Факел свободы

Глава 62

Декабрь 1921 года э. р.

— Итак, вы закончили ваш анализ? — спросил Альбрехт Детвейлер после того как его сын уселся — по-прежнему немного осторожно — на указанный стул.

— Так, как это есть, и из того, что есть, — ответил Коллин Детвейлер, осторожно освобождая свою левую руку. — Есть еще много дыр, ты же понимаешь, отец. — Он пожал плечами. — Нет никакого способа, которым мы когда-нибудь закроем все из них.

— Никто с рабочим мозгом не будет ожидать противного, братец Коллин, — вставил Бенджамин. — Я указывал тебе на это — что? Две или три недели, сейчас?

— Что-то вроде этого, — признал Коллин с улыбкой, смешанного юмора, смирения и стойкого дискомфорта.

— А твой брат также указывал тебе — как, теперь, когда я думаю об этом, я считаю, делал бы твой отец — что ты мог бы делегировать больше этого? Ты, проклятье, почти умер, Коллин, а регенерация — Альбрехт многозначительно посмотрел на по-прежнему отчетливо неполномерную левую руку своего сына — занимает много времени. А также, в случае, если ты не заметил, это просто крошечная небольшая трудность в системе.

— Туше? отец. Туше?! — ответил Коллин после короткой паузы. — И, да, Бен отмечал оба этих момента, также. Это просто… ну…

Альбрехт относился к своему сыну с любящим раздражением. Все его "сыновья" были сверхуспевающими, и ни один из них на самом деле никогда не хотел отпроситься на выходной. Он практически должен был стоять над ними с палкой, чтобы заставить их сделать это, на самом деле. Это отношение, казалось, имело постоянное соединение с генотипом Детвейлер, и это было хорошо, во многих отношениях. Но, как он только что указал Коллину (с огромным преуменьшением), регенерационная терапия определяла огромные требования на тело.

Даже с учетом качества медицинской помощи, которую Детвейлер мог ожидать, и естественной способности быстро восстанавливать физические и душевные силы, усиленной телосложением альфа-линии, простое отращивание всей руки требовало массивной утечки энергии у Коллина. При том, что "незначительное" требование было добавлено ко всем другим физическим восстановлениям, что требовались Коллину, некоторые из его врачей были действительно обеспокоены тем, как жестко он подталкивает себя.

Альбрехт серьезно подумывал о приказе ему передать расследование кому-то еще, но отказался от этого в конце концов. Отчасти потому, что он знал, как важно это было для Коллина на личном уровне, по многих причинам.

Отчасти потому, что даже работающий в боли и хронической усталости, Коллин — с помощью Бенджамина — по-прежнему был лучшим в такого рода вещах, чем кто-либо еще, кого Альбрехт мог придумать. И отчасти — даже по большей части, если он собирался быть честным — потому, что хаос и неразбериха оставили волну массовых разрушений, не предоставив никого еще, кому он мог задать задачу и кому полностью доверял.

— Ладно, — сказал он вслух сейчас, с полуулыбкой, наполовину сердито глядя на Коллина. — Ты не мог передать это кому-то еще, потому что ты, кроме того, имеешь ОКР [Обсессивно-компульсивное расстройство], чтобы позволить кому-то сделать это. Мы все понимаем это. Я думаю, что это семейная черта. — Он услышал, как Бенджамин фыркнул, и его улыбка стала шире. Затем она исчезла только немного. — И мы все понимаем, что этот удар был чертовски близко к дому для тебя, Коллин, во многих отношениях. Я не буду притворяться, что мне очень нравится, как безжалостно ты гонял сам себя, но…

Он пожал плечами, и Коллин понимающе кивнул.

— Что ж, это сказал, — продолжил его отец, — я так понимаю, вы решили, что Джек МакБрайд действительно был предателем?

— Да, — вздохнул Коллин. — Я должен признать, что часть меня сопротивлялась такому выводу. Но, боюсь, что почти уверен, что он был.

— Только "почти"? — спросил Бенджамин с каким-то нежным скептицизмом. Коллин посмотрел на него, и Бенджамин приподнял бровь.

— Только почти, — повторил Коллин с довольно твердым акцентом. — Учитывая полную потерю столь многих наших записей и фрагментарную — и противоречивую, иногда — природу того, что уцелело, практически любой вывод, которого мы могли бы достичь, будет предварительным, и особенно там, где затронута мотивация. Но я принимаю твою точку зрения, Бен, и я не буду притворяться, что это был легкий вывод для меня, чтобы принять.

— Но ты принял его сейчас? — тихо спросил его отец.

— Да. — Коллин кратко потер лицо здоровой рукой. — Несмотря на рассеянные записи, мы обнаружили, что казалось бы указывало на то, что Джек делал отчаянную, последнюю попытку помешать какому-то заговору, тут просто не учитывается любым способом записи, что Ирвин сделал в закусочной, за исключением предположения, что он был виновен. Конечно, не только мы подтвердили, что официант, с которым он встречался был Антон Зилвицкий. А тут еще это.

Он вытянул личный планшет из кармана, положил ее на угол стола своего отца, чтобы он мог работать с ним одной рукой, и нажал кнопку питания.

— Я боюсь, что визуальное качество не то, что мы хотели бы, с учетом ограничений оригинальной записи, — наполовину извинился он. — Единственная причина, что у нас она есть, только потому, что владельцы башни Буэнавентура не хотели, чтобы там перемещались скваттеры-вторсоры, но этого достаточно для наших целей.

Он коснулся клавиши, и небольшое голографическое изображение появилось над блокнотом. Оно показывало какой-то проход. Освещение было довольно тусклым, но через мгновение, три человека оказались в поле зрения, поспешно переходя к двери на некотором расстоянии.

— Мы пропустили эту запись через каждую перекрестную проверку, — сказал Коллин. — Человек слева, безусловно, Антон Зилвицкий, с девяноста девятью и девятью десятыми процентов вероятности. Вне мировой статистики, это означает "чертовски уверены и несомненны". В этом просто нет вопросов. Этот его фенотип, очевидно, трудно скрыть, а все остальное соответствует. Только не лицо, конечно… хотя оно совпадает с лицом официанта в записи Ирвина.

— А другой человек это…?

— Да, отец. — Коллин кивнул. — Это Виктор Каша. Чтобы быть точным, это Виктор Каша с восемьюдесятью семью и пятью десятыми процентами вероятности. У нас нет даже близко столько изображений на него, как мы имели на Зилвицкого, благодаря тому документальному фильму, что манти сделали на него некоторое время назад. Это дало нам намного меньше образцов для сравнения Каша, поэтому уровень доверия аналитиков значительно ниже. Я думаю, они просто выбросили запасной якорь, все же. Что касается меня, я совершенно уверен, что это Каша.

— Женщина? — спросил Бенджамин, и на этот раз Коллин покачал головой.

— Насколько ее конкретная личность затронута, мы не знаем, и почти уверен, что никогда не сможем узнать. Но ее общее тождество достаточно ясно — с девяноста девятью и пятью десятыми процентами вероятности, так или иначе. Она Кощей, по-видимому одна из той группы женщин-кощеев, которые перешли на Факел.

— Она была незначительным игроком, то есть.

— Да. Зилвицкий и Каша были критическими.

— А вы уверены, что они мертвы? — Альбрехт хмурился на изображение, которое повторялось в непрерывном цикле. — Нет никаких шансов, что запись была подделана?

— Мы не видим, как она могла бы быть, отец. Имей в виду, в этом направлении работы мы никак не можем иметь дело с дохлыми — ты должен извинить выражение — определенностями. Но в данный момент, практическое различие между "определенно" и "весьма вероятно" получается достаточно тонким, ты просто должен принять это как данность. Никто не будет когда-либо делать что-нибудь, если бы мы настаивали на стопроцентной проверке каждого факта.

Он вновь откинулся на спинку стула, расслабив его отрастающую руку еще раз, и закинул ногу на ногу.

— Мы прогнали эти образы через каждую сравнительную программу, которую мы получили. Что я могу сказать тебе, как результат, так это то, что эти подлинные изображения являются подлинными людьми в том самом месте, где они оказались. Анализы, что мы запускали сравнили движения на фоне почти на микроскопическом уровне. Это одна из причин такой долготы. Эти люди, — он указал на все еще воспроизводимое изображение, — на самом деле делают именно то, что, похоже, они делают точно подготовившись, как мы выяснили.

— Таким образом, это, безусловно, запись этих людей переходящих этот проход? — спросил Бенджамин.

— Правда.

— Но я заметил, что ты ничего не сказал о том, когда они это сделали, — указал Альбрехт.

— Нет, я этого не сделал. Вот когда приходит то, что мы "никак не можем иметь дело с дохлыми определенностями", как я уже упоминал выше. Есть возможность — очень маленькая возможность — что они могли бы записать это загодя и затем подставить эту запись для прямого изображения из системы безопасности владельцев башни. Но, учитывая протоколы безопасности, которые пришлось бы обойти, достижение успеха — и особенно достижение успеха, чтобы при этом не попасться — было бы… чрезвычайно трудным, скажем так.

Альбрехт задумчиво потер подбородок.

— Судя по всему, Зилвицкий очень хорош в такого рода вещах, — отметил он.

— Да, и сообщения точны, тоже. Но отслаивание чего-то вроде твоего предположения, означало бы попадание в странный виртуальный мир, где хакеры проводили рыцарские турниры в течение более двух тысяч стандартных лет. — Коллин сделал "смахивающий" жест рабочей рукой. — Любые протоколы безопасности можно обойти, отец… а любая программа, обходящая протоколы безопасности может быть обнаружена. Потом это обнаружение можно обойти, но обход может быть обнаружен, и так далее. Таковое буквально навсегда. В конце концов, все сводится к простому вопросу: "Являются ли наши кибернетики такими же хорошими, как их кибернетики?"

Коллин пожал плечами.

— Я не исключаю возможности того, что Зилвицкий является — был — лучше в этом, чем любой — или, для того, что имеет все значение — из наших людей. Честно говоря, кажется исчезающе маловероятным, что один человек, каким бы хорошим он не мог быть, будет лучше, чем целая планета конкурирующих кибернетиков. Тем не менее, я допускаю эту возможность. Но каким бы хорошим он ни был, он все еще играл на нашем переднем дворе. Если бы мы играли на его территории, я чувствовал бы себя гораздо менее комфортно с нашими выводами, но Антон Зилвицкий не смог бы, используя только оборудование и программное обеспечение, что ему удалось переправить на Мезу — или получить на черном рынке, как только он попал сюда — обойти лучшие протоколы, которые мы когда-либо были в состоянии создать, со всеми операционными преимуществами на нашей собственной домашней планете, и сделать это так легко, что мы не смогли бы найти ни одного следа от него?

Он покачал головой.

— Да, это теоретически возможно, но, в реальном мире, я действительно не думаю, что это, мало-мальски вероятно. — Он указал на крошечные, движущиеся фигурки на записанном изображении еще раз. — Я думаю, что мы смотрим на то, что действительно произошло, и когда это произошло. Антон Зилвицкий, Виктор Каша и неизвестная женщина проходили через парковку того, что раньше было башней Буэнавентура, когда кто-то запустил двух с половиной килотонное ядерное устройство. Центр взрыва был в около тридцати метрах от того, что вы видите прямо в эту минуту.

— Который, конечно, объясняет отсутствие каких-либо следов ДНК. — Бенджамин сделал лицо. — Они просто испарились.

— О, было много следов ДНК в этой области. — Коллин жестко усмехнулся. — Даже в этом месте, и даже в то время в субботу утром, кто-то должен был быть вокруг. Буэнавентура пустует достаточно долго, и она достаточно далеко, а это промышленный пояс между собственно городом и космодромом, так что движение было к счастью легким. На самом деле, это почти наверняка та причина, по которой Зилвицкий и Каша выбрали этот конкретный маршрут для их побега. Несмотря на это, наша лучшая оценка нашего шаблона анализа всех записей безопасности башни за последнюю пару месяцев или около того, вероятно, по крайней мере, тридцать или сорок человек в непосредственной близости. Мы восстановили более двадцати целых и частичных тел, некоторые из них очень хорошо сожженные, но мы уверены, что есть довольно много того, что мы никогда не будем знать.

Но правда в том, что даже если бы они не были, для всех практических целей, в самом центре огненного шара, мы все еще не получили бы многого от анализа ДНК. Каша является — был — хевенитом, родившимся в самом Новом Париже, а Госбезопасность делала довольно фанатичную работу по устранению любых медицинских записей, которые, возможно, когда-либо существовали, когда Сен-Жюст перехватил его для специальных обязанностей. Мы ни в каком случае не могли бы получить в свои руки образцы, о которых мы знали, что это было его ДНК. У нас больше шансов получить образец ДНК Зилвицкого, но он с Грифона. Население Нового Парижа является невероятным устричным садком отовсюду, а население Грифона генетически не является особенно отчетливым, также, так что мы не смогли даже сузить иным образом неизвестные следы каждой планеты. Мы могли бы иметь шанс выявления Кощея — в общем, по крайней мере — но даже в этом случае, только если она была намного дальше от гипоцентра. Эпицентра ядерного взрыва, я должен сказать. Технически, "гипоцентр" применяется только к воздушным взрывам.

— Ладно, — сказал Альбрехт. — Я убежден… по большей части. — Для обоих его сыновей было очевидно, что это определение было чистым спинномозговым рефлексом с его стороны. — Теперь вопросом является: кто отправил бомбу? — Альбрехт кивнул на голограмму. — Никто из этих людей не выглядит для меня так, словно они планировали совершить самоубийство. — Он покачал головой. — Они были, очевидно, где-то, и они были, очевидно, спешащими, даже если они точно не бежали за своими жизнями в панике. Если бы они хотели убить себя, то почему шли куда-то? А если бы они имели даже ключ к ядерному заряду, который собирался пройти в менее пятидесяти метрах, то я думаю, что они шли бы в другое место чертовски много быстрее, чем на самом деле!

— Мы не думаем, что они сделали это, отец. Возможность не может быть исключена, но мы не видим как они могут мотивировать самоубийство. И, как ты говоришь, — он сам кивнул на голограмму, — это определенно не язык тела людей, которые собираются убить себя, также.

— Если не они, то кто? — спросил Бенджамин.

— Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем, наверняка, — ответил Коллин. — Наша лучшая догадка, после жевания этого в течение достаточно долгого времени, является той, что Джек убил их.

— МакБрайд? — Альбрехт нахмурился. — Но почему… Ой. Ты думаешь, он думал — верно или нет — что Каша и Зилвицкий обманывали его?

— Это одно из объяснений, да — и то, за которое выступает большинство моей команды. Этот сценарий состоит в том, что Джек пытался отступиться с Симоэнсом, но переговоры прервались. Наверное, потому, что Каша и Зилвицкий решили, что они уже получили достаточно от него, чтобы оставить Мезу и что контрабанда его и Симоэнса с планеты не стоит риска.

— А МакБрайд подозревал, что они могли бы попробовать это, и положил это устройство раньше времени. И использование ядерного устройства — разговоры о излишнем! — потому что он полагал, что это поможет устранить все, что может привести к нему. — Опять же, Альбрехт потер подбородок. — Но как бы он заставил их быть там в нужное время?

— Кто знает? Имей в виду, что он не мог обжулить их так, чтобы они оказались там в любое конкретное, заранее установленное время. Кто-то с обучением и опытом Джека, возможно, легко мог создать прием дистанционной детонации, и есть несколько способов, которыми он мог узнать о путях эвакуации, что они будут предпринимать, даже если он не мог предсказать заранее, когда они пошли бы через этот. Поэтому, он мог установить заряд исключительно как страховку. Затем, когда он узнал, что будет выполнять "Выжженную Землю", он мог бы связать эту детонацию с одной в башне. Они произошли почти одновременно, в конце концов.

— Другими словами, он мстил, прежде чем он проверил себя.

— Или в то же время, можно сказать. — Коллин поднял правую руку. — Отец, правда в том, что, учитывая хаос, который Джек посеял в наших компьютерных системах и записях, а также тот факт, что Лайош Ирвин является лишь одним из центральных игроков, кто выжил, мы никогда не будем знать всего, что произошло, или точную причину почему. Все, что я могу дать тебе, это лучшие оценки, что мои люди смогли придумать после очень долгого, тщательного, исчерпывающего анализа.

Он наклонился вперед и выключил планшет.

— Мы думаем, что скорее всего произошло так, что две отдельных последовательности событий пересекли друг друга. Джек, пытаясь отступиться с Симоэнсом, решил, что он в настоящее время обманут. Поэтому, он спланировал уничтожить Каша и Зилвицкого таким образом, который позволил бы устранить любые их следы, любые доказательства, которые могли бы связать его с ними. Он полагал, что мы бы приняли взрыв Буэнавентуры за то, что было актом терроризма Одюбон Баллрум. Не будем забывать, что у него было совершенно разумное объяснение того, почему он был в Гамма-Центре в этот день с Симоэнсом. Это было на его календаре в течение не менее двух недель. На самом деле, он специально напомнил Изабель об этом.

— А сохранившиеся записи Гамма-Центра подтверждают, что эти двое были там? — Тон Бенджамина сделал вопрос заявлением, и Коллин кивнул.

— Именно так. И, прежде чем ты спросишь, отец, нет, я не могу быть абсолютно уверен, что записи, которые показывают, что Симоэнс был там, не были как-то подделаны. Это не было бы так уж трудно успешно подделать эти записи Джеку, как для Зилвицкого сделать то же самое в Буэнавентуре, но почему он должен был иметь их? Нет никакого способа, чтобы сам он не присутствовал, когда он уничтожил Гамма-Центр. Это то, что мы знаем наверняка, потому "Выжженная Земля" может быть инициирована кем-то внутри объекта. Это не могло — невозможно — быть сделано с помощью дистанционного управления.

Он нахмурился.

— На самом деле, это не должно было быть возможным, чтобы "Выжженная Земля" была вызвана каким-либо одним лицом, также, независимо от того, где они были. Поверь мне, некоторые люди уже… слышали от меня об этом. Джек нашел способ обойти протоколы двух человек, а никто не должен был быть в состоянии сделать это.

— Таким образом, вы предполагаете, что МакБрайд не знал об обмане, пока он и Симоэнс уже не встретились в его офисе, — сказал Альберт.

— Да, и вот где вторая последовательность событий вступает в игру. Что Джек упустил из виду — вероятно, из-за того, что он был вне поля достаточно долго, чтобы его полевая выучка заржавела — была возможность того, что Ирвин мог создать свое собственное оборудование наблюдения и заметил его встречи с Зилвицким. Ирвин не признал Зилвицкого как Зилвицкого, потому что мы не распространяли эту информацию достаточно далеко вниз по цепочке, чтобы у него появилась идея, на кого Зилвицкий фактически был похож. Но он понял, что происходит что-то подозрительное, поэтому он предупредил Изабель. Он дозвонился ей в то же утро, когда переговоры Джека с Зилвицким и Каша рухнули, и она отправилась в Гамма-Центр, чтобы выяснить, что, черт возьми Джек имеет в виду.

— Другими словами, это был просто действительно плохой выбор времени с точки зрения МакБрайда, — размышлял Альберт. — Ему, наверное, сошло бы с рук убийство Каша и Зилвицкого, и у него, должно быть, были планы для сделки с Симоэнсом, также, на тот случай, если его бегство проваливается. Но затем Изабель появляется из ниоткуда, и он понял, что колеса полностью оторвались. Не было никакой возможности, что он сможет уйти с этим, и он знал, какое наказание будет, так что он покончил с собой, достав Каша и Зилвицкого в то же время.

— Это консенсус, — подтвердил Коллин. Но Бенджамин, который близко изучал своего брата в течение предыдущего объяснения, склонил голову.

— Почему у меня ощущение, что ты не согласен с этим консенсусом, Коллин? Или не полностью, по крайней мере?

— Трудно хранить секреты между нами, не так ли? — Коллин одарил его кривой улыбкой. — Ты получил это чувство, потому что это правда. Я думаю, что есть другое объяснение, которое более вероятно, учитывая исполнителей. Но я также добавлю, что никто другой в моей команде не согласен со мной, и возможно, что я сентиментален.

Его отец был также тщательно изучающим его. Теперь Альбрехт слегка наклонился вперед, оперевшись локтем на стол.

— Ты думаешь, что МакБрайд в последнюю минуту отказался от ранее принятого решения, — сказал он мягко.

— Не… точно. — Коллин нахмурился. — Дело в том, что я знал Джека МакБрайда. Мы работали вместе в течение многих лет, и одним из лучших качеств Джека было то, что он не был мстительным ни в малейшей степени. На самом деле, вероятно, менее мстительными, чем кто-либо, кого я могу себе представить. Это одна из причин, почему он был настолько популярен у его подчиненных. Джек дисциплинировал людей, когда это было необходимо. Иногда даже жестко. Но не более жестко, чем было необходимо, и никогда не выходил из себя. Я видел его рассвирепевшим много раз, но он так и не изменил то, как он относился к другим людям. С другой стороны…

— Он был брезгливым.

— Да, отец. — Коллин вздохнул. — Это была его самая большая слабость, честно говоря. На самом деле, это была причина, почему я приписал его к Гамма-Центру изначально. Или, скорее, это была причина, почему я сделал постоянную пометку в его деле "не для полевых операций" и перевел его в сторону безопасности в первую очередь.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать этим, — сказал Бенджамин, слегка нахмурившись.

— Я понимаю, — сказал Альбрехт. — Почему чрезмерно отзывчивый человек, не имеющий опыта мстительности убивать — сколько людей было, Коллин?

— Как я уже сказал, мы выяснили минимум тридцать-сорок при взрыве Буэнавентуры. Лично я думаю, что более вероятно больше, почти в два раза, если считать незарегистрированных вторсоров, которые, вероятно, были пойманы в ней, также. Мы можем добавить еще шестьдесят для Гамма-Центра — даже в субботу — даже прежде, чем мы прибавим Изабель, ее команду, и самого Джека.

— Но дело не в этом, — сказал его отец, оглядываясь на Бенджамина. — Люди в Центре были неизбежным побочным ущербом, как только он решил применить "Выжженную Землю". Но мы говорим о, как минимум, более трех десятках людей — вполне возможно, гораздо больше — в отдельном взрыве, который он не мог хотеть взрывать. — Альбрехт поднял бровь. — Теперь ты понимаешь? Некое принуждение должно было подтолкнуть МакБрайда, чтобы преодолеть его сомнения. И если это не была месть, то что это было? Что Коллин предполагает, так это то, что как только стало ясно, что план отступничества МакБрайда сорвался и он собирался умереть, он увидел, что Зилвицкий и Каша могут умереть также — и прежде чем они окажутся вне планеты с тем, что он, возможно, дал им. Как последний акт… чем ты назвал это, Коллин? Патриотизм кажется немного глупым.

— Больше похоже на… искупление, я думаю. Имей в виду, что я не могу доказать все это, отец. Это не просто мое шестое чувство. И, как я сказал, нет никого другого в моей команде, кто был бы согласен со мной.

— С практической точки зрения все-таки на самом деле не имеет значения, к чему на самом деле относится объяснение, не так ли? — мягко спросил Альбрехт, почти сочувственно.

— Нет, сэр. Это не имеет, — согласился Коллин немного мягко.

— А взрыв Парка?

— Это еще одна загадка, — признался Коллин, и его глаза потемнели еще раз. — Мне не нравится признавать это, также, учитывая что многие из моих соседей были убиты. Общее количество жертв на данный момент от одного этого составляет около восьми тысяч, все же, и будь я проклят, Джек МакБрайд не имеет ничего общего с этим! В то же время, я не думаю, что я считаю, что кто-то просто "случайно" выбрал именно этот день, чтобы взорвать ядерный заряд в совершенно отдельном, спонтанном террористическом акте.

— Так ты думаешь, они связаны?

— Отец, я уверен, что они должны быть связаны так или иначе. Мы просто не знаем, как. И мы не знаем — и никогда не узнаем — кто на самом деле взорвал эту проклятую вещь. У нас есть корм, переданный от тех голокамер двух полицейских, но ни одна из камер не имела хорошего угла на лице водителя, так что нет никакого способа, которым мы могли бы сказать, кто это был, и был ли он когда-либо в наших файлах. Или, может быть, я должен сказать, в наших сохранившихся файлах. — Его улыбка могла бы заставить молоко скиснуть. — Возможно — даже вероятно — что он был присоединившимся к Баллрум, но мы не можем доказать этого. Я склонен думать, что он был вторсором, не рабом, но насколько это действительно я еще не могу сказать.

Он пожал плечами, гораздо более легко — очевидно — чем он на самом деле чувствовал.

— То, чего я не понимаю, даже если предположить, что он был связан с Баллрум, это почему. Я предполагаю, что с собственными связями Зилвицкого в Баллрум, он получил поддержку от их активов здесь, на Мезе, также. Мы держим их далеко отрезанными, чтобы они не имели по-настоящему эффективного наличия — или мы думаем, что делаем, во всяком случае; то, что произошло с Джеком может доказать, что мы были чуть более оптимистичны в этом отношении. Но даже отрезанные, у них всегда были некоторые контакты с вторсорами, и я думаю, мы должны принять как данность то, что Зилвицкий обратился к ним за помощью, как только он попал сюда. Так что моя первая гипотеза была в том, что это было задумано как диверсия для бегства его и Каша. И, — его глаза ожесточились и голос стал мрачным, — это сделало бы чертовскую диверсию. Восемь тысяч убитыми и еще шестьдесят три сотни тяжело раненых? — Он покачал головой. — Она потребовала от всех спасателей в городе — и из Менделя, тоже в этом отношении! — гонки в одном направлении, и вы не могли бы попросить лучшей диверсии, чем эта.

Но когда я действительно обдумывал это, я понял, что это не в стиле Зилвицкого. Он мог бы добиться такого же диверсионного эффекта с взрывом, который не убил бы и долю стольких людей, сколько убила эта бомба. Не только это, но мы знаем из его характеристики, что он питает слабость шириной в километр там, где затрагиваются дети. Достаточно взглянуть на двух, что он вывез с собой из Старого Чикаго! — Коллин снова покачал головой, жестче. — Ни в коем случае не было бы, чтобы этот человек подписался на детонацию ядерной бомбы в середине чертова парка в субботу утром. Каша, на данный момент — он был достаточно холодным, он мог бы сделать это, если он решил бы, что не было выбора, но я не вижу даже его вместе с чем-то вроде этого чисто ради развлечения.

— Есть ли у вас какая-либо теория, которая могла бы объяснить это?

— Лучшее, что я смог придумать, и это не больше, чем мои личные гипотезы, ты же понимаешь, что некоторые присоединившиеся к Баллрум или сочувствующие здесь на Мезе, которые по крайней мере периферически осознавали присутствие Зилвицкого и Каша, сделали это сами по себе. Учитывая тот факт, что мы знаем от Ирвина, что у них явно был запасной план на случай чрезвычайной ситуации — тот, который, к сожалению для них, потребовал их слишком близко к небольшому сюрпризу Джека в Буэнавентуре — я думаю, что они, возможно, предназначали ядерное оружие из парка "Долина" использовать где-то в другом месте, где-то с намного меньшим количеством людей вокруг. Где-то, где это создало бы диверсию, но не убило так много людей. Но как только Джек захватил их в Буэнавентуре, тот, кто ведал… передумал. Другими словами, сам заряд, вероятно, был частью плана побега Зилвицкого и Каша, но я очень сомневаюсь, что это была его дислокация.

Альбрехт откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди, и провел следующие несколько минут, глядя в окно на белые пляжи и синие воды, обдумывая все это до конца.

— Хорошо, — сказал он, наконец, немного морщась. — Я был бы счастливее, если бы не было так много свободных концов. Но, — он вернул свои глаза двум его сыновьям, — суть в том, что одна вещь, которая действительно кажется, точно установленной, что все четверо действительно опасных людей, вовлеченных в это, мертвы. Сам МакБрайд, Симоэнс, Каша и Зилвицкий. И, конечно, — его глаза слегка ужесточились, — тот, кто в конечном счете ответственен за эту катастрофу.

Коллин прямо посмотрел на отца.

— Я предполагаю, что ты имеешь в виду Изабель, — сказал он. Его отец слегка кивнул, и Коллин поморщился. — Я думаю, что это несправедливая оценка, отец. Совершенно несправедливая, на самом деле. Я думаю, никто не мог предвидеть, что Джек МакБрайд собирается предать. Я могу сказать тебе, что я не мог окончательно принять эту правду в течение почти двух полных дней, и я не имел преимущества многих данных, которые Изабель не получила шанса увидеть. Она отреагировала так быстро, как кто-либо мог спросить, когда она узнала, что он вел себя… странно. И, на мой взгляд, она действовала надлежащим образом, учитывая то, что ей могло быть известно или понятно в то время. Не было абсолютно никаких признаков у всех людей того, что раньше Джек мог стать угрозой безопасности. И не забывай, мы не выявили Зилвицкого из записывающего жучка Ирвина, пока позже дым не рассеялся. Нет доказательств того, что Изабель представляла хоть на мгновение, что Джек говорил с Антоном Зилвицким. Или, что у нее возникло подозрение на что-нибудь в этом роде, если на то пошло! Все, что она знала, это то, что один из наших самых старших офицеров безопасности, с безупречной характеристикой, руководящий одним из трех наиболее важных объектов на самой Мезе, видимо, принял решение о последующих докладах Ирвина сам по себе.

После этого, зная то, что мы знаем сейчас, для нас очевидно, что она должна была распорядиться о его немедленном аресте и начале полномасштабного расследования. Но это было мудрым после самого факта, отец. Нет, ей немедленно не пришло в голову, что он собирался предать все Согласование, и, возможно, это должно было иметься. Но, учитывая то, что она знала, она среагировала немедленно, и, честно говоря, она сделала именно то, что я сделал бы на ее месте.

По правде говоря, отец, если бы Изабель была еще жива, и вы предлагали бы наказать ее, я бы отметил, что по любой логике и причине, ты должен был бы наказать меня в то же время.

На мгновение, отец и сын столкнулись взглядами. Затем Альбрехт отвернулся. Небольшая улыбка появилась на его лице, и он, возможно, пробормотал: "Каков отец, таков и сын", но ни Коллин, ни Бенджамин не знали этого наверняка.

Когда его взгляд вернулся, хотя он был по-прежнему жестким, по-прежнему целеустремленным.

— Прав ли я, предполагая, что ты не намерен наказывать семью МакБрайда? — спросил он.

— Нет, у нас нет оснований думать, что любой из них был вовлечен. Нет. О, мы опросили их, конечно, основательно, и очевидно, что они глубоко расстроены и скорбят. Защищают, к тому же. Я думаю, что они отрицают, в некоторой степени, но я также думаю, что это неизбежно. Так что я не увидел каких-либо признаков, что любой из них знал что-то о планах Джека. И, честно говоря, я уверен, что Джек никогда бы не привлек их. Не во что-то вроде этого, независимо от его собственных мотивов, которые, возможно, были, он никогда не подставил бы своих родителей, Захарию, или своих сестер под опасность. Даже через миллион лет.

— Лазорус?

— Стив, кажется, не был связан также, разве что случайно. И даже тогда, лишь косвенно. Это правда, он был другом Джека, но как и множество людей. — Коллин поморщился. — Черт, отец, мне нравился Джек МакБрайд — многим. Большинству людей.

— Поэтому ты не предлагаешь никакого наказания?

— Я дам ему выговор какой-то. Но даже он не будет очень тяжелым. Достаточным, чтобы заставить его ходить на цыпочках в течение нескольких лет, но не достаточным, чтобы разрушить его карьеру.

— А Ирвин?

— Ты знаешь, отец, — криво улыбнулся Коллин, — он на самом деле единственное светлое пятно во всем этом. Он был совершенно лоялен, от начала до конца, он был достаточно умен, чтобы понять, что происходит нечто, чего не должно было быть, даже если он не имел понятия, чем это "нечто" действительно было, и он единственный, кто из участвующих сделал свою работу должным образом.

— Так что твои мысли..?

— Ну, он хочет полевое назначение, но, честно говоря, я не думаю, что это будет возможно в ближайшее время. — Коллин покачал головой. — Он слишком много знает о том, что произошло — особенно теперь, после всех допросов. Мы не можем отправить его, использовав его как агента для глубокого проникновения, со всем, что грохочет в его голове. К тому же, его генотип действительно хорошо не поддается любому другому назначению. Поэтому, я думал, что мы могли бы открыть ему все пути внутри.

— Все пути? — удивление Альбрехта было очевидным, и Коллин пожал плечами.

— Я думаю, что это имеет смысл, отец. Мы можем пропустить его через стандартную программу инструктажа, посмотреть, как он реагирует. Он уже на полпути внутрь луковицы, и, как я только что сказал, он продемонстрировал лояльность и интеллект — и инициативу для этого. Если он сможет обработать то, что происходит на самом деле, я думаю, что он может быть очень полезным для нас в Дарие теперь, когда мы находимся в преддверии окончательного "Прометея".

— Гм. — Альбрехт раздумывал в течение нескольких секунд, затем кивнул. — Ладно, я это понимаю. Продолжай.

— Конечно. А теперь, — Коллин приподнялся с кресла — если вы меня извините, планируется мемориал для всех людей, убитых в парке "Сосновая Долина". Они будут открывать эскиз для него на открытом заседании, там где раньше был Детский Павильон, во второй половине дня, и — лицо его стянулось с чем-то, что не имело абсолютно никакого отношения к физическому дискомфорту его все еще исцеляющегося тела, — я обещал детям, что мы пойдем.