Горячие руки для Ледяного принца (СИ)

4 глава

Скрип полозьев по заледенелому камню сменился глухим гулом, когда наша повозка въехала под своды главных ворот Эйриденхолда. Воздух внутри стен ударил в лицо, как кулак — не просто холодный, а высасывающий тепло, пронизывающий до костей. Я втянула голову в плечи, кутаясь в шаль, но ледяные иглы все равно кольнули щеки.

— Вот она, столица, — пробормотал Эдгар, его голос был приглушен шарфом. Он правил лошадьми, напряженно вглядываясь в лабиринт заснеженных улиц. — Держись крепче, Аннализа. Тут… не как дома.

Дом. Слово вызвало острое воспоминание о солнце Вейсхольма, о запахе нагретой земли и смехе Лины. Здесь не было ни солнца, ни смеха. Здесь был иней . Он висел на всем: на острых шпилях башен, вздымающихся к серому, низкому небу; на мрачных каменных фасадах зданий, украшенных некогда изящной резьбой, а теперь скованных ледяными наплывами; даже на лицах редких прохожих, закутанных в темные, грубые ткани так, что видны были лишь усталые, напуганные глаза.

Контраст был не просто физическим. Он был душевным . В Вейсхольме жизнь била ключом, несмотря на скромность. Здесь царила подавленность. Люди двигались быстро, понуро, не глядя по сторонам, словно боялись привлечь внимание невидимых сил. Воздух гудел от тишины, прерываемой лишь скрипом саней, далеким кашлем или плачем ребенка, быстро приглушаемым. Роскошь, о которой говорилось в плане, была видна — резные деревянные балконы на некоторых домах, тяжелые двери с бронзовыми ручками, следы позолоты на гербах над воротами богатых особняков. Но все это было погребено под холодом и страхом. Изнанка роскоши — нищие, прижимающиеся к тепловым трубам, едва видным из-под снега, с пустыми глазами и синими от холода губами. Запах дорогих благовоний, доносящийся из лавок, смешивался с вонью замерзшей мостовой и отчаяния.

Эдгар свернул в торговый квартал. Улицы здесь были чуть шире, чуть оживленнее. Ларьки и лавки теснились друг к другу, пытаясь согреться. Но и здесь царствовал холод. Товары были специфическими:

Горы мехов: Шкуры белых волков, песцов, медведей. Дорогие, но необходимые для выживания. Торговцы с красными от холода лицами громко расхваливали свой товар.

Снег и лед: Удивительно, но здесь продавали чистый лед для погребов и снег для охлаждения — видимо, с окрестных гор, где он был чище городского.

Уголь и смолистые дрова: Груды черного камня и связки поленьев, источавших резкий запах смолы — главная валюта тепла.

Скудная еда: Морозоустойчивые корнеплоды, выглядевшие жалко, вяленая рыба, жесткое мясо. Фрукты с юга были диковинкой и стоили баснословно дорого. Я увидела яблоко — одно-единственное, сморщенное, выставленное как драгоценность под стеклом. Эдгар вздохнул, глядя на него.

Странные сувениры: Маленькие ледяные скульптурки замка или причудливых зверей. «На память о Вечной Зиме,» — мрачно пошутил один торговец.

Эдгар нашел скромную, но чистую гостиницу «У Замерзшего Фонтана» на окраине квартала. Пока он договаривался о комнате и разгружал часть товара (южные ткани и пряности вызывали живой, хоть и скупой интерес), я стояла у окна нашего номера на втором этаже, вглядываясь в город.

Слухи витали в ледяном воздухе, как снежинки. Их ловили обрывками:

«…Принц сегодня выезжал. Весь рынок замер, как вкопанный…» — шептали две женщины у колодца, покрытого ледяной коркой.

«…Говорят, взглядом заморозил стражника, что слишком близко подошел…» — бурчал старик, грея руки над жаровней у входа в таверну.

«…Проклятие крепчает. Из-за него. Из-за Ледяного Сердца…» — это уже испуганный шепот молодой служанки, выбиравшей жалкие коренья у торговца.

«…Жестокий. Холодный. Как сама Смерть в короне…» — обобщил кто-то невидимый.

Принц-лед. Ледяное Сердце. Эти слова звучали как проклятие и как объяснение всему. Страх перед ним был осязаем, как мороз на стекле. Я почувствовала, как внутри меня, в ответ на этот всеобъемлющий душевный холод, дар зашевелился. Не яркой волной, как при лечении, а слабым беспокойством. Как будто тысячи крошечных иголочек тепла пытались пробиться сквозь кожу ладоней, откликаясь на море скрытой боли и страха вокруг. Я сжала кулаки, пряча руки в складках платья. Не сейчас.

В комнату вошел Эдгар, сдувая снег с усов. Его лицо было серьезным.

— Устроились, — сказал он, ставя на стол небольшой котелок с горячей похлебкой. Пахло скудно — в основном кореньями и луком. — Завтра начну торговать. Думаю, распродам быстро, цены тут кусаются, но и наши товары в диковинку.

Он помолчал, глядя на меня. Потом подошел ближе, его голос стал тихим и очень серьезным.

— Аннализа… слушай внимательно. О твоем… умении . О том, что ты можешь. — Он кивнул на мои руки, спрятанные в складках платья. — Здесь, в столице, нужно держать в тайне. Совсем. Не помогай никому на виду. Даже если очень захочешь.

Я удивленно посмотрела на него.

— Почему? Люди страдают! Я видела детей…

— Видела, — перебил он меня, и в его глазах мелькнул страх. Страх за меня . — И власти видят. Видит двор . И если узнают о девушке с юга, которая может лечить там, где их маги бессильны… ее заберут. Слухи о принце — не просто сказки, доченька. Он настоящий. И его отец, король, отчаян. Они хватают всех, кто хоть как-то может помочь, и… эти люди исчезают. Во дворец. Или в ледяные темницы под ним. Не знаю. Но назад не возвращается никто.

Он положил свою грубую, мозолистую руку поверх моей.

— Ты — моя дочь. Единственное, что у меня осталось. Я не потеряю тебя снова. Не из-за этого проклятого дара, не из-за этого проклятого города. Поклянись мне, что будешь осторожна. Что не станешь светиться, как маяк в этой тьме. Если бы я знал, не привез бы тебя сюда.

Я посмотрела в его глаза — усталые, измученные дорогой, но полные такой искренней любви и страха. Я вспомнила старика у ворот, его синие губы. Детей, закутанных в тряпье. Но вспомнила и леденящий шепот слухов о принце. О Ледяном Сердце.

— Я… постараюсь, — прошептала я. Это было не клятвой, но обещанием осторожности.

Эдгар вздохнул с облегчением и похлопал меня по руке.

— Умница. Теперь ешь, пока горячее.

Я взяла ложку, но аппетита не было. За окном сгущались сумерки, превращая величественные, но скованные льдом здания в мрачные силуэты. Всеобщий холод проникал сквозь стены, сквозь одежду, сквозь кожу. Он был не только в воздухе. Он был в глазах людей, в шепоте слухов, в самом камне города. И мой дар, спрятанный глубоко внутри, тихо тревожился, как маленькое пойманное животное, чувствующее приближение хищника. Я сжала ложку так, что пальцы побелели.

Принц-лед. Что он за монстр, сеющий такой ужас? И как случайная девушка с юга, застрявшая в чужом теле, может остаться незамеченной в его ледяном королевстве?