Жизнь Замечательных Блондей

День четвертый

Складывается впечатление, что портье меня не слышит. Сегодня снова прислал… Я, признаться, даже не понял, кто это был, с такой скоростью захлопнул дверь. Больше вообще открывать не стану…

В баре меня уже узнают завсегдатаи, приглашают выпить и охотно рассказывают о своем житье-бытье. Впрочем, посиделки в баре — это весьма интересно, но я приехал не за этим!

Разумеется, я уже успел объехать большую часть Танагуры, за исключением, разве что, промышленных районов — там делать решительно нечего. Начал я с окраин, и, должен сказать, контраст с центральными районами разителен. «Блеск и нищета» — это о Танагуре, увы! Районы вроде Апатии утопают в роскоши, более шикарных особняков я не видал даже на богатейших планетах Федерации, а лучшие дома моего родного Нью-Веллингтона им в подметки не годятся, как ни обидно это сознавать. (Жаль, нет возможности осмотреть внутреннее убранство этих прекрасных строений: местная знать — или элита, как ее еще называют, — живет весьма замкнуто, и думать нечего попасть в эти дома без приглашения. А на приглашение мне, скромному путешественнику, боюсь, рассчитывать не приходится.)

Впрочем, есть и такие районы, куда наотрез отказываются заглядывать таксисты. Я рискнул пройтись там пешком… и поспешил унести ноги: очень уж недружелюбный вид у местных обитателей. И их можно понять: как люди способны существовать в таких трущобах, сложно даже представить!

Но все затмевает Эос! О, это восхитительное зрелище, в особенности башня! Удивительная архитектура; если смотреть на башню на закате, как делал это я, кажется, будто она гигантской алой стрелой вонзается в темное небо… Довольно жуткое зрелище, подавляющее, но в то же время завораживающее.

Вид на ночной город со смотровых площадок небоскребов прекрасен, как, впрочем, и на любой другой мегаполис. С высоты не видно грязи, не слышно шума и воя автомобильных клаксонов, только прямые, четкие линии проспектов и улиц, залитые огнями…»

…— Таким вот образом, — закончил свой монолог Алистер Мэрт и печально посмотрел на Первого Консула. Вернее, на спину Первого Консула — тот стоял у окна. — Ущерб для рабочего процесса налицо!

— Несомненно! — ответил Кристиан, любуясь закатом. Сидеть во время разговора с Алистером, особенно с глазу на глаз, он не любил: у начальника службы информационной безопасности была неприятная привычка пристально смотреть собеседнику в глаза, и это несколько нервировало, тем более, что увидеть светлые очи самого Алистера было не так-то просто. — Так кто же придумал эту… программу?

— Пока не выяснено, — вздохнул Алистер. Судя по всему, это не давало ему покоя, и молодой Блонди заметно посуровел. — Впрочем, установить автора — дело времени.

— А могу я узнать, в чем, собственно, заключается суть этого вопиющего нарушения трудовой дисциплины? — поинтересовался Кристиан. Он прекрасно умел изъясняться совершенно отвратительным протокольным языком, и почему-то такое желание возникало у него чаще всего в беседах с Алистером. Впрочем, Кристиан немного его недолюбливал.

— Если угодно… — поджал губы Алистер. — Могу я воспользоваться компьютером?

— Конечно, — кивнул Кристиан.

Ему в самом деле стало любопытно: в кои-то веки Алистер явился к нему с докладом, да о чем! Оказывается, в рабочее время многие сотрудники (в том числе и представители элиты, скажите на милость!) развлекались с помощью какой-то нехитрой программки. В конце концов то ли подчиненные Алистера засекли это безобразие, то ли кто-то кого-то заложил… словом, все выплыло наружу. И теперь Алистер из кожи вон лез, чтобы отыскать злоумышленника, покусившегося на святая святых — работу! («Лучше бы того хакера искал, чем дурью маяться», — мельком подумал Кристиан.)

— Вот, пожалуйста, — кивнул Алистер на монитор. — Примитивнейшая вещь. Не знаю, на что там можно смотреть.

— Ну-ка… — Кристиан уселся в свое кресло, с интересом посмотрел на экран. Там крутилась в самом деле довольно примитивная трехмерная человеческая фигурка, мигали разноцветные кнопочки. — Что нужно делать?

— Вот панель управления, — показал из-за плеча начальника Алистер. — С ее помощью задаются параметры фигуры, можно модифицировать внешность, подбирать цвет волос, глаз, менять прическу… одежду тоже.

— Ага… — Кристиан мгновенно освоился с управлением, изобразив на экране нечто, смутно похожее на его фурнитура, нажал на «Сохранить». — А дальше что? Или это все?

— Если бы всё! — сказал Алистер. — Теперь появилась другая панель, вот, внизу.

— И для чего она? Впрочем, я сам попробую…

И Кристиан попробовал. Оказалось, трехмерного человечка можно заставить выполнять всякие трюки, чуть не на голове ходить, можно расстреливать из автомата (из фигурки летели ненатурально алые клочья) или бластера, бить молотком по голове, обливать водой, швырять на пол, давить катком (человечек делался плоским, будто бумажный)… Фантазия у автора игры — а в том, что это именно игра, Кристиан уже не сомневался, — была бурная.

— Ну и что дальше? — спросил он, наконец. — Смысл в чем?

— Нет никакого смысла! — горько ответил Алистер. — Но таким вот образом наши сотрудники могут развлекаться часами! Причем, хочу заметить, игровому персонажу они зачастую придают облик своего начальства…

До Кристиана, наконец, дошло, почему так негодует Алистер, и он подавил смешок, представив, как отводят душу с этой игрой подчиненные самого «белобрысого киборга».

— Необходимо отыскать автора немедленно, уничтожить все копии этой программы… — говорил тем временем Алистер.

— Стоп, стоп! — остановил его Кристиан. — Не надо так горячиться. Пускай остается.

— Что!? — Кажется, у Алистера глаза полезли на лоб, хотя этого не было видно под густой челкой. — Но это же дискредитирует элиту! А если кому-то вздумается вот так… изгаляться над изображениями Консулов?!

— Я думаю, мы с Раулем это переживем, — весело ответил Кристиан. — И вообще, это отличный способ сбросить напряжение. Намного лучше сделать что-то с нарисованным начальником, чем нагрубить настоящему. Пусть их…

Алистер смотрел на Кристиана, как незаслуженно наказанный пет, но молчал. Впрочем, что он мог возразить Первому Консулу?

— На этом все? — мягко осведомился Кристиан. Долго выдерживать общение с Алистером было тяжело. — Тогда всего доброго!

— Всего доброго… — пробормотал Алистер и пулей вылетел за дверь.

Кристиан же вернулся к игре, запустил ее с самого начала и немного поэкспериментировал. К его большому сожалению, смоделировать Юпитер не удалось, с женскими образами у программки было туго… Тогда Кристиан, покосившись на внушительной толщины папку с очередным проектом Людвига Вольта, воссоздал на экране образ начальника энергосистемы и с большим удовольствием применил к нему «электрошок». Полюбовавшись эффектом, он проделал еще кое-что, и еще…

Опомнившись, он обнаружил, что провел за, мягко говоря, недостойным Первого Консула занятием добрых полчаса, после чего закрыл программу, но удалять не стал, оставил на всякий случай. Обожаемые подчиненные не так уж редко выводили Кристиана из себя, а срываться на них было себе дороже (в особенности на Рауле Аме или все том же Людвиге Вольте). Так что, несомненно, забавная игра вполне могла пригодиться, и не один раз… К примеру, после грядущего совещания с Людвигом по поводу финансирования проектов… Вот только бы не начать ухмыляться в лицо начальнику энергосистемы, припоминая, как его рисованный двойник вытанцовывал на экране! Впрочем, лицом своим Кристиан владеть умел превосходно, а потому не опасался себя выдать…

Подумав немного, он набрал номер Алистера. На лице того читалась слабая надежда — вдруг начальник передумал! Но нет…

— Вот что, Алистер, — сказал Кристиан. — Надо внести какое-то ограничение в программу. Скажем, чтобы запускалась на определенной машине не дольше, чем на четверть часа… два раза в день. Этого будет вполне достаточно, я полагаю…

«День пятый.

Сегодня я побывал в знаменитом танагурском зоопарке. Он в самом деле достоин всяческих похвал: мало того, что здесь содержатся животные со Старой Земли, которых нет даже на моем родном Нью-Веллингтоне (увы, запреты на вывоз представителей фауны слишком строги… однако здесь, кажется, они никого не волнуют), есть и другая часть зоопарка, где собраны диковиннейшие уродцы, каждого из которых можно разглядывать часами. Некоторые из них волшебно красивы, другие уродливы до омерзения, так или иначе, но оторвать от них взгляд решительно невозможно! Как объяснили мне ставшие моими хорошими приятелями завсегдатаи бара, все эти существа — плоды экспериментов местных генетиков, в особенности их главы — представителя пресловутой элиты.

Кстати об элите — до сих пор я не могу толком разузнать, чем же местная знать отличается от прочих жителей Амои, отчего держится столь обособленно и главное, почему туристу вроде меня невозможно попасть в башню Эоса! Мои приятели не очень-то охотно говорят на эту тему, поэтому у меня сложилось впечатление, будто здешняя знать — некая замкнутая каста аристократов, сложившаяся в стародавние годы, и не допускающая в свои ряды посторонних, вроде новоявленных богачей. (Очень знакомо, напоминает кое-какие периоды истории Старой Земли.) Думаю, нужно будет поискать информацию в Галактической сети. Жаль, я не догадался сделать этого раньше, теперь придется искать выход в сеть… а это наверняка стоит немалых денег!

Итак, хотя делиться какими-то подробными сведениями об элите завсегдатаи бара не желают (возможно, и сами толком не знают?), шутят о своих правителях они весьма охотно. Например, недавно Рич, рабочий с какого-то завода, по случаю страшного холода явился в перчатках. Тут же начались замечания вроде «что ты, как элитник, в перчатках?» На мой резонный вопрос, при чем тут элита, мне пояснили, что представители этой «касты» всегда ходят в перчатках, так у них принято. Я удивился, зачем бы это, и мне пояснили — дескать, это их Юпитер (а Юпитер, как я уже узнал, — грандиозный искусственный интеллект, управляющий планетой и элитой в том числе) так отучает грызть ногти на руках. Я подумал и согласился, поглядев на неухоженные, в заусеницах и цыпках, с обкусанными ногтями руки моих знакомых, что решение, по меньшей мере, остроумное!..

Увидев, с каким интересом я слушаю рассказы, мои приятели воодушевились и поведали мне массу интересного. Немного погодя я запишу эти истории в несколько… облагороженном виде — эти люди весьма милы, но злоупотребляют непристойными выражениями. Издержки воспитания, увы…

День шестой.

Накануне я засиделся в баре допоздна: один из завсегдатаев отмечал день рождения, поэтому веселились мы до утра, по счастью, чисто мужской компанией. Я не ханжа, но у меня жена и трое детей, поэтому я не имею морального права развлекаться с девушками легкого поведения! В этом были свои минусы — ко мне начал было приставать смазливый парень, но мой приятель Рич быстро объяснил ему, что я — не по этой части, за что я был Ричу очень признателен.

Конечно же, все много пили и рассказывали анекдоты, в большинстве своем до крайности неприличные. Я по мере сил старался умерить пыл молодых людей, и в процессе выяснил, что в Танагуре отчего-то бешеной популярностью пользуются анекдоты про блондинок, даже самые глупые, наподобие «Отчего блондинки, вымыв голову, ходят по комнате? — Это из-за того, что они моют голову шампунем “Wash Go”!» Или, к примеру, «Две блондинки болтают о моде: “А вот длинные мужские пиджаки — это черт знает что! Разговариваешь с мужчиной — и не видишь, как он к тебе относится!”» Особенную же бурю восторга вызвал такой анекдот: «Блондинке делают операцию на мозге. Хирург видит — в голове всего одна извилина, и та какая-то странная, длинная… Думает: разрежу, посмотрю, для чего она. Разрезал — уши отвалились». Я долго не мог понять, отчего эти дурацкие шутки вызывают приступы бешеного хохота у моих знакомцев, а владелец бара улыбается столь натянуто. До меня дошло, в чем тут дело, только сегодня, когда я нашел, наконец, откуда выйти в Галактическую сеть и нашел кое-какие сведения.

Оказывается, местная правящая элита называется Blondy, а это созвучно с «blonde» — «блондинкой». Более того, представители элиты тоже… как бы это помягче выразиться… ярко выраженные блондины! (Я имею в виду исключительно цвет волос!) Выходит, я рассказывал… политические анекдоты?! Господи, только бы никто не проболтался…»

…Известный факт: когда на Амои долго не случалось ничего серьезного (либо случалось, но так, что об этом никто и не догадывался), Эмиль Кан начинал скучать. Такое случалось не однажды, и Эмилю был известен отличный способ борьбы со скукой: следовало всего лишь разыскать Вернера Дирка и напроситься к нему в помощники. Вот уж кому не приходилось маяться от безделья, так это начальнику службы безопасности!

Вот и на этот раз Эмиль, искренне радуясь царящей в Танагуре и окрестностях тишине, а потому слепя окружающих идеальной улыбкой, отправился искать Вернера. Делать это пришлось долго, в процессе поисков ослепительная улыбка несколько поблекла, но в результате Эмиль все же настиг коллегу — тот обнаружился в главном полицейском управлении, где, видимо, разбирался с какими-то проблемами, требующими присутствия начальства. Впрочем, у Вернера все проблемы были невероятно сложными и решались исключительно в его присутствии — и все ради того, чтобы как можно реже наведываться в Эос и заниматься глупыми и скучными делами вроде составления планов и отчетов.

— Снова ты? — неодобрительно глянул Вернер на коллегу, который осторожно проник в кабинет и остановился у входа, с преувеличенным интересом разглядывая график раскрываемости преступлений. Красная линия на графике, обозначающая совершенные преступления, угрожающе ползла вверх, тогда как зеленая, изображающая преступления раскрытые, уныло держалась на одном и том же уровне. — Чего ты тут забыл?

— Ровным счетом ничего, — беззаботно ответил Эмиль. — Решил тебя проведать. Вдруг, думаю, помощь нужна…

— Не нужна мне никакая помощь… — пробурчал Вернер, гладя своего кота, возлежащего перед ним на груде каких-то бумаг, без сомнения, важных и срочных. Кот жмурился и смотрел на Эмиля с презрением, топорща усы и подергивая кончиком хвоста. С недавних пор Эмилю казалось, будто кот банально ревнует к нему хозяина, а это было чревато… — Тебе опять заняться нечем, что ли?

— Что это у тебя такое? — ловко проигнорировал вопрос Эмиль, виртуозно наткнувшись на какой-то ящик.

— Да полюбуйся! — Вернер обвел рукой еще несколько здоровенных коробок, водруженных на столы и стулья. — Прикрыли сегодня одну лавочку… а теперь управление выглядит, как филиал «Детского рая»!

— Надо же, — подивился Эмиль, разглядывая содержимое ящика.

Там лежали куклы, чем-то похожие на классических, уже несколько веков не выходящих из моды «барби», но в то же время… Нет, это определенно были не «барби».

Эмиль взял одну куклу в руки, повертел, внимательно разглядывая. Качество оставляло желать лучшего: грубо раскрашенное личико, откровенно синтетические волосы, из одежек тут и там торчат нитки…

— Но это же… — ошарашенно произнес он.

— Вот именно! — рявкнул Вернер. Кот выпустил когти, вцепившись в какой-то отчет, и зашипел.

— Наши такое вряд ли могли смастрячить… Контрабандой привезли? — заинтересовался Эмиль.

Вернер помотал головой:

— Никакой контрабанды. Все совершенно легально.

— Но… Как же Себастьян такое пропустил? Или без него дело было?

— Как же, без него! — фыркнул Вернер.

— Но тогда почему?…

— Вот я и спросил — почему он позволил какому-то наглецу провезти это барахло!!! — взвился Вернер. — А он сделал круглые глаза и сказал, что это не оружие, а детские игрушки в списке запрещенных ко ввозу товаров не значатся, и вообще… вообще все это… забавно!!! Судя по тому, что у него в кабинете кто-то ржал, им правда было весело!

Эмиль вздохнул: чувство юмора у Себастьяна и его команды было и в самом деле несколько… своеобразным.

— Не оружие, говоришь, — усмехнулся он. — Вся Танагура, поди, потешается!

— Вот-вот! — подхватил Вернер и взял одну куклу. — Добро бы хорошего качества были, а то… — Он потянул куклу за прядь длинных волос, и та моментально оторвалась. Кукла осталась наполовину лысой. — Дешевка!

Вернер кинул куклу обратно в ящик. Эмиль подавил ухмылку.

— Интересно, что дети с ними делают? — спросил вдруг Вернер.

— Играют, — удивился Эмиль такому невежеству коллеги.

— Я понимаю, но как с этим можно играть?!

— Ну… например… — Эмиль порылся еще в одной коробке, нашел желтоволосую куклу в «богатом» красно-черном костюмчике, отделанном золотой ленточкой (позолота осыпалась, швы расходились, отовсюду торчали незакрепленные нитки), потом вторую, темноволосую, поставил их друг напротив друга, задумался на мгновение… Потом произнес писклявым голосом, довольно точно копируя интонации Второго Консула: — Я требую немедленно прекратить это безобразие!!! — Он пошевелил желтоволосую куклу, заставив ее гневно встряхнуть волосами, и ответил за вторую: — Да, господин Ам, будет немедленно исполнено, господин Ам! Ой, что это с вами, господин Ам? Ой, у вас наплечник отвалился… ой, и второй…

Вернер тихо взвыл и замахал на Эмиля руками.

— Так, Джефферсон? — обратился к начальнику полиции Эмиль. Тот как-то незаметно просочился в кабинет и имел удовольствие наблюдать за представлением.

— Так точно, господин Кан, — ответил тот невозмутимо. — Могу отметить, что девочкам еще нравится менять этим… гм… изделиям прически и костюмы — видите, те, что на них, не лучшего качества. А роль Эоса или особняка в Апатии может играть домик «барби»…

— Откуда такие подробности? — встрепенулся Вернер.

Джефферсон, поняв, что прокололся, запираться не стал.

— Гхм… — смущенно откашлялся он. — Прошу прощения, сэр. Мои младшие дочери в восторге от этих игрушек…

Вернер схватился за голову и тихо застонал.

— Качество в самом деле оставляет желать лучшего, сэр, — продолжал Джефферсон. — Однако некоторые осведомители сообщают, что местные производители собираются наладить выпуск коллекционных фарфоровых кукол. Разумеется, ручной работы, а главное — с портретным сходством. Драгоценности будут настоящими… Эти господа считают, спрос будет.

— Я бы купил такую, — задумчиво произнес Эмиль.

— Я тоже! — рявкнул выведенный из себя Вернер. — Купил бы куклу Себастьяна!!! Исключительно ради того, чтобы оторвать ему башку и разбить об стенку! Хотя бы так… И хватит об этом! Джефферсон, что вы хотели?

— Сэр, — приосанился Джефферсон. — Здесь у нас задержанный…

— И что? — нахмурился Вернер. — Вы не можете с ним сами разобраться?

— Я думаю, сэр, вас заинтересует этот человек, — произнес Джефферсон крайне серьезным тоном. — Видите ли… — Он чуть наклонился к начальнику и, понизив голос, пояснил: — Это политический…

— Какой еще политический?! — Вот кто-кто, а Вернер шептать не привык. — Давайте его сюда, Джефферсон! Что еще за дела вы там людям шьете?…

— Ничего подобного, сэр, — сдержанно ответил тот. Эмиль наслаждался спектаклем. — Липовых дел мы, как вы изволили выразиться, никогда никому не шили. Вот показания свидетелей, вот протокол допроса, можете ознакомиться. Задержанный признает, что…

— Да погодите вы, Джефферсон, — досадливо сказал Вернер. — Дайте прочитать…

Эмиль подошел к коллеге и заглянул ему через плечо. Чем дальше он читал, тем шире становилась его улыбка.

— Мда… — произнес Вернер, отложив документы. — Давайте сюда этого… как его…

— Маккензи, сэр, Джон Маккензи, — подсказал Джефферсон и, высунувшись за дверь, скомандовал кому-то: — Задержанного к господину Дирку!

Полицейский ввел в кабинет невысокого полноватого человечка с замечательными пышными усами. Одет он был недешево, но довольно старомодно, так лет сто назад одевались бизнесмены средней руки, отправляясь на пикник куда-нибудь «на природу» (разумеется, имелась в виду не амойская природа): бриджи, дорогие ботинки, безупречный пиджак (правда, слегка измятый после ночевки в полицейском участке), небрежно повязанный шейный платок… Словом, этакий провинциальный шик.

— Джон Маккензи… — протянул Вернер, гладя кота. — Это вы?

— Д-да, это я, и я решительно не понимаю, по какому праву!..

— Ти-хо! — скомандовал Вернер, графин на подоконнике жалобно звякнул, а кот недовольно дернул ухом. — В моем кабинете попрошу голос не повышать. Вы не дома… на этом, как его…

— Нью-Веллингтоне, сэр, — снова подсказал Джефферсон.

Эмиль опять подавил улыбку: эту сцену он наблюдал уже много раз. Вернер, разумеется, прекрасно помнил и имя задержанного, и, надо думать, его адрес до последней буквы, но все равно изображал рассеянность. Видимо, ему казалось, что так он становится похож на умудренного опытом полицейского из старинного фильма, Джефферсон же охотно играл роль его напарника.

— Ага, Нью-Веллингтон… свободная планета, значит, — протянул Вернер. — Однако гражданство у вас двойное, господин Маккензи, как я посмотрю, и родное, так сказать, и федеральное имеется… Зачем это вдруг?

— Видите ли… видите ли, я — путешественник! — заговорил Маккензи. Усы его подпрыгивали от волнения. — А с федеральным гражданством намного проще получать визы… Знаете, очень непросто было его выбить, в Федерации настороженно относятся к гражданам свободных планет…

— Угу, значит, они вам — гражданство, а вы взамен подрывную деятельность вести подрядились, так, что ли, выходит? — спросил Вернер.

— Что!? Да я… моя семья — самая уважаемая на Нью-Веллингтоне, мы ведем род от первых колонистов, и чтобы я взялся… — задохнулся от негодования Маккензи.

Джефферсон смотрел на него неодобрительно, видимо, завидовал усам Маккензи. Эмиль понял, что еще немного, и он начнет смеяться в голос.

— А это как назвать? — показал Вернер на протокол допроса. — Истории, выставляющие руководство Амои в неприглядном свете, рассказывали? Рассказывали, и не отпираетесь даже. Да и что отпираться, свидетелей полный бар…

— Да это же… я не знал, клянусь, я не знал!

Маккензи понес какую-то чушь о том, что он специально не изучает историю планеты перед тем, как на нее явиться, чтобы, значит, посмотреть свежим взглядом, а потом написать книгу… Вернер послушал немного, ему быстро надоело, и он поманил к себе Джефферсона.

— Отпустите этого недоумка, — сказал он.

— Но, сэр!..

— Да отпустите, говорю, — махнул рукой Вернер. — Больше он ничего подобного рассказывать не будет, ручаюсь. Так, Маккензи?

Тот истово закивал.

— Хотя… — задумался Вернер. — Про федералов рассказывать можете. Разрешаю. Их тут все равно терпеть не могут, так что ничего страшного. А теперь исчезните с глаз моих!..

Просветлевшего лицом Маккензи вывели за дверь. Вернер повернулся к Эмилю и сокрушенно покачал головой:

— Я готов согласиться с Крисом. Это не планета. Это один большой сумасшедший дом…

«Итак, кто-то все-таки меня заложил, скорее всего, хозяин бара. Меня арестовали и допрашивали шесть часов кряду. Слава богу, в конце концов, нашелся один нормальный, до которого все-таки дошло, что я ничего не имею против законной власти, не собираюсь подрывать устои и устраивать революцию, а анекдоты рассказывал исключительно по недомыслию. Он так и сказал — «отпустите этого недоумка», и я был ему так благодарен, что даже не обиделся. С этих пор я зарекся рассказывать амойцам анекдоты про кого-либо, исключая деятелей Федерации. Они тоже проходили на ура, к тому же на это мне дал добро тот самый полицейский, что велел меня выпустить. Но я теперь все равно постараюсь держать язык на привязи!

В баре меня встретили радостно, но лица у моих вчерашних собутыльников были немного смущенными: они же давали показания против меня! С другой стороны, они ведь не лгали, поэтому стыдиться им было решительно нечего, по-моему. Я им так и заявил, после чего мне тут же было предложено отметить мое благополучное возвращение. Конечно, всем хотелось знать подробности моего пребывания в полицейском участке, и я, как мог, описал все, что видел и слышал там…

…Можете представить мне мое изумление и даже — не стану врать! — ужас, когда мои оторопевшие приятели сообщили мне, что долговязый человек с котом, которого я принял было за начальника полицейского управления, вовсе не человек, а… а как раз один из тех Блонди, которых якобы оскорбляли рассказанные мною глупые анекдоты! Второго, что стоял за спиной господина Вернера Дирка и явно старался не засмеяться, я не рассматривал, не до того было… Но теперь припоминаю, что и у него были длинные светлые волосы! Мои друзья предположили, что это мог оказаться господин Эмиль Кан… Боже мой!!! И, спрашивается, у кого нет чувства юмора: у твердолобых полицейских или у местной элиты?!»

— Сэр! — снова просунулся в дверь Джефферсон, помешав Вернеру с Эмилем упоенно спорить. С чего начался спор, не помнил ни тот, ни другой, но это им ничуть не мешало.

— Ну что еще, Джефферсон? — страдальчески поморщился Вернер.

— Пожар на Малой Академической, — скорбно сообщил Джефферсон.

— А я-то тут причем?! — взвился Вернер. — Я что, лично пожар тушить должен? И вообще, пожар — это вот по его части, — показал он на Эмиля.

— С каких это пор бытовые пожары… — начал было Эмиль, но Джефферсон успел вставить несколько слов.

— Хозяин дома утверждает, что это поджог, — невозмутимо сказал он. — Соседи, кстати, видели подозрительного человека…

— Вот видишь! Это как раз по твоей части! — довольно улыбнулся Эмиль, и в этот момент заголосил его коммуникатор. — Слушаю… Что?

— Пожар на Малой Академической, господин Кан! — отрапортовал один из его подчиненных.

— И при чем тут я? — не понял Эмиль.

— Крайне странная ситуация, — сообщил подчиненный. — Есть подозрение, что там были использованы отравляющие химические вещества… Возможно, пожар понадобился, чтобы замести следы какой-то преступной деятельности.

— Ясно. Еду.

Эмиль отключил коммуникатор и посмотрел на Вернера. Тот, надо думать, слышал большую часть разговора.

— Поехали, что смотришь! — сказал он. — Похоже, это наше общее дело!

— Да уж… — Вернер неохотно встал из-за стола и встряхнул кота за загривок: — Остаешься за старшего, ясно?

Кот что-то неразборчиво мяукнул и прикрыл зеленущие глаза с самым независимым видом. Иногда Эмиля так и подмывало разузнать, не таскал ли Вернер это животное к Раулю в лабораторию и не проводили ли над котом каких-нибудь манипуляций: уж больно разумным порой выглядело его поведение!

— Эмиль, что застрял, едем, а то без нас все сгорит!.. — раздалось от дверей, и Эмиль, очнувшись от раздумий, отправился за коллегой…

…Столб дыма был виден издалека. Несколько пожарных расчетов сбили пламя, но что-то упорно продолжало тлеть. Машины «чрезвычайников» и полицейские автомобили стояли на порядочном отдалении, микрорайон был оцеплен, зеваки сюда не допускались, словом, все как обычно.

— Господин Кан, — кинулся к начальнику один из «чрезвычайников». Голос его звучал немного гнусаво сквозь респиратор.

— В чем дело? — спросил Эмиль. — Выяснили?

— Пока нет, господин Кан, — развел руками «чрезвычайник». — Разрешите доложить?

— Докладывайте, — кивнул Эмиль, принюхиваясь. Ветер поутих, дым уходил вверх, но в воздухе все равно чувствовался его запах, странный, сладковатый вроде бы.

— А что тут было? Склад? — встрял Вернер, оглядывая обширное выгоревшее пространство.

— Никак нет, оранжерея! — ответил «чрезвычайник». — Судя по всему, поджог, господин Дирк, потому что самовозгораться там было нечему, разве только удобрениям. Но хозяин уверял, что удобрения хранились в специально оборудованном подвале, мы проверили — так и есть…

— Так что произошло? — поторопил Эмиль. — Почему вас вызвали?

— Сперва полыхало очень сильно, плюс ветер — дым по земле стелился, — пустился в объяснения «чрезвычайник». — Разумеется, выставили оцепление, пожарные занялись своим делом, очаг возгорания удалось локализовать, на соседние дома огонь не перекинулся. Повезло еще, что ветер утих…

— Короче!!! — не выдержал Вернер.

— Те, кто стоял в оцеплении, стали вести себя… странно! — выпалил парень. — Настолько странно, что есть подозрение на воздействие каких-то отравляющих веществ! Сейчас прибыла полевая лаборатория, делают анализы…

— Они что, без респираторов в оцеплении стояли? — брюзгливо спросил Вернер.

«Чрезвычайник» снова развел руками и сокрушенно вздохнул: такие вот, мол, разгильдяи трудятся в вашем, господин Дирк, департаменте!

— Похоже на то, — сказал он. — И надышались чем-то… С пожарными — они ведь все в масках — все в полном порядке.

— Покажите-ка мне пострадавших, — велел Эмиль и, пройдя вслед за подчиненным, остановился в глубокой задумчивости. — Да-а… А с виду и не скажешь, что им плохо!

— Скорее, наоборот, — согласился в кои-то веки Вернер, разглядывая нескольких парней.

В самом деле, они не походили ни на отравленных, ни на угоревших. Один примостился на подножке автомобиля, раскачиваясь из стороны в сторону, и счастливо улыбался, глядя куда-то в облака. Окружающее его определенно не волновало. Другой с восхищением разглядывал собственные руки и видно было, что от этого зрелища его оторвать не получится, так оно его занимает. С другой стороны автомобиля кто-то орал и отбивался от полицейских, утверждая, что те пришли разобрать его на органы. Еще двое сидели прямо на асфальте, привалившись друг к другу и устало хихикали. Похоже, приступы смеха вызывало у них решительно все, что попадало в поле их зрения. Вот и сейчас: один уставился на возвышающегося над ним Эмиля, округлил глаза и вдруг залился радостным смехом, тыча в Блонди пальцем и пихая приятеля локтем в бок, видимо, чтобы тот мог присоединиться к веселью. Второму Эмиль, видимо, показался вовсе уж невероятно забавным, потому что он взвыл и повалился на спину, дрыгая ногами в воздухе и пытаясь выговорить что-то сквозь смех.

— А ну прекратить немедленно! — рявкнул на них полицейский. — Встать, живо! Вы что, не видите, кто перед вами?!

Он попробовал было поднять одного из смеющихся парней, но тот в буквальном смысле не стоял на ногах, так его разбирало. Отчаявшись, полицейский отпустил бедолагу, и тот пополз на четвереньках, по-прежнему хохоча в голос. Ему определенно было очень и очень хорошо…

Сильный порыв ветра колыхнул столб дыма, теперь тот снова стелился по земле, и незнакомый, но не неприятный сладковатый запах чувствовался теперь совсем отчетливо.

— Что-то не похожи они на сильно пострадавших, — сказал Вернер. Голос его звучал глухо из-за респиратора, услужливо подсунутого кем-то из полицейских. — Больше на пьяных… А что анализы?

— Пока ничего конкретного, — отозвался сотрудник передвижной лаборатории. — Обнаружены следы дельта-9-тетрагидроканнабинола и некоторых других психоактивных веществ, но откуда им тут взяться? Нарочно кто-то распылил, что ли?

— Диверсия? — нахмурился Вернер. — Эмиль, ты что думаешь?

— Я думаю… — Эмиль посмотрел по сторонам. — Погоди, мелькнула одна мысль… Что, говорите, тут было? Оранжерея? А где владелец?

— Вот он, — подтолкнул к нему «чрезвычайник» тощенького человечка в закопченной и местами порванной одежде, в старомодном противогазе. К груди человечек прижимал, как младенца, какое-то растение, выдранное из земли с корнями. — Саймон Хэмп.

— Все погибло, все погибло… — причитал тот и, видимо, даже плакал, поскольку маска противогаза заметно запотела. — Мои растения, дело моей жизни…

— Насколько нам известно, у вас еще четыре оранжереи, — заметил невесть откуда появившийся Джефферсон.

— Да! — обернулся к нему Хэмп. — Но эта была самая лучшая! И самая большая! И в таком отличном месте!..

— Тут раньше стоял муниципальный дом, страшная развалюха, он его выкупил, жильцов расселил, дом снес и выстроил оранжерею, — пояснил начальству полицейский. — Кстати, на какие это доходы вы так развернулись, господин Хэмп?

— У меня свой бизнес, — обиженно ответил тот. — Семейный. И оранжереи тоже приносят доход, да-да! Вы знаете, сколько стоит коллекционный экземпляр, скажем, настоящей псевдоживой венерианской драцены?!

— Мы проверим, — пообещал Джефферсон. — Расскажите-ка лучше, что тут произошло.

— Я ведь уже…

— Повторите, — с нажимом велел полицейский, взглядом указывая на Блонди.

Запинаясь и перескакивая с пятого на десятое, Хэмп поведал следующее: он как раз собирался в свою ненаглядную оранжерею, проведать кое-какие редкие растения (которые, как известно, страшно капризны!), и уже подошел ко входу, когда внутри вдруг что-то негромко хлопнуло и повалил дым. Хэмп ворвался в оранжерею, но там уже бушевал огонь, ему чудом удалось спасти только один экземпляр страшно редкого растения (он продемонстрировал свой кустик с разлапистыми листьями). А теперь, словно мало ему утрат на сегодня, он еще должен стоять и по десятому разу пересказывать случившееся вместо того, чтобы помчаться и посадить в землю спасенный кустик!

— А противогаз у вас откуда? — занудно спросил Джефферсон.

Хэмп всегда держит его в оранжерее, потому что к некоторым растениям просто опасно подходить с открытым лицом и уж тем более вдыхать запах их цветов!

К этим-то опасным растениям все и прицепились… Хэмп, однако, начисто отрицал наличие в оранжерее флоры, способной подействовать на человека этаким замысловатым образом. Ядовитые цветочки имелись, псевдоживые — тоже, кое-какие воняли так, что без противогаза точно не подойдешь, но чтобы смеяться до колик, нюхнув какой-нибудь листик, — такого быть не могло!

Вернеру, однако, что-то не нравилось в поведении Хэмпа, он определенно юлил, отводил взгляд и вообще выглядел очень подозрительно. Что-то он скрывал, определенно!

— Подозреваете кого-нибудь? — все так же занудно продолжал Джефферсон.

Конечно, Хэмп подозревал! Любителей инопланетных растений не так уж много, слишком сложно и дорого содержать их (а подчас и опасно, та самая венерианская драцена вполне способна откусить что-нибудь хозяину, если тот зазевается), поэтому за каждого клиента такие «заводчики», как Хэмп, борются отчаянно! А сперва еще достань это растение, довези до Амои, да так, чтобы оно не погибло ни по пути, ни в таможенном карантине… А у Хэмпа дела в последнее время шли очень недурно, у него нашлись хорошие связи, вот завистливые конкуренты и постарались…

— Проверьте, — велел Вернер Джефферсону, когда Хэмп закончил диктовать имена. Список получился внушительный. — Надо же, а я и не знал, сколько на планете таких… ботаников!

Хэмп, воодушевленный таким вниманием к его скромной персоне, стрекотал и стрекотал, вспоминая все новые козни своих конкурентов, так что у Эмиля голова пошла кругом.

— Господин Кан, — окликнул его лаборант. — Есть уточнения.

— Давайте, — кивнул Эмиль и, кое-как втиснувшись в передвижную лабораторию, уставился на монитор.

Уточненные данные экспресс-анализа… содержание такого вещества, сякого вещества… процентное соотношение…

— И какой вывод? — спросил он.

— Довольно странный набор, — пожал плечами лаборант. — Отравить таким не отравишь, но реакцию вы сами видели… Мы запустили поиск по базам данных, похожий набор веществ содержится в одном растении…

— Растении?! — не поверил Эмиль.

— Да, но оно со Старой Земли, — уточнил лаборант. — Вы ведь знаете, оттуда запрещено вывозить флору и фауну…

— Да-да, — хмыкнул Эмиль. — Запрещено. Поэтому на Амои теперь есть зоопарк… Покажите-ка мне это… растение.

— Есть сведения, что в древности его использовали в качестве легкого наркотика, — сообщил лаборант, выводя на экран картинку. — Видите, в какой эйфории эти ребята?

— Да, особенно тот, что бьется головой о борт пожарной машины и требует спрятать его в противоядерный бункер, — кивнул Эмиль, разглядывая картинку. — Ого!..

Он выбрался наружу и быстрым шагом направился к Вернеру. Тот все еще слушал причитания Хэмпа.

— Господин Хэмп, — прервал Эмиль. — А это у вас что за куст такой? Который вы с такой нежностью к груди прижимаете?

— Это?… — сразу поник тот. — Это… это…

— Это растение со Старой Земли, — сказал Эмиль. — Так? У него замысловатое название, но суть не в этом, а в том, что оно обладает наркотическими свойствами. Вы знали об этом? Как оно вообще к вам попало? Неужто контрабандой?

Хэмп, поняв, что отпираться бесполезно, сдернул противогаз и принялся каяться. Его хороший знакомый был на Старой Земле по каким-то своим делам и, как обычно, прихватил несколько семян для старого друга. Он всегда так делает: взрослое растение провезти непросто, а кто обратит на какие-то семена в кармане пиджака, затерявшиеся в прочем мусоре? Конечно, Хэмп в долгу не оставался, хотя этот путь получения товара был ненадежным: не всегда семена прорастали, а если прорастали, приходилось долго соображать, что же это за диковина такая и как с ней обходиться… Но на этот раз все прошло отлично, староземные гости прекрасно росли, не привередничали и выглядели достаточно симпатично. Часть Хэмп распродал, часть оставил на развод и…

— И сколько же вы вырастили… зеленой массы? — поинтересовался Эмиль.

Хэмп развел руками. Староземными растениями была занята вся многоярусная оранжерея, на них огромный спрос — редкость-то какая, учитывая эмбарго! А уж выручка! Вот Хэмп и освободил под дорогой товар все помещение… Его-то и сожгли завистники!

Эмиль с Вернером переглянулись.

— Вы знали, что это за растение?

Да, Хэмп выяснил название, узнал, что симпатичный кустик не представляет опасности, и на этом успокоился… И вообще, во всем виноваты конкуренты, не подожги они оранжерею, ничего бы страшного не случилось!..

— Мда… — сказал Вернер. — Это точно ненормальная планета. Поехали, Эмиль. Джефферсон тут без нас разберется, так?

— Так точно, сэр, — отозвался тот и уставился на Хэмпа взглядом давно не кормленного пета-мутанта из коллекции Эмиля. Хэмп хныкал и выдавал всех своих поставщиков и покупателей.

Сев в машину, Вернер с облегчением снял респиратор.

— Ну и денек! — сказал он. — А, Эмиль?

— А? — повернулся к нему приятель и вдруг хихикнул.

— Ты что? — нахмурился Вернер, а Эмиль хихикнул снова, глядя на Вернера, как на нечто очень забавное.

— Вернер… — протянул он вдруг, широко улыбаясь. — Новый год скоро! Ты мне что подаришь?

— Чего?! Ты в своем уме?… Юпитер! Ты же был без респиратора, недоумок!!! — дошло вдруг до Вернера. — Ты тоже этой дрянью надышался!

Взглянув на взбешенное лицо Вернера, Эмиль согнулся пополам от смеха, стукнувшись лбом о руль.

— Так, останови машину! Слышишь?! Немедленно останови машину и пусти меня за руль!.. — Вернер попытался отобрать руль у коллеги, машина опасно вильнула. — Мы же разобьемся, ненормальны-ы-ый!..

«День седьмой.

Итак, я покидаю Амои — но ненадолго. Это очень, очень странная планета! Я не смогу разобраться в ее особенностях ни за месяц, ни за два… Поэтому я изменю своему принципу — нигде не задерживаться надолго — и переселюсь сюда на год-другой. Нужно только добраться до ближайшей планеты Федерации, перевести деньги в здешний банк, кое-что купить — на Амои все втридорога, увы… И я вернусь как раз к Новому году! Может быть, даже удастся уговорить Маргарет приехать сюда с детьми, говорят, тут неплохие учебные заведения…

Уверен, я напишу такую книгу, которая поставит, наконец, с головы на ноги все дикие представления об этой удивительной планете!..»

Маккензи закрыл ноутбук и поднялся со скамейки, собрался перейти улицу… и едва успел отскочить назад: мимо вихрем пронесся длинный, похожий на космический катер, очень дорогой автомобиль. Правда, вел он себя как-то странно — вилял из стороны в сторону, чудом уворачивался от столкновения со встречными машинами и фонарными столбами. Судя по царапинам на бортах, маневры водителю удавались далеко не всегда…

«P.S. Амои — прекрасная планета. Вот если бы только водители тут еще соблюдали правила дорожного движения!..»