Философ

Глава 15 ДИКАЯ ГРУША

Дед Афанасий почесал свою лысину и сказал, что здоровье Юры «Надо отметить!» — воскликнул дед, хитро подмигивая. Я напрягся. В моем опыте «отметить» обычно означало надраться до поросячьего визга, а потом просыпаться с головной болью размером с Уральские горы. Но дед удивил меня еще раз: «А что может быть лучше хорошей бани?» Он хлопнул в ладоши и повернулся ко мне: «Сергей, а ну-ка сгоняй за соседским Антоном, пусть поможет баньку растопить».

Я закатил глаза, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Вот так всегда — стоит только расслабиться, как тебя уже куда-то посылают. В 1977-м это было «Сергей, а ну-ка сгоняй за мастером, пусть глянет на эту чертову печь», а теперь вот — за каким-то Антоном. Но делать нечего, пришлось поплестись выполнять поручение. По пути я размышлял о странностях этого нового мира. Вот, например, баня. В моем времени это было что-то из разряда роскоши, а здесь, похоже, обычное дело. И козлы тут какие-то особенные, раз их выздоровление — повод для празднования.

Через полчаса мы с этим самым Антоном уже стояли во дворе деда Афанасия. Я все еще не мог понять, как умудрился вляпаться в эту авантюру. В голове крутилась мысль: «Эх, был бы я сейчас в своем времени, сидел бы в красном уголке, газетку почитывал…». Антон, прищурившись, осмотрел меня с головы до ног, и я почувствовал себя как на медкомиссии перед устройством на завод. «Ну что, очкарик, готов к настоящей работе?» — ухмыльнулся он. Я неуверенно кивнул, пытаясь сообразить, что меня ждет. В конце концов, какая там может быть «настоящая работа» в бане? Помыться, что ли?

«Для начала нам нужны дрова», — заявил Антон тоном заправского эксперта. Я чуть не расхохотался. Дрова? Серьезно? В 2003 году? «А электричество вам еще не провели?» — съязвил я, но Антон только непонимающе уставился на меня. «Пойдем, поищем подходящую грушу», — сказал он, игнорируя мой вопрос. Я пожал плечами и поплелся за ним.

В конце концов, может, здесь и правда еще топят дровами. Чего только не бывает в этом странном будущем.

Мы вышли со двора и направились вдоль улицы. Антон шел впереди, важно выпятив грудь, словно гусак на параде. Я плелся следом, чувствуя себя не в своей тарелке. Вокруг были какие-то непривычные дома, заборы, даже воздух пах по-другому. «Слышь, ты, — вдруг обернулся Антон, — А ты вообще умеешь дрова рубить?»

Я замялся, не зная, что ответить. С одной стороны, колоть дрова мне доводилось, но это было так давно, что казалось почти сном. С другой — признаваться в своей неопытности этому пацану совсем не хотелось. «Да ладно, чего там уметь, — махнул рукой Антон, не дождавшись ответа, — Главное — сила есть, ума не надо». Он засмеялся собственной шутке, а я почувствовал, как краснею от смущения и злости. Вот ведь сопляк!

Наконец мы добрались до какого-то дома. Напротив палисадника росла огромная груша, больше похожая на баобаб. Я аж присвистнул от удивления — такого дерева я еще не видел. «Вот это то, что надо!» — воскликнул Антон, оценивающе глядя на дерево. Он протянул мне топор и скомандовал: «Давай, руби ветки, а я пока осмотрюсь». Я неуверенно взял топор, чувствуя себя полным идиотом. В голове крутилась мысль: «А не посадят ли нас за порчу чужого имущества?» Но вслух я спросил другое: «Слушай, а зачем нам именно грушевые?» Антон посмотрел на меня как на умалишенного: «Городской, да? Ничего не понимаешь в банном деле. Делай, что говорят, и не задавай глупых вопросов».

Я почувствовал, как внутри закипает злость. Ишь ты, командир нашелся! В мое время такого сопляка быстро бы на место поставили. Но сейчас я был в чужом теле, в чужом времени, и приходилось играть по чужим правилам. Решив доказать, что не лыком шит, я замахнулся топором и начал рубить ветки, представляя на их месте наглую физиономию Антона. Работа оказалась на удивление увлекательной.

Каждый удар топора будто выбивал из меня частичку накопившегося раздражения и непонимания. Груша постепенно приобретала вид тропической пальмы, а я все рубил и рубил, войдя в раж.

Вдруг я понял, что Антон куда-то исчез. Вот ведь хитрый жук! Небось, пошел прохлаждаться, пока я тут работаю. Но останавливаться не хотелось — в конце концов, это была единственная понятная мне задача за весь день. Я продолжал рубить ветки, погрузившись в свои мысли. Вспоминал завод, бригаду, даже ту злосчастную лаву, которая отправила меня в это странное будущее. Интересно, что стало с моими товарищами? Доработали ли они до пенсии? А завод? Стоит ли он еще?

Вдруг скрипнула калитка, и я увидел круглые от ужаса глаза какой-то женщины. Она смотрела на меня так, будто я, как минимум, убивал котят. Я машинально оглянулся, проверяя, не стоит ли за моей спиной маньяк с бензопилой. Никого не обнаружив, я решил спросить про Антона: «Извините, вы не видели парня с чубом?» Женщина затрясла головой и начала судорожно закрывать калитку. Я недоуменно посмотрел на топор в своих руках, потом на изуродованную грушу. До меня начало доходить, что, возможно, я сделал что-то не так.

Решив, что надо бы спросить разрешения на дальнейшую рубку (лучше поздно, чем никогда, верно?), я направился к хозяйке. И тут началось что-то невообразимое. Женщина завизжала так, будто ее режут, захлопнула калитку и загремела засовом. Я остался стоять в полном недоумении, пытаясь понять, что происходит. В голове пронеслась мысль: «Неужели в 2003 году боятся подростков с топорами? Да в мое время такой пацан на заводе уже вовсю работал бы!»

«Ну и чудные люди здесь», — подумал я, решив, что, раз уж потрудился, надо забрать нарубленные ветки. Собрав их в охапку, я двинулся дальше по улице, волоча за собой зеленый след из листьев и размахивая топором. «Антон! — кричал я, оглядываясь по сторонам. — Куда ты подевался, черт побери?» В голове крутилась мысль: «Вот так всегда — начальство свалило, а ты разгребай!»

Подойдя к соседнему двору, я заметил над воротами чью-то голову. «Эй, вы не видели парня с чубом?» — крикнул я, поднимая топор, чтобы указать на прическу Антона. Голова мгновенно исчезла, а через секунду я услышал звук захлопывающихся ставней. «Да что с ними всеми такое?» — недоумевал я, продолжая свой путь по деревне. В моем времени люди были куда более общительными. Да и вообще, что за странная реакция на обычный вопрос?

Только подошёл к соседнему двору, над воротами заметил голову. Реально. То есть кто-то, предположительно, молодая женщина, вряд ли мужик стал бы платок на башку вязать, ухитрилась залезть туда, и вынырнув из-за края ворот, так, что только глаза и нос торчат, наблюдает внимательно за мной не менее круглыми глазами, чем у предыдущей. «Странно, — подумалось, — неужели в этом времени все бабы по заборам лазят? Или это какой-то местный обычай?» Прищурившись, попытался разглядеть лицо незнакомки получше, но зрение подводило. «Эх, были бы глаза молодые, как раньше…» — с тоской вспомнил прежнюю жизнь.

«Груша есть?» — говорю ей, стараясь, чтобы голос звучал по-взрослому басовито. А сам ближе к воротам иду. Ну, не орать же на всю улицу. Топор в руке висит, я им помахиваю. Чувствую себя как-то неловко — вроде как пацан совсем, а топором размахиваю. Но ничего не поделаешь, надо соответствовать заданию Антона.

В ответ раздался грохот и лицо, а точнее его половина, исчезла. Правда, отчётливо слышался мат. «Ого, — удивился про себя, — а бабёнка-то с характером». Думаю, с женщиной беда приключилась. И рванул же к калитке. Потому что высота ворот метра два с половиной. Как она наверх залезла, ума не дам. «Может, в цирке работает? Или по крышам бегает, как эти, как их… паркурщики?» — пронеслось в голове.

Судя по грохоту, свалилась бестолковая овца прямо оттуда, где стояла. Я, конечно, не доктор Айболит, но глаза у неизвестной особы были очень выразительные. «Там и все остальное должно быть на уровне», — мелькнула шальная мысль. Тут же одёрнул себя: «Тьфу ты, что за ерунда в голову лезет! Мне же сейчас всего пятнадцать, нечего о таком думать». Красивые женщины — мое хобби. Ну, а второй момент, вдруг она ногу сломала. Или руку. «Хотя, — подумал, — с такой высоты можно и шею свернуть. Надо поспешить».

Подбежал к калитке, дёргаю, закрыта. «Ну конечно, — досадливо поморщился, — а чего я ожидал? Что она гостеприимно распахнётся передо мной?» И тут из-за ворот раздалось жалобное, но очень громкое: «Помогите! Убивают!» Думаю, вот это номер! Вот это Дубки! Ещё ночь не наступила, а тут вот так запросто человека насилию подвергают. «Стоп, — осенило меня, — а может, это розыгрыш какой-то? Или съёмки скрытой камерой?» Огляделся по сторонам, но никаких камер не заметил.

Я разбегаюсь и плечом в калитку. Надо спасать красавицу. Искренне надеялся, что она красавица. А то будет очень обидно. «Хотя, — мелькнула мысль, — какая разница, красавица она или нет? Человеку помощь нужна!» Только раз ударил, а за воротами заголосили так, будто процесс убивания уже начался и в полном разгаре. Думаю, ну, вообще капец. Надо девку спасать. Что ж там за садист издевается. И ору жертве в ответ: «Щас, подожди! Щас калитку выбью, доберусь!»

Разбегаюсь и опять со всей дури — на-ка! — по калитке. Она намертво закрыта. «Чёрт, — выругался про себя, — вот бы сейчас мою прежнюю силушку…» Думаю, ладно. Отступать нельзя. Раз уж начал спасать, нужно довести дело до конца. Пошел на третий заход. Разбег подальше взял. «Была не была, — решил, — если не получится, придётся искать другой способ».

И вот картина. Девка за воротами орет, как резаная. Я, как психопат, с разбегу о калитку бьюсь, что все аж ходуном ходит, а ни одна сволочь на улице не появилась. Хотя, оглянувшись, заметил, как в соседних домах кто-то у окон рожами припал, аж носы расплющило, кто-то щёлочку сделал, дверцу приоткрыл и оттуда наблюдает. «Вот ведь любопытные, — подумал с досадой, — самим помочь слабо, а поглазеть — это пожалуйста». Думаю, вот ведь твари. Там человека жизни лишают, а они сидят, как крысы.

Глянул на топор, который все ещё при мне, и сразу мысль пришла, а чего это я плечом? У меня же вот, целый инструмент есть. «Эх, — вздохнул, — не додумался сразу. Вот что значит в молодом теле — мозги по-другому работают». Поплевал на ладони. В кино видел, так делают в особо сложных случаях, и давай, значит, рубить калитку. Учитывая, что это ни хрена не груша и веток у нее нет, молотил, куда придется. В итоге, со стороны смотрелось, что я просто сводил личные счёты с калиткой, решив превратить ее в щепки.

Девка вообще голосить начала раза в три сильнее, хотя куда уж. «Господи, — подумал, — у неё что, лёгкие железные? Как она так орёт-то?» Думаю, как там ее убийца ещё жив остался? Я на расстоянии и то в ушах зазвенело. А тот — рядом. Наверное, мозг звуковой волной выбило. Хрен его знает, кого спасать придется. «А может, — мелькнула шальная мысль, — это она его убивает? Своим криком?»

Но уйти не могу. Стрёмно. Ну, как это будет выглядеть? Такой, спасал, спасал, а потом, всё, я устал, пошел домой? И Антона, как назло не видно поблизости. «Где вот носит человека, когда тут такие страсти?» — возмутился мысленно. Видимо, сильно я хотел неизвестную красавицу спасти, что при очередном ударе калитка просто плашмя упала на землю. Вот прям как висела, так и упала. «Ох ты ж, — удивился, — неужели я такой сильный в этом теле?»

Залетаю во двор, а там возле ворот сидит девка на заднице, ногу походу и правда повредила. Орет не своим голосом. А рядом — никого. «Ну, психованная, — подумал с досадой, — ясно же». Видимо, с головой не все в порядке. Причем она уже не отдельными фразами орет, а просто одно затяжное: «Аа-а-а-а!». «Господи, — взмолился про себя, — ну за что мне это? Я ж просто грушу хотел срубить…»

Делать что-то надо все равно. Баба сумасшедшая, это факт. Я медленно к ней иду, и тихо, спокойно, размеренным голосом говорю: «Ты орать-то прекращай. Ну, чего ты? Все хорошо будет. Сейчас я тебя на руки возьму…» Только хотел сказать, что отнесу в дом. Очевидно, реально с ногой проблемы. И тут сзади на меня какой-то очередной псих прыгает. Прямо на спину. «Да что ж такое-то! — мысленно взвыл. — Это что, день сумасшедших сегодня?»

Отвечаю. Руками шею обхватил и орет в ухо: «Сергей, не надо! Сергей, ты что творишь?» Оказалось — дед Афанасий. Чувствую по запаху, до бабкиной бутыли он всё-таки добрался. «Вот же старый алкаш, — подумал с досадой, — и тут без него не обошлось». Но висит, зараза, на мне, не скинешь. Я кручусь, и так, и так, а он мотыляется, как сопля, и одно по одному в ухо кричит.

Да твою ж мать. Что за дурдом? Вот тут как раз люди повалили. Калитки нет, что ж теперь не валить. И главное, кто что предлагает. Один говорит: «Зовите участкового!» Второй: «Да просто ща морду ему набьем, и всего делов». Я подумал, это они на деда Афанасия такие планы строят. «Ну, очевидно же, — рассудил, — человек самогонки обожрался, на людей кидается». Но вроде, не чужой, как баба Рита сказала. Я им в ответ и говорю: «Только суньтесь. Все руки поотшибаю». «Хотя, — подумал, — как я это сделаю в теле пятнадцатилетнего пацана — непонятно».

А девка все орет. Ей уже из толпы кто-то кричит: «Да заткнись ты! У коровы молоко скислось». «Вот это да, — удивился про себя, — а корова-то тут при чём?»

Короче, не знаю, как долго продолжалось бы это безумие, но сквозь толпу, и ты смотри, главное, сколько их набежало, пробился Антон. «Слава богу, — обрадовался, — хоть один нормальный человек». «Сергей, ты чего?» — Говорит он мне. «Так Антон сказал надо грушу рубить, а сам исчез куда-то. Тут эта» — Повернулся и топором на деваху показал, отчего она всё-таки резко заткнулась, но при этом, закатив глаза, растянулась в пыли. «Ну вот, — расстроился, — теперь ещё и в обморок грохнулась. Как её в чувство приводить?» «Она с верху упала и начала голосить, что ее убивают. Я помочь хотел. А у нее не все дома, похоже. Сама с собой сидела тут. Никто ее не трогал».

Сразу наступила тишина. Гробовая. Люди стоят, переглядываются. Жертва в пыли лежит, но вижу, один глаз приоткрыла и на меня косится. «Ну и ну, — подумал, — вот это цирк». Решил, что надо как-то разрядить обстановку. «Так что, — говорю, — с грушей-то делать будем? Рубить или как?» Толпа загудела, как растревоженный улей. Кто-то засмеялся, кто-то начал возмущаться.

«Какая груша, Сергей?! — воскликнул Антон. — Ты что, совсем с ума сошел? Я тебе про грушу ничего не говорил!» «Как это не говорил? — удивился я. — А зачем тогда топор давал?» Антон схватился за голову. «Господи, Сергей, я тебе топор дал, чтобы ты дрова наколол! Какая груша в июне?!» «А-а-а, — протянул я, чувствуя себя полным идиотом, — так это я, выходит, не так понял…»

Тут девка, которая в обмороке лежала, вдруг вскочила на ноги. «Ах ты, паразит малолетний! — заорала она. — Я думала, ты меня спасать пришел, а ты, оказывается, грушу рубить собрался?!» И как даст мне пощечину. Я аж опешил. «Постойте, — говорю, — но вы же кричали, что вас убивают!» «Да я кошку свою звала!» — рявкнула она. — «У меня кошка, на дерево залезла и слезть не может» «Ну а чего ж вы тогда с ворот упали?» — недоумеваю я, потирая щеку. «Да не падала я с ворот, дубина стоеросовая! — возмущается женщина. — Я на лестнице стояла, кошку снимать пыталась. А тут ты со своим топором прискакал, я от неожиданности и свалилась!»

Ну вот тебе и здрасьте! Не успел понять, где нахожусь, а тут уже пощечину получил. На лице горит, как будто не в 2003, а всё еще у печи стою. Думаю, что за манеры такие? В наше время женщины поскромнее были, да и с пощечинами не размахивались направо и налево. Тут же этот ботан, в чьем теле оказался, совсем уж слабо выносливый. А где же характер, где стальной стержень?

«А вот так всегда, — думаю, — только появишься на горизонте, а тебя уже в чем-то обвиняют. Как же объяснить этой взбалмошной даме, что я из чистых побуждений на помощь бежал?» Ладно, думаю, будем действовать по ситуации, смекалка — наше всё. «Ну, кошка так кошка, — говорю, — а топор-то мне зачем? Мог бы и без него залезть.» Пытаюсь хоть как-то сгладить ситуацию, чтобы не разгорячать еще больше.

А она, как заводной паровоз, уже пар пускает из ушей, глаза горят. Думаю, ну всё, сейчас еще и в лоб получу. Да ладно, выдержим! Чего только не бывало в жизни. «А чего ж вы на лестнице без страховки стояли?» — спрашиваю, пытаясь проявить хоть какую-то заботу. Надо же как-то переключить её с агрессии на что-то более конструктивное. В 70-х у нас на заводе таких историй полно было. И все всегда заканчивались одним: кто больше спокойствия сохраняет, тот и прав.

Груша эта, оказывается, ни при чем, а я как дурак с топором. Вот же нелепость! Как теперь объяснять? Хотя, ладно, главное — пережить этот момент, а потом уж разберемся, что и к чему. Вся ситуация больше напоминает фарс, чем реальную жизнь. А жизнь, она как сталеварская печь — сначала надо всё правильно заложить, а потом и ждать результата.

Толпа вокруг нас уже откровенно веселится. Кто-то даже начал аплодировать, словно мы тут представление устроили. «Вот тебе и Дубки, — думаю. — Никакого уважения к старшим. Хотя, стоп, я же вроде как сам пацан…» Тут дед Афанасий, который все это время висел у меня на шее, наконец-то соизволил слезть.

«Что за шум, а драки нет?» — спросил он, оглядывая нас. Я открыл рот, чтобы высказать все, что думаю об этой ситуации, но дед меня опередил. «О, вижу, дровишек натаскали. Молодцы, ребятки!» — он довольно потер руки. «Ну что, готовы баньку растопить?» Я посмотрел на Антона, потом на деда, потом на злополучные ветки. В голове крутилась только одна мысль: «Господи, куда я попал?»

«Дед, а может, ну ее, эту баню? — неуверенно предложил я. — Может, лучше… ну не знаю, телевизор посмотрим?» Дед Афанасий посмотрел на меня как на умалишенного. «Телевизор? В такой-то день? Нет, внучок, баня — это святое. Особенно когда козел выздоровел!» Я вздохнул. Похоже, мне еще многому предстоит научиться в этом странном новом мире. «Ладно, показывайте, как эту вашу баню топить», — сдался я. В конце концов, что может быть сложного в растопке бани? Уж если я мартеновскую печь обслуживал, то с этим как-нибудь справлюсь.

Мы втроем направились к небольшому деревянному строению.