Гагарин

Глава 18

18.

Миссис Мондейл была в восторге. Впервые в истории космонавтики готовился к старту с Байконура чисто женский экипаж из четырёх человек. Во время проводов в Звёздном городке первая леди самой главной державы всех времён и народов лично обняла и потискала четырёх девушек, посетовала, что с русскими нет «американской сестры», пустила слезу. Впрочем, ещё одна женщина находится на Луне, как раз из США, вообще счастье-то какое, космос наш, покажем этим глупым мужикам и так далее.

На космодроме космонавтки прощались с дублёрами.

— Видишь, как вышло, — вздохнула Лариса. — Больше полугода слышу обзывалку «блатная», а с вами не лечу. Всего лишь дублёр командира экипажа.

— Значит, следующая командная вакансия — твоя, — пробовала подбодрить её Ксения.

— Э, нет. Тебе подфартило: коль отправлять чисто девушек, одна из них — точно шкипер. А я могу завязнуть в роли командирской, но дублёрской. Лучше бы меня поставили не за тобой, а за Слюньковой, Петровой или Шадриной. Ладно… Что-нибудь да срастётся. Главное — слетайте удачно. Увидишь Андрюху — чмокни за меня.

— Мы же на разных станциях! — удивилась та.

— Мало ли… Шучу. Пока.

Когда наступила невесомость, в первый час — даже приятная, пока ещё не начались проблемы с адаптацией, женская четвёрка услышала про ЧП с «Колумбией».

— Вот тебе и поехали! — отреагировала Шадрина, тщетно пытавшаяся поймать непокорный тюбик с соком. — На пару часов позже — и отложили бы старт.

— Скорее всего, наш вылет вообще отменился бы, — рассудила Гагарина. — И «сапсан», и ракета-носитель пригодились бы для спасательной миссии. Даже если нам немедленно прикажут — садитесь, на переподготовку к новому пуску нужен добрый месяц. Не вариант. Так что пробуем радоваться, что всё равно в космосе и держим кулачки за троицу на Луне. Заодно, занимаясь делами по графику, думаем, чем можно помочь.

На вторые сутки они пришвартовались к «Салют-12», и из иллюминаторов было отчётливо видно, до каких размеров разрослась станция, ежегодно получающая довесок как минимум в виде пары дополнительных отсеков. Одновременно ощущалась её хрупкость, уязвимость. Если космический аппарат, нацеленный на стыковку к какому-то из центральных причалов, потеряет управление и врежется, последствия страшно представить. ЕКС, Европейская космическая станция, сложенная из сегментов отслуживших Родине «салютов» и нескольких новых блоков, в разы меньше советской, а «Скайлэб-2» представляет собой крупный, но единственный цилиндр.

— Хорошо, что стыковка автоматическая, — жалобно просипела Петрова. — Меня так даже от токсикоза не тошнило. Кто-нибудь готов, если что, взять управление на себя?

Все четверо миллион раз отработали стыковку на тренажёре — в типичных и самых немыслимых ситуациях.

— Я возьму! — отчеканила Гагарина. — Сначала себя в руки, а потом теми же руками за рукоять. Думаешь, мужикам лучше? Брат рассказывал — чуть ежа не родил, пока летели на геостационарную. Во второй раз адаптация обещается быстрее. Но до второго раза ещё надо дожить.

— Станция даёт иллюзию — вот перелезем в неё, и всё закончится, — включилась Шадрина. — Хоть знаю, что нифига подобного. Та же невесомость, что и в «сапсане».

— А как здорово плавали в невесомости в самолёте, — вспоминала Слюнькова. — Кайф! Не верилось, что на орбите от неё так заплохеет. Думала — месяц гарантированного кайфа. Облом. Не радует даже мужское общество на станции.

По поводу мужчин у Ксении случился другой облом, причём — давно. Но узнала незадолго до старта, когда ужинала с отцом после проводов Андрея.

— Мне тут товарищи из Комитета госбезопасности занятную вещь рассказали. Хоть события прошлогодние, меня заинтересовали. Тебе, наверно, тоже имеет смысл знать.

Поскольку случай был слегка торжественный, брат впервые улетел за горизонт в роли командира экипажа, хоть экипаж из него одного, ужинали не в служебной столовой, а в ресторане гостиницы «Орбита» в Звёздном городке.

— Какое-то тревожное начало, папа. Неприятное.

— Да. Тебе известен Мирослав Янович Айздердис, тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, бывший учитель биологии и бывший директор профтехучилища.

— Да! — ответила Ксения, хоть отец не спрашивал, а говорил наверняка. — Что с ним?

— Арестован и осуждён за шпионаж в пользу США. Срок незначительный, особо много не успел навредить.

Кусок застрял в горле. Она срочно глотнула газировки.

— Продолжай. За кем он шпионил?

— За тобой, естественно. ЦРУ вышло на него в середине прошлого года, сработал нелегал, а информацию завербованный сдавал агенту под дипломатическим прикрытием. Американцы тебя пасли, а потом узнали про твою детскую влюблённость и решили использовать — заполучить источник в самой информированной семье СССР о космических программах нашей страны. А когда ты сама вступила в отряд космонавтов, считай, они поймали джек-пот. Правда, КГБ обратила внимание на него раньше.

— То есть якобы авария, когда он попал под «москвич»…

— Была подстроена. Если бы ты не остановилась, они повторяли бы ваши «случайные» встречи раз за разом.

— О, чёрт… Никогда бы не подумала. Продался и продал меня за деньги?

— Он был в очень трудном положении, когда развёлся из-за одного очень неприглядного случая. Вдобавок ему напомнили про сотрудничество его родителей с оккупантами в годы войны и не только, пригрозили, что создадут утечку информации, будто и юный Славик выполнял функции связного, передавая им сведения о военных объектах в Даугавпилсе. Вину признал, рассказал всё в подробностях, участвовал в задержании американского дипломата, того, правда, отпустили, иммунитет выручил.

— Отчего же меня не вызвали? Не устроили со мной очную ставку?

— Сочли излишним. Деликатные товарищи, ты не поверишь насколько, — Гагарин грустно усмехнулся. — Они поставили прослушку в его квартире, писали, прости за эту деталь, ваши страстные ахи и охи. Отметили, что ты уходила от любых разговоров служебной тематики.

— Ты их слышал? Эти записи? Он не особо спрашивал про космос, — Ксения прижала ладони к щекам. — Добавь видео, получился бы порнофильм. Ой, как стыдно…

— Нет. Зачем? По поводу вопросов ты не права. Он очень умело их формулировал, по методичкам разведки. А насчёт порнофильма не переживай. Ну, развлеклась, получила удовольствие, дело житейское и естественное. На девицу с разбитым сердцем не похожа ничуть. Меня другое расстраивает. Я столько раз тебя ставил Андрею в пример, а он себе хотя бы не шпионку привёл.

— Папа, давай ему не говорить. Пожалуйста! Всё равно стыдно!

— И маме тоже не проболтаюсь, обещаю. Договорились? Найдешь себе нормального. Тем более — пора уже.

Промелькнувшие воспоминания, словно пустой поезд метро мимо станции без остановки, не отвлекли от остального. Ксения доложила о готовности к стыковке и перещёлкнула тумблёр, запускавший автоматику стыковки. Папа притащил домой в Серебряный Бор персональный компьютер Apple советской сборки с забавной мышкой-манипулятором, похожие появились на последнем поколении немецких «роботронов». Но общение с ЭВМ космического корабля принципиально оставили в духе техники сороковых-тридцатых годов — тумблеры, кнопки, вращающиеся рукоятки переключателей, чуть современнее была ручка управления тягой двигателей ориентации, американе называют её джойстиком. Так надёжнее.

Корабль зажил своей жизнью без участия экипажа, ведомый командами вычислительной машины станции. Толчок, звонкие щелчки замков, три зелёные лампочки на контрольной панели: есть герметичность.

— Заря-1, я Берёза-1, стыковка завершена успешно, — доложила Гагарина. — Шадрина, открыть люк стыковочного узла.

В проёме люка появилось мужское лицо с кавказскими усами.

— Вай, девоньки! Как я рад вас видеть. Соскучились мужики без ласки и тепла.

Муса Манаров обнял каждую, Слюнькову и Гагарину особенно тепло, памятуя приятные посиделки во время поездки на «Прогресс».

— Не усердствуй! — чуть оттолкнула облапанная им Ольга. — Это тебе не поезд в Куйбышев. Поверь, мы все четверо хуже, чем в обычном состоянии «после вчерашнего». Не до обнимашек с мужиками. Тем более под камерами и под запись, а эту запись кто-то возьмёт да и покажет вашим жёнам.

— Ну, здесь как раз неженатый Саша Масютин из той нашей компании. Не хватает Викторенко и… Да, не хватает, — он чуть было не вспомнил Антипову, но вовремя сдержал имя покойницы на самом кончике языка, космонавты — жутко суеверные. — Оклемаетесь, можете устроить битву за его внимание.

— Скажешь тоже… — фыркнула Слюнькова. — Он который месяц в невесомости, кровь давно отлила к голове от того места, что девкам внимание оказывает. Саша, привет!

Ольга, оттолкнувшись от переборки, проплыла между Манаровым и Петровой навстречу Масютину.

— Саша! Мне плохо. Девочкам тоже. Что делать?

— Терпеть, дорогие. Кого через двое суток отпускает, кого через трое-четверо. Я так почти пять мучился, думал — всё, прошусь на Землю и на списание. Отлегло. Сегодня точно не будет никаких заданий. Располагайтесь. Проведу в ваш отсек, потом погоняем по всей станции.

— Отставить! — буркнула Ксения. — Александр, перед вами военнослужащие ВВС, а не кисейные барышни. Работать — да, не сможем. Зато проверим, как все выучили на Земле расположение отсеков.

— Точно — выучили, — пискнула Петрова, но не добилась сочувствия.

— Я помню схему до последнего лючка. Но на бумаге и отчасти на тренажёре. Сейчас голова бастует, не понимаю, где верх, где низ, в какую сторону какая часть станции. А если ЧП и срочно потребуется эвакуация всех? Александр! Сколько тут кораблей и людей, напомните моим вундеркиндшам.

— Без вас — четыре «сапсана» и одна «Красная Пресня», шестнадцать. Так что ваша начальница права, искать и находить нужно только свой корабль, где кресла под ваши фигурки подогнаны.

Давно миновали времена, когда взлёт и посадка были невозможны без индивидуального ложемента. И перегрузки куда меньше, и кресла адаптивнее, можно подстроить под любую фигуру, даже под Опру Уинфри.

— Александр, в наш бытовой всё же сопроводите. Там начнём сами ориентироваться, по крайней мере — попытаемся. Вы будете поправлять. Хорошо? Все взяли личные вещи? Ведите, товарищ полковник.

В рюкзаке Ксении лежал тот самый крохотный заяц, что сопровождал отца в полёте двенадцатого апреля шестьдесят первого. Как она им размахивала перед объективами, сидя у папы на руках, запечатлели десятки телекамер. Сама, разумеется, по малолетству не помнила, смотрела в записи.

На душе стало тепло от этого воспоминания. Потекли очень уютные мысли: «Милый папа! Спасибо, что верил в меня, спасибо, что не препятствовал к вступлению в отряд, снисходительно относился к совершённым ошибкам, в том числе к глупости с Мирославом…» Она поклялась себе, что первой склеит себя в невесомости и не подведёт.

Расположились, попросту закрепив рюкзаки с вещами у назначенных мест отдыха — лежаков с привязными ремнями. Бытовой отсек, а девушкам отвели отдельный, разительно отличался от интерьера прежних станций, очень аккуратно отделанный светло-серыми панелями без единого кабеля или трубопровода, змеящегося по стене, как было на «салютах» раннего поколения. Сюда иностранных туристов привести не стыдно. Но не положено.

— Может, кому-то совсем скверно, оставить в покое? — галантно предложил Масютин, но Гагарина отвергла — лучше пусть отвлекаются, а не замыкаются на себе, баюкая недомогание и углубляясь в неприятные ощущения.

В отсеке управления их встретил генерал-майор Алексей Леонов, комендант станции. А ещё — одногодок и хороший приятель отца, попросту «дядя Лёша». Но — не на борту «Салюта-13», здесь он главный.

— Приветствую, девочки! Не смотрите, что старый уже, при виде вас кровь заиграла. Жаль, пока не до шуток. Знаете, как будем спасать американских лохов и нашего с Луны?

Вот тогда Ксения и услышала про сумасбродный план братца. Ужаснулась, а потом поняла — он касается всех.

— Алексей Архипович! Как командир женской банды уверяю, скоро придём в норму. Готовы выполнять любые работы внутри станции. Внекорабельной деятельности тоже обучены, к сожалению — по ускоренной программе. Не так, как вы в шестидесятых.

— На шестидесятые не равняемся, Ксения Юрьевна. Тогда в ЦПК сами не знали, что нас ждёт на орбите и чему учить. Обязательную программу внекорабельной практики выполните, обещаю. Но пилить и собирать заново МОК-2 будут мужики. У меня другая проблема. Из-за отвлечения личного состава на подготовку спасательного полёта к Луне у нас валится график научных экспериментов. Нужно подменить. Как с этим?

— Я — врач, медико-биологические проведу, Оля Слюнькова — тоже. Петрова окончила физфак МГУ, военинженер, ей можете доверить физические измерения и технологические эксперименты. Шадрина — электронщик.

— Электронщик — это хорошо. Возможно даже, включу её в состав пары, выходящей к МОКу. Но не сейчас, ждём, пока «Прогресс» окончательно не выработает проект переделки ракеты. А пока на тебе теплица. Покрутишься с нами — узнаешь, как здорово пожевать свежий салатик.

— Есть растить салатик, товарищ генерал-майор ВВС! У самой слюнки потекли.

— Хороший признак, Шадрина. Аппетит возвращается — самочувствие нормализуется. Выглядишь почти нормально.

В отличие от Масютина, Леонов не видел или мало видел её на Земле, иначе обратил бы внимание, что у неё глаза навыкате с лопнувшими сосудиками в склере, что лицо — болезненно одутловатое с набухшими мешками век. А может, всё заметил, но специально соврал, ободряя девочку.

Действительно, она и Гагарина уже через сутки пришли более или менее в норму, самочувствие двух оставшихся также улучшилось. Непереносимость невесомости, как у Титова, ни у кого из этого женэкипажа не случилась.

Улучив удобный момент, Ксения спросила у генерала — действительно ли на Луну полетит именно её брат, далеко не самый опытный космонавт Союза.

— Инициатива наказуема, это на знамени ВВС СССР начертано, прямо под профилем Ленина, ты не знала? Или мне самому предлагаешь дуть на Луну?

— Нет, но…

— Радуйся за него! Шанс отличиться — не менее чем на «Салют-13». Молись, чтоб у него хватило реакции и хладнокровия открыть дроссель подачи топлива, если посадка на каркасную платформу сложится нештатно. Ничего, сбросит им припасы, программа-минимум выполнена. Амеры мамой клянутся, что шаттл не пострадал. Готовят транспортный беспилотник. Уверяют, что заправка гидразиновой гадостью в вакууме и в скафандре не вредна человеку, тут даже я поверю.

— А ракета… Мы же привыкли, что всё проверяется на Земле.

— Привыкли, да. И что? — Леонов погладил лысеющий череп. — Она проверена, слетала штатно. Мелкие недочёты были, но они ни на что не влияют. Хорошо, что мы её расковырять не могли на орбите. Иначе бы не собрали, космические луддиты. Главное — установить стыковочный узел, снятый с одного из сегментов станции, правильно соединить проводку, шланги. На коленках и из подручных материалов делаем космический корабль, тем самым войдём в историю.

— Главное — побольше намотать чёрной тканой изоленты, — пробовала пошутить Ксения, которой на душе всё равно было муторно из-за беспокойства о брате, Алексей Архипович мало её успокоил. — Американцы убеждены, что мы всё чиним этой изолентой.

С ней или без, на возню со стыковочным узлом, заправку топливом, а, главное, на составление нового программного обеспечения, последнее делалось на Земле, на всё это ушло девять дней. На десятый к «Салют-12» прилепился ещё один «сапсан». Ксения первой ждала Андрея у открытого люка, обняла, дважды поцеловала, потом лизнула в нос.

— От меня, от Ларисы и от Жульки.

— Принято! — рассмеялся тот. — Какая-то пара недель, а успел по вас соскучиться. Хоть впахивал не покладая рук. Луна Луной, а обед по расписанию. В смысле — прибытие туристов никто не перенесёт. Полировал старушку станцию до зеркального блеска.

— Я — старше станции. Тоже скажешь — старушка?

— Ты у меня самая красивая и молодая в мире, Ксю! — он схватил её и, ловко оттолкнувшись, закружил по отсеку, опыт пребывания в мире без гравитации накопил куда больший. — Всё, побаловались, веди к Леонову, доложу: прибыл для дальнейшего прохождения службы. Без тебя не разберусь, видел этот муравейник на подлёте, тут сам чёрт ногу сломит.

Неизвестно, страдал ли он первые сутки в невесомости, выглядел и вёл себя так, словно переступил порог родительского дома в Серебряном Бору. Даже румянец какой-то проступил, не частый гость на щеках тех, кто месяцами плавает в железных коробках и дышит искусственно очищенным воздухом.

От Андрея изливалась какая-то бешеная энергетика. Он был настолько вдохновлён и возбуждён будущим полётом к Луне, что, наверно, бросился бы с кулаками на любого, кто вздумал бы предложить себя вместо него.

За несколько часов до отделения лунной сцепки от «салюта» брат и сестра устроили ужин на двоих.

— Но всё-таки, почему — ты? Генерал сказал: «инициатива наказуема».

— Правильно сказал, — Андрей пожал плечами в тёмно-синей форменной куртке ВВС. — Но не только. Смотри. Я практически всё выполнил на той станции. Надо лишь заменить одну внешнюю антенну ретранслятора, без второго космонавта на подстраховке внекорабельная деятельность запрещена, поэтому закончу только, когда кто-то из наших профи привезёт пассажиров.

— Пятьдесят миллионов! Петрова сказала в первый день после взлёта, метнув харч в пакетик: готова терпеть такое мучение только за хорошие деньги. А эти странные люди сами готовы платить целое состояние.

— Странные? Греби сюда!

Через иллюминатор был виден лунный состав, не то чтобы дендрофекальное, но весьма экспромтом собранное сооружение. «Сапсан» прилетел, толкаемый ионным буксиром, отцепленным от «Союз-11». До этого робот-манипулятор захватил лунную ракету, двое космонавтов отсоединили проводку в обитаемом объёме в её головной части, саму кабину отрезали и толкнули на двигателях ориентации вниз, чтоб достигла атмосферы и сгорела, не засоряя низкую орбиту. На её месте через два дня оказался стыковочный узел.

Когда прибыл Андрей, его корабль тоже подвергся разборке, приборно-агрегатная ступень с орбитальным отсеком закрепилась отдельно на терминале, предназначенном для ремонта искусственных спутников, спускаемый аппарат пристыковался к МОК. Два дня ушло на соединение электропроводки, проверку цепей, перепрограммирование бортовой ЭВМ «сапсана», не предназначавшейся для работы с этой ракетой. Во время сеансов связи с куйбышевским «Прогрессом» на экране появлялись лица натуральных зомби. Поволжские конструкторы и инженеры, наверняка проклявшие Гагарина-младшего с его инициативой, спали не более четырёх-пяти часов в сутки, стыкуя в эскизах, а потом на макете два космических агрегата, пусть выпущенных в одних стенах, но для совершенно разных задач и условий. Отправка к Луне отложилась на сутки для дополнительного тестирования систем сборного сооружения.

То, чего не предусмотрели для посадки в марсианских песках — четыре телекамеры по периметру раструба главного двигателя. Автоматика автоматикой, почёт ей и уважуха, но пусть космонавт видит, куда опускается ракета.

Перед стартом конфигурация комплекса представляла собой очень длинную конструкцию из МОК, спускаемого аппарата от «сапсана» и ионного буксира, причём без воздушного шлюза. То есть Гагарину-младшему предстояло выйти из шлюза МКС, проползти по корпусу буксира до разгерметизированной кабины, задраить её и отправиться к Луне… да, задом наперёд, как и в прошлом полёте на стационарную орбиту, благо ускорение невелико.

— Никогда не любил сиденья против хода поезда, — признался он. — Когда сидишь у окна, и придорожный пейзаж несётся навстречу, как-то органичнее. Но всё равно — здорово. Не знаю, как на земную орбиту, а за билет на Луну точно отдал бы пятьдесят миллионов. Если бы они у меня были лишние.

— Ты, наверно, прав. Но мы уклонились от темы «если не я, то кто же», объясняй, почему не летит более опытный.

— Здесь состав неполный, мест размещения людей и свободного оборудования хватает. Вот пусть и занимаются по прежней программе, работы выше крыши. А тунеядец Гагарин, ему всё равно развлекаться нечем, летит изображать из себя супермена-спасателя.

Вот и весь ответ.

Ксения не отрывалась от иллюминатора, когда длиннющее сооружение отходило от станции. Сначала полыхнули огоньки двигателей ориентации, придавшие махине массой во многие десятки тонн начальное ускорение, она мучительно медленно принялась удаляться на безопасное расстояние. А потом девушка, как и другие обитатели «салюта», увидела довольно редко наблюдаемую картину: из сопла буксира вырвался синий ослепительно-яркий луч. Так светился ионизированный газ, вылетавший со скоростью около двадцати километров в секунду.

Скорость исполинского карандаша стала заметно расти, синяя точка уменьшилась и исчезла.

Ксения едва успела поймать слезу. В невесомости плакать нельзя: слёзы улетят в неизвестном направлении и вдруг чего-нибудь закоротят.

Космонавты не плачут.