Гордая. (Не)пара для волка

Глава 36 Вот это приём. Эмир

Я украдкой бросал на Еву оценивающие взгляды всю дорогу. Не смотреть на неё хоть минуту казалось просто пыткой. Мне чудилось, что она умирает. И хотя отдавал себе отчёт, что не могу на это повлиять, но и перестать бояться не мог. Этот страх въелся под кожу. А ещё после всех её признаний испытывал угрызения совести.

Я старше неё больше, чем на десять лет, а у меня нет седых волос. Ни одного даже после двух самых страшных потерь. Зато светлая прядь у самого её улыбающегося лица будет для меня вечным напоминанием того дня, когда я смотрел, как она уходит от меня в свадебном платье, пошатываясь, а я жалею себя вместо того, чтобы утешать её… Моя сильная, любимая девочка…

Всё чаще мысленно я повторял, что люблю её. Повторять вслух было как-то стыдно. И она на каждое моё проявление чувств реагировала как-то странно, отводила взгляд, переводила тему. Может решила разлюбить меня? Может не хочет быть со мной? Просто больше никого нет рядом, вот и разрешает мне?

Ева будто почувствовала мои мысли, поморщилась и с трудом приподняла руку, коснувшись пальчиками моего подбородка. Погладила легонько:

– Спасибо, что помогаешь мне.

Я дёрнул плечом неопределённо. Что мне ей ответить? Пожалуйста? Совсем тупо.

Когда мы приехали на место, и я внёс её на руках в центр снежных барсов, ко мне тут же вышли несколько здоровяков, указывая путь. Никак не могу привыкнуть к комплекции этих ребят. Не хотелось бы оказаться с ними в сражении по разные стороны…

Но до нужного кабинета мы так и не дошли. Издалека я услышал быстрый стук каблуков, а затем фурией в коридор влетела стройная, красивая блондинка. Её глаза пылали, и она неслась прямо на нас. Оба великана впереди меня остолбенели.

– Почему не доложили сразу?! – проворчала она, и мы все разом напряглись (сам себе не мог бы объяснить, почему), только Ева вдруг закашлялась и обмякла на моих руках.

Молодая женщина же глубоко втянула ноздрями воздух, а затем в мгновение ока оказалась рядом с нами (ирбисы перед ней расступились немедленно) и попыталась забрать у меня Еву! Из моих рук!

– Ты кто вообще? – мой голос прозвучал хрипло, и ощущал я себя так, словно на меня сверху давит бетонная плита. Но подозрительно притихшую Еву не отдал.

Блондинка словно очнулась и её лицо стало холодно-равнодушным.

– Я врач. Заноси сюда, – приказала мне, и стоило войти и положить её на кушетку, как вновь отдала приказ выйти.

И хотя мне очень хотелось быть от неё подальше, но оставить Еву я не мог, поэтому демонстративно обернулся к ней, собираясь высказать, что причин доверять ей у меня вот ни одной. Тут «врач» схватила меня за грудки, выталкивая из палаты, в которой осталась Ева, в уже пустой коридор (кажется, никто тут не горит желанием с ней общаться), а когда закрылась дверь (наверное, чтобы Еву не пугать), прошипела мне в лицо:

– Что ты ей сделал? Взял её силой? Ударил? Что?

– Да, что ты… – начал было, но тут её глаза засветились розовым

– Если я узнаю, что ты сделал что-то ей, то спущу на тебя всех своих цепных псов, волк. От тебя не останется мокрого места. Даже если твой альфа попросит. Ты понял?

И хотя меня удивила такое участие к жизни незнакомой ей девушки, все равно почему-то кивнул. Правда не понял, про каких псов она говорила, если мы в клинике барсов.

Но блондинка уже закрывала дверь с той стороны, меняя выражение лица на мягко – ласковое… Я машинально опустил голову и заметил глубокие царапины на своей рубашке, из-под которых проступала моя же кровь. Она была в полутрансформации! И это Евин врач?!

На мгновение я подумал, что Эмин всё же захотел избавиться от той, что его едва не опозорила. Но потом вспомнил, какой мой брат… И был вынужден просто ошалело наблюдать через стеклянную дверь, потирая полученные раны. Регенерация, конечно, сработает быстро, но почему она на меня так накинулась, я не понял. И как узнала, что я пытался применить силу к своей тогда ещё жене…

Прямо сейчас не слышал, что она говорила Еве, но когда подошла ближе, то прижала её к себе, обнимая. Лицо Евы стало безмятежным, и она прикрыла глаза. А блондинка продолжала обнимать её и гладить по голове, что-то нашептывая. Её глаза снова светились, но теперь мягким, приятным цветом. Я дёрнул ручку двери, желая выяснить, что она такое делает с ней, но не обращая внимания на меня, она нажала кнопку на пульте, и на стеклянной двери закрылись жалюзи, оставляя меня в неведении.

Пришлось просто стоять там как идиот около часа. Я просил кого-то из сотрудников поговорить с ней, открыть чёртову дверь, но они отказывались помогать. На стуки и окрики она не реагировала. Тогда позвонил Эмину и попросил помочь хоть чем-то. Я по-прежнему не знал, что с Евой, как она, а эта сумасшедшая докторша вела себя крайне странно. Спокойствия это не добавляло.

Но даже когда по просьбе брата приехал племянник главы прайда, блондинка дверь не открыла (потом мне уже сказали, что помещения звуконепроницаемые). Мы стояли возле неё теперь вдвоём. И никто не мог предположить, что она там делает. Утешало только одно, он сказал, что Эррин (выяснилось, что так зовут «доброго доктора») не причинит никому вреда и наоборот помогает даже в самых сложных случаях.

И наш случай был именно таким. Однако, прибить её мне всё равно хотелось. Вдруг Еве там плохо? Или она на неё так же вот кинется? Кто знает, что ей придёт в её блондинистую голову с розовыми глазищами?

Ещё ровно через час дверь всё же открылась, а блондинка спокойно вышла из неё с маской полнейшего равнодушия на лице. Лишь кинула на меня взгляд с искрой неприязни и удалилась, прихватив с собой племянника главы прайда, и бросив, что Ева расскажет мне всё сама.

Когда я вошёл, глазам своим не поверил. На её бледном лице показался румянец, волосы опять начинали блестеть, и кожа преобразилась. Я разглядывал Еву как диковинку и не мог понять, как это возможно за такой короткий срок.

– Что она с тобой делала? – осторожно спросил, а Ева почему-то покраснела.

– Ничего такого, но мне лучше.

– Ничего не делала? – обернулся к выходу, где блондинки уже и след простыл. – Она сказала, что ты мне расскажешь. Неприятная особа.

Моя бывшая и будущая (!) жена улыбнулась ласково и немного пьяно.

– Нет, она хорошая. Очень.

И я ощутил дикую ревность. Что эта «хорошая» блондинка делала с моей Евой два часа за закрытой дверью, что та теперь расцвела и выглядит абсолютно счастливой?!

– Не злись, Эмир, она мне помогает.

– Да с чего бы мне злиться… – пробормотал и вновь хотел взять её на руки. Но Ева заявила, что сама попробует идти. И пусть покачиваясь, но правда встала. Что только увеличило моё недоверие к этой розовоглазой.

– Эррин предложила завтра приехать к нам. Можно?

– В стаю?

Она совсем ничего не боится? Готова сунуться к чужакам?

– Да. Ты не против? Я обещала позвонить и сообщить о решении, не стала отвечать без тебя.

Я остановился и внимательно вгляделся в её лицо. За что мне так повезло с ней? Она не разрешила приехать той, кто обещает спасти ей жизнь, пока я не скажу своё решение… Почему она продолжает относиться ко мне с уважением после всего? Почему смотрит на меня без осуждения?

– Нельзя? – губы Евы чуть дрогнули. – Ничего, я тогда сама сюда… Эррин предложила остаться тут, но я сказала, что с тобой поеду… если ты меня… заберёшь…

Я сам побледнел на этом моменте. И кинулся к ней, обнимая.

– Ты сомневаешься, что заберу? Думаешь, оставлю? Или могу запретить приехать, чтобы тебе помогли?

– Ну… мы с тобой не говорили об этом. Я не знаю, что ты думаешь. Хотя ты сказал, что мы вернёмся, поэтому ответила, что с тобой.

– Ева, я… поступал как мудак. И может ещё буду, хотя изо всех сил стану стараться этого не делать. Но ты должна помнить и знать одно, я в жизни тебя больше одну не оставлю. Даже если ты станешь об этом просить.

– Прозвучало как угроза, – улыбнулась она, положив мне на плечо голову и приобнимая. – Разве ты хочешь обо мне заботиться и дальше? Я пока сама не могу.

– Да, хочу. Всю свою жизнь хочу. О тебе заботиться. На руках тебя носить. И обнимать вот так.

– Спасибо, – прижалась она сильнее, но я её немного отодвинул, чтобы заглянуть в глаза.

– Это я должен благодарить за то, что ты даёшь мне шанс.

– А я даю? – хмыкнула она шутливо.

– Да, Ева, даёшь, – осторожно коснулся уголка её губ большим пальцем. – И я его не упущу.

– Держи крепче тогда, – улыбнулась она и вдруг поцеловала подушечку моего пальца.

Меня как током ударило. Почему-то я вспомнил наш с ней первый раз… И судя по хитрым искоркам в её глазах, Ева подумала о том же. Но тут же резко отстранилась, словно что-то вспомнив.

– Что случилось?

Вдруг она думает о том, как я поступил с ней перед тем, как вернул?

– Знаешь, Эмир… Каждый раз, когда передо мной стоял выбор, я выбирала тебя. Но тогда думала, что меня скоро не будет, хотела успеть хоть что-то для тебя сделать. Сейчас… я вроде буду жить, но выбор снова стоит… Эррин предложила мне не только помощь, но и дом… И я не знаю, как поступить правильно.

Злость ударила мне в голову, несмотря на её доверительный тон. Не много эта оборотница на себя берёт, предлагая забрать мою Еву?!

– У тебя есть дом, – процедил. – Мой, – и тут же исправился. – То есть… наш…

– Я расскажу тебе кое-что завтра. И если ты… решишь, то уеду. Но это будет в последний раз. Потому что я не готова…

– Я не решу.

– Ты просто не знаешь, о чём пойдёт речь.

– Это неважно. Что бы ты ни сказала, что бы ни сделала, я от тебя не откажусь. И не поставлю тебя больше перед выбором. Даже сомневаться не позволю. Если я ошибаюсь или веду себя как придурок, то придумай мне наказание, но не уходи…

Она покачала головой отрицательно.

– Я благодарна тебе за всё. И глупо пытаться скрыть, что привязана к тебе. Но ты взрослый мужчина, Эмир. Я не стану тебя воспитывать и шантажировать уходом или наказаниями. Если ты в какой-то момент времени решаешь, что твой характер, твоя злость, твоя обида важнее, чем я, то значит меня быть в твоей жизни не должно. Я готова помогать тебе исправлять ошибки, быть рядом, даже когда все против, но не готова терпеть грубость, вспышки ярости, бояться, что ты можешь меня ударить или… сделать ещё что-то.

– Тебе не придётся бояться. Я лучше отгрызу себе руку, чем подниму её на тебя. И больше никогда не обижу.

Я говорил искренне. Она права. С чего я вообще решил перекладывать на её плечи свои ошибки и своё дурное поведение? Почему она должна что-то там придумывать и терпеть вместо того, чтобы жить счастливо? Ещё недавно я сам готовился подохнуть, а сейчас благодаря ей я живу (уверен, что из-за неё именно), и вместо того, чтобы обещать ей каждодневную радость и целовать её ноги в благодарность за всё, тупо сообщаю, что собираюсь снова косячить. Ну уж нет. Я не отдам Еву. И если так надо, то стану самым сдержанным оборотнем в стае.

– Идёт, – вдруг легко согласилась она, улыбаясь, словно мы обсуждали какой-то спор, а не серьёзные вещи. И тут же протянула мне руки, как если бы хотела, чтобы я взял её на руки. И я взял, а затем поцеловал в волосы.

– Передумала идти сама?

– Немного устала.

– Чем тебя лечила эта… оборотница?

Никак не мог понять, кто она по виду. Ева улыбнулась как-то хитро-весело:

– Любовью.

– ЧЕМ? – растерялся. – Она тебя… – принюхался – вроде ничего такого. – Что она делала?

– Говорю же, любила.

– Ева… если она… – сбился с шага. – Так, всё. Я сейчас оставлю тебя в машине и вернусь к этой любвеобильной…

Ева покачала головой и вздохнула:

– Я серьёзно, Эмир. Она сказала, что я должна была вырасти и стать как она и как моя мама… – тут она замялась, видимо не желая мне раскрывать секрет. – Но если дети вроде нас живут в условиях эмоциональной ограниченности, то получаются вот такие калеки, как я, она назвала это «одинокие души».

– Одинокие души?

– Оборотни, не имеющие истинной пары. Но умирающие без взаимной привязанности… без чувств… без любви. Это что-то вроде подпитки или якоря… Чтобы жить, нам нужно быть к кому-то привязанными… и… нельзя терять того, кого любишь… и кто любит… Но это Эррин сказала. Я сама не знаю, как это работает.

– Что-то я сомневаюсь, что эта грымза может кого-то любить…

– Она не много рассказала о себе и о моей маме, просто почуяла, что я почти «своя». Но дело не в том, может ли любить Эррин… Хотя мне же помогло. Правда, она ещё колола мне свою кровь, как делала мама…

– Зачем эта кровь?

– Ну вроде лекарства, – пожала плечами Ева. – Только его одного мало. Эррин сказала, что все женщины, обладающие её даром, в некотором смысле сёстры. А значит, я ей тоже не чужая. И если у меня больше нет моей… мамы, то она будет любить меня за неё.

– С чего бы такая доброта? – я прям бесился уже от того, как резко стало много в нашей с Евой жизни этой вот врачихи, которая задуривает ей голову своими нереальными россказнями.

– Их очень мало, Эмир, а таких как я всё больше из-за безразличия семей… Мне кажется, я тоже чувствую к ней привязанность…

Мне вот не хотелось, чтобы Ева была к ней привязана. Но не запрещать же ей… Тем более я всё не мог избавиться от ощущения, что она сейчас стала пахнуть слаще, вкуснее. У меня разве что слюна не капала. А уж как хотелось её поцелуев и остального… Едва держался.

– А… я могу любить тебя? Этого хватит? – было странно предположить, что чтобы жить Еве нужна всего лишь любовь. Всего лишь… А ведь именно чувств от меня она так и не дождалась в наш прошлый раз.

– Эррин не верит…

– А ты?

Ева покраснела и отвела взгляд:

– А я в тебя всегда верю, Эмир.

– А она не сказала, как именно… надо любить? Что конкретно делать?

Ева помотала головой.

– А что она делала?

– Как мама, обнимала, гладила и пела колыбельную.

– Думаешь, мне нужно научиться петь?

Я спрашивал всерьёз.

– Нет, не думаю, Эмир. Ты можешь делать что-то другое.

– А тебе уже можно что-то другое?

– Что? – снова заалели её щёчки, а я почуял слабый запах возбуждения

– Ну что-то, что докажет тебе, что я тебя… люблю… – первый раз наверное не проорал это.

– Мы решим это завтра, когда я расскажу тебе…

– Давай сегодня, Ева!

– Нет, Эмир. Завтра, – устроила она снова голову на моем плече, а потом всю дорогу в машине сидела тихо-тихо и задумчиво смотрела в окно. Вот только я не отступил от своих намерений.

После сеанса с этой розовоглазой, Ева выглядела почти здоровой. Дома даже сама вызвалась готовить. Я ей помогал. И пусть она уставала быстро, но вполне стояла сама, ходила медленно и не теряла сознание.

Я никогда не слышал про то, что в мире кроме обычных оборотней есть ещё какие-то вроде неё, для которых важны эмоции. Выходит, когда она осталась совсем одна, ей становилось всё хуже. Потом ещё волчицу потеряла. Хотя я был почти уверен, что смогу её вернуть. И теперь готов был дать ей столько чувств, сколько ей нужно, ещё и с процентами. За то время, пока она окружала меня заботой, медленно умирая сама от моего безразличия. Во мне просто бурлили эмоции, требуя выхода. А от её смущённых взглядов становились только сильнее.

И тогда я решил, что мне всё равно, что такое страшное скажет она мне завтра. Чем она так сильно боится меня разозлить или расстроить. К тому же я лечить её собираюсь, а не просто схожу с ума от её близости из-за долгой разлуки… Это же уважительная причина!

Потому после ужина отнёс Еву в комнату и уложил на постель. Она попыталась убедить меня, что совсем скоро я передумаю и даже попыталась признаться мне прямо сейчас в своих страшных секретах, но я уже ей не дал. Сама виновата. Ведь она так соблазнительно пахла… Я просто терял голову…

Аккуратно провёл ладонью по её розовой щеке, по шее, плечу, потом ниже – к талии, отмечая про себя, что ранки на коже тоже почти все зажили, остановился на бедре. Ева просто лежала, но так смотрела на меня, что… мне становилось тепло, уютно. Её взгляд был наполнен ласковой нежностью, каким-то почти детским восхищением и… любовью. Взрослой. Осознанной. Без всяких розовых очков.

Ева не была влюблена в меня на самом деле. Она меня любила. Я это сейчас видел. И даже не считал, что не достоин (хотя наверняка так оно и есть), потому что её чувства были такими уверенными, что я не смел даже подумать, что они не обоснованны.

Не заметить, как она напряглась сначала, мог бы только… такой, каким я был до её смерти. И я прекрасно понимал, что то, что делал с ней в сексуальном плане не могло ей нравиться. Разве что мои извинения после неудачного первого раза. А ведь она позволила мне стать её первым, считая, что стану единственным… Но сейчас не останавливала, не просила быть аккуратнее или ласковее, не говорила о нашем прошлом. Просто снова дарила мне шанс. Опять доверялась, давая мне возможность доказать, что я понимаю, что я не полный дебил, и не упущу свою возможность.

Я медленно опустился к её сразу же раскрывшимся губам, лизнул нижнюю, приникая в горячем поцелуе. И она не мешкалась, сразу отвечая, позволяя мне решать, что и как делать дальше. Но стоило только подумать, что я сделаю, как она будто угадывала, подстраиваясь. Даже руки приподняла за секунду до того, как я потянул вверх свою футболку с неё. Как она это делала? Будто улавливала мою волну.

При этом полностью позволяла мне «вести». Я это даже звериной чуйкой чувствовал. Что она не просто заставляет себя не противиться ничему, а признаёт меня безусловно, без рамок. Волку внутри нравилось это ощущение. Мне снаружи тоже. И я смел надеяться, что ей тоже нравится…

Её тело откликалось на каждое моё касание, будто между нами какая-то особенная связь сейчас. Когда я прервал поцелуй и тягуче лизнул её шею, ощущая на языке её лишающий меня рассудка вкус, она выгнулась навстречу и тихо застонала. Я развёл её ножки, укладывая их на свои бёдра, и ткнулся головкой в уже влажный вход, едва удержавшись, чтобы не оказаться в ней сразу полностью.

Невозможно забыть, какая она внутри узкая и горячая. И мне очень хотелось перейти к этому скорее. Но ещё я помнил, как взял её впервые, и потом как едва не совершил страшное в гостиной в момент, когда она теряла свою волчицу и сознание от своей болезни.

Мне хотелось сейчас, чтобы наш секс был каким-то особенным… Понятно, что сложно быть очень оригинальным, но я решил действовать по уже проверенному плану. И даже начал опускаться с поцелуями ниже, к её животу, как Ева остановила меня за плечи.

– Я тебя… внутри хочу, – прошептала тихо, глядя так доверчиво, словно немного боялась, что я вообще её оттолкну.

А я вдруг испугался, что снова сделаю ей больно, или что «просто внутри» не смогу сделать ей хорошо. Но она так смотрела…

Я провёл пальцами между шёлковых, влажных складочек, вырвав у неё тихий стон, чуть надавил на вход и ввёл осторожно два пальца внутрь, большим принявшись массировать клитор. И взгляда не мог отвести от её лица в этот момент. То, что ей это нравилось, было не просто заметно. Мне казалось, это её ощущение потрогать можно, настолько оно было реальным. И когда уже был уверен, что она полностью расслаблена и готова, аккуратно вошёл.

Ощутив давление со всех сторон, в очередной раз подумал, что ну невозможно быть такой идеальной во всём. Я же понимал, что любой другой на моём месте ноги бы ей целовал в благодарность, что она его выбрала… А я вот не целовал… но обязательно стану. Каждый день стану.

Потому что к её сильному характеру, к её уверенности в себе прилагалась и уверенность во мне, а ещё настолько искренние, чистые чувства, что я вообще не верил раньше, что такие бывают.

Ну и помимо этого – её идеальная фигура, ноги эти её стройные, аппетитная попка, грудь, которая идеально ложится в мои ладони, запах её возбуждения… и вот это тесное, сладкое удовольствие, которое я сейчас ощущал, двигаясь в ней… и продолжая отслеживать её реакцию. Потому что хотел, чтобы ей было ещё лучше, чем мне. Чтобы она ни на миг не пожалела, что выбрала такого придурка… Хотя бы в этом чтобы не пожалела.

– Тебе становится лучше? – уточнил в процессе и поймал её смешок.

– Хочешь поговорить об этом сейчас? – она провела ладонями по моим плечам вверх и сомкнула их на затылке, заставив меня наклониться к ней. Тут же как-то странно улыбнулась, вздохнула и шепнула мне в губы. – Ты на меня так смотришь, что я за это снова умереть готова.

– Я не готов, чтобы ты умирала, – просунул ладонь между нашими телами и принялся осторожно ласкать её. – Никогда не буду готов.

Ева едва сдержала не очень понятную мне усмешку и вновь потянула меня к себе, чтобы поцеловал. И конечно я подчинился.