Ген подчинения. Том 3

Глава 24

В трапезной, где не так давно мы непринуждённо общались, обсуждая житейские проблемы и планы на будущее, собрались люди, боги, герои, и один единственный злодей. Обессиленный, израненный Укун, заплывшим кровью глазом с колен глядел на стоявших над ним Марса и Афину. Даже будучи искалеченным пленником, этот король умудрялся своим взглядом снизу ввех, ставить себя выше своих пленителей. Гордый и непокорный — таким он видел себя.

— О, снежок, ты всё же здесь. — Заметив моё присутствие, в своеобразной манере поприветствовал меня примат. — Не расскажешь, каково это — убивать женщин и, собственно, прятаться за хрупкими девичьими плечами? — Глядя на всё ту же Афину, проговорил тот. — Оказывается, русские мужики-то с гнильцой. — Мощный удар по лицу бога, последовавший от светловолосой богини, должен был умерить строптивый пыл говоруна, но возымел обратный эффект.

— И что, я вот после этого комариного укуса должен был заткнуться? Афина, такими плюшками ты только ту неженку в постели по попке хлестать можешь. Мишка, каково быть западной подстилкой, не расскажешь? — Пытаясь вывести меня из себя, продолжал глумиться бог. — Говорят, у них там каждый второй нетрадициональный. Так что, кто кого в вашей парочке пялит? Не, ты пойми правильно, я просто из любопытства…

Столь небрежное отношение ко мне гораздо сильнее цепляли богиню, нежели меня. В отличии от вспыльчивых и гордых богов, мы, смертные, спокойно относились к «брешущим» собакам, не способным укусить. Сейчас, Укуном двигало именно желание взбесить, нарушить рациональный и последовательный ход мыслей своих оппонентов, и то, как легко столь умная и хитрая богиня поддавалась на подобного рода уловки, даже немного забавляло.

— Достаточно. — Остановил соратницу Марс после того, как на лице пленника появилось несколько новых рассечений. — Сунь Укун, твои грязные уловки больше тебе не помогут. Либо ты сотрудничаешь с нами, либо…

— Либо что? Убьёте меня? — Откровенно заржав, а следом языком проверив наличие всех зубов, произнес примат. — Если ты забыл, я — бог, тупое ты существо, и не могу просто так умереть! — С этими словами пленник сгустком крови плюнул в Марса, украсив кровавым следом и без того запачканный бронежилет.

— Вот именно, — бог, а ведешь себя, как побитая собака. Когда ты успел потерять собственные честь и достоинство? Твоя игра окончена, опомнись, ты проиграл, а все, кто пошел за тобой, уже давно мертвы! — Подняв за шкирку искалеченное тело, злобно прошипел Марс.

— Честь? Достоинство? Ха, вы, жалкие отбросы общества богов, не имеете право упоминать эти понятия! Где была ваша честь, когда семьсот тридцать первый отряд зверствовал в Китае во время тобой начатой игры, Марс? — На повышенных тонах рыкнул примат. — Где было твоё достоинство, когда Демоны Хокайдо заживо, по кусочкам рвали тела китайских детей, пожирая тех на глазах у матерей?! К чёрту меня и мою страну, где были твоя честь и достоинство, когда в печах Освенцима, недалеко от твоей малой родины, заживо сжигали людей? Где было это всё, когда голодающие матери убивали своих же ослабевших детей, дабы их плотью накормить и сберечь от голодной смерти оставшихся? Все твои ценности и принципы — лишь красивая ширма, за которой пустота. Думаю, даже у того щенка, прячущегося за твоей божественной задницей, понятий о чести больше, чем у тебя самого, Марс, так что можешь даже не пытаться учить меня жизни. — Замыленный взгляд Укуна, вспомнившего нечто ужасное из своего прошлого, уткнулся в пол.

Кажется, лишь теперь он смирился со своей участью и незавидным будущим, ожидавшим того в дальнейшем.

Более часа Марс и Афина правдами и не правдами пытались выудить из того хоть какую-то информацию по дворцу Ба и дальнейшего мероприятия. Сейчас, пока он ещё в мире смертных и может что-то рассказать, он был полезен, хоть по лицам всё тех же греческих богов было понятно: полезность его временная, и конец все так же очевиден. Пытать бога было бесполезно, разговаривать с ним также была та ещё морока. Непривыкшие к столь вульгарной форме общения, Марс с Афиной едва сдерживались, дабы не свернуть голову лепетавшему не по делу примату. В конце концов, и сам подуставший Сунь, впервые пожелав пообщаться на серьезную для него тему, обратился ко мне.

— Эй, русский, я устал разговаривать со шкафом и прикроватной тумбочкой, может, сменишь их, а то как-то скучно стало? — Проигнорировавшая столь детское оскорбление Афина подозвала меня. Ей нужен был этот разговор для анализа. Я понимал это и препятствовать, разумеется, не стал. Чего такого обо мне мог сказать этот бог, чего, собственно, я и сам не мог знать?

— Скажи, сила, при помощи которой ты влюбил в себя Хэ, она ведь была заимствованной, верно? Ты же при помощи осколка подчинил ту себе, чертов выродок! — Сменив вопросительную форму на восклицательную, простонал Укун. — Ты хоть знаешь, сколько ночей та прорыдала, каких дров чуть не наломала, узнав о том, что ты каким-то образом уцелел? Она говорила, у вас всё серьезно, мол, ты парень хороший и достоин её покровительства, а как на деле оказалось… Без зазрения совести избавился от девчушки, как только запахло жареным? — Это он сейчас о пропажи Суинг? Четко ребятки Континентали работают, даже Укун не в курсе. А, кстати, где она? — оглянувшись, я никого позади не заметил.

— Че глаза выпучил, или хочешь сказать, что не знаешь? Урод, наши люди видели, как вы вместе с Хэ зашли в комнату, а через некоторое время к вам присоединился тот палач! Как вы избавились от тела, да ещё и у нас под носом?

— Очень просто. — Всё же решилась открыться Суинг. — Нет тела — нет дела, Укун. Я при помощи людей Континентали выбралась из здания, и теперь, наконец-то став свободной, верну на родину свою сестру. — Произнесла та.

— Вот как, мой юный Брут*… Значит, всё это время, когда я заботился о тебе, ты точила нож, готовясь вонзить его в моё заботливое сердце…

— И в мыслях такого не было, уважаемый Сунь. Более полувека я с гордостью служила Вам в надежде вернуть принцессу домой, но в последние годы Вы слишком сильно изменились. Ваша неоправданная жестокость, грубость, повсеместная ложь и резкие действия — именно это настроило против Вас бо́льшую половину внутренних сил Триады. Императрица Ба околдовала Вас, втоптав доброе имя Сунь Укуна в землю.

— Не смей так говорить о Ба! — Злобно прорычал Укун.

— Вот видите, Ваши рассудительность и здравомыслие. Как только разговор касается её — всё исчезает. Всем окружающим уже давно известно о силах Ба, способной очаровать любого мужчину, и только Вы всё так же до конца упорно продолжаете этого не замечать.

— Я смотрю, ты осмелела, как переметнулась в стан врага. — Угрожающим тоном проговорил король.

— Вы смотрите, но не видите, господин. Я когда-то ведь тоже была юна, и в те годы истории и легенды о Вас, доходившие даже до Японии, сильно повлияли на меня. Когда началась война, я меньше всего хотела столкнуться с Вами, и, по злому року судьбы, именно так и произошло. Укун, некогда Вы были для меня героем, поэтому, прошу, если в Вас осталось хоть немного того былого уважения и заботы, проявляемой ко мне, молю, помогите спасти мою сестру.

— Условия те же, Хэ, и начатая мною игра будет завершена по её же правилам. Убей мальчишку с камнем, и я отдам приказ освободить твою сестру. — Разочарованию Суинг не было придела. Понимающе кивнув, та с серьезным лицом обратилась к Афине.

— Если решите от него избавиться, прошу, позвольте это сделать мне. Однажды он уже забрал у меня самое дорогое — сестру, а после попытался отнять другую для меня важную вещь. Кровь за кровь…

— Ха, наглое дитя. — рассмеялся Укун. — Пройдет сотня лет, и я воскресну. Отдачи не боишься?

— Если после очищения до твоей тупоголовой черепушки всё же не дойдет, значит, мне придется умертвить тебя ещё пару-тройку раз. Пусть на этой уйдет век или тысячелетие, но я никогда тебя не прощу. — Игра в гляделки, — сверление оппонента недовольным, высокомерным взглядом — любимое занятие богов и знающих, и как обычно, здесь вновь не обошлось без неё.

— Укун, скажи, ты реально дурак или просто им претворяешься? — насмешливая форма обращения Афины развеяла серьезный взгляд примата, нацеленный на Суинг. — Неужели ты ещё не заметил, что у Миши нет камня, и, более того, никогда не было? Всё это время ты бегал за фантомом, ставшим реальностью лишь благодаря твоему неудачному покушению.

— Я с самого начала заметил слабую духовную силу, исходящую от его тела. Проклятая сила, поселившаяся в нем, крайне похожа на ту, что некогда была в моих рука. Да, он всего лишь человек, и завладей чем-то подобным, при этом ещё и не погибни, — та тьма, наполнявшая камень, развратила бы его сущность за считанные дни! Но всё же это говорится как правило, а исключения лишь подтверждают незыблемость тех самых правил. — Задумавшись, Сунь, недовольно фыркнув, вновь опустив голову. — Хотя, глядя на вот этого вот безамбициозного фетишиста, любителя хвостатых, действительно сложно поверить о его непосредственной причастности к пропаже и находке «древнего зла — осколка способного подчинить себе весь мир».

«Может, они уже перестанут обсирать моё доброе имя! Хоть бы моего присутствия постеснялись». — Скорчив недовольную гримасу, подумал я.

«Смирись, напарник ты слишком странный, даже для богов». — не вовремя проснувшийся внутри осколок так же не упустил возможности подколоть и без того разочарованного в жизни меня. Вот что я, по их мнению, должен был сделать для завоевания хоть какого-либо рода уважения? Разрушить пару городов? Подчинить себе самую многочисленную нацию? Бесят!

— Но от сказанного ранее я всё равно не откажусь. Миша, связавшись с Континенталью, ты предал проявленное мной к тебе доверие, а значит, игра должна завершиться либо твоей смертью, либо моей. — Хрипя, проговорил король. — Третьего не дано.

— «Оказанного доверия?» — это когда ты мне в грудь очередь выпустил и в полет с моста отправил? — Всё же не выдержав, взорвался возмущениями я. — Или, когда со своими бойцами в погоне за моей тушкой, напал на храм хвостатых, или взорвал мою квартиру? Я чего-то упустил?

— Не суть. Игра есть игра, и… — прошептала макака.

— А, черт тебя побери, заебал со своими играми. Всё вам шуточки, хихоньки да хахоньки! Говоришь о равенстве и справедливости, о презрении к Марсу и Афине, хотя и сам не брезгуешь подобными методами. Пытаешь казаться лучше них, двуличная сволочь? Хочешь игру? Хорошо, я знаю одну, как раз подходящую для такой мрази, как ты, и идиота, вроде меня. Но только давай условимся: если выиграю я — ты поделишься информацией: планы, гости, охрана, выложишь всё, что только знаешь. — Его поведение и штучки, постоянно выбрасываемые во время того же поединка против Марса, говорили о полном отсутствии каких-либо моральных принципов. Вечно требовавший развлечения и игр, он не брезговал использовать всё, что только мог для достижения победы, а это значило, что и я мог не сдерживаться.

— Игра? Это уже интереснее. Не знаю, что ты там придумал, но я в деле. Если выиграю я, то информация останется со мной, вслед за чем я лично, своими же руками, задушу тебя на глазах у твоих любимых спутниц. — Пытаясь напугать меня, произнес король, вызвав на моем лицо лишь ироничную улыбку.

— Друг мой, поверь: если я проиграю, то избавлю тебя даже от этой участи. Ведь в Русской рулетке может быть только один победитель. — Глаза Сунь Укуна в удивлении расширились, вслед за чем в них полыхнуло пламя азарта и интереса, пробудившегося к моей личности.

— Миша, это слишком безрассудно. Понимаю, он наговорил тебе много гадостей, но ты же видишь, какой он. Укун лишь добивается твоей смерти, и нет никаких гарантий, что мы получим информацию, если даже ты и победишь. С мертвого ведь не спросишь! — Залепетала Афина, каждое слово которой было закреплено поддерживающими кивками со стороны подошедшей Мо и Марса. Кицунэ так же не желала моего участия в этой рисковой авантюре.

Актер из меня был никудышный, но все же, сделав вид, что задумался, я сумел подтолкнуть обезьяну к нужным мне действиям.

— Из рассказов Хэ я узнал о твоей способности охмурять женщин. Исходя из этого, думаю, вы хотите подложить его под Ба, и, разумеется, вам известно о проверке, лишь пройдя которую тот сможет пообщаться с императрицей. За отбор потенциально пригодных мужчин отвечает Нюйва. Считайте следующую информацию моим вам подаркам, ведь если он сейчас умрет — она станет бесполезной. Нюйва — богиня, обладающая поистине великой красотой. В общении с ней редкий мужчина способен вести себя прилично. Её нутро провоцирует раскрытие всех худших сторон личности, и если человеку или знающему в общении с ней удается сохранить лицо, то тогда наступает вторая стадия проверки… — На этом Укун умолк. Перед его лицом магическим образом возник конверт с пылающей печатью поверх.

— Это небесный пакт, точно такой же, как и заключаемый во время больших игр. Заключать подобное соглашение с обычным человеком немного мерзко, но, к сожалению, вынужден признать — в отношении тебя, Миша, я действительно ошибся. — король на мгновение задумался, вслед за чем, стиснув зубы, скорчился от сильных головных болей. — Проклятье. Быть может, я действительно допустил где-то ошибку… — Вновь реплика примата отразилась на нем очередным неконтролируемым приступом.

— Если это проклятие, я могу помочь. — предложил тому я, но наградивший меня в ответ презрительным взглядом Укун, по началу хотевший в очередной раз кинуть в меня чем-то едким, все же сдержавшись, произнес:

— В этом нет необходимости, ведь либо мы с тобой сейчас оба умрем, либо умру я один. Лишняя трата сил. Да и к тому же, если вы правы, умри я кем-то так глупо околдованный, — мне хотя бы будет о чем подумать в грядущие сто лет.

Спустя несколько минут, по команде Марса в нашей трапезной, на серебряном подносе, поверх которого была белая скатерть, появился револьвер с одним лишь валявшимся рядом патроном, принесенным лично Ки Шень. Пытавшаяся казаться обычной горничной, она тотчас была раскрыта деловито усмехнувшимся королем.

— Я наслышан о том, как целое казино разорилось после появление этой «недобогини» на своем пороге. Хочешь воспользоваться её неудачей, предоставив мне право стрелять первым, малыш? Ты серьезно? — Обратился ко мне Укун. Благо, он ещё не знал о том, насколько сильно изменилась моя Ки.

— Ну что Вы, уважаемый бог, и в мыслях не было. — Моя неумелая игра не осталась богом не замечена. Он думал, что раскусил меня.

— Тогда не откажете в удовольствии первым нажать на спусковой крючок? — Сощурившись, рыжеволосый внимательно следил за тем, как я, аккуратно взяв ствол в руки, поместил в барабан один патрон, а после, трижды, на удачу, крутанул его. В горле пересохло. Глядя на заряженное оружие, которое мне предстояло поставить к собственному виску, поневоле я стал задумываться о своем скудоумии и не всравшейся никому отваге. Я был напуган, умирать не хотелось. Вспотевший лоб и ладони, а также предвкушающий мою скорую кончину взгляд обезьяны, кроме которого вокруг себя я больше не видел ничего, заставлял руки трястись. Как на зло, и чудо папочкой, как герой одноименного фильма я не обладал.

— Не делай этого… — Проронил чей-то голос позади меня, но требовательный крик макаки, воскликнувший: — «Ну же!» — вынудил сделать обратное.

Не думая, желая, чтобы это поскорее закончилось, я резко нажал на спусковой крючок.

Пробитый капсюль воспламеняет пороховой заряд, оставляя в барабане пустую гильзу и высвобождая свинцовый снаряд, что, спустя доли секунды, сносит мне голову. Именно такая картина посетила меня в момент холостого щелчка. Смерть была как никогда близка, но и в этот раз мне вновь удалось с той разминуться.

— Ваша очередь, Сунь Укун. — Протягивая тому оружие, проговорил я.

С моей удачей спокойно выдохнула вся собравшаяся вокруг нас толпа. Даже Хуалинг, по началу боявшаяся попадаться примату на глаза, не выдержав, эмоционально зарыдала.

Нервно сглотнув, король аккуратно взял в руки пистолет. Окружавшие нас в этот момент герои поневоле напряглись, как и Афина, готовая в любую секунду примчаться мне на помощь.

— Без глупостей. — Холодно проронил Марс, так же опасавшийся худшего исхода. Проигнорировавшая подобного рода замечание макака отщелкнула барабан, дабы лично убедиться в наличии патрона, и, о чудо, нажми я курок дважды, мои мозги оказались бы где-то на полотне неизвестного художника, чья работа красовалась на стене.

— Везучий сукин сын. — Глядя на всё ту же Ки, проронил Укун, так же, как и я ранее, крутанув трижды барабан. — Чувствую подвох, но не могу понять, где. Не мог же этот мальчишка и вправду избавить тебя от проклятия, уничтожавшего бога тысячелетиями. — Ки никак на это не отозвалась, и, более того, требовательно, с долькой злобы и ненависти, произнесла:

— Ваш ход, король. — Укун замялся, хмыкнув, улыбнулся, а после, по-доброму поглядев на Шень, произнес:

— Или, всё таки мог. Парнишка обладает способностью снимать древние проклятья, а это, в свою очередь, означает, что ты с самого начала не собирался играть со мной честно, верно? Засранец, ты обхитрил меня моим же методом! — Улыбка от уха до уха расплылась на лице обезьяны, вслед за чем тот расхохотался. — Очуметь. И я, как болван, повелся на это! «Ты будешь стрелять первым, богиня неудачи». Сукин сын, ты провел меня, ха-ха-ха… — Утерев несуществующую слезу, тяжело вздохнув, откинулся на стуле примат.

— Ты отказываешься сделать свой ход? — Понимая, как быстро возможность узнать необходимую информацию ускользает от меня, поторопился спросить я.

— Вовсе нет, расслабься, Миша. — разочарованно произнес Сунь Укун. — Ты уже победил. То ли божественное чутье, то ли хрен его знает, что, но я ощущаю свой конец, а вместе с ним и пулю, застрявшую как на зло в стволе, и, будь уверен, — я нажму на курок и выполню свою часть сделки. — король, выглядевший разбитым в пух и прах, оценивающе бегал по мне своими глазками, светившимся золотым цветом. Выискивая во мне нечто известное только ему, тот хмыкал, охал, а после, наигравшись, из ничего создал два листа бумаги и перо с чернилами. — Одно для вас, Марсик и Афиночка, а другое для тебя, мой таинственный друг. — Произнес тот, а следом, черканув пару строк на каждом, вручил по листку сначала мне, а после грекам.

Не мешкая, я взглянул на переданный мне клочок бумаги, поверх которого размывающимися, а после слаживающимися в предложения буквами виднелся лишь один вопрос:

"Они и вправду не видят осколок внутри тебя?" — Испуганно глянув на хохочущую с моей реакции макаку, я кивнул, вслед за чем тот приставил пистолет к своему виску.

— Вот же идиоты… — выстрел, раздавшийся вслед за последней репликой короля, прервал жизнь одного из величайших злодеев и героев Китая. Тело его обмякло, рухнув на землю, а пламя в золотистых глазах тотчас угасло. До самого последнего момента тот был максимально несерьезным. Сунь Укун, он оставил за собой неприятное моральное послевкусие, грозившее нескоро покинуть спасенную Ки голову. Отчего-то я до конца был уверен, что именно её сила, некогда пробужденная при нашей совместной помощи, стала ключом к моему сегодняшнему спасению. Боги смилостивились, а это значит, что проклятому мне удалось ещё на шаг приблизиться к разгадке и решению трех последних проблем. Первая и главная — спасение сестры Хэ, вторая — попытка избавить человечество от появления нового сверхоружия типа Сусано, и третье, пожалуй, одновременно самое значимое и мало меня волнующе — кто стоял за всем этим с самого начала? Кем была личность, сведшая вместе Эроса и Укуна, чего она добивалась, и какие цели преследовала.? Эта головоломка была самой сложной, ведь ключ к ответу на неё мне придется найти самому, не рассчитывая на чью-либо поддержку, ибо рассказать, как и откуда мне стало известно об этой таинственной личности, я не мог.

— Наконец-то этот плут сделал хоть что-то достойное. Здесь инструкция по соблазнению Нюйва, а также описание помещения, где держат сестру Хэ. А что было на твоей бумаге? — Едва Афина произнесла это, как последний вопрос Укуна, запечатленный в моих руках, тотчас растворился в воздухе.

— Да так, очередная мерзкая шуточка. — Король не выдал меня. Почему он так сделал? Могу лишь догадываться, но уже за этом ему можно было сказать спасибо.

— И какие теперь у нас планы? — Глядя на тело всё того же короля, робко обратилась ко мне Ки, будто я и в правду тут что-то решал.

— Не знаю, какие планы у вас, но я бы точно не отказался от выпивки. — Воспоминания о холодном дуле пистолета, приставленном к виску собственной рукой, и курке, спущенном своими же пальцами, подкосили ноги, да так, что сейчас я даже встать не мог. Внутри всё колотилось и тряслось. Даже темный, редко упускавший момента подшутить надо мной, куда-то исчез. «Сказочный долбоеб» — двумя точно так же колотившимися руками подперев собственную голову, пытаясь перевести дыхание, подумал я.

*Юный Брут — отсылка к крылатой фразе «И ты, Брут?», сказанной по легенде Цезарем своему убийце Марку Юнию Бруту.