Гагарин

Глава 17

17.

Посадка самолёта на Луну должна выглядеть, как минимум, неожиданно. Там нет атмосферы, короткое крыло ракетоплана смотрится ненужной декорацией.

Гагарин знал, что за представлением наблюдают сотни миллионов глаз, американцы превратили его в настоящее шоу, что несказанно злило. А что поделать? Сотрудничество с NASA — необходимая реальность, значит, с их пожеланиями и стремлением к театральной показухе придётся считаться.

Шаттл «Колумбия» вышел на окололунную орбиту, притащив в объёмном грузовом отсеке двухместный спускаемый аппарат советского производства, спроектированный для миссии «Аэлита» диаметром четыре с половиной метра. Он, в отличие от тонкостенного марсианского проекта, был оборудован достаточно толстой защитой, способной не только длительное время защищать обитателей от солнечного ветра и излучений, долетавших из глубины космоса, но и выдержать удар вспышки на Солнце. Кроме того, в челноке имелся дополнительный модуль диаметром четыре и длиной пять метров — будущая медико-биологическая лаборатория. Кормовая часть челнока содержала резервуары с керосином и сжиженным кислородом. В обычной конфигурации три основных двигателя корабля жгли горючее и окислитель из здоровенного одноразового бака, присоединённого к брюху самолёта. Для полёта к Луне шаттл получил запас топлива, позволяющий работать этим двигателям и после сброса бака — ценой уменьшения полезной нагрузки. Кормовые гептиловые движки, придававшие поступательное движение, исчезли, но это малое утешение, потому что пришлось заменить и значительно усилить дополнительные двигатели в носовой и кормовой части, придавшие космическому аппарату свойства палубного истребителя «Харриер» для вертикального взлёта-посадки.

Схему полёта, для советской стороны ценную испытанием марсианского спускаемого аппарата, Гагарин считал пижонством. Всё это хозяйство доставить к Луне ионным буксиром дешевле и проще, им же утянуть обратно. Американцам свербело осуществить посадку и взлёт челнока непосредственно с поверхности небесного тела, а не только покружиться по орбите. Необходимость поднять с Луны десятки тонн массы ракетоплана, для чего нужны мощность и топливо, съела возможность привезти на поверхность тонны полезностей. Тот же модуль из-за урезания допустимой массы путешествовал пустой как барабан, вынуждая довозить оборудование дополнительно и монтировать в походно-космических условиях, а не в цеху.

Подготовку к этому полёту они начали задолго до контракта с советским правительством, но чисто в советском духе: нагородить себе трудностей и героически их преодолеть. Конструкция шасси ракетоплана не позволяла их выпускать более одного раза за полёт, потому что гондолы шасси прячутся за плитками теплозащиты, разрушаемой выходящими стойками перед заходом на ВПП. То есть поверх теплового экрана аппарат обзавёлся титановой рамой, принимавшей его вес, в шестеро меньший, чем на Земле, но всё равно огромный. Зачем? Небольшая одноразовая ракета вроде той, что применялась по программе «Аполло», вполне бы вернула людей на орбиту в просторный салон «Колумбии», спокойно обождавшей бы на орбите.

Ладно, вы платите — вы и играете по своим правилам, махнула рукой советская сторона.

После шести витков вокруг Луны лётчик-космонавт СССР Иван Лавейкин и астронавт-исследователь NASA Джоан Витенберг перешли из кабины шаттла в спускаемый аппарат. Роботизированная рука извлекла его наружу и выпустила в свободное плавание. Через сорок три минуты он благополучно прилунился в кратере Шеклтон на южном полюсе.

Козлов может рукоплескать себе и коллективу, подумал Гагарин, но только похлопывая по столешнице единственной рукой. Техника, собранная на «Прогрессе», отработала безукоризненно.

Спускаемый аппарат застыл на гребне кратера и развернул панели солнечных батарей, на Марсе практически бесполезных из-за большего расстояния от Солнца и песчаных бурь, а здесь вполне уместных. Когда опала пыль, вздыбленная ТДУ мягкой посадки, камеры передавали чрезвычайно контрастную картину: ярчайший свет на солнце и беспросветная антрацитовая тьма в тени. В свете прожектора объективы выхватывали днище кратера, его ближайшую к кораблю часть, сравнительно гладкую и полого уходящую вниз.

Здесь, в царстве вечного холода и чёрных теней, скопились кубические километры льда, составляющие для нескольких поколений запас кислорода для дыхания, воды для питья и топлива для кислородно-водородных ракет, опускающихся сюда на дозаправку. Со временем в кратер опустится достаточно мощный ядерный генератор, обеспечивающий нагрев льда до жидкого состояния и электролиз.

А пока на Земле с континента на континент перекатывались волны восторга, люди вернулись на Луну после длинного перерыва, теперь не наскоком — всерьёз и надолго, озаботившись развёртыванием постоянной обитаемой базы.

Правда, пока эта база будет оставлена — до прибытия следующей миссии с новыми грузами.

Через сутки интернациональная пара развернула шлюз и совершила первый выход на лунную поверхность. Американка вопила в эфир I’m happy! I’m so happy! Мол — счастлива до невозможности. Советский космонавт, переждав всплеск её энтузиазма, приступил к главному — уточнению места посадки для «Колумбии».

Одиннадцатого мая первая леди США удостоила ЦУП в Звёздном городке личным присутствием, первый сэр США тем же самым осчастливил Хьюстон, хоть оба могли следить за посадкой по Ти-Ви из Белого дома, прямую трансляцию вели все федеральные каналы Соединённых Штатов и Центральное телевидение СССР. К высадке на Луне интерес подогревался несколько искусственно, он, конечно, не мог соперничать с ажиотажем времён посадки Гагарина и экипажа «Аполло».

Генеральный секретарь ЦК КПСС не посетил Звёздный, ограничился ролью телезрителя, и Юрий Алексеевич впервые в жизни оказался благодарен Гусакову, приставленному к главной феминистке западного полушария и принявшему на себя шквал её красноречия. В отличие от дочери, он по-английски не знал даже «ез, ыт ыз» и «окай», поэтому слушал переводчика и раз в несколько минут вставлял нечто безумно уважительное. Нашедшая столь благодатные уши, миссис Мондейл прониклась к толстому чиновнику неподдельной симпатией, похоже, частично простила ему, что он — мужчина. Они идеально подходили друг другу ещё и в силу одинакового уровня понимания космической техники, примерно нулевого.

Гагарин случайно подслушал, как американку прозвали сотрудники ЦУПа — очень неприлично, используя первые четыре буквы её фамилии. Поделом!

Та замолкала сравнительно надолго лишь в самые значимые моменты, прижимая наушник, транслирующий переговоры на английском языке или с английским синхронным переводом. На все американские каналы, на Великобританию и на остальной англоязычный мир вещала, естественно, женщина, в силу политкорректности — чернокожая и бодипозитивная.

— Русский майор Ловеукин и астронавт США мисс Витенберг установили причальный маяк в ста восьмидесяти ярдах от русского посадочного модуля, — рассказывала Опра Уинфри. — После выгрузки биологического отсека из шаттла специальной роботизированной рукой этот отсек будет доставлен к станции на колёсном шасси. Его масса на Земле составляет две тонны, но на Луне она в шесть раз меньше.

Ещё одна… гм… большая специалистка, подумал Гагарин. Масса везде одинаковая, на Луне меньший вес.

— Расстояние в сто восемьдесят ярдов выбрано не случайно, — продолжала щебетать Опра. — Если дальше, то увеличивается дальность транспортировки отсека. Если ближе, существует риск повредить русский посадочный модуль, где, напоминаю, находится гражданка США.

То есть, не будь американки на борту, по логике Уинфри, можно ронять челнок хоть на крышу спускаемого аппарата. С кем мы сотрудничаем!

По лицам ближайших операторов Гагарин видел — они представляют себе примерно то же самое.

А ещё передачу с Луны в американской обработке слушали экипажи станции «Салют-12», куда отправлялась Ксения, «Салют-13», где шли биологические эксперименты в интересах совместной с NASA программы «Аэлита-Барсум», и Андрей, единственный космонавт на станции «Салют-11». Симпатии к партнёрам точно не прибавится. Одна бездумная реплика телекомментаторши, пусть брошенная в эфир без злого умысла, способна порушить длительные усилия Госдепа, теперь и высшего руководства державы, пытавшихся представить Соединённые Штаты белыми, пушистыми и любящими всё человечество.

Соврала она и про сто восемьдесят ярдов, точнее, не сама, ей написали такой текст, и женщина шпарила, глядя на пробегающие по монитору строчки. Разницы — тащить биомодуль со ста или трёхсот ярдов нет никакой, аккумуляторы шасси рассчитаны на преодолении мили на Луне. Но именно на таком расстоянии и в нужном ракурсе камеры спускаемого аппарата запечатлеют «Колумбию» в самом выгодном виде, пока её не укроют вихри пыли, поднятые гептиловыми двигателями вертикальной тяги.

Показуха! А когда её слишком много, повышается шанс, что какая-та ложка дёгтя испортит цистерну мёда.

Для начала все, кто в теме, заметили, что челнок, зависший под красивым углом к камерам спускаемого аппарата, как-то слишком долго не торопился прилуниться, затем… Затем набрал высоту и начал быстро увеличиваться на экране.

— Заря-1! Челнок идёт прямо на нас! — тревожно воскликнул Ловейкин.

Его отчет с запозданием на секунду с небольшим пришёл по каналу связи, не соединённому с вещанием на широкую публику. Почему продвинутая американская автоматика на шаттле взяла пеленг на передатчики спускаемого аппарата, а не на причальные маяки, следовало выяснить потом.

— Кедр-1, Кедр-2! Я — Заря-1! — Гагарин выхватил микрофон у оператора и отдал самую важную на тот момент команду: — Немедленно покинуть спускаемый модуль! Бегите прочь!

Даже миссис Ман… в смысле — миссис Мондейл въехала, что шоу развивается не по сценарию, и примолкла.

— Прямую связь с Хьюстоном, живо! — Гагарин перешёл на английский, не совершенный, но вполне понятный. — Хьюстон, ваша грёбаная «Коламбия» садится прямо на наш аппарат! Вверх, немедленно вверх!

Сам сжал пальцы так, что ногти врезались в ладони. Пока Иван понял, что туша челнока вот-вот сомнёт их скорлупку, а пламя из сопел ещё раньше сметёт антенны и солнечные батареи, пока дошёл сигнал до Земли, пока Гагарин отдал им приказ на эвакуацию и связался, наконец, с Хьюстоном, а оттуда сигнал ещё пока долетит до Луны… Секунды, секунды, секунды…

Экраны заволокло мглой. Триумфальную посадку космического самолёта камеры не показали. Опра Уинфри, Гагарин совершенно зря упрекал её в тупости, чётко сориентировалась. Или просто прочла следующие строки на мониторе, они оказались кстати.

— С гордостью сообщаю: посадка спейс-шаттла «Колумбия» проведена успешно. Мы снова показали всему миру, что в космической технике сильны как никогда. Боже, храни Америку. С вами была Опра Уинфри.

А в ЦУПе десятки людей напряжённо всматривались в экраны, затянутые мглой. Если они подёрнутся рябью помех, означающей, что связь пропала, спускаемому аппарату пришёл пушистый северный зверёк по имени песец. Осталось надеяться на чудо, что Иван и Джоан, перекрыв все известные нормативы по облачению в скафандры, успели выбраться и сбежать с места катастрофы.

— О’кей, Хьюстон. «Коламбия» прилунилась. Пыль оседает. Вижу спускаемый аппарат русских примерно в ста ярдах по правому борту.

Камера челнока показала медленно проступающий из-за облака пыли контур этого небольшого сооружения и две фигурки в скафандрах рядом.

Как отлегло…

В ЦУПе кричали русское «ура», даже американская леди. В Хьюстоне наверняка радовались не меньше. Оказалось — рано.

Солнечные батареи спускаемого аппарата вышли из строя необратимо, задетые реактивной струей, они не дали напряжения в бортовую сеть, хоть Джоан пыталась протереть их тряпкой как заправская домохозяйка из какой-нибудь Оклахомы. Но, что ещё хуже, набор высоты, маневрирование над лунной поверхностью, над спускаемым аппаратом и третий заход на посадку спалили остатки топлива в челноке. По плану, корабль должен был приподняться над лунной поверхностью, произошло бы включение трёх кислород-керосиновых ЖРД главной тяги, передние двигатели задрали бы нос, сообщая нужный угол тангажа для кабрирования, и самолёт улетел бы с Луны в сторону Земли.

А теперь улететь не на чем. Нет, конечно, там кое-какие капли остались, но на весь комплекс задач — подъём с поверхности, разгон к Земле, коррекция траектории, маневры для выхода на околоземную орбиту или входа в атмосферу — не хватит никак, ни при каких вариантах.

— Прикажите перелить часть топлива из маршевых двигателей в баки двигателей коррекции! — первой предложила идею спасения экспедиции первая леди, и даже Гусаков удивился, откуда она знает столько технических терминов. Нахваталась, наверно. Но даже переводчик знал, что идея неосуществима, он и объяснил.

— Весьма сожалею, миссис Мондейл. Три основных двигателя спейс-шаттла питаются керосином и сжиженным кислородом. Остальные рассчитаны на метил-гидразин и тетраоксид азота. На керосине они не заведутся точно так же, как бензиновый автомобильный мотор не заработает на дизельном топливе.

— Вот бы Глушко обрадовался, что гептиловым вонючкам нашлось применение, — шепнул Гагарину Береговой. — Что делать-то будем? Готового корабля для спасательной экспедиции на Луну нет ни у нас, ни у америкосов, ни на орбите. Нужен мозговой штурм. Любые идеи, хоть бредовые на первый взгляд.

А у нас нет единого мозгового центра вроде NASA, о чём писал в ЦК и обсуждал с Козловым! Гагарин кусал губы, лихорадочно выискивая выход. Наконец, принял промежуточное решение.

— Вахтанг Дмитриевич! Принимайте управление полётом. Мне нужно посоветоваться с высшим начальством. Для начала нужно выяснить, сколько у нас времени. На челноке должно быть достаточно воды, воздуха, пищи, энергии. Но если Солнце начнёт шалить, в «Колумбии» их зажарит заживо.

— Так точно, Юрий Алексеевич! — Вачнадзе, подумав, предложил вполне здравую вещь. — Если эта амэрыканская игрушка никуда не улетыт, давайте спрячэм её в тэнь!

Именно… Коль «Коламбии» не суждено вернуться на Землю, гидразина хватит в ней чуть приподняться на раме и двинуть по склону кратера вниз — хотя бы на пару километров к южному полюсу, туда, где на поверхность Луны не падают ни солнечные лучи, ни отражённый от Земли свет. Если солнечный ветер дунет с силой настоящего шторма, как дважды случилось в восемьдесят четвёртом, удар заряженных частиц будет значительно ослаблен…

Из Хьюстона ответили, что пока рассматривают вариант доставки гептилового горючего и азотного окислителя беспилотным аппаратом, поэтому не хотят лишать «Колумбию» возможности взлёта с Луны и приземления.

Всё понятно. Если Опра заверила весь мир, что прилунение произошло успешно, американцы до последнего не захотят признать, что облажались и вынуждены бросить челнок. По большому счёту — списать в утиль.

А если не получится его вернуть? Тоже что-то придумают, «планы поменялись, русский спускаемый аппарат не оправдал ожиданий, „Коламбия“ послужит основой для национальной космической базы, по существу — первой американской колонии на Луне, Боже, храни Америку». Или что-то в том же духе, умение пудрить мозги у них доведено до абсолюта.

Из кабинета Берегового, воспользовавшись телефоном с золотым гербом на диске, Гагарин набрал Генерального секретаря ЦК КПСС. Шкабардня, чью фамилию бесчисленное количество раз исказили все иностранные СМИ планеты, находился на месте и ответил сразу.

— Михаил Сергеевич, это Гагарин. У нас ЧП крупного масштаба, с возможными негативными последствиями для геополитики. У вас есть время выслушать?

Из трубки донеслось, как генсек, знавший, что Юрий Алексеевич не станет говорить подобное по пустякам, выгнал посетителей из кабинета.

— Слушаю.

— Американцы при посадке спейс-шаттла на Луну существенно повредили наш спускаемый аппарат и выработали топливо, предназначенное для взлёта. Два их астронавта и наш космонавт застряли на поверхности. Ресурсов у них ориентировочно на двадцать суток, уточняем, можно ли растянуть на большее время. Средств для немедленной эвакуации нет. «Прогресс» рассчитывает, сколько недель понадобится на подготовку пуска «Энергии», американцы соображают, как забросить топливо на Луну.

— То есть шансы на спасение есть?

— Пока только умозрительные, Михаил Сергеевич. Конкретный план выхода из аварийной ситуации не выработан. Изучаем варианты.

— То есть обгадились американцы, не мы?

— Так точно.

— Юрий Алексеевич, я так понимаю, у вас сейчас аврал.

— Конечно, Михаил Сергеевич.

— Насколько необходимо ваше личное присутствие в Звёздном?

— По этикету должен находиться при миссис Мондейл. Правда, вокруг неё вьётся Гусаков. Я всё время на связи через телефон в машине.

— Значит… — он на пару секунд сделал паузу. — Берите максимальное сопровождение, я дам команду МВД обеспечить зелёную улицу, дуйте скорее в Кремль. Сюда же вызову Иванова и из международного отдела ЦК. Ситуация уникальная… Бегом!

— Хорошо, что в мае не бывает гололёда, — сказал водитель Гагарина, именно ему выпало исполнять генсековское «бегом».

Тридцать первые «волги» неслись со скоростью сто двадцать по внезапно опустевшему шоссе. На перекрёстках виднелись вереницы машин, задержанные милицией, некоторые сигналили так, что их возмущённое би-би прорывалось поверх воя гаишной сирены из головного авто их кавалькады. Проклинали, наверно. У каждого свои дела, стократ для него персонально более важные, чем интересы державы. Эгоисты!

Когда уже неслись по Москве, позвонил Береговой.

— Юрий Алексеевич, кажется, ваш сын предложил самый разумный вариант. Чертовски рискованный, зато реальный и быстрый. Выслушаете?

— Нет, Георгий Тимофеевич, уже свернули к Кремлю. Советуйтесь с американами, принимайте решение.

Слово «американе», в память о великом Сергее Павловиче Королёве, вошло в обиход как ироничный синоним официального «американцы» и прижилось, впору вставлять в словари.

Отключившись от основных своих дел, космических, Гагарин влетел в резиденцию Генерального секретаря, в бывший свой кабинет, запыхавшийся. Предполагал, что от космоса не уйти, всё взаимосвязано, и не ошибся.

Ситуацию разъяснил Иванов, бодрый ветеран дипломатического и КГБшного поприща, глава МИД СССР.

— Такая у нас шахматная позиция, Юрий Алексеевич. Как вы знаете, с республиканцами мы не договорились по проблеме строительства нефтяного терминала Бандар-Джаск в Иране. Коль Иран — страна подсанкционная, любой танкер, заправленный нефтью в его порту, независимо от происхождения нефти, может стать жертвой «защиты свободы и демократии». А экономика проекта рисовалась очень интересная. Если построить порт в этой гавани и прогонять там до миллиона баррелей в сутки… Простите, не оттуда начал. Наша нефть из Тюмени хуже норвежской, считается более тяжёлой, даже на наши заводы поступает только после перемешивания с лёгкими сортами, например, добываемыми на Кавказе. Такая смесь продаётся немного дешевле выкачанной из Северного моря, но дороже, чем сибирская. Схема очевидна — мы перебрасываем трубопроводную нефть по Ирану до Бандар-Джаска, доливаем к ней купленную у Ирана и продаём, как конъюнктура сложится. Что важно, персидская нефть нам обойдётся дешевле, чем себестоимость тюменской. Из-за санкций при гарантии объёмов хотя бы сто-двести тысяч в день они уступят свою по очень хорошей цене. Куда им деваться?

— А теперь некуда деваться товарищу Уолту Мондейлу, — продолжил Шкабардня. — Как только вы предложите решение, как подчистить за ними на Луне, мы положим в Госдеп проект рамочного соглашения по продаже в Штаты советской нефти, загружаемой с терминала Бандар-Джаск, с восемьдесят девятого года. Как раз построим нефтепровод, порт, а также терминал на нашей стороне трубы.

— У них интересная политическая система, — добавил Иванов. — Формально президентская избирательная компания начнётся в восемьдесят седьмом, а в реальности уже стартовала. Республиканцы припомнят демократам, что при Рейгане отлично летали челноки, утирая нос русским, но почему-то именно Мондейл, вопреки здравому смыслу, кинулся Советам в объятия, и как результат — ЧП на Луне. Минус сколько-то процентов голосов выборщиков в ноябре восемьдесят восьмого. Москва кишит иностранными журналистами. Им дай хоть одну строчку информации, что «Колумбия» потерпела аварию, начнётся светопреставление. И не только из-за технической неисправности. На весь мир заявили: посадка прошла успешно! Неужто соврали? И кому! Народу Соединённых Штатов, налогоплательщикам, содержащим NASA с воистину космическим бюджетом.

— Но одного шантажа мало, и об этом я хотел сказать вам, Юрий Алексеевич. Поэтому, простите, сорвал из Звёздного в столь горячее время. Не хотел доверить столь важный для страны разговор даже спецсвязи. Кроме меня и товарища Иванова в замысел не посвящён никто. Так как будем спасать застрявших?

— Береговой мне доложил, что возникла первая рабочая идея, Михаил Сергеевич. Позвольте уточнить у него, какая она и на какой стадии.

— Уточняйте!

Генеральный секретарь придвинул к Гагарину свой телефон с золотым диском. Начальника ЦПК на месте не застали, но он буквально через три минуты перезвонил сам.

— Юрий Алексеевич! Только воспримите предложение хладнокровно. Ваш Андрей предлагает срочно восстановить лётную годность ракеты МОК-2, срезав у неё обитаемый объём, и вместо него приварить стыковочный узел для спускаемого аппарата от «сапсана».

— Бред! Как МОК сядет на Луну? Опор же у ракеты нет! Они на Луне и остались.

— Именно. В районе Южного полюса, всего в трёх километрах от места посадки челнока. Так как взлёт был на малой тяге, наверняка не повреждены. Он предлагает пристыковать спускаемый аппарат «сапсана» к марсианской ракете, отбуксировать сцепку ионным буксиром к Луне, сесть точно на опорную раму и…

— Стоп-стоп. Сумасшествие какое-то! Это же точность нужна — миллиметровая! Не выйдет.

— У него и на это готов ответ. Во-первых, МОК-2 способна взять слоновий запас топлива — для взлёта с Марса, где тяготение куда выше лунного. Количество попыток посадки почти неограниченное, много десятков раз. Только дать успеть раме остыть, чтоб не расплавилась. Есть и запасной вариант, ракета низкая, можно сбросить герметичный контейнер с припасами для лунной троицы, не разобьётся и с двух десятков метров. А они лишний месяц протянут.

— Узнаю сына, фантазёр с дества, чтоб не сказать грубее… Но боюсь спросить: найдётся ли идиот, готовый на столь самоубийственное дело?

— Он сам и вызвался.

— Что с вами? — спросил Михаил Сергеевич, увидев, как генерал не опустил, а буквально уронил трубку на рычаг. — Вы побледнели. На вас лица нет.

— Андрей готов пожертвовать собой ради спасения лунной экспедиции. А я не могу ни помешать, ни запретить.

— Счастье, что у меня нет детей-космонавтов, — признался генсек. — Но, коль процесс пошёл, работаем. — Американе обязаны подписать соглашение по нефти до того, как МОК снова полетит к Луне.

В качестве гуманного жеста он тиснул кнопку на селекторе, велел принести Гагарину воды.

— Или лучше — кофе?

Юрий Алексеевич отказался от того и от другого, предпочитая немедленно нестись в Звёздный. МОК-2 имеет поворотные двигатели, позволяющие изменять вектор тяги, но никто даже не пытался сажать её вертикально. Если только успеть доставить на полигон МОК-3, третий экземпляр с «Прогресса» и опробовать, ввести настройки алгоритма посадки в корабль Андрея и тем самым превратить маловероятный успех прилунения в ожидаемый…

Началась погоня со временем, она же — погоня со смертью.