26 Комната без дна

Сварив целый кофейник крепкого кофе, Дин налил мне чашку и последовал за мной в библиотеку.

— Помощь не нужна, принцесса? — спросил он, подсаживая меня на лестницу.

— Не откажусь, — ответила я. Очевидно, о том что я доверила ему наверху, мы пока решили не говорить, и это устраивало меня как нельзя лучше.

Мы влезли через люк на чердак, и Дин чихнул:

— Пылища тут, как в склепе.

— Ищи что-нибудь, связанное с Народом, — велела я ему. — Тремейн знает обо мне все, а я о них — ничего, кроме того, что правды от них не жди.

— Это я мог бы тебе и так сказать, — сверкнул улыбкой Дин и потянулся к одной из полок вдоль задней стены. Вдруг он замер, рука, подрагивая, остановилась на полдороге.

Подойдя ближе, я увидела лишь просвет в сплошной массе тетрадей и бумаг, куда проглядывала, вся в потеках от воды, штукатурка.

— Что случилось?

Дин сдвинул брови:

— Ты ведь в курсе, что там еще одна комната?

Я резко повернулась к нему:

— Что?

— Еще одна комната, — повторил Дин. — Я чувствую это. Там пустота. Тайник. — Он мотнул головой, словно кто-то ударил его. — Потерянное место. Я его нашел.

Одна потайная комната внутри другой. Возможно, в ней и содержится то, что поможет мне выполнить свою часть сделки с Тремейном.

— Где-то должен быть переключатель или фиксатор, — проговорила я, прижимая к дереву рядом с дрожащей ладонью Дина свою собственную и самую капельку давая развернуться Дару — словно выпуская из горсти по песчинке. Давящее чувство вновь наполнило меня, и в уме задергались, защелкали, вставая на место, шестеренки замка. Это было несравнимо с той пыткой, когда гули настигли меня и Кэла в туннеле, но все же довольно болезненно. Спустя мгновение целый сегмент стены откинулся на петлях, неповоротливый из-за уставлявших его томов.

— Наше маленькое тайное прибежище, — проговорил Дин. — Кажется, мне начинает нравиться.

— Веди себя прилично, — бросила я. Пол под ногами вдруг закачался, словно мы были на корабле, и я не могла отвлекаться на Дина, на то, как он действовал на меня, — даже если, впервые в жизни, мне встретился тот, на кого я не прочь была поотвлекаться.

Щелкнула зажигалка, и голубой огонек разбросал пляшущие отсветы по углам темного чулана. Дин осветил мое лицо и с шумом втянул воздух:

— У тебя кровь идет, девочка.

Я провела тыльной стороной ладони под носом и увидела на коже темно-бордовые полосы.

— Проклятие, — пробормотала я, утирая кровь.

Дин свободной рукой протянул мне платок:

— Приподними голову и держи так, пока не перестанет.

Я сделала, как он сказал.

— И так каждый раз? — спросил он негромко, оценивающе глядя на меня.

Я, как могла, пожала плечами, прижимая к лицу пропитывающуюся кровью ткань.

— Скажу, когда этот раз хоть третьим будет, — буркнула я приглушенно.

Красный ручеек понемногу иссяк, и я отложила платок. Взяв секундную передышку, чтобы прийти в себя, я кивнула в сторону тайника.

— Ну что, осмотрим это твое прибежище?

Хорошо хоть, голос у меня не дрожал. А ведь я всего лишь открыла с помощью Дара дверь. Что же было бы, если бы я попыталась остановить рейсовку или провернуть что-то посерьезнее с механизмами Грейстоуна? Но сейчас меня занимало нечто совсем другое.

— Тут все не так, — проговорил Дин, когда трепещущий огонек зажигалки раскинул по тайнику пальцы из света и тени.

Я увидела рабочий стол: пучки растений и заспиртованные останки животных под стеклянными колпаками соседствовали на нем со всевозможными атрибутами колдовства, против которых предостерегали нас прокторы — мелом, свечами, красной нитью, черными, окаменевшими лягушками и неизвестно чьими глазными яблоками. Доказательств вполне хватило бы на то, чтобы обеспечить владельцу отсидку в Катакомбах, пока не вынесут мертвым. Признаться, что веришь в подобное, уже не сулило ничего хорошего. Заниматься же таким на самом деле, хоть прокторы и повторяли снова, и снова, и снова, что магии не существует и колдуны и колдуньи — обычные шарлатаны, там, дома, значило верную смерть.

На поверку тем же это могло закончиться и здесь, пускай по совсем другой причине.

— Похоже на какую-то лабораторию, — сказал Дин. — Не знаю, чем тут занимался твой старик, но болтать об этом направо и налево я бы не стал.

— Да, у меня и без того проблем хватает, — согласилась я, осматривая разные диковины и приборы, разбросанные по всей комнате. Кое-что я видела раньше, в светолентах или школьных учебниках. Водолазный шлем в форме колокола, с двумя воздушными фильтрами спереди; оптическая труба с кучей дополнительных линз, соединенная с очками на широком головном ремне; устройство, напоминавшее пистолет с приделанной стеклянной колбой, внутри которой, перетекая туда-сюда, сжимаясь и вновь разворачиваясь, тихо шипел эфир.

Я двинулась к закрытому шкафчику, но на моем плече сомкнулись пальцы Дина.

— Это может быть опасно.

— Я все же рискну, — откликнулась я.

Взяв очки, я надвинула их на глаза. Стоявшая в окуляре в этот момент голубая линза мгновенно придала всему вокруг контрастную черно-белую резкость. Я повернула латунную шкалу на ободке оптической трубы, и новое, сине-зеленое стекло выделило подрагивающим алым исходящее от Дина тепло. Следующая линза окрасила все колдовские атрибуты в лаборатории желчно-зеленым. Контуры их заколыхались, словно сносимые течением водоросли, а поле моего зрения стало выпуклым, как будто я смотрела рыбьими глазами. Меня замутило, и я стянула окуляры с головы. Эффект был не таким сильным, как от тех, что дал мне Тремейн, но эти очки отец определенно создал сам — я никогда не видела ничего подобного.

— Просто невероятно, — пробормотала я, приглаживая волосы и чувствуя, как быстро бьется у меня сердце. Устройства, механизмы — все это было так знакомо и в то же время волнующе, ведь в Лавкрафте я не сталкивалась ни с чем, даже близко похожим. — Хочешь, сам попробуй, — предложила я Дину.

Он с улыбкой покачал головой:

— Немногое может испугать тебя, а, Аойфе?

— Очень многое, — ответила я. — Очень. Но только не темнота и якобы таящееся в ней. Есть множество реальных вещей, которых я боюсь куда больше, чем теней и привидений.

— Привидений не зря все пугаются, — возразил Дин. — Мне доводилось повидать кое-что, от чего волосы вставали дыбом.

Я хотела сказать Дину, что призрак надвигающегося безумия, прокторы, от которых невозможно скрыться, и прикрепленный к твоей жизни хронометр, ведущий обратный отсчет, куда хуже любой сказочки о привидениях. Но не успела я и рта раскрыть, как мир рухнул.

Ощущение падения, дергающее, выворачивающее наизнанку, в этот раз было хуже, меня словно размазало по многим мирам сразу. Ладонь Дина выскользнула из моей, я услышала хлопанье тысяч крыльев и через мгновение уже стояла посреди комнаты, освещенной только отблесками пламени.

— Ну вот, — произнес Тремейн. — Я ведь говорил, что мы скоро увидимся.

— Неделя еще не прошла, — задыхаясь, пробормотала я. — У меня пока есть время.

Оглянувшись, я к облегчению своему увидела, что Дин тоже здесь, со мной. Упав на одно колено, он прижимал ладонь ко лбу.

— Что за чертова дьявольщина здесь творится?

— Дин, — со вздохом произнесла я, — это и есть Тремейн.

Ступив вперед, тот протянул мне руку.

— Ты можешь покинуть ведьмино кольцо, моя дорогая. — Холодный взгляд его выцветших глаз остановился на Дине. — А вот твоему спутнику придется остаться на месте. Его свечение выдает чересчур искушенный ум.

— Заткнись, бледная морда, — скрипнул зубами Дин. В лице у него не осталось ни кровинки, только ярко пылали два пятна на скулах. Проступившая испарина собиралась капельками во впадинках.

— Дыши глубже, — посоветовала я, стараясь глазами показать, что все будет в порядке. — Станет легче.

— Поторопись, дитя, — заметил Тремейн. — Пока ты медлишь, у юноши десятилетия утекают сквозь пальцы. Ты ведь не хочешь найти седого одра на месте жеребенка?

— Я еще не готова, — стояла я на своем. — Я только учусь использовать свой Дар.

— Аойфе, я привел тебя сюда не для выволочки.

Едва я пересекла кольцо, Тремейн выпустил мою руку. Пол в комнате был земляной, и по углам торчали белесые грибы, фосфоресцировавшие в тусклом освещении. Отблески пламени и залегавшие кое-где глубокие тени придавали помещению зловещий вид. Плетеные из тростника стены поросли мхом, клочья которого свисали сверху, чуть трепеща вздохами потерянных душ. Сам огонь, какого-то фиолетового оттенка, казался призрачным. Единственным прочным неодушевленным предметом выглядел каменный стол с канавками по бокам и углублением возле одного из торцов. Тремейн скользнул пальцами по выщербленному месту и оскалился в улыбке так, что я почти почувствовала его зубы на своем горле.

— Знаешь, зачем это? Сюда кладется голова во время полнолуния. В потолке есть отверстие, и в последний миг своей жизни жертва видит холодный блеск наших звезд.

— Так жуткие машины, — пробормотала я, чувствуя, как у меня подкатывает к горлу, — твой конек?

Улыбка Тремейна угасла:

— В прошлый раз ты не дерзила мне. Я предпочел бы, чтобы так было и впредь.

— Довольствуйся тем, что есть, — ответила я, выдвинув подбородок. Жест я переняла у Дина, но придала ему собственное выражение. — Нравится тебе это или нет. Если бы ты не солгал относительно того, сколько времени мне отпущено, я бы, может, и вела себя любезнее.

Тремейн обогнул стол так стремительно, что его силуэт замелькал, как на рваных кадрах бракованной светоленты. В пару шагов преодолев разделявшее нас расстояние, он навис надо мной и наотмашь ударил меня тыльной стороной ладони, прямо костяшками, по лицу. Резкий звук эхом разнесся под куполообразной крышей. Я покачнулась, чувствуя звон в голове, не в силах поверить, что Тремейн на самом деле поднял на меня руку. Дин рванулся к нему, но тот воздел вверх бледный палец с кольцом.

— Только переступи черту, юноша, и ты рассеешься, как пыль по ветру. Подумай, прежде чем сделать еще хоть шаг, сажекровый. Подумай хорошенько.

Дин отступил от края кольца.

— Хорошо же, — процедил он сквозь зубы. — Но не думай, что я не отплачу тебе сполна за этот удар.

Тремейн повернулся к нему спиной, будто угрозы Дина заслуживали внимания не больше, чем невнятное бормотание какого-нибудь бродяги с улиц Лавкрафта, и рывком заставил меня выпрямиться.

— Теперь, когда я привел тебя в чувство, ты будешь слушать каждое мое слово, Аойфе. — Он стиснул мне запястье так, что хрустнули кости. — Идем. Ну же, будь хорошей девочкой.

— Дин… — пролепетала я, когда Тремейн дернул меня за собой к длинным, сплетенным из травы занавесям, служившим дверью. Я не могла оставить Дина. Только не здесь.

— Этот разговор не для его ушей, — бросил Тремейн.

Мы вышли наружу, и я вскрикнула от неожиданности, снова оказавшись на лилейном поле. Саркофаги с королевами блестели под холодным, стальным светом луны. Лучи, сплетаясь, окутывали спящих девушек неземным сиянием, обращая их лица и цветы вокруг в призрачное, прозрачное марево, в колышущийся, извивающийся, фосфоресцирующий мираж.

— Не подумай, что мне это было приятно, — проговорил Тремейн. — Мне не доставляет удовольствия причинять боль.

Место удара до сих пор пульсировало, во рту чувствовался соленый привкус — щеку оцарапало о зубы. Я сглотнула кровь и не произнесла в ответ ни слова — только бросила на Тремейна испепеляющий взгляд.

— Ты смогла применить Дар, — продолжал тот. — Но ты все еще не понимаешь, с чем имеешь дело. Могу сказать точно — для выполнения моего задания тебе понадобится нечто совсем иное, чем близорукие суждения из дневника глупца.

— Мой отец не был глупцом, — бросила я. Холодным — да. Быть может, не слишком любящим. Но не глупцом.

Тремейн сложил руки на груди:

— Аойфе, при всем уважении: ты не знала этого человека.

— Говори что хочешь, я не могу выполнить твоего задания, — упрямо пробормотала я, хотя он был, конечно, прав. — Можешь прикончить меня хоть сейчас. Я не знаю даже, есть ли у меня Дар, — беззастенчиво соврала я.

— Есть, есть, и еще какой, — возразил Тремейн. — Вот лгать ты умеешь куда хуже. Я видел твой Дар.

— Как?.. — Я предпочитала думать, что сумела бы распознать слежку. Тремейну с его словно припудренным лицом и выбеленными, как кости мертвеца, волосами, непросто слиться с пейзажем. Возможно, правда, ему не обязательно видеть меня, чтобы за мной наблюдать. Истинная сила Народа была мне неизвестна. Поежившись, я зябко потерла ладони и спрятала их в рукава.

— Мои глаза проникают далеко, — пробормотал Тремейн, — пусть даже тело не может последовать за ними. Через Шипы и Железо, принимая любую форму, приобретая любой цвет, бесшумно проносятся они на беззвучных крыльях.

Он ухмыльнулся, и мгновенно в моей памяти всплыл звук разлетающегося стекла и визг гулей.

— Ты наслал на меня тех тварей! — выкрикнула я. — Там, в библиотеке, и потом на кладбище!

Тремейн спокойно кивнул, полируя одну из своих краг рукавом:

— Да, это я послал черную неясыть, чтобы заставить тебя защищаться и использовать Дар. О кладбище я ничего не знаю.

— Ты едва не убил меня! — рявкнула я. — Я могла…

— Отравленные королевы спят уже вечность, — резко оборвал меня Тремейн. — В прежние благословенные времена мы собрались бы у Веяльного камня и использовали бы его великую силу, чтобы снять с них чары сна. Но ныне никакая магия, порожденная Землей Шипов, не может пробудить их — таково это проклятие и такова реальность. — Он оторвал взгляд от лилий и саркофагов. — Тебе, Аойфе, тебе и твоему Дару выпал жребий отыскать способ.

Я с трудом сглотнула, стараясь не отступаться от своей изначальной позиции.

— Не знаю, чего ты от меня хочешь…

Его ладонь, протянувшись, охватила словно чашкой мою скулу — ту, на которую пришелся удар.

— Некогда жизнь народов твоего мира была озарена яркой искрой, Аойфе. Но она угасла, рассыпалась пеплом, едва оставив по себе жалкие угольки. Однако из пепла магии восстал феникс машины. Вот он-то мне и нужен.

Его пальцы сжались, вдавливая алмазно-твердые пластины ногтей в мою кожу.

— Мой мир умирает, Аойфе, и твой, нерушимо связанный с ним, также. Наш был сметен внезапным жестоким катаклизмом, ваш стремится по мертвящей спирали к вершинам всеупорядочивающего разума.

Из-под ногтей Тремейна по моей щеке заструилась кровь.

— Ты — нечто невиданное в истории твоего рода, — зашептал он. — Ты зажжешь огонь вновь. Ты очистишь пламенем коварную заразу науки.

Я пыталась вырваться, но он вцепился в меня отчаянной хваткой утопающего.

— Ты пробудишь королев, Аойфе. И чтобы освободить свою землю от оков так называемого просвещения, я исполню то, что должен. — Он склонился ко мне; наши лица почти соприкасались. — Принудить упрямую девчонку к работе — самое малое, что в моих силах, Аойфе. Будешь сопротивляться мне — и узнаешь, что еще я могу послать по твоему следу.

— Мне больно, — прошептала я.

То, чего требовал от меня Тремейн, было невозможно — так сказал отец, — но я понимала, что возражения приведут только к новым побоям. И непохоже, чтобы мой мучитель лгал — его гнев казался порождением затаившегося в глазах отчаяния, не обмана.

Отпустив меня, Тремейн кончиками пальцев смахнул кровь с моей кожи.

— Не заставляй меня причинять тебе более сильную боль, Аойфе, чтобы убедить, как ты важна для меня. Разрушь заклятие. Верни свет в оба наших мира.

— Я не могу!.. — Слезы, хлынувшие из моих глаз, щипали порезы, мешаясь с кровью. «Видела ты когда-нибудь кровь в звездном свете, Аойфе? Когда она чернее чернил?» — Я едва могу управлять им, — добавила я, вспомнив давящую тяжесть в голове, когда я сразила гулей, холод и боль, от которых едва не остановилось сердце. Как же мне разрушить заклятие? Я не знала даже, как заставить Дар проснуться, если только мне не грозит смертельная опасность от клыков и когтей.

— Аойфе, — вздохнул Тремейн. — Ты обладаешь силой духа и частью той способности к предвидению, которая напоминает мне моих дочерей, да будет легким их путь в Туманах. Но ныне настали самые темные для моего Народа дни, и, если ты не оправдаешь моих надежд, то пожалеешь о последствиях.

Дрожа с головы до ног от холода и откровенного, неприглядного страха, я все же смогла сохранить голос ровным, сдержав данное себе обещание не выказывать слабости перед Тремейном.

— А если я все-таки откажусь?

— Что ж, — мягким голосом произнес Тремейн, — все условия остаются в силе: я нагряну в Грейстоун и заберу жизни Дина и твоего дорогого друга Кэла. Ты никогда не узнаешь о судьбе Конрада, и нам обоим будет суждено увидеть конец нашего рода.

Я оглянулась на хижину, представив Дина, постаревшего на год внутри ведьмина кольца. Лежащего без движения на полу библиотеки, павшего от рук Тремейна. Кэла на его месте. Конрада, которого я больше никогда не увижу, об участи которого мне будут напоминать лишь смутные намеки в моих порожденных безумием видениях. Я затрясла головой, стараясь избавиться от заполнивших ее образов.

— Так что? — промурлыкала бледная фигура передо мной.

Я кивнула, не в силах больше видеть словно высеченное из камня лицо.

— Я согласна.

Улыбка вновь заиграла на тонких губах Тремейна. Я не желала видеть этого, но все равно будто чувствовала, как они растягиваются, обнажая победоносно оскаленные зубы, острые, волчьи.

— Я знал, что так будет, — проговорил он. Сунув ладонь под одежду, он извлек латунный колокольчик, придержав большим пальцем язычок. — Используй его, когда выполнишь то, что велено. До тех же пор… надеюсь, нам встречаться не придется. Меня утомляют такие перебранки.

Он взял меня за плечо и отвел назад в хижину, к ведьмину кольцу, где ждал Дин. Сильная рука перекинула меня через круг из поганок, и я едва успела сунуть колокольчик в карман. Последним, что я увидела, прежде чем кольцо закрылось, был все тот же волчий оскал на лице наблюдавшего за мной Тремейна.

Загрузка...