Железом по белому

Глава 73

Беренд

Нахайск

5 число месяца Монаха 1855 года

Цайт

1

Господин Койфман быстро оглянулся и, еле успел отметить взглядом темный силуэт, которого еще вчера в том месте не было, если, конечно, никто не решил внезапно подарить ему статую в человеческий рост, а таких дорогих подарков ему точно никто не мог сделать, кроме, разве что, шурина, но тот, вроде бы, не приезжал уже с полгода… Да где же этот проклятый револьвер?!

Ага!

Он разогнулся, выхватывая из стола короткий револьвер. Курносый ствол, чуть подрагивая, уставился на непрошенного гостя.

А, нет. Прошенного. И даже званого. И даже жданного. Но только не сейчас и не так.

— Пэтэр, мой мальчик, разве родители не говорили тебе, что тайком залезать в чужие кабинеты — нехорошо?

— Нет, не говорили, — Цайт отлепился от стены, к которой он прижимался, прячась за дверью, и, не обращая ровно никакого внимания на револьвер, сел в кресло. Закинул ногу.

— Я ведь мог бы тебя застрелить, мальчик. Я и сейчас могу.

— Нет, не можешь, — лениво усмехнулся Цайт.

— Нет, могу.

— Нет, не можешь.

— Могу.

— Нет.

— Могу.

— Нет.

— Это еще почему?

— Потому что я в твоем кабинете, дядюшка Кало… мы же из одной ветви, хоть и разных семей, почти родственники… так вот, я в твоем кабинете уже почти час. И мне было скучно.

— Ты намекаешь на то, что обыскал стол? И нашел револьвер?

— Более того, я из него и патроны достал.

Господин Койфман торжествующе усмехнулся:

— Ты забыл, что я фаран, мой мальчик. Это револьвер специально лежал в верхнем ящике, чтобы служить отвлечением для тех, кто вздумает на меня напасть. В нем и так были холостые заряды. А настоящее оружие, с боевыми патронами — во втором ящике.

— Дядюшка… Я же тоже фаран. И хитрость с двумя кошельками я прекрасно знаю. Когда я сказал, что нашел твой револьвер, я говорил как раз про тот, что лежал во втором ящике…

— Ты еще слишком молодой фаран. И не подумал, что кошельков может быть и три. Второй револьвер — тоже отвлечение, а настоящий — в тайнике под ним.

— Ты про тот, который открывается, если сдвинуть вперед деревянную планку на левом боку ящика? Не нужно недооценивать молодость, дядюшка, особенно молодость фарана.

Рекомый дядюшка с сомнением посмотрел на безмятежного Цайта, потом поднял револьвер дулом к потолку, и, зажмурившись, нажал на курок… или как там называется эта железка?

Курок — ага, вот он, курок! — звонко щелкнул.

— Я же говорил, — зевнул Цайт и встал, — Теперь, мой дорогой дядюшка, когда мы закончили валять дурака, давай поговорим как серьезные люди.

— Ты влез в мой кабинет. Я могу позвать полицию, и тебя арестуют.

— Нет, не можешь.

Койфман вздохнул.

— Ладно, я сразу спрошу: почему?

— Потому что ты, дядюшка, фаран. А фаран не станет угрожать там, где можно договориться. Хотя…

Глаза Цайта прищурились:

— Когда ты, мой дорогой дядюшка, вместо того, чтобы договариваться, натравил на меня своих людей… А еще говорил, что мы, фараны, не обманываем друг друга.

Господин Койфман сел в кресло за столом. Побарабанил пальцам по зеленому сукну:

— Ой, дорогой Пэтэр, ты что, обиделся? Только не говори мне, что ты пришел сюда отомстить одному старику, желавшему тебе только добра. Иначе ты меня разочаруешь, ведь месть — это так невыгодно, так…

— …не по-фарански, — закончил Цайт, — Нет, сначала, конечно, я был несколько… недоволен. Но потом у меня было время подумать. Ведь ты действительно не хотел причинять мне вреда. Думаю, даже попади я к тебе — мы бы пришли к переговорам. Мы же фараны, верно? Мы знаем, что кроме грубых и прямолинейных угроз, пыток, шантажа и запугивания существует множество других способов добить своего, верно? «Перечный лист», «перегринская вилка», «сухое помело» или там «клубника со льдом»…

— «Клубника со льдом»? Что-то новое… а, нет, вспомнил. У нас ее называют «соленый мёд».

— Вот-вот. Так что, сбеги я от твоих наймитов или согласись с тем, что они приведут меня к тебе — ситуация бы выглядела точно так же: мы договариваемся.

— Тогда в чем был смысл всей этой суматохи, которая не стоила потраченных нервов, здоровья, я уж молчу про время и деньги?

— Смысл был, дядюшка Кало. Ведь теперь мы договариваемся на равных.

Старик-фаран вздохнул:

— Ох уж эта молодежь… Никакого уважения к старшим. Вот я в твои годы тоже к ним не прислушивался, и вот, смотри до чего дошел: юнцы ставят мне условия.

— Не ставлю.

— Но ведь собирался, верно? Не пришел же ты для того, чтобы раскрыть мне секрет покойного Готфрида, да сдохнет Лесс.

— Да сдохнет. Нет, секрет штейна я, конечно, не расскажу. Это не мой секрет и я не могу им распоряжаться. Но, дядюшка, ты же помнишь, что фараны называют честной сделкой?

— Между своими или между чужими?

— Честная сделка с чужаком — это когда оба расстаются в полной уверенности, что обманули второго. Я про сделку между двумя фаранами.

Господин Койфман вздохнул. Сделка между двумя фаранами считалась честной, если оба оставались недовольными.