Фэнтези на мою голову!

7.2.

Стадион заполнен до отвала. Куда ни глянь, повсюду черные плащи в капюшонах. Впрочем, мы не исключение.

Речь мистера де Ореля была на удивление краткой. Он всего лишь поведал на о том, как несмотря на сложности, люди продолжали верить в «чудо» и не сдавались, под натиском кровавой войны. Затем нам показали ролик, в котором действительно изображались некоторые моменты тех трагических времён, а также кадры людей, которые в большей степени отличились.

Некоторые из них, пожертвовали собой, чтобы спасти людей, оказавшихся в плачевном положение. Другие же, сражались с приспешниками Сариуса, которые не знали пощады, как и их король. Ну, а третьи, удостаивались чести сломить самого тирана. Однако многие смельчаки пали, так и не сумев избавить свою страну от напрасных жертв и мучительных, казалось бы, бесконечных войн…

Когда в зале вспышкой проносились портреты тех смельчаков, сердце, в груди, невольно сжималось. Мы совершенно не знали их, однако не могли не восторгаться проявленной отвагой и самоотверженностью...

Для всех Сариус был повержен одним из смельчаков, в виде сильного мага, которому хватило сил уничтожить тирана. Нам не говорили, что это ложь. Но я, а по всему и Калли, знали, как именно Сариус был повержен.

Они не стали говорить народу, что тиран, который наводил на всех ужас, не умер, а всего лишь заточён в старом склепе для королевских персон. Да к тому же частично. Узнай об этом местные жители, и могло произойти восстание. Страх – творит невообразимые вещи. И не удивительно, если бы всё именно так и произошло…

В руках каждого из студентов виднеется маленькая птичка. Не проходит и секунды, как они друг за другом взмывают в небо, под свечение тысячи, а может и больше, фонариков, а затем взрываются яркими искрами, складывающимися в имя.

Это невероятно красиво. Но точно также печально.

Глядя на яркое небо с отблесками, я чувствую себя неуютно. Именно в этот момент, я в очередной раз осознаю, что мне некого упомянуть, ведь у меня нет семьи. А, если бы и была, то какая? Та, что меня отдала. Это всё, что я о них знаю, без учета таинственного браслета, болтающегося на моей руке.

Я оборачиваюсь назад и замечаю тоже самое. Каждый из присутствующих шепчет чьё-то имя, с замиранием и лёгкой полуулыбкой на губах.

Не выдержав этой грусти и некой зависти, разрывающей сердце на пополам, я разворачиваюсь и, протискиваясь сквозь толпу, выхожу к дорожке. Ну, а там, иду в одно уже полюбившееся мне место.

В сад. Только в ту часть, о которой многие даже и не подозревают…

***

Я захожу в небольшое строение, напоминающие теплицу, только со стеклянными вставками и в виде куполообразной формы, и поднимаюсь по лестнице на второй ярус.

На самом деле это место не столько сад, сколько хранилище для лабораторных занятий по ботанике. Однако многим студентам это место нравится. А за счет многочисленной растительности, оплетающей даже железные поручни лестницы, это место кажется идеальным убежищем, пристанищем для влюблённых, вдохновением для эстетов и научным центром для особых ботаников.

Вокруг атмосфера вечного лета, напоминающего начало осени. Яркие краски, огненные цветы, длинные стебли, тонкие, толстые и рифлёные листья. Каждый вид растения уникален и невообразимо красив. В особенности мне нравится «радужное» дерево, к которому я как раз-таки направляюсь. Правда по тому, где оно располагается, ещё в первый раз, мне стало очевидно, что это место находится под неким укрытием.

Не знаю, почему. Возможно его прячут от особо надоедливых студентов. Таких, которые и дня не могут прожить без экспериментов. Особенно, если рядом есть необычайные материалы. Или же это дерево редкий экземпляр, а потому его отгородили от остальных, дабы бродившие по «саду» лишний раз не распылялись возле него и ненароком не погубили.

В общем, таких «почему» можно перечислять долго. Но всё это несравнимо с тем, какое там всё-таки невероятное место…

Я просачиваюсь вперёд, сквозь густые маголии – кусты, с невероятно длинными веточками, на которых по сотни, а может и больше, серебристых бутонов. И в момент их цветения здесь лучше не находиться, поскольку в этот период аромат они издают довольно резкий. Такой, что, находясь дольше, можно задохнуться. Затем огибаю кустовые габарии – кусты с большими цветками, напоминающими звездочки и, подойдя, к одной из стеклянных ниш, шагая прямиком в неё.

Знаю, со стороны это показалось бы по меньшей мере странно. Но на самом деле - это иллюзия. Если быть точнее – дверь, скрытая иллюзией. И напоролась я на неё совершенно случайно. Причем в прямом смысле. Споткнулась и наткнулась прямо на невидимую ручку.

Удивительно. Но об этом месте я не сказала даже друзьям. Не то, чтобы мне жалко или же что-то в этом роде. Нет. Просто мне хотелось иметь такое место, где я могла бы изредка побыть наедине с собой и просто подумать. Хотя мне всегда казалось, что при желании, Кругляш мог отыскать меня в любом уголке академии. Впрочем, как и Сай…

Кстати, о нём…

Отвлёкшись от захватывающего вида, я вижу знакомый силуэт, который сейчас сидит на моей импровизированной лавочке, под раскидистыми ветвями, увитыми разноцветными листьями, напоминающими клён…

Прежде чем я решаю: стоит ли подать голос или же развернуться и просто уйти, мои мысли прерывает знакомый голос:

— Так и будешь стоять там?

Быстро моргаю и мотаю головой, делая шаги в сторону скамьи.

— Просто… не ожидала тебе здесь увидеть.

Он кивает и снова отводит взгляд, глядя на открывающейся город, простирающийся за холмами.

Я сажусь рядом, однако остаюсь на достаточном расстояние.

— Почему ты не запускаешь асс с остальными?.. — спустя нескольких молчаливых минут, все же интересуюсь я, глядя на задумчивый профиль Сая.

Другие преподаватели тоже не были исключением, и точно также запускали в небо частичку «памяти».

И…почему он здесь?

— А ты? — Он смотрит в упор на меня и вздёргивает бровь.

Я усмехаюсь.

— Вообще то я спросила тебя первая.

Она ухмыляется, склонив голову набок, после чего отводит взгляд.

Как это понимать? Не хочет отвечать или не знает, что сказать?..

Не зная, как себя вести, я уже подумывая встать и уйти, оставив его наедине с собственными мыслями. Только Лиам, в очередной раз, будто бы читает мои собственные мысли, потому что в этот же миг я слышу:

— Расскажи о своей семье?

На этих словах я замираю, не в силах пошевелиться. Меня буквально одолевает ступор.

Рассказать о своей семье? Ха-х. Серьёзно? Лучшего вопроса просто и не найти. Хотя не удивительно, что он спросил именно об этом. Сегодня «День памяти». И этот чертов день бередит все старые и только что нанесённые раны!

Не знаю, сколько я вела мысленный диалог с собой же. Однако в какой-то момент почувствовала на себе его пристальный взгляд. И, когда обернулась, то вовсе не удивилась, подметив тот факт, что он без стеснения наблюдает за мной.

По тому, как щурятся его глаза, а брови сходятся возле переносицы, понимаю, что он в который раз пытается разгадать меня, ответив на свои сокрытые вопросы. Будто бы я до сих пор неизвестная зверюшка, прибывшая из иной реальности. Только вот, я уже давно открытая книга, которую легко прочесть, если всматриваться в детали, а не в общую картину. Но он… Неуловимый, холодный и совершенно скрытный некромант – для меня до сих пор зашифрованная страница.

Порой мне кажется, что я понимаю его. Понимаю его поступки, действия, некоторые суждения и эту скрытную отчуждённость. Но иногда, мне и вовсе кажется, что все, что касается него – не что иное, как выдумка. Моя большая, сплошная иллюзия без права на истину…

Глядя в его глаза, внутри меня всегда зарождается необъяснимое чувство. Даже сейчас, когда он неотрывно смотрит в мои глаза. Однако я до сих пор не могу разобраться с хаосом, поглотившим меня, и от этого всё кажется не настоящим…

Да. Я толком не знаю этого мужчину. Не знаю, есть ли у него скелеты прошлого, а может быть, и настоящего. Но несмотря на это и тот факт, что он не раз делал мне больно, я ему доверяю.

Глупо? Наивно?

Возможно.

Думаю, Каллли и Ториан именно это бы и сказали: узнай мои мысли. Только вот - это странное чувство доверия и какого-то единения не исчезает. Наоборот. Чем больше я узнаю этого человека (насколько это вообще возможно), тем больше я это чувствую…

— У меня нет семьи. Я из детдома, — сглотнув вязкую слюну, с горечь в голосе, все же произношу я, нервно закусывая губу.

Эта тема до сих отдаётся болью и разочарованием в моем сердце.

— Как это: в детдоме? — с широко распахнутыми глазами, спрашивает Лиам, и я невольно усмехаюсь, глядя на его обескураженное выражение лица. Однако тут же становлюсь серьёзной.

Неужели у них такого нет?..

— Это место, где живут дети, у которых нет родителей. Дети, у которых нет… семьи. Правда кому-то везёт, и его забирают другие люди, которым он нравится. Знаю, звучит несколько странно, — тут же произношу я, потому как выражение лица моего декана становится все более недоумевающим, — но самом деле это отличный шанс обрести людей, которым ты будешь не безразличен. По крайне мере все на это надеются, хотя и немногие верят…

— А ты?

— Что я?

— Ты верила?

Я невесело усмехаюсь.

— Верила… — только и произношу я, глядя в его глаза, вспоминая, как ждала, когда меня всё же удочерят, а затем отворачиваюсь, сжимая руками деревянные палки.

Ненавижу быть слабой!

Но вот насмешка Вселенной! В этом месте я все чаще бываю такой!

Может быть у них тут и воздух какой-нибудь специфичный? По типу «сыворотки правды», только в иной интерпретации, вроде «раскрытие того «я», которое ты скрываешь, дабы не стать жертвой суровой жизни»? Не удивлюсь, если так!

— Мои родители погибли, когда мне было семь, — неожиданно произносит Лиам, и я забываю о невысказанной обиде, опутавшей сердце.

— Как?.. — только и могу выдавить из себя, поражённая такой откровенностью и печальным фактом.

— Они служили в королевском отряде. Защищали Илису и всех, кто в ней обитает. Они всегда верили в то, что пока ты жив – нет безвыходных положений, и, как бы не повернулась твоя жизнь – ты не должен отворачиваться от тех, кому нужен. Будь то обычный прохожий или же враг. Мои родители всегда помогали тем, в ком заложена душа. Это же их и погубило… Глупо, не правда ли?.. — Он оборачивается и смотрит в упор на меня.

— Вовсе нет! — поспешно произношу я, нахмурившись.

— Если бы не их вечная доброта и вера в то, что в действительности порой невозможно, они бы не умерли.

— И тогда вы были бы вместе… — поникшим голосом договариваю я невысказанную мысль вслух, понимая его обиду и то, почему он всегда такой отстранённый. Кажется, узнав это, в моей голове собираются необходимые детали для продолжения картины, под названием «Сай».

Он не отвечает. Вместо этого поднимается с места и выходит на террасу, вид из которой завораживает своей простотой, в виде лесных макушек, холмов и городских огней, виднеющихся из далека.

Небо до сих пор напоминает тёмное полотно, а росчерки молний добавляют некого блеска, от чего атмосфера здесь кажется несколько мрачной, но не менее чарующей и, я бы даже сказала, по-хорошему будоражащей.

Я следую за ним и встаю по другую сторону. Он упирается локтями о каменный бортик и смотрит куда-то вдаль.

Наверное, это не просто, знать, что ты мог бы иметь родителей, не будь они такими «святошами», помогая всем вокруг. Обычно такой тип людей совершенно забывает о своей семье и даже о себе, стараясь привнести гармонию в окружающий мир. Но я почему-то уверена, что его родители любили его. И думаю, как и многие, если бы могли, то непременно вернулись бы к нему. Хотя в одном они доказывают, что не несмотря ни на что, не предают свою мечту, как и внутренние убеждения. Это показывает их, как людей с невероятной душой и большим сердцем, дарующим любовь и заботу не только друг другу.

Действуя по инерции, я касаюсь его плеча, и он тут же переводит взгляд на меня.

— Думаю, если бы твои родители не были теми, кем являлись, включая их безграничную доброту, веру не только в себя, но и в других, а так же любовь, которую они дарили всем вокруг - ты бы не стал тем, кем являешься сейчас… Поэтому, нет. Это вовсе не глупо, мистер Сай. — Я тепло улыбаюсь и убираю руку, почувствовав покалывание в коже, а затем также опираюсь о бортик, разрывая зрительный контакт, от которого у меня мурашки бегут по коже.

«Дыши, Вика. Только дыши…» — не переставая, мысленно повторяю себе, разглядывая лес, отбрасывающий причудливые тени и огни, похожие на светлячков.

— Мне жаль…

— Что? — Я оборачиваюсь, в непонимание вздёрнув бровь.

— Мне жаль, что у тебя не было шанса узнать своих родителей, Вика.

Услышав это, моё горло сдавливает тисками обиды, от того, что у меня и впрямь не было такого шанса. И никогда не будет. Несмотря на то, что они меня бросили, я бы хотела узнать их, хотя бы понять, почему они так поступили…

Я пытаюсь удержать слёзы. Но несмотря на мою внутреннюю борьбу, одна всё же вырывается и теперь медленно катится по моей щеке, увлажняя кожу.

Что за сентиментальность!? Кажется, некроманты вместо черствости, привили мне противоположные черты!..

Уже хочу отвернуться, чтобы не показаться в очередной раз слабой. Хотя, по-моему, поздно, если смотреть на все мои поступки ранее. Но не успеваю, потому что в этот самый момент его холодные пальцы касаются моей коже, вытирая слезы и обжигают…

— Не надо… — хриплым голосом произношу я, продолжая стоять на месте, испытывая неопределённые, хотя чего уж там… Вполне определённые чувства. Однако я по-прежнему не хочу быть слабой. И то, что он вытирает мои слёзы, лишь доказывает, как низко я падаю.

— Не надо, — повторяет он, удерживая мои руки.

Только смысл его слов - я не совсем понимаю. Потому это замешательство отчетливо проступает на моём лице.

— Не надо закрываться, — поясняет Сай. — Не становись той, кем не являешься. Слабость – это нормально.

С минуту я стою с изумленным выражением лица, а затем издаю смешок, когда он убирает свои руки.

— Серьёзно?

— Вполне.

— Это точно – ты? — с опаской произношу я, пытаясь сдержать улыбку.

Он закатывает глаза, отворачиваясь к лесу, но я вижу, как на его губах проскальзывает усмешка.

Я встаю рядом. Между нами, почти не остается пустого пространства, от чего я чувствую, как он дышит, и его плечи, едва поднимаются.

— Спасибо… — Этим я говорю все то, что не могу описать словами, как и толком дать определение собственным действиям.

Мы встречаемся взглядами.

Его лицо озаряет самодовольная ухмылка, когда он неожиданно произносит:

— Теперь мы квиты, Золотарёва.

— Ошибаетесь, мистер Сай, ошибаетесь… — растянувшись в лукавой ухмылке, произношу я, чувствуя, как в этот момент, между нами, что-то меняется. И я не знаю, можно ли это чувство назвать тем самым, но почему-то уверена, что теперь мы куда ближе, чем раньше.