"Фантастика 2025-200". Компиляция. Книги 1-27

Глава 1

ГОД 1897

10 июня родилась наша вторая дочь Татьяна. Аликс была нервна, ослаблена родами, постоянно находилась в своей спальне и жаловалась на постоянные головные боли.

Чем ещё запомнился мне год 1897? Прежде всего масштабной Всеобщей переписью населения. Десятки тысяч переписчиков, обеспеченных специальными портфелями, бланками, перьевыми ручками и чернильницами-непроливайками отправились по городам и весям необъятной страны, чтобы в итоге мы могли не просто узнать количество жителей, но и более развёрнутые статистические данные — соотношение мужского и женского населения, количество семей и холостых граждан, уровень грамотности и здоровья, профессиональный состав, средний возраст и точное количество моих подданных, исповедующих каждую из разрешённых в России религий.

Всего формуляр бланка полного переписного листа включал 14 граф. Первые экземпляры заполненных переписных листов направлялись переписчиками в Главную переписную комиссию, вторые оставались в губернских земских управах, третьи — в волостных правлениях.

Признаюсь, некоторые цифры меня поразили. Так, крупнейшим городом страны оказался Санкт-Петербург, в котором проживало 1,265 миллиона человек, население Москвы оказалось на 200 тысяч меньше. На третьем месте, правда с огромным отставанием, шла Варшава (684.000), на четвёртом — Одесса — чуть более 400 тысяч, далее следовали Лодзь (314.000), Рига (282.000), Киев (248.000), Харьков (174.000), Тифлис (160.000). Замыкал десятку крупнейших городов город Вильна (современный Вильнюс) с населением чуть более 159.000 жителей.

Общее число живущих в России превысило 126 миллионов человек, из которых только 13% жили в городах, остальное население жило в сельской местности и преимущественно занималось сельским хозяйством. Отсюда и 77,7% сельскохозяйственных продуктов в составе российского экспорта.

Особенно из всех данных меня порадовала положительная динамика прироста населения — примерно на 1,6 миллиона человек в год. Средний возраст населения — 21,16 года также был явно позитивным сигналом. На 100 мужчин приходилась 101 женщина, что также было нормальным показателем. А вот неполных 6 миллионов человек на всю Сибирь явно было недостаточно для перспективного развития этого перспективного региона и реализации моих масштабных проектов.

В целом перепись оказалась проектом очень затратным — бюджет её составил 7 миллионов рублей, но оно того стоило — результаты, обобщённые в 119 книгах, дали гораздо более глубокое представление о Российской империи и заметно повлияли на мои дальнейшие действия.

Довольный результатами Всеобщей переписи, я учредил специальную памятную медаль «За труды по первой всеобщей переписи населения». Среди прочих награждённых были: Гуревич Николай Александрович — врач, экономист, этнограф, географ, один из первых профессиональных статистиков Уфимской губернии; Великий Князь Сергей Александрович — пятый сын Александра II, московский градоначальник, генерал-губернатор; Семёнов Пётр Петрович (с 1906 года Тян-Шанский) — знаменитый русский географ, ботаник, статистик, государственный и общественный деятель и Чехов Антон Павлович — выдающийся русский писатель, драматург.

Отдельным рескриптом от 8 июня 1897 года на имя министра внутренних дел П. А. Столыпина я с удовольствием засвидетельствовал своё «искреннее уважение к добросовестной и умелой работе деятелей переписи, общими усилиями коих достигнуто успешное осуществление».

Чем ещё запомнился мне этот год? С 1 января была отменена черта оседлости, а потому началась выдача новых по форме документов. Книги записи (учёта) паспортов заводились в местах их выдачи: по месту службы лиц, состоящих на государственной службе, духовенству — в духовных учреждениях, полицейских управлениях, мещанских и ремесленных управах и т.д. В паспорт теперь в обязательном порядке вклеивалась фотография (которая, во избежание массового недовольства, оплачивалась за государственный счёт), а также место жительства, сословная принадлежность, сведения о супруге и детях. Графы о национальности и вероисповедании были исключены.

Основным следствием данного решения стал наплыв активной еврейской молодёжи в гимназии и высшие учебные заведения страны. Мне было приятно увидеть в списках лиц, зачисленных на учёбу в ведущие ВУЗы страны, ряд фамилий известных (в моей прошлой жизни) революционеров.

Стартовал финальный этап денежной реформы. Благодаря моим корректировкам доходы населения выросли весьма существенно — почти на треть, при этом уровень инфляции, как я и ожидал, оставался на весьма приемлемом уровне — резкий рост доходов поддерживался и резким ростом производства. Свободные средства оперативно направлялись на закупку лучшего мирового оборудования и технологий.

При достаточно низком показателе ставки рефинансирования (порядка 3–4% годовых) кредитование промышленности и сельского хозяйства стало гораздо масштабнее. Также это позволило развернуть первую государственную программу ипотеки для квалифицированных рабочих, что дало большой приток населения в города и подняло престиж рабочих профессий.

Чтобы не получить на этом фоне проблем в сельском хозяйстве, нами с Витте была сделана ставка на развитие крупных крестьянско-фермерских хозяйств, запущена программа беспроцентного кредитования под обеспечение будущим урожаем с обязательным условиям страхования рисков. По сути я создавал те же колхозы, только не с государственным, а с частным управлением. Это обеспечивало большую заинтересованность и лучший результат. Государство также создало специальный лизинговый фонд для обеспечения аграриев самыми современными комбайнами калифорнийского типа с одной важнейшей доработкой — на первые 500 экземплярах на российских заводах паровой двигатель, применяемый американцами, был заменён на двигатель внутреннего сгорания, созданный нашими специалистами во главе с талантливейшим Огнеславом Степановичем Костовичем на основе последних достижений мировых лидеров — Даймлера и Майбаха. Курировать производство двигателей я пригласил в Россию за огромные деньги Карла Бенца, чем искренне надеялся повлиять на развитие отечественного автопрома в далёком будущем.

Кстати, 2 июня 1897 года мною наконец был подписан доработанный вариант закона о максимальной продолжительности рабочего дня и рабочей недели. Они составили соответственно 8 и 48 часов, что было поистине революционным даже для ведущих Европейских стран, где продолжительность рабочего дня 10–12 часов считалась вполне комфортной. Воскресенье было объявлено выходным днём, что сразу увеличило выручку театров, музеев, кондитерских и синематографов. Следить за соблюдением трудового законодательства обязана была Всероссийская служба фабричных инспекторов.

С 1 июля заработало новое лесоохранное законодательство, количество работников соответствующих комитетов на федеральном уровне и число земских начальников остались неизменны, а вот число становых приставов и чинов казённого лесного управления выросло в разы.

Для увеличения населения Сибири и Дальнего Востока были введены двойные надбавки к ставкам заработной платы, а также 50% добавки к пенсиям тех, кто отработал на указанных территориях не менее 10 лет.

Солидную финансовую поддержку получил от меня и только что созданный «Союз взаимопомощи русских писателей». «Инженеры человеческих душ» впервые получили ощутимую помощь от государства, что не замедлило сказаться на количестве и качестве создаваемых произведений. Но главное — вместо персонажей человеческого дна, мечущихся бесов и упаднических сюжетов, на первый план вышли уверенность в завтрашнем дне, созидательные образы, люди труда, что в целом весьма положительно сказалось на настроении в обществе.

Мне также приходилось предпринимать и серьёзные шаги в вопросах религии. Наравне с традиционным православием, государство законодательно признавало мусульманство, буддизм и иудаизм. Да, прежде всего мы строили и восстанавливали православные храмы, и это вполне объяснимо — 70% населения, согласно переписи, составляли православные христиане. Но мечети с минаретами, синагоги и дацаны стали также восприниматься, как обыденное явление на улицах городов, хотя первое время и вызывали скрытое недовольство консервативного общества.

Что касается международной арены — в апреле-мае прошла произошла скоротечная греко-турецкая война. В мае мы пролонгировали действие русско-австрийского договора о сохранении статус-кво на Балканах. В августе на первом конгрессе мировой сионистской федерации рассматривались вопросы создания правоохранительного убежища для евреев в Палестине, зачатки будущего государства Израиль.

Также в этом году президент Франции Феликс Фор находился с официальным визитом в Санкт-Петербурге. С самого начала 1897 г., петербургская пресса регулярно сообщала всё новые и новые подробности о готовящемся приезде — сроки, состав делегации, предполагаемая программа и т.д. Чем ближе была реальная дата встречи, пришедшаяся в итоге на август 1897 г., тем больший поток информации обрушивался на читателей. Статьи становились более объёмными, затрагивали совершенно разные сюжеты — от предыстории русско-французского сотрудничества до декорирования городского пространства: «Над невскими мостами взвились сегодня многочисленные русские и французские флаги. Особенно красиво убран Дворцовый мост, украшенный гирляндами из зелени, щитами, городскими гербами, рисунками и проч. Город заканчивает свое убранство и украшение. Почти все дома украшены флагами, задрапированы цветными материями, коврами и пр. Балконы убраны тропическими растениями, среди которых установлены бюсты Их Величеств и президента г. Фора», — писала ежедневная политическая газета «Новое время».

Подобные статьи по числу и объёму превосходили вместе взятые описания двух других встреч этого же года — визита австрийского императора Франца Иосифа (апрель 1897 г.) и визита германского императора Вильгельма II (июль 1897 г.), хотя, признаюсь вам по секрету, обе эти встречи были не менее насыщенными и продуктивными. Мои шаги по созданию единого Европейского Союза с обязательным участием России уже начали давать первые плоды. Конференцию по его созданию мы наметили на начало января 1901 года, работа предстояла огромная и разноплановая. В каждом из государств формировался специальный Департамент по Европейским делам, разрабатывались единые стандарты, правила и требования. Курировал новую структуру, понятное дело, министра иностранных дел Коковцов.

Что меня приятно порадовало из техническим новинок, так это изобретение французами русского происхождения братьями Евгением и Михаилом Вернер прототипа современного мопеда. Велосипед с приделанным к нему двигателем внутреннего сгорания, весивший 40 килограммов развивал «сумасшедшую» скорость 20 километров в час. Ушлые предприниматели пытались организовать в Петербурге и Москве пункты проката этого чуда техники, но я категорически запретил это делать, памятуя о безумных электросамокатчиках, отважно, но зачастую безрассудно снующих по столичным тротуарам в толпе прохожих.

Напротив, англичане братья Маркус и Сэмуэль Сэмюэли в ускоренном порядке (по моему личному распоряжению) получили лицензию на нефтедобычу и нефтепереработку и начали скупать мелкие и средние бакинские предприятия, чтобы объединить их в транспортно-торговую компанию «Шелл». Почему им была оказана такая честь? Во-первых, я хорошо помнил название фирмы-мирового лидера в нефтегазовой сфере, а во-вторых братьям пришлось поменять гражданство и страну регистрации своего бизнеса, чтобы российская нефть работала на российский бюджет, а не на наших вечных оппонентов из туманного Альбиона, в-третьих, мне было интересно появление новых игроков на этом рынке, дабы не зацикливать всё на семьях Нобель и Ротшильдов, в тоже время сотни мелких игроков были не интересны в силу их слабых финансовых возможностей, разобщённости и консервативности в плане постоянного обновления производств.

В моих мыслях уже витали крупные нефтепроводы в сторону Европы (про Китай я думать пока не мог, в силу того, что первые нефтегазовые месторождения в Сибири будут открыты только через десятилетия).

Отдельно я хочу упомянуть день 22 июня. Когда-то давно я прочитал об этом факте и не смог отказать себе в удовольствии стать свидетелем этого чудесного события, ради которого пришлось даже на несколько дней отправиться в Москву. В ресторане «Славянский базар» в отдельном кабинете Константин Сергеевич Станиславский и Владимир Иванович Немирович-Данченко восемнадцать часов кряду обсуждали создание «Художественного театра». Можете представить их удивление, когда, извинившись за внезапность своего вторжения, я предложил им финансовую помощь и административную поддержку. Слухи об этом событии, благодаря двум особенно ушлым репортёрам, сидящим в зоне слышимости нашего разговора, моментально разлетелись по всей стране и были очень тепло встречены интеллигенцией.

Крупная денежная сумма была направлена мной и Антону Павловичу Чехову в знак особой благодарности за произведения «Дядя Ваня» и «Мужики». Дело в том, что в силу весьма печальных обстоятельств, «Сын отечества» перешёл в другие руки и Антон Павлович лишился 1800 рублей годового заработка. Я очень надеялся, что классик использует деньги на лечение, но он почти целиком потратил полученные средства на строительство школы в селе Новосёлки. Старший брат Антона Павловича Александр возглавил в этом году Петербургский союз трезвенников и выпустил брошюру «Алкоголизм и возможная с ним борьба», актуальную во все времена.

А ещё я решил помочь красноярскому купцу Геннадию Васильевичу Юдину, который, внезапно выиграв в лотерею сначала 200, а потом ещё 75000 рублей, вложил все деньги в винокуренный завод, всю немалую прибыль от которого вкладывал в создание уникальной библиотеки русских книг. Истратив в итоге за 35 лет более полумиллиона рублей и не получая от своей коллекции никакой прибыли, он собрался продать её в Америку. Но этого никак нельзя было допустить. Уникальное собрание было выкуплено мной и направлено в библиотеку Румянцевского музея (будущую Российскую государственную библиотеку). Счастливый Геннадий Васильевич на полученные деньги тут же начал собирать новую библиотеку, которую через 15 лет, незадолго до смерти, передаст государству бесплатно.

Глава 2

ВСЁ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ НАШУ ТАЙНУ ХРАНИТ

Я долго размышлял — рассказывать ли вам про две памятные встречи этого года или перелистнуть календарь и идти дальше. И всё-таки счёл нужным рассказать. Совершенно разные встречи, диаметрально противоположные темы разговоров, но одна незримая нить соединила их.

Надо сказать, что настоящий Николай II, равно как и его супруга, обожали балет. Для меня же, признаюсь, первое время это было скорее испытанием, чем радостью. Однако, я быстро нашёл положительные стороны наших воскресных визитов в Мариинский театр. Как только на сцене начиналось действие, я немного отодвигался вглубь ложи, дабы праздные любители использования театральных биноклей лишились возможности внимательно разглядывать черты моего задумчивого лица, и предавался раздумьям и построению планов.

Однако, довольно скоро я втянулся и стал получать удовольствия от прекрасных балетных действий, разворачивающихся на сцене. Представляю — сколько бы отдали за такое удовольствие знатоки балета века двадцать первого. Но не будем отвлекаться на праздные размышления, перейду к сути моего рассказа. Довольно скоро я заметил, что, как это ни удивительно, Матильды Феликсовны Кшесинской на сцене не наблюдается. Думаю, без участия Аликс в этом вопросе явно не обошлось. Мне показалось это не совсем правильным, о чём я и сообщил Дирекции Императорских театров, предварительно уведомив о своём недовольстве Аликс, которая, как я и ожидал, моментально свалило всё на балетмейстера Мариуса Ивановича Петипа, который на самом деле немного недолюбливал Кшесинскую. Кстати, мне крайне интересно, чтобы он сказал о балерине Волочковой, но это так, к слову.

И вот, если ничего не путаю — примерно в конце февраля, мы с Аликс заняли свои места в ложе, чтобы насладиться чудесным балетным спектаклем «Спящая красавица» на музыку Петра Ильича Чайковского. Матильда появилась на сцене под громовые аплодисменты зрителей в роли нежной принцессы Авроры.

Напомню сюжет — юная красавица, дочь короля и королевы, праздновала День Рождения, всевозможные феи сказочной страны дарили ей самые чудесные подарки, и только злая фея пожелала, чтобы девочка уколола палец веретеном и уснула на веки вечные. Затем её разбудил принц, и они стали жить долго и счастливо.

Меня искренне поразило умение Матильды проживать события, выражая чувства героини языком танца, используя все возможности своего тренированного тела. Лёгкая, порхающая в самом начале, позже буквально раздавленная жизненными обстоятельствами, и вновь возрождающаяся, подобно природе бурной весной после долгой и холодной зимы, обожающая своего спасителя и разделяющая с ним любовь и все радости предстоящего счастливого брака. Это был, пожалуй, первый спектакль, во время которого я не погружался в посторонние мысли, а наслаждался, сопереживал и восхищался. Судя по бесконечной овации, от которой у Аликс страшно разболелась голова, мои чувства разделяло большинство зрителей в зале, особенно мужского пола. Букеты, шикарные корзины, изящные горшочки с разноцветными фиалками — настоящая цветочная волна буквально выплеснулась на сцену.

После спектакля я счёл своим долгом лично выразить своё восхищение балерине, пока Аликс в кабинете директора пытался избавить от приступа мигрени дежурный эскулап. Наш разговор получился совсем коротким, однако, я запомнил его на всю жизнь.

— Ваше Величество, — судя по позе и выражению глаз Кшесинская ждала именно меня.

— Матильда Феликсовна, Вы само совершенство! — мне хотелось для красного словца добавить ещё, что её Аврора сегодня «выстрелила», но, боюсь, шутка была бы не понята.

— Я благодарна Вам, такое внимание дорогого стоит.

В этот момент балерина неожиданно вспорхнула, на цыпочках бесшумно подбежала к двери и закрыла её изнутри на ключ.

— Я буду откровенна с Вами, — она внимательнейшим образом всматривалась в меня. — Я уже говорила, даже не знаю…Но, Вы точно не Ники. Кто Вы? Демон?

Надо отдать должное бесстрашию Матильды Феликсовны. Мало кто из нас решился был остаться один на один со странно изменившимся бывшим любовником.

— Матильда Феликсовна…

— Если можно, просто Матильда, — она улыбнулась очень нежно, но чуть грустно.

— Матильда, я не знаю, какая блажь поселилась в Вашей прекрасной голове…

— Мы всегда были с Ники «на ты», Вы вновь выдаёте себя, но кажется я знаю кто Вы!

— И кто же я?

— Иов Многострадальный, святой праведник, в день которого Ники был рождён. Его забрали на небо, а Вас вселили в его тело, дабы Вы взяли на себя его муки и страдания, взвалили непосильную ношу ответственности за огромную страну и её разношёрстный народ.

Честно говоря, на несколько секунд я лишился дара речи. И что прикажете? Начать спорить? Мол, какой праведник, так — засланный казачок из 21 столетия. Авария, скрежет и вот — здравствуйте, я Ваша тётя! Придётся хитрить и напускать туман.

— Я воздаю должное твоей наблюдательности, Матильда, но позволю сказать, что это я, твой Ники. Однако, когда в Успенском соборе я был коронован, вместе с титулом Императора Российского получил я и укрепление духа от Господа нашего, коим помазанником на земле являюсь. Дух сей помогает, подсказывает и направляет, оттого моё поведение и кажется тебе немного странным.

— Нет, не странным, скорее — просто иным, чем ранее. Ники, ты стал взрослее, серьёзнее, рассудительнее. Это отмечают все. А ещё много говорят о твоей энергии, благодаря которой ты во всё успеваешь вникнуть и внести коррективы. Мне жаль, что наши лучшие дни позади, но всегда помни, что я твой самый верный друг и первой приду на помощь, если такая необходимость возникнет, — в глазах Матильды сверкнули слезинки. Похоже моя версия была принята ею или она просто хотела в неё поверить, попробовал бы я «втереть подобную дичь» продвинутой девушке из своего столетия.

— Спасибо, Маля, — я решил назвать её так же, как мой предшественник в этом теле. Матильда вздрогнула, широко улыбнулась и горячо обняла меня, окутав лёгким романтическим ароматом фиалок. Честно скажу, — я не только не возражал, мне было это по-настоящему приятно. — До встречи, Маля.

— До встречи, мой навеки любимый Ники!

Встреча и протоиереем Александром Шаргуновым, более известным под именем Иоанна Кронштадтского, произошла в середине лета. Сам будущий святой стал её инициатором. Я с удовольствием принял этого неординарного человека в своём кабинете, предложив чай с вкуснейшим земляничным вареньем.

— Ваше Величество, я настоял на нашей встрече, дабы возвестить о грядущих опасностях. Предупреждение сиё пришло ко мне в виде откровения во время вчерашней вечерней молитвы.

— Я внимаю Вашим словам, уважаемый батюшка Иоанн Ильич и всегда отношусь к ним со всей возможной серьёзностью.

— Недобрые вести принёс я. Привиделось мне чудище многоголовое, и каждая голова его норовила укусить отрока прекрасного малолетнего, как я уразумел — Вашего будущего наследника.

— Алексея, — чуть не вымолвил я, но вовремя прикусил язык.

— Так вот, угрозы православной монархии идут с запада — и от властителей, зло супротив России замышляющих, и от простого народа, в головы которого злые демоны заселяют идеи революционные, разрушительные. «Россия мятётся, страдает, мучается от кровавой внутренней борьбы, от безбожия, крайнего упадка нравов. Злые времена! Люди обратились в зверей, даже в злых духов. Жизнь обыденная воссмердела всякими грехами. Вероотступничество, неведение Бога, богохульство, особенно в учёном сословии, сделались как бы повальными, общими. Разврат вошёл в ежедневный обычай, печать и литература пропитаны соблазном. Тем именно и страдает ныне русское общество, что оно помешано на всяких свободах, превратно понятых, творит всякие несуразности, нелепости и гоняется за новомодным образом правления, к которому оно совершенно неспособно».

Скажу честно, пророчества Иоанна Ильича незаметно перешли в проповедь, и я уже постепенно начал терять интерес, как вдруг Иоанн произнёс:

— Но внезапно с неба в столпе яркого света спустился на землю богатырь мощи невиданной и начал рубить головы чудищу поганому. Он отрубает, отрубает, да вырастают новые. Но он должен продолжать рубить, укрепляя себя молитвой и верой праведной, да набрав помощников верных. Сдаётся мне, Государь, что во время коронации произошло что-то, изменился ты, будто вселился в тебя кто-то, осталось выяснить — ангел или бес.

— А как проверить сиё, батюшка?

— Коли Вы не против, Николай Александрович, я сейчас попробую это сделать.

Иоанн поставил на стол и зажёг свечу, трижды перекрестил меня, а потом трижды произнёс: «Именем Иисуса Христа приказываю тебе, выйди!», после чего снял с себя эпитрахиль и, держа над моей головой, стал читать молитвы. Сначала прозвучал 90 псалом на церковнославянском, далее последовали «Молитва Честному Кресту», «Молитва Святому и Животворящему Кресту Господню», молитвы священномученику Киприану и мученице Иустине.

— Крестись сын, мой, крестись.

Как бы самозабвенно и яростно я не осенял себя крестом, ничего не происходило. Это явно обрадовало Иоанна Ильича и он, в заключении действа снова трижды осенив меня крестным знамением, промолвил:

— Не бес в тебе, Ваше Величество, но и не ангел. Вижу явственно промысел Господень, но неисповедим он для меня. Как говорил преподобный Антоний Великий, есть две Библии: одна — Священное Писание, другая — книга природы, и обе написаны одним автором. Но, осмелюсь добавить от себя, что есть ещё грозная книга событий, прочитав которую, высшие силы решили укрепить тебя. Ты уже не совсем Николай Романов, не знаю, как это правильно выразить, но вас как бы двое внутри одного тела. Прежний спит, новый бодрствует. Да ты знаешь истину лучше меня, по глазам вижу, — бездонные глаза Иоанна встретились с моими, но я не отвёл взгляда, мне нечего было стесняться.

Да, я не святой Иов, и далеко не архангел Михаил, но раз мне дана попытка переписать грозную «Книгу событий», то я не упущу свой шанс.

— Две ужасные грозы идут. Первая с Востока, вторая с Запада. Останови их, Николай Александрович, останови, а я буду истово молиться за тебя и нашу вечную православную Русь.

Глава 3

ПОДГОТОВКА К ПЕРВОЙ ГРОЗЕ

Не вижу глубокого смысла описывать более-менее спокойные годы уходящего девятнадцатого столетия. В целом всё было более или менее удачно.

14 июня 1899 года Александра Фёдоровна родила третью дочь, названную Марией. Все три наших дочки были совершенно разными. Ольга с первых дней жизни была окружена заботой и любовью и, признаться, являлась моей любимицей. Она часто приходила ко мне в кабинет и тихо играла в дальнем уголке, если не было посторонних посетителей. Татьяна была более близка с матерью, хотя внешне более похожа на отца. Что касается Маши, какие-либо выводы пока делать было рано, но девочка родилась крупной, сильной и довольно спокойной.

Старшие сёстры, как вы, наверное, уже догадались, были названы нами в честь персонажей романа Александра Сергеевича Пушкина сестёр Лариных. Имя Мария очень нравилось Аликс. Думаю, в его выборе сыграла важную роль религиозная составляющая, ведь именно Марией была мать Иисуса Христа. В основе воспитания детей Александра Фёдоровна полагала религиозное воспитание: «Бог впервые приходит к детям через любовь матери, потому что материнская любовь как бы воплощает любовь Бога». «Религиозное воспитание — самый богатый дар, который родители могут оставить своему ребенку, ведь духовный стержень — это основа нравственно здоровой личности», — писала она в своём дневнике.

Следующим принципом воспитания — было воспитание послушания. «Учись послушанию, пока ты еще мала, — писала Государыня своей дочери Ольге, — и ты научишься слушаться Бога, когда станешь старше». Она не сомневалась, что послушание — это христианская добродетель и одно из условий спасения. Всякое свое распоряжение Александра Фёдоровна давала обдуманно и сознательно, никогда не требовала от детей невозможного и всегда твёрдо помнила свои слова.

Что касается дел государственных — они явно шли на лад. Многочисленные реформы, поддержанные, а зачастую и инициированные мной, давали свои плоды. Совместно с Правительством Витте нам удалось заметно укрепить армию, пополнить государственный бюджет и поднять средний уровень жизни в стране.

Одной из моих новых идей стало создание института микрофинансирования. Вы вздрогнули? Нет, конечно, он ничего общего не имел с той дикостью, которая была в моём предыдущем времени. Размер процентов по кредиту был строго ограничен тройной ставкой рефинансирования. Залога не требовалось, но, прежде чем выдать такой кредит, специалист внимательно знакомился с образом жизни и доходами претендента. В своё время я изучал опыт «Bank Rakyat Indonesia (BRI)» в Индонезии, благодаря деятельности которого удалось вытащить широкие слои населения из нищенского существования. А теперь я решился опробовать свои знания на практике. Параллельно мы задействовали ещё две государственные программы — ипотечного кредитования для рабочих и служащих, и частного коммерческого кредитования крупных покупок магазинами. Всё это было новым, а потому встречало поначалу яростное сопротивление, однако, законы рынка диктовали свои правила и нововведения постепенно приживались.

Неплохо обстояли дела и в сельском хозяйстве. Крупные фермеры стали российской реальностью, и эта форма аграрного производства была намного эффективнее колхозов, так как руководил не наёмный директор, думающий больше о своём кармане, а хозяин, собственник, руководствовавшийся интересами дела. Постепенно технический прогресс приходил не только в промышленность, но и в сельское хозяйство. И это меня не могло не радовать. Прежде всего тем, что зарождался новый, невиданный в России средний класс, состоящий не только из мелких и средних собственников, но и из квалифицированных рабочих и ответственных крестьян.

Это в корне подрывало все теоретические идеи Владимира Ульянова, но, будучи человеком умным, он видел, что мои преобразования идут на пользу стране. Конечно, личные амбиции давали о себе знать. О его буйных речах в Сенате ходили легенды. Это бодрило и остальных, ранее спокойно дремавших сенаторов, а потому мной не осуждалось.

Что касается олигархов, которым я посвятил первую часть своей книги, были они последние годы тише воды и ниже травы. Я не давал и не отнимал, но, с помощью оперативных изменений законодательства, мы с Витте деятельно регулировали их деятельность. Также мне удавалось в непринуждённой обстановке подбрасывать оригинальные идеи.

Индустриализация общества, появление новых видов транспорта (пароходов и железных дорог), постепенный рост доходов населения — всё это привело к заметному развитию массового туризма в России. Для затравки я дал зелёный свет для строительства отелей в крупных городах страны и на берегах Азовского, Чёрного и Каспийского морей международной сети отелей «Ritz Carlton», основанной Цезарем Ритцем и Огюстом Эскофье. История «Ritz-Carlton» началась в 1898 году, когда швейцарский предприниматель Цезарь Ритц открыл свой первый отель в Лондоне. Буквально за пару лет сеть «Ritz-Carlton» стала одним из символов роскоши и комфорта в индустрии гостиничного бизнеса.

Так вот, глядя на это, знакомые нам с вами олигархи также начали активно инвестировать в развитие отечественной туристической инфраструктуры. Бурное развитие туризма повлекло за собой бум дорожного строительства. И хотя официальная пальма первенства в изобретении асфальта отдаётся французскому профессору Эдварду де Смеду, который запатентовал асфальтовое покрытие 31 мая 1870 года, широко известен факт, что первая асфальтовая дорожка в Санкт-Петербурге появилась уже в 1839 году. Рабочие под руководством инженера Ивана Федоровича Буттаца на дорожку, уложенную кирпичом, вылили разогретую смесь природного битума с гранитной крошкой. В 1873 году в России открылся первый асфальтовый завод неподалёку от Сызрани, а при моём деятельном участии сеть асфальтовых заводов окутала всю страну. Параллельно с этим пришлось строить три завода по производству асфальтовых катков, а лучшим инженерам страны разрабатывать для серийного выпуска модели, работающие на дизельном двигателе, а не паровом, как это было в это время в Европе., а

Результатом этой кропотливой работы стало создание новых трасс, постепенно соединяющих крупнейшие города России. Как вы понимаете, это, в свою очередь, привело к резкому росту спроса на автомобили. В стране было заложено сразу три крупных автомобилестроительных предприятия, в которых 51% акций принадлежало государству, а 49% — крупным иностранным автогигантам, банкам и частным лицам. Автомобили требуют топлива. Как грибы вдоль трасс начали расти заправочные станции с маленькими магазинами и уютными гостиницами, а так как для страны всё это было ново, новым собственникам пришлось искать охранников для своего рентабельного бизнеса. Рост потребления топлива способствовал росту добычи нефти и совершенствованию технологий нефтепереработки. Керосин постепенно вытеснялся бензином и дизельным топливом. Нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие заводы активно росли и развивались. Масса рабочих мест ежедневно возникала в огромной стране. А главное — дороги, как артерии связывали крупнейшие промышленные и сельскохозяйственные центры, улучшали и ускоряли снабжение, способствовали резкому росту производимой продукции, модернизации предприятий, повышению зарплат и поступающих в бюджет налогов.

Не отставали и железные дороги. За достойный гонорары нам удалось вернуть в Россию Карла Генриха Сименса, брата и продолжателя дела выдающегося немецкого учёного и инженера Вернера Сименса, который изобрёл и представил миру 31 мая 1879 года первый электропоезд. Сам Карл Генрих, кстати, к этому времени не переставал быть российским подданным и купцом первой гильдии, несмотря на то, что уже 30 лет жил за границей. Брат Вернер, к моему огромному сожалению, оставил наш мир ещё в 1892 году. Зато живы были многочисленные братья, дети и племянники, но я старался иметь дело с кем-то одним.

Удивительно, но в Императорском архиве мне удалось найти сведения, что братья уже были в нашей стране и активно сотрудничали с моим прадедом Николаем I. В 1844 году по личному распоряжению императора их пригласили в Россию для организации стабильной междугородной телеграфной связи. Согласно контракта, фирма не только поставляла телеграфные аппараты, но и прокладывала телеграфные сети на наших необъятных просторах. В 1869 году Карл Генрих, именуемый в нашей стране не иначе, как Карл Фёдорович, уехал с супругой в Англию, но контактов с Россией не терял. В 1882 году именно фирма «Сименс» выиграла контракт на телефонизацию Петербурга, а также освещение столицы и Москвы новейшими дуговыми электрическими лампами Яблочкова, для чего в Петербурге братьями был построен специальный завод.

Получившая зелёный свет семья Сименс без труда согласилась зарегистрировать свой бизнес в России, в обмен на что получила многомиллионные заказы, как на строительство электропоездов и электрификацию железных дорог, так и на строительство трамвайных путей в Одессе, Харькове, Ростове-на-Дону. Компания очищала воду во многих городах озоном по запатентованному Сименсами методу, осчастливила наши акцизные органы изобретением спиртометра — прибора для измерения крепости спиртных напитков, показателя, от которого напрямую зависела ставка акциза, производила фарфоровую посуду и даже разрабатывало одно из крупнейших месторождений меди на территории современного Азербайджана.

Главным приоритетом для меня были именно электропоезда и новейшие железные дороги. Я всячески готовился к войне с Японией. Вот уж воистину — предупреждён, значит вооружён! Великий Сибирский путь — проект истинного Николая II, благодаря моим усилиям, был значительно расширен и доработан. Через всю страну прокладывались новые железнодорожные линии, строились удобные здания вокзалов, современные локомотивные депо, резервные склады хранения. Витте был мрачен — огромный рост денежной массы и среднего уровня зарплат грозил небывалой инфляцией. Но, параллельно, гигантскими темпами рост и валовый национальный продукт, Россия становилась одним из лидеров по этому показателю, причём выраженному в абсолютных цифрах, а не хитро рассчитанному по паритету покупательной способности.

В сельском хозяйстве, которое после беспрецедентной государственной поддержки фермеров, выход на поля страны лучших мировых образцов техники, активного использования удобрений, поражало не только меня, но и весь Мир урожаями, осталось доработать вопросы грамотного хранения и своевременной переработки продукции. Крупные перерабатывающие предприятия строились в ближайших городах, а мелкие — непосредственно в деревнях и сёлах. Фермеры быстро поняли, что грамотная работа в этом направлении сулит золотые горы, а потому частные инвестиции удачно дополнили государственные. И начала образовываться новая прекрасная цепочка — местные товары всегда дешевле, нежели привезённые издалёка, они узнаваемы и любимы, потому и предпочтительнее в структуре покупок. Рост продаж ожидаемо приводит к росту производств и числа рабочих мест на них, это даёт весомый толчок росту доходов населения, ну и далее по списку. Так устроена экономика — в ней всё взаимосвязано. Производство — сердце, дороги — сосуды, торговля — ускорение кровотока, а суровые законы — охлаждающий компресс для головы.

Ассортимент и цены в магазинах, образование, культура, медицина, промышленность и сельское хозяйство, дороги и транспорт, танки и самолёты, подготовка современных офицеров и формирование мощной профессиональной армии — круг вопросов был практически бесконечен. И кто-то в наше время ещё осмеливается рассуждать о слабости и непрактичности Николая II? Человек прекрасно образованный, умный, вникающий в разнообразные вопросы экономики и политики, успевающий заниматься сразу несколькими направлениями деятельности. И он, в отличии от меня и вас, не знал, что ждёт его и страну в будущем, хотя и предчувствовал страшные времена.

Единственным и главным его недостатком, и я ещё раз это повторю, так как прочувствовал на собственном опыте, была мягкость в общении с людьми, нежелание сказать нет в лицо, обидеть человека. Другой крайностью были методы Иосифа Сталина (в той прежней жизни, в которой ему не удалось стать известнейшим поэтом). Метод страха, разгула смерти, доносов, арестов и казней. Да, Иосифу Виссарионовичу удалось многого добиться, но какой ценой? Вот в чём главный вопрос!

Я постарался следовать правилу золотой середины, в первую очередь рассчитывая на ускоренное развитие экономики и всеобщий рост уровня жизни, формирование среднего класса, ликвидацию возможного голода в стране, резкий рост количества рабочих мест, масштабные инфраструктурные проекты…Вместе с тем, в начале 1900 года, на всякий случай, мне удалось провести через сенат закон об особом режиме уголовного производства в военное время, а также наказание расстрелом и повешением за особо тяжкие преступления, к коим относились предательство интересов родины, шпионаж, покушения на жизнь и здоровье любого государственного чиновника, убийства по политическим мотивам и коррупция в особо крупных размерах. Применять все эти жестокие меры я пока не собирался, но уже сам факт их наличия сыграл мне на руку. Собрав корреспондентов ведущих газет страны, я постарался популярно объяснить, что пока в стране тихо и дела идут на лад — высшая власть в моём лице будет доброй и благодушной, но стоит кому-то попытаться дестабилизировать ситуацию — ответ будет мгновенным и решительным. Сможешь, решишься? — задал я сам себе вопрос и ответ был положительным.

Глава 4

ЯПОНИЯ

Я, равно как и настоящий Николай II, никогда не скрывал, что рассматриваю укрепление и усиление влияния России в Восточной Азии как одну из основных задач своего правления. Огромная Россия, Европе, как известно, принадлежит только малой своей частью. Бесконечные азиатские просторы страны всегда обязывали русских императоров выстраивать грамотную и продуманную восточную политику, имеющую свою специфику и нюансы.

Не буду останавливаться на тонкостях отношений с каждой из стран — наших соседей по Дальнему Востоку, поговорим о японском дипломатическом колорите. Во-первых, ты всегда имеешь дело с профессионалами высочайшего класса — дипломатические кадры подбираются очень тщательно. Строгие экзамены при поступлении на службу постоянно пополняются новыми знаниями и умениями во время работы. Прекрасное знание английского, а когда нужно — и русского языка. Дипломаты в Японии в большинстве случаев продолжатели дела своих отцов и дедов, династии в этой сфере ценятся на вес золота. Преданность государству и монарху, умение налаживать контакты, вести переговоры. При этом японцы не склонны выражать свои мысли прямолинейно, а смысл фраз умышленно затуманивается оговорками, в которых заложена неопределенность. Они говорят намёками, избегают прямых утверждений. Японские дипломаты — приятные собеседники, они деликатны, вежливы, пунктуальны, умеют не только внимательно слушать, но словами и жестами поощрять собеседника к рассказу. Но это совсем не значит, что они согласны с Вами. Возможно и поклоны, и все их непрямые взгляды также придуманы для того, чтобы скрыть свои мысли. Как там говорится в крутых американских боевиках? Всё, сказанное Вами, может быть использовано против Вас.

Осмелюсь напомнить, что в 1895 году, то есть за год до моего неожиданного прибытия в эту эпоху, Япония нанесла Китаю сокрушительное поражение, а потом ещё и заставила подписать поверженного соперника Симоносекский договор, который зафиксировал отказ Китая от всех прав на Корею и передачу Японии ряда территорий, включая Ляодунский полуостров и Маньчжурию. Всё это резко увеличило мощь и влияние Японии, что совсем не отвечало интересам европейских держав. Германия, Россия и Франция осуществили тройственную интервенцию, что заставило японцев отказаться от вышеупомянутого полуострова, а затем и к передаче его нам в аренду. Именно так мы получили в своё распоряжение Порт-Артур, который сразу начали активно укреплять, о чём я уже в подробностях писал ранее.

Однако, осознание японским обществом того, что Россия фактически отобрала у их страны захваченный в ходе войны с большими трудами и потерями Ляодунский полуостров, привело к новой волне милитаризации Японии, на этот раз направленной против России.

Я чувствовал, что столкновение неизбежно; но искренне надеялся, что оно произойдёт не ранее, чем через два-три года — когда у нас уже будет преобладание на море. Однако, благодаря моим активным вмешательствам в ход истории, уже в конце 1901 года Япония объявила нам войну.

— Ваше Величество, — как всегда мягким и приятным баритоном, чуть вкрадчиво, произнёс Куропаткин.

— Как обстановка, Алексей Николаевич?

Я уже рассказывал вам о том, что Алексей Николаевич был приятным в общении, начинающим седеть человеком, с традиционными для своего времени и возраста аккуратными усами и бородкой. Несмотря на высокое воинское звание, лицо Куропаткина — живое и смышлёное, больше подходило хозяину чайной или плутоватому целовальнику, и выражало живейшее любопытство, в острых щёлочках глаз скользила хитренькая улыбка.

— Ваше Величество, всё в целом идёт по плану. Но, понимаешь, японцы тоже готовятся изо всех сил. На море адмирал Того, как и следовало ожидать, сделал ставку на миноносцы и крейсеры. На суше маршал Ояма собрал весьма внушительные силы: 270 000 солдат, 1 062 орудия и 200 пулемётов. Для повышения оперативности и слаженности японская армия была разделена им на три части.

— Что у нас?

— Морские сражения меня беспокоят меньше, что касается сухопутных — мы, понимаешь, проигрываем в подготовке из-за огромных расстояний. Мало того, что везём людей и технику почти через всю страну, так ещё приходится охранять бесконечные мосты и тоннели от вероятных диверсий.

— Железнодорожники отчитались, что на участке от Москвы до Новосибирска везде обустроены параллельные линии.

— Это, безусловно, радует, но зато в Новосибирске у нас пробка. Я без претензии, всё понимаю, но прошу Вас это тоже учитывать.

— Что с обеспечением артиллерии снарядами?

— Построенный по Вашему указанию Владивостокский военные завод работает исправно. Снаряды всех калибров, патроны для ружей и пулемётов у нас в избытке. Это в значительной мере помогает побороть Новосибирскую пробку, а то бы, понимаешь, совсем беда.

— Алексей Николаевич, попрошу Вас озвучить основные цифры в соотношении с аналогичными показателями у японцев.

— Полевых орудий у нас сосредоточено около 2000 против их 892, по пулемётам у нас тройное превосходство — 600 против 200, проигрываем немного по осадной артиллерии, но в срочном порядке её подвозим.

— Контракты все исполняются вовремя и в полном объёме?

— Поставщики работают как часы. Даже не знаю, предоплата со стороны государства так подействовала или угроза смертной казни? Кстати, разведка докладывает, что первый удар на суше скорее всего последует на восточном фланге. Именно там сейчас хозяйничают многоопытные Кавамура и Куроки, но наши Данилов с Алексеевым тоже не дремлют.

— Палатки, питание, обмундирование?

— Давно хотел сказать, Ваше Величество, от всей, понимаешь, нашей армии огромное спасибо. Знаете, что военные говорят? Огромное Вам спасибо! За последние три года и жалованье заметно выросло, и качество обмундирования качественно улучшилось, а особенно радуют сухие пайки — это надо же было придумать сухие супы, кубики бульонные, сухари с ароматом. Тушёнкой и сгущённым молоком склады наполнены. Никогда такого изобилия не было. Полевые кухни, штатные повара, если бы ещё враг не нападал — ну точный, понимаешь, курорт, — Алексей Николаевич весело хмыкнул в усы.

Его настроение мне понравилось, хотя я отдавал себе отчёт в том, что проблем ещё очень много. Разговор закончился моей просьбой держать меня в курсе насчёт малейших инцидентов на линии русско-японского противостояния. Дыхание войны витало в воздухе и изменить это я не мог, хотя и очень надеялся разгромить японцев и этим самым попробовать предотвратить революцию 1905 года.

В 1901 году Аликс подарила мне ещё одну дочь, которую мы нарекли Анастасия, хотя мне и приходила в голову мысль, что возможно стоит менять не только ход исторических событий, но и имена, однако супруга была в этом вопросе неумолима. Несмотря на рождение дочери, Александра Фёдоровна была в несколько удручённом состоянии, что объяснялось её желанием подарить мне и стране мальчика — наследника, будущего царя. Возможно именно в этом желании и кроется секрет бойкого и весёлого, почти мальчишеского характера Анастасии.

Обожавшая мистику Аликс буквально за рукав утянула меня на встречу с первой из бесконечного ряда юродивых и шарлатанов, с которыми мне придётся активно бороться в ближайшие годы. В этот раз она приказала найти и привезти в Царское Село матушку Матрону Босоножку, за которой закрепилась слава удачной предсказательницы. Матрона была крестьянкой, жила в трущобах Санкт-Петербурга и всегда ходила босиком, за что и получила своё прозвище. Она могла часами убеждать мою супругу Александру Фёдоровну в том, что у неё скоро родится сын, а та в свою очередь завороженно слушала и верила каждому её слову… Это был первый шаг к моей неожиданной дружбе с Григорием Распутиным, но не будем спешить, расскажу обо всём по порядку.

Глава 5

И ГРЯНУЛ ГРОМ

Исторические события ускоряли ход. Я ещё из школьной программы помнил, что Япония объявила войну Российской Империи в конце января 1904 года, однако в новой реальности это произошло значительно раньше. Тучи окончательно сгустились в середине ноября 1901 года, когда японское правительство через своего посла предложила нам формулу мирного договора, согласно которой они уступали нам Маньчжурию, но в обмен требовали полностью отказаться от своих интересов в Корее.

В отличии от настоящего Николая II я не стал тянуть время, а сразу ответил решительным отказом. Отказаться от Корейского полуострова значило решить проблему в данном временном отрезке, но заложить настоящую бомбу на будущее.

В отличии от предыдущей реальности план военного министра Алексея Николаевича Куропаткина и адмирала Евгения Ивановича Алексеева был полностью реализован. Порт-Артур надёжно защищён, оба тихоокеанских флота значительно усилены, артиллерия и снаряды для неё запасены в достаточных количествах, люди доставлены, подготовлены и хорошо экипированы.

Как и следовало ожидать, Япония буквально через неделю объявила о разрыве дипломатических отношений с Россией, а в ночь на 27 января 1902 года (ровно на два года быстрее, чем в прежней реальности) без официального объявления войны осуществила нападение на нашу эскадру на внешнем рейде Порт-Артура. Только в новой версии мировой истории это не стало для нас неожиданностью. Все корабли японцев, участвующие в этой подлой акции, были потоплены нашими превосходящими силами.

Дальнейшая цепь событий была вполне логичной — после разгрома на море Япония получила два не менее болезненных удара на суше. Сначала нам удалось сорвать высадку вражеских войск на Корейский полуостров, а потом и разгромить войска, высадившиеся на Квантунский полуостров с целью перерезать железнодорожное сообщение Порт-Артура с Россией. Никакой осады и сдачи Порт-Артура теперь в нашей истории не значилось, что меня искренне радовало.

Генеральное сражение при Мукдене состоялось примерно через три месяца. Цусимского позора России также удалось избежать. Война завершилась Портсмутским миром, подписанным 23 августа 1903 года и зафиксировавшим уступку Японией не только всего Ляодунского полуострова, на и всей территории Кореи, включая довольно развитую инфраструктуру, включавшую промышленные предприятия, железные дороги и порты.

И если по отношению с соотечественниками я старался быть максимально мягким, то, напротив, с иностранцами особого смысла церемониться я не видел. По моему указанию все участники совместного заседания членов тайного совета и руководителей министерств Японии были сосланы в Восточную Сибирь.

Согласно условиям договора, Япония выплатила фантастические репарации. Помимо денежных средств, я с удовольствием забрал в наше хозяйство мощные броненосные крейсеры «Ниссин» и «Касуга», купленные ранее нашими противниками в Италии, дюжину эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров, построенных во Франции и Великобритании и Германии, многочисленные артиллерийские орудия, часть золотого запаса Японии (никаких акций и облигаций, исключительно золотые слитки, которые помогли заметно укрепить рубль) и много чего ещё. Я не жадный, я просто рациональный.

При этом нашей армии были даны указания максимально лояльно относится к населению вновь приобретённых областей. Весомая часть репарационных выплат была направлена на улучшение условий жизни местного населения. Мы открывали детские сады, школы, колледжи и высшие учебные заведения, давали возможность изучать наравне со своим родным языком и русский в качестве языка международного общения.

Наши военные также были довольны. Все три Сибирских армейских корпуса, ряд Восточно-Сибирских стрелковых дивизий, экипажи морских судов были особо отмечены моей императорской милостью. Помимо государственных наград на солдат и офицеров вылился настоящий золотой дождь премий. Генералы стали по-настоящему богатыми людьми, солдаты смогли полностью вытащить из долгов свои семьи. Помимо роста моего авторитета в армии, эти меры позволили вновь повысить уровень доходов моих сограждан, вытащить народ из нищеты, подавить протестные настроения в обществе.

Абсолютно оправдало себя качественное улучшение транспортного снабжения Дальневосточного региона. Многоколейность Транссибирской магистрали позволила сократить время доставки грузов и войск с 6 недель до 10–12 дней, помимо этого бонусом снизив риск от возможных точечных диверсий.

Что меня особенно волновало, это качество и возможности нашей корабельной артиллерии. Есть такое понятие на флоте — бортовой залп (суммарный вес выпущенных снарядов за единицу времени). Так вот, у японцев этот показатель был 12418 кг., против наших 9111 кг. Существовала и качественная разница в снарядах, использовавшихся русским и японским флотами — содержание взрывчатых веществ в русских снарядах основных калибров было в 4—6 раз ниже, что объяснялось использованием японцами мелинита вместо пироксилина. Российским инженерам предстояло хорошо изучить артиллерийские установки на экспроприированных нами судах. Меня также крайне интересовали тяжёлые фугасные снаряды, открыть секрет которых и наладить массовое производство удалось довольно быстро.

А ещё я объявил Всероссийский конкурс на создание песни о бое в корейском порту Чемульпо. Бронепалубный крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец», к моей огромной радости, остались целы и практически невредимы, но терять прекрасную песню совсем не хотелось.

Русское общество, благодаря короткой и победоносной войне переживало период необыкновенного единения. В Петербурге, а также других крупных городах империи самопроизвольно возникали невиданные уличные патриотические манифестации. Даже известная своими революционными настроениями учащаяся столичная молодёжь завершила свою университетскую сходку шествием к Зимнему Дворцу с пением «Боже, Царя храни!». Оппозиционные правительству круги оказались застигнутыми этими настроениями врасплох. Собравшиеся в Москве земцы-конституционалисты приняли коллективное решение прекратить любые провозглашения конституционных требований и заявлений, а потом и вообще самостоятельно расформировались.

Что касается международных отношений — врагов своей победой мы нажили немало. И если Англия и США сразу и определённо заняли сторону Японии, то Франция и Германия пока на словах держали нейтралитет, но уже с опаской поглядывали в нашу сторону. Всё это вылилось в «сердечное согласие» между Англией и Францией, положившее начало Антанте. «Новое время» писало по этому поводу: «Почти все почувствовали веяние холода в атмосфере франко-русских отношений». Германская пресса была разделена на два противоположных лагеря: правые газеты были на стороне России, левые — на стороне Японии. Существенное значение имела личная реакция германского императора на начало войны. Вильгельм II пометил на докладе германского посланника в Японии: «Tua res agitur! Русские защищают интересы и преобладание белой расы против возрастающего засилья жёлтой. Поэтому наши симпатии должны быть на стороне России».

Скажу честно — меня всегда передёргивало от расовых и национальных противоречий, но благосклонность немецкого родственника была приятна. На горизонте маячила вторая гроза в виде Первой Мировой войны и если уж всё менять, то почему бы не сделать союзниками бывших врагов. Но над окончательным раскладом стоило ещё поразмыслить. Надо будет учесть и историческую специфику отношений различных народов. Правительства правительствами, императоры императорами, но обычные люди зачастую следуют личным симпатиям больше, чем официальному государственному курсу. Даже во время осады Порт-Артура имели место случаи братаний японских и русских солдат.

Возможно кто-то из потенциальных читателей ждал от меня развёрнутого описания сухопутных сражений и морских баталий, но я человек светский, лично в Японию за время войны не выезжавший. А зачем? Задача руководителя грамотно делегировать полномочия, а не метаться по стране, пытаясь управлять ею в ручном режиме.

Помните душевную песню «Там вдали за рекой»? Так вот все эти будёновские роты в ней появились гораздо позже. Изначальный текст народной казачьей песни «За рекой Ляохэ» был совсем иным:

Несмотря на нашу блистательную победу и все материальные и территориальные приобретения, цена войны оказалась огромной — более трёх миллиардов рублей военных расходов, ещё четыре миллиарда — прямой ущерб от военных действий, около 200 тысяч погибших и около полумиллиона раненых. Политический авантюрист, агитатор и провокатор Лев Троцкий выступил в ряде газет с «Финансовым манифестом»: «Золотой запас Государственного банка ничтожен… Он разлетится в прах, если при всех сделках будут требовать размена на золотую монету». К счастью, при выдаче заработной платы и жалованья золото никто не требовал, людей вполне устраивал надёжный и полноценный рубль страны-победительницы. Муссировались слухи о возможном банкротстве России, оказавшейся в международной финансовой изоляции, но страна наша в очередной раз выстояла, опираясь на безграничные возможности, колоссальные ресурсы и несгибаемую волю людей.

Военный министр Куропаткин в своих «Итогах» японской войны писал о командном составе: «Люди с сильным характером, люди самостоятельные, в России сейчас активно выдвигаются вперёд, в мирное время они для многих начальников казались беспокойными, но в военное время прекрасно показали себя».

Внезапное нападение Японии в этой войне побудило нас продолжить дипломатические усилия по принятию международных конвенций о мирном разрешении споров и условиях ведения войны на суше и на море на Второй Гаагской конференции, состоявшейся в 1907 году.

Но я опять немного опережаю события. 12 августа 1904 года у меня родился долгожданный наследник — Алексей Николаевич. Моему счастью не было предела. Несмотря на самые мрачные прогнозы, гемофилии (редкой болезни, связанной с коагуляцией крови и хрупкостью кровеносных сосудов) у него не было. Мои гены взяли верх над генами Аликс и её бабки Виктории. Царская болезнь отступила, а это в корне меняло ход исторических событий в России. Однако радовался я не долго. В нашу семью пришла беда куда страшнее и опаснее…

Глава 6

ПОП ГАПОН

Я хорошо помнил, что «Кровавое воскресенье», расстрел войсками мирной демонстрации рабочих во главе со священником Георгием Гапоном, случилось 9 января 1905 года по здешнему календарю. Каково же было моё удивление, когда Пётр Аркадьевич Столыпин на нашей еженедельной встрече в конце сентября сообщил, что Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга во главе со священником Георгием Гапоном запросило разрешение на мирное шествие рабочих к Зимнему Дворцу на 2 октября 1904 года (первое воскресенье месяца). Целью шествия являлось выражение благодарности трудящихся за рост уровня заработной платы и постепенное сокращение продолжительности рабочей недели.

— Пётр Аркадьевич, попрошу Вас лично проследить, чтобы во время мероприятия не было никаких провокаций и инцидентов.

— Николай Александрович, да ведь вроде и цель мирная, и руководитель организации у нас на хорошем счету.

— Простите, но не люблю я все эти массовые мероприятия. Помните Ходынку? Мне тогда впечатлений на всю жизнь вперёд хватило.

— Постараемся всё держать под контролем, Ваше Величество.

— Да уж будьте любезны!

Утро 2 октября 1904 года было прохладным и туманным, тяжёлые грозовые тучи набегали на город со стороны Финского залива. Ничто не предвещало беды — демонстрация планировалась мирная, да ещё и на фоне блистательной победы над Японией. Телефон зазвонил резко и требовательно.

— Ваше Величество, это Столыпин. Ситуация выходит из-под контроля!

— Что произошло?

— Прибывшие тайно из Швейцарии в столицу Лев Троцкий и Александр Парвус со своими сторонниками влились в ряды мирных демонстрантов. Они развернули плакаты и выкрикивают лозунги о свободе, равенстве и необходимости немедленного создания Учредительного собрания, как органа народного представительства. Что прикажете делать? Я уже связался с Куропаткиным, первые войска уже подняты по тревоге и в считанные минуты будут у Дворца.

— Пётр Аркадьевич, никакой стрельбы. Вы слышите? Никакой стрельбы и никаких жертв. Образуйте коридор из своих сотрудников и ведите участников шествия на Дворцовую площадь. Пустите слух, что император с нетерпением ждёт их и выступит с приветственной речью.

— Это очень опасно, Ваше Величество. Мы не можем так рисковать. Толпа внушительна и нет гарантий, что у кого-то из присутствующих нет с собой огнестрельного оружия.

— Я постараюсь подготовиться за оставшееся время. Прибывающие войска прошу равномерно распределить по периметру площади и очень прошу не нагонять большое количество солдат — не стоит раздражать митингующих.

Времени оставалось мало, но мои помощники успели установить на балконе Зимнего Дворца всё необходимое оборудование для моего обращения к народу, состоявшее из микрофона, являвшегося совместным детищем Павла Голубицкого и Франсуа Дюссо, а также простейшего усилителя и весьма примитивной, хотя и мощной колонки, разработанных мной лично. В целях безопасности перед моей трибуной с микрофоном на балконе было установлено специальное стекло, частично защищавшее меня от возможных злых умыслов собравшихся. До изобретения полноценных бронированных стёкол оставалось ещё три десятилетия, но моя техническая разведка, о создании и деятельности которой я уже рассказывал вам ранее, отследила патент, выданный в 1903 году французскому учёному Эдуарду Бенедиктусу.

В своей лаборатории однажды он случайно уронил на пол колбу. Стекло треснуло, но почему-то не разбилось. Учёный удивился и внимательно осмотрел сосуд. Бенедиктус вспомнил, что раньше в нём хранились остатки коллодия — раствора нитрата целлюлозы. Жидкость испарилась, оставив на стенках тонкий слой. В тот момент физик не придал этому факту особого значения, но решил на всякий случай запатентовать неожиданное открытие. Мы провели серию экспериментов и убедились, что стекло, покрытое множественными слоями нитрата целлюлозы способно выдержать пистолетные и ружейные выстрелы. Искренне надеюсь, что пулемёт участникам шествия притащить на площадь не удастся.

Я вышел на балкон, сердце усиленно билось, мои ноги отзывались неприятной мелкой дрожью в ответ на шум приближающейся толпы. Нет, стоять и ждать у всех на виду было бы глупо. Любая власть должна нести в себе элемент тайны. Не помню кто это сказал, но соглашусь с этим мудрым человеком — чем реже толпа видит своего царя, тем с большим пиететом к нему относится. Для выступления всё было готово, и я вернулся с балкона в уютную теплоту комнаты. На маленьком круглом столе дымился в чашке ароматный кофе, рядом — тарелка с горячим калачом и длинной витой булкой, покрытое салфеточкой блюдце с маслом и серебряный молочник. Я, как и настоящий Николай II, предпочитал кофе с молоком, но терпеть не мог жирные сливки.

Гул нарастал. Песнопения и крики. Звук приближения огромной толпы прорывался с улицы, нарушая уютную тишину знакомой комнаты. Примерно через 10 минут я резким и твёрдым шагом вышел на балкон и внимательно оглядел справа налево толпы собравшихся. Толпа взревела, кое-где вверх полетели шапки. Справа попытались затянуть «Боже, Царя храни», а слева над головами участников шествия взметнулись лозунги: «Даёшь Учредительное собрание», «Власть народу!» и уже совсем невразумительное: «Царь, подари свободу!».

Я поднял правую руку и площадь внезапно замолчала. Соратники Троцкого пытались что-то выкрикивать, но окружавшие их рабочие быстро ставили их на место. Внезапно я увидел самого Льва Давидовича. Он был ещё молод, чёрные всклокоченные волосы развевались на ветру, его демонический взгляд был прикован ко мне и как будто пытался заставить меня замолчать, отступить, выронить микрофон из своих рук. Не дождётесь, уважаемый!

— Дорогие соотечественники! Братья и сёстры! Я от всей души благодарен вам за вашу поддержку, веру в светлое будущее России, ваш доблестный труд, благодаря которому и была одержана победа над враждебной нам Японией. Храни вас Господь! Храни нас и вечную Россию! А мы своими мыслями, поступками, волей и трудовыми победами будем приближать светлое будущее. Я сквозь время вижу могучую, непобедимую и прекрасную Россию, равной которой нет во всём Мире.

Последние слова моей короткой речи буквально утонули в восторженном рёве собравшейся толпы. Я перевёл победный взгляд на фигурку Троцкого и с удивлением и ужасом увидел, как по его приказу сразу трое или четверо его спутников достают мощные самозарядные «Маузеры» модели С96 и начинают палить в мою сторону.

Защищавшее меня стекло начало трескаться сразу в нескольких местах, но прежде чем оно рассыпалось на мелкие блестящие осколки, произошло сразу два события. Сотрудники моей охраны дружно схватили и потащили меня с балкона внутрь Дворца. А когда я инстинктивно обернулся, то увидел немыслимое. Огромная молния ударила точно в группу стрелявших в меня людей и они, словно тряпичные куклы, беспомощно повалились на брусчатку. Выстрелы тут же стихли, раздались испуганные крики стоявших рядом с поверженными, а потом вся толпа в едином порыве повалилась на колени. Люди необыкновенно слаженно и вдохновенно запели русский гимн. Для всех этих тысяч мужчин и женщин, стоявших на коленях в тот момент, я был действительно самодержцем, помазанником Божиим, военным, политическим и религиозным лидером своего народа, которого на глазах у всех самым магическим образом только что защитили высшие силы…

Знаете, что поразило меня больше всего в акте о вскрытии Троцкого? Молния попала ему в затылочную часть головы. След после её попадания, по мнению патологоанатома, больше всего напоминал удар тяжёлым острым предметом типа ледоруба. Вот уж воистину — от судьбы не уйдёшь!

Глава 7

МАНИФЕСТ

События на Дворцовой площади, а в особенности удар молнии и остановленные невидимым стеклянным барьером пули, произвели большое впечатление на российское общество. Никаких предпосылок для начала революционных волнений в обществе особенно не чувствовалось, но, несмотря на это, чувство неотвратимой беды витало рядом со мной.

И если смерть Иоанна Кронштадтского была исторически ожидаемой, то внезапная кончина в конце мая императрицы Марии Фёдоровны стала для меня настоящим громом среди ясного неба. Я совершенно неожиданно лишился верного и надёжного союзника, да что уж там — нежно любящей своего сына матери. Никогда не думал, что кончина императрицы так расстроит меня, но я настолько привык за эти сумасшедшие годы к ней, что проплакал всю ночь напролёт.

Аликс пыталась успокоить меня, нежно гладила по голове и призывала истово молиться, но и сама была явно глубоко огорчена внезапной кончиной матери-императрицы. Тромб. Если бы я только знал.

А ведь ещё 6 марта 1899 года немецкий химик Феликс Хоффман получил патент на производство аспирина. Лекарственное действие салициловой кислоты, которую Хоффман выделил из растения таволга, вполне могло предотвратить эту ужасную смерть.

Однако, в глубине души я практически уверен, что ни аспирин, ни любой другой чудодейственный препарат не сможет изменить магического влияния высших сил, которые, несмотря на все мои попытки, постоянно стремились вернуть ход исторических событий в его исконное русло.

Смерть Марии Фёдоровны практически не сказалась на моём авторитете, но больно ударила по популярности Аликс. Её, природную немку, самые тёмные и непросвещённые народные массы сразу же обвинили в колдовстве, с помощью которого мол де она и уничтожила мою царственную мать. Самое интересное, что Мария Фёдоровна Романова воспринималась ими, как человек исконно русский, настоящая матушка, добрая и справедливая барыня. И то, что Мария София Фредерика Дагмар родилась в семье Кристиана Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургского и Луизы, принцессы Гессен-Кассельской, и оба родителя принцессы были правнуками датского короля Фредерика V и праправнуками британского короля Георга II не играло для простых людей никакой роли. Своя и точка! А вот Аликс была чужой и изменить это было мне не по силам.

В начале лета в стране начались волнения, которых, если бы не эта неожиданная беда, вполне можно было избежать. Начались крестьянские бунты по всей Центральной России, неспокойно было в Польше и Финляндии. Слава Богу, пока было относительно спокойно в крупных городах. На подавление волнений в польской Лодзи я был вынужден направить армейские подразделения в Петроковскую губернию и ввести там военное положение. У восставших не было особого вооружения и обмундирования, поэтому восстание удалось подавить за несколько дней. Последние баррикады, которые находились в Зрудлинском парке и на Восточной улице, были прорваны 25 июня, хотя случайные столкновения и выстрелы происходили ещё на протяжении нескольких дней. Самым печальным итогом подавления беспорядков стала гибель примерно полутора сотен протестующих, явившаяся, в свою очередь катализатором для усиления волнений по всей стране.

Передо мной вновь стала дилемма выбора кнута или пряника. Как мягко звучит — как будто попили чай и решили покататься на лошади. Нет — точнее будет описать мой сложнейший выбор иначе. На одной чаше гигантских весов стрекотали расстрелы и реками текла кровь, на другой — попытка соответствовать времени в виде созывы Учредительного собрания.

Истинный Николай II в своё время выбрал второй вариант. 6 августа 1905 года Императорским Манифестом была учреждена Государственная Дума как «особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов». Но в прежней реальности эта мера не дала желаемых результатов. А знаете почему? Избрание членов Думы должно было проводиться губернскими избирательными собраниями землевладельцев и уполномоченных от волостей под председательством губернского предводителя дворянства или собранием городских избирателей под председательством городского головы. То есть ни о каком всеобщем народное волеизъявлении не могло быть и речи. Это очень в духе моего предшественника — делать, но осторожно, не доводя до крайностей, всё время балансируя и ища компромиссы.

Я решил действовать иначе, что чуть было не привело к отставкам Витте и Столыпина. На январь-февраль 1906 года мною были назначены Всеобщие выборы депутатов Государственной Думы, а в оставшееся до их проведения время предстояло хорошо продумать распределение властных полномочий между всеми ветвями российской власти. Этим я решил заняться самостоятельно, ведь мне предстояло почти невозможное — отдав законодательную власть Думе, а исполнительную — Правительству, самому не остаться с носом. А может действительно стоило уйти в тень? Если бы не предстоящая Первая Мировая война, о которой в этом мире знал только я, возможно именно так и надо было сделать.

Ах, Мария Фёдоровна, моя вторая мама, подаренная и так рано отнятая насмешницей-судьбой, как пригодились бы мне сейчас Ваши советы. Один, совсем один…

Однако, один на один со своими размышлениями оставался я совсем недолго. Очень скоро у меня появился новый друг и помощник. И сказать по правде — я до сих пор не знаю кем он был мне послан — Всевышним, услышавшим мои мольбы, или вездесущим Вельзевулом. Я буду просто рассказывать, а вывод предлагаю сделать вам.

Глава 8

РАСПУТИН. ЗНАКОМСТВО

Родоначальником рода Распутиных был «Изосим Фёдоров сын». В переписной книге крестьян села Покровского за 1662 год говорится, что он с женой и тремя сыновьями — Семёном, Насоном и Евсеем, пришёл на Покровскую слободу за двадцать лет до того из Яренского уезда и «стал на пашню». Сын Насон позже получил прозвище «Роспута». От него и пошли все Роспутины, ставшие в начале XIX века Распутиными. По дворовой переписи 1858 года в Покровском значилось более тридцати крестьян, носивших фамилию «Распутины», в том числе и Ефим, отец Григория.

Официальной датой рождения Григория Распутина считается 9 (21) января 1869 года, хотя в последующих разговорах со мной он называл год 1864, хотя, вполне возможно, это связано с его вечным желанием казаться старше своих лет. Как-то неуютно в неполные сорок лет слыть старцем, для такого уважаемого звания нужно хотя бы шагнуть за черту пятидесятилетия.

Распутин появился в Петербурге ещё в 1903 году. В первую очередь он пошёл на поклон к ректору духовной академии епископу Сергию (Страгородскому), с которым ранее познакомился при неизвестных мне обстоятельствах. Ходили слухи, что протекцию ему дал один из известных религиозных деятелей Казани, но скажу честно — это мало меня интересовало. Здесь в столице Распутин знакомится также с инспектором Санкт-Петербургской духовной академии архимандритом Феофаном (Быстровым), который, в свою очередь, представил его епископу Гермогену (Долганову).

К 1904 году Распутин приобрёл у части великосветского общества славу «старца», «юродивого» и «божьего человека», что «закрепляло в глазах Петербургского света позицию „святого“» или по меньшей мере его считали «великим подвижником». Отец Феофан поведал о «страннике» дочерям черногорского князя Николая Негоша — сёстрам Милице и Анастасии. Сёстры, входившие в ближайший круг императрицы, и поведали ей о новой религиозной знаменитости.

Наша первая встреча с Григорием Ефимовичем состоялась во вторник 1 ноября 1905 года и произвела на меня неизгладимое впечатление. Мы вместе с Аликс к 16:00 поехали на Сергиевку, где «пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божиим — Григорием из Тобольской губернии».

Мои первые впечатления? Это был человек силы, природа которой была для меня магической и необъяснимой. Одно могу сказать определённо — в своих бесконечных странствиях он научился безошибочно распознавать людей, и, будучи прекрасным психологом, всегда точно знал — как и с кем себя вести, что и когда нужно сказать, как вывести собеседника из состояния душевного комфорта. Но одной психологией дело, конечно, не ограничивалось. Стоило ему наложить на больного свои нервные, беспокойные руки и начать истово молиться, как боль уходила, человек оживал, болезнь отступала. Это не мои фантазии — я видел это лично и не раз, причём пациентами Распутина становились люди столь серьёзные и уважаемые в обществе, что элемент игры был просто недопустим.

Не знаю где он этому научился. Возможно у старцев в Оптиной пустыни, возможно, у странствующих юродивых. Святое писание, поучения великих пастырей, бесчисленные, выслушанные им проповеди, всё вбирала в себя его цепкая память. И это при том, что Григорий был почти неграмотным человеком, когда прибыл в Петербург, а возможно лишь притворялся таковым. Как я узнал чуть позже, он научился читать и писать (правда, ужасно корявым почерком и с многочисленными орфографически ошибками — о правилах пунктуации он вообще понятия не имел) уже взрослым человеком во время своих странствий по монастырям (где его учителями были владевшие грамотой монахи).

Он умел быть разным — добрым и нежным, строгим и наставительным, хмельным и разгульным, скромным и вульгарным. Кстати, убедительно прошу вас не верить всем слухам, связанным с этой легендарной личностью. Достаточно в качестве примера привести массу историй о его порочной любви к Вырубовой (фрейлине Аликс, я уже писал о встрече с ней, когда она была ещё совсем ребёнком). В моей прошлой реальности специальная комиссия, созданная Временным Правительством, включавшая ведущих врачей-гинекологов, документально подтвердила факт девственности Анны Александровны, а потому не всему услышанному следует верить.

Однако, духовная атмосфера России этого времени, располагала к распространению различных слухов и легенд религиозного толка. Близкая знакомая Аликс Юлия (Лили) Ден в своих воспоминаниях пыталась объяснить английскому читателю феномен восприятия обществом Распутина: «Если бы какой-то пилигрим решил совершить такое же путешествие из Эдинбурга в Лондон, его бы осудили за бродяжничество и, вероятнее всего, отправили в сумасшедший дом. Случаи такого рода в Англии — неслыханное явление, но в России подобное происходило сплошь и рядом. Мы так привыкли ко всему необычному, что, полагаю, русский обыватель ничуть бы не удивился, если бы встретил на улице Архангела Гавриила!». Не берусь обсуждать это высказывание, просто стараюсь передать специфику, с которой мне пришлось столкнуться.

Да, чуть не забыл сказать — Распутин сам специально никогда и никуда «не лез»; ему везде помогали многочисленные покровители и почитатели его природной естественности и необычных дарований. Показателен красочный рассказ самого Григория Ефимовича о своей первой встрече с отцом Сергием. «Все равно как слепой в дороге, так и я в Петербурге, — вспоминает Распутин, — пришел первое в Александро-Невскую лавру поклониться мощам… Отслужил я молебен сиротский за три копейки и две копейки на свечку, выхожу из Невской лавры, спрашиваю некоего епископа духовной академии Сергия, вот тут полиция подошла: „Какой ты есть епископу друг⁈ Ты хулиганам приятель!“ По милости Божьей пробежал задними воротами… швейцар оказал мне милость, я стал перед ним на колени, он что-то небесное понял во мне и доложил епископу, который призвал меня».

Так с первого же шага в Петербурге Распутин обратил на себя внимание церкви и полиции. Думаю, что двум этим могучим силам стал он впоследствии обязан своей зловещей репутацией. '«На меня никто не обратил бы внимания», — говорил он позднее, — если бы некоторые архиереи не враждовали и не завидовали…«. Но пока что епископ Сергий благосклонно принял его и познакомил с архимандритом, вскоре епископом, Феофаном. Примерно в 1903 году Распутин успел познакомиться и с Иоанном Кронштадтским, который наставительно молвил ему: 'Смотри, по фамилии твоей и будет тебе», при этом благословил Григория и сам попросил его благословления, чем немало удивил свидетелей их встречи. Жаль, что я не успел поговорить с Иоанном о Распутине, по неведомым мне причинам в новой версии событий он скончался на несколько лет раньше. Думаю, что скорее всего, это новое свидетельство деятельности неведомых мистических сил, оберегающих исторический ход событий.

Я пил чай и внимательно разглядывал молодого Распутина. Усы, светло-каштановые волосы и средней длины густая и не особенно ухоженная бородка, розоватые щёки, чуть искривлённые губы — всё обычное, не останавливающее на себя взгляд, но глаза, какие серо-голубые, бездонные глаза, которые смотрели как будто вглубь тебя, в то время, как ты сам не мог взглядом преодолеть созданный ими барьер, мешающий познать внутренний мир твоего собеседника. По моим сведениям, в столице он записался на уроки гипноза — возможно, пытался развить свои природные гипнотические задатки. Как известно, для овладения этим искусством нужна сильная воля, а главное — умение её в себе сконцентрировать, оба эти качества у Григория Ефимовича присутствовали в избытке.

Нашей встрече в большой степени способствовала доходившая до экзальтации тяга Аликс к решению посредством мистики стоящих перед ней и нашей семьёй проблем. Она была, безусловно, умным и хорошо образованным человеком, но была ярой сторонницей теории, что словам молитвы обычного человека трудно достучаться до небес, в то время, как наиболее действенным методом является общение с людьми, обладающими сверхъестественными способностями, которые не может объяснить наука, но которые позволяют им иметь действенную связь с Богом и получать от него направляющие знаки и непостижимую разумом силу, способную решить проблемы конкретного человека (таких людей в народе обычно называют провидцами, юродивыми, святыми, колдунами, магами).

Про Марфу Босоножку я уже рассказывал, потом был ещё некий Митя Козельский, слывший юродивым, способным творить чудеса. Признаюсь, я еле сдержал смех при нашей первой встрече. Митя очень плохо владел членораздельной речью и поэтому, чтобы люди понимали его мычание, использовал личного переводчика — некоего Елпидифора Кананыкина. Имя то какое — язык сломаешь. Так вот этот Елпидифор нёс какую-то ужасную дичь, не имеющую отношения к реальности. Даже позитивно к ним настроенная Аликс в итоге поняла, что её попросту водят за нос.

После этого она продолжила поиски чудотворца. У Александры Фёдоровны в Санкт-Петербурге была подруга — Милица Николаевна, черногорская княжна и жена великого князя Петра Николаевича — внука российского императора Николая I. Именно Милица, страстно увлекающаяся мистикой, собирала все столичные сплетни о сверхъестественном. Как-то раз до неё дошли слухи о чудесах месье Филиппа — французского спирита, мага-медиума, христианского оккультиста и предсказателя. Она тут же поведала о нём Александре Фёдоровне.

Некто Низье Антельм Филипп, выдающий себя за всемогущего мага, был очередным шарлатаном и даже, как позже выяснилось, был дважды осуждён французским судом за мошенничество и незаконное врачевание. Несомненно, Александре Фёдоровне месье Филипп понравился больше Мити Козельского, речь его была чёткой и не утомительной. Он сразу объявил, что способен беседовать с умершими и живёт как бы на границе миров, очень обеспокоен процессом деградации религии во Франции и, вообще, на Западе, пообещал императрице, что та после серии спиритических сеансов обязательно родит сына. В итоге императрица прониклась к Филиппу доверием и пришла к убеждению, что тот является человеком, специально посланным царской семье Богом для оказания ей помощи. Не знаю, как настоящий Николай Александрович, но я в этих вопросах, во всяком случае до встречи с Распутиным, был большим скептиком.

Аликс была тогда снова беременной, и Филипп, делая магические пасы над её заметно увеличившемся животом, клятвенно обещал при свидетелях рождение мальчика-наследника. Я попросил Департамент полиции навести справки о медиуме у него на родине, и пинком вышвырнул его из Дворца, как только пришёл ответ, в котором французы называли месье Филиппа махровым авантюристом и мошенником, который своим врачеванием не лечил, а калечил людей!

Александра Фёдоровна была на редкость упрямой женщиной и, если уж что-то вбивала себе в голову, переубедить её в ошибочности своего мнения было практически невозможно. Только когда вместо обещанного проходимцем сына вновь родилась дочь (Анастасия) вера Аликс в магические силы месье Филиппа заметно ослабела. Уезжая, он обратился к ней с призывом крепить свою веру и больше верить сверхъестественным силам, а конкретно — обратиться за помощью к умершему в 1834 году и ещё не канонизированному официальной церковью святому — Серафиму Саровскому. Думаю, эту мысль ему подсказала сама Милица, а ей, в свою очередь, великая княгиня Елизавета Фёдоровна, супруга моего дяди Сергея Александровича, о котором я вам уже рассказывал в связи с событиями на Ходынском поле.

Полученный от Филиппа совет Александра Фёдоровна восприняла с большим восторгом. Чтобы сделать ей приятное и немного успокоить, мне пришлось нажать на Святейший правительствующий синод– в итоге Серафим Саровский был канонизирован и объявлен покровителем нашей царской семьи.

В середине июля 1903 года мы по настоянию Аликс посетили Саровскую пустынь (мужской монастырь), где когда-то жил и молился Серафим. На третий день нашего там пребывания, после литургии, я и великие князья с духовенством обнесли вокруг монастырского храма гроб с мощами нового святого. Затем мы долго молились в храме за дарование нам наследника. Признаюсь, первое время всё это для меня было дико, но потом я постепенно привык, да и не мог изначально не участвовать во всех этих обрядах. Во-первых, меня бы не понял народ и даже ближайшее окружение, а, во-вторых, кто знает — может быть, как раз не в суете, а в молитве путь к спасению моей жизни. Про возвращение в прежний мир я даже не мечтал.

И чудо свершилось: 30 июля 1904 года Александра Фёдоровна наконец-то родила долгожданного сына — цесаревича Алексея. После этого её вера в сверхъестественные силы взлетела до небес и стала твёрже камня! Честно говоря, меня тоже основательно удивил даже не сам факт рождения именно мальчика, сколько то, что мальчик, как я уже рассказывал вам ранее, родился здоровый и крепкий.

А теперь мы сидели в Сергиевке, на даче князя Георгия Максимилиановича, шестого герцога Лейхтенбергского, пили ароматный чай и знакомились с нашим новым чудотворцем. А он, включив всё своё недюжинное обаяние, довольно умно и оригинально рассуждал о жизни, Боге, пути человеческом и силе исцеляющей молитвы.

Признаюсь, у меня довольно сильно болела в тот день голова, и когда я сказал об этом «старцу», он встал сзади меня, взял мою голову в свои руки и стал нашёптывать что-то непонятное. Свой короткий лечебный сеанс он закончил лёгким тычком по затылку, который сопроводил коротким словом: «Ступай!». Вы не поверите, но от головной боли не осталось и следа, голова стала ясной и светлой, а мысли радостными и приятными. Я уверен, что Распутин действительно обладал способностью к нетрадиционному врачеванию. В наши дни его, пожалуй, назвали бы экстрасенсом. Ну а то, что практиковавшийся им метод лечения не имеет научного объяснения — ничего не значит. В жизни много явлений, которые наука не может пока объяснить, но из сего вовсе не следует, что таких явлений не существует.

— Можно я буду называть вас папой и мамой? — обратился он к нам с Аликс.

— Григорий Ефимович, при всём уважении, прошу Вас обращаться к нам по имени и отчеству.

— Как скажешь, папа, — промолвил наш новый придворный медиум и глаза его хитро сверкнули, — мне бы пару слов важные сказать наедине.

Глава 9

ОДИН НА ОДИН

Милица проводила нас двоих в небольшую уютную курительную комнату, богато отделанную дорогими деревянными панелями, в которой на фоне плотных тёмных штор уютно располагались небольшой столик на ажурных ножках и два глубоких массивных кресла. Я уверенно сел в одно из них, указав Распутину рукой на второе.

В поведении Григория Ефимовича что-то неуловимым образом изменилось. Передо мной в кресле располагался уже не мужик с замашками юродивого, а умный светский собеседник, внимательно разглядывающий меня своим пронизывающим насквозь взглядом.

— Николай Александрович, позвольте сказать одну вещицу, только обещайте не обижаться.

— Как Вам будет угодно, я внимательно слушаю.

— Смотрю вот я на Вас, да только чудится мне, что Вы не совсем тот, за кого себя выдаёте. Я вижу в Ваших глазах отблески «синдрома самозванца». Душа Ваша, явно ни первый год в этом теле, Вы освоились, научились командовать и распоряжаться, но то, что Вы не настоящий помазанник Божий так и сквозит в Вашем взгляде, — Распутин, закончив, фразу, продолжал внимательно смотреть мне в глаза.

— Вы видите меня первый раз в жизни, как же можете судить обо мне и сравнивать меня с кем-то.

— Я видел фотографии юного Николая, этого вполне достаточно, чтобы сделать вывод. И так как никаких сведений о Ваших серьёзных умственных расстройствах у меня нет, я делаю вывод, что произошло замещение душ по воле сил магических и нашему разумению недоступных. Прав ли я?

Я задумался примерно на минуту. Играть в интеллектуальные прятки с этим всевидящим персонажем было бессмысленно, признание было крайне рискованным. Хотя почему? Стоило ему попытаться использовать моё признание против меня, как я смог бы упрятать его подальше от людских глаз, а то и вовсе ликвидировать, чтобы решить проблему. Ладно, будь, что будет. Так надоело юлить и притворяться, хотя признаюсь — с каждым годом это давалось мне всё легче, так как я всё больше вживался в роль самодержца Российского.

— Вы правы, Григорий Ефимович, я — человек из будущего, нас разделяет промежуток времени продолжительностью более века. Последнее, что я помню — несущуюся на меня на полной скорости большую машину и удар, а потом я оказался здесь. Мне, кстати, до сих пор кажется, что я сплю, правда сон явно затянулся.

Глаза Распутина наполнились сочувствием и состраданием.

— Ну что же, спасибо за искренность. Приятно узнать, что Вы человек, а не бес или того что похуже.

— Но меня терзает масса вопросов. Почему именно я? Почему здесь? Зачем всё это?

— На эти вопросы сможет ответить только время. Похоже Вы присланы спасти Россию от страшных бед, которые иногда жуткими образами проносятся передо мной в моменты душевных откровений.

— Но почему именно я?

— Это совсем просто. Во-первых, я чувствую в Вас каплю крови семьи Романовых, совсем немного, но тем не менее она есть. Нет, Вы не прямой потомок, но и не посторонний человек. А во-вторых, Вы не задавались вопросом — а где же сейчас душа истинного Николая Александровича. Вполне возможно её поместили в Ваше тело. Представляю, как он мечется там, в Вашем 21 веке вреди машин и прочих приспособлений мне неведомых. У Вас там, небось, самолётом до Америки можно за считанные часы долететь? Ох, круговерть. Кстати, кто был правителем России в том времени, откуда Вы прибыли?

— Владимир Владимирович Путин, Президент России.

— Распутин, два Путин, — Распутин расхохотался. — Вечно Руси нужны люди, указывающие путь. В мире, Николай Александрович, нет ничего случайного, во многих фамилиях, а зачастую даже в псевдонимах скрыт глубокий смысл.

— Всё так, Григорий Ефимович, но как человек проницательный Вы должны будете ответить мне ещё на один вопрос — что мне теперь собственно делать с Вами? Где гарантии, что моя тайна не станет общеизвестна после нашей встречи?

— Я Вам так скажу — словами убеждать не буду, они — пустой звук. Поступайте по своему разумению, но я могу и хочу на деле показать, что я друг. Помимо того, мне порой открываются тайны мироздания, неведомые простому люду и если Вы хотите когда-нибудь всё-таки оказаться в своём истинном времени, то других вариантов кроме человека, сидящего перед Вами, у Вас, увы, нет.

— Хорошо, Гриша. Я готов поверить тебе, но смотри — лишнее слово и голова с плеч. Кстати, меня и в прошлой жизни звали Николай Александрович Романов, хотя я всегда был уверен, что это случайное совпадение. Давай «на ты», когда один на один, конечно.

— Договорились. А знаешь, Николай свет Александрович, что меня особенно радует?

— Что же?

— То, что, судя по голове с плеч, русские народные сказки продолжают почитаться и в 21 веке. Эх, посмотреть бы хоть одним глазком, везёт же некоторым.

— Каждому своё отмерено.

— Это точно, не поспоришь. Не хотел расстраивать, да только вижу, что сказка наша нынешняя заканчивается, суровые тучи набегают с Запада, и они заставят тебя, царь-батюшка, стать суровым и страшным!

Глава 10

СПОКОЙНЫЕ ДНИ

Несмотря на то, что мне практически удалось погасить в зародыше первую русскую революцию 1905 года, в стране было неспокойно. Казалось бы — и доходы населения заметно выросли, и промышленность с сельским хозяйством были на подъёме, строительство шло сногсшибательными темпами, ан нет — всё время в различных уголках необъятной страны вспыхивали искры недовольства существующим порядком вещей.

Я долго размышлял над этим и пришёл к выводу — есть люди, которые, чтобы вы ни делали, будут недовольны. Им становится скучно, когда вокруг всё тихо и хорошо. На бытовом уровне они становятся энергетическими вампирами. Замечали? После ссоры вы разбиты и подавлены, а противоположная сторона возбуждена и радостно-энергична? А вот на уровне государства эти вечно недовольные, протестующие и ищущие приключений на свою пятую точку становятся настоящим бедствием, особенно когда концентрация подобных людей резко возрастает в силу определённых событий.

Ноябрь и декабрь 1905 года прошли вполне спокойно. Я держал руку на пульсе и общался ежедневно с массой людей — политиками, министрами, кандидатами в будущие депутаты. Прежде всего, конечно, с Витте и Столыпиным. Наши взгляды на формирование полноценной Государственной Думы сильно расходились. Витте был за полную свободу слова, Столыпин требовал серьёзных ограничений, а я, признаться, колебался. Постараюсь объяснить почему.

Помните Государственную Думу начала 1990-х, мятежную и разрозненную, бурлящую и бунтующую, наполненную массой крайне своеобразных персонажей? Оказать в шкуре Бориса Николаевича Ельцина мне совсем не хотелось. В то же время опыт ограничений и недомолвок, который уже был применён при реальном Николае II также себя не оправдал — страна не почувствовала реальных перемен, и, несмотря, на многочисленные уступки, царская власть в России пала, не поддержанная в какой-то критический момент российским обществом.

Новый Год и Рождество прошли мирно и спокойно. Я провёл их в кругу Аликс и наших пятерых детей. Было весело — катались с горки, играли в снежки, даже вылепили огромную снежную крепость. Замёрзшие и счастливые, мы с Аликс пили довольно крепкий глинтвейн, а дети — ароматный чай на травах. Я уже говорил об этом, но не могу не повториться — всё время не переставал наслаждаться вкусом продуктов — настоящим, глубоким, без консервантов, ароматизаторов и усилителей вкуса. А какие неповторимые десерты мне посчастливилось попробовать. Разнообразнейшая коломенская пастила от Петра Чуприкова, фантастические тульские пряники от Василия Гречихина. Именно он на всемирной Парижской выставке в 1900 году поразил зрителей павильоном, крыша которого была полностью построена из печатных коврижек. А чудесный шоколад от Алексея Ивановича Абрикосова. Именно его по праву считают новатором и гениальным маркетологом своего времени за идею вкладывать в шоколадки открытки с познавательной информацией, головоломки и другие сюрпризы. На обёртках печатали загадки, поговорки, алфавит и таблицу умножения. Шоколадные шары, шишки и пасхальные яйца изготавливали из тонкого шоколада, а внутрь помещали маленькую игрушку. Эту идею потом, много позже начали использовать американские производители для создания «киндер-сюрпризов».

В это невозможно поверить, но в ассортименте компании «А. И. Абрикосов и сыновья» было более 750 видов продукции: фруктовая пастила, конфеты «Утиные носы», шоколад «Древнегреческий» и «Зоологический», мармелад «Лилипут» и «Царский», фигурные пироги, торты и печенье. Основная продукция — джемы, варенье, пюре, компоты, глазированные ягоды, фрукты и орехи. Особой популярностью пользовались экзотические лакомства — кусочки арбуза, лимоны, мандарины и апельсины в шоколаде. Сладости упаковывали в жестяные и стеклянные баночки, фасовали в бархатные мешочки и деревянные коробочки. Упаковки для шоколада были настоящим произведением искусства. Фабрикант пригласил в свой цех братьев Васнецовых, Ивана Билибина, Валентина Серова и других профессиональных художников. Кстати, конфеты «Гусиные лапки» и «Раковые шейки» изобретены в недрах именно этой сладкой империи.

Не обессудьте за столь явное отвлечение от темы повествования, но не всё же работа. Каждый ищет и удовольствия. Сладости, ёлка, чарующий запах мандаринов и вкус дорогого шампанского. Вот это я понимаю — жизнь царя! Жить сладко, в удовольствие, хотя, боюсь, что в таком случае наша книга стала бы окончательно кулинарной и оттолкнула многих из читателей, а посему разрешите продолжать свой рассказ. Ах, 1905, но зачем же ты только сменился таким суетным и печальным 1906?

Глава 11

ВЫБОРЫ В I ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ

9 января 1906 года неожиданно вспыхнули волнения во Владивостоке. Повстанцы даже успели объявить независимую республику, но в течение 10 дней моим войскам удалось подавить мятеж. Однако, действовали военные чересчур жёстко и рьяно, а потому последствия не заставили себя ждать.

В середине января радикальная эсерка Мария Спиридонова убивает Гавриила Николаевича Луженовского, вице-губернатора Тамбовской области. Мужик, по правде сказать, был не из числа приятных — черносотенец, стоявший у истоков Тамбовского отдела Союза русских людей и ярый гонитель крестьян. Но, несмотря на всё это, позволить революционерам убивать моих чиновников я не мог. А потому, когда 12 марта 1906 года выездная сессия Московского военного окружного суда приговорила Спиридонову к смертной казни через повешение, я, в отличии от реального Николай II, не стал его смягчать, а с лёгким сердцем проводил террористку на тот свет. Помните, я писал, что в начале 1900 года, на всякий случай, мне удалось провести через сенат закон об особом режиме уголовного производства, а также наказание расстрелом и повешением за особо тяжкие преступления, к коим относились предательство интересов родины, шпионаж, покушения на жизнь и здоровье любого государственного чиновника, убийства по политическим мотивам и коррупция в особо крупных размерах. К моему огромному сожалению, пришлось начать воплощать его в жизнь.

28 января агенты большевиков поджигают отель в Санкт-Петербурге, где проводили собрания консервативно настроенные лица, занимающие весьма серьёзные посты. После этого инцидента я имел весьма неприятный разговор с Владимиром Ильичом Ульяновым, которому напомнил о наших прежних договорённостях и пригрозил недопущением его пока ещё системно-оппозиционной партии к предстоящим выборам в Государственную Думу. Владимир Ильич нервничал, кипятился, даже один раз назвал меня тираном, но в итоге согласился повлиять на своих однопартийцев. Сдаётся мне — именно предстоящие выборы в значительной мере повлияли на его решение.

Ещё осенью 1905 года Витте прислал мне на утверждение проект количественного состава новой Думы, предполагающий 479 мест. Мне показалось это совершенно чрезмерным. Да, Российская империя на момент проведения выборов включала в себя: 78 губерний, 21 область и 2 самостоятельных округа. Губернии и области подразделялись на 777 уездов и округов (в Финляндии на приходы — 51). Уезды и округа, в свою очередь, делились на станы, отделы и участки. Наряду с этим существовало Кавказское наместничество, объединявшее 11 губерний и областей и 2 округа, а также 8 генерал-губернаторств: Московское (Москва и Московская губерния), Варшавское (9 Привислянских губерний), Киевское (Киевская, Подольская и Волынская губернии), Иркутское (Иркутская, Енисейская губернии, Забайкальская и Якутская области), Приамурское (Амурская, Камчатская, Приморская и Сахалинская области), Туркестанское, Финляндское (8 губерний) и Кронштадтское военное губернаторство. Но кормить такое количество депутатов было совершенно неоправданно.

В итоге, после многочисленных совещаний с профильными министрами мы пришли к выводу, что сформируем Думу с 285 депутатами. Логика предельно проста — примерно по 2 человека на каждый миллион населения. Однако на практике, с учётом численности населения конкретных губерний, число депутатов всё равно выросло до 330. Ну а что прикажете делать, если в губернии проживает 1,25 миллиона человек? Не выберешь ведь 2,5 депутата, как в той весёлой школьной истории про ответ с количеством землекопов. Поэтому пришлось округлять, чтобы никого не обидеть — в основном в большую сторону.

Я вместе с ближайшим окружением серьёзно готовился к выборам. Хорошо помня, что в прошлой реальности победу на выборах одержала оппозиция, я инициировал создание мощной центристской политической силы. Так и подмывало назвать свою партию «Единая Россия», но в итоге пришёл к выводу, что до единства стране ещё очень далеко, потому выбрал не менее громкое название «Сильная Россия».

Идея создания партии получила весьма неожиданную широкую поддержку народных масс. В первую очередь видного купечества, которому, как, пожалуй, никому другому, важна политическая стабильность и предсказуемые правила игры со стороны государства. Курировали создание центрального и первичных отделений, как вы скорее всего уже догадались, верные Витте и Столыпин. Два совершенно разных человека, порой ненавидящих друг друга и спорящих до умопомрачения. А знаете, что их в итоге объединяло? Бесконечная любовь к Родине и желание сделать её сильнее и прекраснее.

Возглавить свою партию я предложил действительному тайному советнику шестидесятилетнему Вячеславу Константиновичу Плеве. Он уже успел к этому времени набраться опыта и поработать на нескольких ответственных должностях, отличался умеренными монархическими взглядами, был уважителен и приятен в общении. Я почитал отзывы о нём. Академик Иван Иванович Янжул отмечал: «Он много читал, наблюдал и думал и, к моему большому удовольствию, оказался очень начитанным в произведениях… Салтыкова-Щедрина». Пётр Аркадьевич Столыпин, обобщив многочисленные отзывы коллег Вячеслава Константиновича, дал такую характеристику: «Ум, энергия, деловые качества Плеве, его лошадиная работоспособность весьма впечатляют. Однако, вместе с тем, человек этот крайне честолюбивый, типичный чиновник, лишённый твёрдых взглядов и убеждений». Короче — именно тот, кто мне и был нужен на этом посту.

А знаете, что самое интересное? В моей предыдущей реальности Плеве был убит 15 июля 1904 года в Петербурге, на Измайловском проспекте, близ Варшавского вокзала, эсером, студентом Егором Созоновым, бросившим бомбу в его карету. Однако, тогда (или там, даже не знаю, как правильнее сформулировать) он был министром внутренних дел и шефом Корпуса жандармов. У меня эти должности занимали Столыпин и Добржинский. Последний, кстати, благодаря резко изменившимся обстоятельствам (я бы даже набрался наглости сказать — изменённым мной) также спокойно пережил год своей прежней кончины и не только прекрасно здравствовал, но и отлично справлялся со своими обязанностями. Короче, как сказал бы классик: «Всё смешалось в доме Облонских».

А как не смешаться и перемешаться, если покушение на Плеве прежде готовили террористы Евно Азеф и Борис Савинков, в новой реальности убитые на Ходынском поле ещё в 1896 году. Да и исполнители — Егор Созонов, а также Иван Каляев и Шимель-Лейба Сикорский, которых к их несчастью я запомнил ещё с института, давно сидели по тюрьмам, о чём также пришлось заблаговременно позаботиться.

Стоит добавить, что отношения Плеве и Витте были весьма натянуты. Оба были весьма светскими, современными, умными и интеллектуальными людьми, а потому весьма самодостаточными. В прежней реальности именно с подачи Сергея Юльевича Витте появилась острая фраза, приписываемая Плеве о необходимости маленькой, победоносной войны для удержания России от революции. В новой реальности эту фразу каждый с удовольствием приписывал себе, потому как война с Японией на самом деле получилась короткой и победоносной, хотя только одному Богу известно каких усилий и нервов мне это стоило. А потому в новой реальности, скорее всего опять же с подачи Витте, начала гулять весёлая фраза, а скорее даже каламбур о «Плёвой Думе», после чего у нас с Сергеем Юльевичем состоялся серьёзный разговор по душам, и мне даже пришлось пригрозить ему отставкой, хотя он, конечно, полностью отрицал своё участие.

Возможно вы посчитаете, что противоречия между Витте и Плеве меня расстраивали? Отнюдь. Разделяй и властвуй — я отлично помнил и умело применял этот принцип, впрочем, не доводя противоречий между членами своего ближайшего окружения до горячей фазы. Столыпин и Витте тоже ведь совершенно разные люди, но я всегда был сторонником теории, что именно в спорах рождается истина.

Наконец долгожданный день настал. В последнее воскресенье февраля по всей стране прошли Всеобщие выборы в Государственную Думу. К моей огромной радости наша «Сильная Россия» победила с огромным отрывом, получив 170 мандатов, следом с 60 мандатами шла Конституционно-демократическая партия («Кадеты»), центральный комитет которой возглавлял князь Павел Долгоруков, 35 мандатов получили представители Трудовой партии, представляющей интересы крестьянства, под руководством триумвирата, включавшего Алексея Аладьина, Степана Аникина и Ивана Жилкина, ещё 30 мандатов досталось Прогрессивной партии, представляющей интересы бизнеса. Лидерами этой партии были крупный донской землевладелец Иван Николаевич Ефремов и московский промышленник Александр Иванович Коновалов, 20 мандатов досталось РСДРП под руководством Владимира Ильича Ульянова (благо Лев Троцкий был убит, как вы помните, молнией на Дворцовой площади), оставшиеся 15 мандатов достались представителям национальных окраин.

На первом заседании председателем Государственной Думы, как и планировалось, был избран Вячеслав Константинович Плеве, его заместителем — один из лидеров партии Кадетов профессор-правовед Сергей Андреевич Муромцев, также наша партия получила контроль над основными комитетами Думы. Что меня особенно порадовало, в составе Думы, помимо вполне ожидаемых «денежных мешков» — крупных землевладельцев и фабрикантов, оказалось много земских, городских и дворянских служащих, чиновников, священников, адвокатов, врачей, учителей, инженеров, а также рабочих и крестьян.

Терпения настоящего Николая II хватило на 15 недель, но он ведь не создавал своих партий, а хотел остаться истинным монархом, находящимся над схваткой основных политических сил страны. Думаю, именно в этом и была одна из основных его политических ошибок. В итоге, лишь помахав иллюзией свободы перед носом своих сограждан, он был вынужден издать новую Конституцию, подтверждающую его самодержавную власть и нарушающую обещания, данные в Октябрьском манифесте. Мне же предстояло дать своей стране настоящую свободу, при этом не выпуская из рук кнут для борьбы с террористами и радикалами.

Глава 12

СВОБОДА?

Так странно, но в новом варианте событий, именно я, а не Аликс стал лучшим другом Распутина. Удивительно, но во время изучения отечественной истории начала XX века он был мне немного неприятен, да что там, скажу больше — я даже частично оправдывал действия Юсупова и иже с ним, хотя они, как вам хорошо известно, не смогли ни коим образом предотвратить страшных событий, последовавших вскоре.

При личном общении Распутин располагал к себе. В нём были какие-то изначальные природная сила, мудрость, спокойствие. При этом я всегда помнил поговорку о тихом омуте, и весёлые чёртики, которые изредка начинали мелькать в его глазах, не оставляли сомнений, что наш Григорий Ефимович — человек многослойный и умеющий удивить самым неожиданным образом.

На чём основывалась наша дружба? Скорее всего на двух краеугольных камнях. Во-первых, согласитесь, такого человека лучше держать в друзьях, чем быть его врагом, а во-вторых, мне всегда симпатизировали люди, которые умеют говорить просто о самых сложных вещах, доводя суть обсуждаемого без лишнего самолюбования.

Кончилось тем, что я предложил Распутину поселиться в одной из комнат Дворца, на своей половине, разумеется, чтобы он был под моим негласным надзором и всегда под рукой, когда потребуется его помощь. Кем он был для нас с Аликс? Советчиком по некоторым вопросам, доктором (только ему удавалось мгновенно снимать любую головную боль, больше с таким даром я никогда не встречался), возможно даже наставником в религиозном плане. Хотя последнее безумно раздражало действующую церковную элиту, каждый представитель которой был бы безусловно рад занять место Распутина возле трона. Проблема была в доверии. Они искали влияния, а Распутин оставался собой, правда в таком слегка облагороженном и прилизанном внешне варианте.

Вот и в это раннее воскресное мартовское утро мы пили чай втроём — с Аликс и Распутиным.

— Как самочувствие, дорогая Александра Фёдоровна, — поинтересовался я, чтобы начать беседу.

— Благодарствую, чудесное, мой друг. После того, как Григорий Ефимович стал нашим соседом, сон мой стал спокойнее и глубже, — Аликс говорила с всё ещё заметным акцентом, но явных ошибок уже не допускала.

— А всё потому, матушка, что стали правильно молиться. Слово — оно большую силу имеет, — Распутин, произнеся это, внимательно посмотрел на меня. Фраза была явным предложением поговорить о первых днях работы Государственной Думы, если я того, конечно, пожелаю.

— Да, Григорий Ефимович, слово — штука страшная. Вот в Думе нашей пока это далеко не все понимают. Левые требуют свободы на грани с анархией, правые требуют вновь «заморозить» общество на много лет. Где она, эта золотая середина?

— А тут всё просто, царь-батюшка (в узком кругу я позволял Распутину величать нас с Аликс батюшкой и матушкой, на людях мы общались, исключительно называя друг друга по имени-отчеству). Вот захотелось тебе, к примеру, кипяточку. Налил воды в кастрюлю, накрыл сверху крышкой. Вода почти закипела, да тут советчики набежали — одни требуют огонь увеличить, вторые крышку прижимают двумя руками. И ведь, если всех слушать, вода кипящая вырвется, тебя ошпарит, да и огонь зальёт.

— Аллегория понятна, Григорий Ефимович, да что делать посоветуешь?

— Идти своим путём, то бишь дождаться, когда вода закипит, да и испить чайку, а советчиков разномастных натравить друг на друга, пусть спорят яро, да волосья друг другу рвут. А ты, чтоб не обжечься, тряпочку возьми, либо рукавичку. Делай вид, что слушаешь, а сам кастрюлю взял тряпочкой аккуратно, да и разливай, сколь душе угодно…

Совсем в других выражениях, но очень близко по сути, ситуацию описал и Витте в нашей беседе, которая состоялась чуть позже.

— Я вот, Ваше Величество, чему искренне поражаюсь. Приличные в обыденной жизни люди, светские, руку жмут при встрече, улыбаются, а как оказываются в зале заседаний, будто бесы в них вселяются — лишь бы критиковать, да искать виновных.

— Потому Сергей Юльевич, так много времени и сил посвятили мы с Вами формированию собственной партии власти. Иначе пришлось бы Думу разгонять, а это новые недовольства и искры революционные.

— Да, сейчас я это оценил в полной мере. Но вот что меня смущает — а вдруг, под воздействием каверзных речей или денежных посулов часть наших сторонников переметнётся в стан врага? Как нам лучше от этого подстраховаться?

— А тут особого разнообразия вариантов нет. Привечать противников, самых ярких пытаться встраивать в систему исполнительной власти.

— Представляю — во что превратится наше Правительство!

— Пока Вы, дорогой господин Витте, стоите во главе, да и Столыпин рядом, бояться этого не стоит. Но знаете, какая интересная мысль пришла ко мне сейчас?

— Весь внимание, Ваше Величество.

— Между моими решениями и предложениями Думы мы сделаем прослойку в виде Сената, — я вспомнил слова о рукавичке (на тряпочку ведь и обидится могут). — Пусть ко мне на согласование приходят только те законопроекты, которые будут поддержаны большинством не только в Думе, но и потом в Сенате. Этим самым мы и создадим дополнительную страховку от неожиданностей. Само собой, в Сенате нам горлопаны ни к чему, раз мы в полном объёме возвращаем ему законотворческие полномочия, кои отобраны были ещё Александром I в 1803 году. Кстати, Сергей Юльевич, с учётом этого стратегически важного обстоятельства, должности генерал-прокурора и министра юстиции необходимо у руководителя Сената забрать. Чтобы никого не обидеть, предлагаю Николая Валерьяновича Муравьёва как раз и сделать министром юстиции и генерал-прокурором, а Сенат возглавить должен человек ответственейший и преданный. Какие соображения?

— У меня родилось очень неожиданное предложение, Николай Александрович. А что если нам попробовать убить сразу двух зайцев? Я предлагаю обсудить кандидатуру Екатерины Ивановны Гарднер. Я тут по случаю недавно изучал её биографию.

— С какой целью, если не секрет?

— В связи с тем, что женское движение в России по примеру западных стран поднимает голову и резко увеличивает активность. Так вот одним из его лидеров как раз и является Екатерина Ивановна. В девичестве Дыхова, окончила Родионовский институт благородных девиц, потом уехала в Новый Свет изучать медицину, в Филадельфии вышла замуж за Даниэля Томаса де Пайва-Перера Гарднера, а потом настояла на переезде семьи в Россию, купив поместье под Выборгом. Кстати, она не только борец за права женщин, но и весьма недурной писатель. Многие статьи в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона принадлежат именно её перу.

— А зайцев, как я понимаю, даже не два, а три. Мы привлечём к работе весьма независимого от каких-либо российских политических сил яркого общественного деятеля, приобретём таким образом образованного и весьма талантливого союзника, обязанного своим назначением мне и Вам, а самое главное — потрафим женской половине населения страны. Хотя и недовольных, уверен, будет более, чем достаточно.

— Недовольные будут всегда, пока кто-то работает и создаёт таким образом почву для их недовольств.

— Идея, Сергей Юльевич, мне нравится. Это будет очень неожиданное и возможно весьма полезное назначение. Я постараюсь пообщаться с Екатериной Ивановной в самое ближайшее время, а Вас пока попрошу самым серьёзным образом заняться разработкой механизма взаимодействия Думы, Сената и Императора. У нашего гордого орла явно отрастает третья голова, и это событие требует самого серьёзного подхода.

Глава 13

ЕКАТЕРИНА ИВАНОВНА ГАРДНЕР

Идея назначения дамы на важнейший государственный пост очень понравилась моей супруге Александре Фёдоровне. За утренним чаем она мечтательно заговорила о том, что женщины, по самой сути своей, совсем иные, нежели мужчины.

— Вам бы, Ники, только ссориться, да воевать. А женщина создана создавать уют, хранить семейный очаг, делать мир вокруг себя прекрасным.

— Ты идеализируешь, моя дорогая. Любую женщину, что в обычной жизни, что на ответственном государственном посту, окружает огромное количество мужчин, которые, волей-неволей влияют на её решения. И не говори, что симпатия и антипатия ничего не значат для женского сердца.

— Прости за откровенность, но на этом посту, как мне чудится, тебе нужна скорее «кукла на чайник», нежели верный сторонник прекрасного пола. Уверена, Фрейд бы сказал, что за этим назначениям явно стоят какие-то события из твоего прошлого.

В этот момент я улыбнулся, так как в моей памяти всплыл прекрасный образ незабвенной Валентины Ивановны Матвиенко, несменяемого председателя Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации. Материнская забота и наставительность в каждом слове, безукоризненные причёска и макияж, высочайшего качества наряды классического стиля. Вот бы и наша Екатерина Ивановна оказалась такой.

Екатерина Ивановна буквально ворвалась в мой кабинет. Она, улыбаясь, подошла вплотную ко мне и уверенно протянула руку в полупрозрачной перчатке, которую я довольно сильно пожал, немного опешив от неожиданности. Судя по всему, такой истинно мужской способ приветствия, моей сегодняшней визави пришёлся по душе.

— Ваше Величество, знакомство с Вами и наша сегодняшняя встреча — огромная честь для меня. Имела в своё время удовольствие общаться с Вашим дедом — императором Александром I, правда наш разговор вышел не совсем удачным для меня. Я тогда всей душой желала изучать медицину, но женщин к этому занятию ещё не допускали. Ваш душка-дед пообещал посодействовать в этом вопросе, но не дождавшись его помощи, я была вынуждена уехать в Филадельфию, где и получила прекрасное образование.

— Я искренне рад за Вас, уважаемая Екатерина Ивановна. Надеюсь, Сергей Юльевич предупредил Вас о цели нашей сегодняшней встречи.

— Да, Ваше Величество, безусловно. Я совершенно искренне удивлена и безумно благодарна Вам и ему за такое высочайшее доверие. Постараюсь оправдать.

— А как, позвольте поинтересоваться, поживает Ваша ближайшая подруга и соратница Анна Павловна Философова?

Лицо Екатерина Ивановны неожиданно вспыхнуло, но она мгновенно смогла взять себя в руки.

— Спасибо, у неё всё чудесно, но возраст, к сожалению, берёт своё. Революционеров в своём доме она больше не привечает, да и было это до моего знакомства с ней, если Вам это, конечно, интересно. Сейчас все её заботы и помыслы о детях и внуках, мужа то она 12 лет назад схоронила.

— Ну что Вы, ничего подобного я не имел ввиду, хотя, признаюсь, меня искренне впечатлила личность Вашей старшей подруги. Воспитать шестерых детей, массу внуков, быть замужем за главным военным прокурором Российской империи, и при этом вести активнейшую общественную жизнь и даже помогать прятаться революционерам буквально под носом у мужа-прокурора. Да «были люди в наше время, не то, что нынешнее племя». Вот уж воистину!

— Ваше Величество, я не разделяю революционных взглядов моей подруги, что, впрочем, совсем не мешает нашему общению. Единственный аспект, где я с ней полностью согласно — это необходимость предоставления равных прав мужчинам и женщинам.

— Моё предложения, как мне видится, и направлено на это. Пусть это будет первым резонансным шагом на пути гендерного равенства. Равенство и взаимоуважение — прекрасный лозунг для современной России. Вы согласны?

— Я согласна, Ваше Величество, и с Вашим лозунгом, и с возможностью принести пользу Родине и всему женскому движению на новой должности. Надеюсь у меня останется хотя бы немного свободного времени, чтобы не бросать любимое мною писательское дело.

— Мало того, дорогая Екатерина Ивановна, я просто уверен, что Ваша новая работа подарит Вам массу новых тем и сюжетов, ведь Вы практически ежедневно будете окружены массой интереснейших персонажей. Кстати, передавайте привет и мои самые тёплые пожелания Вашему сыну. Он мне очень симпатичен, как весьма талантливый поэт. Недавно мне в руки совершенно случайно попался его поэтический сборник.

— Поэт он пока не такой, конечно, известный, как Блок или Джугашвили, но думаю всё впереди.

— Тем более — какая влиятельная мать удержится от того, чтобы не помочь любимому чаду. Не правда ли, уважаемая Валентина Ивановна? — сказал я беззвучно самому себе и широко улыбнулся.

Глава 14

ЭСЕРЫ

Думаю, что у многих, читающих мои записи, возник резонный вопрос — почему в выборном процессе при формировании Государственной Думы практически не участвовали крайне левые партии, те же эсеры, в конце концов. Но так было и в прежней реальности. Радикалы не понимают и не ценят уступок со стороны действующей власти, им неведомо понятие компромисса. «Лишь вечный бой, покой нам только снится».

Партия социалистов-революционеров считалась крестьянской, но рабочие и крестьяне на момент выборов составляли в ней не более четверти от общего состава. Оставшиеся две трети составляла интеллигенция. Надо признать, что партия эсеров была одной из самых многочисленных, в её рядах насчитывалось более 65 тысяч человек. Первый официальный съезд партии состоялся в декабре 1905 — январе 1906 года и на нём главной политической задачей было объявлено создание демократической республики с автономией национальных и географических областей и с самоуправлением сельских и городских общин. Если сказать проще — места для действующего императора в этой схеме государственного устройства явно забронировано не было.

Состав и идеологию партии нельзя было назвать однородной, она вобрала в себя множество ярких личностей, взгляды и методы которых были совершенно различны. И если одна часть эсеров склонялась к экономическим требованиям — социализация земли (отмена частной собственности), введение прогрессивного подоходного налога, совершенствование трудового законодательства, то вторая, экстремистски настроенная часть, выступала за массовый террор и социалистическую революцию. Главное отличие от тех же большевиков состояло в непризнании эсерами буржуазной революции, как ступени к последующей революции социалистической в силу слабого развития, на их взгляд, капитализма в стране (хотя я придерживался мнения — что мне удалось добиться многого в этом вопросе). Второе отличие, логично вытекающее из первого, состояло в том, что ставка эсерами в революционных вопросах делалась в отличии от большевиков на крестьянство, а не на рабочий класс.

В отличии от известной мне реальности роли лидеров партии несколько перераспределились. В связи с неизбежным отсутствием Евно Азефа и Бориса Савинкова, что, кстати, весьма осложняло работу полиции и жандармского корпуса, ибо оба были ещё и агентами-провокаторами, официальные руководящие роли в партии играли пятидесятилетний Николай Сергеевич Тютчев (двоюродный брат поэта Фёдора Ивановича Тютчева), который в своё время был причастен к убийству моего деда — Александра II и тридцатитрёхлетний Виктор Михайлович Чернов, но это была лишь верхушка опаснейшего айсберга. Куда опаснее и радикальнее была Боевая организация эсеров, созданная ещё в 1902 году Григорием Андреевичем Гершуни. За организацию покушений на харьковского и уфимского губернаторов в 1903 году он был осуждён и приговорён к смертной казни, но тогда я ещё надеялся предотвратить революционное брожение мирным путём, а потому согласился заменить повешение пожизненной каторгой. Однако, времена изменились. А потому, когда в нынешнем 1906 году однопартийцы попытались организовать его побег из Акатуйской каторжной тюрьмы в Восточной Сибири, используя бочку с капустой, а охранникам случайно стало об этом известно, я (через Столыпина) дал указание немного потыкать саблями в эту бочку. На самом деле, я лишь на полтора года ускорил кончину этого «художника революции», как его называли единомышленники. В оригинальной версии событий в марте 1908 года он должен был умереть в Цюрихе от саркомы лёгкого.

В настоящее время Боевым отрядом командовал некто Михаил Иванович Соколов по прозвищу Каин, поимка которого потребовала от жандармов огромных усилий. На руках этого 26-летнего негодяя было немало крови, по нашим данным именно он готовил и тщательно продумывал планировавшиеся покушения на Витте и Столыпина. Кстати, только сейчас пришла ещё одна оригинальная мысль — в отличии от настоящего Николая II, который всё боялся, что яркие подчинённые заслонят его фигуру, я, напротив, обожая работать с людьми умными и талантливыми, старался оставаться в тени. Прошу не считать меня трусом, но зачем лишний раз выпячиваться. Высокий колосок сорвут с гораздо большей вероятностью, чем затерявшийся среди прочих. Нет, специально дурака я из себя не строил, это была бы не менее рискованная тактика, которая могла разозлить уже противоположный ультраконсервативный фланг в богатой политической российской палитре. Золотая середина — я уже упоминал это жизненное правило и не поленюсь напомнить о нём снова. Так вот, такая тактика позволяла мне какое-то весьма продолжительное время избегать покушений на себя и своих близких. Откровенно говоря, три подряд покушения, которые явились следствием олигархических игр в 1896 году, несмотря на минувшее десятилетие, я помнил слишком отчётливо. Цепочка стрелков и взрыв на Ходынском поле мне даже иногда снились, и тогда я просыпался в холодном поту с дико стучащим сердцем.

Но вернёмся к «нашему» Каину. Кличку эту он получил ещё в Женеве, когда, будучи идеологом группы «аграрных террористов», пропагандировал создание боевых дружин для вооружённых выступлений в деревнях, причём, одобряя убийства даже самых близких дружинникам людей, если того требовали интересы дела.

Я смутно помнил, что первое серьёзное покушение на Столыпина должно было произойти в августе 1906 года, а потому были приняты беспрецедентные меры безопасности. Моя слишком загруженная голова забыла только учесть, что на Столыпина покушались, как на действующего премьер-министра. А потому 12 августа 1906 года страшный взрыв раздался совсем в другом месте — в самом начале Каменноостровского проспекта в двухэтажном неоклассическом особняке. Вы уже догадались — кому он принадлежал? Да, это было несложно, но как я мог упустить этот момент из виду, за что казню себя до сих пор.

Глава 15

ВЗРЫВ

Этот особняк в 1898 году начал строить почётный гражданин Конрад Штремберг (или Штемберг — не суть важно) по проекту архитектора Эрнеста Вирриха, но уже летом того же года землю с незавершённым особняком перекупает Матильда. Нет, не Кшесинская, а Витте! Да, да, именно она — вторая супруга моего всесильного премьер-министра, в настоящее время его должность именовалась с моей подачи именно так. Район был идеален для супругов — работа, друзья, магазины, театры — всё в шаговой доступности. Правда с друзьями было сложновато — мешали еврейское происхождение Матильды Исааковны Нурок, да и, в не меньшей степени, — громкий бракоразводный скандал, о котором я вам уже вкратце рассказывал. Сергей Юльевич не постеснялся начать встречаться с замужней женщиной и разрушить семью Лисаневич, а именно такую фамилию по первому мужу носила Матильда в 1891 году, когда всё это произошло.

На самом деле, скандал тогда раздули на пустом месте досужие петербургские сплетницы, надо же о чём-то говорить в салонах. Собственно, никакого особого скандала и не было. Я специально не поленился в своё время навести справки. Сергей Юрьевич, уже вдовец, влюбился в 29-летнюю замужнюю даму и непременно решил на ней жениться, тем более, что она ответила ему взаимностью, несмотря на разницу в возрасте (Матильда была младше его на 14 лет). Вопрос с мужем был разрешён просто и практично. Дмитрий Лисаневич получил «отступные» в размере 20000 рублей, после чего быстренько дал развод и разрешение для Витте на удочерение Верочки. Женитьба высокопоставленного государственного деятеля на еврейке, даже крестившейся, было исключением из правил, а потому Сергей Юрьевич подал прошение на имя Александра III, o возможности заключения брака, на котором мой крайне оригинальный «папа» собственноручно начертал: «А хоть бы и на козе».

К 1904 году строительство и отделка дома с флигелями были полностью закончены. Интерьеры, на взгляд коллег и немногочисленных друзей семьи, были весьма скромны. Каменная парадная лестница, голландские печи, оформление парадных залов в духе раннего русского классицизма. Я несколько раз бывал в этом доме, хотя и без Аликс, которая, наслушавшись всяких слухов и сплетен от знакомых, не хотела встречаться «с этой женщиной».

Ранним утром тишину дома номер пять по Каменноостровскому проспекту с интервалом не более минуты разорвали два мощнейших взрыва, которые превратили особняк в груду строительного мусора. Выжить не удалось никому. Помимо самого Витте и его супруги, погибли его личный секретарь и несколько слуг, ну и, конечно, черновики нашего проекта Манифеста Свободы.

Как показало расследование, обе бомбы были на верёвках опущены с крыши по трубам, и когда ранним утром слуга разжёг камины случилось страшное. Когда мне доложили об этом, я вспомнил, что ещё в институте читал о похожих событиях в доме Витте, которые, если мне не изменяет память, случились в январе 1907 года. Но тогда Витте и его домашним повезло. В новой версии событий судьба не сочла нужным оставить этих людей в живых. Я просто уверен, что это новые происки магических сил, которые делали всё, чтобы загнать меня вместе с супругой и детьми в подвал ипатьевского дома. Нет, меня не сломать, я буду бороться до конца!

Похороны Сергея Юльевича Витте собрали десятки тысяч людей. Море слёз и цветов заполнило столичный город. Флаги с траурными повязками на улицах, портреты Витте с чёрной траурной лентой в витринах магазинов и многокилометровая похоронная процессия. Прощай, мой верный соратник. Прости, что не уберёг…

Глава 16

КТО ВИНОВАТ И ЧТО ДЕЛАТЬ?

Я пригласил Петра Аркадьевича Столыпина к себе в кабинет утром следующего дня. Огромная страна не могла долго оставаться без премьер-министра, это было слишком чревато резким ухудшением внутриполитической обстановки. Столыпин зашёл, вежливо поздоровался и всем видом показал предельную степень внимания.

— Здравствуйте, уважаемый Пётр Аркадьевич. Назвать это утро добрым язык не поворачивается. Потеря ужасна и почти невосполнима. Вся моя надежда теперь лишь на Вас, — произнеся эту фразу, я внимательно посмотрел на Столыпина.

Он был какой-то встревоженный, нахохлившийся, нервный.

— Ваше Величество, я помню наш разговор в момент первого знакомства. Такие встречи не забываются. Признаюсь — с тяжёлым сердцем я смотрю в наше будущее. Я принимаю Ваше предложение, хотя и скрепя сердце. Мы никогда не были друзьями с покойным Сергеем Юльевичем, я иногда даже совершенно не понимал его, но в том, что это человек государственный, никаких сомнений быть не может. Потеря огромна, я постараюсь изо всех сил восполнить её, но боюсь, что мне по силам сделать это лишь отчасти.

— Пётр Аркадьевич, я искренне благодарен Вам, что в такое тяжёлое время Вы не отказались протянуть руку помощи.

Совершенно непроизвольно я протянул в этот момент свою руку Столыпину, и он крепко пожал её.

— И да, Пётр Аркадьевич, думаю Антон Франциевич физически и морально готов заменить Вас на посту министра внутренних дел?

— Безусловно. Мы неплохо сработались, да и как говорится — коней на переправе не меняют. Я, пользуясь случаем, хотел бы оговорить некоторые моменты, а точнее даже коррективы, которые предлагаю внести в нашу политическую линию на данном этапе.

— Я Вас слушаю самым внимательным образом.

— Николай Александрович, я считаю необходимым в нынешних условиях придерживаться либерально-консервативного курса.

— Что Вы под этим подразумеваете?

— Грамотное сочетание репрессий и реформ. Всё те же любимые Вами кнут и пряник. Жёсткие репрессии против самых оголтелых революционеров и реформы, направленные на пользу стране и завоевание общественного доверия. Нам нужно искоренять причины недовольства, а не бороться с ветряными мельницами последствий.

— Пока возражений нет.

— Далее. И, пожалуй, не менее важное. Необходимо формирование новой политической культуры — развитие парламентаризма, внедрение свобод, ослабление притеснения национальных и религиозных меньшинств.

— И с этим я целиком и полностью согласен.

— Раньше я считал стержнем всех преобразований — аграрную реформу, но после активного развития фермерства в России, готов несколько скорректировать свои взгляды, согласившись, что в условиях быстро формирующегося капиталистического уклада, важно уделить равное внимание и рабочему классу, то есть реформам в производственной сфере.

— Насколько Вам известно, мы с Сергеем Юльевичем также старались двигаться сразу по нескольким направлениям.

— А вот здесь мы переходим к главному, Ваше Величество. Реформы Витте вели Россию к резкому росту бюрократии, против чего я категорически выступаю. Комитеты, комиссии, рабочие группы. Когда чиновники не желают работать, они начинают сваливать ответственность один на другого, а это ни к чему хорошему не приводит. Нам нужна серьёзная реформа государственного аппарата.

— Надеюсь, эта реформа не потребует дополнительного штата чиновников и создания новых структур, — не очень удачно пошутил я, за что моментально был «вознаграждён» хмурым взглядом Столыпина.

— У меня уже намечены основные положения этой реформы, главный принцип которой — начать сокращения со столицы, а потом уже распространить его на губернский и земский уровни. Известно ведь, что для оперативных ответов на излишние зачастую запросы из столичных министерств расширяется штат чиновников на местах. Меньше дармоедов в столице — свободнее будет дышать в провинции.

— В этом вопросе Вы также получите мою полную поддержку, хотя, буду искренен с Вами, быстро сократить штаты на всех уровнях вряд ли удастся, бюрократический аппарат — создание всесильное и многоголовое, такой, если позволите, Мышиный король. Но попытаться, безусловно, стоит. Возможно имеет смысл внедрить принцип единого окна — такой, знаете ли, центр, в котором представлены все службы и ведомства. Приходит человек просящий и может сразу решить все свои проблемы, без бесконечного хождения по различным инстанциям, разбросанным по огромному городу.

— Да Вы просто гений, Ваше Величество. Только поставим всем задачу — выделить для работы в подобных центрах специалистов из своих рядов, не расширяя штата.

— Прекрасное уточнение, Пётр Аркадьевич.

— А теперь самое главное — нам нужна новая национальная политика, суть которой — создание единой нации на смену разноплемённой массе. Россиянин. Только вслушайтесь! Оно того стоит, Ваше Величество. У меня даже есть идея создания партии националистов, в лучшем смысле этого слова.

— Не будем спешить с этим. Думаю, что нам по силам реализовать Ваши идеи в рамках существующей «Сильной России». Но, как мне кажется, мы уже немного забегаем вперёд. В настоящий момент меня больше всего волнует вопрос — кто заказал и организовал страшные взрывы в доме Витте?

— Думаю, Ваше Величество, на этот вопрос лучше ответит Антон Франциевич, тем более, именно он, как я понимаю, теперь в ответе за внутренние дела страны. Мы приехали вместе, он дожидается в приёмной.

Я ещё раз внимательно посмотрел на Столыпина. А ведь всё продумал, хитрец. Взял с собою Добржинского, но предусмотрительно не повёл его в кабинет, хотя прекрасно знал, что возражать я не буду, потому как Антон Франциевич стал за минувшее десятилетие одним из самых приближённых ко мне и доверенных людей. Почему не повёл? Чтобы один на один получить и принять моё предложение о повышении по службе. Осознав это, я невольно улыбнулся, достроив логический ряд до конца — а раз продумал, значит хотел и всегда ждал этого предложения, соответственно и работать будет в полную силу. Мне главное максимально оберегать его и не отпускать в Киев, смотришь и удастся и в этом случае изменить ход истории.

Антон Франциевич вошёл в кабинет медленно и задумчиво. Этому человеку были мало присущи самолюбие и гордыня. Возможно где-то в самых глубинах души он осознавал неминуемость карьерных перестановок и своего нового шага вверх по служебной лестнице, но, хорошо зная Добржинского, я был уверен на все сто процентов, что сейчас его волнует только расследование обстоятельств гибели Витте и его близких.

— Приветствую Вас, Антон Франциевич. Есть ли новости, версии, предположения?

— Здравствуйте, Ваше Величество. Боюсь, так сказать, сглазить, но совершенно случайно появилась одна ниточка, за которую можно и нужно потянуть. Незадолго до взрыва, мимо дома Сергея Юльевича на рынок шла кухарка вдовы дворянина Назимова и увидела на крыше интересующего нас особняка своего знакомого Василия Фёдорова, одетого в форму трубочиста. Это её несколько удивило, а заодно она вспомнила, что и в доме у её хозяйки требуется почистить печные трубы, как раз накануне был об этом разговор, а то ведь и угореть, так сказать, можно.

— Крайне интересно. Продолжайте, прошу Вас!

— Так вот, окликнула она его, а он, вместо того, чтобы ответить, спрятался на одну из труб. Она в одну сторону, в другую, а он лицо прячет, не показывается и не отвечает. Тогда она плюнула и пошла своей дорогой. Не хочешь, так сказать, здороваться, да деньжат подзаработать — твои проблемы. Но встреча настолько удивила и раздосадовала её, что по возвращению домой она рассказала о ней своей хозяйке — госпоже Назимовой. А та немедленно позвонила в полицию, так как уже прослышала о взрыве.

— Вам удалось его задержать?

— Описание примет и даже схематичный портрет был разослан во все отделения полиции и по линии жандармерии. И вот вчера, ближе к вечеру, задержали мужчину, крайне подходящего по описанию. Была проведена, так сказать, личная встреча, то бишь опознание. И кухарка без тени сомнений сразу указала на него, хотя мы ей одновременно предъявили пять немного схожих по приметам персон. Ну, мои, простите за подробности, поработали с этим Васенькой, и он признался в непосредственном осуществлении взрыва.

— Повезло, Антон Франциевич. А он собственно кто, этот Владимир Фёдоров?

— Не то слово, Ваше Величество. Фёдоров вроде как эсер. Но дальше ещё интереснее дела пошли. Исполнитель наш называет фамилию некоего Казанцева, который от имени штаба Боевого отряда эсеров приказал ему осуществить этот теракт. Мы быстрее к нашим осведомителям. Нету такого в руководстве эсеров, все, в один голос. А вот в Союзе русского народа есть такой господинчик. Сейчас ищем по всему Петербургу, даже на всех вокзалах засады поставили.

— Как будет какая-либо информация, прошу немедленно докладывать. Спасибо, уважаемый Антон Франциевич. Поздравляю Вас, кстати, с новым назначением!

— Только не послом в Америку, больно они мне, янки эти, так сказать, не по душе.

— Нет, нет, — искренне рассмеялся я. — Сугубо по специальности. Назначаю Вас министром внутренних дел.

Ошеломлённый Антон Франциевич так и сел на стул, по счастью оказавшийся рядом, и захлопал глазами.

— А Пётр Аркадьевич куда же?

Вопрос меня искренне удивил. Вроде реальный мужик, в облаках не летает, и вдруг такая наивность. Играет? И сразу понял — нет, просто исполнительный Антон Франциевич настолько был занят и увлечён расследованием за последние трое суток, что у него просто не было времени и сил думать о чём-то другом.

— А Пётр Аркадьевич у нас теперь премьер-министр. Господа, я искренне поздравляю вас обоих, а теперь прошу продолжить расследование. Только вот что, уважаемый Антон Франциевич, для начала просто умоляю Вас выспаться и нормально поесть, потерю ещё одного ближайшего соратника я просто не переживу.

Глава 17

НЕОЖИДАННОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ

Поиски Казанцева затянулись ещё на трое суток. В итоге он был найден в овраге, недалеко от железнодорожных путей московского направления. Точнее сказать не он, а его бездыханное тело с пробитой головой. Честно говоря, я был уверен, что круг замкнулся и всех обстоятельств этого дела нам не узнать никогда, однако, внезапно заговорил Василий Фёдоров, которому хитроумный (а вовсе не наивный) Антон Франциевич прилюдно пообещал замену смертной казни на пожизненное поселение.

Оказалось, что этот самый Казанцев, случайно узнавший от знакомого филера о существовании Василия Петрова, решил перепоручить ему своё задание по ликвидации Витте, полученное от руководства Союза русского народа. Для конспирации представившись руководящим работником Боевого отряда эсеров, он передал инструкции, бомбы и деньги исполнителю. Когда же после благополучного осуществления зловещих планов они встретились вновь, предложил Василию отметить удачную операцию загородом, вместе с соратниками по оружию. Прибыв в указанное место, и не найдя там никого, кроме самого Казанцева, гражданин Петров начал подозревать его в недобрых намерениях. И, как оказалось, не зря.

Как только последние дачные домики скрылись из виду, Казанцев выхватил револьвер и, наставив его на Петрова, заставил того опуститься на колени, а сам, хохоча и издеваясь, поведал Василию, как он его подставил. Услышав эти признания, Петров пришёл в дикую ярость, так как мало кому нравится быть одураченным своими политическими врагами.

Василий не испытывал никакого раскаяния из-за убийства Витте и даже сожаления по поводу гибели невинных домочадцев бывшего премьер-министра, однако, было бы правильным и логичным провести теракт по распоряжению своих однопартийцев, но никак не представителя черносотенцев.

К несчастью для Казанцева, Василий Петров уже увидел чуть в стороне прикрытую травой половинку кирпича. Чтобы отвлечь обманщика он поинтересовался — для чего была нужна эта жертва черносотенцам?

— Не нашего ума, брат, это дело. Да и что я буду распинаться, нежели ты без пяти минут покойник, — рассмеялся Казанцев.

— Столько людей загубили, интересно же узнать — ради чего.

— Ладно, так и быть, всё равно никому уже не расскажешь. Эта иуда Витте нашептал нашему государю, что евреев надо холить и лелеять, это он настоял на отмене черты оседлости. А всё почему? Женился на еврейке и сам, значит, еврей! Юлиевич, б…

— Вообще-то я слышал, что он наполовину русский, наполовину балтийский немец.

— А теперь уже по хрену — хоть немец, хоть перец, — зло загоготал Казанцев. — Сейчас отправлю тебя к нему, вот и разъяснишь этот вопрос наверняка.

— Дай хоть прикурить перед смертью. Я же всё-таки взял грех на душу и всё сделал, как ты велел.

— Может ещё метнуться и выпить достать, — рявкнул Казанцев, но потом, немного подумав, смягчился, залез в карман, вытащил из портсигара дешёвую папиросу и протянул её и коробочку спичек Петрову.

Тот, не мешкая, сделал кувырок в сторону кирпича, схватил его и нанёс два удара — первый по руке Казанцева, чтобы выбить пистолет, второй — по голове. Со всей злостью, ненавистью, что было сил.

Кровь хлестала из разбитого виска, сломанная рука продолжала держать пистолет. Василий Петров поднялся, потёр ушибленное о землю плечо, и, смачно плюнув на своего врага, направился в сторону Петербурга. На окраине города его задержал полицейский патруль, внимание которого привлёк мужчина в испачканной одежде и иглами ели в волосах…

Загадка вроде как была разгадана, да только легче мне от этого не стало. Вот вам и золотая середина. Всё хорошо, да только враги и справа, и слева. И все хотят уничтожить не только все твои достижения, но и тебя самого. Похоже пора было переходить к полномасштабному террору. Вот так бывает — мечтал сам сдерживать Столыпина, а теперь Петру Аркадьевичу видать придётся сдерживать меня, чтобы я дел кровавых не наворотил.

Глава 18

НОВЫЙ ТРИУМВИРАТ

Я хорошо помнил, что в реальной истории отношения Столыпина и Распутина были, мягко говоря, несколько натянутыми. Столыпин даже неоднократно заводил разговор с Николаем II о недопустимости нахождения в ближайшем окружении императора полуграмотного мужика с весьма сомнительной репутацией. На это Николай ответил дословно: «Я с вами согласен, Пётр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы».

В новой версии событий ситуация несколько изменилась, так как изменились сами обстоятельства вокруг нас. Мой сын-наследник Лёша рос на редкость здоровым мальчиком, соответственно Распутин стал скорее моим другом, чем Аликс. Да, он иногда лечил её головную боль, но не более того. Зависимость прежней Аликс от Григория Ефимовича во многом была связана со страшной болезнью Алексея, сейчас этот важный фактор к счастью исчез.

Я уважал в Распутине его природную духовную силу, в свою очередь, стараясь положительно повлиять на «старца» (который, кстати, был на 7 месяцев младше меня), приучить его к чтению и наукам, закрепив за ним серьёзных столичных университетских преподавателей. Частично мне это удалось. Учёба Григорию Ефимовичу давалась легко и свободно. Обладая прекрасной памятью, он без труда запоминал огромное количество материала. История и алгебра, русский язык и обществознание, физика и география, французский язык и правила светского этикета. С недавних пор Григорий увлёкся ещё и изучением английского, с радостью ребёнка находя

Пётр Аркадьевич Столыпин первое время с еле заметной усмешкой наблюдал за моими усилиями.

— Из мужика лорда пытаетесь сделать, Ваше Величество?

— Напрасно иронизируете, Пётр Аркадьевич. Если потенциал Распутина направить в правильное русло, можно получить массу дивидендов.

— Воля Ваша, Николай Александрович, но, простите меня великодушно, не верю я в эту затею, хотя и желаю Вам удачи искренне и всей душой.

— Благодарствую. Предлагаю оставить пока Распутина в покое и заняться нашими насущными делами.

Последние пару месяцев отношения Столыпина и Распутина заметно улучшились. Я видел, что оба делают небольшие шаги навстречу друг другу, и меня это радовало. После смерти Витте я как будто лишился одной руки. Да, у меня был ещё Антон Франциевич Добржинский, но он был всё-таки больше силовиком, нежели политиком, и максимально старался избегать сложных политических разговоров.

Новый триумвират возник внезапно и для многих совершенно неожиданно, но только не для меня. Ведь пришлось проделать немалую работу и провести десятки задушевных разговоров, чтобы однажды спокойно собраться втроём, попить коньячку под лимончик с чёрной икрой, и наконец понять, что мы можем быть весьма недурной командой, несмотря на все наши странности и различия. Встреча закончилась тем, что Столыпин и Витте наконец пожали с улыбкой друг другу руки. А ещё через несколько дней я узнал, что Пётр Аркадьевич позвал Григория Ефимовича в гости, дабы обсудить с ним особенности жизни и настроения крестьян для подготовки декрета об общинных крестьянских землях.

Глава 19

РАССЛЕДОВАНИЯ

Разговор с Антоном Франциевичем Добржинским вновь касался результатов расследования убийства Витте. Ниточка от Казанцева потянулась к руководителям черносотенного движения, и действовать надо было очень аккуратно и хладнокровно, ведь по данным полиции движение объединяло более 400.000 человек, и, хотя на словах они были за монархию и императора, я реально понимал, что они выступают скорее за сохранение старого уклада и абстрактного идеального грозного царя-батюшку, нежели за меня лично.

Чем не устроил их Витте? Сначала — отмена черты оседлости для еврейского населения, потом создание Государственной Думы и Манифеста о свободе. Они просто жаждали растоптать все эти ужасные, на их взгляд, новшества. Политика правительства под руководством Витте вызывала ненависть и отторжение. Меня в этой ситуации спасал только мой императорский иммунитет, которого у Витте, к огромному сожалению не было, а потому он и был объявлен черносотенцами одним из главных козлов отпущения, в результате чего и поплатился своей жизнью.

— Ваше Величество, — начал свой доклад Добржинский. — Параллельно с убийством Сергею Юльевича мы расследуем ещё одно, так сказать, подобное преступление. 18 июля в Териоках, в 60 километрах от Петербурга был убит депутат Думы Михаил Яковлевич Герценштейн. Как сообщила его жена, последнее время от получал многочисленные письма с угрозами именно как председатель аграрной подкомиссии Думы, и даже застраховал свою жизнь на 50 тысяч рублей в страховом обществе «Нью-Йорк». Непосредственным исполнителем стал как раз убитый Петровым Казанцев, его труп опознала дочь Герценштейна, находившаяся, так сказать, рядом с отцом в момент его убийства. Также по этому делу мы задержали Александрова, Ларичкина и Беляева, членов боевой группы Казанцева, на которых указал наш внедрённый в организацию агент. Первые же допросы показали, что все нити от них идут к заказчику — Николаю Максимовичу Юскевичу-Красковскому.

— Это что за птица?

— Известный русский националист, публицист, участник монархического движения, черносотенец. Кстати, тщательно скрывающий своё польское происхождение. Один из главных организаторов боевых дружин «Союза русского народа». Он сейчас в бегах, но по нашим данным территорию Российской империи не покидал. Наш агент начертал список возможных адресов для поиска, будем искать. Что прикажете делать, когда найдём?

— Брать только живым. Под белы рученьки и в Петербург. Будем готовить показательный судебный процесс, чтобы прочим не повадно было.

— Тут ведь ещё какое дело, Ваше Величество, губернатор Петербурга Фёдор Фёдорович фон дер Лауниц выдал боевому отряду Союза русского народа 2000 рублей за убийство Герценштейна и даже открыто, так сказать, прописал об этом в газетах.

— Час от часу не легче.

— Это ещё не всё. В ответ на это эсеры публично анонсировали скорое убийство губернатора, а там, знаете, всякой сволочи не меньше.

Заговорив об эсерах, мы плавно перешли с Антоном Франциевичем к обсуждению преступника — одного из лидеров эсеров-максималистов Владимира Мазурина. Максималисты — это бывшая фракция эсеров, отколовшаяся от них из-за того, что те казались им не слишком радикальными и убивали слишком мало. Мазурин вышел по амнистии осенью 1905 года, пробыв в заключении несколько месяцев, и сразу же сколотил группировку боевиков, грабившую поезда на Казанском направлении железной дороги. Потом они перешли к грабежу банков, самым ярким из которых стало мартовское ограбление Московского общества взаимного кредита в 1906 году почти на 900 тысяч рублей. Помимо этого, Мазурин умышленно застрелил в Москве несколько полицейских, а при задержании оказал вооруженное сопротивление и взять его удалось только после того, как он сам был ранен.

Чудили многие. К примеру, некто Пётр Алексеевич Хрусталёв, оказавшийся в реальности Георгием Степановичем Носарем. В своё время он занимался распределением пожертвований среди семей бастующих рабочих и одновременно завязывал связи в рабочей среде. Именно им была выдвинута идея создания так называемого рабочего Совета — организации, которая взяла бы на себя руководство рабочим движением Петербурга, а потом и всей страны. В отсутствии погибшего Троцкого и оттеснённого от реальной власти Парвуса, именно Хрусталёв-Носарь стал лидером самопровозглашённого рабочего Совета, деятельность которого была крайне вредна для России. Бесконечные призывы к митингам и забастовкам, груды подпольной агитационной литературы, публичные призывы к свержению власти и моему уничтожению. Он был задержан ещё в прошлом году, но следствие по его делу продолжалось до сих пор.

— А знаете, Антон Франциевич, у меня ощущение, что наши соотечественники сошли с ума. Стараешься быть мягким, милосердным, но, если люди не понимают…Предлагаю для отрезвления горячих голов ввести на годок военно-полевые суды, а там посмотрим. Пётр Аркадьевич уже больше года активно настаивает на этом решении.

Уже через неделю после трагической гибели Витте, то есть 19 августа 1906 года в порядке междумского законодательства в соответствии с 87 статьёй Основных законов Российской империи было принято «Положение Совета министров о военно-полевых судах», с целью ускорения судопроизводства по делам о гражданских лицах и военнослужащих, обвиняемых в разбое, убийствах, грабеже, нападениях на военных, полицейских и должностных лиц и в других тяжких преступлениях, в тех случаях, когда за очевидностью преступления нет необходимости в дополнительном расследовании.

Первыми осуждёнными военно-полевыми судами и расстрелянными в течение 24 часов после вынесения приговора стали как раз Василий Петров и его товарищи по боевой дружине, Владимир Мазурин и Хрусталёв-Носарь. Юскевич-Красковский получил свою пулю примерно годом позже. За ним в ближайшие пару лет последовали ещё более 1000 человек, которые по мнению полиции и судей вносили наибольший вклад в дестабилизацию жизни страны. Скажу по секрету — я вникал в каждое из этих дел, что отняло у меня несколько месяцев жизни и частично отбило веру в Человечество, но иначе никак нельзя, слишком высока цена каждой человеческой жизни. «А как же расстрелы?», -логично спросите вы. Я был и остаюсь сторонником теории, что если смерть сотен может спасти от гибели миллионы, то стоит выбрать меньшее зло.

Глава 20

ДЕКРЕТ СТОЛЫПИНА

Пётр Аркадьевич Столыпин, наш нынешний премьер-министр, придавал куда большее значение аграрным вопросам, нежели я или покойный Сергей Юльевич Витте, хотя именно предыдущий премьер стоял у истоков предстоящих преобразований с предложениями предусматривать ссуды для покупки земли крестьянами, развитие хуторов, поощрение переселенцев в Сибирь.

Мне хорошо запомнился наш разговор со Столыпиным на тему предстоящей масштабной земельной реформы, состоявшийся в последней декаде сентября. Пётр Аркадьевич резко отрицательно относился к алкоголю, а потому мы пили чай из красивых фарфоровых кружек, не забыв предварительно добавить в него ломтики лимона. На расписных тарелочках перед нами лежали всевозможные сладости, однако, нам было совсем не до них, так как беседа выдалась на удивление жаркой и напряжённой:

— Пётр Аркадьевич, я внимательнейшим образом ознакомился с Вашими предложениями и должен сказать, что, признавая глубину и государственный масштаб предстоящих преобразований, я всё же должен рекомендовать Вам внести одну очень серьёзную и принципиальную поправку.

— Буду премного благодарен, Николай Александрович.

— Начну с хорошего. Мне очень нравится сама суть реформы — передача надельных земель в собственность крестьян. Но, как Вы знаете, почти десятилетие назад нам с Витте удалось немыслимое — создать в России новый класс фермеров и за счёт государственных субсидий и дотаций снабдить их техникой, посадочным материалом и качественными удобрениями.

— Всё так, Ваше Величество. Но, как показала жизнь, аграрный сектор не может состоять только из крупных фермеров и их наёмных работников. С ростом уровня образования растёт и число крестьян, мечтающих вести своё собственное, пусть и небольшое хозяйство. Земель, слава Богу, у нас в стране хватает. Именно поэтому я и предлагаю перейти от сельских общин в их нынешнем виде к новым формам.

— А чем Вам, собственно, не угодили нынешние сельские общины?

— Это что-то очень размытое и малоуправляемое. Они отвечают за всё и ни за что конкретно. Считаю разумным разделить эти общества на две составляющие. Земельное общество, которое должно представлять собой хозяйственное товарищество, занимающееся управлением землёй, находящейся в совместной собственности крестьян и поселковое общество — которое должно стать низовой единицей местного самоуправления, потеряв при этом сословный крестьянский характер — в общество должны будут войти местные жители и землевладельцы всех сословий. Это внесёт порядок и в равной мере защитит интересы и тех, кто предпочитает совместное хозяйство и тех, кто работает строго самостоятельно. Помимо того, это позволит навести порядок с налогообложением. Отменённая Вами круговая порука — дело, вне всяких сомнений, благое, но сельские старосты — не профессиональные управленцы, и, тем более, не обученные фискалы, а потому, несмотря на рост урожаев, собираемость налогов в этом секторе экономики остаётся весьма скромной.

— То есть во главе обществ должны встать профессионалы. Но где мы возьмём такое количество специалистов?

— Ваше Величество, нам нужны земельно-кадастровые специалисты для земельных обществ и юристы со знанием основ экономики для обществ поселковых. Я обсудил этот вопрос с ректорами ведущих университетов страны, в первую очередь провинциальных. Никаких проблем нет. При небольшой государственной поддержке за 3–5 лет мы обучим необходимое количество специалистов, а пока воспользуемся услугами тех, кто есть, заманив их хорошей заплатой и бесплатными ускоренными курсами.

— Идея мне нравится. Потенциал в этой сфере огромный.

— Не то слово. Более 9 миллионов крестьянских дворов со 100 миллионами десятин надельной земли в общинном владении и 3 миллиона индивидуальных крестьянских хозяйств с 25 миллионами десятин.

— И, если я правильно понимаю, крестьяне из первой категории при успешном ходе реформы будут активно переходить во вторую.

— Всё так. Я постарался продумать все аспекты: широкое кредитование крестьян, скупка помещичьих земель для перепродажи крестьянам на льготных условиях с длительной рассрочкой, землеустройство, позволяющее оптимизировать крестьянское хозяйство за счёт ликвидации чересполосицы.

— Чересполосицы?

— В результате многочисленных переделов общинных земель теперь сам чёрт, простите, голову сломит. Тут полоса Иванов, тут Петрова, тут Сидорова, тут снова Иванова, опять Сидорова, а после Петрова.

— Да, тут без 100 граммов не разберёшься.

Столыпин при упоминании алкоголя резко посмотрел мне в глаза, неопределённо хмыкнул и продолжал.

— Так вот, это неразбериха, во-первых, приводит к зависимости крестьян друг от друга. И если кто-то уверовал в дедовское трёхполье, то и остальные вынуждены под него подстраиваться, пренебрегая в итоге более современными методами использования земли. Мало того, зачастую земельный надел крестьянина состоит из 30–40 разбросанных полос или шнуров, а в отдельных случаях число превышает сотню.

— Что в итоге?

— В итоге огромное количество бесценной плодородной земли уходит на бесполезные межевые борозды. И это я ещё не озвучил крайне неприятное — во-вторых! Если мы берём луга или смежные паровые земли, то право пастьбы скота на них распространяется до середины мая, а бывает и до конца июня. В результате — в лучшем случае недобор трав, которыми, при отсутствии травосеяния, так бедно наше российское сельское хозяйство, и, таким образом, создание серьёзных препятствий к улучшению полеводства и скотоводства. А в худшем — превращение потенциально плодородных лугов в бесполезные кочковатые пространства. Задача правительства — навести порядок, максимально безболезненно перераспределить полосы, создать целостные индивидуальные посевные пространства, а для этого общинные крестьянские земли должны активно приобретаться частными покупателями при максимальной нашей поддержке. Это шаг, Ваше Величество, помимо всего вышеназванного, призван способствовать увеличению кулацкого класса крестьян России.

— Это правильный путь, но позвольте вернуть Вас к началу нашего разговора.

— Да, помнится Вы обещали внести одну принципиальную поправку.

— Очень принципиальную. Я заинтересован в развитии сельского хозяйства страны, в повышении его эффективности, а потому одной из главных составляющих такого развития считаю постепенное и плавное сокращение числа крестьян, так сказать, раскрестьянивание — создание широкого класса безземельного пролетариата, формирования рынка труда с возникновением наёмных батраков для деревни и высвобождением рабочих рук для развивающейся промышленности.

Столыпин удивлённо вытаращил на меня глаза. Я польщённо улыбнулся — десять лет работам вместе, а я ещё не разучился удивлять своих соратников.

— Да, да, Пётр Аркадьевич. Именно раскрестьянивание. Ситуация, когда в аграрном секторе занят столь значительный процент населения, а экономика имеет столь чётко выраженный аграрный крен, меня категорически не устраивает. Этот фактор усиливает отставание России от передовых промышленно развитых стран. На дворе эпоха электричества и пара, а теперь ещё и бензина, время масштабных промышленных революций. Так что мы просто не имеем права отставать от мировых лидеров.

— А знаете, Ваше Величество, если вдуматься — мои предложения ни в коей мере не противоречат намеченным Вами целям.

— Что Вы имеете в виду, Пётр Аркадьевич?

— Разрушение крестьянской общины через ликвидацию общинного способа управления землей и закрепление наделов непосредственно за хозяевами, по сути, мягкий вариант того, что Вы называете раскрестьяниванием. Смотрите — через систему льготного кредитования и поощрения купли-продажи земель должно произойти перераспределение наделов в пользу богатых и успешных хозяйств в ущерб бедным и неуспешным. Таким образом бывшие собственники плавно превратятся в безземельный пролетариат. Вот Вам и форсированное введение капитализма в деревне.

— Всё так. Но давайте продумаем — как сделать так, чтобы вновь возникшие пролетарии не пропили быстренько полученные за землю денежки и оперативно нашли работу…

— Да, абсолютно согласен. Для этого большинству надо переехать в города, устроиться на заводы, да ещё куда-то поселить свою многочисленную семью.

— Для этого Ваша реформа должна предусматривать и мощную социальную поддержку новых пролетариев и их семей. Нам нужно срочно создавать Государственную службу занятости, чтобы оперативно распределять трудовые потоки в масштабах страны, строить очень много современного жилья, школ, больниц, детских садов, выделять субсидии на переезд и обустройство.

— Но где взять такую колоссальную сумму денег?

— Думаю будет разумным увеличить впоследствии земельный налог для крупных землевладельцев, скажем для тех, у кого более 100 десятин, цифру можно обсуждать, пока проговорим сам принцип.

— Согласен. Кстати, за счёт резкого роста в строительстве вновь сработает эффект домино — вырастут производства цемента, кирпича, асфальта.

— Но, прошу не забывать, что это новые рабочие места, а, следовательно, либо новый рост переездов, либо резкий рост заработной платы на фоне кромешного дефицита кадров. Думаю, нам придётся хорошо продумать гибкую налоговую систему, чтобы создать из неё надёжный рычаг для влияния на ситуацию.

— Главное, Пётр Аркадьевич, Вы должны понимать, что большая часть крестьян негативно воспримет любые перемены, предлагаемые нами, потому как исторически почитают они общину, а зачастую, даже категорически отвергают право частной собственности на землю, говоря: «Земля ничья, а Божья». А потому…

— Придётся раскрестьянивать (Столыпин произнёс это, несколько растягивая гласные, словно пробуя на вкус новый термин) насильно.

— Для мировой истории это скорее закономерность, нежели исключение.

— Эх, Ваше Величество, дали бы нам двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, и мы изменили бы Россию до неузнаваемости и полностью реформировали её.

— В этом и проблема, Пётр Аркадьевич. С одной стороны, мы вынуждены подавлять революционные выступления, а с другой — ломать сложившуюся веками аграрную систему.

— Всё те же кнут и пряник.

— Я пока вижу только два кнута.

— Значит пряник, господин Столыпин, мы должны испечь огромный и очень вкусный. А для начала значительно усилим охрану Дворца и Вашей резиденции. Постарайтесь также свести к минимуму переезды, посещение общественных мест и особенно театров. И главное — убедительнейшим образом прошу Вас за триста вёрст объезжать Киев.

Столыпин заинтересованно посмотрел на меня.

— Почему именно Киев, Ваше Величество?

— Не могу объяснить, предчувствие. Мне Вы очень дороги, Пётр Аркадьевич. Мы просто не имеем права друг друга потерять. А насчёт огромного вкусного пряника мы должны хорошо подумать.

— Я тут, признаюсь, на днях со Столыпиным общался, думаю служба охраны Вам уже сообщила.

— Да, я в курсе и ни коим образом не возражаю.

— Спасибо. После нашей последней встречи я несколько изменил своё мнение о нём и эффективности Вашего влияния на его характер и поведение. Кстати, у Григория Ефимовича очень оригинальный взгляд на реформирование аграрного сектора. Может Вам стоило бы поосновательнее обсудить с ним данный вопрос.

— Недурная идея. Очень недурная. Обязательно воспользуюсь! Эту гору мы свернём, точно свернём, нам только действительно стоит объединить усилия.

Прощальное рукопожатие Столыпина было крепким и чуть более продолжительным, чем того требовал светский этикет. Думаю, проявление моей искренней заботы о его безопасности явилось не последней причиной этого.

Глава 21

РАСПУТИНСКИЙ ПРЯНИК

Распутин внимательно выслушал меня, задумался, а потом изрёк:

— «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею».

— Писание, Бытие 1:28, — автоматически прокомментировал я.

— Оно самое. И хоть хозяин всего на земле Господь, а мы все гости на этом свете, но пока мы здесь, мы должны сеять, выращивать и кормиться. «Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; — вам сие будет в пищу…».

— Всё так, но не хотят быть хозяевами земли, прикрываются обществом — общество сказало, общество решило, общество помогло, либо осудило. А где личная инициатива? Где персональное чувство долга?

— Царь-батюшка, — Распутин хитро посмотрел на меня. — Так ведь самых ответственных и независимых Вы ещё с Витте фермерами сделали, а это остались сугубо исполнители, привыкшие из-под палки, да по понуканию. Лень рождает злобу, злоба рождает зависть, а зависть рождает желание грабить и убивать.

— Но зачем же завидовать, коли можно и землю взять, и помощь государства получить, и на ноги крепко встать.

— Всё у Господа продумано. Сдаётся мне — если все вдруг разом на ноги встанут, так и планета опрокинется, — Распутин расхохотался. — Всего в меру должно быть. Любая крайность к погибели ведёт.

— Ты хочешь сказать, что чрезмерное количество работающих собственников земли приведёт к перепроизводству и упавшие цены уничтожат этих самых новых собственников?

— В теории возможно, но в реальности такому диву не бывать. Я давно человеческую природу изучаю — что-то, конечно, воспитанием меняется, но большее от рождения заложено. А потому на 100 человек — 20 больных, 20 ленивых, 20 жадных, 20 глупых и 20 одарённых.

Я невольно улыбнулся. По сути, в простой и понятной форме Григорий Ефимович, сам того не ведая, изложил мне главную суть универсального закона Парето. 80/20 — одно из великих правил жизни. 80% усилий дают 20% результата, а оставшиеся 20% внезапно позволяют этот результат достичь. Пятая часть ассортимента даёт 80% объёма продаж. Соответственно, в нашем случае — 20% от всех крестьян давали 80% урожая, это я сейчас о фермерах, а вот с оставшимися 80% балласта и предстояло разобраться в ближайшие годы.

— А если, Николай Александрович от Священного писания да на нынешнюю ситуацию перейти, то совет мой будет простым — дешёвые кредиты на покупку земли, страховка от неурожая, да выделение субсидий семьям переезжающих в город.

— Это мы всё с Петром Аркадьевичем предусмотрели, может добавишь, чего стоящего?

— Капитализм в России полным ходом наступает, а значит скоро достижения его и до села дойдут. А все эти трактора, новые технологии и сорта растений что потребуют?

— Думаю, Григорий, в первую очередь — большого количества пахотной земли.

— Вот! А земля где у нас неосвоенная? На Урале. Да вот только мало туда людишек из центра перевозить, надо местных поддержать, чтобы бабы рожали, да смертность была низкой. Это первое.

— Неужто и второе посоветуешь?

— А то. Второе — производства по переработке в небольших городках, да людных деревнях строить — вот тебе и безземельный крестьянин, превратившийся в пролетария, никуда не выезжая, да и государству на него и семью тратиться особо не придётся.

— Спасибо, Григорий Ефимович. Воистину, всё гениальное просто. Десять лет назад мы с Сергеем Юльевичем начинали нечто подобное, но тогда совсем другой уровень машин и технологий был.

— И это ещё не всё. Начали разговор с писания и давайте им и закончим. «Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Левит 25:23). А что значит — не продавать навсегда, да тем более тем, кто не хочет, чтобы она была у него в собственности?

— Григорий, ты гений! Аренда. Ну, конечно. Вот уж воистину — две головы хорошо, а три лучше.

— Прямо дракон какой-то трёхголовый, право слово, — хмыкнул Распутин.

— Аренда. Доступная, не отягощающая, с правом выкупа. Именно такой путь возможно будет самым мягким и правильным.

Я взглянул на Распутина. Он был явно доволен, что смог донести до меня свои идеи. Такая умная и полезная версия Григория Ефимовича нравилась мне гораздо больше, нежели известная мне ранее. Во всяком случае пока, а там поживём, как говорится, увидим.

9 ноября декрет Столыпина вступил в силу, одобренный, к моему удивлению, подавляющим большинством депутатов Государственной Думы.

Глава 22

ТИФЛИССКИЕ СОБЫТИЯ

Должен признать, что идея Распутина во-многом смягчила ход реформы, затеянной нами с Петром Аркадьевичем Столыпиным. Но не только это помогло добиться видимых успехов — помогла и поддержка со стороны довольно влиятельной группы крупных фермеров — и в обществе, и в Государственной Думе.

Промежуточным, но очень важным итогом всех инициированных мной изменений стали относительно спокойные 1907 и 1908 годы. В отличии от известной мне реальности, отсутствовала свистопляска с перевыборами Думы, известная вам из уроков истории.

В начале июня 1907 года Столыпин предложил мне изменить избирательное право перед следующими выборами в Думу, сокращая представительство крестьян, рабочих и национальных меньшинств, но я категорически отверг это предложение. Разговор прошёл на довольно повышенных тонах, но кажется мне всё-таки удалось убедить Петра Аркадьевича не тыкать горящей палкой в мирно живущий муравейник.

Да, чуть не забыл — в 1907 году случилась ещё одна захватывающая история. 13 июня Тифлисское отделение Государственного банка Российской империи организовало транспортировку средств между почтовым отделением и Государственным банком на конном экипаже. Внутри дилижанса размещались денежные средства, двое охранников с винтовками, кассир Государственного банка некто Курдюмов и счетовод Головня. Позади экипажа двигался фаэтон с вооружёнными солдатами; спереди, рядом и позади экипажа ехали конные казаки.

Примерно в половине одиннадцатого утра дилижанс вместе с охраной выехал на площадь Эриванского. В этот момент из толпы в его сторону полетели гранаты. Грузинская газета «Исари» сообщила в вечернем выпуске: «Никто не мог сказать, был ли страшный грохот результатом стрельбы из орудий или взрыва бомб… звук вызвал панику везде… во всём городе, люди побежали. Повозки и телеги скакали прочь».

Дальнейшую картину мы восстанавливали по крупицам вместе с Антоном Франциевичем Добржинским, совмещающим в это время посты министра внутренних дел и руководителя Департамента полиции. По свидетельствам очевидцев взрывы были настолько сильными, что повалили несколько дымовых труб и выбили стёкла в радиусе мили. Одна из раненых лошадей, запряжённых в банковский дилижанс, потащила экипаж. В этот момент участник нападения Бачуа Куприашвили бросил ей под ноги гранату, которой несчастной лошадке оторвало ноги. Сам он потерял сознание, но был позднее эвакуирован с места разбойного нападения сообщниками. Некто Датико Чибриашвили вытащил из дилижанса мешки с деньгами и забросил их в фаэтон боевиков, которым управлял небезызвестный Симон Тер-Петросян.

Хорошо известный вам персонаж, я просто уверен. Только больше по партийной кличке — Камо. Так вот этот самый Камо, одной рукой управляя лошадьми, умудрялся второй рукой вести огонь из пистолета.

Всего в налёте принимало участие порядка 20 боевиков. Члены банды в основном были одеты, как крестьяне, правда, в отличие от других, Камо, управляющий фаэтоном был одет, как кавалерийский капитан. Готовясь к ограблению, заговорщики заняли таверну «Тилипучури», выходящую на площадь. Свидетель Давид Сагирашвили позже заявил, что он находился на площади, когда его друг Бачуа Куприашвили, который позже оказался одним из грабителей, пригласил его в таверну и попросил оставаться там. Оказавшись внутри таверны, Сагирашвили понял, что несколько вооружённых людей удерживали внутри посетителей. Когда они получили сигнал, что банковский экипаж приближается к площади, быстро покинули здание с пистолетами наготове и начали стрельбу и метание гранат.

Получив деньги, Камо быстро покинул площадь; встретив полицейские экипажи, он крикнул: «Деньги в безопасности. Бежать на площадь!» (Так вот для чего изначально он был одет в форму кавалерийского капитана). Полицейские в экипаже повиновались, только потом поняв, что это был убегающий грабитель. А невозмутимый Камо отправился в штаб-квартиру банды, где переоделся. К стыду Тифлисской полиции, ни один из нападавших не был пойман на месте преступления. Наглости боевиков вообще не было предела — один из грабителей, некто Элисо Ломинадзе, украл учительскую форму и, переодевшись, вернулся на площадь, чтобы оценить ситуацию. Просто нет слов!

Моему бешенству буквально не было предела. Мало того, что было похищено более 340.000 рублей, так ещё несколько десятков человек были убиты и ранены.

Расследование нападения шло весь 1907 год. Главной сенсацией для меня стало активное участие в подготовке операции Владимира Ильича Ульянова, уже успевшего взять псевдоним Ленин. Почему Ленин? По одной из версий, которую лично я считаю наиболее жизнеспособной, в 1900 году, когда Владимиру Ульянову понадобилось уехать за границу, возникло затруднение с паспортом. Подруга Надежды Константиновны Крупской, сочувствующая революционному движению, передала Ильичу паспорт своего отца — Николая Егоровича Ленина, в котором переправила дату рождения. Фамилия так понравилась Владимиру Ильичу, что он стал именно ей подписывать свои печатные работы. До этого момента я не имел ничего против его законной оппозиционной деятельности в рамках наших договорённостей, но, когда оказалось, что этот иезуит, притворившись послушным винтиком системы, на самом деле является отмороженным революционером и бандитом, терпение моё лопнуло.

Ещё в 1903 г. РСДРП, как вы помните, раскололась на две фракции: большевиков и меньшевиков. По сообщению одного из наших самых ценных агентов — в мае-июне 1907 г. в Лондоне с целью урегулировать разногласия между большевиками и меньшевиками был проведён V съезд РСДРП. Принципиальнейшим вопросом, по которому разделялись фракции, было расхождение взглядов на боевую деятельность, в частности, «экспроприации». Наиболее радикальная группа большевиков под руководством Ленина выступала за продолжение использования грабежей, в то время как меньшевики выступали за более мирный и постепенный подход к революции и против боевых операций. По итогам съезда была принята резолюция, которая осуждала участие в боевых операциях, включая «экспроприации», и призывала к роспуску всех боевых групп. За эту резолюцию проголосовало почти две трети делегатов съезд, все меньшевики и большинство большевиков.

Далее агент сообщал, что несмотря на запрет создания в партии сепаратных руководящих органов, в ходе V съезда большевики тайно от остальной части РСДРП избрали так называемый Большевистский центр, который возглавлялся «Финансовой группой» в составе Владимира Ленина, Леонида Красина и Александра Богданова. Именно эта тройка и запланировала ряд экспроприаций в разных городах России, в тои числе и крупное ограбление в Тифлисе, которое, кстати, произошло всего через несколько недель после окончания съезда.

Что касается непосредственно Тифлисской экспроприации, то она, как сообщал агент, планировалась ещё накануне V съезда. Высокопоставленные большевики провели встречу в Берлине в апреле 1907 года, на которой обсуждали организацию ограбления с целью получить средства на закупку оружия. Во встрече приняли участие Ленин, Красин, Богданов и Максим Литвинов. Группа поручила Литвинову и Симону Тер-Петросяну, известному как Камо, организовать ограбление банка в городе Тифлис. Именно они, как показало следствие, установили контакт с двумя лицами, имевшими информацию о состоянии банковских операций: банковским клерком по имени Гиго Касрадзе и старым школьным товарищем Вознесенским, работавшим в банковской почтовой службе, что давало ему доступ к секретным графикам перевозки денег. Именно он сообщил заговорщикам, что 13 июня 1907 года в банк конным экипажем будет доставлена крупная партия денег.

Все старались, кто как мог — Красин помог в изготовлении бомбы, которая использовалась при нападении на экипаж. Группа Камо привезла бомбы в Тифлис, спрятав их внутри обычного дивана. Кстати, за несколько недель до ограбления во время попытки установить детонатор одна из бомб Красина взорвалась в руках Камо, сильно повредив ему глаз и оставив на лице шрам. Камо в течение месяца был прикован к постели, и к моменту ограбления ещё не полностью восстановился, что, однако, не помешало ему руководить операцией на месте.

Картина произошедшего стала абсолютно очевидной. Я попросил только изучить ещё один важнейший для меня нюанс — возможную роль Иосифа Джугашвили во всех этих событиях. Признаться, я даже обрадовался, когда узнал, что Иосиф в новой версии событий был далёк от происшедшего нападения, пожалуй, это единственное, что мне удалось изменить в ходе истории. Напрягало другое — исполнительный и немного туповатый Камо неожиданно «расцвёл» и с успехом взял на себя роль лидера. Ориентировки на участников и организаторов разбойного нападения были разосланы не только по всей стране, но и нашим европейским коллегам.

К концу октября 1907 года были арестованы непосредственные участники преступного экса — Куприашвили, Чибриашвили и ещё более десятка мелких сошек, а также идейные вдохновители — Красин, Богданов и Максим Литвинов. Их показания и легли в основу процесса, главным действующим персонажем которого был Владимир Ильич Ленин, лишённый по решению Думы депутатской неприкосновенности, хотя и с небольшим перевесом голосов. Он отказался от адвоката и вызвался сам защищать себя и своих товарищей, однако, безрезультатно.

В декабре 1907 года по решению суда (закрытого, но не военно-полевого) все значимые вдохновители и участники Тифлисских событий были приговорены к высшей мере наказания. Помиловал я только Владимира Ильича, похоже дало знать о себе моё пионерско-комсомольское детство. Смертная казнь ему была заменена 10 годами тюрьмы в одноместной камере. По секрету скажу — весьма комфортной. Представляю, как он жаждал встречи со мной, но пусть пока подождёт, у меня были не менее важные задачи.

Что касается Камо — поймать его в 1907 году моим людям не удалось, он ушёл в глубокой подполье. Жертвам нападения я распорядился выплатить щедрые компенсации. Что касается похищенных бандитами денег, воспользоваться ими большевикам удалось лишь частично. Из 341 тысячи рублей около 91 тысячи было в мелких купюрах, которые невозможно было отследить, зато остальная сумма — в солидных 500-рублёвках, номера которых, ещё по распоряжению покойного ныне Сергея Юльевича Витте в бытность его министром финансов, перед транспортировкой были тщательно переписаны.

Это было очень предусмотрительным решением. Как позже я прочитал в письме Надежды Крупской, перехваченном полицией: «Деньги от Тифлисской экспроприации, были переданы большевикам на революционные цели. Но их нельзя было использовать. Они были в пятисотках, которые надо было разменять. В России этого нельзя было сделать, ибо в банках всегда были списки номеров, взятых при экспроприации пятисоток. И вот группой товарищей была организована попытка разменять пятисотки за границей одновременно в ряде городов. В Париже при этой попытке попался Литвинов, в Женеве подвергся аресту Семашко…Чтобы не было в Европе компрометирующих партию новых попыток размена экспроприированных пятисоток, в 1909 г., по настоянию меньшевиков, оставшиеся неразмененные билеты решено было сжечь».

Глава 23

ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ

— Тук, тук! К Вам можно? — я плавно открыл дверь в камеру Владимира Ульянова.

— Заходите, батенька. Простите, но угостить ничем не могу.

Ленин сидел на краешке довольно комфортной кровати, которую по моему распоряжению доставили в Петропавловскую крепость из дорогого мебельного магазина. Руки Владимира Ильича лепили какую-то замысловатую фигурку из хлеба на поверхности небольшого столика рядом с кроватью.

— Молочка, Владимир Ильич?

— В смысле?

— Ну, чернильница из хлеба, как я вижу, уже готова, щепочка небось запасена, осталось только разжиться жидкостью для тайной переписки, — я искренне улыбнулся.

Ленину моя шутка явно не понравилась, на пару секунд он даже вышел из своего любимого образа доброго русского интеллигента, но быстро взял себя в руки.

— Да кому писать, Николай Александрович, коли всех Вы перестреляли да перевешали.

— Ах, если бы всех! — я тоже стёр улыбку с лица. — Не стоило играть со мной, дорогой Владимир Ильич.

— А Вы стали злым, батенька. Архи-злым!

— Ну что Вы, злого Вы меня ещё не видели. Потенциал моих возможностей огромен, во всяком случае его хватит, чтобы задушить все попытки революций в зародыше.

— Не тех боитесь, Ваше Величество! Боюсь, что смерть Вы примите не от рук моих товарищей, а скорее от злобной камарильи, стоящей в глубокой тени поодаль трона.

— Спасибо за заботу, Владимир Ильич, без Вас бы мы никак не догадались, — я ещё раз дежурно улыбнулся, но по взгляду Ленина понял, что сарказм моей последней фразу был им моментально раскрыт, а потому продолжил серьёзно и весомо. — Давайте лучше поговорим о Ваших делах и нарушенных обещаниях. Если Вам лично или Вашей партии не хватало денег, почему Вы не обратились лично ко мне? Зачем этот вооружённый бандитизм?

— Дурак Вы, батенька, дело не только, точнее — не столь в деньгах, сколь в общественном резонансе. Власть слаба, она не может остановить разгул криминала в стране и защитить своих граждан, а, следовательно, должна уйти в небытие! Наши договорённости? Да мы просто копили силы. Вас ждёт страшная череда покушений и убийств соратников. Революционная палитра ярка и разнообразна, всех не перевешаете. Что Вы на это скажете, уважаемый?

— Начну непосредственно с Вас. Что у нас есть? Разговор о сотрудничестве в присутствии Петра Аркадьевича Столыпина…

— Это пустое. Ваши слова прости моих слов, да и недолго Вашему верному псу Петру Аркадьевичу небо коптить осталось.

— Пустое? А Ваша подпись на договоре о сотрудничестве? Вы забыли? А документы об открытии именного счёта и регулярное перечисление средств на него со счетов Департамента полиции? А документы на приобретение Вашей квартиры, которая, к слову, стоит на балансе министерства Двора его, то бишь моего, величества? Мало? Копии писем, стенограммы бесед и телефонных разговоров. Вы считаете нас конченными олухами, дорогой товарищ Ульянов?

Ленин немного побледнел, на несколько секунд задумался, но очень скоро румянец вместе с улыбкой вернулся на его лицо.

— Есть такое понятие, Николай Александрович, как политическая необходимость. Даже если Вы вывалите на свет Божий весь ворох этих Ваших так называемых доказательств, мне будет достаточно сказать, что всё это делалось, исходя из высшей политической необходимости, во благо партии и революции. Товарищи меня не только не осудят, а на руках носить будут — такими ослами я вас всех выставлю.

— Я дал Вам шанс, Владимир Ильич, но Вы его отвергли. Мне искренне жаль Вас, прощайте!

Я покинул камеру, даже не оглянувшись. Да, историю невозможно делать чистыми руками. Похоже, азиатские мудрецы были правы, когда утверждали, что человек, побелив дракона, сам становится драконом. Ленин выкрикнул что-то обидное мне вслед, но я не обратил на это внимания. Какой смысл обижаться на потенциальных покойников?

Ночью сердце Владимира Ильича остановилось. Меня заверили, что он отошёл в мир иной тихо, без боли, просто не проснувшись. Это была первая жертва моей сверхсекретной лаборатории ядов. Политическая необходимость, как сказал бы сам покойник. Жаль, конечно, но сколько волка не корми…Самым сложным было найти замену этому деятельному и безусловно талантливому товарищу. Но незаменимых нет, эту мудрость я также усвоил довольно давно.

Шум среди демократической общественности поднялся страшный, но независимый консилиум ведущих медиков страны, в состав которого я специально включил людей с самыми свободными и демократическими взглядами, дал заключение, что смерть была совершенно естественного характера — организм раньше времени разрушили стрессы, нервная работа и сидячий образ жизни.

В прежней реальности именно Владимир Ленин в 1921 году основал строго засекреченную, токсикологическую лабораторию для «борьбы с врагами советской власти» (формулировка из Положения о лаборатории). Организация получила нейтральное название «Специальный кабинет» и подчинялась непосредственно председателю Совета Народных Комиссаров (т.е. В. И. Ленину). В задачи входило изготовление и совершенствование ядов для убийства «врагов». В новой реальности мне пришлось взять эту идею на вооружение. Яд, добытый из семян лианы рода «Strophanthus» семейства Кутровые полностью выполнил задачу — остановил сердце и быстро вышел из организма. Гораздо сложнее было мне, как бывшему пионеру и комсомольцу принять это решение, но из двух зол, как вы помните, я всегда предпочитаю выбирать меньшее.

Глава 24

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Фактически обезглавив партию большевиков, расслабляться я не стал. Предстояло расправиться ещё с огромной массой врагов. Эсеры и меньшевики были лишь одним флангом, на другом располагались не менее опасные националисты — отмороженные монархисты и черносотенцы, мечтающие о сильном и жестоком царе. Судя по всему, мне лично предстояло реализовать их мечту.

Ничего нового — кнут и пряник. Пожалуйте, господа-товарищи, вот вам на блюдечке Конституция, Дума и Манифест — «прянички-бараночки». Продолжаете бузить и хулиганить? Извольте вкусить плёточки.

Чем жестокий царь в России отличается от доброго? Разве только количеством казней. Приведу наглядный пример — Алексей Михайлович Романов, вошедший в историю под именем Тишайший. Судя по доброму прозвищу — мухи не обидит! Да только при подавлении Соляного бунта по его приказу в Коломенском зарубили и утопили в реке от 700 до 1000 человек, повесили до 150 человек, несколько тысяч арестовали, клеймили и выслали из Москвы. А казни при подавлении восстания Степана Разина? Только в Арзамасе было повешено более десяти тысяч человек. А ведь ещё были фальшивомонетчики, коих было за время правления нашего героя казнено несчитанное количество. Да каким жутким способом — многим заливали в горло расплавленный свинец… Да, чуть не забыл, — ещё более 7000 человек были убиты во время Медного бунта. Хорош Тишайший, реально соревнующийся по количеству жертв с Иваном Грозным.

К счастью, я пока был на хорошем счету у своего народа. Безусловно, определённый процент недовольных присутствует всегда, категория людей из серии «а баба-яга против» похоже задумана самой природой. Некие силы 9 января 1905 года хотели сделать меня «Кровавым», но я не дал им такой возможности. В этом похоже и было моё неоспоримое преимущество — я примерно знал, что должно произойти, и мог принять меры, подстраховаться, попробовать защитить себя и близких.

Будущее меня по-настоящему пугало. Со сколькими недовольными предстоит расправиться, чтобы не допустить революций и Гражданской войны. Тысячи жертв ради спасения миллионов. Вы сейчас читаете эти строки и можете подумать — экий слюнтяй, его же окружают не люди, а фантомы, может быть это вообще параллельная реальность — доставай бластер и коси всех подряд направо и налево. Но так ситуация выглядит только с книжных страниц. Реальность вокруг меня была зримой и ощутимой, а люди вокруг — живыми и настоящими, из плоти и крови, со своими страданиями, переживаниями, болями и радостями.

Убить живого человека, пусть даже и не своими руками, взять на душу смертный грех и пережить муки совести — дано далеко не каждому. И это счастье! Иначе косили бы всех подряд, невзирая на чины и звания, а так — некий Божественный предохранитель немного, но всё-таки повышает ценность неповторимой человеческой жизни.

Однако, я надолго задумался, а дела не ждут. Кнут и пряник — это понятно, но у меня было чувство, что я не сделал чего-тот самого главного… В дверь кабинета постучали, и мой адъютант доложил о желании императрицы Александры Фёдоровны навестить меня в компании с Григорием Ефимовичем Распутиным. Ничего против я не имел.

После дежурных приветствий состоялся очень серьёзный и актуальный разговор, который и позволил нащупать недостающее звено в моих действиях.

— Проходите, проходите, мои дорогие, располагайтесь. Может чай организуем? — я был сама любезность. Скажу честно — несмотря на огромное количество встреч и сверхинтенсивное общение, людей по-настоящему близких рядом со мной было крайне мало. Не считая детей и пришедших сейчас Аликс с Григорием, разве только Столыпин да Добржинский. Мои дядья, как родные, так и двоюродные пытались по праву старшинства наставлять и советовать, что меня, признаюсь честно, всегда раздражало. Вообще, отношения мои с «родственниками» складывались по-разному. С одними я поддерживал тёплые и дружеские отношения, с другими — холодные и официальные. Мне нравилось общаться со своими вновь обретёнными сёстрами и братом Михаилом Александровичем. Также я чувствовал искреннюю нежность к великому князю Димитрию Павловичу, который вырос на моих глазах и был весьма умным, озорным и симпатичным человеком. К остальным членам императорской фамилии я старался проявлять столько любви, сколько нужно было для того, чтобы оставаться в пределах корректности и не вызывать каких-либо ненужных осложнений.

Знаете, больше всего меня злили так называемые «семейные советы». Председатель этих советов, старший из присутствовавших членов семьи, должен был доводить до моего сведения информацию о постановлениях собраний через министра двора. Чтобы окончательно не поссориться с многочисленными Романовыми, мне приходилось поддерживать этот порядок, хотя признаться, — зачастую я выслушивал мнение родственников, но поступал прямо противоположным образом.

Судя по всему, истинный Николай II был значительно мягче меня и не имел внутренней силы чётко и внятно сказать вовремя царственное — нет. Родственнички, надо сказать, были теми ещё «подарочками» — кто-то из них жил на две семьи или заводил любовниц из прислуги, кто-то пускал грязные сплетни, кто-то считал себя умнее всех. Отдельным пунктом разногласий стоит упомянуть конфликты на почве неодобрения мной того или иного великокняжеского брака, с лишением «виновника» всех чинов и высылкой его за границу. Примеры? Да сколько угодно! Великий князь Павел Александрович, овдовев, решил жениться во второй раз на разведённой жене полковника Пистолькорс, двоюродный братец великий князь Кирилл Владимирович женился на разведённой жене великого герцога Дармштадтского Эрнста — Виктории-Мелите. Особую скандальность ситуации придавало то, что герцог Дармштадтский Эрнст был родным братом Аликс. И если бы только браки. Великие князья буквально лезли к вершине власти, требовали должности и материальные блага. Совершенно неожиданно в вопросе отношений с родственниками мне помогла Аликс — холодная и неприступная для людей посторонних, женщина, обладающая несгибаемой волей и твёрдым характером, она могла спокойно и с достоинством высказать в лицо всякому великому князю, не говоря о прочих просителях, спокойный и твёрдый отказ, доказательно аргументируя его. Сдаётся мне, что моя супруга даже получала от этого удовольствие, в узком кругу презрительно называя всех, кто входил в некий «большой свет» «бриджистами».

— Спасибо Ники, это очень любезно с твоей стороны. Григорий Ефимович прибыл примерно полчаса назад, я распорядилась организовать чай, а он вдруг возьми и скажи — к царю-батюшке надо идти, он там думу думает важную, моя подсказка требуется.

Я удивлённо воззрился на Аликс и Распутина. Григорий, глядя мне в глаза, медленно дважды кивнул.

— Мысли мои, признаюсь, напоминают ныне заезженную пластинку. Вечный выбор между кнутом и пряником. Но, чувствую, что упускаю что-то очень важное для дальнейшей судьбы России.

— Позволь молвить, государь, — Распутин буквально впился в меня своими глазами. — Вижу думы твои глубокие и вот что скажу — зря предок твой царственный Пётр Алексеевич отцов разогнал.

— Каких отцов, — сразу не понял я.

— Библейских отцов, то бишь «патриархов», если сказать на иврите. А ведь с изначальных времён почиталась великая тройка — Авраам, Исаак и Иаков. Иудаизм, христианство и ислам почитаю их. А почему? Потому как у каждого стада должен быть пастух, то бишь пастырь, которого овечки благоверные будут чтить и слушаться.

— Григорий, ты говоришь об отменённом Петром I институте Патриархата в России?

— Да, как без патриарха? Собачки твои, конечно, бегают, тявкают, не дают стаду разбежаться, покусывают даже изредка, да только мало страха, слишком стадо большое да разношёрстное…

— А матриархи бывают? — неожиданно спросила Аликс.

— А как же — «четыре матери» — Сарра, жена Авраама, Ревекка, жена Исаака, а также Лия и Рахиль, жёны Иакова.

— А почему же нашим настоятелям, начиная с епископа, нельзя жениться и деток рожать?

— Потому как, матушка, они из чёрного духовенства, то бишь по сути монахи, а коли так, то давали обет безбрачия. Тут ведь как, даже у простого батюшки матушка помрёт, так ведь второй раз он жениться не может, ибо первый брак до обретения сана был заключён, а дальше — табу.

— Как я понимаю, ты считаешь, что возрождение института патриаршества станет дополнительным стабилизирующим фактором?

— Да, потому как митрополиты, находящиеся под надзором обер-прокурора Святейшего Синода, как бы в глазах народа не Богом, а тобой поставлены и воспринимаются, как люди скорее чиновные, нежели сосуды веры и истинного православия.

— Интересная мысль, думаю Пётр Петрович Извольский её поддержит. Он хоть и обер-прокурор, и действительный статский советник, а человек разумный. Его ещё Витте, вечная ему память, называл очень порядочным, хотя никогда никакого отношения к церковному управлению не имеющим. Если мне память не изменяет — он сторонник самостоятельности Церкви, что крайне необычно для занимаемой им должности. Думаю, возражать он не будет! Вопрос в том — кого же назначить? Кто самый достойнейший из достойных? Тут ошибиться никак нельзя. Назначь, к примеру, тебя, дорогой Григорий Ефимович, боюсь революция в стране заново вспыхнет.

— Об этом можно было бы только мечтать, — задумчиво произнесла Аликс, но в дальнейший разговор решила пока не вступать.

— Достойных много, да как выбрать такого, чтобы всех объединил, а не перессорил? — начал рассуждать я вслух. — Жаль Палладий и Иоанн Кронштадтский не дожили.

— А может быть нашего духовника — архимандрита Феофана, то бишь Василия Дмитриевича Быстрова? — Аликс явно загорелась этой идеей.

В новой версии событий я также приблизил к себе Феофана — было в нём что-то положительное, успокаивающее, исконно христианское. В 1905 году он защитил магистерскую диссертацию «Тетраграмма или Ветхозаветное Божественное имя Иеговы», после чего был возведён в звание экстраординарного профессора и утверждён в должности инспектора Санкт-Петербургской духовной академии. Я читал эту работу, и она мне в значительной мере понравилась, хотя я и далёк от вопросов теологии. Помнил я также и тот факт, что именно Феофан во-многом способствовал карьере Распутина в Петербурге, правда в оригинальной версии событий позже они стали врагами, но виною тому был сам Григорий Ефимович, а точнее его распутный и разгульный образ жизни.

— Хороший человек, божий, но не больно ли молод? — Распутин видимо на самом деле мог предвидеть некоторые неожиданные повороты событий. — Я бы предложил митрополита Антония, но…

— Нет, нет и нет, — неожиданно вмешалась Аликс. — Во-первых, это снизит эффект от введения патриаршества, будет выглядеть как простой карьерный рост — Первенствующий член Святейшего Синода получил новый чин, не более того. Но даже не это главное. Вспомните его натянутые отношения с отцом Ионном Кронштадтским, который даже в своём дневнике прямо взывает: «Господи, убери М. Антония». Я видела это собственными глазами!

— Может быть Митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский)? — продолжал я размышлять вслух.

— Петербург вряд ли обрадуется москвичу, — резонно заметил Распутин, — Думаю идеально было бы найти кандидата, в равной степени устраивающего всех. Типа Вашего славного предка — Михаила Романова, сына Филарета.

— Такой кандидат есть, — твёрдо и практически без акцента заявила Аликс, от неожиданности мы оба повернулись к ней.

— Продолжай, дорогая!

— Василий Иванович Беллавин, он же архимандрит Тихон — до недавнего времени епископ Алеутский и Североамериканский, а ныне епископ Ярославский и Ростовский. Человек равноудалённый от обеих столиц и большинства внутрицерковных дрязг.

— Идея отличная, на всякий случай уточню пару деталей, — я поднял трубку телефона и попросил барышню на коммутаторе соединить меня с кабинетом Добржинского. — Антон Франциевич, моё почтение. Прошу оставить сантименты, мне нужна конкретика — вся информация по архимандриту Тихону. Да, да Василию Ивановичу, всё верно. Жду!

Буквально через 15 минут, только мы успели испить чаю с великолепными бубликами и круассанами, отзвонился Антон Франциевич.

— Так, так. Рождён в Торопецком уезде Псковской губернии, Санкт-Петербургская духовная академия, степень кандидата богословия, рукоположен во епископа Люблинского. Самим Палладием? Чудесно! Алеутский и Аляскинский, это мне известно. Архиепископ Североамериканский. Активнейшая миссионерская деятельность в США и Канаде, масса новообращённых в православие. Пока звучит всё очень неплохо. Ярославль. Встречали Гроздов, Петров и Братановский? Кто такие? Епископ Евсевий и викарии Иосиф и Сильвестр? Не знаю таких. Что? Почётный председатель ярославского отделения Союза русского народа? Активен в совершении литургий и вечерних богослужений. Каждые два-три дня? Информацию принял. Ничего не пропустили? Спасибо, Антон Франциевич. Будьте здоровы. До встречи!

— Ну вот, тезисно вы всё слышали, — обратился я к Распутину и своей супруге. — Меня, честно говоря, несколько смутил Союз русского народа, не хватало только черносотенца на патриарший престол посадить.

— Сдаётся мне, что назначение это формальное, действительно почётное и положенное по статусу, не эсеров же ему ярославских возглавлять, в самом деле. Думаю, что его, как человека далёкого от современной российской политики, привлекло слово «русский» в названии Союза, не более того. Я слышал, что в церковных кругах считают его человеком умным, грамотным и взвешенным в принятии решений. Похоже лучшую кандидатуру Вам не найти.

Аликс согласно кивала головой, она была рада, что вновь мнение Григория Ефимовича совпало с её собственным. Что бы ни говорили, эта женщина вполне могла бы царствовать и весьма жёстко, если бы ни я и пятеро детей. Бесследное исчезновение гемофилии в новой версии событий очень благотворно повлияло на неё. Она улыбалась, была спокойно, а мигрени крайне редко мучили её.

На том и порешили, и я попросил устроить в ближайшие дни встречу кандидата на пост Тихона со Столыпиным и Митрополитом Антонием.

Глава 25

АННА НА ШЕЕ

Рассказывая о людях, окружавших меня в те годы, я не могу не остановиться на ещё одном прелюбопытнейшем персонаже. Анна Танеева — юная, исключительно умная и хитрая, и в тоже время умеющая быть верной и незаменимой. Я уже упоминал её, рассказывая о первых неделях своего пребывания в конце 19 века.

Аликс тогда была восхищены двенадцатилетней Анечкой, дочерью статс-секретаря Александра Сергеевича Танеева, праправнучкой фельдмаршала Кутузова. Девочка подавала большие надежды, собираясь правда стать скромной домашней учительницей.

Прошли годы. Девочка в 1902 году исполнила свою мечту и стала учительницей. Однако, знакомство с Аликс самым кардинальным образом изменило её жизнь. Уже в январе 1904 года Анна Танеева получила «шифр» — была назначена городской фрейлиной, в обязанности которой входило дежурство на балах и выходах при императрице Александре Фёдоровне. После этого, уже став самой близкой подругой императрицы, она много лет находилась рядом с нашей семьёй, сопровождала нас во многих путешествиях и поездках, присутствовала на закрытых семейных мероприятиях.

В апреле 1907 года Анна обвенчалась с морским офицером Александром Вырубовым в Царском Селе, что было для нас некоторым сюрпризом. Брак этот оказался недолговечным и уже на следующий год распался. Так Танеева стала Вырубовой.

Удивительно, но будучи ещё человеком века 21, я читал книгу воспоминаний Анны Александровны. В ней она описывала своё восприятие самого Распутина и его дара, считая, что многое в отношении него придумано людьми и не соответствует действительности. Факт целебного влияния Григория Ефимовича на наследника ей всецело признавался, а вот особую эротическую притягательную силу Распутина признавать она категорически отказалась, относя это явление скорее к выдумкам и излишней экзальтированности петербургских дам.

Вспоминая содержание книги, я старался вспомнить и тщательно избежать ошибок, на которые обратила внимание умная и проницательная Анна. Главный вывод, который я сделал — во избежание сплетен и слухов приезды Распутина во Дворец должны быть публичны, а не скрытны, помимо этого — нельзя оставлять Григория один на один с императрицей, злые языки сразу воспользуются подобной ситуацией.

Но вернёмся к Анне. Внимательно понаблюдав и проанализировав её поведение, я пришёл к выводу, что у её успеха в отношениях с Аликс есть две составляющие — умение говорить то, что от тебя в данный момент хотят услышать и быть непохожей на всех, балансируя порой на грани. Оба эти незаурядные умения требовали большого ума, проницательности и знания человеческой психологии. К счастью, с некоторыми играми Анны я был знаком по прочитанной литературе, а потому все её воздыхания в свой адрес отверг сразу и решительно. При этом она явно не расстроилась, а просто стала искать новые методы влияния и способы привлечения внимания Аликс. Почему я поступил в этом вопросе решительно? Да потому, что слухи о любовном многоугольнике во дворце, которые ходили по России в прежней реальности, мне лично были совсем ни к чему. Если я хочу выжить, а теперь ещё и спасти семью, мне нужно в корне менять многое, заботясь при этом об имидже и репутации.

Несмотря на все мои усилия, дружба Вырубовой и Распутина усиливалась. Это были сугубо платонические, я бы даже сказал — прагматические отношения. Поддерживая и дополняя друг друга, они занимали своё достойное место и не собирались его никому отдавать. Признаюсь — меня это устраивало, я вообще предпочитаю общаться с людьми умными. Взять того же Распутина, кто бы мог подумать, что при определённых обстоятельствах этот неотёсанный, как многим казалось, мужик, крестьянин, без особого образования и воспитания, сможет занять место советчика около меня. Природный ум, интуиция и, что уж греха таить, мощные экстрасенсорные способности. И что прикажете? Выгнать из боязни, что начнёт куролесить? Ну уж нет, пусть лучше будет на виду. Да и уходить в разгул ему не было никакого резона.

В своё время, когда ещё в прежней своей жизни я читал о Распутине и его похождениях, неожиданно пришёл к следующему выводу — загулы и непотребства Распутина были его умелой и вполне продуманной линией поведения, ведь чем чудовищнее были его выходки, тем меньше в них верили Николай Александрович и Александра Фёдоровна. Ещё бы — душка Распутин при дворце и вдруг такое! Но мне было куда легче, зная наперёд многие обстоятельства, скорректировать свою линию поведения, а равно и Распутинскую, дабы не допускать эксцессов в будущем.

В новой версии событий Распутин был, как я уже говорил, скорее моим другом, нежели другом государыни. Он был принят в ближний круг как советник с недюжинными способностями, но не лекарь наследника, как было в прошлой версии. Ему не надо было ничего доказывать, в силу особенностей характера он изредка взбрыкивал, так ведь и все мы не без греха. Я ещё с молодости усвоил одну аксиому — человек успешный, одарённый, талантливый редко бывает милым и приятным в общении. Будь он в самом деле таким, он не смог бы добиться ничего в этой жизни.

А что же Вырубова, спросите вы? О, быстрой реакции этой дамы позавидовал бы любой флюгер. Она сразу поняла, что с помощью мелких придворных игр нынче мало чего добьёшься, а потому кардинально изменила линию поведения, почти открыто заявив о своём желании участвовать в принятии решений, причём не через Аликс, а как бесплатное приложение к Распутину, чему супруга моя немало удивилась.

Не скажу, что я испытывал от этого восторг, ведь чем больше помощников и советчиков, тем больше дрязг и ссор меду ними. Попробуй примерить Столыпина, Распутина, Вырубову, Аликс и ещё пару десятков человек, о которых я намеренно не упоминаю, чтобы окончательно вас не запутать. Однако, события следующего 1909 года показали, что Анечка Вырубова может быть полезной, а не является Анной на моей шее, как это мне изначально показалось.

Глава 26

Эсеры

Год 1909 в целом складывался спокойно. После разгрома партии большевиков настало некоторое затишье, внезапная смерть Ленина в «царских застенках» разозлила, но в тоже время несколько остудила самые горячие головы. Немалую роль сыграла и либеральная конституционная реформа — Государственная Дума стала реальным законодательным органом, а не видимостью органа власти, как это было при истинном Николае II. Кстати, аграрная реформа Столыпина также начала давать свои первые плоды. Шок резких изменений удалось заметно сгладить с помощью мощных социальных продаж, программы ипотеки и государственных субсидий переселенцам. Особенно выиграли многодетные семьи, ведь пособие на каждого ребёнка стало весьма достойным.

Весна выдалась ясная и солнечная, мы много гуляли с Аликс и детьми. Конечно, под усиленной охраной, как без этого. Как говорится — лучше «перебдеть», чем «недобдеть». Алёша научился бегло читать и очень гордится этим, читает нам все вывески на Невском. Да, вы не ослышались — мы прогуливались по Невскому. Рядом, чуть впереди и сзади по дороге ехали автомобили с охраной, пешие охранники образовывали нечто наподобие коробочки, дабы посторонние не кинулись на нас со злыми намерениями или просто по причине внезапного прилива нежных монархических чувств. Удивительно приятно было просто гулять, рассматривать знакомые места, некоторые из которых практически не изменились и к началу века двадцать первого. Я потом часто вспоминал эти прогулки, время, когда все ещё были вместе и все были живы…

Конец нашей вольнице с прогулками пришёл в начале мае. К сожалению правильность поговорки «свято место пусто не бывает» мы ощутили, как говорится, на собственной шкуре. Место разгромленных большевиков быстро и уверенно заняли эсеры. Пятый съезд этой проклятой партии всецело одобрил её поддержку антицаристского терроризма и рабочих и крестьянских восстаний. И, несмотря на то, что были арестованы многие члены партии, в том числе такие видные ее деятели, как Е. К. Брешковская, Н. В. Чайковский, О. С. Минор и ряд других, партия росла и крепла. Выход партии из-под контроля был связан во-многом с уходом в отставку старого состава ЦК партии (В. М. Чернов, Н. И. Ракитников, М. А. Натансон, А. А. Аргунов и Н. Д. Авксентьев), людей несогласных с террористическими методами.

И это ещё хорошо, что во время событий на Ходынке в 1896 году полиции удалось застрелить Азефа и братьев Савинковых, что в некоторой степени смягчало остроту событий. Антон Франциевич Добржинский, совмещавший ныне посты министра внутренних дел и руководителя Департамента полиции, в беседах успокаивал меня, что ситуация под контролем. Боевую группу эсеров возглавил некто Леонид Эммануилович Шишко, отставной военный, немолодой, кстати, 57-летний господин. На меня эта информация произвела глубокое впечатление, так как три года назад я с любопытством прочитал его «Рассказы из русской истории», которые имели большое распространение и хоть и представляли классический пример эсеровского толкования российской истории, написаны были весьма недурно. Сам автор внешне немного напоминал покойного Антона Павловича Чехова, а представить такой типаж с бомбой или револьвером в руках было никак невозможно.

26 августа на Урале эсеры, задержав поезд, захватили 24 килограмма золота и большую сумму наличных. Как вы помните — номера всех крупных купюр перед перевозкой переписывались. Однако, террористы явно это учли. Как потом оказалось — ими расплачивались только с теми, кого подозревали в связях с Охранным отделением. А вот пропажа золота была фактом куда более неприятным — в отличии от бумажных денежных знаков восполнить его пропажу было куда как тяжелее.

К расследованию были подключена бригада опытных столичных следователей, работу которых координировал лично полковник Отдельного корпуса жандармов, начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Сергей Георгиевич Карпов. Вступил на свою нынешнюю должность он совсем недавно — 13 апреля 1909 года, но уже успел зарекомендовать себя, как специалист по раскрытию особо опасных государственных преступлений. За короткий срок ему удалось создать в Петербурге мощную агентурную сеть, которая, в конечном итоге, его и погубила.

6 декабря 1909 года некто Александр Алексеевич Петров, 27 лет, член ЦК партии эсеров, бывший народный учитель, подписавший, кстати, как выяснилось позже, ещё 17 февраля 1909 года, подписавший согласие на сотрудничество с Охранным отделением, по поручению своих коллег из ЦК, под именем Михаила Воскресенского снял квартиру на Астраханской улице по Выборгской стороне в доме № 25. Как вы понимаете — все детали позднее выяснило следствие по делу об этом резонансном убийстве.

При этом дворнику Воскресенский (он же Петров), наболтал, что недавно приехал из-за границы и временно живёт в меблированных комнатах, и что квартира эта нужна для его дяди, богатого помещика. В этот же день он явился вторично с Карповым, одетым в штатское платье, и представил его дворнику в качестве дяди. На выраженное Петровым желание провести в квартире проводку, хозяин дал согласие. Петров сам наблюдал за работой монтёров, делая им различные указания, касающиеся проводки.

8 декабря Петров явился раньше обычного и предложил монтёрам прекратить работу, ссылаясь на то, что лампочек в квартире достаточно и что его дядя не переносит беспорядок. Около 8 часов вечера дежурный дворник Архипов заметил Петрова, который протягивал провода от парадной лестницы по стене дома вдоль Астраханской улицы. На расстоянии 20–25 сажен от парадного входа Петров-Воскресенский установил нажимную кнопку от электрического звонка. Дворник немного удивился, но не придал этому особого значения.

В 2 часа ночи Петров-Воскресенский пришёл к Карпову и вышел от него лишь в 4 часа утра. В 9 часов 20 минут вечера полковник Карпов в сопровождении лакея приехал в квартиру Петрова-Воскресенского на Астраханской улице. Когда вслед за ними в квартиру вошёл дворник Архипов, Петров с весёлым видом заявил ему, что к нему приехали дядя и лакей и что паспорт для прописки он даст завтра утром.

Дворник вышел, а лакея Петров послал за продуктами. Около 11 часов вечера Петров-Воскресенский вышел из квартиры по парадному входу и подошёл к месту, где им была устроена кнопка, соединённая с вращающимся рычажком, играющим роль коммутатора, от которого шли провода к электрической батарее, проложенной вдоль коридора, через спальню, затем по стене гостиной, опускавшиеся там подоконником и заканчивающиеся в диване. В 11 часов 4 минуты вечера прогремел взрыв. После взрыва Петров был задержан городовым и дворниками. Далее цитирую полицейский протокол:

«…Взрыв был страшной силы и сопровождался сильным сотрясением стен всего четырёхэтажного дома. Во многих его окнах разбились стекла. В квартире второго этажа, в которой произошёл взрыв, оказались выбитыми все окна, как со стороны улицы, так и со двора. Квартира оказалась полностью разрушенной, пол в одной комнате пробит воронкообразно, причём пробиты насквозь и чёрный пол, и потолок квартиры первого этажа домовладельца, подрядчика Иванова. Вслед за взрывом со стороны квартиры, в которой он произошёл, выбежал проживавший в ней молодой человек, занявший её всего два дня назад и прописавшийся дворянином Михаилом Воскресенским. Он пробежал до Финляндского проезда, где был схвачен погнавшимся за ним дворником. В то время, когда его задержал дворник, Воскресенский намеревался вытащить из кармана револьвер, но не успел этого сделать. В кармане у него оказался заряженный браунинг и несколько запасных патронов. Объяснить что-либо о случившемся в квартире он отказался. Когда прибыли судебные и полицейские власти и вошли в квартиру, то нашли в ней труп убитого взрывом человека и другого раненого и оглушённого. В убитом дворник дома признал человека, прибывшего в квартиру Воскресенского в этот день, назвавшись его дядей, в раненом — человека, называвшегося его слугой. Оба документов к прописке не предъявили и имена их пока не обнаружены… По последним сведениям, во время взрыва бомбы, убит начальник Санкт-Петербургского охранного отделения полковник Карпов».

Самое удивительное, что практически одновременно с полицейским протоколом я прочитал заметку о ночном происшествии в утренних петербургских газетах: «8 сего декабря в 11 час. 4 мин. вечера начальник С.-Петербургского отделения по охранению общественной безопасности и порядка отдельного корпуса жандармов полковник Карпов злодейски убит в доме № 25 по Астраханской улице, на Выборгской стороне, в квартире, снятой неизвестным лицом, проживавшим под именем Михаила Воскресенского и предложившим незадолго перед тем свои услуги по раскрытию преступной деятельности революционных организаций. Убийца привел в исполнение свой преступный замысел при помощи, скрытой в мебели адской машины, соединённой проводами электрических звонков. Труп убитого полковника Карпова был найден обезображенным до неузнаваемости, с окровавленной, раненой во многих местах головой и без ног. Ноги были найдены в нижней квартире, куда их силой взрыва снесло вниз сквозь пробитую в полу брешь. Обезображенное туловище полковника было покрыто известью, обломками и щепками. Судебные и полицейские власти, явившиеся в час ночи на место происшествия, не сразу опознали труп. Лишь находка серебряного портсигара позволила сделать предположение, что это Карпов». Вот уж воистину — в России всё секрет, но ничего не тайна.

Трагедия была ужасной, радовало единственное — Петров был задержан, а значит имелся шанс потянуть за ниточки, которые потянутся от него к другим деятелем эсеровской партии.

Глава 27

ПЕТРОВ

12 декабря состоялись торжественные похороны несчастного Карпова. Я счёл своим долгом присутствовать на них. Добржинский порывался пойти со мной, но я его убедительно попросил заняться вплотную расследованием. Какая жуткая смерть. Во имя чего? Все желают России блага, но убивают друг друга в споре за власть. Особенно трогательно прозвучали слова товарища министра внутренних дел Павла Григорьевича, слёзы наворачивались и мгновенно застывали на ледяном ветру. Я был настолько глубоко погружён в свои мысли, что лучше просто процитирую заметку из петербургской газеты от 12 декабря 1909 года:

В 9 часов утра после краткой литии, совершённой священником Свято-Николаевской церкви управления Санкт-Петербургского градоначальства, гроб с телом был вынесен из часовни клинического военного госпиталя и установлен на погребальную колесницу. К этому времени около часовни были построены: сборная команда нижних чинов Санкт-Петербургского жандармского полицейского управления железных дорог и наряды околоточных надзирателей и городовых, а на Нижегородской улице напротив здания госпиталя находились оркестр пожарной команды, рота лейб-гвардии Измайловского полка с хором музыки и эскадрон Санкт-Петербургского жандармского дивизиона. Когда процессия вышла на Нижегородскую улицу, войска взяли на караул, а музыка заиграла «Славен Наш Господь». Перед открытой могилой произнес речь товарищ министра внутренних дел генерал-майор Павел Григорьевич Курлов:

«Мы потеряли дорогого товарища, человека кристально-чистого и высокочестного, запечатлевшего своей смертью служение Престолу и Отечеству. Отдельный корпус жандармов будет всегда гордится таким беззаветным исполнителем долга. Земной поклон безвременно погибшему полковнику Сергею Георгиевичу Карпову, которого все искренне любили и глубоко уважали».

По окончании отпевания гроб с телом покойного был вынесен на руках градоначальником и другими лицами и перенесен к могиле на Никольском кладбище, где он и был похоронен.

Сразу после похорон, промёрзший и злой, я направился не во Дворец, а в Департамент полиции, где в одной из секретных камер цокольного этажа содержался негодяй Петров. Люди! Чего вам надо? Реформы — пожалуйста, Дума — на блюдечке, бюджет профицитный, доходы людей заметно выросли, страна быстрыми темпами шагает из феодализма в капитализм. И, заметьте, — без особых репрессий, ГУЛАГов с их миллионами заключённых, а с использованием самых современных технологий, машин и механизмов. Понятно, что современных для 1909 года. Нет, всё мало? А не кажется ли вам, любезные эсеры и прочая дрянь, что не добра вы желаете для Родины, а разгула анархии, прикрываясь которым, вы будете творить свои грязные делишки и набивать бездонные карманы? Нет у меня другого объяснения вашим злодеяниям. Нет…

Моё неожиданное прибытие в Департамент полиции произвело фурор. Начальство всех рангов повываливало из кабинетов и старалось встать по стойке смирно, втянув хотя бы на короткий миг свои животы и приняв вид подтянутый и подобострастный. Какого, спрашивается, лешего?

— Вольно, — гаркнул я, не выдержав этой показухи. — Всем приказываю вернуться к работе и не отсвечивать. Где Добржинский?

Тут же всех сдуло, словно ветром. Только услужливый улыбающийся капитан с набриолиненными изящными усиками бросился провожать меня в специальное помещение для допросов, элегантно открывая металлические двери и решётки передо мной, и моментально закрывая их за нами. Как он не путался в этой безразмерной связки ключей, для меня так и осталось загадкой.

В конце концов мы попали в светлую комнату с высокими потолками. Террорист сидел у стены — руки в наручниках, ноги в кандалах, шея широким металлическим хомутом с прослойкой чего-то мягкого внутри надёжно закреплена около стены позади его лавки. Когда мы вошли, возникла буквально секундная пауза, после которой все присутствующие вскочили на ноги, мне показалось, что даже допрашиваемый сделал невольную попытку подняться и таким образом поприветствовать меня.

— Приветствую вас, господа. Как продвигается беседа?

— Ваше Величество, крепкий орешек попался, на сотрудничество не идёт, — Добржинский на правах старшего ответил на мой вопрос.

— Да уж он посотрудничал, уважаемый Антон Франциевич, с несчастным Сергеем Георгиевичем Карповым, да так посотрудничал, что последнего в гроб по кускам закладывали. Я, конечно, не сторонник жёстких методов, но мне кажется пришло время применить нашу химическую новинку.

— Я не решился без Вашего указания на её применение, помрёт ненароком — последняя ниточка оборвётся.

— А какой толк в этой ниточке, если она всё равно не тянется. Заодно посмотрим, как недавнее изобретение американца Роберта Хауса покажет себя в деле.

По сигналу Добржинского, один из присутствующих, скорее всего медик, открыл небольшую деревянную коробочку, вынул из неё шприц и большую стеклянную ампулу, ловко открыл её и наполнил шприц прозрачной жидкостью. Глаза террориста округлились, в них явно читался испуг Он попытался отбрыкиваться, но со связанными руками, ногами и плотно зафиксированной шеей шансов отбиться от укола у него не было.

Что мы решили вколоть Петрову? В самом начале 1900-х годов акушеры в качестве наркоза для пациенток использовали «скополамин» — растительный алкалоид, содержащийся в некоторых растениях семейства паслёновых. Вколотый вместе с морфином, он вызывал расслабление и «сумеречный сон» — особое состояние, при котором сознание не теряется, но человек становится нечувствительным к боли. По сути это был популярный в Европе и США анестетик, но в определённых дозах, как выяснил изобретатель метода врач Роберт Хаус из Далласа, штат Техас, эта адская смесь подавляла волю пациентов и вводил их в особое психическое состояние, делающее их предельно откровенными. По сути, они были расслаблены настолько, что у них просто не оставалось сил выдумывать ложь. С идеальной сывороткой правды нас разделяли десятилетия, но надо же было с чего-то начинать.

Шприц опустел, и мы стали внимательно наблюдать за действием вещества на допрашиваемого. Прошла примерно минута, когда он обмяк и захрипел.

— Освободите шею, а то он ненароком задохнётся, — скомандовал Антон Франциевич.

Шею освободили, но разомлевший Петров только слегка приоткрыл глаза и снова сомкнул веки, его рот чуть приоткрылся, из его уголка вытекла тонкая струйка слюны. Террорист застонал, а потом вдруг весёлым голосом нараспев произнёс:

— Что же вы, суки, со мной делаете? Окон нет, а солнечный свет так и льётся, так и льётся, прямо внутрь головы. А слабость-то какая, помираю что-ли?

— Александр, Вы меня слышите, — наклонился к нему тот, кто скорее всего был медиком.

— Слышу, только отвечать лень, глаза открыть и то тяжко…

— Скажите, зачем Вы взорвали полковника Карпова? Кто дал Вам приказ — это сделать?

— Приказ-указ. Шибко ушлый был ваш Карпов. Шибко — Шишко. Надо же экое смешное совпадение, — Петров слабо хихикнул.

— Шишко, это который Леонид Эммануилович?

— Для вас — Херилович, для меня Лёня, — эта фраза снова развеселила допрашиваемого, но сил смеяться у него тоже не было.

— А его кто попросил? Товарищи по партии?

— Тепло, но не горячо, — мозг террориста под воздействием сыворотки вёл себя странно и непредсказуемо, оттого диалог стал слегка напоминать детскую игру.

— А кто же тогда, коли не товарищи?

— Коля не товарищ? Коля — господин! Коля, Коля, он такой один.

Внезапно что-то произошло с Петровым, он дёрнулся, начал задыхаться и синеть.

— Что происходит? — крикнул я медику.

— Пока не понимаю, возможно аллергическая реакция, такое бывает. Судя по внешним признакам, состояние резко ухудшается.

— Что можно сделать?

— Попробую укол адреналина в сердце по методу Пеля, но риск огромный. Сформулируйте один самый главный вопрос, возможно он успеет на него ответить, дальнейшая ситуация непредсказуема.

Наручники и кандалы были сняты, рубашка разорвана на груди, медик шприцем со специальной длинной иглой совершил внутрисердечную инъекцию. Глаза Петрова широко раскрылись и уставились на меня.

— Кто такой Коля? — не знаю, что спросили бы вы в такой момент, думаю этот вопрос был единственно возможным в такой ситуации.

— Николай он и есть Николай, одинарный, не двойной. Тёзка твой и смерть твоя… — Петров как-то судорожно икнул, тело его сотряслось в конвульсиях, и он затих, как оказалось — навсегда.

— Загадка, Антон Франциевич, ещё какая загадка, но отгадывать её мы будем в другом месте и с другими людьми. Простите господа, мне жаль, что всё так получилось, но похоже другого выхода у нас не было. В конце концов Александра Алексеевича всё равно бы ждала виселица в ближайшее время, так что мы в какой-то степени даже облегчили ему страдания.

Я отвернулся, чтобы присутствующие не увидели слёзы в моих глазах. Вроде умер враг, а всё равно жалко — человек ведь, заблудшая в потёмках, несчастная душа…

Глава 28

ЧТО ЗА КОЛЯ?

Совещание в моём рабочем кабинете собрало очень необычный состав участников. Помимо премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, министра внутренних дел Антона Франциевича Добржинского и моей супруги Александры Фёдоровны, в помещении присутствовала и фрейлина её Величества Анна Александровна Вырубова. Последняя оказалась в нашей компании по настоянию моей супруги, и её присутствие, надо признаться, меня немного раздражало. Однако, в самое ближайшее время мне предстояло убедиться, что ничего случайного не бывает, на всё — Божий промысел. Григорий Ефимович Распутин приболел и нами было решено его не беспокоить.

Антон Франциевич кратко напомнил о череде событий последних дней и поведал присутствующим о коротком заключительном допросе террориста Александра Петрова, зачитав стенограмму.

— Шишко Леонид Эммануилович, — монотонно продолжал Добржинский. — Псевдонимы: Батин, Благовещенский. Руководитель боевой группы эсеров отставной 57-летний военный. Автор книги «Рассказы из русской истории», довольно качественной эсеровской агитки. Основное внимание в книге уделено, так сказать, крупным крестьянским восстаниям.

— А где он сейчас? — заинтересованно спросил Столыпин.

— В основном он обитает в Хельсинки и Париже вместе с супругой и падчерицей, но недавно был замечен в Петербурге. Я установил слежку, но пока ничего интересного не замечено.

— Понятно. Скорее всего он разрабатывал план операции по уничтожению Карпова, но кто настоящий заказчик? — этот вопрос меня действительно не оставлял равнодушным. Начали с Карпова, но дай волю — перейдут на рыбу покрупнее, типа Столыпина, а там и до меня недалеко.

— Коля, — на выдохе произнесла императрица. — Господин Коля. Неужели сам Николай Николаевич, твой двоюродный дядя?

— Вполне возможно, — с некоторым раздражением произнёс Столыпин. — Насколько мне известно, нынешний пост попечителя Офицерского собрания Армии и Флота явно не удовлетворяет его амбиций.

Предположение было настолько логичным и убедительным, что захотелось сразу с ним согласиться. Гигант, любимец армии, идеальный правитель, просто русский богатырь из сказки.

— Простите, но он двойной, — тихо произнесла Вырубова.

— Что, простите?

— Он двойной Коля — и по имени, и по отчеству. А наш Николай, как было написано в стенограмме допроса, одинарный, а не двойной, то есть отчество у него иное.

— Слава Богу, — выдохнул Столыпин. — Нам только протестных настроений в армии не хватало.

— И не Покровский, товарищ министра финансов, тот тоже Николай Николаевич, — задумчиво произнесла Аликс. — А каких видных Николаев мы ещё знаем?

— Князь Николай Дмитриевич Голицын, сенатор, — начал перечислять Столыпин.

— Будущий премьер-министр, — чуть не ляпнул я. Ох уж это знание истории, так ведь ещё и провидцем объявят похлеще Распутина.

— Камергер Николай Алексеевич Маклаков, — продолжал вспоминать Столыпин. — Только он сейчас Черниговский губернатор и вряд ли может оттуда серьёзно влиять на события в Петербурге. Добровольский Николай Александрович, опять же — обер-прокурор Первого департамента Сената.

— Маловероятно, господа, очень мало вероятно, — Добржинский умел внимательно слушать и параллельно думать о своём.

— Раев Николай Павлович, — Аликс тоже старалась изо всех сил помочь.

— А кто это, дорогая?

— Учредитель Высших женских курсов — историко-литературных и юридических.

— А ему-то мы чем не угодили? Вряд ли такой просветитель способен организовывать взрывы и политические убийства.

— Я стараюсь помочь, — немного капризно протянула моя супруга.

— Это очень ценно, но давайте поищем более реальных кандидатов. Какие у нас есть Николаи, к примеру, в Государственной Думе?

— Николай Андреевич Гредескул — второй заместитель председателя Думы, — наморщив лоб, произнёс Добржинский. — Весьма левых взглядов господин.

— Это уже теплее, как мне кажется, — произнёс Столыпин и вдруг засмеялся, и хлопнул себя по лбу. — У меня с собой в портфеле список всех членов Думы. Так, посмотрим, посмотрим. Белогуров Николай Александрович — фракция националистов и умеренно-правых; Белявский Николай Николаевич по понятным причинам отпадает; Гейден Николай Фёдорович — товарищ председателя Главного Совета Союза Русского Народа, кстати.

Столыпин поднял глаза и выразительно посмотрел на меня –мол, чем не идеальный кандидат?

— Так, кто тут у нас ещё в списках? — Столыпин внимательно проводил взглядом по спискам сверху вниз, после чего перекладывал листок в конец пачки. — Гюбенет Николай Константинович, фракция националистов; Стародубов Николай Павлович — этого я знаю, вятский мужик, так смешно окает всегда; Шитохин Николай Иосафович — господин из Курска; Якубов Николай Евграфович. У меня, пожалуй, всё, дамы и господа.

— Так можно гадать до бесконечности, — уныло произнесла Аликс. — Этим Николаем может оказаться любой из них. Анна, ты что-то хочешь нам сказать?

— Простите меня за нескромность, но я позволю себе озвучить одно интереснейшее предположение. Кажется, я знаю, кто такой наш Николай.

— Неужели, очень интересно. — Столыпин несколько скептически смотрел на Анну Александровну.

— Это ещё один Ваш двоюродный дядя, Ваше Величество — Николай Михайлович Романов.

— Историк? — слаженным хором воскликнули мы с Аликс. Добржинский и Столыпин с большим удивлением рассматривали Анну.

Сказать, что я удивился — ничего не сказать. Тихая, хитрая и мудрая Вырубова — и вот на тебе — предположение!

— А каковы-же, позвольте поинтересоваться, Ваши доводы, если они, конечно, есть. — вежливо поинтересовался Столыпин, которому удалось довольно быстро взять себя в руки.

— Мне не совсем удобно, но я верна Государю и Государыне и люблю их всем сердцем, а потому поведаю кратко содержание одного, случайно подслушанного мной разговора Николая Михайловича с одним из своих знакомых на недавнем балу в Зимнем Дворце. Тогда я не предала ему большого значения, но в данных условиях он приобретает гораздо более зловещий смысл.

— Анна, не томи, рассказывай, пожалуйста!

— Я немного натёрла ногу, а потому присела на одну из дальних банкеток, чтобы не привлекать всеобщего внимания. Николай Михайлович и его знакомый, не помню имя, но уверена, что при желании его легко можно будет выяснить, похоже давно не виделись и обсуждали довольно широкий круг тем. Моё внимание к разговору привлекло имя Распутина. Я стала слушать внимательно и меня буквально пронзила одна фраза: «Сильный царь не тот, кто проливает кровь и пытается диктаторскими методами обуздать народное недовольство. Сильный тот, кто понимает веяния времени и примет идею конституционной монархии в полном объёме, уйдя в тень и сведя функцию вождя до абсолютного минимума. В России должны править законы, а не диктаторы».

— И это всё?

— Почти, но вот ещё одна фраза, которая заставила меня сегодня высказать свои подозрения. Точно не повторю, но смысл был в том, что надо заставить Вас, уважаемый Николай Александрович, поменять свою точку зрения, надавив слева и справа. Тогда мне показалось, что речь идёт о каком-то невинном действии, подумаешь — надавить, но сейчас я понимаю, что этот безобидный глагол может быть страшным.

— Боюсь даже предположить это, но ведь Николай Михайлович при всех его либеральных взглядах прежде всего кадровый военный. Если мне не изменяет память — генерал-лейтенант. — Столыпин насупился.

— Анна Александровна, позвольте, так сказать, вопрос, — Добржинский буквально впился глазами в Вырубову, — а не связано ли Ваше смелое предположение с крайне негативным отношением Николая Михайловича к господину Распутину?

— Я думаю, он не столь ненавидит самого Распутина, сколь ревнует его к Императору, другу своего детства, — Вырубова даже покраснела от столь непривычной для неё откровенности. Все непроизвольно посмотрели на меня.

— Ах, эти Михайловичи, как мы чудесно играли вместе, — фраза получилась идиотской, но простите — что ещё я мог вспомнить из нашего несуществующего для меня детства, а потому решил закончить более умной фразой. — Сейчас, по-видимому, игры стали гораздо серьёзней.

— Думаю будет правильным установить круглосуточное наблюдение за перемещениями Николая Михайловича и обеспечить дополнительную охрану Его Величества, — Столыпин был строг и собран. — Антон Франциевич, за Вами наблюдение, а я основательно поговорю с начальником службы охраны.

— Опасность грозит и Вам, Пётр Аркадьевич.

— Чепуха. Убить меня — придёт ещё лучше.

— А вот в этом позвольте с Вами поспорить, — я невольно улыбнулся. — Поберегите себя, Пётр Аркадьевич, Вы нужны России. И ещё раз, пользуясь случаем, хочу предостеречь Вас от любых поездок в Киев.

— Дался Вам этот Киев, Ваше Величество, если меня убить — они и в Тамбове каком-нибудь это осуществят.

— И тем не менее. Мне так будет спокойнее.

Глава 29

ИСТОРИК

Не люблю тянуть, люблю решать вопросы качественно и быстро. Первая же неделя показала, что друг «моего» детства Николай Михайлович ведёт довольно сложную и запутанную игру. Сначала наружное наблюдение сообщило, что в ресторане «Вена» на Малой Морской улице за стандартным завтраком по фиксированной цене 1 рубль 70 копеек он встретился с эсером Леонидом Шишко, а буквально через день в ресторане «Доминик», том самом, где заядлого игромана Фёдора Михайловича Достоевского в 1844 году ушлые любители домино и шахмат сделали беднее сразу на 1000 рублей, ближе к вечеру состоялась встреча «объекта наблюдения» с Александром Ивановичем Дубровиным, небезызвестным лидером Союза русского народа. Агентам даже удалось сделать несколько фото с помощью секретной фотокамеры, умело вмонтированной в корпус карманных часов. Эту новинку компании «Ticka Expo Watch» в количестве 25 шт. совсем недавно мои технические разведчики приобрели по цене аж целых 4 доллара за штуку.

Тянуть дальше не имело смысла, и в воскресенье, запасясь терпением и секретными фотографиями, я пригласил Николая Михайловича на ужин. Думаю, он не особенно разволновался от этого, на правах родственника и друга детства он и раньше бывал у нас пару-тройку раз в год. Не могу сказать, что эти встречи меня радовали — как тут расслабишься, когда после пяти рюмок коньяка надо поддерживать разговор о том, чего с тобой никогда не было.

Скажу честно — встреча была волнительной для меня. Как не крути, получается, что я пригрел змею у себя на груди. Человек улыбается, пьёт с тобой дорогой Шустовский коньяк, закусывает дольками лимона с чёрной икрой, любезничает с твоей супругой, играет с детьми, и при этом мечтает скинуть тебя с престола. Каково?

Лысеющий красавец с опрятной бородкой и пушистыми усами вежливо постучался и вошёл в мой кабинет.

— Ники, всё работаешь? Я надеялся застать тебя и Аликс в комнате для приёма гостей, а ты всё тут — за письменным столом.

— Приветствую, Николай Михайлович (а как же ещё, не дядей Колей мне его, в конце концов, называть), присаживайтесь, сделайте милость.

— Ты хочешь поговорить, — на лице моего двоюродного дяди не было и тени волнения. — О чём же, если не секрет?

— О твоих неожиданных сюрпризах!

— Неужели тебе кто-то проболтался о фейерверке, который я готовлю на Новый Год?

— Скорее о фейерверке, который ты готовишь в российской политике. И какая насыщенная подготовка — сегодня Шишко, завтра Дубровин. Давление слева и справа? Умно!

— Жизнь заставляет общаться с разными типами, — Николай Михайлович продолжал сохранять беззаботный вид, но глаза его выдавали лихорадочную работу мозга. — Кто тебе наболтал о моих встречах, Ники?

— Департамент полиции и министр внутренних дел. А какие выражения лиц — полное единение и согласие, — с этими словами я бросил на стол пачку фотографий. — Значит, по-твоему мне надо поскорее уйти в тень? И, судя по собеседникам, эту тень ты представляешь в виде двух метров земли над моей могилой.

— Ники, что ты такое говоришь. И в мыслях не было.

— Ой, какая невинность во взоре, покойный полковник Карпов, которому по твоей милости оторвало обе ноги, сейчас бы очень порадовался твоему ангельскому взгляду.

— Я не убивал Карпова, — почти взвизгнул Николай Михайлович.

— Сам лично, конечно, не убивал. Зачем? Ты же у нас пацифист. Военным стал, чтобы угодить папочке и мамочке, а сам предпочитаешь пыль древних рукописей и коллекции бабочек?

— Не смей укорять меня моими занятиями!

— Николай Михайлович, к чёрту твоих бабочек, пронзённых булавками. Зачем тебе потребовалась коллекция из человеческих страданий?

— Ники, ты никчёмный, злой, двуличный — с виду мягкий, а в душе –кровавый. Ты, ты… — дядя задохнулся от злобы.

— Хвала небесам, ты у нас ангел. Правда, как показывает практика, падший. Петров на допросе показал на тебя и Шишко, а тут ещё такие интересные встречи. Какой широкий круг интересов — от эсеров до черносотенцев.

— А может я хочу натравить одних на других, чтобы они перебили друг друга? — Николай Михайлович явно сумел взять себя в руки.

— Ты знаешь, у меня есть для тебя небольшой сюрприз. Пока мы, благодаря тебе, окончательно не свалились в хаос демократии, я лично приказал арестовать Шишко и Дубровина. Они оказались такими общительными и так много поведали следователям.

— Ты приказал их пытать?

— Зачем же так жестоко? Открою секрет — в нашем арсенале есть средство, способное развязать язык любому. Я назвал его сывороткой правды. Над названием, конечно, ещё стоит подумать, да и формула требует усовершенствования, но в целом средство работает безотказно.

— И? — наигранное спокойствие Николая Михайловича полностью улетучилось, он был испуган.

Я наигранно медленно открыл ящик стола, вынул несколько листков допроса и начал читать: «Леонид Эммануилович Шишко сообщил, что около года назад с ним сначала через посредника, а потом и лично, установил контакт великий князь Николай Михайлович, убедительно просивший организовать в России несколько крупных террористических актов, дабы дестабилизировать политическую ситуацию и оказать давление на действующего императора…».

Я внимательно посмотрел на притихшего Николая Михайловича и продолжал: «…26 августа 1909 года при непосредственном участии допрашиваемого было осуществлено нападение на поезд и украдено несколько килограммов золота, что позволило партии эсеров решить текущие финансовые проблемы и даже частично улучшить подготовку к предстоящим актам террора и экспроприации…».

— А вот здесь просто песня: «…руководившего следствием по делу об ограблении поезда полковника Карпова, великий князь Николай Михайлович предложил сначала подкупить килограммом золота, а когда последний отказался — ликвидировать, что нами и было успешно осуществлено».

— Если скажешь, что ты задумал вместе с Дубровиным, — сохраню жизнь. Если нет — прикажу повесить прямо на Дворцовой площади! — я дал волю своему гневу.

Николай Михайлович в ужасе отшатнулся, потом потянулся руками к кобуре и начал её расстёгивать. Он выхватил пистолет и направил его на меня.

Глава 30

И ЧТО ДАЛЬШЕ?

— Ники, ты жалкая бесстыжая тварь, возомнившая себя властелином мира. Ты учредил военно-полевые суды и надеешься кровью сохранить себе престол. Но я докажу тебе и всем, что историю изменить невозможно. Прости, но мне придётся поставить точку.

Дуло пистолета смотрело мне прямо в лицо. Далеко не самое приятное, признаюсь вам, впечатление. Я внимательно смотрел на палец великого князя на спусковом крючке. Нажмёт или так и не решиться? Рука Николая Михайловича бессовестно дрожала и это понятно — уверяю вас, что, не имея опыта, убить хорошо знакомого человека вот так безжалостно, в упор, совершенно невозможно для большинства нормальных людей. Однако, мой потенциальный убийца действовал в явном состоянии аффекта и это было по-настоящему опасно. Палец дёрнулся и всё-таки вдавил курок до конца. Грянул выстрел, но я продолжал стоять и улыбаться. Глаза Николая Михайловича расширились от ужаса, он вновь выстрелил, а потом ещё дважды. Я продолжал стоять, как ни в чём не бывало. Тогда он отшвырнул пистолет и кинулся к входной двери.

— Ты дьявол, настоящий дьявол, подменивший доброго Ники, — прокричал он, обернувшись ко мне у самой двери, потом схватил дверную ручку и начал лихорадочно дёргать за неё. Дверь была закрыта.

— Может быть ты наконец успокоишься, и мы поговорим?

— Нам не очень говорить. Ты бес!

— А ты балбес! Дослужился до генерал-адъютанта и даже не смог догадаться, что патроны холостые.

Николай Михайлович перевёл взгляд, в котором мелькнула вспышка понимания происходящего, на меня.

— Холостые? Но как?

— Николай, неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе расстрелять себя прямо в моём рабочем кабинете? Вчера вечером, во время твоего отсутствия, моя служба охраны провела секретный обыск в твоём доме и заменила по моему приказу боевые патроны на холостые и в пистолете, и в охотничьем ружье и даже в коллекционном карабине, висящем у тебя над кроватью в спальне. Правда с последним было тяжелее всего, патроны калибра 7,62 — изобретение полковника Игнатьева, к нему не подошли, пришлось поставить на уши все военные склады столицы.

— Как ты мог догадаться, что я захочу тебя убить?

— Человек сильный ведёт спор на языке силы, но подчёркиваю –на языке, человек слабый срывается и может стать опасен. Мне ли тебе об этом рассказывать? Ты же сам всё время обвиняешь меня в том, что причины моей жестокости последних трёх лет заключены в моей слабости и бесхребетности.

— Да, ты гораздо умнее, чем мне казалось.

— Креститься надо, когда кажется. Что же мне делать теперь с тобой, уважаемый Каин Николаевич?

— Не надо строить из себя несчастного Авеля. Ты настоящее исчадие ада с лицом наивного ребёнка. Именно так высказался о тебе сам Лев Николаевич!

— Да, я читал «капризный ребёнок, которого окружили льстивые няньки». А ещё его бесконечные размышления на тему, что ребёнок правителя получает власть над стомиллионной страной по праву наследования, а не из-за своих выдающихся качеств лидера. А не смущает вас с Толстым, что дела у нас в стране идут на лад, что доходы растут и рабочие в целом довольны? Что твой любимый капитализм шагает семимильными шагами, создавая новые рабочие места и модернизируя предприятия? Что наша армия сильна как никогда, а образование с медициной бесплатны и общедоступны?

— Да, всё так, но, несмотря на это, твоё время истекло. Не может один человек вручную управлять огромной страной. Монархия должна стать конституционной, полностью передав властные полномочия парламенту, а сама, уйдя в тень, оставив в лучшем случае чисто декоративные функции.

— И что же конкретно ты предлагаешь?

— Ты не Иван Грозный и мы не в 17 веке. Несмотря на все твои старания, эту ветхую конструкцию не спасти. Самый лучший способ, на мой взгляд, передать права наследства в род твоей старшей сестры Ксении, но как всё обставить, чтобы никто и даже самые ушлые юристы с министром юстиции во главе, не могли бы тебе представить какие-либо доводы против такого изменения закона о престолонаследии.

— А в чём разница — я или Ксения?

— Ксения гораздо меньше вникает в дела государства, она будет чисто номинальной королевой, равно как и все её потомки. Помимо этого, с высокой долей вероятности при таком раскладе, Дума откажется от услуг слишком деятельного Петра Аркадьевича Столыпина, заменив его фигурой более управляемой и менее независимой. Я уверен, что российское самодержавие –это пренеприятная гусеница, из которой должна вылупиться прекрасная бабочка парламентской монархии.

— И в чём же польза для России? Какой смысл менять крепкую монархию на полную анархию?

— Ну почему же анархию? Законы демократии заработают сами собой и выведут страну на дорогу к настоящему светлому будущему. Конституционная монархия обретёт полную гармонию с рыночной экономикой и мы, наконец, построим идеальное буржуазное общество, о полноценном рождении которого я так давно мечтаю.

— Прости, Николай Михайлович, но это утопические мечты и обычная либеральная болтовня. Я расскажу тебе, как будет, если задуманное тобой воплотить в жизнь. Сначала действительно грянет революция буржуазная, главный смысл которой — создать иллюзию примирения аристократии и прослойки новоявленных очень богатых, но совершенно безродных людей. Все они в едином порыве соберутся в новой Думе, которую назовут возможно как-то иначе в своём стремлении всё обновлять и менять. Они будут болтать там с утра до вечера, выбрав в премьер-министры такого же бесполезного болтуна, они будут упиваться собой и своей победой. А в это время, прикрываясь популистскими лозунгами и обещания дать всем всего и сразу, к реальной власти придут самые зловещие, самые радикальные и самые отмороженные силы, которые в итоге совершат свою социалистическую революция и отправят в небытие вас вместе с вашими дурацкими идеями.

Николай Михайлович ошалело смотрел на меня. Гнев полностью оставил его, он серьёзно задумался.

— Я думал об этом, Ники. Вероятность подобного существует и, признаюсь тебе, это несколько волнует меня.

— Так волнует, что ты угощаешь обедами видного боевого эсера Шишко вкуснейшими обедами и строишь заговоры против племянника?

— Но ты не хочешь слушать нас!

— Кого, прости, нас?

— Современно мыслящих людей, думающую аристократию и интеллигенцию, — в глазах великого князя появился намёк на слёзы.

— У меня нет времени слушать пустую болтовню, прости. Я ясно предвижу, чем она закончится лично для тебя. Кто-нибудь из новых властителей громогласно заявит, что революция более не нуждается в историках, и тебя расстреляют хмурым утром в последнюю декаду января в Петропавловской крепости, сбросив труп в братскую могилу вместе с другими нашими родственниками.

Николай Михайлович испуганно заморгал и непроизвольно отстранился от меня, сопровождая это движение взмахом руки, как будто отгоняющим ужас моих слов.

— Это предсказал Распутин?

— Так и есть, — нагло соврал я. А что мне ещё оставалось делать? Признаться, что я прочитал это через сотню лет в учебнике по истории России? Простите, но перспектива оказаться в итоге в доме умалишённых меня совсем не прельщала.

— Ты, наверное, мечтаешь, чтобы я застрелился, — тяжело вздохнув, произнёс Николай Михайлович.

Я немного подумал и решил дать ему ещё один шанс, безусловно последний. Я вновь открыл один из ящиков стола, достал оттуда небольшую записку на дорогой бумаге с изящными вензелями.

— Прочитай, пожалуйста. Это одно из писем адресованное мне твоим младшим братом Сандро.

«…Я не знаю никого другого, кто мог бы с большим успехом нести обязанности русского посла во Франции или же в Великобритании. Его ясный ум, европейские взгляды, врожденное благородство, его понимание миросозерцания иностранцев, широкая терпимость и искреннее миролюбие стяжали бы ему любовь и уважение в любой мировой столице. Неизменная зависть и глупые предрассудки двора не позволили ему занять выдающегося положения в рядах русской дипломатии, и вместо того чтобы помочь России на том поприще, на котором она более всего нуждалась в его помощи, он обречён на бездействие людьми, которые не могли ему простить его способностей, его презрения к их невежеству…».

— Вот видишь, свободолюбивый Николай Михайлович, как твой брат заботится о тебе. Пожалуй, ты в самые ближайшие годы будешь очень полезен России, будучи послом во Франции. Прости, но Великобританию твои взгляды испугают. А Франция уже имеет богатый опыт революций и использования гильотины, о чём тебе, особенно как историку, полезно почаще вспоминать.

— Я с благодарностью приму это назначение, но ведь скорее всего сейчас прозвучит какое-нибудь «но»?

— Безусловно! Я дам тебе бумагу и ручку, и ты прямо за моим письменным столом напишешь…

— Я не шпик, я не буду сдавать тех, с кем вёл дела.

— Дослушай меня пожалуйста. И прямо за моим письменным столом напишешь мне обещание более не критиковать меня и мою политику публично, а равно и в частных беседах с лицами, имеющими связи, деньги и влияние в обществе. И помни — тебя в Париже будут окружать и охранять преданные мне люди, и мне очень не хотелось бы, чтобы ты внезапно отравился несвежими лягушачьими лапками или задохнулся от слишком большого глотка бордо.

— Как я понимаю, подобные договорённости были в своё время и с Ульяновым?

— Николай, ты умный человек, потому я и спасаю твою нужную России голову. И поверь, я не враг, а один из самых верных твоих доброжелателей и поклонников. За сим разреши с тобой попрощаться. Да, и «пукалку» свою пожалуйста не забудь, мне она ни к чему.

Глава 31

ПОРЯДОК ПРЕЖДЕ ВСЕГО

Мне вновь предстояло показать себя безжалостным и кровавым. Знаете, в чём заключается самое страшное? Постепенно мне начинало нравится чувствовать себя этаким могущественнейшим Александром Македонским, разрубающим недрогнувшей рукой самые запутанные гордиевы узлы. Своими мыслями про человека, становящегося драконом я уже делился, потому не буду повторяться, а полечу мечом и огнём уничтожать своих злостных врагов.

Конец 1909 года и весь 1910 год войдут в историю России, как время безжалостных репрессий. Всю силу и мощь огромного полицейского аппарата и секретных служб я бросил на поиски и уничтожение своих крайне радикальных врагов слева и справа. Не хочу утомлять вас фамилиями, цифрами и фактами, их в моей книге и так более чем достаточно. Скажу лишь, что полковник Карпов был отмщён с избытком. Военно-полевые суды, прекратившие свою деятельность в прежней реальности в 1907 году, продолжали продуктивно работать. С приговорами они особенно не церемонились — расстрел или каторга на 10, 15 или 25 лет. Моя каторга серьёзно отличалась от Николаевской — осуждённые компактно жили на прекрасно охраняемых территориях. Добротные тёплые дома, нормальное питания, даже минимальный комплект развлечений — книги, домино, шахматы. Вино и карты под строжайшим запретом, равно как и любые газеты. Мне важно было не издеваться над людьми, а временно изолировать самых активных.

К сожалению, я не просчитал одного. Не желая селить отдельно эсеров и отдельно черносотенцев, а объединив их в ограниченном пространстве, я создал предпосылки для постоянных конфликтов, часто доводивших до смертоубийства. Но тут уж простите — чужой грех на душу брать не буду. И вообще моя совесть чиста — осуждёнными оказались самые отъявленные радикалы, настоящие бандиты и отморозки. Признаюсь — в душе я относился к ним, как к микробам, а последних, как известно, без тени сомнений морят дустом.

Дворцовая камарилья заметно присмирела. Почему у нас всегда так получается — уважаем тиранов и вставляем палки в колёса реформаторам? Так вот, друзья, получите задачку посложнее — новый образ тиран-реформатор. И с чем меня кушать будете?

Вы спросите про покушения. Как ни странно, их не было. Усиление репрессий усилило и закалило силовые структуры империи. Да, мне приходилось иметь мощнейшую охрану, и порой задумываться, прежде чем куда-либо идти или выезжать, но это крест любого крупного политического руководителя. Основой безопасности была поддержка народных масс, реформы шли успешно, страна набирала обороты и уверенно входила по всем параметрам в число мировых лидеров. Рост нашего промышленного производства поражал американцев и европейцев.

Но я не тешил себя иллюзиями. Нечто похожее, пусть и в гораздо более скромных масштабах наблюдалось в России и в прежней реальности. Год 1913 — последний мирный год перед Первой Мировой войной был абсолютным пиком в развитии царской России, высшей точкой могущества и авторитета династии Романовых. Монархия казалась незыблемой и вечной, а потом всё внезапно рухнуло в один миг.

С волнением и ужасом я ждал 1 сентября 1911 года — дату покушения на Петра Столыпина в моей прошлой жизни, но Бог миловал. Я потом навёл справки — потенциальный убийца Богров ещё год назад было осуждён по делу об участии в запрещённых организациях и тянул лямку своего десятилетнего срока в одном из моих «комфортабельных» поселений.

17 января 1912 года остатки былой РСДРП объявили о решении по ликвидации партии. Истреблённые эсеры и хорошо прочищенные моими людьми черносотенцы стали оказывать гораздо меньшее влияние на ситуацию в стране.

Мне удалось принять меры и предотвратить ещё одно неприятное и опасное для моей власти событие. Хорошо, что я помнил из курса отечественной истории эту дату. Дабы не допустить забастовок и вооружённых столкновений на золотых приисках на реке Лена в Сибири, мне пришлось заранее распорядиться о завозе качественного продовольствия и повышении зарплат работников всей добывающей отрасли.

Вот так мы и подошли к концу 1913 года. С прекрасными достижениями и высокими рейтингами. Однако, предчувствие страшной грозы не давало мне покоя. Я вместе со страной и своим народом подходил к самой значимой точке в истории России времён Николая II. Мир стоял на пороге Первой Мировой войны. В высоких европейских кабинетах проходили секретные встречи и жаркие дебаты, тайные агенты так и шныряли, будто расплодившиеся крысы, специалисты военной и технической разведки сообщали о тревожных фактах военно-технической и политической подготовки к войне.

Что же предстоит сделать мне? Как в одиночку противостоять правителям ведущих держав, как помирить непримиримых и спасти страну, себя и семью? Несмотря на усиленную подготовку к возможной войне армии и флота, большее предпочтение я отдавал политическим инициативам, решив сделать всё возможное, чтобы не допустить роковую войну. Мой план состоял из нескольких важных пунктов и начал я его реализовывать с большого европейского турне, в ходе которого мне предстояло сделать поистине невозможное…

Но об этом, равно как о страшных испытаниях и непредсказуемых капризах судьбы, читайте в третьей части моей книги, работу над которой я начну уже в новом 2025 году.