Генеральный попаданец 5

Глава 7 16 марта 1968 года. Завидово. Ядерные секреты

Разморённый солнцем и хлопотными днями, мечтаю об отдыхе и лыжной прогулке. Но покой нам только снился. Неожиданный звонок от сверхсекретной группы «А» окончательно выветрил всю сонливость. Я давно его ждал и не стал откладывать на потом. Позже обязательно что-то срочное появится. Да и пленум ЦК все ближе. Телефонные разговоры заканчиваются временами за полночь. А они помогают держать руку на пульсе жизни страны. Да и любопытство перевешивают осторожность. Что на самом деле происходило с проектами ядерных держав.

В группу «А» при Информбюро вошел и товарищ Первухин. Впервые к атомной проблеме он был подключен еще в 1942 году, когда В. М. Молотов поручил ему, как заместителю председателя СНК разобраться в докладах разведорганов о проектах уран-графитовых реакторов и способах выделения изотопа урана-235. В 1943–1945 годах он был куратором атомного проекта со стороны Совнаркома. В августе 1945 года был включен в состав Спецкомитета, а 31 ноября этого же года становится председателем Инженерно-технического совета при Спецкомитета.

В атомном проекте М. Г. Первухин отвечал за обеспечение работы первых предприятий по получению тяжелой воды, гексафторида урана и многих химических реагентов. В связи с тяжелым заболеванием Ванникова в декабре 1947 года. Первухин был назначен первым заместителем начальника ПГУ и оставался им до конца 1949 года. 29 августа 1949 года были проведены успешные испытания первого отечественного ядерного заряда. Председателем Государственной комиссии на них также был Первухин.

Еще с ним приехали два молчаливых типа в гражданке. Один из них полковник Квасников. В 1943 году он прилетел в США и на месте руководил сбором информации об американской ядерной программе.

Потом до своего увольнения служил в научно-технической разведке, курировал создание советской атомной бомбы. Сейчас состоит на службе у Питовранова, как носитель сверхсекретной информации. И в Информбюро попал из-за профиля работы. Третьим был легендарный академик Харитон. Тема разговора его, видимо, несколько удивляла, он больше отмалчивался, давая технические пояснения. Я же сидел и тихо офигевал от услышанного.

— В ноябре 1944 года в ГРУ поступило донесение, в котором речь шла о подготовке в Тюрингии под контролем СС испытания нового оружия большой разрушительной силы. О сроках испытаний или конструкции этих бомб не сообщалось. Доложили «наверх»: — «В последние месяцы наши источники неоднократно утверждают в своих донесениях о лихорадочных усилиях немцев испытать все более мощное оружие и средства его доставки к цели. Предположительно именно эти эксперименты представляют собой попытку немцев провести испытания атомной бомбы, о существовании которой у нас до сих пор были лишь неполные, отрывочные данные».

В марте 1945 на стол Сталина лег доклад ГРУ, в котором рассказывается о «двух мощных взрывах», произведенных в ночь 3 и 12 марта 1945 года, в результате которых «… на расстоянии 500–600 метров от эпицентра взрыва лежали сваленные деревья. Возведенные для испытаний укрепления и строения были разрушены. Военнопленные, находившиеся в месте взрыва, погибли, причем в ряде случаев от них не осталось следов. Другие военнопленные, находившиеся на некотором расстоянии от эпицентра взрыва, получили ожоги на лице и теле, степень которых зависела от расстояния их нахождения от центра…»

28 марта 1945 года с докладом ознакомился Курчатов. Он не был убежден, что немцы в самом деле провели испытания атомной бомбы. По его подсчетам, при взрыве атомной бомбы площадь разрушения должна была составить несколько квадратных километров, а не сотни квадратных метров. 30 марта 194. физик составляет тщательно взвешенный рукописный доклад, который передает Сталину. Единственная копия этого документа была направлена в адрес шефа ГРУ генерал-лейтенанта Ильичёва. Курчатов тут же запросил у него дополнительную информацию.

Сразу после окончания войны в Тюрингию по инициативе Курчатова направили небольшую экспедицию во главе с товарищем Флёровым, одним из лучших наших физиков. Однако в Ордруф — район предполагаемого атомного взрыва им добраться не удалось. Большую часть Тюрингии занимали американские войска. Только в июле, когда Германия была поделена на оккупационные зоны, сюда вошли советские войска. Нам неизвестно, смог ли товарищ Флёров провести на местности замеры радиационного фона, но уже в августе он был возвращен в Москву. Таким образом, вопрос — провели ли немцы атомное испытание, остался в то время без ответа.

Харитон мрачно добавил:

— Замеры состоялись, но тогда сослались на будто бы неудовлетворительную работу измерительной техники.

Я тут же встрепенулся:

— То есть радиация была?

— Скорее всего, да. Иначе бы все так резко не засекретили.

Гляжу на полковника. Тот пожимает плечами.

— Все было так засекречено, что сейчас без официального расследования концов не найдешь, товарищ Генеральный секретарь. Но мы нашли новую информацию.

Первухин достает из папки и зачитывает бумаги:

— У нас имеются воспоминания очевидцев. Их записали в 1962 году сотрудники службы безопасности ГДР. Одно из них принадлежит Вернер жительнице деревушки Ваксенбург, расположенной примерно в 4 километрах от полигона. По словам Вернер: «Около 21 часа 20 минут очень яркая, внутри красноватая, а снаружи желтоватая вспышка осветила местность. Тотчас же мы увидели поднимавшийся в воздух большой стройный столб, который был настолько светлым, что утром я сказала маме: — у окна можно было читать газету. И этот столб увеличивался кверху и выглядел, как большое дерево с листьями». Затем наблюдатели из Ваксенбурга ощутили сильный порыв ветра, после чего всё успокоилось.

Герр Ваксмут в 1944–45 годах работал в фирме по строительству шахт в Ордруфе. Он так описал события тех дней:

— «В послеобеденное время приехала грузовая автомашина с эсэсовцами. Нам дали задание погрузить всю древесину, какую только возможно. Затем на машине нас направили в Рёрензее, там работало несколько врачей СС, так как у многих жителей в этот день наблюдались головные боли и кровохаркание. Оказалось, что нам нужно было не туда, и нас тотчас же отвезли в поместье Рингхофен под Мюльбергом. Нам приказали сложить древесину в кучу на краю леса — примерно 12 на 12 метров и не более метра высотой. Для этого мы должны были надеть защитные формы. Между тем на краю леса мы увидели несколько куч сложенных трупов, видимо, бывших заключенных. У них совершенно отсутствовали волосы, местами не было и одежды, у многих кожа была покрыта волдырями, ожогами, из-под которых выступало мясо, у некоторых не было отдельных частей тела. Эсэсовцы и заключенные подносили трупы. Когда мы уложили первые шесть куч, в каждой из которых было примерно 50 трупов, древесину подожгли. Нас отвезли назад. В поместье нам велели снять защитные костюмы и одежду. Их сразу же сожгли люди из СС, а мы должны были помыться, после чего нам была выдана новая одежда и новые средства защиты. Один эсэсовец в высоком офицерском звании сказал мне, что накануне вечером он был свидетелем громадного пламени. Опробовали какое-то невиданное оружие, о чем будет теперь говорить весь мир, и мы, немцы, стали первыми. С нами работал один из русских военнопленных. Он сказал, что слышал, как один из тех расстрелянных бормотал: — 'Огромная молния… Огонь, многие сразу умерли мгновенно, раз их не было; многие валялись, все обожженные; многие ослепли. Скажите матери Олега Барто в Гурьеве».

Я нахмуриваю брови. Похоже, что меня к чему-то исподволь подводят.

— А конкретно, товарищи?

Квасников оглядывается на коллег и выдыхает:

— Есть сообщенная в советском плену группенфюрером СС Вернером Вехтером информация. Она строго настрого до сих пор засекречена. Извините, товарищ Генеральный секретарь, но мы бы и вам ее не доложили, если бы не вмешательства третьих лиц. Опираясь на его показания, можно сделать вывод, что принципиально проблема создания атомной бомбы в рейхе была решена уже в 1943 году, а к весне 1945 года был наработан необходимый боезапас в определенное количество изделий, а также средства доставки, причем имелись как самолеты, так и ракеты. Ядерный удар по СССР был намечен на июнь 1945 года.

В августе 1944 года на секретном совещании эмиссаров рейхсляйтера Мартина Бормана с германскими промышленниками в Страсбурге, были установлено:

«Война проиграна, но будет продолжена до достижения определенных целей».

Вот оно что! Быстро соображаю:

— То есть сепаратный мир с союзниками не миф?

— Это были немножко другие переговоры, товарищ Генеральный секретарь.

— Говорите по существу, полковник. О чем шла речь на переговорах с американцами? Вы знаете, в каком ведомстве сейчас служите.

Все-таки разведчикам, которым известны секреты такого ранга, что и не снились никому, сложно переломить себя.

— Внедрение германских капиталов и размещение германских разработок в западных транснациональных компаниях. Более конкретно: о создании и передаче Западу атомных секретов Третьего Рейха.

А мне не верили форумные жуки! Изначально Манхэттенский проект задумывали как огромный «попил», в реальность атомной бомбы никто не верил. А когда запахло жареным, американцы обосрались и с помощью Рокфеллеров вышли на круги, близкие к Гитлеру. В конце 1944-го до штатников дошла информация, что немцы провели ряд успешных испытаний и вроде как начали работы над серийными боевыми изделиями. То есть могли угрожать более глобально, что не предусматривалась поджигателями войны.

Но именно из-за сложившегося хода сражений немцы ещё не были готовы до конца. Им вечно чего-то не хватало. Нам жутко повезло. Весной 1945 года мир прошёл по самой кромке жутчайшей атомной войны. Неслыханное по мощи наступление Советской Армии сломало планы по массовому изготовлению боеголовок, вещества уже было минимум на сотню зарядов. К нашему счастью, немцам пришлось эвакуировать производство, поэтому не успели наклепать БЧ и снарядить ими носители. Носитель у немцев уже имелся — Фау-2. Они не просто так пуляли по Лондону дорогими ракетами — проверяли возможность ядерного удара. Но на самом деле спаслись и немцы. Вряд ли с ними после страшных взрывов кто-то бы церемонился. От Германии оставили бы сожженную пустыню. Видимо, это понимали и те, кто согласился отдать наработки союзникам.

Но сами подумайте. В официальных документах ядерная бомба «Малыш» весит 4,5 тонны, но это наглая ложь — там было менее тонны! Как раз влезает в отсек Фау-2 и проходит по грузоподъёмности ракеты. Ракетная инфраструктура вермахта не была критично разрушена, она вообще мало пострадала. Гитлеру не хватило пару месяцев для того, чтобы соорудить ракеты и массово применить обещанное Wunderwaffe, о котором тогда уже постоянно верещал Геббельс по нашим и англо-американским войскам, а может быть и столицам.

— Я так понимаю, первые три бомбы США и дальнейший проект, это уже успехи немцев?

— Скорее всего, так. Свои производственные мощности в США к реальному концу войны задач проекта не обеспечивали. Полное развертывание этих мощностей с соответствующими результатами по нашим данным ожидалось именно к названным заранее срокам, то есть к 1946 году. Американские штабные расчеты, произведенные до Ялты и Потсдама, показывали, что именно тогда будет осуществляться десантная операция на Японские острова, завершение которой рассчитывалось в лучшем случае летом 1946 года. То есть официально финал Манхэттенского проекта выводился как раз на разгар предполагаемых боев в Японии. А когда СССР взял на себя обязательство вступить в войну против Токио, что облегчало задачу союзников, у США возник ядерный форс-мажор.

Первухин комментирует:

— Имеются сведения о выходе из Киля 26 марта 1945 года, то есть через две и три недели после предполагаемых успешных ядерных испытаний, о которых мы уже рассказали, подводной лодки U-234 из личного отряда Бормана. На ней среди груза были 80 цилиндров, содержащих обогащенный уран-235, чертежи и модель реактивного истребителя «Мессершмит-262» и немецкие инфракрасные взрыватели дистанционного действия вместе с их изобретателем Хайнцем Шлике. Эти взрыватели аналогичны тем, что обеспечили успех испытаний американской плутониевой бомбы. Освободившись от части груза и пассажиров в Испании, куда та зашла с разрешения диктатора Франко, лодка вышла в Атлантику, где сдалась американцам и была эскортирована на базу ВМС США в Нью-Гэмпшире. На этой подлодке в Испанию, по-видимому, с разрешения союзников скрылся и сам Борман.

Полковник продолжил, он докладывал без бумаг:

— Рузвельт скончался подозрительно «вовремя» — за месяц до победы и за две недели до учредительной конференции ООН в Сан-Франциско. И, судя по всему, немецкие выводы о Манхэттенском проекте сводились к тому, что американцы погнались за двумя зайцами — ураном и плутонием. Немецкий проект был урановым, на плутоний не отвлекались. И потому американцы нигде толком не успели. Запасы оружейного урана в конце 1944 — начале 1945 года после двух лет исследований и производства в действительности составляли лишь меньше половины необходимого. По урану недоставало объемов, по плутонию — взрывателей. И то и другое находилось на подлодке U-234. Вдобавок у Третьего рейха был уже не только ядерный арсенал, но и дальняя авиации, «Фау-2» И у рейха были возможности по нанесению ядерных ударов как по советскому Уралу и Средней Азии, так и по Северной Америке. Потому Сталин так торопил наши войска. Операции сорок четвертого дались нам непросто, и для полноценного наступления в Германии требовались еще несколько месяцев.

— Которых у нас не было, — добавляю я задумчиво. Ну вот все и встает на свои места. А у нас было принято Жукова критиковать за Зееловские высоты. Да после атомного удара немцев нам бы подняться просто не дали. СССР превратился бы в руины.

— Потому весной сорок пятого Манхэттенский проект был фактически расформирован, и большая часть его сотрудников в составе миссии «Алсос» отправилась в Европу — добывать немецкие «изделия».

Так что мы полагаем, что бомбы, сброшенные на Японию, были не американскими, а немецкими. Но их всего было не более пяти. Заметим еще, что нам известно:- после вереницы событий, которые привели к испытанию плутониевой бомбы на полигоне в Нью-Мексико, конструкцию подрывного устройства были внесены изменения. Добавлены так называемые «вентиляционные радиационные каналы», позволившие радиоактивному излучению при взрыве детонатора вырваться из плутониевого ядра и отразиться от окружающих отражателей в течение нескольких миллиардных долей секунды после начала сжатия. Объяснить это усовершенствование можно лишь включением в окончательную конструкцию американской бомбы инфракрасных неконтактных взрывателей доктора Шлике, поскольку именно они позволили взрывателям откликнуться и сработать с молниеносной быстротой. Но у американцев все равно оставалось очень мало готовых зарядов.

— И поэтому товарища Сталина Трумену испугать не получилось?

Ну что ж, теперь все встало на место. Загадочное молчание Вождя и судорожные попытки союзников напугать СССР. Все это вылилось в итоге в Холодную войну. Только вот по чьему плану? США не могли так быстро подготовить множество бомб, у нас после Победы имелась лучшая в мире сухопутная армия. Еще оставались японцы. Сталин знал, что делает. Как бы его ни ругали, но СССР обязан своим существованием именно ему.

В разговор вступает молчавший доселе Харитон:

— Мы досконально точно не знали, насколько продвинулись немцы, потому сильно торопились. Лаборатория № 2 под руководством товарища Курчатова работала с 1943 года, и к концу войны уже была наработана необходимая для создания атомного оружия научно-технологическая база: построили циклотрон, начали добычу и обогащение урана. Без наличия такой базы, на пустом месте, с чистого листа ни военным, ни мирным атомом заниматься было бы невозможно. Но все равно помощь со стороны разведки, особенно добытые в Германии сведения здорово нам помогли в некоторых областях продвинуться вперед. Но не более. В том же 1945 году на советскую сторону перешел барон Манфред фон Арденне, работавший в команде рейхсминистра почты Вильгельма Онезорге, курировавшего атомный проект по поручению Гитлера. В Германии фон Арденне возглавлял засекреченный институт с собственной лабораторией в Лихтерфельде. Он нам показало, что можно вывести из Германии. Вдобавок Николаус Риль выдал НКВД два тайника с оксидом урана всего 112 тонн. Более ста десяти немецких специалистов мы тогда смогли все-таки перевести в СССР. Они нам помогли в некоторых областях догнать американцев. Фон Арденне даже за участие в создании установки для разделения изотопов получил Сталинскую премию.

— То есть немцы виноваты в атомной гонке?

— Товарищ Генеральный секретарь, США и Советский Союз оказались готовы к серийному производству бомб только к концу сороковых годов. Это все, что мы хотели вам доложить по данному вопросу.

Я поднимаюсь, жму всем руки.

— Огромное вам спасибо, дорогие товарищи. Зная подноготную этой истории, нам будет проще работать дальше.

А сам прокручиваю в голове, как эти сведения могут быть мне полезны.

Естественно, никто не собирался оставлять у меня документы. К секретам в СССР относились предельно серьезно. Даже чересчур. Мне стоило много крови убрать лишние запреты, чтобы не пропадало добро для народного хозяйства. Даже конференцию устроили, куда пригласили «ответственных лиц» и представителей министерств. Молодые ребята всем на пальцах объяснили, что раскрытие секрета обходится государству на порядок дешевле, чем неиспользование этой информации в промышленности и науке. Как ни странно, но именно конкретные цифры «разрешителей» убедили. Такие личности любят конкретику. И узнав ее воочию, меняют свою точку зрения. Ведь их задача — блюсти интересы государства.

Считаю, в ближайшую пятилетку выхлоп от снятия «грифов» будет колоссальный. То же самое касается статистики. Именно ее закрытость зачастую приводила к неправильному планированию. Что наблюдалось сплошь и рядом. А это, в свою очередь, приводило к нехватке элементарного и некоторому расстройству различных видов народного хозяйства. Забыли расписать о деталях, что чаще всего выходят из строя. В итоге многомесячный простой дорогостоящей техники. Эту проблему неплохо изучил профессор Каценелинбойген, он руководил отделом комплексных систем в Центральном экономико-математическом институте. Профессор привел на заседании комитета по экономической реформе массу интересных примеров. Открыл всем целое явление, которое метко обозвал «бюрократическими извращениями».

Нашему Госплану и дядькам из ЦК и Совмина было странно слышать, что «экономика СССР» на самом деле представляет собой «совокупность рынков», реализующих и дополняющих централизованный механизм планового управления. Каценелинбойген предложил подробную классификацию рыночных отношений в якобы тотально планируемом советском хозяйстве — от «красного» рынка к «черному». Это бюрократические издержки нашего Госпланирования. «Система планирования в СССР построена во многом на принципе 'силовой игры», объяснял им профессор. По всей вертикали, начиная с Госплана и кончая рабочим местом, идет борьба между управляющими и управляемыми за назначение плана. Управляемые пытаются получить как можно меньший план выпуска продукции, и как можно больше включить в план затрат. Оставляя у себя резерв для перевыполнения плана или обмена.

Искусство участников советской экономической системы как раз и заключалось в том, чтобы обменять имеющиеся у них резервные излишки на недостающие. К примеру, звонит начальник отдела снабжения данного завода своему знакомому начальнику отдела снабжения другого завода и спрашивает его:

— «Иван Петрович, нет ли у тебя такого профиля металла тонн этак 10?»

На что Иван Петрович отвечает:

— «Дорогой Евсей Абрамович, конечно, для тебя найдется. Но что дашь мне взамен? Есть ли у тебя, скажем, подшипники такого диаметра?»

В ответ следует:

— «У меня их нет, но я попытаюсь узнать у Виктора Иосифовича и перезвоню тебе».

Это перераспределение осуществляется по подобию рыночного механизма. И ведь нашим производственникам пришлось признать правоту профессора Каценелинбойгена. У меня он в эмиграцию точно не уедет, а продолжит научные изыскания.

Из-за недостоверной информации и перекосов в планировании появился такой широко известный, но не афишируемый подкласс «толкачей». То есть «полутеневых» агентов по снабжению. Толкачи были призваны обеспечивать и ускорять поставки на предприятия материалов, сырья, комплектующих. Толкачи были одним из важнейших элементов неформальных хозяйственных связей в сфере распределения и товарного обмена. Их деятельность позволяла поддерживать относительную устойчивость общественного производства в условиях дефицита материальных ресурсов. Одновременно деятельность толкачей способствовала мнимой устойчивости советской экономической системы, избегая ее реформирования. То есть они как масло смазывали детали трущихся механизмов, не давая им перегреться и сломаться.

К концу 1970-х годов к деятельности толкачей были причастны десятки тысяч человек. Так, по результатам проверки на 33 предприятиях, проведенной в 1976–1977 годах Комитетом народного контроля СМ СССР, выяснилось, что на эти производства тогда приезжали более 204 тысяч человек, причем 70% из них направлялись по вопросам отгрузки сырья, материалов, запасных частей, комплектующих и готовой продукции. За шесть месяцев Горьковский автомобильный завод посетили 34,6 тысячи человек.

И что еще более интересно. В итоге ошибок правительства и создания дефицита у нас появились многочисленные различного типа нелегальные рынки: к «коричневым» рынкам относились рынки легальных, но дефицитных товаров, которые трудно было приобрести по государственным ценам: одежда, ковры, импортная мебель, холодильники, легковые автомобили, стройматериалы. Те граждане, кто не хотел стоять в очереди, могли приобрести такие товары по «завышенной цене» у тех, кто имел к ним доступ без очереди. К настоящему «черному» рынку относились в основном товары и услуги криминального свойства. Например, наркотики и валюта. Но в СССР к ним внезапно попали и товары, нелегально произведенные на государственных предприятиях. Действующая в СССР система планирования позволяла предприятиям накапливать резервы, которые могли быть использованы как в целях выполнения плана, так и для производства продукции. Эта продукция в конечном счете, шла потребителям — правда, деньги за нее получали руководители и работники предприятия.

Доля теневого сектора советской экономики к исходу 1970-х годов составляла 30% ВВП, в нем было занято 18–20% всей рабочей силы, а уровень доходов в 8–10 раз превышал средний доход по стране. Легальная, но скрытая от государства экономика, заключающаяся в работе на частных участках, занимала около 10% рабочего времени в экономике СССР. К концу 70-х годов 30% всех доходов населения были получены за счет теневой экономики. Вспомните сантехника, что брал трешку за «халтуру», или «бомбил», что приторговывали по ночам водкой или везли клиентов в шалманы.

Нелегальный рынок здорово повлиял на паление морали и переформатирование советского общества. «Левачество» в глазах обычного гражданина стало чем-то не порицаемым. Заурядным явлением. «Ты мне — я тебе!» Вот что значит искажение статистики, неправильное планирование или применение экономических методов. И что нам придется менять на корню. Благо компьютерщики, наконец, смогли договориться между собой, уняли амбиции, и вскоре Вычислительный центр Госплана заработает в рабочем режиме. Сказывают, что ребятам удалось то, о чем в мире только мечтают. Посмотрим!

Информация к размышлению:

6 июля 1945 года американские спецслужбы приступили к реализации плана операции Overcast по вербовке и вывозу из Германии ученых. Военное командование США опасалось, что передовые разработки нацистов могут попасть в СССР. Секретная операция была разработана Управлением стратегических служб и утверждена Объединенным комитетом начальников штабов. Доставкой немецких специалистов в США занималось Объединенное управление планирования разведывательной деятельности.

Охоту за научными разработками Германии американская разведка начала еще до окончания Второй мировой войны. В ноябре 1944 года CCS создал Комитет промышленно-технической разведки с целью поиска в Третьем рейхе технологий, «полезных для послевоенной американской экономики». Спецотдел разведки ВВС по сбору и анализу авиатехнической информации составил список немецких самолетов, которые требовалось захватить. Мобильные вооруженные подразделения, включавшие пилотов и техников, разыскивали и эвакуировали технику, персонал, архивы. Изначально в ходе проведения операции Overcast предполагалось вывезти в США около 350 специалистов.

Позднее, однако, список расширили: сегодня известно о примерно 1500 немецких и австрийских ученых и техниках, переброшенных через Атлантику. Им оформили гражданство США. Мнения офицеров CCS по поводу целесообразности сотрудничества с исследователями-нацистами разнились. Одни, побывавшие в освобожденных концлагерях и своими глазами видевшие результаты зверств, требовали привлечь ученых к Нюрнбергскому процессу. Другие полагали, что немцы представляют собой незаменимый персонал. За фильтрацию лиц, находившихся на службе у Третьего рейха, выступал еще президент Франклин Рузвельт. С его смертью фракция сторонников сотрудничества с немцами усилила свои позиции. Попав в США, эти ученые осуществляли исследования в области химического оружия, использования психотропных веществ во время пыток и освоения космоса.

Еще во время проведения американскими спецслужбами операции «Алсос» по оперативному сбору информации о тайном немецком ядерном проекте США заручились согласием на сотрудничество ведущих ядерщиков Германии. Так, руководитель немецкой ядерной программы накануне Второй мировой войны Вернер Гейзенберг поддержал скорейшее создание ядерной бомбы в США. Американская разведка описывала его как «более ценного для нас, чем десять дивизий вермахта».

Центральной фигурой во всем проекте являлся Вернер Магнус фон Браун — член нацистской партии с 1937 года и обладатель звания штурмбаннфюрер СС, известный сегодня как отец космической программы США. Во время войны он трудился над созданием баллистической ракеты дальнего действия «Фау-2», что представляло особый интерес для американцев. Фон Браун считался блестящим организатором, весьма ценимым нацистской верхушкой. Так, титул профессора руководитель немецкой ракетной программы получил лично от Адольфа Гитлера. Весной 1945-го фон Браун вместе с другими учеными скрывался под охраной эсэсовцев в Баварских Альпах. Сопровождавшие имели тайный приказ ликвидировать ракетчиков при угрозе их попадания в плен. Ученым удалось перехитрить офицеров СС и сдаться американцам. 2 мая сам конструктор, его брат и еще несколько немецких специалистов добровольно вышли к союзникам. На ломаном английском они первым делом предупредили солдат, что среди них находится изобретатель «Фау-2».

«Мы знаем, что мы создали новое средство ведения войны, и теперь моральный выбор — какой нации, какому победившему народу мы хотим доверить наше детище, — стоит перед нами острее, чем когда-либо прежде», — заявил Вернер фон Браун.