Феечка с сердцем дракона (СИ)

Глава 10

Эренида Янброк

Если когда-нибудь у меня появятся дети, — а это случится лет через сто, не меньше, еще ведь надо в паре войн поучаствовать и возглавить клан, — я скажу им так:

— Фейская академия, мелюзга, это вовсе не самое жуткое место на свете.

Они, конечно, обалдеют, но вслух возражать не станут, у меня ведь не забалуешь! И я продолжу:

— Как по мне, вам тоже стоит там годик-другой поучиться. Феи только кажутся хрупкими, а вот видали бы вы, какие штуки выделывает профессор Бургунди своей скрипкой! Два такта — и вот такенный кирпич вдребезги!

Хотя нет. Профессор Бургунди вряд ли доживет. Вот Фабиан запросто, зануды — они вообще живучие! Поэтому лучше так:

— Видали бы вы, какие штуки выделывает ректор Магнолли со своим роялем! Несколько аккордов — и огромного пожара как не бывало…

Тоже нет. Если дети пойдут в меня, то им наверняка захочется самим устроить пожар, чтобы проверить.

Ну, значит, я их просто развеселю.

— Хотите, — спрошу, — надорвать животы? Тогда слушайте: сто лет назад я была невестой кронфея!

Даже представить страшно, как громко они будут ухахатываться! Чего уж там, я и сама только вспомню про помолвку — и начинаю улыбаться, как слабоумная. Кто б мог подумать, что у Фабиана есть фантазия!

Сначала от этой его идеи я пришла в ужас. Но только потому, что на мгновение мне показалось, будто он серьезно. Мол, поцеловала — изволь теперь узаконить отношения, как полагается. У меня перед глазами сразу всплыла картинка: я в нарядном платьишке с кружевами из хрустальной леечки поливаю розы в палисаднике Фабиана, а он целует меня в висок, уходя на работу:

— Не забудь заплести косички и сварить крем-суп нашим пятерым дочуркам! — И скрывается за плетеной изгородью.

Бр-р-р! Да я бы в этом самом крем-супе и утопилась!

Но когда Фабиан растолковал, что всего лишь хочет заморочить голову профессору Бургунди, я поняла: такая авантюра мне по душе. Тем более, что ректор вернул к жизни Шасть, и за одно только это заслуживал награды.

Чем дольше я думала про затею Фабиана, тем больше плюсов находила. Вот посудите сами: кому легче учиться в фейской академии — простой драконице или невесте ректора? Можно ли заставить будущую жену самого Фабиана Магнолли канифолить полы в общежитии? Ответ очевиден.

И да, Фабиан четко и ясно предупредил профессора Бургунди: наша помолвка — это тайна. Огласки мы не хотим, официально пока не объявляли, будет неправильно, если статус Эри навредит ее учебе. Наивный старина ректор!

Даже я, выросшая в Фервире, в курсе: мир фей на одну половину состоит из цветов, а на другую — из сплетен.

К примеру, моя мама встречалась с Найлой всего пару раз в месяц, но этого им хватало, чтобы перемыть косточки абсолютно всем. Мама знала, что происходит в столице империи лучше, чем, наверное, сам король. Кто из советников женился, кто подворовывает из казны, как прошло тайное голосование за очередной законопроект…

Может, профессор Бургунди и умеет хранить тайны, сложно сказать. Поэтому я решила подстраховаться Нартом.

Прямо с утра за завтраком, когда парень передал мне доклад по злосчастной битве, я сделала загадочное лицо и закинула удочку:

— Вот что бы я делала без тебя, Нарт? Полночи не спала, сил никаких…

Лазурный аж прилег на стол, подавшись ко мне.

— А почему не спала? — прошептал возбужденно. — Что ты опять натворила?

— Ой, сомневаюсь, можно ли тебе доверить такое… Это очень секретно.

— Эри, выкладывай! Клянусь, я не проболтаюсь! Ты ж меня знаешь!

Не прыснуть со смеху было, конечно, трудно, но я смогла. Изобразила тягостные размышления, потом вздохнула и произнесла магическую фразу, которая на фей действует как заклинание:

— Только никому!..

И что бы вы думали? Уже за обедом повариха с сияющей улыбкой положила мне двойную порцию такого черничного пудинга, от которого язык можно проглотить! Я шла с подносом через столовую, и студентки расступались передо мной, шепотки с придыханием тянулись шлейфом.

Чуть позже ради эксперимента я громко уронила книгу в библиотеке, и свирепая Матиса-тэй выскочила было из-за стеллажа, но, узнав меня, изменилась в лице.

— А, Эренида, это ты… Ну, в следующий раз будь аккуратнее! — И сама подняла «Целебные свойства вересковых».

Ну не красота ли?

Или вот на практическом занятии по ботанике Лисса-тэй учила нас прививать сирень. Уж на что я хорошо владею холодным оружием, но сделать на веточке идеальный косой срез прививочным ножом мне не удавалось ни в какую. Я стесала несчастную палку до основания, превратила в крохотный огрызок и чуть не отхватила половину пальца.

— Все, кто выполнит задание неудовлетворительно, вечером идет смывать тлю мыльным раствором! — предупредила Лисса-тэй, и я совсем приуныла.

И тут — о, чудо! — ко мне бочком пододвинулась пухлая фея с коралловой косой:

— Хочешь, помогу?

— И что с меня за это причитается? — спросила я, потому что у нас в Фервире никто за просто так помогать не полезет.

— Да ничего, — улыбнулась эта коралловая булочка. — Я же по-дружески.

Словом, жизнь моя явно налаживалась. Неадекватно на историю с помолвкой отреагировали только двое: Соль и, как ни странно, профессор Бургунди.

И если Соль ограничилась поджатыми губами и демонстративным молчанием, — тоже мне, уела! — то старый скрипач докапывался по полной.

— Не думай, что ты теперь на каком-то особом положении! — повторял он каждый день, когда я приходила к нему на индивидуальные уроки по специальности. — В учебное время ты — такая же студентка, как остальные. И спуску я тебе не дам, Янброк! Забудь про поблажки!

Стоит отдать пурпурному должное, он был верен своей тактике. За первые несколько недель подушечки моих пальцев превратились в одну сплошную мозоль. С какой же тоской я вспоминала подаренную мамой флейту! Дудела бы сейчас, горя не знала, но нет. Старику втемяшилось, будто я рождена для скрипки.

— У каждого инструмента есть свой дух, — сказал Бургунди на первом уроке. — И лучший магический эффект будет, если дух феи совпадает с духом инструмента. Ты — воин, Янброк, глупо это отрицать. А струнные — это основа основ боевой музыки.

И, вполне возможно, профессор говорил правду, ему видней. Больше века крошить камни смычком, — не буквально, разумеется, а магически, — это достойно уважения. Вот только скрипач не учел одного: я — не фея. И переубедить его у меня не вышло.

— Если в тебе течет кровь Эйлин Пеони, талант есть, — слышала я в ответ раз за разом. — Я учил ее! Такой абсолютный слух… Его бы на десять фей хватило! Прекращай филонить! Итак, ре мажорная гамма…

Я думала, что мучить учеников сильнее, чем наш старина Деймар, не способен никто. Огненный владыка, как же я ошибалась! Уж лучше отжаться лишние двадцать раз или навернуть тридцать кругов над тренировочным полем, пока крылья не начнут отваливаться, чем вот это…

— Что ты вцепилась в гриф, как будто хочешь огреть кого-то скрипкой по темечку?! — бушевал профессор.

О, я хотела! Он и не подозревал, насколько близок к истине, — меня так и подмывало разбить полую деревяшку об этого вредного Зло-тэя, а потом вышвырнуть осколки в окно и прыгнуть следом.

— Расслабь мышцы, возьми смычок легко-легко, как будто это перышко. Он должен стать продолжением твоей руки… И нечего корчить рожи мне в спину, я все вижу!

Каждый раз, выходя из кабинета, пропитанного запахами старых нот и канифоли, я готова была распластаться на полу от облегчения. Закончилась, моя пытка на сегодня закончилась…

Но нет. По ночам меня преследовали басовитые окрики: «Фальшь! Еще раз! Откуда здесь соль диез?! Это тебе что, ля мажор?! Веди до конца… Не жалеешь мои уши, пожалей хотя бы свои!»

Я просыпалась с одной-единственной мыслью: сегодня снова идти на урок. И никто, никто не мог спасти меня от Саэлея Бургунди! Я бы попросила Шасть «случайно» поджечь скрипку, но, во-первых, саламандра поселилась в особняке Фабиана, а во-вторых, в академии был целый склад запасных инструментов. Надежно запертый и вдобавок еще с толстыми стенами из несгораемого кристалла. Впрочем, останавливали меня не они.

Я всегда считала драконов самой могущественной расой, а огонь — самой мощной из стихий. И когда выяснилось, что это не так, что орков победила именно музыка, я решила дать ей шанс. Проблема заключалась в другом: музыка не давала шансов мне.

Из лучшей ученицы старины Деймара я превратилась в худшую ученицу профессора Бургунди. Слушала, как он хвалит Солианну, ставит ее в пример, и как ругает меня. Смотрела на перечеркнутые диктанты по сольфеджио и скрипела зубами. Кто вообще мог представить, что музыка — это так сложно?!

Соль занималась искусством с малых лет, как и остальные. Мне же пришлось осваивать все с нуля в короткий срок. Зубрить тональности, вырисовывать скрипичные ключи и ноты. Мои тетради напоминали тюремные решетки, засиженные мухами. Сдаться не позволяли две вещи: желание доказать себе, что я ничуть не хуже однокурсниц, и тот факт, что музыка — это отличное оружие. Научись я владеть и мечом, и смычком, Морк бы крылья склеил от зависти!

Как-то вечером, сидя на веранде Фабиана, — он позволил мне навещать Шасть, — я готовилась к очередной контрольной вместо того, чтобы поиграть с саламандрой. Ударные тональности, защитные, перемещающие, воодушевляющие…

— Ты з-з-занимаешься ерундой, — упрекнула Шасть, — а могла бы ис-с-скать выход отсюда!

— А я ищу! — оскорбилась я. — Только научусь хотя бы стекло бить…

— Что тут с-с-сложного?! Берешь камень и бьеш-ш-шь! Так и с-с-скажи: мы здес-с-сь из-за белобрыс-с-сого!

— Кто бы говорил! С утра до ночи только и наворачиваешь его фирменный сверчковый паштет!

Шасть юркнула со столика и в мгновение ока вскарабкалась мне на грудь, чтобы заглянуть в глаза.

— Забери с-с-свои с-с-слова назад! — разозлилась она. — В отличие от тебя, я хотя бы пытаюс-с-сь! Я с-с-слежу за ним, ищу с-с-слабые места! Ты знала, что он с-с-спит на животе? Подкрадываешься сзади, один удар… Я только выяс-с-сню, где он прячет с-с-стилет…

— Конечно, выяснишь, — раздался у меня над ухом ровный голос кронфея. — И заколешь прямо в сердце, верно?

Саламандра сердито пыхнула едким дымком и ощерилась:

— Смейся-смейся, белобрыс-с-сый. Меня с-с-сверчками не купиш-ш-шь!

— Бьюсь об заклад, так оно и есть. Чтобы ты не сомневалась в моей серьезности, я даже выброшу твою вечернюю порцию. И, кстати, хотел узнать, не добавить ли в огненную ванночку немного можжевельника для аромата… — Фабиан качнул головой. — Но раз уж вы тут строите планы, как меня убить, пожалуй, не буду. Займусь лучше завещанием.

И он уже собрался вернуться в особняк, как Шасть крутанулась вокруг своей оси и метнулась ему под ноги.

— С-с-стой! Можжевельник можешь добавить! И паш-ш-штет, так и быть, ос-с-ставь пока!

— Да? — Фабиан наигранно удивился. — Пресвятые музы, не значит ли это, что я доживу до утра?

Шасть фыркнула, покосилась на меня, а затем встала на задние лапки.

— Доживеш-ш-шь. Но это пока!

— Спасибо, моя красавица, — улыбнулся он, пока я изо всех сил пыталась сдержать смех.

С одной стороны, я все еще немного ревновала саламандру к ректору, с другой… До чего же мастерски он ей манипулировал, трудно было не восхититься! Вот бы взять у него пару уроков…

— Я прос-с-сто усыпляю его бдительнос-с-сть, — шепотом заверила меня Шасть, хотя вид у нее был такой польщенный, что я не купилась.

Она метнулась внутрь за заветным паштетом, а я подхватила конспекты и поднялась из кресла.

— Видимо, свидание на сегодня закончено, мой дорогой жених, — съязвила я. — Пойду дальше мечтать о свадьбе.

Обычно Фабиан подобные шутки не понимал, но в тот вечер он пребывал в хорошем расположении духа и даже усмехнулся. Может, потому что ему, наконец, доставили новый матрас, а может, просто звезды сошлись. Во всяком случае, на астрономии нам говорили, что небесные светила сильно влияют на фей.

— Нам надо бы уже придумать причину для разрыва, — произнес он с улыбкой. — Как считаешь: лучше все-таки сошлемся на характеры или на разницу в возрасте?

— А точно надо расставаться прямо сейчас? Я бы посмотрела, как разозлится отец. Будет забавно…

— Вы с Шастью очень похожи. Обе желаете мне мучительной смерти, да?

Я рассмеялась: Фабиан так забавно сыграл оскорбленную невинность!

— Ладно уж. — Снисходительно отмахнулась. — Папу пока можем не посвящать. Хотя он заслужил небольшую нервотрепку! Он бы, конечно, рвал и метал… Эх, ничего! Расстрою его чем-нибудь еще, за мной не заржавеет! Спокойной ночи, Фабиан-тэй! — И я сбежала по ступенькам.

— Погоди, Эри, — окликнул меня кронфей. — Как ты? Как твои успехи в учебе?

Хорошее настроение как рукой сняло.

— Если не считать музыки, я почти вписалась, — кисло отозвалась я.

— Саэлей-тэй ничего мне не говорил. — Фабиан резко посерьезнел. — У тебя какие-то проблемы? Ты всегда можешь спросить, если что-то непонятно!

Ну, непонятно мне было примерно все, но кто же признается в таких вещах! Хватало и того, что Бургунди считал меня чуточку умнее своего пюпитра, выставлять себя в дурном свете еще и перед Фабианом не хотелось. Поэтому я зашла издалека:

— А вот скажите, можно определить сразу, если кто-то в принципе не обладает магией музыки? Вдруг я сейчас научусь отличать фа от фа диеза, но по итогу так никого игрой на скрипке и не убью? Ну, кроме тех, у кого нежный слух.

— Профессор Бургунди хоть раз выгнал тебя из класса? — поинтересовался Фабиан.

— Нет, но… Иногда он так орет! Когда я в детстве уронила раскаленную кочергу на ногу рябому Грэту, он и то кричал тише!

Вместо того, чтобы посочувствовать или презрительно сморщиться, ректор неожиданно просиял.

— Так это же отлично, Эри!

Я недоверчиво воззрилась на Фабиана. А ведь таким рассудительным и здравомыслящим казался — и тут нате. Полное отсутствие логики!

— Послушай, я раскрою тебе один секрет, но не говори профессору, что я это сказал. — Он огляделся по сторонам, увлек меня в дом и понизил голос: — Саэлей Бургунди громче всего орет на тех, в кого верит. Если видит потенциал, то задирает планку и начинает ужасно злиться, если студент не успевает до нее дотянуться.

— Ой, вот только не надо меня жалеть и утешать! — я отдернула руку и остановилась возле порога. — Другим же удавалось и перо в воздух поднять, и сделать трещину в кристалле, а Соль вообще одним пассажем передвинула стул!

— Солианна Тагетти — из древнего рода скрипачей. У них в семье одни музыканты, и, насколько мне известно, не было ни поэтов, ни живописцев. Конечно, у Солианны другой уровень! Она занимается с пеленок!

— Но я даже маленькую пылинку не могу…

— Забудь, — перебил Фабиан. — Просто не думай об этом и все! Ты слишком зацикливаешься на результате, а в музыку надо погружаться не головой.

— А чем?! — разозлилась я. — Задницей?

— Эри-Эри, — вздохнул Фабиан. — Пойдем, кое-что тебе покажу.

— Но…

— Иди, Янброк, это приказ.

Раньше, наверное, я бы возмутилась и на пальцах растолковала ректору, что приказывать мне имеет право только мой герд, но в этот вечер любопытство взяло верх над гордостью.

Да и потом, герд железного клана, как выяснилось, не такой уж великий воин. Нарт ведь отправил ему бабочку уже давно, однако ответа я не получила. То ли отец забыл про меня, то ли стыдился признать правду… В общем, поступил не самым достойным образом.

Я знала, что однажды обязательно расспрошу его обо всем в лицо, а пока передо мной был другой воин. Пусть он не носил доспехи, но орков-то разметал! А победителей не судят. И я проследовала за ним в гостиную, надеясь, что Фабиан сыграет мне какую-нибудь убойную сонатину.

Ректор усадил меня на диван, сам устроился за роялем, бросил в мою сторону лукавый таинственный взгляд и коснулся клавиш.

Я жадно ловила каждый звук и ждала. Даже не так: я жаждала чуда. Осматривала комнату и гадала, что же Фабиан уничтожит своей мелодией. Расколет окно? Взорвет что-нибудь? Или вон то бархатное кресло — почему бы не разрубить его пополам? Вот была бы красотища! По крайней мере, в докладе Нарта было ясно написано: боевая симфония кромсала и раскидывала орков с немыслимой скоростью.

Но время шло, а никакими разрушениями даже не пахло. Музыка струилась горным ручейком, — мягкая, прохладная, ненавязчивая. Будто наяву я увидела родные фервирские скалы, серые неприступные камни, поросшие бурым и зеленоватым мхом и серебристым лишайником. Мои ладони покоились на бархатной обивке, но кожей я ощущала не ее, а знакомую шероховатую поверхность камня.

Я дышала. Впервые с момента прибытия я дышала по-настоящему, глубоко, полной грудью. Мне чудилось, словно ветер треплет меня за волосы, и так хотелось крикнуть в никуда, в пустоту, чтобы крик мой подхватило эхо и разнесло далеко-далеко, за горизонт…

Сердце сжималось от острого восторга и в то же время от невыразимой тоски по дому. Расправить бы крылья, сигануть вниз и парить на воздушных потоках!

— Теперь понимаешь? — донесся до меня голос Фабиана.

И только тогда я осознала, что он уже перестал играть. Музыка стихла, мерно цокали хрустальные настенные часы. Но самое удивительное — мое лицо было абсолютно мокрым от слез, хотя я даже не собиралась плакать. Что за место такое — особняк Фабиана?! Почему именно здесь меня постоянно пробивает пореветь? Не дом, а рыдальня какая-то!

— Что ты… Вы… Что вы сделали со мной? — пробормотала, вытерев щеки подолом.

— Это не я. — Фабиан закрыл клавиатуру и облокотился на крышку, подперев подбородок. — Это музыка, Эри.

— Да знаю я! Какая конкретно? Мелодия, чтобы деморализовать врага? Ноктюрн уныния? Какой прием вы использовали? Я не помню…

— Никаких приемов, просто музыка. Иногда нужно всего лишь впустить ее, раскрыть свое сердце. И она ответит взаимностью.

— То есть если я сейчас сыграю, у меня получится? — Я подскочила. — Подождите, только сбегаю за скрипкой! — И бросилась к дверям.

— Эри, не надо! Уже поздно, ты должна отдохнуть!.. — раздалось сзади, но я не послушалась.

Со мной творилось что-то невероятное. Столько раз я слышала про вдохновение, и вот, кажется, испытала его на собственной шкуре. Кровь стучала в ушах, кончики пальцев покалывало от нетерпения. Смычок, скрипка, ноты… Ну, держись, Бургунди, сейчас я такое выдам, такое!.. Не будь я Эренида Янброк!

Я неслась по дорожке, едва касаясь земли. Готова была взлететь даже без крыльев! Так торопилась, так боялась расплескать это новое чувство и так хотела передать его в музыке… Вообще ведь неважно, ре мажор, до минор, мне впервые самой отчаянно требовалось взять инструмент, остаться с ним один на один и показать, кто здесь главный…

И до того я увлеклась этими мыслями, что даже не заметила высокий плечистый силуэт. Не услышала хрипловатого вопросительного: «Эри?..» — и с разбегу врезалась в нечто большое и твердое.

— И что, ради огненного владыки, с тобой стряслось? — спросило нечто.

Я потерла ушибленное плечо, вскинула голову и чуть не потеряла равновесие. В полумраке сердито поблескивали серые, как фервирская сталь, глаза моего отца.

— Папа?.. Но откуда?..

— Добрый вечер, отец, — перебил он. — Как добрался, отец… Как я рада тебя видеть… Нет? Ничего такого не будет?

— Я рада, что ты добрался, и что добрый вечер, — выпалила, пригладив растрепанные от бега волосы. — Но почему ты не предупредил?..

— Ты хотела поговорить, и вот я здесь. Было неприятное происшествие на руднике, пришлось задержаться, но как смог, так сразу… — Отец вдруг осекся и прищурился, всматриваясь в мое лицо. — Та-а-ак. И кто он?

— Кто — он? — не поняла я.

— Какой, спрашиваю, мерзавец заставил тебя плакать?! — Папина рука легла на эфес, тихо лязгнул тяжелый клинок. — Имя, Эренида. Назови мне имя.