Гордая. (Не)пара для волка

Глава 31 Она не вернётся. Эмир

Спустя больше, чем неделю (дальше не считал, потому что время смазывалось в одно общее пятно), я совсем был не в себе.

Волк вымотал мне всю душу. Он выл внутри и скрёбся, тащил меня куда-то, где думал есть она. В тот день, когда Ева нас опозорила на празднике, он едва не загрыз меня изнутри за грубость к ней. Ему было плевать на позор. На Эмина. На всё вообще. Он тянул меня к ней как на аркане. Огрызался, если я пытался его осадить.

Я даже попросил Эмина как альфу его успокоить, но стало только хуже. Хорошо, что мы с братом были наедине, потому что волк собрал в себе всю силу альфы, полученную от отца, и дал Эмину отпор. Не только не приклонил голову и не выполнил приказ, но и ощерился, готовый к бою. Я едва его удержал от оборота и того, чтобы вцепиться брату в горло.

Пичкал себя успокоительными, чтобы не позволить ему вырваться, уверенный, что он пойдёт в стаю чёрных за ней, наплевав на то, что их там несколько сотен. Он был готов за неё сражаться хоть со всеми волками планеты. И меня заставлял. А всё, что хоть немного помогало – её дурацкий ромашковый чай… Тогда волк переставал рычать и начинал скулить, упрашивая меня вернуть её. Да и я сам хотел того же… Но не мог забыть сказанные ею слова, что я всего лишь временный муж ей, и то, как она касается моего брата…

Хотя во сне Ева звала меня. Вся громче и жалобнее с каждой ночью. Так, что спать не мог. Днём ощущал себя овощем. По часу сидел и смотрел на её разорванную одежду на моей постели, зачем-то брал её в руки… Потом бросал взгляд на пустую тумбочку, где больше не было фотографии Даяны. На пустой шкаф, где больше не было её вещей… Я не умер после гибели истинной, хотя очень хотел и ждал этого, а вот теперь не хочу. Но умираю. День за днём. Морально.

Я попросил Эли (сам не смог бы) собрать все вещи Даяны и убрать их. Отнёс рамку с фото в свой кабинет и закрыл в выдвижном ящике под ключ. Там же лежало помятое фото с Евой. Только её разорванную одежду пока не мог выбросить. Какая-то нездоровая тенденция хранить одежду тех, кого я теряю…

К тому же стая чёрных нанесла новый удар, который мы едва сдержали. Такой подлости не ожидали даже от них. Одно дело бороться с со мной и Эмином, и совсем другое вот так… Хотя то, что я сам сделал с Эли когда-то… в общем, не мне судить других.

Но если я и не убил в тот день альфу чёрных, развязав войну, то только благодаря чуду и Луне. Потом мы пытались выследить брата Евы, но он как сквозь воду канул. То ли альфа его спрятал, то ли сам куда-то исчез.

Хотя там, в их новом доме или перевалочном пункте, не знаю, что это было, я всё принюхивался, надеясь почуять её аромат. Однако не чуял. А спрашивать её отца о дочери или выяснять самому без повода было тупо. Я ей никто больше. Это я твердил себе с завидной периодичностью. Ещё бы помогало… Даже моя ненависть к её семье на неё не распространялась больше.

Когда наш развод был официально оформлен, Эмин предложил отправить кого-то с документами в стаю чёрных. Фактически они уже нарушили договор, а от бойни нас отделяло лишь прямое нападение на кого-то из членов семьи альфы. Нашего или их.

Но я решил везти сам. Только не альфе. А ей. Хотел увидеть её… не знаю, зачем. Может, ей уже нашли нового жениха. Может, с ним она тоже притворяется счастливой и влюблённой. Но я должен был увидеть её. Иначе свихнусь.

Через свои источники и шпионов в их стае с удивлением выяснил, что Ева в больнице на окраине города. В обычной человеческой больнице. Это показалось странным. Ведь даже если она не полноценная оборотница, то всё равно не очень понятно, почему не в клинике чёрных волков. Всё же альфе не чужая… Хотя может он пытался её так спрятать и не рассчитывал, что кто-то ещё знает? Только не было похоже, что от кого-то эту информацию вообще скрывали.

Новость меня ошарашила. Я не знал, что думать. Что с ней могло такого произойти, что пришлось быть в больнице? Нет, она больше человек, чем оборотень, и конечно могла заболеть… Чем? Неприятное предчувствие заныло где-то в районе сердца.

Я поднимался на второй этаж по обшарпанной лестнице, нарочно стараясь не спешить, и отмечал осыпающиеся стены, рассохшиеся от времени, нерасторопный, уставший персонал. Почему она именно здесь?

Всё это время меня не покидало ощущение, что что-то не так. Неправильно. Или даже наоборот слишком уж гладко всё вышло. Она не просто опозорила себя при всех в попытке унизить альфу, но и когда я возвращал её семье, сама позвала свидетелей. Зачем? Чтобы что? Явно что-то пошло не по плану. Что именно? Я не знал. Не мог уловить мысль. Словно бы у неё была какая-то своя игра, понятная только ей.

Когда зашёл в палату, поморщился от резкого неприятного запаха. Пахло какими-то едкими медикаментами, спиртом и спёртым, затхлым воздухом. На высокой постели у стены лежало… тело. Частично перебинтованное. А там, где нет бинтов, была жёлтая сухая кожа. Растрескавшиеся, бледные губы. Впавшие глаза…

Может палатой ошибся?

Вот только когда эти глаза открылись, понял, что покалеченное тело правда принадлежит моей жене… бывшей. Её сальные, почему-то редкие волосы небрежно собраны на макушке. И всё это на жёлтой, явно не свежей простыне.

– Привет, – затупил я у порога, не решаясь пройти.

Её зрачки расширились сначала от удивления, а потом на губы наползла улыбка. Я вздрогнул, когда из-за этого несколько глубоких трещин на губах начали кровоточить. А она будто не заметила даже.

– Привет, Эмир, – произнесла даже ласково и радостно что ли, – а я не ждала гостей, иначе бы подготовилась.

Она хмыкнула и кажется шутила так или иронизировала. Но это так не вязалось с её образом сейчас… Я хотел спросить, что случилось, но язык не поворачивался. А она сама спросила:

– Мне наверное нужно что-то подписать, поэтому ты тут? Могу зубами, руки заняты, – беззаботно мотнула головой и не двинулась. Даже пальцем не пошевелила. Не может?

Я снова не понимал, что происходит. И просто положил папку с документами на тумбочку.

– Нет, мы уже разведены… – сообщил глухо. И опять как-то тупо.

Её лицо ещё больше побелело, а губы вздрогнули, словно хотела заплакать. Но тут же на них снова появилась улыбка.

– Так ты просто навестить зашёл? Извини, у меня слишком плотный график, не могу уделить тебе много времени.

Ей тут наркотики колют? Почему она улыбается, а не зовёт никого на помощь? Почему просто лежит и пытается шутить?

– Я только… Что случилось? – не выдержал.

– Ой, ерунда. Каталась на байке, газанула слишком и вот результат. Никогда так не делай, – подмигнула и поморщилась. От боли. Но даже стона не издала. – Ты ещё что-то хотел?

Ева нахмурилась, заметив, что снова смотрю на её небрежную причёску.

– Нет, я просто…

– Тогда ты иди лучше, – снова заулыбалась она, выпроваживая. – У меня тут важные дела. Скоро приедет семья навестить… Они у меня такие милые. Заботливые. Папа не обрадуется, если тебя тут увидит.

– Да… Папа…

Она о чём-то подумала, окидывая меня каким-то странным взглядом.

– Ещё жених мой приедет, – добавила вдруг.

Я даже покачнулся. Может послышалось?

– Кто? – переспросил сипло.

– Ну жених. Я скоро выхожу замуж. Знаешь, мне понравилось… быть замужем… Так что хорошо, что мы с тобой уже разведены. Не нужно будет больше ждать, – продолжила беззаботно болтать она. Словно бы мы случайно пересеклись в кафе и двести лет не виделись. Словно нет между нами ничего…

Да. Между нами теперь ничего нет. Но жених!

И с меня спал морок жалости, а кровь начала стучать в висках. Я заскрипел зубами. Жених у неё тут, значит. Разводу она рада. А поначалу мне показалось, что мне тут… Пока стоял здесь в дверях, уже надумал, что надо бы предложить помощь какую ей. А к ней вот жених приедет. Тоже порадуется нашему разводу… Будет так же, как я, её целовать, обнимать, трогать…

В ушах нарастал гул. Жених… Почему мне хочется подстеречь его у больницы и перегрызть глотку? Почему я стою как истукан, ошарашенный новостью, а она будто даже не замечает моего и своего состояния. Словно это какой-то дебильный фильм просто…

Я твержу себе, что нас больше ничего не связывает. Ничего. Мне нужно просто уйти. Какое мне дело до неё? Пусть её семья о ней заботится. Жених, опять же… Это больше не моё дело… А то, что спать без неё не могу, есть, жить – так кого это волнует? Она вот устраивает свою личную жизнь в то время, пока я по ней… скучал… Да, чёрт возьми! Я скучал по ней! И невыносимо хочу обнять… До одури хочу. И забрать её. Домой. Туда, где её место! А не здесь… Не с каким-то там…

– Рада была тебя видеть, – продолжает она нести чушь, снова намекая, чтобы ушёл скорее, – пока.

– Пока… – отзываюсь глухо, но не очень понимаю, что говорю и делаю сейчас.

Чувствую себя опять идиотом. Зачем я припёрся сюда? Для чего? Чтобы услышать, как она хочет замуж за кого-то другого? Чтобы она снова могла надо мной издеваться? Резко разворачиваюсь.

Но когда касаюсь ручки двери, Ева окликает меня.

– Эмир?

Почему-то по спине и руками бегут мурашки, и обернувшись, я встречаюсь с ней взглядом.

– Ты будь счастлив только, – она улыбается, но сейчас иначе, как-то… я не понимаю этого чувства, но оно и печальное, и радостное одновременно, но тут же ухмыляется снова, – и не будь таким говнюком, хорошо?

Я машинально киваю.

– Ну пока, – она повторяет и прикрывает глаза. Потому что видеть меня не хочет? Или устала… говорить со мной.

А я ухожу. Мой волк начинает поскуливать. Ему её жалко? Мне тоже, но это не наше дело. Может это снова какой-то план её семьи. Нет, меня это всё не касается. Пусть её жених теперь с этим разбирается. Это я последние недели не могу ни есть, ни пить, ни спать, а она успела найти себе нового мужа. Лучше меня, как сказала в тот наш скандал. Вот. И раз я такой плохой, то не стану больше искать с ней встреч. Пусть водит за нос кого-то другого…

Волк тянет назад, в палату, к ней. Зачем нам туда? Она нам никто больше! Никто. Я сажусь за руль, но руки дрожат так, что не могу попасть ключом в замок зажигания. Да что со мной? Внутри нарастает буря, шторм. Как в тот день, когда не стало Даяны. Это пугает. До ужаса. Я обхватываю голову руками и утыкаюсь лицом в руль. Долбанное дежавю! Но не могу уехать ни через десять минут, ни через двадцать.

«Ты только будь счастлив». Как-то не вяжутся эти слова со всем остальным. Что-то не так. Я что-то упускаю. Проходит почти час, когда понимаю, что не могу оставить её там. Если её семья даже и приедет, но не удосужились же за всё время организовать ей хотя бы палату нормальную и уход. Да и что за жених такой, который навещая её, не может перебинтовать нормально и элементарно помыть её волосы? (Да-да, я сам был ещё худшим вариантом, но зачем ей второй такой же?!). Даже если мы все там встретимся и будет скандал, я всё равно не позволю ей оставаться в таких условиях. Плевать, что это не моё дело. И на то, что совсем недавно я сам вёл себя не лучше.

Она моя жена. Бывшая. Пусть.

Да и может… Может мне забрать её у этого жениха? А что? Я могу вызвать его на бой, где она будет призом. Заберу её себе… Только зачем, если она не хочет? Но внутри теплится надежда, что предложи я, и вдруг она согласится? Ну вдруг? Ей же было хорошо со мной… То, как она прижималась ко мне, когда обнимал… Как заглядывала в глаза и смущалась… Ну и что, что она предательница?

И широко шагая, я иду к её палате. Вот только когда вхожу, там стоит та же, но уже пустая кровать. Почему? Или я снова ошибся? Проверяю. Нет, всё верно. Палата её. На столе лежит пластиковая резинка в виде шнура. Я запомнил. И принесённая мною папка. Только Евы нет.

Останавливаю медсестру в коридоре.

– Её родственники забрали? – спрашиваю, уже ощущая неладное, потому что не чую тут волков. Да и вообще оборотней.

– Нет у неё никого. На крыльце нашли с неделю как. Контакты семьи не помнит или не говорит.

Что ещё за новости? Как на крыльце?! Как это нет никого? Что значит не помнит? Всё она прекрасно помнила! И в её стае все знали, где она. Не могли же просто бросить тут? Или могли?

Дыхание перехватывает от этой мысли. Альфа мог оставить дочь в таком состоянии одну? Но почему она не сказала мне? Соврала? Не попросила помощи…

Ева? Ну да. Меня. Того, кто её вернул в семью, едва не задушил и не изнасиловал… А сегодня до кучи привёз документы о разводе и даже не предложил помочь…

Медленно до меня начинает доходить, почему она могла соврать обо всём. Она же гордая, не хочет быть слабой при мне, не хочет, чтобы я видел её вот такой… А я и уши развесил, позволив так просто себя переключить новостью о её свадьбе новой.

– На процедурах сейчас значит? Когда вернётся?

Ну не гулять же ушла. А сердце бьётся тревожно и больно. И волк почему-то молчит. Я его сейчас почти не чувствую.

Женщина безразлично пожимает плечами и, уходя, сообщает:

– Так не вернётся она. Умерла вот только. В морг отвезли.

И в моей голове это слово грохочет набатом. УМЕРЛА…