Гений Медицины. Том 4

Глава 13

Для меня случившиеся не было неожиданностью, я ждал очередного шага от Кобылина. Он невзлюбил меня с первой же встречи в клинике, а потом я как обычно разрушил его планы. Кроме того, я прекрасно помнил, как Валера подслушал наш с Никитой разговор о лечении Фетисовой.

И очевидно передал его Кобылину. А тот решил использовать эту информацию против меня.

— Позвольте, это ерунда какая-то, — прервал молчание Зубов. — Мой интерн, он никогда бы…

— Мы не будем обсуждать это здесь, — перебил его один из мужчин. — Господину Боткину придётся проехать с нами…

— Нет, — теперь уже я перебил этого мужчину из совета. — Господин Боткин из клиники никуда не поедет. Разбирательство по нарушению этики можно провести и в самой клинике. В конференц-зале. Так будет удобнее допрашивать свидетелей, верно?

Я не собирался сразу же соглашаться с их условиями. Если они почувствуют себя главными, то мне вообще не выбраться из этой истории. Так что лучше, если разговор с самого начала буду контролировать я.

Мужчины нерешительно переглянулись между собой. Логика в моих словах была, первое обсуждение можно было провести и в клинике. Это сократит время. Чем если бы вызывать всех в другое место, ждать, пока каждый свидетель доберётся… Это может и не на один день растянуться.

— Это не по протоколу, — возразил первый мужчина.

— Но вам же сэкономит время на вызов свидетелей! — напомнил Зубов. — Да и задерживать интерна без законных оснований вы не имеете права.

Было приятно, что наставник за меня вступился.

— Хорошо, первое обсуждение мы проведём в клинике, — нехотя согласился главный из совета. — Пройдёмте, господин Боткин.

Я быстрым взглядом оглядел присутствующих в ординаторской. Никита и Зубов были в шоке, Настя явно за меня переживала… А Валера не мог сдержать нахальную ухмылку.

Мда, Валера, считаешь, что настало твоё время. Ошибаешься.

Отдельно заметил, насколько растерянным и виноватым выглядит Шуклин. А ведь в начале планёрки он зачем-то принялся меня звать. Неужели хотел предупредить обо всём? На него это не похоже, до этого он и сам был не против меня подставить.

Я отправился за тремя представителями медицинского совета на десятый этаж клиники. Возле лифта уже поджидал растерянный Николай Андреевич и довольный Семён Михайлович.

— Что здесь происходит? — спросил главный врач. — На каком основании вы вообще задерживаете нашего интерна посреди рабочего дня?

— Основания у нас имеются, — отозвался один из совета. — Предоставьте нам конференц-зал, и мы подробно опишем всю ситуацию.

— Николай Андреевич, не препятствуйте, — добавил Кобылин. — Ситуация и так крайне неприятная, и отразится на клинике не самым лучшим образом. Так что давайте не усугублять.

Семён Михайлович, эх вы… Хоть бы радостную ухмылку убрали с лица, а то уж совсем сильно палитесь.

— Вы знаете, что тут происходит? — обратился к нему главный врач. — Почему я не в курсе?

— Вы не можете быть в курсе всех маленьких дел, — невозмутимо отозвался заместитель. — Ещё раз вам говорю, пустите уважаемых людей, куда им надо. А то проблемы у нас будут покруче, чем вы думаете.

Главный врач растерянно пропустил нас всех в конференц-зал. Что ж, первый этап я выиграл, разговор мы начнём прямо в клинике.

Теперь осталось разобраться с самой проблемой. Чисто технически им было, что мне предъявить. Правда, на подобный случай я подготовился.

— Итак, господин Боткин, вы… — начал было мужчина.

— Подождите, — перебил я его. — Давайте для начала вы представитесь. Будем соблюдать все приличия.

А то он до сих пор даже своей фамилии не назвал. Как мне к нему обращаться, «господин дядька из совета»?

— Игнатов Станислав Григорьевич, — сверкнув глазами, ответил он. — Вы обвиняетесь в проведении экспериментального лечения пациентки Фетисовой Маргариты Александровны. Вы использовали неодобренный метод лечения ВИЧ-инфекции, не получив разрешение этического комитета.

Так и думал, дело именно в этом. А ведь именно сегодня учёный совет должен был дать добро на написание научной статьи по этой теме, и эта техника разошлась бы в массы. А тут как снег на голову эти разбирательства.

И ведь это явно Кобылин. Сидит такой довольный, словно Клочок из прошлой жизни, который сметаны наелся.

— Каким образом до вас дошла информация о диагнозе госпожи Фетисовой? — поинтересовался я. — Если это сугубо конфиденциальная информация. Неужели эту жалобу написал кто-то из клиники?

Я демонстративно перевёл взгляд на Семёна Михайловича. Он заметил это, и начал ёрзать.

— Это неважно, — отрезал Игнатов. — Что вы можете сказать по поводу этого обвинения?

— Что это ерунда, — спокойно пожал я плечами. — Я излечил госпожу Фетисову, используя лекарскую магию. А использование магии не является экспериментальным или неодобренным лечением. Это самое что ни на есть обычно лечение, тем более что пациентка выздоровела.

— Это первый случай излечения от ВИЧ-инфекции, — подметил Станислав Григорьевич. — А значит, лечение в любом случае было экспериментальным. Иначе проблемы неизлечимости данного заболевания в принципе бы не существовало.

Великолепная логика. Логика в стиле Шуклина, я бы сказал.

— Также вы не консультировались с руководством, Константин Алексеевич, — решил добавить своё слово Кобылин. — Не получали разрешение на проведение подобного лечения. Верно, Николай Андреевич?

Главный врач выглядел растерянным. Он никак не стал отвечать на этот вопрос.

— Его самоуправство давно мешает нашей клинике, — гнул свою линию Кобылин. — Его решения часто приводят нас к проблемам. Поэтому с этим надо что-то делать.

Сейчас лопнет от радости и гордости за себя.

— Я, как главный врач этой клиники, могу заявить, что Боткин — отличный специалист, — наконец вышел из оцепенения Николай Андреевич. — Да он мне жизнь спас, когда у мен ТЭЛА случилась! И множество раз он показывал свою преданность клинике. Так что я доверяю его решениям.

— И позволяете проводить эксперименты на людях? — поинтересовался Игнатов.

— Я не вижу здесь эксперимента, — помотал головой главный врач. — Это было лечение.

В конференц-зал ворвался Зубов. Выглядел он впечатляюще, халат развивался за ним, как плащ, глаза горели, руки были сжаты в кулаки.

— Мой интерн ни в чём не виноват! — заявил он. — Я не знаю, кто вам и что наплёл, но Константин — это один из лучших интернов, которые у меня были за всё это время!

— И давно ли вы позволяете интернам принимать такие важные решения? — поинтересовался один из участников совета. — Если бы эксперимент прошёл не так — то это была бы ваша вина. Неужели вам на это всё равно?

Я пока что слушал всё это молча. Знал, что скажу в конце, поэтому пока что просто позволял всем высказаться. Для меня эти слова звучали абсурдно, но лучше не создавать балаган.

А ещё — дать Кобылину хотя бы минут десять, в которые он будет считать, что всё идёт по его плану.

— Я доверяю своему интерну, и если он смог вылечить пациентку от ВИЧ-инфекции — то это чудо, а не наказуемый эксперимент, — отрезал Зубов.

— А откуда вы всё-таки узнали про мою пациентку? — я заполнил паузу своим вопросом. — Вряд ли сама Фетисова побежала жаловаться в этический комитет.

— Об этом позаботился я, — не выдержал Кобылин. — Потому что ко мне пришёл свидетель, и рассказал о произволе, который вы творите на отделении. Я, как новый заместитель главного врача, предпринял меры.

А он подготовил для себя идеальную легенду. Согласно этой легенде он просто великолепный самоотверженный заместитель, который готов костьми лечь за клинику.

— Нас даже двое, — в конференц-зал ввалились и свидетели. Валера, который чуть ли не силком тащил Шуклина. — Я подтверждаю, что своими ушами слышал, как Боткин говорил о «первом случае в медицине». Это значит, что он хотел просто получить славу за счёт бедной больной женщины. Верно, Павел?

Он принялся дёргать Шуклина за рукав. Вид у того был растерянный. Все остальные уставились на него.

— Верно, Павел? — повторил Валера. — Так всё и было?

— Я не знаю! — воскликнул Шуклин. — Я ничего такого не видел, и не слышал! Так что не впутывайте меня в это!

Он резко развернулся и выбежал из конференц-зала. Испугался, не захотел в этом участвовать. И это не значит, что Шуклин резко встал на мою сторону. Просто ко всему прочему он ещё и трус. И подобных историй он очень боится.

И доказательство тому — его поведение, когда мы раскрыли Ирину, сестру Антона.

Кажется, уже все сказали своё слово. Я приготовился говорить заключающую речь, но двери конференц-зала снова распахнулись.

— Это проходной двор, а не совет, — буркнул себе под нос Игнатов. — Кто на этот раз?

На этот раз это оказалась сама Фетисова. Маргарита выглядела просто отлично, в классическом красном костюме, на каблуках, с безупречным макияжем.

— Женщина, вы кто? — поинтересовался один из совета. — Это закрытое заседание…

— Я Маргарита Александровна Фетисова, являюсь спонсором этой клиники. Ах да, и именно меня вылечил Константин Алексеевич, — она уверенно прошла к Игнатову. — Вы тут пытаетесь обвинить его в том, что он спас мне жизнь⁈ По-вашему лучше бы я умерла от ВИЧ-инфекции? Если кому-то и обращаться в медицинский совет, так это мне! А я этого не сделала, потому что в этом нет смысла!

— Госпожа Фетисова, вам надо успокоиться, — неловко произнёс Семён Михайлович.

Ох, зря он это сделал. Женщина гневно развернулась к нему.

Маргарита Александровна умела показать мягкость характера. Например, она никогда не шла против мнения мужчины, с которым состояла в отношениях. Как, например, согласилась на лечение ВИЧ-инфекции. Которое ей нашёл Никита.

Однако в других случаях она умела постоять за себя. Всё-таки вдова богатого аристократа, которая переняла все его дела. По-другому ей было никак.

— Значит так, — отчеканила она. — Или вы немедленно прекращаете эти непонятные разборки, или «Империя Здоровья» не получит от меня больше ни одной копейки денег! Вам ясно?

Семён Михайлович вздрогнул и попытался вжаться в стул. Даже забавно наблюдать, насколько сильно он пугался хрупкую женщину.

— Вы не можете этого остановить, — заявил Игнатов. — Комиссия уже здесь, и нам придётся разобраться.

Думаю, настало моё время, хоть я и не Валера.

— Господа, — начал я. — Позвольте мне внести ясность. В лечении госпожи Фетисовой я пользовался лекарской магией. Эта магия существует уже две тысячи лет, так что новым этот метод вообще не назвать.

— Но… — тут же попытался возразить Игнатов.

— Я слушал вас всех, так что теперь не перебивайте, — строго сказал я. — Использование лекарской магии не требует разрешения этического комитета, ведь её используют постоянно. Да, ВИЧ-инфекцию подобным образом удалось излечить впервые. Но это просто потому что я догадался использовать магию особым образом. Как именно — вы через неделю сможете прочитать в статье. Пациентка подписала информированное согласие на процедуру. Так что формально — все юридические моменты соблюдены.

Я действительно давал Фетисовой информированное согласие. Это стандартная процедура в клинике, его подписывают все.

— Эта жалоба — просто попытка дискредитировать меня и клинику, — подытожил я. — Пациентка здорова, и я ничего не нарушал.

Вот, собственно, и всё. Игнатову было нечего на это возразить. Выглядел он довольно растерянным, после такой моей речи.

— Но жалоба была подана из вашей клиники, — наконец, вставил он последний аргумент.

— Я просто перепугался за нашу репутацию! — вскочил на ноги Кобылин. — Ведь меня назначили новым заместителем главного врача от министерства здравоохранения. Я чувствую свою ответственность за клинику! Разумеется, я сделал это только из благих побуждений.

Как же он перепугался. Ещё бы, я практически напрямую обвинил его в попытке дискредитировать клинику. Но доказательств всё ещё нет, уверен, в этот раз он выкрутится.

Однако хватит с меня его выкрутасов. Пора браться за него серьёзно.

Я не делился своими подозрениями и знаниями о действиях Кобылина по нескольким причинам. Во-первых, потому что это были бы голые слова. Он даже сейчас настолько убедительно играет преданность клинике, что тяжело убедить всех в его предательстве.

Во-вторых, даже если Зубов мне поверит, дальше дело никуда не уйдёт. Ведь Кобылина назначили из министерства здравоохранения. И так просто его теперь с этой должности не убрать.

Но и терпеть его выкрутасы я больше не собирался. И у меня уже был план, как действовать относительно него.

— Что ж, — кашлянул Игнатов. — Совету нужно время на обсуждение полученной информации. Ожидайте.

Он прошёл к своим компаньонам, и они принялись что-то тихо обсуждать. Я даже не нервничал, в их решении я был уверен.

— Итак, медицинский совет вынес своё решение, — громко заявил Игнатов спустя минут десять. — С господина Боткина снимаются все обвинения. Жалоба признана недействительной, внутренняя проверка показала отсутствие его вины. Приносим свои извинения за потраченное время.

Ожидаемо. Я так и думал, что в итоге все обвинения с меня снимут. Это глупо — обвинять меня в том, что я пользовался магией. Ведь магия в нашем мире не запрещена.

— Поздравляю, Константин, — бросилась ко мне Маргарита. — А мне с утра позвонил Никита, так распереживался. Он и так себя винил за то экспериментальное лечение. И сказал, что если у тебя ещё и проблемы будут из-за того, что ты меня вылечил — он точно себе этого не простит. Вот я сюда и рванула.

— Спасибо, — улыбнулся я.

Правда, её появление здесь было вовсе необязательно. Я бы и сам доказал свою невиновность. Однако Кобылина она здорово припугнула.

— Птенец, всё хорошо? — подошёл ко мне и Зубов. — Я чуть с ума не сошёл от всей этой истории! Чуть не поседел раньше времени.

— Всё в порядке, — заверил его я. — никаких проблем из-за этой истории не будет.

Собрание закончилось, медицинский совет ушёл. Я ещё остановился переговорить с главврачом напоследок.

— Я знаю, что вы никогда не стали бы проводить нечто подобное, — первым заявил он. — Просто Семён Михайлович у нас оказался перестраховщик. Что-то кто-то услышал, и передал ему. И он решил, что это представляет опасность клиники.

— Вы уверены, что он сделал это из добрых побуждений? — скептически спросил я.

— А как ещё? — у Николая Андреевича даже не было других вариантов. — Разумеется, он просто хотел помочь клинике.

Что ж, за этот короткий диалог я убедился, что Кобылин хорошо играет свою роль благодетеля нашей клинике. И при этом играет собственную игру. Учтём.

— Понятно, — кивнул я. — Благодарю за тёплые слова, которые вы обо мне сказали.

— Я и правда так считаю, — заверил главврач. — Нам очень повезло с таким интерном, как вы.

На этом разборки и закончились. Заняли они в итоге почти три часа, поэтому я сразу же поспешил работать. Пациентов никто за меня не вылечит.

Валеру и Шуклина за весь день больше не встречал. Да и всё равно мне было на Валеру, просто мелкая пешка в руках Кобылина. И сам этого наверняка даже не понимает.

А Шуклин — возможно, у него и взыграла совесть. Но больше он всё-таки испугался последствий.

Закончив рабочий день, я снова направился в ресторан «Петербуржский маяк». Там у меня была новая встреча с Филимоновым. Я уже обдумал весь предстоящий разговор.

Барон снова ждал меня за тем же столиком.

— Вы подумали? — даже не здороваясь, спросил он.

— Подумал, — я присел напротив. — Вы говорили, что будете согласны на все условия. И у меня их несколько.

— Внимательно слушаю, — торопливо кивнул Филимонов.

— Во-первых, после того, как я вылечу вашего сына, вы от меня отстанете, раз и навсегда, — начал я. — Никаких попыток убить меня, похитить или отравить. Никаких больше угроз в мой адрес. Никаких попыток выяснить через меня, где барон Жуков.

Никаких попыток раздобыть его кольцо. Но это я говорить не стал, ведь Филимонов даже не в курсе существования этого кольца.

Не стал я и запрещать в принципе трогать Жукова. Я ему в охранники не нанимался. Да, сделал всё, чтобы помочь ему. Но это не значит, что буду теперь его оберегать.

— Хорошо, — медленно кивнул Филимонов.

— Далее, мне нужно ваше влиятельное положение, — продолжил я. — Я собираюсь устроить небольшой переворот в своей клинике, и мне требуется, чтобы в нужный момент вы надавили на нужных людей.

Это я проверну, когда соберу достаточно доказательств против Кобылина. Его определило на место заместителя главного врача Министерство Здравоохранения. Так что без влиятельных аристократов мне с этим не разобраться.

— Хорошо, — снова коротко кивнул барон.

Третье условие я обдумал особенно тщательно. Филимонову я не доверял, и другом он мне не являлся. Поэтому с его просьбы я планировал получить и другую выгоду.

Правда, сына его я был готов вылечить в любом случае. Даже если никакое условие не будет соблюдено, ребёнка без медицинской помощи я не оставлю. Но Филимонову об этом знать необязательно.

— Мне нужен амулет восстановления магии, — заявил я.

Это очень редкий артефакт, который позволял быстрее восполнить магию в магическом центре. Учитывая то, как часто она оказывалась у меня почти на нуле — незаменимая вещь.

И очень труднодоступная.

— Вы в своём уме⁈ — тут уже Филимонов не выдержал. — Этот Амулет — очень редкий артефакт. Я понятия не имею, где его искать. Пока я найду его — мой сын может умереть!

— Я дам вам время на его поиски, — спокойно ответил я. — Три месяца. А сына вашего осмотрю уже завтра. Мы заключим магический договор, и вы не сможете меня предать.

Этот момент я тоже продумал.

— Три месяца — всё равно маленький срок, — заупрямился Филимонов. — Я не знаю, где найти этот амулет!

Интересно, а в коллекции Жукова его нет? А то возникла бы очень ироничная ситуация.

— Это уже ваши проблемы, — пожал я плечами. — Амулет мне нужен. Вот три моих условия.

Филимонов сжал кулаки и покраснел. У него не было выхода. Он уже показывал сына другим врачам, и помочь ему не смогли.

Поэтому ему придётся согласиться на все эти условия. Раз уж ко мне обратился враг, следует извлечь из этого максимум пользы.

— Хорошо, — наконец, процедил он. — Я согласен.

Мы взялись за руки и произнесли слова магического договора. С этого момента он связал нас. При его нарушении Филимонова ждало наказание в виде мощного проклятия. А ребенку при этом ничего не угрожало.

— Когда вы осмотрите моего Вадима? — спросил Филимонов после заключения договора.

— Завтра вечером, — ответил я. — Куда мне подъехать?

Вряд ли бастард живёт в особняке барона. Так и оказалось, Филимонов назвал мне адрес квартиры, причём далеко не в центре Санкт-Петербурга.

— Тогда до завтра, — подытожил я.

— Всего доброго, — мрачно кивнул Филимонов.

Условиями сделки он явно остался недоволен. Но тут уж ничего не поделаешь.

И я отправился домой.

Кобылин был в ярости. Он был готов разгромить весь свой кабинет, если бы не потратил на его обстановку столько денег.

Как же надоел этот Боткин. Как же он надоел! Чёртов Константин.

— Дядя Семён, вы в порядке? — в кабинет осторожно заглянул Валера.

— Чего тебе? — гневно воскликнул Кобылин. — Не мог убедительнее поддержать меня на заседании совета? Не мог уговорить своего дружка тоже дать показания? Это всё ты виноват!

— Я сделал всё, что мог, — возмущённо ответил Валера. — Кто знал, что Боткин так изящно выкрутится.

Точное слово, изящно… А Кобылину пришлось ещё полчаса доказывать в кабинете главного врача, что он действовал с исключительно благими намерениями! Николай Андреевич ему вроде бы поверил, но сомнения в нём уже породились.

А этого нельзя допускать!

— Давайте придумаем новый план, я сделаю всё, что вы скажете, — торопливо добавил Ковалёв.

— Ещё как сделаешь, — кивнул Кобылин. — Выбора у тебя нет.

Осталось придумать сам план…

Вечером мне отзвонился Брусилов из учёного совета. Наш проект был одобрен, теперь нужно было подойти к ним для обсуждения деталей. Я договорился на вечер среды. Завтрашний вечер уже занят лечением сына Филимонова.

После этого я позвонил Чехову, поделился хорошими новостями. Мы договорились о месте и времени встречи в среду.

— Что всё-таки мы будем теперь делать? — пропищал крыс, когда я закончил со всеми разговорами. — Как ты собрался прижать Кобылина?

— Соберём доказательства, — усмехнулся я. — И твоя помощь в этом тоже понадобится.

— Я всего готов. Ниндзя-крыс спешит на помощь, — козырнул лапкой Клочок.

Дальнейший разговор прервал звонок в дверь. Я открыл и обнаружил человека, которого меньше всего ожидал сейчас увидеть.