Ел я ваших демонов на завтрак!

Глава 17

— Эй ты! — раздалось позади меня.

Началось!

Я быстро, но аккуратно задвинул маму Ишико за спину и повернулся на голос.

— Вы ко мне, уважаемый? — спросил я, изображая саму любезность.

Но рука уже была в кармане, и пальцы скользнули в кастет, как будто там и были. Однако, доставать руку из кармана я не собирался. Незачем раньше времени размахивать оружием. Опытный боец всё равно догадается, что рука в кармане не просто так и дуром переть не будет.

— К тебе! — сказал тот же человек.

Это был мужик под сорок, седой и в шрамах. Он был расслаблен. И в его руке был нож. Хороший такой боевой нож.

Мужик держал нож просто — не выделывался и не прятал. И это было очень плохо. Потому что, когда выделываются, хотят запугать. И можно запугать в ответ. Когда прячут — жди подлого удара. И можно перехитрить. А тут человек шёл убивать. Он точно знал, что делает и зачем он это делает. И судя по шрамам, делал это не раз.

— Слушаю вас внимательно, — ответил я.

— Ты часом не ошибся?

— В чём? — поинтересовался я, аккуратно оттесняя перепуганную маму Ишико ближе к стене.

Конечно, я буду защищать её до смерти. Вот только, если я умру, она останется один на один с этим мужичьём. И чем это ей грозит, я даже представить боюсь. Поэтому по возможности нужно избежать драки. Попробуем вытянуть на диалог, а там глядишь, и удача повернётся к нам передом, а к лесу… к нападающим — задом.

— Нобуру… и в нашем районе, — усмехнулся мужик. — Что ты тут забыл?

— Мой друг в тюрьме, — спокойно ответил я, проигнорировав его издевательское «нобуру». Так тут называли благородных.

Я не врал. Ёсико действительно мой друг, и для меня её судьба не безразлична.

— Но ты не просил свидания с заключённым, — парировал мужик. — Мы видели это.

Мужик глянул на сопровождающих, и они закивали, подтверждая его слова.

— Меня к нему всё равно никто не пустит, — хмуро ответил я.

Мои чувства не обманули меня — за нами с мамой Ишико наблюдали как минимум с того момента, когда мы подошли к зданию тюрьмы.

— Что и у нобуру бывают проблемы, — съехидничал мужик.

Я пожал плечами, мол, как видишь.

Я разговаривал только с предводителем, на остальных демонстративно не обращал внимания. Но не выпускал их из виду. Поэтому боковым зрением заметил, что нас окружают и прижимают к стене. Однако, наглости у отморозков, как у вчерашних гопстопников, не было. Знают про демона? Возможно. И потому опасаются.

Это что ж, моего демона боятся настолько, что предпочитают не торопиться? Получается, хорошо, что я вчера не грохнул их — они распространили слухи обо мне, и теперь отморозки опасаются нападать…

Или наоборот, именно они зачинщики, и эти парни пришли пощупать меня, увидеть демона своими глазами. Тогда зря не убил…

А может быть не решаются напасть на благородных. Потому что одно дело тихая ненависть, и совсем другое — прямые действия.

Кто знает? Но что бы там ни было, чем больше проходит времени, тем меньше вероятность, что нападут…

Ха! Недооценил я противника.

Мужик со словами

— Не люблю нобуру с проблемами! — внезапно шагнул к нам, на ходу замахиваясь ножом.

Был бы на моём месте настоящий аристократ, возможно всё закончилось бы плачевно. Потому что одно дело дуэли и поединки, и совсем другое — уличная драка. Но у меня кое-какой боевой опыт всё-таки имелся. Я почувствовал движение мужика в самом начале. Поэтому, выхватывая кастет, шагнул навстречу и, сработав всем телом, влепил кастетом ему в предплечье.

Удар кастетом по руке с ножом был сильным и точным — что-что, а разоружать противника в спецназе учили хорошо.

Выбив нож, я крутанулся, и следующим ударом кастетом в челюсть отправил мужика в нокаут. И подобрав его нож, тут же встал в боевую стойку. Кастет на правой руке, нож в левой. Противнику очень неудобно будет прочитать мои движения. И это моё преимущество.

Проблема в том, что в этом теле я не смогу противостоять им, особенно, если они навалятся толпой, но им об этом знать не обязательно. К тому же другого тела нет, так что…

— Кто ещё хочет поговорить с нобуру? — спросил я, оглядывая мужиков исподлобья.

Я был готов убивать. Я был готов убивать жестоко. Я был готов убивать без жалости. Я готов был их всех сожрать во имя бога войны Дайны Бурхана.

И они это прочитали. И отступили. Другой причины не атаковать меня я не видел.

Хотя, кто его знает, что там у них на уме. Мне без разницы. Мы живы, мама Ишико вне опасности и у меня есть ещё один трофей.

Я не знаю, почему мужики не атаковали меня. Тщедушный подросток против десятка здоровенных лбов, явно имеющих опыт боёв и драк, не выстоит при любом раскладе. Но то, что они убрались с дороги, мне было только на руку.

Подхватив своего предводителя, нападающие отступили.

Выждав ещё немного, я сунул кастет в карман, перехватил нож в правую руку — на всякий случай, а левую протянул маме Ишико:

— Пойдём отсюда.

Я постарался, чтобы мой голос прозвучал мягко, и мне это удалось.

Надо отдать должное, мама Ишико не расклеилась. Мне не пришлось приводить её в чувство или как-то воздействовать. Она, не теряя достоинства, пошла за мной.

Я чувствовал, как нам сверлят взглядами спины, но знал, что нападать больше не будут. Поэтому, когда мы отошли на значительное расстояние, я убрал за пояс свой второй в этом мире трофей — добротный боевой нож. Взял маму Ишико под локоток, чтобы ей было удобнее. И мы продолжили путь домой.

Мама Ишико какое-то время шла молча, а потом призналась:

— Я так испугалась, когда увидела, что нас преследуют…

— Всё хорошо, — успокоил я женщину. — Мы в безопасности.

— Ты такой смелый! — с восторгом произнесла мама Ишико.

«Смелый, но глупый, — подумал я. — И зачем я потащил сюда маму Ишико? Подверг её опасности…»

С другой стороны, откуда ж я знал, что в городе вот такая обстановка.

Ладно, в случае чего будет что предъявить отцу.

Вскоре мы вышли на улицу, ведущую к нашему дому, и я расслабился. Тут на нас точно никто не нападёт. Можно спокойно подумать, из чего сделать ножны. По-хорошему нужны две деревянные плашечки и полоски кожи. Где бы их взять? Интересно, у предыдущего хозяина были ножны? Вот ведь, и не сходишь, не спросишь.

Да ладно, сделаю сам! Уж с ножнами-то справлюсь. Найти бы подходящие материалы. Сейчас придём, и засяду за изготовление ножен.

С этими мыслями я открыл перед мамой Ишико калитку во двор.

Едва мы вошли в дом, как отец спустился по лестнице.

— Рассказывай! — приказал он.

— Что тебя интересует в первую очередь? — спросил я. — То, что на нас с мамой Ишикой сейчас напали и мы только по счастливой случайности не пострадали?.. Или что-то другое?

— Что ты городишь?! — взбесился отец. — Кто мог на вас напасть?!

— Это так, — тихо, но твёрдо сказала мама Ишико. — На нас напали человек десять. Простые люди, бедняки. Чего они хотели, не знаю. Мне показалось, что убить. Кизаму меня защитил…

Я восхитился, как коротко и точно мама Ишико описала всё, что с нами произошло. А я-то наивно полагал, что она ничего не замечает!

Отец хотел что-то возразить, но запнулся. Зыркнул на маму Ишико, на меня и уже другим тоном выдал:

— Не надо ходить где не следует!

Но я не дал ему очернить нас и выгородиться самому, сказав:

— Вообще-то мы шли днём по улице города, за порядком в котором следишь ты.

Отец потёр подбородок, задумчиво посмотрел на нас и вдруг развернулся и пошёл по лестнице вверх.

Едва отец ушёл, как мамочки и няня запорхали и защебетали:

— Кизаму, сыночек ты, наверное, проголодался?

Как бы да. Но даже если бы нет, не отказался бы — очень уж вкусно няня Омоко готовит. Пока я умывался и переодевался, женщины накрыли стол.

Вдохнув чудесные ароматы, я поспешил к столу.

Не успел я взять палочки, как на кухню вошёл отец.

— Кизаму, пойдём! — приказал он и вышел.

Я с сожалением положил палочки и рисовую булочку, от которой уже успел откусить, и отправился за отцом.

Он поднялся на второй этаж и, не оборачиваясь, пошёл в самый конец коридора.

Мне не оставалось ничего иного, как пойти следом.

Отец открыл дальнюю дверь на той же стороне, что и моя комната и подождал, когда я войду.

— Сядь! — он подхватил стул у стола и выставил в центр комнаты.

Я сел. Мне было интересно, что он задумал и зачем вызвал на разговор.

Он прошёл и сел у стола.

Я сидел, развалившись и задрав ногу на ногу.

Отец посмотрел на меня и не стал делать замечания, только покачал головой. Что я, конечно же, расценил, как мою маленькую победу. Ничего, это только начало!

Я молчал. Ждал что он скажет. Не я его позвал, а он меня, вот пусть и говорит. А я посмотрю, буду отвечать или нет.

— Ты в последнее время изменился, — сказал отец.

Я пожал плечами и ничего не ответил. Да и что тут скажешь? Да, изменился. Но его заслуги в этом нет.

— Что ты делал сегодня в храме? — спросил отец.

— Помогал, — ответил я.

Не дождавшись больше ничего, отец спросил:

— Что именно делал? Чем помогал?

Я, нагло глядя в глаза, ответил:

— Спроси у верховной жрицы. Если она сочтёт нужным, то расскажет.

— Она всегда всё мне рассказывает, — завёлся отец с полуоборота.

— Вот и спроси.

Отец, было дёрнулся, но потом расслабился, и взгляд его снова стал холодно-отстранённым.

— Почему пропустил школу?

— В храм ходил.

Пока отец думал, что ещё спросить, я, заранее зная, какой будет ответ, с усмешкой спросил:

— Ты говорил, верховная жрица тебе всегда и всё рассказывает?..

— Всегда, — отец кивнул.

— А она сказала тебе, что я теперь тоже владею магией?

Если отец и хотел что-то спросить, то он про всё забыл. Он сидел и смотрел на меня самым охреневшим взглядом, какой только может быть.

— Значит, не сказала, — подвёл я итог с усмешкой.

Мне было очень интересно посмотреть на реакцию отца. И он меня не разочаровал. Реакция была яркая и очень эмоциональная. Однако отец быстро взял себя в руки:

— Как это произошло? — спросил он, его голос дрогнул.

— Ты про благословение? — как бы не понимая, спросил я.

Отец кивнул.

— Это случилось, когда я в последний раз лежал в лечебнице.

Моя безобидная фраза про лечебницу вызвала ещё больший эффект, чем весть о магии. Отец соскочил и рванул к двери:

— Что за безмозглые дуры! Я же приказал этим курицам, чтобы духу твоего не было в этой чёртовой храмовой лечебнице! Как они посмели?! Сейчас я им мозги вправлю!

Я тоже подскочил и заорал:

— Стоять!

Я вдруг представил, как отец орёт или даже замахивается на маму Ишико. Допустить этого я не мог. Именно потому и проорал то, что проорал. Хоть это и нарушение субординации.

Хотя о чём это я? Какая нафиг субординация?

Отец, уже взявшийся было за дверную ручку, опустил руку и повернулся ко мне:

— Что ты сказал? — спросил он.

Я конечно мог повторить, но не стал. Сказал лишь:

— Ни мамочки, ни няня тут ни причём. Мне стало плохо на улице и прохожие отнесли меня в лечебницу. Там и произошло благословение.

Я не стал рассказывать отцу о другом даре, полученном раньше в пещере при помощи сэнсэя Макото и Ёсико. И о том, что был на стене — тоже. Незачем ему знать об этом. Достаточно про официальный дар. Тем более, что, если отец припрёт верховную жрицу, она скажет только про моё умение управлять людьми. Про карту и демона она не знает. И никто не знает, даже Ёсико.

— Кто знает об этом? — спросил отец. — Кто знает, о том, что ты теперь владеешь магией?

— Ты, я, верховная жрица и мамочки с няней, — ответил я.

Про Кинпатсу и его семью говорить не стал, незачем подвергать их опасности. Пусть живут спокойно.

— Отлично! — Отец облегчённо выдохнул. — Забудь, что у тебя есть дар. И чтобы в храме я тебя больше не видел!

Вот это финт! Я всего ожидал от отца, но только не этого! Я бы не удивился, если бы он орал, топал, кинулся драться. Да что угодно! Но не того, что он попытается скрыть мой дар.

— А как же академия магии? — растерянно спросил я.

Я уже планировал паковать вещи, чтобы отправиться вместе с Кинпатсу и Ёсико в академию магии, а тут такой номер! Да, отец, удивил!..

— Какая академия магии? — вспылил он. — Ты что, идиот? Никакой академии!

— Что? — уточнил я. — Так ты меня не отправишь?

— Нет, конечно! Я пока ещё в своём уме.

— Но я хочу туда!

— Мало ли кто что хочет?! — хмыкнул отец и пошёл к своему стулу. — Теперь мне понятны все изменения в твоём поведении. — отец перешёл на деловой тон: — Но ничего, мы с этим разберёмся. Я скажу всем, кто знает про твой дар, и они забудут об этом. Никто не узнает, что ты владеешь магией. Никто! Можешь идти.

— Вот так просто? — Вместо того, чтобы выйти за дверь, я тоже сел на стул.

— Да, так просто! — ответил отец. — Как бы то ни было, ты мой сын. И ты останешься дома.

Как я его сейчас ненавидел! Он ломал все мои планы. Но фиг я ему это позволю!

— Ладно, сам ты никому не расскажешь, — начал я. — Женщин запугаешь, и они не скажут. Но ведь есть ещё я.

— А что ты? — не понял отец.

— Ты всерьёз думаешь, что я буду молчать?

— Если не дурак, то будешь! — отрезал отец. — Можешь идти. У меня есть ещё дела…

— Не надо меня недооценивать, отец, — я встал со стула. — Я сделаю так, чтобы все в городе узнали о том, что ты лицемерная сволочь! И что ты отправляешь других в академию, а своего сына выгораживаешь!

После этих слов я повернулся и в полной тишине вышел из комнаты отца.

Я был в бешенстве и в отчаянии. У меня времени оставался конец сегодняшнего дня и завтрашний день. Послезавтра и Кинпатсу, и Ёсико увезут. И помочь им потом мне будет очень сложно. Я должен поехать с ними! Просто обязан! Значит, нужно найти возможность поставить отца в такую ситуацию, чтобы у него не осталось выхода, кроме как отправить меня с ними. Я должен показать свои силы на людях. Должен проявить магию!

Однако, пообещать отцу продемонстрировать прилюдно дар было легко. А вот как это сделать, я не знал. Управлять людьми я мог только в стенах храма. За пределами эта способность была мне недоступна.

Когда я вышел из отцовского кабинета, внимание моё привлекли двери. Пять дверей, в комнаты, прижимающиеся к городской стене. По идее там не должно быть окон. То есть, это должны быть комнаты темнушки. Или нет? И там есть какое-то естественное освещение? И для чего они, если вся семья живёт в комнатах, смотрящих на город?

Но сейчас мне было не до этого. Я только отметил про себя, что у всех — у мамочек, няни, меня и отца комнаты выходят окнами на город. А куда тогда ведут вот эти пять дверей? В какие помещения?

Решив, что посмотрю при случае, но не сейчас, я пошёл на кухню. Не для того, чтобы поесть. После разговора с отцом у меня пропал аппетит.

Надо же! Он решил, что я буду беспрекословно подчиняться ему.

Не дождётся!

Я зашёл на кухню сказать, что поем позже, а пока пойду погуляю. Не то чтобы мне нужно было отпрашиваться, но я не хотел, чтобы мамочки и няня волновались.

На самом деле я не собирался гулять. Я решил сходить к Кинпатсу. Мне нужно было успокоить нервы, и пока пробегу до его дома, гормоны сгорят. А там ещё позанимаемся борьбой, если, конечно, Кинпатсу захочет тренироваться после всего того, что с ним случилось. И вообще будет зашибись. В крайнем случае обратно тоже пробегусь…

Мамочки, конечно, попытались меня остановить, усадить за стол и накормить. Но я не стал слушать их причитания, обулся и пошёл из дома.

С собой я взял только кастет. Для ножа сначала нужно было сделать подходящие ножны. Ну или хотя бы чехол. Ещё нужен ремень, к которому эти самые ножны или чехол можно будет прикрепить. И потом уже брать нож на прогулки. А то можно самому порезаться. Техника безопасности очень важна.

Я шагал по улице, а в голове снова и снова прокручивалось сегодняшнее столкновение. Я всё хотел понять, почему они отступили. Не должны были. Не было у них для этого оснований. Не такой я страшный, чтобы взрослые мужики все как один испугались меня — тщедушного подростка. Одного, без поддержки.

И тут вспомнилась мысль, которая промелькнула тогда.

Я даже остановился и зажмурился, заново переживая сегодняшнюю скоротечную драку.

Вот я выбил нож, отправил в нокаут… Поднял нож…

Я попытался восстановить в памяти свои ощущения, эмоции, мысли. Как можно точнее…

И вот оно: «Я готов сожрать во имя бога войны Дайны Бурхана!»

Бог войны Дайна Бурхан… Кто это?

Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»

Майор не ест людей. Он категорически не приветствует каннибализм. Мысль: «Я готов сожрать вас…» принадлежит не ему.