Ген подчинения. Том 3

Глава 16

В глазах юноши вместе с обидой, гневом и злобой, разгорелось новое пламя — то, которого он всю свою жизнь опасался. Любовь — оружие, состоящее из страсти, похоти и желания быть любимым. Знающая стоявшая напротив видела этот взгляд, знала, что он означает, да вот только…

— Не я, Эрос, выпустила эту стрелу. — Отстраняясь как можно дальше, холодно заявила не питавшая каких-либо чувств к парню Психея.

День за днем, преследуемая купидоном, она из раза в раз отказывалась от его ухаживаний, пыталась избежать встреч, что уже не раз перерастали в драки, возникавшие между Эросом и теми, кто пытался ту защитить от его внимания. Разговоры не помогали, существование стало невыносимым, но не сгибаемая и решительная, она, пытавшаяся по началу найти нечто хорошее в боге, дабы полюбить, лишь всё больше в нем разочаровывалась. Вспыльчивый, надменный, откровенно глупый и предсказуемый. Ни одно из его качеств она так и не смогла принять.

— Довольно! — В момент очередной их якобы «случайной» встречи на балу средь уважаемых богов и той, кому Психея напрямую подчинялась, не выдержав, вскрикнула женщина. — Сколько бы ты не угрожал тем, кто меня окружает, сколько бы сладостных речей и стрел не выпустил в меня, я не влюблюсь! Пойми же это наконец, Эрос! — Со слезами и злостью разрывалась в бранном словесном потоке девушка.

— Милая Психея, своими словами ты обрекаешь меня на участь хуже той, что Зевс подверг своего брата Аида. Пожалуйста… — Взмолился купидон. — Я умру, если ты откажешь мне…

— Очнись уже наконец, ты бессмертен. — Эти слова, произнесенные женщиной, стали последними. На следующий день девушка исчезла, как с поля зрения знающих, так и богов. Хозяин Психеи припрятал ту подальше, снисходительно предупредив купидона о том, что вчерашняя их встреча была последней.

Убивавшийся горем бог долгое время искал утешения в вине, пытался найти его в других женщинах, но всё было тщетно. Ничего не могло отвлечь того от единственно предмета обожания — прекрасной и любимой Психеи. В один из таких печальных вечеров, залитых вином и громкой музыкой, к полупьяному Эросу подошел очень странный незнакомец: его лицо украшала маска, тело прятал грубый серый плащ. Весьма странный наряд напряг захмелевший ум.

— Я слышал о Вашей проблеме, уважаемый бог. — Произнес мужчина, представившийся как обыкновенный знающий, служащий одному из местных мелких божков, статуса самого Эроса.

— Если бы знал, не называл бы меня уважаемым. Теперь я подобен шуту, приглашаемому на банкеты для потехи, тыкающих в меня пальцем. — Заливая в горло очередную чашу, рыкнул горделивый бог.

— Ну что Вы, любовь — не то, с чего смеются умные существа. — Снисходительно произнес незнакомец.

— Скажи это всем тем собравшимся гиенам! — опустевший, брошенный богом в толпу кубок, не пролетев даже половины нужного расстояния, со звоном рухнул на пол, так и не сумев привлечь чьего-либо внимания. Дав Эросу время выговориться, мужчина в плаще терпеливо ждал. Внимая каждому слову бога, он из вечера в вечер приходил во всё то же место, в то же время, составлял компанию пьянчуге, изредка подбрасывая информацию о возможном месте нахождения Психеи и вариантах снятия проклятия, тем самым в кротчайшие сроки, незнакомец чьего настоящего имени не знал даже сам Эрос, стал для того лучшим другом. Молчаливый, внимающий каждому слову и поддерживающий точку зрения бога. О таком спутнике купидон мечтал всю жизнь.

— Не пойдет, друг мой, тобой предложенный вариант пробовало с полсотни поражённых мною стрелами, начиная с годов этак семисотых новой эры и заканчивая современностью. — Отвергнув очередное глупое, на взгляд бога, предложение, с усмешкой отозвался тот. — Выпивка — единственный растворитель, способный хоть ненадолго отогнать запах и краски любви, коими сейчас был залит мой мозг и моё сердце.

— Тогда остается лишь один вариант, уважаемый Эрос. Вот он точно сработает.

— И какой же? — с настороженностью произнес бог, глядя на всё ту же неизменно висящую на лице друга маску.

— Сила древних.

— О, боги, — закатив глаза, тотчас вскинув руки, прошипел купидон. — Прошу, защитите мои уши от этого бреда. Лучше тебе меня здесь и сейчас прикончить, чем моя бессмертная душа оправится в пасть одного из этих ненасытных уродцев. Да я с большим желанием оружие людей к виску приставлю и на курок нажму, своей рукой себя отправив на перерождение.

— Бог любви покончил с жизнью от неразделенной любви. — С усмешкой в голосе произнес мужчина. — Думаю, благодаря этому Психея точно поставит на Вас крест. Да и другие тоже. Сколько тысяч лет пройдет перед тем, как над Вашей выходкой перестанут смеяться?

Эрос задумался: отправляться на перерождение с его-то теперешними силами было сродни тому, что отправить молодого, восемнадцатилетнего парня в дом престарелых, в надежде найти там развлечение и сверстников. Небеса были последним местом, куда стремились возвращаться боги.

— Сутки без Психеи — словно год, проведенный в Железном быке, объятом пламенем Аида. — печально протянул тот.

— И это ужасно, друг мой. — Подтвердил слова бога мужчина. — Смерть труса самоубийцы, а следом перерождение действительно могут Вам помочь. Но что, если избавление, которого Вы ожидаете, не наступит? Что, если вместо мнимой свободы после отправки на небеса Вы получите золотую клетку, покинуть которую не сможете больше сотни лет? Ваше спасение может стать Вашим проклятием!

— Я и так уже проклят, глупое ты существо! — В отчаянии вскочив на ноги, вскрикнул Эрос. Злоба и страх бушевали в его сердце. Мужчина в плаще посеял семя сомнения, что теперь будет только прорастать.

Кровь или частичка тела древнего действительно могли помочь, да вот только спускаться к сторукому в место, страшнее царства Аида, в его нынешнем состоянии — чистого рода самоубийство. К тому же, путь туда был скрыт тайной за семью печатями.

— Пусть у меня и есть моё оружие и стрелы, способные пробить даже кожу древнего Титана, я всё ещё простой бог. Великий Зевс и тот с трудом смог одолеть их, а я-то — корм в их глазах, не более. — Понимание ситуации пришло быстро. Пытаться победить Кроноса — что гнилыми финиками во врата древней трои кидаться.

— А кто говорит о победе? Капля крови ослабит эффект любого проклятия, чаша исцелит любую рану, ну а осколок тела, и уж тем более сердца, даст власть, не снившуюся даже верховным богам. Только представьте, быть может, Вам и не потребуется снимать проклятие. Узнав о Вашем легендарном достижение, что затмит таких героев древности, как Геракл и Одиссей, Психея не сможет пред Вами устоять, и наконец-то увидит в Вас настоящего героя, а не плута, развратника и пьяницу.

— Говоришь ты, как всегда, складно, да вот только откуда тебе известно обо всем этом? Некоторые тобой сказанные вещи — прямиком из древних трактатов, скрытых для посторонних глаз. — Такая уверенность обычного знающего насторожила Эроса. Да, некоторые древние духи по возрасту и опыту превосходили даже богов, но это была редкость, и каждого из них тот знал. — Неужели ты именно поэтому и прячешь свое лицо? Кому ты служишь? Зачем ты помогаешь такому, как я? В чем твоя выгода?

— Видимо, Вы меня раскусили. — усмехнувшись, произнес мужчина, но маску так и не снял. — Какая может быть выгода у того, кто из-за дня в день живет в тени своего хозяина, боясь сменившегося настроения и гнева, способного погубить столетия кропотливого труда?

— Истинное бессмертие? — Сощурившись, проговорил купидон.

— Верно. — более холодно и зловеще произнес незнакомец. — Я устал от вечности, проведенной в примыкании, обивании порогов и прочего, сущего рабам. Мой хозяин считался со мной лишь в те годы, когда ему нужно было сменить ночной горшок, а теперь… С каждым новым днем я всё дальше и дальше от вечной жизни, и это меня пугает. Смерть, я чувствую её холодное дыхание за моей спиной, и если ничего не предприму — коса её оборвет нити моей жизни.

Вы молоды, амбициозны, и в Ваших глазах ещё не потух огонь чести и справедливости. Если подобный Вам при моей помощи достигнет успеха в таком нелегком деле, уверен, он не забудет своего верного помощника и поделится желаемым. — Дав пищу для размышления захмелевшего ума, проговорил незнакомец.

— А если я погибну, сгинув в пасти титана? — Пристально глядя на маску, спросил Эрос.

— Тогда я ничего не потеряю, и так же продолжу своё рабское существование под гнетом великих, смеющихся над стараниями и усилиями слабых, отдающих во благо любимых и почитаемых всё имеющееся.

Купидон думал долго. Как только мысль о возможном признании Психеей его заслуг и побед поселилась в разуме, тот схватился за оружие. Он искал повода отказаться от этой авантюры, попутно восстанавливая свои физические данные и навыки. Он раздумывал «возможные тактики», забыв о сне и напитках, дурманящих разум. Этот путь вел его на верную гибель, но желание, манящее проклятие тела и сладостной любви от отвергшей его женщины, были сильней.

— Каких только безумств не делали влюбленные глупцы ради своих дам. — Наконец-то решившись, произнес тот, а следом вместе с маской они стали обдумывать план их совместных действий. Знающий не собирался сидеть на месте, отправляя того в неизведанность. Подключив все свои доступные ресурсы, тот, собирая поддержку и сведения со всего мира, стал направлять лучника в его начавшемся странствии.

Где только не побывал Эрос. Множество сложностей и скрытых врагов встречали его на пути к клетке, охраняемой Сторукими стражами. Одно из подобных сражений, ради секрета доступного лишь Зевсу и Аиду, тот, едва не сгинув в пасти Цербера, с трудом умудрился уцелеть. Измученный, разбитый и подавленный, он двигался вперед, ведомый лишь одним единственным желанием. И вот, когда он достиг нужной точки, обойдя весь земной свет, миновав все его сложности и невзгоды, был остановлен одним лишь видом врат, за которыми были заточены древние титаны. Створы этого подземелья устремлялись настолько высоко вверх, что даже пущенная зажженная стрела из великого оружия гордости Эроса не могла достигнуть потолка. Более четырех суток спускался по лестнице вниз Эрос, дабы найти основание огромного входа. И когда прибыл, а следом собственными глазами оценил величие одних лишь врат, за которыми таилась угроза для всего сущего, вновь усомнился в собственных силах.

Источаемая этим местом гнетущая энергия ослабляла телесные усиления, достигнутые при помощи зелий, артефактов и прочего. Внутри тела всё до мельчайшей частички не кричало, а вопило об опасности. Даже его собственное проклятие, дававшее до этого силу и энергию двигаться вперед, заткнулось, прямым текстом намекая на то, что это того не стоит.

В кромешной тьме Эрос, рухнув на валявшийся рядом со входом валун, обреченно зарыдал. «Как же я жалок и слаб, Психея. Никакой я не герой древности, лишь тень и пародия бога, не более. Как же я слаб…» — Дни во тьме пролетали незаметно, страх призрения и позора, непременно настигший бы его в случае бегства, подобно цепям приковал Эроса к этому месту. Уйти, так и не заглянув в пещеру, тот так же не мог. Верховные никогда не распространялись о том, как выглядят те самые титаны. Если знающий, вложивший в его все силы, начнет допрос, он непременно поймет, что Эрос струсил. Он по любому должен был войти, хотя бы одни глазком взглянуть на тех, при упоминании которых в страхе трясся весь мир. Любопытство, смешавшись с животным страхом, боролось против здравого смысла. Больше месяца прошло перед тем, как в пещере показался тот, кого бог никак не ожидал здесь увидеть.

— Оу, малыш, чего рыдаешь на своем камушке? Запертую мамку или папку оплакиваешь? — для преодоления данной извилистой и резкой лестницы, выбитой в наитвердейших породах земли, у Купидона ушла почти неделя, а этот глумившийся над ним рыжий, как ни в чем не бывало, преодолел огромное расстояние, разлегшись на своем белом и наверняка удобном облачке.

— Ты ещё кто такой? — Глядя на мужчину в строгом офисном костюме и висевшей явно на показ золотой ручкой поверх стенки верхнего кармана, спросил тот.

— По-видимому, любящие родители не успели обучить юношу манерам. — Хмыкнув, поднялся на всё том же облаке рыжий мужчина, а следом, стукнув по пиджаку рукой, словно стряхивая пыль, проговорил: — Обычно перед тем, как спросить чьё-то имя, называют своё, ну да ладно, спишем данный огрех на молодость и безграмотность. Сунь Укун — непобедимый воин, древнее божество, и по совместительству один из правителей Китая. С кем имею честь говорить? — Осыпавшийся с плеч бога костюм сменился боевой броней, мерцавшей в темной пещере подобно сталактитам. Торчавшая в кармане ручка, перекочевав в руку мужчины, обратилась в прекрасный позолоченный посох, увеличившийся в сотни раз.

— Я… — оценив внешний вид готового к бою бога, на поясе которого рядами висели разного рода зелья и предметы, предназначавшиеся для боя, а следом свой изодранный костюм, в недрах которого из вспомогательного вооружения был лишь маленький кинжал, тот едва слышно выдал:

— Эрос…

— Мило. — Ещё с полминуты ожидавший неких титулов и прочего, Укун хмыкнул, а следом, проиграв своими огненными бакенбардами и обезьяньими усиками, вновь спросил:

— И зачем же ты здесь, Эрос?

Тяжко вздохнув, бог приготовился поведать свою печальную историю и то, как он до этого докатился. Однако, макака быстро того прервала:

— Хватит, на самом деле, я знал, кто ты такой, и вопрос был лишь формальной проверкой. — готовясь к чему-то, стал разминаться король обезьян.

— Проверкой чего?

— Твоей испорченности. Ты меня извини, конечно, то историю неудачливого лучника-ловеласа уже весь мир богов знает. Та ещё комедия. Не услышь я её до этого раз пятьдесят, вряд ли бы смог смех сдержать. К тому же, соври ты сейчас, я тотчас отправил бы тебя на перерождение. Не могу я лжецу спину подставлять.

— А неумехе и неудачнику, значит, можете? Не боитесь погибнуть вместе со мной, в лапах титана? — Всё так же скептично и обреченно спросил лучник.

— Боюсь, конечно, вот только умирать я не планирую, и вдвоем у нас как минимум в два раза шансов больше достигнуть успеха, а если станет жарко, я всегда смогу сбежать, пока с тобой будет забавляться один из наших миленьких пленников. — Хлопнув того по плечу, честно проговорила обезьяна.

— Ну что, мальчишка, готов стать героем? — С этим вопросом жезл в руке обезьяны стал увеличиваться до невообразимых размеров. Казалось, живой не может управлять чем-то настолько громоздким, но даже так палка только росла и росла, становясь всё шире и больше в руках бога.

— Так не бывает… — видя, с какой легкостью Укун, замахнувшись, вдарил по вратам, прибывая в полном шоке и немом восторге, проговорил Эрос.

— Действительно. — Глядя на целенькую, даже не поцарапанную дверь, отозвался Сунь, вслед за чем вдарил ещё несколько раз, но результат оказался тем же. — Тук-тук, блять… — произнес раздраженно Укун, а следом выдал, — Как же я не люблю все эти скальные двери, недра земли и прочее с этим связанное. — вспоминая своё былое заточение в камне, недовольно буркнул бог. — Эй, ангелочек, может, поможешь чем-нибудь, или дальше пялиться будешь?

— Ах, да, ломать двери нет необходимости, уважаемый Укун. — оценив по достоинству силу обезьяны, произнес Эрос. По факту, тот в своей мощи мог посоперничать даже с самим Зевсом, разумеется, если его огромный дрын мог отводить молнии, коими папаша всех греков обильно и нещадно поливал всех своих врагов.

— Правда? — Вскинув вопросительно бровь, произнес Укун. — А как тогда пройти прикажете?

— Тут есть скрытая дверь. — подскочив к воротам, набрав небольшую комбинацию из движущихся рисунков и деталей, открыл вполне человеческого роста проход Эрос. Он с первого взгляда разгадал древний ключ-загадку, а после того, как Укун начал долбиться в двери, так заворожено за этим наблюдал, что и вовсе забыл о другой дороге.

— А раньше ты мне об этом сказать не мог? — Разочаровано усмехнулась обезьяна.