Фантом. Инженер системы 2

Глава 1 Кровавый пир

Я видел и воспринимал происходящее вокруг будто всё было в порядке, только замерло блеклой статичной картинкой. Казалось, перед глазами разместили фотографию, при этом еще и выцветшую.

Вон в отдалении стоит Петрович с Олей. Он впереди. Взгляд замер словно остекленел. Рот распахнут, в уголке застыла слюна. Оля позади него, испуганная, ладошкой зажимает губы. Схватила его за рукав, не то придерживает, не то спрятаться хочет.

Вон ухмыляющийся шакальим оскалом Сэм. Направил на меня ствол, думает, наверное, что сможет попасть, выстрелив очередью. Довольный собой, видно по веселому и немного безумному блеску в глазах. Хоть кто-то и украл краски из мира, четкость изображения осталась.

Вон впавшая в транс Фатима, чайной ложечкой равномерно перемешивает мои мозги. Раскинула руки, словно на крест собралась. Тоже мне новый мессия. Персональный черный Иисус, мать её!

Вон, зависшая в воздухе, словно бегун на фото, Таха. В её глазах ярость, а на губах застыл крик. Какого черта она тут делает? Откуда взялась? Сказал же уходи и не возвращайся. Опять подростковый бунт в действии. Чуть впереди неё, распластавшись в воздухе, завис Теке. Интересно, зачем он прыгнул? И куда приземлится?

А внутри головы новые мысли, которые надо только понять, принять и они станут моими собственными. Такими близкими, родными, выстраданными. Стоит лишь поверить в них, и они заиграют новыми красками. И ведь так хочется это сделать… Так легко и просто жить с ИДЕЕЙ в голове. Когда всё ясно и понятно, когда не нужно каждые день ломать голову, как быть. Ведь всё уже решено, придумано кем-то гораздо умнее меня, прозорливей, дальновидней. И за этим кем-то я с легкостью пойду по жизни. Найду свой ПУТЬ.

Вот только… никогда я не признавал авторитетов. Никогда не считал, что легкий путь самый правильный. Никогда не позволял друзьям гибнуть за меня, считая, что они биомусор, а я имею право идти дальше! НИКОГДА!

Чертова ведьма!

Я почувствовал, как тело сотрясает дрожь. Как сладкая сахарная вата наваждения плавится и рвется, сгорает, сворачиваясь почерневшими комками. Как голова начинает проясняться, а тиски, сдавливающие мозг, ослабевать. Я не поддамся! Не сдамся без боя!

— … сдохни, мерзкая тварь! Сдохни!

Голос Тахи доносился до меня словно сквозь сон, сквозь вату в ушах, ту самую сладкую, растекшуюся в голове карамельной патокой.

Картинка ожила, но двигалась словно в замедленном темпе. Старое кино на проекторе, где забыли отрегулировать скорость. Бред! Проектор так не работает! Это на компьютере можно замедлить воспроизведение! И эта мысль еще немного вернула меня в реальность. Голова начала работать, критически мыслить и анализировать.

Теперь можно попытаться понять, что происходит.

Таха плавно пролетела еще несколько шагов и застыла в паре метров от Фатимы. Уставилась на нее немигающим взглядом. Ладони поднесла к вискам, сжала их, словно страдая сильной головной болью. Одну ногу отставила чуть назад, делая упор. Думает, что её может кто-то толкнуть?

Черно-белая молния выстрелила из-под ног девочки, взмыла в воздух и врезалась в грудь Сэма. Вцепилась в него когтями. Я видел, как глубоко они вошли в тело. Это должно быть очень больно. Сэм повалился на спину, медоед оказался сверху. Загрохотала автоматная очередь, пули ушли в потолок. Оттуда черными хлопьями посыпалась горелая сахарная вата.

Сознание выдиралось из прочно спеленавших его тисков рывками. Бац! Сначала вернулось движение. Не полностью, но уже что-то. Бац! Краски начали проявляться. Кино сделалось цветным.

Петрович оттолкнул Олю, чтобы не попала под пули. Сам вскидывал автомат. Ствол задирался медленно, и он явно был направлен на Фатиму. Выстрелит? Я лениво проследил траекторию. Ни Таха, ни медоед на неё не попадали. Плевать тогда! Пусть стреляет.

Таха закричала!

На одной ноте, яростно, высоко, жутко.

Движения ускорились до нормального.

Фатима затряслась. Руки ее обвисли, голова так о осталась запрокинутой. Глаза широко распахнуты. И сейчас в них творилось что-то странное. Мутное бельмо транса, то возникало, то пропадало, то превращалось в кровавую пленку, делающую белки красными, а зрачки темно-вишнёвыми.

Голос Тахи, казалось, ушел в ультразвук. И вдруг…

С гулким хлопком что-то лопнуло. С таким звуком открывается бутылка шампанского, если кто-то умело придерживает пробку. Вот только праздника я вокруг не заметил.

Снова всё стало двигаться медленно. Сознание совершило рывок назад. Два шага вперед, один назад.

Таха замолчала, обмякла.

Петрович резко затормозил, выпучив глаза, да так и замер.

Ему в лицо брызнуло черным окровавленным, вперемежку с чем-то серым, с мелкими белыми вкраплениями. Жуткий фонтан взлетел вверх на пару метров, разметался брызгами по погрузчикам превратив их в декорации фильма ужасов.

Теке сражался с Сэмом.

Медоед никак не мог добраться до горла. Сэм отчаянно сопротивлялся. Автомат он отбросил, зато выхватил пистолет. Где он его прятал? Первый выстрел угодил в бок Теке. Но, кажется, лишь попортил шкуру. На месте медоеда я бы отомстил. Только дырочки залатал и нате вам снова — получите распишитесь. Теке завизжал, но драку не прекратил. Я медленно поднял автомат, так и болтающийся на мне, нажал спуск, целясь так, чтобы не задеть медоеда. Всё, что я сейчас мог — попытаться помочь хоть кому-то.

Пули разнесли Сэму череп, превратили лицо в фарш. Брызги придали морде Теке жутковатый вид, белый в красные пятнышки. Словно ветрянкой заболел.

Может быть, это была конвульсия, а может прощальный подарок с того света. Второй выстрел Сэма выбил фонтанчик крови из плеча Тахи Точнехонько под левой ключицей. Девочку развернуло, она начала медленно заваливаться на бок.

Жалобно заверещал Теке.

Я рванул вперед. Медленно, неуклюже. Как во сне. Ненавижу такое! Когда бежишь и не можешь ускориться, двигаешься словно под водой. Дурацкий автомат, так и оставшийся висеть на мне, на каждом шаге норовил сунуть мне ствол между ребер. Но я не стал отвлекаться на это мелкое неудобство.

Потому и успел.

Подхватил Таху у самого пола. И картинка снова пришла в норму. Вся разом: и цвет, и движение.

Где-то вдалеке, на бетонный пол грохнулось обезглавленное тело Фатимы. Из черной, размочаленной в лохмотья шеи вытекала такая же черная густая кровь.

Я присел, бережно уложив Таху на пол, оперев спиной о мои колени.

Петрович весь с ног до головы в мозгах и крови матерился. Витиевато, как сапожник всю жизнь прожившись с шоферюгами. Потом его стошнило, и он какое-то время блевал согнувшись пополам.

Теке продолжал рвать зубами мертвую плоть Сэма. С остервенением впивался в то, что осталось от лица, в горло, в плечи и разбрасывал ошметки вокруг себя.

— Теке, фу! Нельзя! — крикнул я, не зная, как остановить адскую пирушку медоеда.

Я не представлял, как им управляла Таха. Кажется, она просто ему что-то нашептывала. Я очень сомневался, что медоед воспримет собачьи команды, но он меня понял. Повернул ко мне перемазанную кровью морду — до самых шеи по шерсти стекала красная жижа. Довольно оскалился, подбежал и попытался потереться мне о плечо.

— Отвали! — послал я его и оттолкнул морду.

Скорее в шутку. Не серьезно. Иначе он перемазал бы кровью еще и меня. Сам весь, как порождение извращенной фантазии режиссёра второсортных фильмов ужасов, так еще и меня в это решил втянуть. Нам и так хватит этой хрени. За всех насмотрелись.

Теке немного обиделся и подошел с другой стороны. Вопросительно взглянул на меня, словно спрашивая, что с хозяйкой. Я покачал головой. Медоед уселся рядом и принялся вытирать морду лапой. Только сильнее размазал.

Таха была без сознания. Пульс едва прощупывался. Временами и вовсе терялся. Я старался его нащупать, но пальцы, мокрые от пота, бес толку скользили по тонкой шее. Она явно перенапряглась, превзошла свои возможности и сейчас её чёртовы духи могли забрать её у меня. А я не готов был отдавать своих кому бы то, ни было! Да ещё эта дырка в плече. Кровь толчками выходила из раны. Я оторвал кусок одежды с накидки Тахи, прижал к ране. Нужно было найти что-то почище, но я не мог подняться. А еще проверить выходное отверстие. Я готов был молиться всем известным богам, чтобы оно там оказалось. Достать пулю из тела в таких условиях — почти невозможно. Я обтер руку о куртку, сунул под спину. Вытащил окровавленную ладонь. Слава богам, пуля вышла!

К нам подбежала Оля. Спросила, чем помочь, но я её проигнорировал. Сейчас она помочь не могла. Хотя…

— Нужен бинт, тампон, хоть что-то чем можно зажать рану. С двух сторон. И какой-нибудь антисептик!

Но сначала надо было найти способ удержать душу в тщедушном тельце. Сделать так, чтобы Таха не умерла прямо сейчас. Я судорожно шарил в кармашке пояса выискивая красную каплевидную эссенцию. Я точно знал, что у меня они были. И если бы не тот ужас, что творился вокруг, если бы не безумие, овладевшее Фатимой. Я бы легко поделился ими, чтобы спасти Антона. Может и сейчас не поздно, но для меня Таха важнее. Я разделил людей на своих и чужих? Да! Иначе в новой реальности не выжить.

Пальцы дрожали, но я нашел и достал эссенции. Запрокинул голову Тахе, вложил в рот две красные горошины. Они мгновенно растаяли.

Я прижал голову Тахи к груди, поцеловал в лоб. Держись, девочка! Только выживи!

Оля вернулась запыхавшаяся. Принесла стерильные марлевые тампоны. Большие, плотные. Две упаковки бинта и флакон хлоргексидина. Присела рядом. Я забрал всё. Сделаю сам. У неё сейчас тоже будет чем заняться.

Я достал еще две эссенции и протянул ей. Она поняла без слов. Вскочила, бросилась к Антону.

Петрович пришел в себя, подошел ко мне, протянул руку. Я кивнул.

Он помог мне. Одному оказалось неудобно обрабатывать рану с двух сторон и прижимать тампоны. Пропитавшуюся кровь накидку я содрал с Тахи, девочка осталась в одной майке, истончившейся, заношенной, зато чистой. Петрович помог мне соорудить компрессионную повязку и только после этого я немного расслабился.

— Тебе бы помыться. От тебя безумием за версту разит, — посоветовал я.

— Да, иди ты! — пробасил Петрович и улыбнулся. — Не знал, что мелкая на такое способна.

— А она и не способна, — резковато ответил я.

— Прости, прости, — тут же затараторил Петрович.

— Всё нормально. Просто… её навык… он еще слаб. Он не так должен был сработать. Понимаешь…

Петрович положил руку мне на плечо, легонько похлопал.

— Понимаешь, она отказалась лечить Антона, потому что понимала, что не справится, что может умереть. И тут… Она… она не дышит!

Я сам не ожидал паники в голосе, а потому взял себя в руки. Если эссенции растворились, значит жива.

— Если витаминки растворились, значит жива, — повторил мои мысли Петрович, всматриваясь в лицо Тахи. — Походу, жива твоя спасительница. Румянец вон на щеках появился.

— Какой нафиг, румянец, Петрович. У неё щеки, чернее ночи!

— Зато ты перестал причитать, — усмехнулся Петрович. — Вижу же, что дышит. Значит выкарабкается. В отличии от Антона.

— Я дал… витаминки.

— Знаю. Не принял их организм.

Я повернулся. Оля стояла слева, держала в ладони две красные эссенции.

— Послушай, ты отвлекись маленько, — Петрович явно решил со мной поговорить.

Видел, что мне тяжело и отвлекал, как мог:

— Мы всё сделали, теперь она в руках… хм… Системы. — он ухмыльнулся, но как-то зло, будто бы имел к ней счёты. — Ты это… не обижайся на меня, что не рассказал сразу про Фатиму. Она и моими мозгами завладела. Я же подсказку тебе дал, да?

Подсказал, что уж там. Это я оказался тугодумом, но одно дело подсказать идею, а другое — сказать, что это ИДЕЯ!

Ладно, на Петровича я не злился. Он, в конце концов, оказался с моей стороны баррикад. И Оля тоже.

— Понимаешь, она всё так доходчиво объясняла, всё логично у неё складывалось. А потом эти девчонки… будь они неладны.

Я не останавливал Петровича, ему может быть, тоже надо высказаться. Я просто держал Таху на руках и ждал, когда она откроет глаза. Откат после навыка длится десять минут. Она сама мне об этом говорила. Прошло уже больше.

— Она выторговала их у Бориса, за помощь с Терминалом. Их нам отдали, как скот, привели на веревке. Так что ты и за Бориса особо не переживай. Скотина та ещё, получил по заслугам. И бравые его ребятки. Знал бы ты, что про них Дашенька рассказывала. Пока жива была… — Петрович смутился. — Пока Фатима её к себе не забрала и мозги ей не вскипятила. После того уже… в общем, там всё сложно.

Я вдруг понял, что не представляю, что там за история с Терминалом вышла. О ней все вокруг говорят, а я до этого момента её игнорировал. Не нужно мне к нему в ближайшее время, ну и хрен с ним. Но ведь уже шел пятый день после Катастрофы. А значит через два дня и мне предстоит побывать у Терминала и пообщаться с Системой напрямую.

— Петрович, а что там…

Но он не слушал меня, погрузившись в воспоминания. Ему нужно было это рассказать. Может быть, думал, что я его в чем-то обвиняю?

— Когда стало ясно, что у девочек крыши поехали. Фатима приказала убить их. Мол на ПУТИ нет места слабым. Я не смог, — он почесал затылок, вздохнул. — А вот Сэм сделал это, кажись, с удовольствием. Потом я слышал, как он Шарифу рассказывал, что надругался над ними, прежде чем мозги вышибить. Так что ты и по нему не сокрушайся. Козлина тот еще был. Да и Шариф хорош. От него я Олю спас, сам не знаю, как он меня не сдал Фатиме.

Петрович вздохнул и с грустью взглянул на Олю. Ты стояла, вытянувшись в струну, кулаки побелели от напряжения. Петрович погладил Олю по бедру, и она немного расслабилась.

— Вот Антоху жалко. Он вояка был. Самый обычный. Знаешь, как все солдатики. До девчонок охочий, но чтобы обижать — никогда.

Я уже запутался во всех этих душеизлияниях Петровича, но он действительно меня немного отвлек от мрачных мыслей.

— Значит, ты всё знал и понимал? — спросил я.

Не для того, чтобы на него наехать или пристыдить, просто нужно было поддержать разговор.

Таха дышала, но в себя не приходила. А разговор отвлекал. Медоед лежал рядом с девочкой и то и дело принимался вылизывать ей руку.

— Ну-у-у, — протянул Петрович. — Можно и так сказать. Только я тебе уже говорил. Не вижу я перспектив ни для себя, ни для человечества. Так что всё равно, что делать. Моя б воля просто лежал бы на пляже, да в теплой водичке плескался. Да еще может, вон, с Олей… резвились.

Он глянул на Олю и подмигнул. За что тут же получил затрещину.

— Ой! — картинно воскликнул Петрович.

— Море для людей теперь закрыто.

Петрович удивленно вскинул бровь, но ничего не спросил.

— Расскажи, что у вас с Терминалом случилось? — попросил я.

— Так тут и рассказывать нечего. Нашелся хозяин на него. Прибрал к рукам. Теперь только присягнувших ему на верность пускает. Антон в скелетонике на время мог Терминал от… этой скверны очистить. Но только ненадолго. Народ нас просил помочь, мы помогали.

— За плату? — уточнил я.

— Только раз… за такую, — серьезно сообщил Петрович. — Обычно за оружие, припасы.

— И что за скверна?

— Слушай, Матвей, тебе это лучше бы самому увидеть, да толку-то? Экзоскелета больше считай нет. Пулеметом разнесло его в щепки.

— Починю, — уверенно сказал я.

После стрельбы я видел скелетоник лишь мельком. Всё так закрутилось, что и времени не было. Но судя по увиденному, «разнесло» только пластиковые панели, что японцы для красоты закрепили. В целом каркас пострадать не должен. Его пулей не пробьёшь. Может какие сочленения, может что-то по мелочи, но я не сомневался, что смогу всё исправить. Главное, что мастерские теперь в полном моем распоряжении. Убрать трупы, прибраться немного. Навести порядки. К черту сумасшедших провидцев, возомнивших себя невесть кем!

Таха вдруг вздрогнула у меня на руках.

— Твою мать! — завопил Петрович.

Оля попятилась, запнулась, едва не завалилась, но он её успел подхватить, придержал.

Чего они так переполошились? Ну вздрогнула Таха, Жива значит. В себя приходит.

Вот только и медоед поднялся, недовольно заводил носом, ощетинился.

И тут тряхнуло второй раз.

Дрожало здание.