Гости с Миона

— Эти сандалии страшно тяжелые, — сказал Джерри, не без труда усаживаясь на высокий стул.

Только теперь все почувствовали, что металлические подметки сандалий, действительно, потяжелели. Оба пилота и Вега нагнулись, развязывая шнурки сандалий.

— Надеюсь, мы не взлетим к потолку, — сказал Робсон, берясь за стоявший рядом стул. Стул легко сдвинулся с места, но не поднялся в воздух.

— Странно! — удивился он.

Сбросив сандалии, Анна легко и уверенно прошлась по залу. Остальные последовали ее примеру.

— Черт знает что! — пробормотал Вега. — Здесь чувствуешь себя так же привычно, как и на Земле.

— А может быть, мы уже находимся на их планете? — озабоченно заметил Джерри.

— За такое короткое время? Этого не может быть, — возразила Анна.

— Почему же нет, мисс? Откуда вы знаете, сколько времени мы с вами путешествуем? Может быть, уже прошел целый земной год… Разумеется, если верить теории относительности Эйнштейна насчет движения тел со скоростью света.

— Вы думаете, что мы летим с такой скоростью?

— Не знаю… Но все может быть. Во всяком случае я ничего не чувствую, вернее, чувствую, что мы стоим на одном месте. Что думает обо всем этом мистер Скрибин?

Скрибин не ответил. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и старался собраться с мыслями, сопоставить факты и осмыслить происходящее. Было ясно, что они встретились с жителями какой-то неизвестной планеты. Но какой?

Как очутились они в солнечной системе? Куда направлялись? И каковы были их намерения по отношению к ним — землянам? Скрибин и раньше был убежден, что во Вселенной есть немало планет, на которых живут разумные существа.

Теперь он увидел их собственными глазами, разговаривал и общался с ними. Было очевидно, что они достигли гораздо более высокого уровня развития по сравнению с землянами. Об этом свидетельствовала их аппаратура, их корабль, который напоминал остров, висящий сейчас неподвижно в космическом пространстве…

Голос Веги прервал его мысли:

— Что будем делать?

Скрибин не успел ответить — дверь в зал распахнулась и вошли Таомей и Мейзо, следом за ними появился человек, да, человек, ростом и обличием ничем не отличавшийся от земных людей. Он был стройный, смуглый, с таким же, как у жителей земли глазами, бровями, ушами.

Только слишком полные губы делали его похожим на негра.

Человек этот некоторое время рассматривал землян, и казался пораженным не менее их самих. Потом он вдруг упал на колени и начал кланяться, издавая непонятные звуки. Обильные слезы ручьями бежали по его лицу, загорелому, подернутому легкой сетью морщин. Он кланялся и говорил, говорил быстро, захлебываясь.

Скрибин уловил, что строй и звучание его речи были иными, чем у великанов. Преобладали горловые, неясные и резкие звуки. Слова были длинные, отсутствовала ритмичность ударений, свойственная речи гигантов. Странный рыдающий человек охватил руками ноги Скрибина, вероятно потому, что тот находился ближе всех к нему, а может быть, потому, что респектабельная внешность инженера произвела на него особенное впечатление, и продолжал торопливо говорить с горечью и мольбой в голосе. Однако Скрибин не понял ни слова.

— Это невероятно! Мы, конечно, все спим! Это нереально! — потрясенная до глубины души воскликнула Анна. Она ущипнула себя за руку, потом стиснула руку отца, как бы желая убедиться, что все это не сон.

— Нет, нет, мисс, не спим, — усмехнувшись, ответил Джерри.

— Но это же человек с Земли! Вы понимаете? Как он попал сюда?

Вега проговорил со вздохом: — Действительно, в это трудно поверить!

И вдруг он с жаром принялся убеждать всех, что это представитель другой, отличной от великанов расы, населяющей неизвестную планету. Между тем Скрибин, положив руку на плечо смуглого человека, спросил его по-английски:

— Кто вы?

Человек ответил что-то непонятное.

— Откуда вы? — спросил Скрибин по-русски.

Человек опять затараторил что-то на своем языке.

Скрибин повторил свои вопросы на французском, польском, болгарском языках. Человек продолжал произносить непонятные слова, сопровождая их жестами.

— Минуточку! — сказал радист Джерри. — Дайте я попробую объясниться с ним.

И он принялся задавать вопросы на итальянском, немецком, даже китайском языках. Человек пожимал плечами и обрушивал на слушателей потоки непонятных объяснений. Все это время Таомей и Мейзо стояли в стороне и молча наблюдали за этой сценой. То, что попытки смуглого человека объясниться с подобными ему существами оказались тщетными, очевидно, очень удивило и взволновало их. Таомей сказал что-то, и человек ответил ему на языке великанов. Лицо человека выражало недоумение, разочарование. Вид у него был несчастный…

— Проклятие! — воскликнул Скрибин. — Как это неприятно!

Таомей заговорил с Мейзо. Это был безмолвный разговор посредством телепатии. Мейзо указывал на глаза; уши, пальцы смуглого человека и космонавтов и недоумевающе пожимал плечами так, как это делают люди, когда им что-нибудь неясно.

Дверь распахнулась, и вошел Элий, самый молодой из гигантов. Он держал в руках бумажный свиток. Улыбнувшись Анне, Элий развернул свиток перед Скрибиным.

На синем фоне были обозначены различные по величине звезды — желтые, голубоватые, оранжевые и красные.

— Ани, — позвал Скрибин, — посмотри!

Она уже склонилась над его плечом.

— Это карта звездного неба, но не нашего, — сразу же сказала Анна. — Очевидно, это их небо — расположение звезд мне совсем не знакомо.

Она пыталась угадать, какие звезды изображены на карте. Некоторые казались ей знакомыми, но она не была в этом уверена и воздерживалась от определенного суждения.

Таомей указал на одну из звезд, находившуюся в центре карты. Она была крупнее других, и рядом с ней стояли какие-то знаки. Анна смущенно улыбнулась, покачав головой. На этой карте она не могла ориентироваться.

Может быть, это была планета великанов? Тогда девушка обратилась к Робсону: — У вас есть карта нашего звездного неба?

— О да, мисс! И не одна! Я могу принести.

— Прошу вас!

Робсон направился к двери и сделал знак рукой, чтобы Таомей последовал за ним, потому что в «Космос» можно было подняться только с помощью платформы, прибор для управления которой находился у великана. Скоро они вернулись, и пилот развернул перед Анной большую карту звездного неба Земли.

— Насколько понимаю, мисс, вы астроном?

— Да!

— Я тоже разбираюсь в этом деле, но предоставляю вам честь объяснить нашим новым друзьям, откуда мы. Пожалуйста!

Анна указала на Солнце, изображенное в виде яркожелтого диска. Таомей с Элием обменялись несколькими словами, и Элий тут же развернул перед Анной другую карту. С первого же взгляда девушка поняла, что на ней изображена Солнечная система. Ближе всех к Солнцу находился Меркурий, потом следовали Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон и… К своему крайнему изумлению Анна увидела еще одну, неизвестную ей планету, расположенную чуть дальше Плутона. Неужели Солнечная система имела еще одну, десятую планету, не открытую астрономами Земли. Она закивала головой и, совсем забыв, что великаны не понимают ее, быстро заговорила:

— Да, да! Это наша Солнечная система! Да! Карта совсем точная! — Анна указала пальцем на третью от Солнца планету и пояснила: — Земля! Земля! Наша Земля!

И с любовью погладила пальцем кружочек, изображавший родную планету.

Таомей, явно удовлетворенный переспросил: — Земля?

— Да, да, Земля! — ответил Скрибин, обведя рукой всех членов экипажа ракетоплана, и добавил: — Земляне!

Тогда Элий положил руку на плечо смуглого человека и торжественно произнес: — Земля!

Скрибин, Анна и весь экипаж «Космоса» с изумлением смотрели на него.

— Это невозможно! — глухо проговорил Скрибин. — Этот человек с Земли?

— Не знаю, — ответила Анна. В голове ее мелькнула невероятная мысль. Сначала она даже не решалась высказать ее вслух, но потом, поборов смущение, добавила: — Вероятно они уже побывали на Земле и взяли с собой одного человека…

— Ха! — с иронией воскликнул Вега. — Фантазия!

Элий развернул перед Скрибиным и Анной еще одну карту. Его огромный гибкий палец скользнул к нижнему ее краю и замер у ярко-красной звезды. Элий отчетливо сказал:

— Зейра!

Неподалеку от звезды все увидели небольшой кружочек оранжевого цвета. Пунктирная линия отмечала его путь вокруг звезды. Элий указал на кружочек и медленно выговорил:

— Мион!

Он ткнул себя пальцем в грудь, потом кивнул в сторону Таомея и Мейзо.

— Мион, — машинально повторила Анна. — Папа, это их планета. Они прилетели с Миона, а Зейра — звезда, расположенная где-то в центре Млечного пути и отдаленная от нас на сотни световых лет. Даже в самый мощный телескоп мы не можем увидеть ее с Земли.

Все замерли и слушали ее, затаив дыхание. На лицах землян застыло выражение бескрайнего удивления. Вдруг в тишине раздался чей-то сдавленный голос:

— Воды!

В дверях стоял Браун. Он протянул руки вперед, словно ища опоры, и тут же, потеряв равновесие, отшатнулся к стене, потом покачиваясь, сделал несколько шагов вперед. Он был смертельно бледен, кожа его осунувшегося до неузнаваемости лица, казалась прозрачной.

Он долго лежал в своей кабине. Страшная головная боль мешала ему забыться сном. Перед глазами расплывались круги, тошнота поступала к горлу. Он потерял представление о времени и хотел только одного — чтобы прекратилась эта мучительная боль, обручем стягивавшая его голову. Наконец, он поднялся и опираясь о стены руками, подошел к двери. Толкнул ее, она открылась.

Выйдя в коридор, он заглянул в соседнюю кабину, но там никого не оказалось. В кабине пилота тоже не было ни души. Это его озадачило. Куда они все делись? И что означал этот толчок, который он ощутил, лежа у себя?

Он крикнул, что было сил, но голос его прозвучал, как в гробнице. Заметив, что люк открыт, Браун поднялся по трапу и выглянул наружу. «Космос» стоял посреди огромного ангара. «Значит, мы уже прибыли, и все сошли, оставив меня на произвол судьбы», — подумал Браун. Он снова крикнул. Ответа не последовало. Браун постоял некоторое время. Одиночество и неизвестность подавляли его. Он вернулся в кабину управления, нашел в шкафу моток провода, привязал его одним концом к скобе на стене у проема люка, а другой конец сбросил вниз. Пыхтя и обливаясь потом, Браун стал медленно, неловко спускаться. Оказавшись на полу, он полежал немного, чтобы отдышаться, затем, шатаясь, словно пьяный, направился к открытой двери и потащился по длинному коридору. Услышав за одной из дверей голоса, он вошел и с трудом вымолвил:

— Воды!

Анна подбежала к нему, и он повалился ей на руки.

Девушка не смогла удержать обессиленное тело Брауна и опустила его на пол.

Вега склонился над злополучным скрипачом.

— Безнадежен, — сказал он. — Надо было оставить его на Земле, одни только неприятности с ним.

— Где можно достать воды? — спросила Анна.

Мейзо опустился на колени перед Брауном, приподнял ему веки, затем взял его на руки и легко понес к двери. Анна последовала за ним, повторяя, что больной хочет воды. Мейзо вопросительно посмотрел на нее. Тогда Анна поднесла к губам сложенные горстью руки и сделала вид, что пьет воображаемую воду. Мейзо улыбнулся и покачал головой.

Они вошли в какую-то комнату. Мионянин положил Брауна, словно ребенка, на низкую кушетку и отошел к белому шкафу. Анна нагнулась над Брауном. Он с трудом открыл глаза и простонал:

— Ох… Это вы?

— Что у вас болит? — тихо спросила Анна.

Он смотрел на нее с грустью и мольбой.

— Как вы добры, а я… Мне стыдно за себя. Если бы я остался в живых, я бы сумел вам доказать, что…

— Вы будете жить, Браун, не волнуйтесь! — сказала Анна успокаивающе.

Ей было жаль его. Она с участием смотрела на больного и от этого Браун страдал еще больше. Если бы он знал, что у Скрибина такая дочь, он ни за что не согласился бы помогать Веге в этом грязном деле, он не отступил бы ни перед какими угрозами. Теперь же он чувствовал себя ничтожеством, подлым преступником.

— Я умру, — промолвил он.

Она положила руку на его лоб. Браун закрыл глаза.

В углах сомкнутых век выступила влага. Он плакал, отдаваясь не испытанному прежде ощущению ласки маленькой женской руки.

— Успокойтесь, прошу вас, вы будете жить, — повторила Анна.

Держа в руках белый эмалированный ящик, к больному подошел Мейзо. Он достал из ящика какие-то трубки, соединенные разноцветными проводами, и положил их на грудь, живот и голову Брауна. Потом повернул диск, нажал кнопку. На крышке ящика появились синевато-розовые пятна. Мионянин известное время рассматривал их, затем отчетливо проговорил:

— Айя, айя!

Убрал аппарат и придвинул к кушетке белый шкаф, после чего направил на грудь Брауна соединённый со шкафом большой воронкообразный прибор и нажал рычаг.

Грудь больного сразу стала прозрачной. Анна ясно видела легкие, которые то сжимались, то расширялись, миллионы пузырьков наполнялись воздухом и выталкивали его. В левом легком сразу можно было заметить темное уплотнение, от которого, словно щупальцы, расходились многочисленные ответвления, как бы стремящиеся охватить все легкое. Но вот случилось нечто невероятное. Уплотнение понемногу изменило свой цвет, побледнело и, наконец, исчезло совсем, словно ледышка под лучами солнца…

Браун все еще лежал с закрытыми глазами. Но желтизна постепенно сходила с его лица, на нем проступил румянец. Дыхание его становилось с каждой минутой ровнее, ритмичнее.

Мейзо указал Анне на Брауна, тихо сказал что-то, потом на глаза его набежали тонкие синеватые веки. Анна поняла и на цыпочках отошла от кушетки. Браун спал.