Факел свободы

Глава 45

— "Хали Саул", вам разрешено покинуть орбиту. — И-Ди Тримм вновь проверила экран, скорее по привычке, чем из-за чего-либо другого, вроде последней меры предосторожности против очень отдаленной возможности несанкционированного полета — или, возможно, даже болида, как бы статистически маловероятно это ни было — который может оказаться на намеченном курсе грузовика.

— "Хали Саул", конец связи.

Просто рутина. К настоящему времени, двумя неделями спустя, у Тримм были только смутные воспоминания о сделанной дополнительной проверке на "Хали Саул". Это было в записях, конечно. Но оа вряд ли стала бы проверять старые записи без причины — объем трафика в и из Мезы был поистине огромен — поэтому она для начала собиралась работать вприпрыжку, пропуская нежели идеально выверяя все.

Кроме того, в эту смену у нее была удача иметь партнером Стива Лунда, и они были в середине дружественного спора о последних причудах в женской одежде, когда пришел вызов от "Хали Саул". Как только грузовик начал двигаться, И-Ди вернулась к дискуссии.

Были времена, когда она сожалела о сексуальной ориентации Стива. В некотором смысле, он бы был лучшим мужем для нее, чем тот, который у нее имелся. Но это была не идеальная вселенная, в конце концов.

* * *

— Ну, я бы сказала, что все прошло отлично. — Фрида Батри немного откинулась на спинку сиденья. Она была более напряженной, чем должна быть, явление, которое она приписывала своему преклонному возрасту. В юности она и не думала бы рисковать ничем гораздо бо?льшим, чем было.

— A bientot, Антон и Виктор. Удачи.

— Что это значит, Ганни? О бьян-бьян… — Брайс Миллер боролся с неизвестным словом. Он сидел на одном из других сидений на командной палубе грузовика. Как и все остальное на "Хали Саул", сиденьям — вроде собственного Ганни — выставлялись те характеристики, которые образно называются как видевшие лучшие дни.

— О бьян-то. Это французский язык. Это означает "увидимся позже". Ну, более или менее. Как и большинство слов в других языках, это не переводится идеально аккуратно. Некоторые люди могли бы перевести его как "увидим вас в ближайшее время".

— Как скоро мы их увидим, и где ты научилась говорить по-французски?

— Отвечаю на вопросы по порядку, я понятия не имею, когда мы увидим их снова. Может быть, никогда. Но если ты спрашиваешь то, что должен был спросить, мы, вероятно, вернемся сюда, в систему Мезы, течение десяти дней. Две недели в крайнем случае, но я готова держать пари на десять дней. Переменной здесь является то, сработают ли или нет механизмы Имбеси, как планировалось, а эти люди кажутся мне хорошо организованными. Что касается того, где я узнала французский…

Она поджала губы, изучая астрогационный экран. Глядя на экран, во всяком случае. Ее мысли были в другом месте.

— Это долгая история, мальчик.

— У нас есть время. Скажи мне.

* * *

— У тебя должно быть абсурдные вкусы в одежде. Конечно, я предполагаю, что этого и следовало ожидать от выросшего в Новом Париже.

— Ты должна сплетничать. Ты когда-нибудь носила что-либо, кроме кощеевского шика? Каковой, кажется, состоит целиком из кожи.

— Я хорошо выгляжу в коже. Эй, это идея. Может быть, мы должны попробовать ее.

— Не будь вульгарной.

— Я не вульгарна, мне скучно. Ты действительно паршив в постели.

— Конечно, я паршив в постели. Я ничего не делаю. И это удар ниже пояса.

— Большое дело. Насколько я знаю, там ничего нет так или иначе.

Антон услышал легкий задыхающийся звук. Предполагаю, подумал он, Виктор пытается подавить смех. К счастью, мгновенный промежуток был достаточно маленьким, чтобы скремблинг-оборудование замаскировало негромкий звук того, что должно было быть языком тел пары во время тихого, но энергичного спора.

Оборудование, которое они имели, в действительности не было первоклассным. Для этого им была необходима мантикорская передача, которая потенциально могла привести к беде. Но материал, который они получили на черном рынке в Новом Ростоке — контакт Виктора Чьеу Чуаньли был настоящим рогом изобилия удобных пунктов списка — был во многом достаточно хорош для их целей.

Оборудование не только защищало от программ звукового обнаружения, что любое продуманное скремблинг-оборудование будет делать, но оно также производило при работе достаточно визуальных искажений, чтобы сделать чтение по губам и даже интерпретировать язык тела практически невозможным для любого, кроме обученного эксперта — и то если люди совсем не умеют притворяться.

Виктор Каша, с другой стороны, был довольно приличным актером. Как и следовало ожидать от тайного агента. А у Яны был природный талант к этому.

Они не должны были держать его включенным в течение длительного времени, так или иначе. Антон был почти готов. Он не поднимал головы, сосредоточившись на персональном ком-устройстве в руках. Для любого наблюдателя, этот маленький, не очень драматический сценарий в подземном ходе, казалось, состоял из пары, ссорящейся друг с другом и компаньоном, вежливо игнорирующим их, занявшись личными делами, ожидая, пока они закончат.

В отличие от скремблинг-оборудования, ком-устройство было высококлассным, с новыми технологиями. Точнее, это был наиболее передний край технологий, специально разработанное для Антона по его собственному заказу одной из лучших фирмам электроники Мантикоры, со стоимостью, сравнимой с ценой на аэрокары, а не на личное портативное оборудование связи.

Антон мог себе это позволить. Или, вернее, Кэтрин Монтень могла себе это позволить. Антон упрямо не полагался на Кэти в своих личных финансовых потребностях, но он, не колеблясь, наслаждался ее огромным состоянием, когда подходил к своей профессиональной деятельности.

— …тебе это удалось, так или иначе?

— Не моя вина, что ты…

Антон ввел последние инструкции.

— Мы почти закончили с песочницей, детишки, — пробормотал он, достаточно громко, чтобы Виктор и Яна услышали его.

Сделав это, он положил ком в карман. Он не предпринял никаких попыток скрыть движение или само устройство. Он был просто человеком, завершившим некую рутинную работу. Для тех, кто исследовал бы его ком-устройство, оно, казалось бы, совершенно нормальным, хотя и несколько дорогим товаром, произведенным в Солнечной Лиге. Только если кто-то действительно попытался бы проникнуть в устройство, если они смогли бы открыть его по-другому — то, к тому времени, механизм самоуничтожения ком-устройства был бы вызван и нечего было бы рассматривать, кроме небольшой кучки тлеющего шлака.

К тому времени, когда он убрал ком-устройство, Виктор и Яна обнимали друг друга. Ничего страстного, только вид объятий, которыми пара влюбленных разрешает ссору. Или, во всяком случае, заканчивает ее на данный момент.

— Хорошо, — сказал он, почти так же тихо. — Одним проходом больше.

Они ушли, трое из них бок о бок. Было много места, так как подземный ход был имел формув большого открытого пространства. Этот район в основном использовался для хранения личных транспортных средств.

— Мне надоело спорить с ним, — пробормотала Яна. — Это все равно что пытаться выбрать борьбу с брюквой.

— Сохрани это для следующей остановки, Яна, — предупредил Антон.

— Что такое брюква? — спросил Виктор.

* * *

В ту ночь, в номере Антона — не в том, в котором он по-прежнему жил в задней части ресторана Тернер, а в другом, том, который он получил, не используя контакты Сабуро — он, Виктор и Яна провели очередное заседание, которые они пытались проводить по крайней мере раз в три дня.

— Это по-прежнему кажется мне колдовством, — пожаловался Виктор. — И избавь меня от утомляющего старого клише, что достаточно развитая технология неотличима от магии. Это не настолько продвинуто, проклятье.

— Да и нет, — сказал Антон. — Технология сама по себе не особо продвинутая, правда. Современная, лучшее, что ты можешь сказать на это. Но конкретные программы, которые мы разработали… я не знаю является ли "продвинутая" тем словом, которое я бы использовал. Это больше похоже на "эзотерическая". Здесь как раз не очень много людей, которые работают на этом уровне программирования безопасности, Виктор. Несомненно, есть много людей, которые могли бы придумать, как обойти системы безопасности и ввести ложные записи, но, насколько я знаю, есть только два человека во всей галактике, кто мог бы знать, как предотвратить обнаружение того, что это было сделано позже, даже с тщательным расследованием. Один зовут Антон Зилвицкий, а другую Руфь Винтон.

— Скромный, не так ли? — сказала Яна. — По крайней мере, он женщину он тоже упомянул.

Антон улыбнулся.

— В некотором смысле, она лучше в этом, чем я. Правда, Руфь достигла точки, где она работает на уровне, которого я даже обычно не достигаю. Я главным образом выступаю в качестве, так сказать, ее перекрестной проверки и руля в эти дни. Она все еще склонна к слишком большой уверенности в себе.

Виктор провел рукой по волосам.

— А ты уверен, что это сработает?

— Да. Когда мы запустим — предполагая, что мы сделаем это, но мы были бы дураками, не рассчитывая на это — мы отправим всех по совершенно ложному следу. Предполагая, что вы сможете заставить Карла Хансена и его людей позаботиться о своец части сделки, насколько кто-то на Мезе будет в состоянии выяснить, что ты, я и Яна существуем только в виде рассеянных молекул.

Виктор хмыкнул.

— Техническая сторона это не проблема. Эта бомба испарит все в пределах двухсот метров. Независимые следы ДНК, что они могли бы ожидать от нормального взрыва будут просто слишком рассеяны, чтобы быть полезными, даже с мезанской или беовульфианской техникой и оборудованием. Реальная проблема заключается в…

Он покачал головой.

— Давай просто скажем, что люди Сабуро поставили нас в контакт с не так плотно изолированными, как хотелось бы. Они не сумасшедшие, как таковые, но…

— Фанатики, — сказал Антон. — Я надеюсь, что вы заметили, что я не добавил какую-либо остроту вроде "а слыша такое от Виктора Каша, это говорит о чем-то".

— Очень смешно. Проблема в том, что прохладные, невыразительные люди, как ты, чья приверженность к чему-либо, кроме непосредственных личных вопросов, вроде картофельного пюре, просто не охватывают все тонкие различия между "фанатизмом" и "пылом" и" рвением".

Виктор сделал глубокий, медленный вдох. Не управляя каким-либо гневом — к настоящему времени подшучивания между ним и Антоном не сводились ни к чему более интенсивному, чем случайное раздражение — но, чтобы дать себе время, чтобы попытаться выяснить, как объяснить свое беспокойство.

— Ты просто… не знаешь, Антон. Это не критика, это просто наблюдение. Ко времени когда ты был ребенком, ты жил в мире с широкими горизонтами.

Зилвицкий фыркнул.

— Обычно не тот способ, каким описывают высокогорье Грифона!

— Попробуй вырасти в трущобах Долистов в Новом Париже. Поверь мне, Антон. Разница огромна. Я не говорю с точки зрения любых масштабов нищеты, заметь. Я просто говорю с точки зрения, насколько узким зрением на вселенную ты обеспечен. Когда я поступил в Академию Госбезопасности, для всех практических целей у меня не было никакого реального знания о вселенной из-за того, где я вырос. Что было немного, поверь мне. Это…

Он остановился на мгновение.

— Я знаю, много людей думают, что я склонен к фанатизму. Я полагаю, что это достаточно точно. Что изменилось с прошедшими годами так это то, что мое понимание вселенной стало… ну, очень большим. Таким образом, хоть я по-прежнему сохраняю фундаментальные убеждения, воспринятые мною подростком, теперь я могу выложить эти убеждения в гораздо лучшем контексте. Я могу, например, часами обсуждать политику с Вебом Дю Гавелом — как я делал множество раз — выслушивать его в основном консервативные взгляды без автоматического отбрасывания этих мнений как корыстного лепета представителя элиты.

Антон улыбнулся.

— Веб просто не подходит, чтобы откладывать в долгий ящик, не так ли?

— Нет, он этого не делает. И хотя я по-прежнему не согласен с Вебом — по большей части, хотя далеко не всегда — я понимаю, почему он думает так, как он думает. Говоря другими словами, мой взгляд на вещи изменился во многом, и он уже не монохроматичен. Имеет ли это смысл?

Антон кивнул.

— Да, это так.

— Хорошо. Если мой взгляд на мир был монохроматичен, выросши в трущобах Нового Парижа под режимом Законодателей, попробуй представить себе, как мало существует на пути тонких оттенков для юноши или девушки, которые выросли здесь, как вторсоры под пятой мезанского режима.

Антон не мог не вздрогнуть.

— Да, — сказал Виктор. — Вот в чем проблема, Антон. Нельзя сказать, что эти дети слишком фанатичны. Честно говоря, я нисколько не виню их за чертово усердие и рвение. Проблема в том, что они все видят в черно-белом. Забудь о цветах спектра. Они даже не признают серый цвет, а тем более любой другой из его различных оттенков.

Хмурые морщины собрались на лбу Яны, пока она слушала.

— Я не понимаю, Виктор. Почему тебя волнует это в первую очередь? Это было так, если бы у тебя появились какие-то сомнения о их лояльности и преданности делу. Если ты не передумал за последние два дня.

Он покачал головой.

— Не то, что я им не доверяю. Я не полностью доверяю их мнению. Давайте не будем забывать, насколько близко они уже подошли к ущербу нашей миссии. Мягко говоря.

Антон откинулся на спинку стула за кухонным столом, и продумывал слова Виктора. Он понимал, что беспокоило хевенитского агента. Группа молодых вторсоров — немалое их количество были просто подростками — с которой они установили отношения с помощью связей, обеспечиваемыми контактами Сабуро, оказалась очень полезной.

Они предоставили Антону и Виктору группу местных жителей, которые знали эту область очень хорошо, особенно Новый Росток. И они могли также предоставить Антону и Виктору помощь, в которой они могли бы нуждаться в будущем, в зависимости от способа, которым вещи разработаны.

Кроме того, что они были молоды и страдали от бессистемного образования, которое получали вторсоры, они были очень далеки от тупых или недееспособных. К удивлению Антона и Виктора, например, когда они попросили группу предоставить им мощное взрывное устройство, им с гордостью представили несколько дней спустя маломощное ядерное устройство. Ничего сделанного на скорую руку, также.

Устройство было стандартной конструкцией, используемой в терраформинге, спроектированное и построенное известной соларианской компанией. Лучшее, что Антон и Виктор ожидали было что-то химическое и самодельное.

Он усмехнулся.

— Это была сцена вполне себе, не так ли? Забавная — ну вроде того — теперь, когда все кончено.

* * *

— Впечатляет, — сказал Антон, глядя вниз на разобранное ядерное устройство. Он делал все возможное, чтобы не позволить своему удивлению показаться.

Хватило и того, что оно показалось, однако, чтобы заставить грудные клетки юных смутьянов, собравшихся в подвале скромного дома вторсора преисполниться гордостью. Их неформальный лидер Карл Хансен сказал:

— Кузен — ладно, не будем говорить о деталях — сказал нам, что мог достать по одному из них.

Антон кивнул. Он, так или иначе, не хотел знать детали.

— Как ты отключил приводной маяк?

Лицо Хансена потемнело. Он и другие молодые люди в комнате — Дэвид Притчард, Кэри Кондо и Карен Стив Уильямс — переглянулись.

— Что такое приводной маяк? — спросила Уильямс.

Виктор отклонился от устройства — в лучшем случае на долю того, что хотел сделать! — и беззвучно присвистнул. Он выглядел еще бледнее, чем обычно. Антон был уверен, что его собственное лицо выглядело примерно так же.

Осторожно переместившись — в лучшем случае на долю того, что хотел сделать! — он вынул ком в кармана. Быстрое сканирующее исследование ядерного устройства дало тот порт, в котором он нуждался.

Для чего-то вроде это, Антон нуждался в физическом подключении. Поэтому, он вытащил редко используемый прикрепленный кабель и подключил его к порту.

— Что ты делаешь? — спросил Кори.

— Он собирается отключить — попробовать отключить — приводной маяк, — глухо сказал Каша. — Будем надеяться, что сделает это прежде чем кто-либо ответственный узнает, что устройство не там, где оно должно быть.

Немного раздражения закралось в его тон:

— Ты действительно думаешь, что мезанцы — черт, кто-угодно — допустит, чтобы ядерные взрывные устройства свободно бродили вокруг?

— Пожалуйста, тише, все, — сказал Антон. — Это… действительно довольно сложно.

Он услышал, как Виктор втянул немного воздуха. Исходя из него, это было эквивалентно воплю кого-то еще "Боже мой — смерть почти наверняка!" Каша знал, что Зилвицкий был подлинным экспертом, когда он подходил к этим вещам. Если он признает, что это было… действительно довольно сложно…

Полная тишина оказалась слишком много для молодежи.

— Ты имеешь в виду… они могут выяснить, где эта штука? — прошептал Притчард.

— С вероятностью до трех метров, как правило, — сказал Виктор. Он вернулся к разговору невыразительным тоном. — В данный момент у них есть несколько вариантов, хотя они, вероятно, согласятся на один из первых двух.

Глаза Притчарда — они были довольно широкими, на данный момент — смотрели на него умоляюще, и Виктор пожал плечами.

— Во-первых, они могут послать элитное подразделение коммандос, чтобы вернуть его себе, с большим количеством очень больших, очень неприятных, и очень эффективных пушек. Достаточных, чтобы — он одарил подвал быстрым сканированием — ну, чтобы украсить все стены здесь внизу, покрыв их новой краской. Цветом известным разговорно как ККМ. Кровь, кишки и мозги. — Он даже чуть-чуть улыбнулся чрезвычайно внимательной молодой аудитории. Это не было приятным выражением. — Или, во-вторых, они могут взорвать устройство. Правда, этот второй вариант, как правило, немного экстремальный, но они могут в действительности не так уж много заботиться об этом. Особенно, если они выяснят, кто получил чертову штуковину.

— Какая часть слов "это действительно довольно сложно", что я сказал не ясна? — сердито сказал Антон.

Наконец, благословенная тишина. И, возможно, через три минуты, Антону удалось отключить маяк. В идеальном мире, он бы перепрограммировал маяк для имитации законного местоположения. Но было просто слишком много неизвестных факторов, чтобы рисковать делать это здесь. Они просто должны были надеяться, что никто не заметил "гуляющего" устройства за прошедший период. Если они не заметили, они не обнаружат отсутствующее устройство и сейчас, пока не будет сделана полная физическая инвентаризация.

К счастью, это обычно не происходит несколько раз в год, даже с устройствами такими потенциально опасными, как эти. Современные приводные маяки были настолько точными, надежными и антивандальными, что люди обычно просто полагались на периодическую проверку самих маяков.

И, также, к счастью, что большинство людей, как правило, отождествляют "антивандальный" с "защищенным от взлома". Будучи справедливым, в действительности в галактике не было очень много людей, которые смогли бы сделать то, что Антон только что сделал.

* * *

С положительной стороны, инцидент укрепил полномочия Антона и Виктора с их местными контактами быстрее и вернее, чем, вероятно, что-нибудь еще сделало бы. Но та же самая возможность показала, что молодежь в сочетании с их незнанием многих вещей и узкой точкой зрения, что описывал Виктор…

Антон скривился.

— Ты беспокоишься, что они уйдут неподготовленными.

Виктор пожал плечами.

— Не совсем так. Они не дураки, это далеко не так. Я главным образом обеспокоен тем, что, во-первых, они будут подскользнутся на безопасности. Чтобы контрразведке действительно сработать правильно, ты должен быть терпеливым и методическим больше всего на свете. Это… не их сильная сторона. Поэтому, я думаю, что они более открыты к проникновению, чем они думают. Во-вторых, боюсь, что, если вещи начнут разваливаться, они с большей вероятностью отреагируют, помогая процессу, чем пытаясь уклониться от него, если ты знаешь, что я имею в виду. Особенно некоторые из них — вроде Дэвида Притчарда. Кто просто был назначен следить за устройством, если нам это нужно.

Антон вновь поморщился. Он не присутствовал на последнем заседании группы. ("Группа" была единственным для них названием. В этом, по крайней мере, показывалось больше чувства безопасности, чем они делали в другом.) Решение назначить Причарда следить за устройством должно было быть произведено там.

Ничего плохого с Дэвидом Притчардом не было, точно. Но Виктор и Антон, оба, чувствовали, что мальчик имел уровень тихой коррозионной ярости, которая может привести к его срыву, в определенных обстоятельствах.

Но…

В действительности не было ничего, что они могли с этим поделать. Это не было так, словно он и Виктор реально контролировали группу. Даже ее номинальный лидер, Карл Хансен, был не более чем первым среди равных.

— Мы просто должны жить с этим. Чтобы быть честным, Виктор, я больше беспокоюсь на данный момент о вашей ситуации с Инес Клотье. Реально, как долго ты сможешь вводить ее в заблуждение? — Он немного прищурился. — У тебя имеется, надеюсь, какая-нибудь идея о согласии на работу?

Виктор вздохнул.

— Да, да, да. Голос осторожности одержал верх. Хотя я очень не хочу думать, как я буду проходить вверх.

На мгновение, выражение его лица было задумчивым следом печали. Выражение того рода, с которым нормальный и разумный молодой человек наполовину сожалеет о своем решении не продолжать возможные романтические отношения. На лице Виктора Каша, выражение выражало сожаление, что не был принят горестный риск согласиться на работу с ренегатами экс-госбезовскими военными силами, которые направляются в неизвестные места и, не иметь возможности получить откровенность, это либо он, либо Антон мог понять.

— Ты должен был быть сумасшедшим, чтобы даже думать об этом, — сказал Яна. — И имей в виду, эта оценка исходит от бывшего Кощея.

Виктор улыбнулся. Затем вновь провел рукой по волосам.

— У нас есть немного удачи там. Клотье получила внепланетный вызов вчера. По предположению, что у нее есть, чтобы пойти проконсультироваться с теми, кто работает над этой операцией. Я почти уверен теперь, что это Адриан Лафф, кстати.

Антон кивнул. Он и Виктор предварительно пришли к такому выводу несколькими днями раньше, основываясь на том, что Виктору удалось выяснить в ходе его переговоров с Клотье.

Адриан Лафф…

Это были главным образом плохие новости, по словам Виктора. У Зилвицкого действительно не было собственного мнения. Он признал бы это имя в свои дни работы на мантикорскую разведку флота, но это было когда-то.

Каша знал о нем больше, как и следовало ожидать, хотя он фактически никогда не встречал этого человека. По словам Виктора, Лафф не был особенно жестоким или суровым человеком, конечно, не по стандартам Госбезопасности. Его продвижение в Государственной Безопасности было связано прежде всего с его флотскими навыками. Он едва ли был тем, кто пришел бы в голову профессиональному мантикорскому морскому офицеру в качестве несравненного флотского командующего, но по крайней мере у него были намного лучшие идеи, чем у большинства его товарищей по ГБ, относительно того, с какого конца пусковой выходит ракета. И в хотя ни один офицер Госбезопасности, назначенный присматривать на Народный Флот, не был новичком, в поддержке жестокости и дисциплины, Лафф понял, что сломить дух человека не самый лучший способ получить воина, когда вы нуждались в нем.

Это могло хорошо говорить о человеке, но Антон был бы намного счастливее, если бы этот изгой военных сил Госбезопасности — которые были очень мощными; ему и Виктору удалось узнать это во многом наверняка и несомненно — имел своим командиром некоего Эмиля Трека. Трека, в свое время бывший комендантом тюремной планеты Госбезопасности, был печально известен своими порочностью и садизмом. С другой стороны, никто в здравом уме не поставил бы его во главе фрегата, а тем более целого флота.

— Когда она вернется?

Виктор пожал плечами.

— Нет способа узнать это наверняка, но я получил отличное чувство, что это не будет очень скоро. Если я прав, и она была вызвана, чтобы встретиться с Лаффом, просто еще один маленький признак на то, что где бы Лафф не собирал свой флот, это не так близко к Мезе.

— Но, наверное, довольно близко к Факелу, — мрачно сказал Антон. — Виктор… я должен поднять это вновь. Я думаю, что нам нужно рассмотреть должны ли мы уйти сейчас, и принести весть об этой угрозе на Факел. Ты знаешь и я знаю, что Лафф планирует игнорировать Эриданский Эдикт.

— Это на самом деле еще не определено, — сказал Виктор мягко. — Я получил тот смысл, что Лафф сопротивляется этой идее. Но… да, это достаточно ясно из того рода вопросов, что Клотье задавала мне. Одна из причин, почему они были настолько осторожными в найме людей для всякого рода высокоуровневых позиций, кажется довольно очевидной, это из-за того, что Лафф и его люди думают, что есть хорошие шансы на то, что они станут галактическими париями в недалеком будущем.

Он встал и начал ходить, просто чтобы немного встряхнуться. Кухня в скромной — вновь используя эвфемизм — квартире была слишком мала, чтобы быть в состоянии сделать более трех шагов. Тем не менее, они сидели в течение нескольких часов. Антона самого так и подмывало встать и присоединиться к нему — за исключением того, что они не повернулись бы в комнате. Кухня была чрезмерно узкая, а также маленькая.

— Я думал об этом, Антон. Но я все еще думаю, что это было бы ошибкой — и, да, я знаю, что буду проклинать себя остальную часть моей жизни, если мы вернемся и обнаружим, что Факел обращен в пепел потому что все были застигнуты врасплох. Но, во-первых, я не думаю, что они будут. Просто нет никакой возможности организовать операцию такого размера без обмолвок некоторых тревожных сигналов где-нибудь. Ты имеешь такое же высокое мнение о начальнике разведки Розака, как и я. Я не думаю, что есть много шансов на то, что Иржи Ватанапонгсе не выяснит, что происходит. Ты тоже.

Он сделал паузу в своем хождении.

— И это действительно все, что затронуто, не так ли? Чтобы просто принести предупреждение? Это не так, как если бы ты или я оказали любую помощь Факелу, даже если бы мы вернулись вовремя, чтобы встретить нападение. Это будет военно-морская драка, чистая и простая. И если ни Майя, ни Эревон не придут на помощь Факелу, — здесь выражение его лица стало очень мрачным, — то все, что нам останется сделать, это отомстить так, как мы сможем.

Он вновь начал ходить.

— С другой стороны, если мы останемся здесь, у нас есть реальный шанс сделать большой прогресс в любом количестве направлений. Для начала…

Антон посмотрел на часы на стене. Они были у него почти три часа, и теперь было ясно, что они не подойдут к концу в ближайшее время.

— Садись, Виктор, — сказал он. — Дай кому-нибудь еще возможность размяться немного.

— Да, — сказала Яна. — Я первая.