Граф Наумов. В поисках Ковчега

Глава шестнадцатая Прекрасная Исса

Глава шестнадцатая. Прекрасная Исса.

Свои соображение, касательно нежизнеспособности предложения Андрея: «Держаться друг от друга подальше и делать вид, что их ничего не связывает», Борх высказал в достаточно резкой форме. Его аргументы зиждились в основном на том, что без надежной легализации и натурализации Громилой непременно заинтересуются соответствующие органы. И непонятно, какой вариант хуже. Выйдут ли на него представители заказчика с вопросом: «А отчего это особняк в драбадан, а сам клиент жив и в ус не дует. Да и несостоявшийся террорист вместо того, чтобы в лучшем случае пускать изо рта пузыри и невразумительно лепетать, демонстрирует вполне удобоваримую адекватность. И это после глобальной промывки мозгов». Или аналогичные же по нежелательности вопросы станут задавать сотрудники жандармерии. Которых непременно известит любой владелец жилплощади, будь то гостиница, либо частная квартира, надумай Борх где-нибудь остановиться. Ну не на улице же ему сутками слоняться. При всей внешне безалаберности в Империи существовал жесткий порядок. И человек без определенного места жительства, а тем паче без документов, вряд ли мог рассчитывать надолго сохранить свое инкогнито от недремлющего государевого ока в лице его силовых структур. А ежели Борса поймают, то непременно всплывет информация о его взаимоотношениях с Андреем. Хотя бы в части совместного разрушения кабе-бара. С последующим посещением Зенона. И дело тут даже не в том, что Борх первым делом попытается перевести стрелки на Белова. Просто рассчитывать на то, что Громила сможет что-то скрыть от дознавателя менталиста в ходе допроса не приходится. Все это Борс обстоятельно донес до сведения Андрея и в заключении добавил, что будучи неплохо знакомым с Кирой, Глашей и Фаготом за время пребывания в голове у носителя собственного Черного Камня Души, проникся к этим персонажам теплыми чувствами и готов на добровольных и паритетных началах войти в команду Белова. В противном случае, как говориться, смотри все ранее сказанное.

Надо сказать, что «смотреть сказанное» Андрей по определению не умел. Опять же по поводу теплых чувств со стороны Борса, особенно в отношении Фагота, у него были определенные сомнения. НО в принципе все сказанное Послушником Ордена Тишайшего, как всегда, было безукоризненно логичным и аргументированным. Так что немного подумав Андрей высказал свое предварительное согласие на прием Борха в команду. Окончательное решение он отсрочил до момента обсуждения перспектив расширения группы с действующими партнерами.

В любом случае, независимо от решения, вопрос легализации Борха необходимо было урегулировать. На секунду мелькнула было мысль вписать Вора в то самое свидетельство мэрии Бердичева, найденное в фибровом Чемодане без Ручки, и изначально гласящее о том. что мещанин Кольцов Владислав Лазаревич состоит в законном браке с мещанкой Кольцовой, в девичестве Глебовой, Инессой Николаевной. Свидетельство оказалось ни мало ни много артефактом Древних. Так что Глаша, исправив от руки написанное, внесла свое и Кирино имя в бумагу в качестве Баронесс Галины и Карины Свен. После чего аналогичная запись чудесным образом появилась в Имперском Реестре Дворян. Там же было указано, что опекуном малолетних баронесс до наступления совершеннолетия, выступает Граф Андрей Белов. Впрочем, подумав немного, Андрей отказался от этой идеи. Получить в обременение еще одного опекаемого малолетнего Барона Свен, с физиономией, от которой бросало в дрожь любого нормального человека, хотелось меньше всего.

Как ни странно, вполнее приемлемую идею натурализации предложил сам Борх. Он напомнил будущему командиру, что в Принцесса, Благодатная Лилия Хо, прибыла из Империи Цзынь в сопровождении десяти спутников. В настоящее время, в силу разных обстоятельств, в том числе и благодаря усилиям самого Белова, численность телохранителей Принцессы уменьшилась на несколько человек. Так почему бы, учитывая непростые отношения, связывающие девушку с Андреем, не предложить Принцессе представить Борса в виде своего личного телохранителя. Временно прикрепленного к деловому партнеру в лице Белова. А будет артачится, лишить ее доступа к Тайному Убежищу. В этом варианте все было хорошо. И то что сотрудники надзорных органов Империи вряд ли захотят связываться с гостями из Поднебесной. Во избежании. И то, что у Борса появится возможность посещать лекции в Академии Магии, в качестве студента по обмену. Оказалось, что Послушник Ордена Тишайшего обладал исключительной тягой к знаниям. А получив вместе с телом Громилы Магическое Ядро, прошедшее первую трансформацию, и, соответственно, способности Адепта, он решил на останавливаться на достигнутом. И замахнулся, как минимум, на уровень магистра.

В принципе, Андрея почти все устраивало. Вот только он потребовал от потенциального члена своей команды детально рассказать о себе. Дабы получше узнать потенциального партнера.

И тут обнаружилось, что Борх не так уж и много помнит из своей прежней жизни. И, самое главное, не очень понимает каким образом его сознание оказалось заключенным в Черный Камень Души.

— Ладно. — Расскажи хотя бы то, что помнишь, — потребовал Андрей.

Внезапно лавина воспоминаний обрушилась на голову Борса.

Прекрасная Исса погружалась в ночь. Город тысячи дворцов и бесчисленного множества убогих халуп. Город великолепных храмов, славящих сотни богов и город могучих башен, построенных неведомо кем и когда. Отблески заходящего солнца еще освещали верхушки самых высоких башен, а в домах зажигались волшебные лампы, свечи, а кое-где и просто лучины. Праведные горожане спешили закончить свои повседневные дела и побыстрее добраться домой, освобождая улицы для ночных патрулей и неприметных слуг ордена Тишайшего, собравшего под крышей своей воров и грабителей. Вдали раздалось, наверное последнее за день, славословие:

— Счастливы, живущие в городе тысячи дворцов, под сенью величайшего и мудрейшего Юсуп-али великого и непогрешимого, мудрость которого сравнима лишь с его красотой, а могущество не знает меры. Визгливый голос монаха ордена Голубой чаши, славящий нынешнего правителя Иссы, затих вдали, а Борс, невольно ухмыльнулся, вдумавшись в смысл услышанного. В отличии от большинства жителей города ему несколько раз доводилось видеть Юсуп-али великого и непогрешимого. Если мудрость последнего сравнима с его же красотой, то получается законченный идиот. Конечно, всякое слабоумие можно компенсировать могуществом, а здесь правитель многим владыкам фору даст. Одни Серебряные Волки чего стоят. Но впрочем, монах не очень исказил истину, сравнивая красоту Юсуп-али с его мудростью. Умом тот не блистал. Интересно, чего это в последнее время вместо привычных — величайший владыка всех времен и народов, чаще стали упоминать красоту и мудрость, подумал Борс. К крикам, славящим правителя, жители Иссы давно привыкли. С тех давних пор, как Алли-паша мудрейший и справедливый, предшественник нынешнего владыки, даровал ордену Голубой чаши право славить себя великого, каждый горожанин слышал подобные крики монахов не менее дюжины раз в день. Деятельность ордена хорошо оплачивалась пятничными подаяниями, когда каждый мужчина, посетивший один из храмов ордена, обязан был бросить на жертвенный алтарь хотя бы медную монету, а смельчаков, пропускающих недельную мессу без уважительной на то причины, во всем городе можно было по пальцам пересчитать. Да и кто в здравом разуме, не будучи прикованным к постели, решится на такое. Один, два раза может и прокатит, а потом боги непременно отвернутся от безумца. И хорошо если отделаешься просто сломанной рукой или разбитой головой. Хуже, когда за тобой придет стража и препроводит во Дворец Веры. А уж каково там, никто доподлинно не знает, поскольку никто оттуда не возвращался. Но знание заменялось воображением и слухи о творящихся во дворце Веры ужасах служили надежной опорой приверженности вере. Борс относился к тем немногим избранным, кому была известна правда. На самом деле правителям всегда нужны были бессловесные рабы, способные добывать лунный камень, основу богатства провинции. Много рабов. И все время новых рабов. На рудниках больше года никто не выживал. После семидневной войны, когда маги по приказу владык, чуть было не отправили всех к праотцам, войны между провинциями поутихли. С пленными, которых раньше отправляли на рудники, возникли трудности. Преступников всяких — воров, убийц много не наловишь. Опять же девять из десяти требуют суд Праведника, имеют право. А Праведнику не укажешь, какой приговор выносить. Праведники и самому правителю не подвластны. Тут-то к Алли-паше мудрейшему и справедливому настоятель ордена Голубой чаши и подвалил. Орден в то время был вовсе захудалым. Ни своего бога покровителя, ни монастырей, ни храмов толковых. Так одна обитель в глуши да земли с десяток наделов. А предложение правителю сделал такое, что Алли-паше мудрейший и справедливый отказаться не смог. Оказывается, монахи ордена могли из человека делать тварь бессловесную. Без памяти, без чувств. Послушную и работящую. Хватай безбожника и через седмицу на рудники, лунный камень рыть. С тех пор орден Голубой чаши и воспрял. В одной Иссе храмов полтора десятка настроили. А дворец Веры немногим в размерах уступает дворцу правителя. Да и с богами покровителями разобрались. Оказывается и Нелана Ясноликая и Кали Неукротимая и Перен Огнебородый, все из Голубой чаши силу черпают. А кого из богов от чаши отлучают, тот и катится в Гиену огненную, словно и не бог вовсе, а последний грешник. Во всяком случае именно так объясняли свои деяния изумленным прохожим монахи ордена Голубой чаши, когда громили храм Путса Короткорукого. Правда злые языки шептали, что верховный жрец бога цветов, пытался через Великого Визиря прищучить чашечников. Да на то они и языки, чтобы их вырывать. Сотни монахов, вооружившись массивными бревнами, просто разнесли по камням небольшой храм бога цветов, а немногочисленных жрецов связали и уволокли во Дворец веры. Но видно хитрый бог припрятал где-то толику силы и в наказание за святотатство той же весной не позволил зацвести оливковым деревьям. Сам Алли-паша мудрейший и справедливый разгневался несказанно. Торговля оливковым маслом весомо пополняла казну. Храм Путса Короткорукого отстроили заново, жрецов призвали из других провинций, тем все и закончилось. Но с тех пор монахи Голубой чаши на чужие храмы не зарились. Впрочем и жрецы иных богов в своих проповедях старались Голубую чашу не поминать. А что до простых горожан, те твердо уяснили, с орденом Голубой чаши лучше не ссорится. Вот и набивается толпа в храмы Голубой чаши по пятницам на недельную мессу. Другие храмы тоже не пустуют. Мало ли какие проблемы у человека бывают. Кто на службу в стражники попасть хочет, вот к Перену Огнебородому и взывает, у кого дитя малое заболело, Нелану Ясноликую ублажить надо, а уж о Кали Неукротимой забыть, такого не всякому врагу пожелаешь. Да и Путса Короткорукого зауважали изрядно.

Обо всем этом размышлял Борс, верный адепт ордена Тишайшего, удачливый вор и законопослушный горожанин. Заунывный вопль монаха Голубой чаши, славящий правителя, заставил вора задуматься о том, что все главные события в его жизни так или иначе связаны с чашечниками. Вот и сейчас, когда предстоит совершить самую дерзкую кражу за последнюю дюжину лет, да что там дюжину — сотню — украсть Лунный браслет, величайшую драгоценность провинции. Впрочем, предстоящую кражу мог бы назвать дерзкой, только человек, непосвященный в детали. Заказчик, пожелавший заполучить Лунный браслет, жрец ордена Голубой чаши и далеко не из последних, судя по тому каким надменным голосом он цедил условия и порядок ограбления. Не вызывало ни малейшего сомнения, что монах говорит от имени кого-то, гораздо более значимого, возможно даже Верховного Владыки, главы совета наместников. И уж совершенно очевидно, что разговор проходил при одобрении Верховного жреца ордена. А когда жрец проговорил все детали, стало понятно, что без согласия наместника провинции Юсуп-али великого и непогрешимого, такую кражу совершить нельзя. То есть украсть можно все. В этом я был твердо убежден и готов был отстаивать свои убеждения личным примером. Но зачем же воровать так бездарно. Похоже, предполагается вовлечь в предстоящую кражу, в качестве соучастников, добрую дюжину посторонних, не имеющих ни малейшего отношения к ордену Тишайшего. И зачем тогда использовать такого специалиста как Борс. Не проще ли Юсупу-али великому и непогрешимому просто передать Лунный браслет нужному человеку, а затем во всеуслышание объявить о краже. Опять же никаких проблем с дознанием,

потому как и спросить не с кого. Сам Юсуп-али великий и непогрешимый, так вообще никакому и ничему неподсуден. На то он и непогрешимый.

А всякий другой подозреваемый тут же суд Праведников потребует, попробуй откажи, коли дело идет о главной святыне целой провинции и с чистой совестью заявит, нет не воровал. Вот и свободен. Суд Праведников это не дознание, где нюансами интересуются, брал ли браслет в руки, кому передавал, и восторженный ли у тебя образ мысли, а не задумал ли какую каверзу против власти богом данной. На суде Праведников всегда только один вопрос — какие преступления ты совершил в своей греховной жизни. А дальше всегда свершается чудо, ради которого собирается толпа восторженных и одновременно испуганных горожан. Всего один вопрос и взгляд Праведника прямо в глаза. И подозреваемый громко коротко и внятно говорит — украл или нет. Один вопрос и два вердикта — виновен, невиновен. Ежели виновен, так позавидуешь тем несчастным, которые умерли от боли, корчась в щупальцах Боевых Калганов. Ну а коль невиновен, никто тебе слова худого сказать не посмеет. А Праведники они не могут ошибаться. Да только вопросы у них простые и решения простые, если украл, виновен, не украл — не виновен. Только при таком раскладе и браслет украсть можно и виновного никогда не найдешь.

Ну а если такой вариант не подходит, значит виновный должен быть и станет этим козлом отпущения он, знаменитый и удачливый вор Борс, тело которого, подвешенное за шею, вывесят на площади Неприкаянных, а то что браслет при теле не найдут, так это воровской фарт. И никто из мирных горожан не усомнится, что только такой негодяй, как Борс и мог посягнуть на святыню, а те немногие, кто знали вора поближе, своими сомнениями ни с кем делиться не станут.

Конечно, ежели по уму, то бежать мне надо было бы сломя голову куда глаза глядят. Но это ежели по уму. Да только воровская жизнь приучила, что не все то правильно, что из расчетов получается. Вот не лежит на душе бежать и все тут. Хоть вроде бы давно про запас все подготовил и денег с камнями самоцветными припрятал, так что забрать незаметно можно и путь тайный, в храме Флора Сипатого этакая ниша неприметная а там дверца потайная. Да будь соглядатаи хоть в трех локтях, за колонну зашел и исчез, а объявился в овраге версты за две от городской стены, ищи тебя потом. Да гложет что-то, неправильно это бежать, хуже будет.