выгоды из того факта, что «Сизу» платит долги Народа. Что же, это можно понять.

Но как это несправедливо по отношению к мальчику!

Или нет? Крауза хотел взять мальчика на Слет по своим собственным соображениям. Теперь он был уверен, что мальчик родился среди Народа, и надеялся доказать это по архивам Командора.

С другой стороны – он договорился с Матерью о Мате Кингсолвер, нельзя позволять девчонке нарушать табу насчет парней, лучше уж отправить ее на другой корабль. Но не думает ли Мать, что он не понимает, что сейчас у нее на уме?

Он этого не должен был допустить! Во имя «Сизу», нет! Не должен был! Мальчик слишком юн, он должен был запретить… по крайней мере, пока не доказано, что он из Народа, в таком случае долг Бэзлиму был бы уплачен.

Но этот почтовый курьер напоминал, что он так же не желал честно платить долг, как и Мать, которую он обвинял в этом.

Но ведь это ради мальчика!

Что такое справедливость?

Что ж, есть один честный путь. Взять мальчика и раскрыть карты Матери. Сказать парнишке все о желании Бэзлима. Сказать ему, что он может на курьере попасть в центральные миры, сказать ему, как отправиться на поиски своей семьи. Но рассказать ему также, что он, Крауза, верит, что Торби из Народа и что надо сначала проверить эту возможность. Да, и прямо сказать ему, что Мать хочет связать его женой. Мать станет кричать и цитировать Законы – но это дело не в компетенции Первого помощника. Бэзлим возложил ответственность на него. Кроме того, справедливо, чтобы мальчик мог выбрать сам.

Выпрямившись, но внутренне дрожа, капитан пошел к Матери.

Они поднялись на лифте. Палубный староста уже ждал:

– Первый помощник приветствует и желает видеть капитана, сэр.

– Совпадение, – мрачно заметил Крауза. – Пойдем, сынок. Мы вместе пойдем к ней.

– Да, отец.

Они прошли по коридору к каюте Первого помощника. У двери стояла жена Краузы.

– Хэлло, дорогая. Палубный сказал, что Мать послала за мной.

– Это я послала за тобой.

– Он, должно быть, перепутал. Как бы то ни было, нельзя ля побыстрее? Мне надо срочно видеть Мать.

– Он не перепутал. За тобой посылал Первый помощник.

– Как?

– Капитан, твоя Мать умерла.

Крауза выслушал это с отсутствующим лицом, потом рывком открыл дверь, подбежал к изголовью Матери, наклонился, обнял навеки успокоившееся крошечное тело и разрыдался, издавая мучительные ужасные звуки, выражающие горе мужчины, который не признает слез, но не может справиться с ними.

Торби смотрел в ужасной растерянности, потом пошел к себе и стал думать. Попытался понять, почему ему так скверно. Ведь он не любил Бабушку – она ему даже не нравилась.

Почему же тогда он чувствует себя таким потерянным?

Было почти так же плохо, как когда умер папа. Но папу он любил, а ее нет.

Он обнаружил, что не он один, весь корабль в шоке. Никто не мог припомнить или вообразить «Сизу» без нее. Она была воплощением «Сизу». Как неумирающий огонь, который двигал корабль, Бабушка была неисчерпаемой силой, живой и необходимой. И вдруг она умерла.

Она уснула, как всегда, ворча, потому что на Вуламурре день так плохо подходил к их режиму – типичная неорганизованность фраки. Но она уснула с железной волей, которая приспосабливалась к сотне режимов.

Когда невестка пришла ее будить, она не проснулась.

У нее под подушкой лежала записная книжка: Поговорить с Сыном об этом. Сказать Торе сделать то-то. Позаботиться о температурном контроле. Обсудить меню банкета с Атеной. Рода Крауза вырвала страничку, отложила ее в сторону, расправила, и послала Палубного Старосту за мужем.

На обеде капитан не присутствовал. Бабушкино ложе убрали, Первый помощник села туда, где оно стояло. Вместо капитана Первый помощник сделала знак Главному инженеру, он прочел молитву за усопших, она произнесла ответ. Затем все молча ели. Похороны должны состояться только после Слета.

Через некоторое время Первый помощник поднялась.

– Капитан, – сказала она спокойно, – благодарит тех, кто хотел навестить его. Завтра он будет принимать. – Она сделала паузу – Атомы выходят из космоса, в космос они и возвращаются. Дух «Сизу» живет.

Внезапно Торби перестал чувствовать себя потерянным.