Фрилансер. Абсолютный хищник

Глава 13. Битва титанов или большое сражение с маленькими последствиями (продолжение)

После холодного душа и демонстрации настроения гостей, несколько партий подряд мы молчали. И я пару раз взял несколько миллионов чисто на блефе. Он боялся со мной спорить и подтверждать. Потом одумался, зашёл на десять миллионов… Которые, разумеется, выиграл. А следом — ещё десять. Но у меня в стеке оставалось много денег, и вечер не был закончен; держался уверенно, не рефлексировал. Информация стоит потерянного, особенно если ты будто с ложечки кормишь ею противника.

Рано или поздно возникают хорошие руки. Себастьян, вот, собрал флеш. Но я скинул ему на пяти миллионах. Господи, только не замереть и не задуматься, насколько большие это деньги! Пусть это и дальше для меня будут просто фишки, циферки с ноликами.

Затем моя очередь хорошей руки. Вёл я себя также, как когда блефовал, наигранно бодрился. Что не укрылось от его прищура. И когда забубенил: «Тридцать миллионов!» — Себастьян задумался. Думал долго, анализировал, вспоминал мою моторику и мимику ранее.

— А давай пятьдесят! — решился он на обострение. Ибо я намекал, что ему нужно скинуть, и я получу очередные три миллиона — по одному с префлопа, флопа и тёрна.

— Ещё десять для моего друга от ассоциации гонщиков без правил! — голос Торнадо.

— Принято. Но не хватает. — Дерек уже не перепроверял чеки. Постоянным клиентам верят на слово. А если чел обманет — это его проблемы, в смысле Дерека, не мои. — Сеньор Кампос?

Дон Виктор натужно засопел. Видимо, у него лимит вычерпан.

— Что меня отличает от Феррейра, это то, что я не беспредельно могущ, — пошутил сеньор хефе. — К сожалению, могу предложить только залог недвижимости, так как все средства в обороте.

— А вот я не прочь помочь хорошему человеку. Хуан, десять миллионов! Сеньор крупье?

Я повернул голову, тщательно сдерживая ликование. Я был прав! Полностью прав! Проситал этот финт. Ибо голос этот знакомый, и познакомился я с его владельцем совсем недавно. Толпа перед сценой расступилась, пропуская вперёд говорящего.

— Сеньор, прошу прощения?.. — учтиво склонил голову Дерек.

— Пабло. Пабло Эскобар, — представился тот. — Губернатор Санта-Катарины.

— О, у нас губернаторы столько получают жалованья, что разбрасываются миллионами на неудачников? — не удержался и съехидничал Себастьян. Я чувствовал, его всё более и более трясёт от переизбытка эмоций. И он всё более и более теряет контроль. Но к сожалению, пока не дошёл до кондиции.

— Это деньги моей семьи, сеньор Феррейра, — не моргнул глазом Пабло. — Моя тётушка, оказывается, небедный человек. Правда, я узнал об этом недавно — всю жизнь считал, что круглый сирота. — Это он объяснил присутствующим, оправдался. Ибо губер, разбрасывающийся такими суммами в казино — минимум плохая репутация транжиры, а транжиры не должна сидеть на высоких постах, аксиома. — Моя помощь сеньору Шимановскому с нею согласована. — А это для меня.

— Кто б сомневался! — буркнул под нос Себастьян, поёжившись. Он про родню Эскобара знал. А сын Аполлона, как посмотрю, продвинутый юноша! Много чего знает, что как бы не должно быть интересно мажорику. Я снова страдаю грехом недооценки врага?

— Сеньор Феррейра! У вас уже было два предупреждения насчёт обсуждения материального состояния гостей моего заведения! — грозно рыкнул Дерек, и я понял, чел реально вышвырнет сукиного сына. И пока не вышвырнул, нарушая собственные правила, только потому, что я в минусах. Прекратись игра — я останусь должен всей Альфе, как земля колхозу. Даёт мне возможность отыграться, пусть нарываясь на репутационные потери «заведения, где можно оскорблять».

— Виноват! — понимающе оскалился выродок. — Больше не буду. — Бросил на меня довольный взгляд — дескать, щенок, я богат, и это даёт мне право говорить и делать что угодно, а ты — ничтожество. И я еле удержался, чтоб не разозлиться.

Помощник принёс мистеру Хьюстону чек от Пабло. Тот повертел его в руке и хмыкнул.

— Сеньор Шимановский?

— Если мне дадут больше, пойду на семьдесят, — решился я.

— А чёрт с тобой, давай на семьдесят! — Это Пабло. — Сеньор крупье, пришлите человека.

…То есть Селена всё же делает на меня ставку в собственной игре, конкретно так вкладываясь? Так конкретно, что Туманность Андромеды летит космосом рядом с такими суммами?

…Или не сама, а помогает по просьбе королевы? Самой королеве зашквар опускаться на такой уровень, да ещё давать непутёвому непризнанному племяшу-мажору на игру в казино. Это аморально, королева тем более не должна быть транжирой.

…Или это Фрейя помогает так через тётушку Селену? Ибо Фрейя — камень преткновения между нами, ей вообще в нашу баталию нельзя вмешиваться?

Да и Веласкесы как клан в принципе над схваткой. Потому и мне дали всего тридцать девять миллионов — остальное, дескать, получу через прокси в лице Эскобара?

— Колл… — жалко выдавил Себастьян.

Две пары. Против моего фулл-хауса. Просчитываемого, но с другой стороны, сколько уже раздач было с парой на столе, и пшиком на руках? Чистая психология, Дерек прав.

Я повеселел. Сбился со счёта, сколько мне заняли, и отыгрался ли. Но это не важно. Моя задача додавить Феррейра, чтобы обнулить его стек. Хотя бы то, что на столе, понимаю, у него в загашнике чековая книжка отца с неограниченной суммой. Только после задача будет выполнена, можно будет уходить, не дав сукиному выродку отыграться.

Но вначале нужно его окончательно выбесить! Заставить извиваться в потоках яда и ярости, теряя остатки контроля. И я продолжил монолог, оставленный в виду эпических баталий на ниве карт.

— Вот ты говоришь, девчонки, зачем они мне. — Помощник в это время нёс Дереку новую колоду карт. Колоды мы меняли часто, и запас на столе перед крупье подошёл к концу. — И почему они все — принцессы. Но ведь ты сам всё понимаешь, и сам за меня всё сказал.

— Да? — не смог перестроиться и сходу въехать в изменившуюся тему беседы Себастьян. — Что я сказал?

Выдать ему победную улыбочку.

— Ты спрашивал, зачем мне гарем из принцесс. Отвечаю. Это не гарем. Это… Конструкт. — Изобразил в воздухе руками абстрактные фигуры. — Представь себе стаю хищников. Если хочешь — прайд. Прайд состоит из львов, мощных и опасных, и каждый лев в отдельности — крут. Но оговорка — просто крут, в саванне найдётся и на льва управа. Но стая львов, соединившись вместе, может стать эдаким супермонстром! Суперхищником! Который не боится никого и ничего. Тем, кто доминирует в саванне, и нет могущего бросить им вызов в этом ареале.

— Ну-ну? — заинтересованно заблестели глаза Феррейра. — Ты и принцессы, так понимаю, тот самый прайд? А Венера — ваша саванна? Продолжай!..

— На Венере много хищников, — последовал я просьбе, игнорируя иронию. — К сожалению, государство не выполняет свою главную функцию, именно поэтому их развелось столько. Но мы оба согласились, что любое государство в любое время его не выполняло. А потому просто перечислю главных хищников нашего мира.

Это, прежде всего, спецслужбы. Они ограничены правилами, инструкциями и законами.

Это клановые СБ. Они ограничены спецслужбами.

Это армия. Но армия не может действовать дома. Военные — сила, но их влияние без харизматичных адмиралов не слишком ценно.

Однако за армией миллионы резервистов, готовых отстаивать свои права. Это мощная сила, пусть и находящаяся в перманентной спячке. Однако события в Мирном, в котором НИКТО не понёс ответственности за уничтожение среди белого дня целой банды, контролировавшей город, — выделил я слово «никто», — как бы намекает, что с этой силой стоит дружить и считаться.

При этом примере Себастьян поскучнел. Ибо правда, ставшая для всех на планете неожиданностью. Ветеранов, никого не стеснявшихся, перед камерами мочивших бандитских упырей, просто отпустили. И ни одна из оппозиционных партий в итоге так и не нашла в себе сил вякнуть слово против, как молчали в тряпочку и родственники убитых, которые единственные могли катить бучу, и им бы ничего не было.

— Это, наконец, собственно королева, — продолжал я, — задача которой блюсти баланс. В том числе прикрывать резервистов, защищать и карать спецслужбы, уничтожать или премировать клановый бизнес.

А ещё у нас шалят разведки, как минимум имперская, союзная и марсианская — это тоже игроки, и это тоже хищники.

Ну, и банды, наконец! — воскликнул я. — Хефе и команданте. Они так себе по сравнению с другими, но сильны в своём размерном классе. Кроме львов и ягуаров есть ещё лисы, совы и богомолы, и без них в саванне тоже никуда. Видишь, Себастьян, никто из них не может стать абсолютным. Все чем-то ограничены.

Началась игра. Краем глаза следил за ней, на автомате, подключив все ресурсы организма к новому информационному вбросу. Слово взял Себастьян:

— И ты хочешь сказать, что твой… Прайд из принцесс…

— Абсолютный хищник, — спокойно ответил я. — Не я этот супермонстр, отнюдь, при всём отсутствии какой бы то ни было скромности. А прайд, как конструкт в целом.

Натужный смех.

— Ты сам в этот бред веришь? Считаешь, стайка девочек с голубой кровью может стать планетарным супермонстром?

Но я не разделял иронии.

— А что тут такого? — Картинно закатил глаза. — Одна — наследница. Будущая королева. Власть официальная — куда официальнее? Скучный менеджер, способный решить любую проблему, без которого не крутится этот каменный шарик.

Другая — силовик. И, скажу так, силовик талантливый! Проверено!

В этом месте Себастьян хмыкнул, но как-то жалко, съежено. Про Мерседес и про то, что она возглавляла Цитадель, в высшем обществе народ в целом знает, просто помалкивает. Тут люди информированные, а с императором Себастьяном ссориться дураков нет. А самые информированные уже подумывают о преемнице принцессы Алисии на посту глав ДБ — хотя таких как раз единицы.

— Зря сомневаешься, — назидательно покачал я головой. — Когда она повесит тебя за яйца и начнёт задавать нужные вопросы, ты ей всё-всё расскажешь. Всё, что знаешь, а чего не знаешь — поделишься гипотезами. Просто поверь на слово и не переходи ей дорогу, друг мой.

А при этих словах Себастьян ещё и побледнел. Видно об имперской крашеной красавице знал достаточно, имел отдельное досье, и фантазировал реалистично.

— Ну, и твоя милая сестрёнка, — перешёл я к главному и вкусному. — Нет, она — не пятая колонна в клановом олигархате, ни в коем случае! Но она — человек, на которого власть может опереться в достижении своих целей внутри этого олигархата. Надёжная опора, а не тот, кто выкручивает власти руки. В ответ власть умеет быть благодарной, прецеденты даже у нас были, не говоря о мире. А значит, имея такой конструкт с представителями во всех размерных классах, бизнес планеты начнёт играть по правилам. Пусть даже эти правила — собственно законы государства — а зачем нам что-то выдумывать? Законы неглупые люди написали.

И повторюсь, абсолютному хищнику нет резона контролировать каждую мелочь в своём ареале. Его задача лишь следить за исполнением правил в целом, чтобы другие хищники не беспределили и не могли бросить суперу вызов. Не нужно для установления порядка на Венере террора всех и вся.

— И во главе всего этого… Конструкта… Ты, такой скромный и красивый. И громкий. — Лицо Феррейра перекосило от злости. Понял, что я не стебусь, и что это — реальный план реального карьериста, который, к его сожалению, запущен и пока что прекрасно работает. Сработает или нет, но начало положено, и первые шаги успешно выполнены.

— Нет, — мягко парировал я. — Я — лев, а лев в прайде лежит под баобабом и спит двадцать пять часов в сутки, пока львицы вокруг наводят порядок. Себастьян, ты же сказал, что изучал биологию! — Шпилька. — Нет, скромный и красивый ваш покорный слуга — всего лишь музыкант. — Руку к груди и склонить голову — игра на зрителя, на трансляцию. — Играющий на гитаре и поющий песни ртом. Я ж карьерист, забыл? Моя работа — информационный фронт, я — громкий. Буду поддерживать с тыла, со стороны связей с общественностью. А с остальным львицы сами справятся.

Он обалдело откинулся назад, на спинку. Такой наглости, конечно, не ждал, хотя и понимал об изначально беспредельном её во мне уровне. Покачал головой. Выдал вердикт:

— Да, хорошо устроился, Хуан. Чико! — снова оскорбил меня, но звучало это «цыплёнок» жалко, не обидно. — Просто блеск! Лев, спящий двадцать пять часов в сутки за спиной пашущих львиц. Как только они на такое ведутся? И куда ты дел Изабеллу и Гортензию? Они тоже части… Конструкта?

— Никуда. — Покачал головой в ответ. — Изабелла — лицо прайда. Красивое смазливое личико лицо грозного и опасного монстра. Девочка нагулявшая и остепенившаяся, массовка таких любит — Марию Магдалену вспомни. Умеет перерезать ленточки и делать фотосессии в госпиталях, а что ещё для лица нужно? Изабелла, можно сказать, самая важная в формировании общественного мнения, нашей поддержки. А Гор… — Вздохнуть. Продумать правильную оценку дочери императора. Ибо не хочется с их разведкой ссориться, когда Гор в нашем будущем совместном бизнесе будет на первых ролях. Её надо правильно подать, чтобы народ боялся эту сеньориту до дрожи в коленях, а имперцы не перекрыли ей кислород и не эвакуировали с Венеры.

— …Она выдумщица, — сформулировал я. — Силовик, но несколько иной специфики. Скажем так, дипломат, условно хороший гвардеец на фоне брутальной и злой сестрёнки, рвущей мясо голыми руками. Ну как, нормально с ролями?

— Не треснет, Шимановский? — А теперь в голосе Себастьяна прорезалось уважение. К размаху, к полёту, плевать на личную ненависть. Аристо умеют признавать достоинства врага, не отнять.

Я пожал плечами.

— Поживём — увидим. — А теперь вывод, ради чего всё произнесено. — Так что, юный сеньор, ты не прав. Этим миром правит любовь. Я — люблю девочек. Девочки — любят меня. И мы все в целом — любим власть и эту планету, и хотим ей добра. Пусть даже некоторые из львиц до конца ещё не поняли расклады.

И я хочу, чтобы оная любовь правила как раз конкретно нашим миром, этим скромным каменным шариком. Завидуешь, да, скучный мажорик из богатой семьи?

После такого Себастьян сорвался с цепи и косячил по-чёрному. Я выиграл всё, что ставил, что занял, и чтобы окончательно не разрушить веселье, был вынужден сам, добровольно, слить ему несколько десятков миллионов. Ибо яростный враг — хорошо, но враг должен быть ещё и контролируемым.

Но вечер шёл, точнее ночь, и, видимо, в свои права начало вступать утро. Я снял браслет перед игрой, но биологические часы подсказывали, что «скоро в школу». Кстати, у меня днём социология. Сдам, пусть и буду на автопилоте. Но пора закругляться. И сделать это нужно на мажорной ноте. Поймать момент, чтобы действо запомнилось всем и ни у кого не возникло вопросов.

Итак, мы давим лишнее время, перебрасываясь мелочью. Оба ждём сильную руку. Оба устали и хотим заканчивать. Разговор не клеится — Себастьян махнул на мою дискредитацию рукой, ибо как можно «опустить» в глазах общества карьериста, который открыто при всех признаёт, что собирает гарем принцесс для управления планетой? Куда ж больше дискредитация? А я его пинать могу только на контратаках, уже говорил. На столе у нас около пятисот миллионов. БОльшую часть выложил Феррейра, но и мне серьёзно так со стеком помогли. Сейчас деньги примерно поровну, то есть я в плюсе. Могу завершать. Но всё равно свербит. Я ХОЧУ дождаться «руки судьбы», как назвал её про себя. Хочу посмотреть, как мир переворачивается, нарушая собственные законы. Я откуда-то знал, что так будет. А может, не знал, просто надеялся, но, блин, сложно оценить, как работает мироздание. Когда ты надеешься, а оно случается само, по теории вероятности, хрен ты сможешь это самому себе доказать — скорее будешь отстаивать версию про высшие силы, вплоть до разрывания рубахи на груди. Так или иначе, я ждал этого момента истины, ради которого было устроено всё сегодняшнее шоу, ради которого два часа сидел с наставницей в резонансе.

Последняя раздача этого поединка началась обыденно. Префлоп. Десять пик, король пик. Неплохо. Себастьян выложил стандарт двух десятков последних раздач на префлопе — миллион империалов.

Флоп. Дерек вскрыл — туз пик. Дама пик. Дама треф.

Оп-па!

Мы напряглись — слабо сказано. И зал затаил дыхание, тоже почувствовав приближение чего-то интересного. Разговоры и перешёптывания вдруг стихли, а к сцене, над которой, кстати, тоже был установлен огромный голографический вихрь, начали подтягиваться люди.

— Десять миллионов, — начал торг Себастьян, ибо «кнопка» в этой раздаче у меня.

Десять миллионов? Да, знаю, не факт, что валет придёт, и тем более валет пик. А у Себастьяна, скорее всего, сет — одна из дам на руках. Но я же ЖДАЛ. И надеялся. Я должен был проверить работу мироздания. А потому не стал скидывать:

— Колл.

Тёрн. Затаил дыхание…

Дама червей.

Партия! Бубновая дама у Себастьяна. Понял по его лицу. У него каре из чётырёх дам. А у меня только мнимые потенциальные возможности и надежда на ривер. Эта грёбанная надежда, не раз, не два и даже не десять раз за сегодня хоронившая огромные деньги. Два процента, один возможный вариант из пятидесяти…

Закрыть глаза. Валет пик! Валет пик! НУЖЕН ВАЛЕТ ПИК! Ну же, Мироздание, работай! Я ЗНАЮ, что сегодня это произойдёт! Я теперь в теме, избранный, знаю, как этого достигнуть. Как знаю и о цене.

Зал молчал, напряжение ощущалось кожей. Дерек не торопился. Переводил взгляд с Себастьяна на меня. Понимал, что происходит нечто. «Карты плохо перемешаны»? Нет, он хорошо их мешает, профессионально. Ибо делает это у нас на глазах, перед всем миром, на камеру. И как ученик Марии Фернанды заявляю, не мухлюет. Просто «рука судьбы» — редко, очень редко, но бывает.

— Тридцать миллионов, — раскрыл намерения Себастьян. Скорее не так, сделал вид, что у него блеф, но он пытается продать мне, что у него каре таки есть. Я тоже сделал вид, что у меня нет короля и туза, но я пытаюсь продать ему, что они у меня есть. Или валет у меня есть — не важно. Или дама бубей, если у него её нет.

— Пятьдесят. — Улыбочку. Насквозь фальшивую.

Оценка. Пауза. Себастьян думал, и с ним сейчас гадала вся планета, что за хрень у нас в мозгах? И что за карты на руках?

— Я закурю, сеньор крупье? — не принял пока решение противник.

— Может, кофе, юный сеньор? — предложил Дерек. Себастьян забыл, что здесь можно курить и не спрашивать. Весь на нервах и эмоциях. И это хорошо, что на нервах.

— Да, конечно.

Помощники принесли кофе. И мне тоже. Я пригубил, и, под убойный по крепости эспрессо, тоже закурил, ослабляя хватку, стискивающую душу.

Наконец, Феррейра решился.

— Колл.

Дерек медленно, неспешно, потянулся к карте. Я картинно выпучил глаза, но меня на самом деле трясло. Переворот…

…Та-дам!!!

Валет пик!!!

Я хотел орать. Вскочить и бегать по залу, обнимая всех и целуя. Ибо не верил, что такое в принципе бывает.

Восемь десятитысячных процента! Согласно ликбезу от сеньора учителя, вероятность выпадения этой волшебной руки именно такая. Люди десятилетиями играют, всю жизнь, ни разу такое не собрав. А тут — в первый же вечер. Даже валета получить на тёрне был шанс всего два из ста. На ривере — ещё два из ста. Не то, что я заучивал математику и таблицы вероятностей — нет, я собирался играть один на один, где эта сеньора не так актуальна. Лишь основы, без которых никуда. Просто вероятности таких комбинаций знать сам бог велел. Самому интересно.

Спасибо, Мироздание! Бог любит Хуана Шимановского! Теперь я точно знаю это.

Теперь мне как никогда надо было изображать кислую рожу, делающую вид, что у неё всё хорошо. Знаете, как это сложно, когда тебя распирает бегать и орать от радости? Нет, быть покеристом это искусство похлеще работы в королевском драмтеатре! Пожалуй, хватит с меня покера. В гольф наигрался, теперь и покером сыт.

— Сеньор Феррейра? — Голос крупье вывел из анабиоза размышлений, в который загнал себя, чтоб не спалиться.

Себастьян переводил глаза с карт на меня и обратно. Пытался понять, что у вашего покорного слуги на руках. Зал тоже был в прострации. Начались перешёптывания и обсуждения, что у меня может быть, и как лучше, по мнению каждого из обывателей, поступить. Такие ситуации, как сейчас на столе выпадают слишком редко, с колоссальными возможностями для обеих сторон. Надо пытаться вырвать из судьбы максимум, ибо…

Господи, да я даже не знаю, что «ибо»! Не будь валета на сукне, я бы скинул сорок лямов за здрасьте, так как был уверен, у Себастьяна каре. Но как дать ему понять, что я думаю, что у него нет каре, а я не добрал до стрит-флеша, и отчаянно блефую?

Ладно, первый ход — его. Ждём.

— Пятьдесят миллионов, — «родил» Феррейра.

Зал ахнул и зашумел. Теперь и все остальные уверились — четвёртая дама у него.

— Двести, — произнёс я. Подумал и добавил. — Двести миллионов. Ререйз.

Снова зал ахнул. Таких ставок ещё не было. Сто — было. Но двести — перебор для молодых безработных юнцов.

— Не боишься? — сощурился Феррейра.

— Боялся бы — пасанул, — фыркнул я.

— Думаешь, я на халяву скину тебе шестьдесят один лям? — ещё больше оскалился он.

— А что, шестьдесят один миллион уже не деньги? — парировал егоколкость своею, сбивая Феррейра с мысли.

— Да, шестьдесят миллионов — деньги. — Согласие. — Но триста миллионов — лучше, чем шестьдесят, согласись? — Он пронзительно уставился мне в глаза, будто проткнуть взглядом хочет. — Сеньор крупье, ререйз! Триста миллионов!

Дерек закашлялся. От неожиданности. Потом обратился ко мне:

— Сеньор Шимановский, я прошу прощения, но у нас в данный момент работает электронная система учёта. Информация поступает мне прямо в уши от помощников. И у вас на столе … До ставки сеньора Феррейра не хватает сорок четыре миллиона. Согласно правил…

— Сеньор крупье, сорок четыре миллиона для моего друга Хуана! — снова голос Эскобара.

— Сорок четыре миллиона от губернатора Санта-Катарины, — согласно кивнул Дерек, и помощник с подносом кинулся к Пабло.

Я молчал. Сделал глоток оставшегося на дне кофе. Ещё. И ещё. Больше! Я хотел ещё больше! Но просить…

Нельзя просить. «Не верь, не бойся, не проси» — закон человеческих каменных джунглей. Даже выиграв, потом не отмоюсь от навязчивых напоминаний, что «я тебе помогал, сучёныш, помоги и ты мне». Нет, конечно, все, кто дал сегодня хоть центаво — на них моя рука никогда не поднимится, но хотя бы у них не будет повода бросать мне претензии в лицо. Как же быть?

И тут судьба снова послала помощь. В виде человека, могущего читать как облупленного мои самые тёмные и потаённые мысли.

— Хуан, ты уверен? — Угадайте чей это прозвучал голос? — Потянешь?

Угадали. Катарины. Поверив в удачу, что это не сбой теории вероятности, а действительно рука судьбы, я замер на месте — она поймёт. Кивать нельзя.

— Хуан, у меня осталось только тридцать миллионов, больше просто нет. — А это Мигель Торнадо. С лёгким извинением в голосе. Классный мужик, надо будет поднять и изучить его досье. Возможно ради помощи мне все «запасы на старость» выгреб.

— Тридцать миллионов империалов от ассоциации гонщиков без правил, — устало произнёс мистер Хьюстон — кажется, после расклада на столе он дал себе установку ничему не удивляться. — Сеньоры, есть ещё желающие сделать ставку, помогая сеньору Шимановскому? Давайте не будем юлить и признаем, многие сюда сегодня пришли поддержать этого молодого человека.

Вот так, рубанул открытым текстом то, что, как бы «не принято говорить вслух». Дерек чувствует, что вечер подошёл к концу, и, возможно, это последний розыгрыш на сегодня. Сейчас это все чувствуют, оттого и подобрались.

Себастьяна при этих словах повело — ибо это он изменил правила. По своей инициативе. Хотел получить плюс себе, а сделал подарок мне. И никому не предъявишь.

— Сеньор крупье, могу я вначале задать сеньору Шимановскому личный вопрос? — прозвучал незнакомый голос… Пожилого человека. В возрасте, но уверенного в себе, сильного духом — знаю таких старикашек. Всем молодым фору дадут. Я повернулся к говорящему… И обомлел.

— Конечно, но только прошу представиться. Я вас… Не узнал. Сеньор… — Это Дерек.

— Хименес, — произнёс я вместо пожилого сеньора, уже раскрывшего рот, чтобы назвать себя. — Карлос Хименес Марсианский. Консул ЮАИ в Самаре. Сеньор, сожалею за инцидент в Натюрморте, — взял я на себя больше, чем положено, и заговорил о постороннем. — Я был слишком зол на её величество, вы не причастны к той акции протеста. Искренне жаль, что сорвал вам переговоры с культурной программой.

Дон Карлос, а это был он, седовласый хрупкий с виду старикашка, при описании которого напрашивалось слово «железный», лишь благосклонно кивнул.

— Понимаю, юный сеньор. Молодости присущи подобные поступки. Но от себя бы не рекомендовал ссориться с родственниками по таким пустяковым причинам. — Осуждающе покачал головой. Это предупреждение ЛИЧНО от него, как от человека, а не представителя императора. — Даже невзирая на то, кто ваши родственники и какую имеют власть и влияние, кто бы они ни были, не нужно выносить сор своего из дома.

— Я принимаю к сведению ваш совет, сеньор. — Я склонил голову. — Я и сам считаю, что поступил некрасиво. Ибо мог изначально организовать концерт на другой день, не поддаваться эмоциям. И тем более жаль, что пострадал кто-то ещё — я просто не взял в расчёт фактор, что там будут приглашённые, гости.

— Забудем, Хуан. — Дон Карлос расплылся в жизнеутверждающей улыбке. — Я же говорю, понимаю и зла не держу.

— Сеньор Хименес, — перебил нас нервничающий Дерек, — вы сказали, у вас личный вопрос. При том, что у нас здесь не место для личных вопросов. Не поймите неправильно, я просто стараюсь быть объективным.

— Мой вопрос касается сеньора Шимановского и моего желания… Сделать на него ставку, — с ехидцей в голосе ответил Хименес. — Разрешаете?

— Хорошо, сеньор.

— Моё мнение никто не спрашивает? — возмутился было Себастьян, но осадил его сам Хименес:

— Юный сеньор, вы играете на деньги отца. На чужие деньги, не ваши. Просто вам проще противника — они все из одного источника, находящегося в вашем кармане пиджака. Не мешайте, пожалуйста, сеньору Шимановскому — он также играет на чужие, но у него нет такого отца, и ему приходится брать ликвидность у разных… Благотворителей.

Сказал — отрезал. Феррейра раскрыл рот чтобы парировать, но так и остался с раскрытым ртом, не произнеся ни звука. Зал за стариканом загудел, и гул этот был поддерживающим — вслух сказана ещё одна мысль, которую озвучивать до этого считалось табу. Дерек картинно хмурился, но судя по мимике, дона Карлоса всячески поддерживал, был солидарен, и благодарен за помощь — Хименес уравнивал наши шансы, ему, как крупье, не надо теперь мне подыгрывать.

— Итак, Хуан, — обратился ко мне спецпредставитель Империи, — ты только что описывал неких монстров и конструкты, которые рождены править Венерой. Но знаешь, мой друг Себастьян очень любит свою племянницу. И не желает ей зла. И против её участия в мутных схемах. Да и дочь для него отнюдь не чужая, он ни разу не давал понять, что не любит её. И твои слова…

— Вопрос, сеньор Хименес! — с энергией в голосе одёрнул я. — Я понимаю, о чём вы беспокоитесь. Задайте сразу вопрос, к чему политесы? Мы же простые люди и всё понимаем.

— Если вы знаете этот вопрос, юный сеньор, — миролюбиво продолжил он, не показывая, что уязвлён, что я его перебил. — Если вы его знаете — уважьте старика. Ответьте, чтобы не пришлось его задавать.

Я вдохнул-выдохнул, приводя мысли в порядок. Что ж, за ЭТИХ девочек также нужно бороться и держать ответ. Перед их роднёй. Мы живём не в вакууме, и у каждого человека есть близкие, которые за них беспокоятся. И раз связался с принцессами — и отвечать нужно по-королевски. И плевать, что сами они ведут себя как самостоятельные, будто сироты — ничего они не сироты. И машина имперского спецназа у «Берлоги» во время последних беспорядков — тому подтверждение. Падать, если обижу их и брошу тень, придётся очень глубоко и больно.

…Но я и не думал, что будет легко.

— Мерседес в отпуске, — сформулировал я ответ в первую очередь для себя — ибо сам был с её отлётом в полном раздрае. — Полетела проведать родных. Я не обидел её, нет. Я по-прежнему люблю и ценю её. Но она слишком сильно задержалась на Венере, а любой человек не железный. Как отдохнёт — вернётся. И вы, собирая на меня досье, должны были понять — у меня насчёт неё самые серьёзные намерения.

— Моему другу Себастьяну сложно это объяснить, — продолжал улыбаться он. — Он — традиционный католик, и у нас не принято… Многожёнство. И тем более… Конструкты. — Лёгкая презрительная усмешка.

Ясно. Дядюшка переживает за племяшку и показывает, что порвёт за неё даже меня. Особенно меня!

Но и оправдываться сейчас нельзя. «Выйду из доверия» — наложат ей запрет на вылет, поставят «вето» и на Венеру не отпустят, какие бы горы и свободы ей до этого ни обещали. Жаль, но придётся обострять.

— Сеньор Хименес, пусть Мерседес сама решит, чего хочет и как ей быть? — Я опасно сощурился: «Сеньор, я зверь, и буду рвать! Я не сдамся!» — И я, зная её лучше вас, предупреждаю — не надо на неё давить. Будет хуже. Впрочем, вы уже входили в эту реку однажды — просто не повторяйте собственных ошибок. — А вот это верное замечание. Вот этот аргумент как раз и будет принят к сведению. Огонёк уже не ребёнок. Хотя и ребёнком смогла свалить, покалечив мучавших её братцев.

И Хименес съел. Утёрся. Понял, что я прав, и сказать по сути им с императоромпо этому вопросу нечего. Но я играю опасно, а значит надо подсластить пилюлю:

— От себя скажу, я НИКОГДА её не обижу! — эмоционально продолжил я, срывая с поводка дракона ради искренности. — И даже не потому, что она — мой взвод. Просто она… ОНА!!!

— А Гортензия… — продолжил за него, ибо этот вопрос на языке старика был следующий — …А Гортензия из тех кошек, что гуляют сами по себе, — вспомнилась моя недавняя оценка Катарины. — И на её выбор также никто не сможет повлиять. Даже я сам. И тем более — вы или её отец. Вас устроит такой ответ, сеньор?

— Вполне. — Дон Карлос подумал и согласно кивнул. — Сеньор крупье, сто миллионов для сеньора Шимановского. Принимаете имперские казначейские обязательства? Я… Не взял чековую книжку.

— Имперская государственная казна вкладывается в нашего вьюношу! — снова съязвил Себастьян. — Может он шпион? Иностранный агент? Куда второе управление смотрит?..

— Это деньги моего друга Себастьяна. Личные! — одёрнул юнца Хименес. — Просто на Венере у императорской семьи мало счетов. Заплатив казначейскими обязательствами здесь, он вложит в казну деньги в Каракасе. Низко, сеньор Феррейра, считать чужие деньги и наговаривать на других, проецируя на ситуацию собственное поведение, как поступили бы на моём месте вы.

Зал зашумел, раздались смешки. Это был булыжник в огород Феррейра, и сукин сын сам напросился. Себастьян покраснел от злости, но держался из последних сил — даже не знаю, чего ему это стоило.

— Я предупреждал вас, сеньор Феррейра, что нельзя обсуждать материальное состояние гостей. — А это на публику флегматично, я бы сказал почти равнодушно, произнёс Дерек. — Трижды. Вы не вняли. После этого поединка я запрещаю на полгода вам вход в своё заведение! — повысил он тональность. — Надеюсь, за полгода придёте в норму и усвоите правила поведения кабальеро в общественных местах.

Снова поддерживающий гул. Феррейра же затрясся от ярости… Но понимал, что сам напросился. Скорее всего, ему вообще эти полгода будет заказан вход в любое заведение Пуэнте-де Барко, владельцы казино тесно общаются, и их бизнесу не нужны лишние проблемы со статусными неадекватами.

— Сеньор Хименес, разрешите встречный вопрос? — осмелел я и тоже окликнул старикана — нужно было увести внимание зала с Себастьяна — этот сучёныш был мне ещё нужен. Я ещё не до конца ободрал его и надеялся на большее.

— Конечно, юный сеньор, — улыбнулся друг императора.

— Как оно там было, на Марсе? Вы, и потерпеть на ровном месте такое поражение? После стольких лет подготовки?

— Протестую, сеньор крупье! — рыкнул Себастьян. — Да, вы меня выгнали, да, сеньор Шимановский берёт взаймы, как и я, но сейчас мы скатились к обсуждению международной обстановки! Может вернёмся к игре?

— Отклоняю протест! — словно судья на заседании парировал Дерек. — Вы сами хотели шоу, сеньор Феррейра. И сами настояли на прямой трансляции мероприятия — а у нас, судя по данным моих администраторов, более двухсот тысяч уникальных подключений. Такие гости, как сеньор Хименес, нечасто заглядывают на огонёк в заведения, подобные нашему. Если хотите пиар от вашей акции, от вашей дуэли — не стоит так унижать именитых гостей.

Себастьян засопел, я понимающе улыбнулся. Феррейра топчут. Пока можно, пока свалили этого монстра на одно колено и за это ничего не будет. И Дерек открыто принял сторону добивания этого маленького хищника. Не за меня подписался, нет, он просто решил на законных основаниях проучить много возомнившего и ранее бросившего ему вызов мажора. Что ж, думаю, имеет право.

— Сеньор Хименес? — повторился я.

Дон Карлос картинно кашлнул.

— Было обидно, сеньор Шимановский. Очень обидно. Но вы, Венера, действовали хоть и не оптимальным образом, не слишком умело, но на шаг опережали мою команду — а, как понимаете, юный сеньор, ни один человек, даже гений, не то, что я, не сможет провернуть такое, как захват целой планеты, в одиночку. И раз вы победили — значит, были этого достойны. Да, мы потерпели поражение, сделав при том за вас всю грязную работу по демонтажу Старой Республики и развязыванию гражданской войны, но оцениваю вашу победу как достойную. А проигрывать достойным противникам не зазорно. Тем более, что жизнь на этом не закончилась — она никогда не заканчивается.

— Вы так спокойно говорите о том, что уничтожили государственность Марса… — а это наигранно покачал головой не сдающийся и пакостящий до последнего Себастьян. — Говорите это, зная, что у нас трансляция. А ведь на начатой вами гражданской войне погибли сотни тысяч человек!..

— Я служу только своей стране, юный сеньор! — вновь одёрнул Себастьяна старикан, сверкнув для острастки глазами. — И работаю только на её интересы. Никаких иных ценностей, в том числе моральных, для меня не существует. Страна дала задачу забрать у конкурирующей державы Красную планету? Я делал это. Погибли люди? Такова цена исторических процессов, цена ложных идей, которые те люди вбили себе в голову, переоценив свою мощь, значимость и устойчивость. Марс не на пустом месте обрёл независимость, и не на пустом месте началась война, юный сеньор. И управляли планетой неглупые люди, имевшие представление, чем занимаемся я и моя команда. Я ответил на ваш вопрос?

Во как! Разнос по всем фронтам, выставление Феррейра таким идиотом, что наследства ему не видать, как ушей. И всё походя, без усилий… Хотя, тоже на контратаках. Учиться мне у Хименеса и учиться! Суровый дедуля.

— Я был бы счастлив, — а это я, — если бы в моей стране ключевые чиновники относились бы к интересам своей стране, как вы. К сожалению, у нас слишком много потенциальных предателей.

— У нас тоже не всё гладко, — расплылся в улыбке имперец. — Так везде, Хуан, алмазы встречаются в огромной куче пустых камней. У вас тоже есть алмазы, не переживай. И ты найдёшь, если будешь искать.

Почувствовав, что «о личном» всё, Дерек взял слово:

— Сеньор Шимановский, у вас в стеке четыреста тридцать миллионов, сеньор Феррейра идёт на триста. Ваше слово?

— Сеньор крупье, я тоже хочу сделать ставку! — раздался новый голос.

Опа! Я снова повернулся и встретился взглядом с Рафаэлем Сантана. Тот оставил Малышку в другой части зала, стоял один и пылал решимостью и уверенностью в себе Повелителя Мира.

— Сеньор Сантана? — Это Дерек.

— Я хочу, как сеньор Торнадо, поставить на сеньора Шимановского семьдесят миллионов империалов, — произнёс он. — Вот чек! — Вытянул руку с бумажкой.

Помощники бросились к сеньору даже без команды шефа. Меня же пробил озноб — профи подключаются к игре в последний момент. Клан Сантана — исторический противник клана Феррейра. У них не война, нет, они просто с удовольствием делают друг другу гадости всегда, когда только смогут. Типа такая традиция.

Кампос — поддерживающий деловой партнёр, которому нужна благосклонность правящего дома, а я позиционируюсь как будущий член оного.

Гор — подруга. На фоне других её вклад минимален, но, блин, к Селене я шёл за двумя миллионами, Веласкесы, могущественный клан, отсыпали тридцать девять, а она, сирота-беженка на чужой планете, дала двадцать.

Эскобар — протеже Селены Маршалл, и я не понял, по какой именно причине бабуля решила ввязаться в игру. Как прокси Веласкесов, или что-то своё мутит — возможно и то и то.

Мигель Торнадо — адреналинист, решивший безопасно для жизни поиграться в политику, пощекотать нервишки.

Хименес — подарок и знак одобрямса моей кандидатуры от будущего родственника со стороны Империи. Возможно даже тестя. Это считается, но… Это всё же родственная помощь, с прицелом на отработку в виде политических дивидендов.

И только сейчас, в этот момент, в меня поверили Сантана. Серьёзные люди, клан номер два по богатству, и номер один по инвестиционному резерву планеты. До последнего держали паузу, не влезая в нашу разборку с Себастьяном, и лишь сейчас, прокачав ситуацию и приняв по мне решение, подключились. И сразу с тяжёлой артиллерией.

— Сеньор Шимановский, семьдесят миллионов от клана Сантана. Разрешите, я не буду выдавать фишки, я только лишь озвучу ваши стеки? — умоляюще скривился Дерек, ибо понял, что помощники замаются считать эти миллионы.

Я не был против.

— У вас пятьсот миллионов против ставки сеньора Феррейра в триста, — озвучил математику он. — Ваше слово?

Я пригубил остатки кофе, решаясь. Наверное, пора.

— Пятьсот. Пятьсот миллионов империалов.

Зал ожидал этого, но всё равно ахнул.

Теперь сидел в задумчивости Себастьян. Он мог поверить в мой флеш-рояль и скинуть каре. Потеряв шестьдесят один миллион. Пусть это даже звучит как-то… Невесело, но теоретически мог. Но рядом стоял дополнительный демотивирующий фактор — Рафаэль Сантана. Представитель семьи, с которой у них тёрки с момента приземления на этой планете Алисии Мануэлы Веласкес. То есть их вражде больше лет, чем государству Венера.

Феррейра вытащил чековую книжку и написал цифры. Роспись.

— Семьсот пятьдесят миллионов. — Протянул чек Дереку. — Ререйз.

Пауза, осмысление новых реалий, и:

— Сеньор Шимановский, сеньор Феррейра ставит семьсот пятьдесят миллио… — Голос мистера Хьюстона дрогнул. Видимо представил масштабы пушистого лесного зверя, который подкрадывается к этому мероприятию вне зависимости от его результатов. Такие деньжищи просто при перемещении из кармана в карман влияют на экономику планеты. А тут… Казино!

— Повышаю ставку! Ещё двести пятьдесят миллионов на сеньора Шимановского! — Снова Сантана.

— Заметь, чико, на тебя всего лишь «делают ставку», — из последних сил съязвил Себастьян. Но мне было плевать, я лишь пожал плечами.

— Это закономерно. Сеньор Рафаэль, — обратился я к мужу Малышки, — объясните юному сеньору, чем долг отличается от ставки? Я не смогу вам отдать такие деньги даже за всю жизнь, вы это знаете. Если ставка не сыграет — вы просто проиграете эти деньги. Я верно понимаю реалии?

— Разумеется, Хуан. — Голос Рафаэля был сух, но я уловил нотки поддержки. — Ты никогда не отдашь таких денег в случае чего. А надави мы — выбросишься в шлюз, и дело с концом. И мы всё равно всё потеряем. Да, сеньор Феррейра, это именно ставка. Без обязательств.

Зал заволновался, обсуждая, ибо так как бы не принято, чтоб без обязательств. Казино на то и казино, чтобы «раздевать» людей. Но слова сказаны, и не мальчиками, а мужами.

— Тогда может доведём сумму до миллиарда, сеньор Рафаэль? — криво улыбнулся ему Себастьян. — Раз сеньор Шимановский не при делах. Вы и я. Сантана и Феррейра. — Глаза сукиного сына зло блеснули.

Вот почему Рафаэль не влезал ранее! Чтобы игра была честной. Ибо вызвав такую реакцию у моего оппонента, он уже давно вывел бы его из равновесия. А им надо было, чтобы я победил сам, за счёт своих сил. Как иначе меня оценить?

— Принято, — кивнул племянник герцога. — Сеньор крупье, пятьсот миллионов на сеньора Шимановского.

Правила есть правила, и помощник понёс чек шефу. Я же…

Я молчал. Достал сигарету, прикурил, оставив последний глоток эспрессо на закуску. Почему? Да потому, что наслаждался этим моментом. Ибо вдруг понял, что больше никогда не войду в стены казино. Любого казино. Выигрывать, конечно, интересно. Читать противников — вообще кайф! Особенно таких сложных — Себастьян много раз за вечер меня переигрывал, пусть общий счёт и в мою пользу. Просто играть на деньги… Пф-ф… Нет, не моё. Деньги не стоят того, чтобы переводить на них себя и свои таланты. А раз так, раз это и правда последний раз — надо оттянуться напоследок по полной.

— Хуан, чего молчишь? — фыркнул мне Себастьян. — Ставь уже. У тебя миллиард. У меня миллиард. Мне кажется, сумма, достойная для твоей мести, твоего желания поставить меня на место.

— Я люблю твою сестру, — произнёс вдруг я то, о чём, в принципе, не думал. — Не хочу, чтобы из-за такого придурка, как ты, просирающего миллиард, она пострадала.

— Да ты!.. — Он даже подскочил, но сдержался и сел. — Да за кого ты нас принимаешь? При том ты ещё не выиграл. И не факт, что сможешь. — Неуверенность в глазах.

Я пожал плечами.

— Знаешь, Себастьян, почему я это делаю? — кивнул на фишки. — Ты не поверишь, но я соврал тебе. Я не карьерист, я и правда люблю девочек. Всех по-разному, но всех — люблю. Вот такая коварная штука, эта любовь!

«Ну-ну!» — читалось в его глазах, но я переубеждать не собирался.

— И наша баталия не из-за Фрейи, — продолжил я. — Ты не мог вернуть её, она сама ушла. И не из-за того, что нанял убийц меня грохнуть — меня уже много кто хочет грохнуть, скорее это нормально, заказывать вашего покорного слугу. — Небольшой гул в зале — не все, видимо, про это знали. — Вот это, — снова окинул я стол, — я делаю по другой причине.

Он тяжело вздохнул. Откинулся на кресле. Положил руки на подлокотники.

— И по какой же?

— Хочу, чтобы люди полетели к звёздам, — признался я.

Тишина. Молчание. Переваривание. И в зале молчание тоже.

— И всё? — не понял Себастьян и даже пренебрежительно к моему интеллекту скривился.

— А этого мало?

Пожатие плеч. Я же продолжил:

— Это не много, да. Но на пути звёзд стоят не световые годы межзвёздного вещества. На пути к ним стоите вы. Олигархический капитализм, которому не интересно смотреть вверх. Вы смотрите исключительно под ноги, в землю, деля власть и перераспределяя прибыли. Вас всё устраивает. И единственный способ заставить людей снова мечтать — это победить вас. Чтобы вы работали на благо человечества, а не наоборот. Только и всего, Себастьян. И ты — самый яркий представитель своего мира. На тебе я, скажем так, репетирую.

— Репетируешь то, что будет делать абсолютный хищник вашего… Прайда. — Снова усмешка.

— Если бы я ставил цель захват власти, я бы понял твою иронию, — спокойно покачал я головой. — Но власть — не цель. Она — инструмент. Как и этот хищник. Цель — новая идеология. Идеология мечты. Идеология звёзд. Идеология свободы от вчерашних условностей и цепей. Так, наверное, юный сеньор, и никак иначе. Да, подтверждаю, ререйз. Миллиард империалов. — Это для Дерека.

И снова гнетущая тишина во всём зале. Слово за Себастьяном. Он может банально сбросить, потеряв всего-ничего…

Но он не мог этого сделать! Просто психологически. Даже если б наверняка знал, что у меня флеш-рояль. Потому, что слишком уж закрутилось и завертелось.

— Подтверждаю. Колл, — произнёс он и полез за чековой книжкой.

Дерек чек принял, но не спешил. Воздел руку, призывая к молчанию:

— Минутку, сеньор Феррейра!

Затем обратился в никуда:

— Я прошу своих помощников связаться с абонентом по первой резервной линии. И вывести ответ на громкую связь. У нас не игра, а дуэль, я хочу, чтобы все знали, что происходит, и что игра честная.

«Угу, и чтобы была куча свидетелей, что дон Октавио подтвердил чек, если Феррейра вдруг откажутся платить такую сумму» — мысленно подсказал я.

— Да, сеньор Хьюстон, — ответил усталый голос на том конце. У нас как бы утро уже, и сеньор явно не спал эту ночь.

— Вы следите за матчем? — прямо спросил крупье.

— Да, сеньор Хьюстон. Я на громкой?

— Да, сеньор Октавио. Вас слышит весь зал и вся планета. Ваш сын…

— Знаю. Говорю же, слежу за первенством. — Пауза. — Я подтверждаю ставку сына. Клан Феррейра берёт на себя все взятые им обязательства.

— Спасибо, сеньор Феррейра.

Связь рассоединилась. — Сеньор Феррейра, — а это Себастьяну, — у вас в стеке миллиард империалов. Ваше слово?

Себастьян докурил, выкинул «бычок». Затем допил кофе.

— Вот значит как. А как же доверие к платёжеспособности VIP-клиента?

— При всём уважении, Себастьян, это СЛИШКОМ большие деньги для всего лишь наследника богатого рода. Попрошу без обид.

— Да нет, какие обиды, сеньор крупье! — А самого аж вело от ярости. Впрочем, Дерек в своём праве. Мы — сосунки и молокососы, а он может «отвернуть» в своём заведении любой чек в принципе. — Конечно, колл. Подтверждаю.

Себастьян положил карты на сукно рубашкой кверху.

— Но прежде чем открыть карты, разрешите задать вопрос сеньору Шимановскому… Хотя нет, не ему. Одной интересной сеньорите в этом зале. Я не знаю её настоящего имени, но у неё позывной Афина.

Зал зашушукался, а я напрягся. Неожиданно. Камилла выглянула из-за ближайшего помощника крупье из оцепления, мол, чё такое? Я пожал плечами и показал на сцену рядом с нами.

— Сеньорита Афина, попрошу! — продублировал мой жест и Себастьян.

Древняя богиня подошла, её по знаку Дерека пропустили.

Сеньорита, разрешите обратиться? Так нужно говорить по уставу? — оскалился сучёныш.

— Только личному составу младше по званию, — на автомате ответила она.

— Я извиняюсь за свою осведомлённость, но данная история просто напросто не является секретом, и рассказывается вашими девочками в увале, в городе. — Взгляд на меня, с блеском в глазах. — Сеньорита, когда сидящий передо мной юноша после тестового испытания очутился у вас на базе, он в первый же вечер вызвался играть в покер с вами, в вашей игровой. Помните тот день?

— Такое забудешь! — Камилла непроизвольно поёжилась.

— Сеньор Шимановский в тот раз под конец баталии поставил на кон неприлично много по вашим меркам. Кажется, сколько-то там желаний?

— Да, было такое. — Афина ни икса не понимала, смотрела на меня, но я сидел и равнодушно смотрел вперёд, осознавая, как именно загнал себя в ловушку Себастьян. Именно так — загнал себя. Он тоже так себе аналитик, тоже, как и я, ошибается. И соль в том, что сегодня просто не его день, а мой — я ошибся меньше, чем он.

— Напомните, какова была выигрышная комбинация у сеньора в тот момент? — продолжал давить Феррейра.

Пожатие плеч.

— Это давно было. Да откуда У ВАС такая информация, юный сеньор?! — гневно запылала сеньорита глазами.

Себастьян продолжал победно скалиться, сам себя накручивая, что прав.

— Говорю же, из открытых источников. А потому у меня нет информации, у кого какие были карты. Но по моим сведениям, сеньор Шимановский в тот раз отчаянно блефовал. Очень отчаянно. И вы купились, и полезли в драку. Так?

— Это внутренние дела корпуса! — заученно отрезала Камилла и насупилась, вновь пронзив глазами меня. «Хуан, чё за фигня?»

— Я не лезу в ваши дела, — покачал Феррейра головой. — Я просто хочу сказать, что сеньор Шимановский — мастер блефа. Просто невероятный мастер блефа! — А это уже воскликнул на весь зал. — Я сейчас серьёзно, достойный противник достоин уважения, и я снимаю шляпу!

Шляпы у сына Аполлона не было, но все всё поняли.

— Каре, — перевернул он карты, одна из которых и правда была бубновой дамой.

— Сеньор Шимановский? — напомнил расслабленный Дерек. Ибо тоже понял, что всё, на сегодня кино закончено.

— Знаешь в чём разница между нами, Себастьян? — устало улыбнулся я. — Ты — мажор. Всего лишь мажор. И играешь ради процесса игры. Потешить самолюбие, получить адреналин. А я — не игрок. Ни разу. Я делаю РАБОТУ и достигаю ЦЕЛИ. И цель моя, как уже сказал, дать людям шанс полететь к звёздам. И мне некогда блефовать ради чесания собственной важности; для меня все эти фишки и суммы — просто цифры с ноликами… Как ты и сказал в самом начале. Инструменты. И миллиард этих инструментов будет, или триллион — ничто не важно, когда есть Цель.

Положил на стол свои карты.

— Флеш-рояль. Это покер, сынок.

Зал вначале замер, а потом… Разразился аплодисментами. Бурными. Переходящими в овацию. Кто-то крикнул: «Браво!» Кто-то — что-то ещё. Флеш-рояль! Комбинация, встречающаяся настолько редко, что каждая рука для казино — история и повод гордости: «В нашем заведении такое было». И главное, разыгранная по нотам, с выдоением из противника последнего.

Когда шум стих, а Афина по-тихому смоталась, я обратился к Дереку:

— Сеньор крупье, вы не против, если я сразу распоряжусь выигрышем, и вам не придётся спрашивать, как хочу получить эти деньги?

— Да, разумеется, юный сеньор. — Дерек был растерян, лицо его можно назвать ошалевшим, но сеньор крепился, старался не пойти в разнос.

— Вот это — реквизиты, — вынул из кармана и передал сеньору листик с распечаткой, скачанной незадолго до начала матча. — Прошу вернуть всем сеньорам, кто ставил на меня, их чеки, а металлическое золото отдать сеньорите Афине, она как раз занимается сегодня обеспечением информационной безопасности вечера.

Согласный кивок — «Сделаем».

— Остальную сумму, до последнего центаво, прошу перечислить туда. — Повернулся к залу. — Это благотворительный фонд помощи семьям ветеранов и погибших в горящих точках.

Уважительный гул. Стоящие в зале сеньоры знали толк в благотворительности. Фонд номинально курировали Ортеги, но на самом деле он считается «общим». Все кланы его «крышуют», и директора фонда — компромиссные фигуры, а не клановые.

— Также, мистер Хьюстон, можете и мне дать громкую связь, и набрать тот номер, что указан, как круглосуточный?

— Конечно, сеньор. Можете просто говорить вслух, вас будет прекрасно слышно.

Я кивнул. После чего, спустя полминуты, над столом послышались гудки. Наконец, на той стороне ответили:

— Фонд помощи семей ветеранов, дежурный, слушаю.

В зале в этот момент, после бурных обсуждений, вновь воцарилась тишина. Зрители подозревали, это был не конецконцерта на сегодня.

— Сеньор, добрый день, — мягко и чётко произнёс я, чтобы речь было хорошо слышно. — Я нахожусь в казино, и только что выиграл крупную сумму. И хочу сделать пожертвование. Не могли бы сориентировать?

Пауза. Ответ:

— Конечно, сеньор. Но, к сожалению, офис откроется через час, это всего лишь дежурный администратор. Мы занимаемся охраной здания, можем вызвать скорую или профильного врача, но не решаем административных задач. Вам лучше дождаться открытия и обратиться к менеджеру.

— Думаю, не получится, мне будет некогда. — Теперь понял, почему у фонда круглосуточный телефон. Следят за здоровьем некоторых опекаемых? Чёрт их знает, но главное, что дежурный — тоже администратор, а не рядовой охранник.

— Но, сеньор, могу я передать сообщение вам, чтобы вы передали руководству? Это возможно, вы так делаете?

— Разумеется, сеньор! — показная обида — Мы для этого и дежурим. Но ваше сообщение попадёт на стол менеджеру не прямо с девяти утра. Возможно, чуть позже. Так как не помечено важностью.

— Без разницы. — Я повеселел. — Итак, сообщение. Я делаю пожертвование всем семьям ветеранов. Но отдельно хочу рассказать про вопиющий случай, о котором узнал недавно. Эту сеньору зовут Констанция О'Коннор. Адрес… Её сын Рауль — ветеран нескольких горячих точек, погиб во время высадки в Сахаре, при освобождении венерианских заложников. Сеньора живёт в скотских условиях, вы даже не представляете, насколько там ад! И это — мать героя! — Я вспомнил многокилометровый колосс-клоповник и внутренне поёжился. Сестрёнки устроили там беспредел, отправив к праотцам с десяток членов крышующей там банды охранников, но глобально это ничего не изменило. — Погибшего за нашу страну, сеньор! Чтобы все мы жили спокойно и счастливо! Какие бы там ни были отношения у сеньоры с ВКС, это не дело, когда матери героя ютятся в таком месте. Прошу ваш фонд разобраться и принять меры.

— Я всё записал, сеньор. Информация будет передана. — В голосе дежурного уважение, я с его точки зрения поступал правильно, он поддерживал. — Как, кстати, ваше имя? Как записать?

Я посмотрел на вжавшегося в кресло, жалкого до противной рвоты Себастьяна.

— Себастьян Феррейра, сеньор. Жертвователь денег — Себастьян Феррейра.

Лёгкий гул в зале — люди оценили иронию.

— Да, конечно, сеньор Феррейра! — сразу изменился волшебным образом голос администратора. — Всё будет передано максимально быстро, в лучшем виде!

А теперь я не сомневался. Волшебная фамилия открывает волшебные двери. Особенно когда менеджеры увидят сумму…

— Спасибо, сеньор. — Махнул рукой Дереку — отбой.

В зале продолжала стоять гробовая тишина. Все смотрели на меня, ибо нутром понимали, что и это не конец шоу. Что ж, пора ставить точку. Я поднялся, вылез из кресла. Потянулся — всю ночь, получается, в нём просидел, руки-ноги безбожно затекли. Вскинулся, захлопал себя по карманам брюк и пиджака:

— Сеньор Хьюстон! Забыл! Сигареты!

— Что, сигареты? — не понял хозяин этого места.

— Я все деньги хокнул в фонд. Но я не заплатил за сигареты! А у меня с собой нету. Если я завезу попозже, вы…

Смех. Нормальный здоровый смех крупье, снимающий нервное напряжение. С ним смеялся весь зал, но Дерек — в особенности.

— Этот юный сеньор только что пошутил лучшую шутку, которую я слышал в своей жизни! — воскликнул хозяин этого заведения. — За счёт казино, Хуан. Эти сигареты — за мой счёт. Примешь, как подарок?

Я повеселел. Ибо действительно в ТАКОМ казино на свои личные не мог себе позволить даже сигареты.

Он подошёл, и, улыбаясь, потрепал меня по плечу. Я же встал на край сцены, и, доигрывая, вытащил наружу карманы брюк.

— Ничего нет. Пусто! — громко закричал на весь зал. — Потому, что я — голытьба. И нищеброд. И быть мне голытьбой и нищебродом, как сказал сеньор Феррейра, до самой смерти! Ибо я ну совершенно не умею распоряжаться теми империалами, которые случайно залетают ко мне на огонёк…

Аплодисменты. Овации. Хлопал, искренне веселясь и поддерживая меня, весь зал. Победа. Это — победа.

Мой первый кирпичик на пути к звёздам…