Факторизация человечности

1

Хизер Дэвис отхлебнула кофе и взглянула на стоящие на каминной полке медные часы. Её девятнадцатилетняя дочь Ребекка сказала, что придёт ровно в восемь вечера, однако сейчас уже было двадцать минут девятого.

Бекки наверняка знала, какую создаёт неловкость. Она сказала, что хочет встретиться с родителями — с обоими одновременно. То, что Хизер Дэвис и Кайл Мо́гилл уже почти год жили порознь, в её уравнениях не учитывалось. Они могли бы встретиться в ресторане, но нет, Хизер сама предложила сделать это дома — в том самом доме, где они с Кайлом вырастили Бекки и её старшую сестру Мэри, том самом, который Кайл покинул в августе. Сейчас же, когда молчание между ней и Кайлом тянулось уже вторую минуту, она жалела о своём опрометчивом предложении.

Хотя Хизер не видела Бекки уже почти четыре месяца, она догадывалась, о чём та хочет сообщить. Когда они говорили по телефону, Бекки часто упоминала своего бойфренда Зака. Несомненно, сегодня она решила объявить о помолвке.

Конечно же, Хизер хотела бы, чтобы её дочь подождала ещё несколько лет. Но, с другой стороны, непохоже, чтобы она собиралась поступать в университет. И Кайл, и Хизер преподавали в Университете Торонто — она психологию, он — компьютерные науки. Им было больно видеть, что их дочь не стремится к высшему образованию. А ведь по соглашению с Ассоциацией Преподавателей их дети имели право на бесплатное обучение в университете. По крайней мере, Мэри год назад воспользовалась этой льготой…

Нет.

Нет, сегодня — время радоваться. Бекки выходит замуж! Только это сегодня важно.

Интересно, как Зак сделал предложение — или, может, Бекки сама подняла вопрос? Хизер прекрасно помнила, какие Кайл говорил слова, делая предложение двадцать один год назад, в 1996. Он взял её за руку, крепко сжал и сказал: «Я люблю тебя, и хочу провести остаток жизни, познавая тебя».

Хизер сидела, утопая в огромном мягком кресле; Кайл устроился на таком же мягком диване. Он взял с собой планшет и сейчас что-то с него читал. Зная его интересы, Хизер предположила, что это, вероятно, очередной шпионский роман; в усилении Ирана до статуса супердержавы для Кайла был один положительный момент: жанр шпионского триллера переживал новый расцвет.

На бежевой стене позади Кайла висело вставленное в рамку изображение. Оно состояло из на первый взгляд произвольно разбросанных крошечных белых и чёрных квадратиков и являлось графическим представлением одного из радиопосланий инопланетян.

Бекки уехала из дома девять месяцев назад, почти сразу после окончания школы. Хизер надеялась, что она поживёт дома подольше — ведь теперь, когда ушли Мэри и Кайл, Бекки осталась в этом просторном доме в пригороде единственной, кроме самой Хизер, живой душой.

Поначалу Бекки часто приходила в гости — и, по словам Кайла, с отцом она также виделась довольно часто. Но скоро промежутки между ещё посещениями стали удлиняться, пока она вообще не перестала заходить.

Кайл, по-видимому, почувствовал, что Хизер смотрит на него. Он поднял взгляд от планшета и сподобился на слабую улыбку.

— Не волнуйся, милая. Я уверен, она скоро будет.

Милая. Они не жили вместе как муж и жена уже одиннадцать месяцев, но нежные слова, к которым они привыкли за два десятка лет, всё ещё выскакивали автоматически.

Наконец, вскоре после половины девятого, в дверь позвонили. Хизер и Кайл переглянулись. Замок, разумеется, по-прежнему опознавал отпечатки пальцев Бекки — да и Кайла тоже. Никто другой не мог прийти так поздно; это наверняка Бекки. Хизер вздохнула. То, что Бекки не открыла дверь сама, подтвердило её опасения: её дочь больше не считала этот дом своим.

Хизер поднялась и пересекла гостиную. На ней было платье — совершенно не домашний наряд, но она хотела показать Бекки, что её приход — событие особенное. Когда по пути к дверям Хизер в прихожей миновала висящее на стене зеркало, в котором мелькнул цветочный узор её платья, она осознала, что поступила ровно так же, как поступает сейчас Бекки — относится к приходу дочери в гости как к визиту кого-то, кому нужно пускать пыль в глаза.

Хизер подошла к двери, коснулась рукой тёмных волос, чтобы убедиться, что причёска не растрепалась, и повернула ручку.

Бекки стояла на лестнице. У неё было узкое лицо с высокими скулами, карие глаза и тёмные волосы до плеч. Рядом с ней стоял её бойфренд Зак — долговязый и нескладный, с неопрятными светлыми волосами.

— Здравствуй, дорогая, — сказала Хизер дочери, а потом, улыбнувшись молодому человеку, которого почти не знала: — Здравствуй, Зак.

Бекки вошла. Хизер понадеялась было, что дочь остановится, чтобы её поцеловать, но она не остановилась. Зак проследовал за Бекки в прихожую, и они втроём поднялись в гостиную, где Кайл всё так же сидел на диване.

— Привет, Тыковка, — сказал Кайл, вскидывая взгляд. — Привет, Зак.

Дочь даже не взглянула на него. Её рука нащупала руку Зака, и они переплели пальцы.

Хизер уселась в кресло и жестом предложила Бекки и Заку тоже присесть. На диване рядом с Кайлом места для них обоих было маловато. Поэтому Бекки села на стул, а Зак встал у неё за спиной, положив руку ей на плечо.

— Я так рада тебя видеть, дорогая, — сказала Хизер. Она снова открыла было рот, но, поняв, что собирается посетовать на то, как давно они не виделись, снова закрыла, ничего не сказав.

Бекки повернулась и посмотрела на Зака. Её нижняя губа подрагивала.

— Что случилась, милая? — со страхом спросила Хизер. Если они не собирались объявить о помолвке, то в чём же тогда дело? Бекки заболела? У неё проблемы с полицией? Она заметила, что Кайл немного подался вперёд; он тоже почувствовал напряжение дочери.

— Давай! — сказал Зак Бекки; он сказал это шёпотом, но в комнате было так тихо, что Хизер услышала.

Бекки молчала ещё несколько секунд. Она прикрыла глаза, затем снова их открыла.

— Почему? — спросила она дрожащим голосом.

— Почему что, милая? — переспросила Хизер.

— Не ты, — сказала Бекки. Её взгляд на мгновение метнулся к отцу, затем снова упёрся в пол. –Он.

— Почему что? — спросил Кайл таким же растерянным голосом, как и Хизер.

Часы на каминной полке прозвонили; они это делали каждую четверть часа.

— Почему, — сказала Бекки, поднимая глаза и глядя на отца, — ты…

— Скажи это, — шёпотом потребовал Зак.

Бекки сглотнула, и затем выпалила:

— Почему ты совращал меня?

Кайл бессильно откинулся на спинку дивана. Планшет, лежавший на подлокотнике, с грохотом упал на деревянный пол. У Кайла отвисла челюсть. Он посмотрел на жену.

Сердце Хизер бешено заколотилось. Она почувствовала тошноту.

Кайл закрыл рот, затем снова открыл его.

— Тыковка, я никогда…

— Не оправдывайся, — сказала Бекки. Её голос дрожал от ярости; теперь, когда обвинение было произнесено, плотину, по-видимому, прорвало. — Не смей это отрицать.

— Но Тыковка…

— И не зови меня так. Меня зовут Ребекка.

Кайл развёл руками.

— Прости, Ребекка. Я не знал, что тебе не нравится, когда я так тебя называю.

— Да будь ты проклят, — сказала она. — Как ты мог сделать со мной такое?

— Я никогда…

— Не ври! Ради Бога, имей хотя бы мужество во всём признаться.

— Но я никогда… Ребекка, ты моя дочь. Я никогда не причинил бы тебе зла.

— Ты причинил мне зло. Ты меня обесчестил. Меня и Мэри.

Хизер поднялась на ноги.

— Бекки…

— И ты! — выкрикнула Бекки. — Ты знала, что происходит, но ничего не сделала, чтобы его остановить.

— Не кричи на мать, — резко сказал Кайл. — Бекки, и никогда не касался ни тебя, ни Мэри — и ты это знаешь.

Зак заговорил — на этот раз нормальным голосом:

— Я знал, что они будут всё отрицать.

— А ты не лезь не в своё дело, — рявкнул на него Кайл.

— Не повышай на него голос, — сказала Бекки Кайлу.

Кайл попытался успокоиться.

— Это семейное дело, — сказал он. — Его оно не касается.

Хизер вглянула на мужа, потом на дочь.

— Бекки, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — я тебе клянусь…

— И ты тоже не отпирайся, — сказала Бекки.

Хизер сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула.

— Скажи мне, — проговорила она. — Скажи мне, что, по-твоему, произошло.

Повисла пауза — Бекки, по-видимому, собиралась с мыслями.

— Вы знаете, что произошло, — сказала она, наконец; в её голосе по-прежнему звучало обвинение. — После полуночи он выходил из вашей спальни и шёл ко мне или Мэри.

— Бекки, — сказал Кайл. — Я никогда…

Бекки посмотрела на мать, но затем закрыла глаза.

— Он входил в мою комнату, заставлял меня снять топ, л-ласкал мою грудь, а потом… — Она задохнулась, открыла глаза и снова посмотрела на Хизер. — Ты не могла не знать, — сказала она. Ты должна была видеть, как он уходит и как возвращается. — Пауза; она сделала судорожный вдох. — Ты должна была чувствовать запах его пота — мой запах на нём.

Хизер покачала головой.

— Бекки, пожалуйста.

— Ничего этого никогда не было, — сказал Кайл.

— Нет смысла оставаться здесь, раз они всё отрицают, — сказал Зак. Бекки кивнула и полезла в сумочку. Она достала оттуда носовой платок и вытерла им глаза, потом поднялась на ноги и пошла прочь. Зак последовал за ней, и Хизер тоже. Кайл также поднялся, однако Бекки с Заком уже были внизу, у входной двери.

— Тыко… Бекки, пожалуйста, — сказал Кайл, спеша к ним. — Я никогда не делал тебе ничего плохого.

Бекки обернулась. Её глаза покраснели, лицо начало багроветь.

— Я тебя ненавижу, — сказала она, и они с Заком исчезли во тьме за дверью.

Кайл посмотрел на Хизер.

— Хизер, я тебе клянусь — я никогда её не трогал.

Хизер не знала, что сказать. Она поднялась в гостиную, держать за перила, чтобы не упасть. Кайл шёл следом. Хизер села в кресло, однако Кайл подошёл к бару и налил себе немного скотча. Он выпил его одним глотком и остался стоять рядом с баром, опершись на стену.

— Это всё её дружок, — сказал Кайл. — Он запудрил ей мозги. Они наверняка собираются подать в суд — не терпится завладеть наследством.

— Кайл, пожалуйста, — сказала Хизер. — Ты говоришь о своей дочери.

— А она говорит о своём отце. Я никогда не делал ничего подобного, Хизер, и ты это знаешь.

Хизер молча смотрела на него.

— Хизер, — сказал Кайл; в его голосе прорезались умоляющие нотки, — ты же должна знать, что это неправда.

Что-то почти год держало Ребекку на расстоянии. А перед тем что-то…

Она очень не любила об этом думать, но мысль эта всё равно возвращалась каждый день.

Каждый час…

Что-то довело Мэри до самоубийства.

— Хизер!

— Прости. — Он сглотнула и через секунду кивнула. — Прости. Я знаю, что ты ничего этого не делал. — Но её голос звучал глухо, даже для неё самой.

— Конечно, не делал.

— Просто…

— Что? — резко спросил Кайл.

— Это… да нет, ничего.

— Что?

— Ну, ты правда просыпался по ночам и уходил из спальни.

— Не могу поверить, что ты это говоришь, — сказал Кайл. — Вообще не могу поверить.

— Но это правда. Два, иногда три раза за неделю.

— У меня же бессонница — и ты это знаешь. Я вставал и смотрел телевизор, иногда делал что-то на компьютере. Господи, да я до сих пор так делаю, а я сейчас живу один. Я и сегодня ночью вставал.

Хизер молчала.

— Я не мог спать. Если я не могу заснуть в течение часа после того, как лёг в постель, я встаю — и ты это знаешь. Никакого смысла просто лежать и не спать. Сегодня ночью я встал и смотрел — чёрт, что это было? Я смотрел «Человека за шесть миллионов долларов» по третьему каналу. Это была серия, где Уильям Шетнер играет парня, который разговаривает с дельфинами. Позвони на студию — они скажут, что эту серию и показывали. А потом я послал е-мейл Джейку Монтгомери. Мы можем поехать ко мне прямо сейчас — прямо сейчас — и проверить мои исходящие; там есть время отправления. А потом я снова лёг — в час двадцать пять или час тридцать, где-то так.

— Никто не обвиняет тебя в том, что ты делал сегодня ночью.

— Но именно этим я занимаюсь каждую ночь, когда мне не спится. Иногда я смотрю «Человека за шесть миллионов», иногда «Шоу Джона Пеллатта». И канал погоды, чтобы знать, чего ждать завтра. Говорили, что сегодня будет дождь, но дождя не было.

Как бы не так, подумала Хизер. Сегодня буквально разверзлись все небесные хляби.