Глава 12

У меня было правило: если запутался в рассуждениях, то начинай с самого начала. Иди туда, откуда всё началось. А для меня в этом мире всё началось с пещеры, в которой остался сэнсэй Макото.

Я не знал, найду я там что-то важное для себя или не найду, но хотя бы попытаться я должен.

— Это последнее место, куда я пойду, — передёрнулась Ёсико.

Я понимал, что для неё это будет слишком жестоко — там остался её сэнсэй. Поэтому сказал:

— Ты можешь не заходить. Просто отведи меня туда и открой вход.

То, что сам я не смогу откатить камень, я не сомневался. И дело было не в физической силе. В конце концов, хороший рычаг творит чудеса. Но я хорошо помнил, как вспыхнул иероглиф, который нарисовала на камне Ёсико.

Если тогда я не понимал, что она делала, то сейчас, когда об этом мире знал немного больше, был уверен: она применила магию.

И тут меня осенило!

— Ёсико, — я взял девушку за плечи и легонько тряхнул. — Скажи, ты же владеешь лечебной магией?

— Ну да, — с недоумением ответила она. — Я же рассказывала тебе…

— А иероглиф, который ты написала на камне, он к какой магии относится? Это же тоже магия, да?

Ёсико на минутку зависла, а потом ответила:

— Да, магия… Но я не знаю какая. Мне сэнсэй сказал написать на камне в случае чего… Он меня иногда просил писать иероглифы…

Вспомнив сэнсэя, девушка погрустнела.

Но в мои планы не входило, чтобы она раскисла. Поэтому я продолжил допрос:

— Поставлю вопрос иначе. Как ты считаешь, этот иероглиф относится к магии лечения?

— Нет, — уверенно ответила Ёсико и добавила: — Я не знаю, что это за магия, но точно не лекарская.

— А какая? — спросил я, не надеясь, впрочем, на ответ.

Ёсико задумалась и вдруг выдала:

— Сэнсэй Макото был единственным мужчиной в храме. И он был единственным мужчиной, который обладал лекарскими способностями. Правда, они у него были ещё до пришествия Всеблагой…

— Очень интересно, — пробормотал я.

Раз сэнсэй Макото был единственным мужчиной в храме, и способности получил ещё до того, как в этом мире появилась Всеблагая, получалось, Всеблагая в служители храма выбирала исключительно женщин. Почему, интересно? Не потому ли, что женщины более послушны? Или была какая-то другая причина?

— Ёсико, у меня есть ещё вопрос, — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно мягче. — Как ты получила свой дар?

Я уже знал, что дар получают двумя способами: если человек родился в храме, или если он в храме лечился. И я понимал, что между ними должны быть различия. По логике вещей должны быть. Потому что, когда способности врождённые, человек не знает, как жить иначе, он всегда с этим. А когда приобретённые — это всегда жизнь, поделенная на «до» и «после».

Ёсико помрачнела. Она ещё ничего не сказала, но я уже понял, что точно не по рождению.

— Сэнсэй Макото спас меня, — едва слышно произнесла Ёсико.

Её голос прозвучал хрипло и бесцветно.

— Что случилось? — спросил я, понимая, что причиняю девушке боль. Но я должен был разобраться в том, что происходит.

— Мне тогда только-только исполнилось девять лет. Был праздник покровительства Всеблагой. Мы с подружками гуляли по городу, покупали сладости, веселились. А потом пошли смотреть представление в парке…

Ёсико замолчала. В полутёмном коридоре её рассказ звучал немного жутко. Казалось, на стенах оживают картины прошлого.

Но Ёсико не смотрела на стены. Она была погружена в себя.

— Там было много народа, и я отстала от подружек, потеряла их…

Я физически ощущал страх девятилетней девочки, которая осталась одна в толпе незнакомых людей.

— Я искала подружек… Я ходила по дорожкам парка и звала их… Меня как будто что-то вело…

Ужас подкатывал к самому горлу. Я уже догадывался, что произошло, но не хотел верить в это.

— Внезапно кто-то закрыл мне рот, и меня потащили в кусты… — продолжала рассказывать Ёсико.

На неё было жалко смотреть, но я не прерывал. С одной стороны, мне нужна была информация, а с другой — Ёсико должна была выговориться.

Хотя была и третья сторона — ретравматизация. Заново проживая те страшные события, Ёсико заново испытывала боль и ужас.

— Я сопротивлялась… Я отчаянно сопротивлялась. Но их было четверо, и они были сильнее… Много сильнее.

Ёсико всхлипнула, и я обнял её. По-отцовски. Несмотря на то, что телом был младше, чем она.

Наплакавшись, Ёсико закончила рассказ:

— Когда сэнсэй Макото появился, я уже была без сознания. Он отнёс меня в храм, и Всеблагая излечила мои раны. И благословила лекарским даром.

— Понятно, — сказал я, всё ещё поглаживая девушку по волосам. — Теперь ты под защитой Всеблагой, больше никто не посмеет тебя обидеть.

— Да, — вздохнула Ёсико. — Не посмеют…

Но в её голосе не было уверенности. И меня это резануло. Как и ещё один момент в её рассказе. Ёсико сказала, что к насильникам её будто что-то вело. Я отметил для себя этот момент, но расспрашивать об этом не стал.

Хотя нет! Я должен это выяснить! Что именно вело её к этому ужасу — призывающая магия насильников или воля Всеблагой, желающей заполучить новую адептку? Ну не доверял я Всеблагой, что поделаешь? И раз уж сейчас я погрузил Ёсико в воспоминания, то нужно додавить. Выяснить всё одним разом. Немного осталось… В конце концов, это гуманнее, чем через какое-то время ещё раз заставлять её переживать всё это. Оставалось только как можно деликатнее сформулировать вопрос. Только вот с деликатными формулировками было совсем туго…

Не придумав ничего подходящего, я просто спросил:

— А как другие девушки попали в храм? Ну, в смысле, обрели дар?

— Все по-разному, — Ёсико пожала плечами и задумалась.

Я не мешал ей. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и мне откроется истина.

Но Ёсико повторила уже увереннее:

— Все по-разному, — и перевела разговор на другую тему: — Ты хотел попасть в ту пещеру. Но я не смогу сегодня тебя туда отвести.

Сами собой вспомнились слова школьного учителя, что экскурсия будет на следующей неделе. И у меня вырвалось:

— Я не могу ждать неделю! У меня нет времени!

— А кто говорил про неделю? — удивилась Ёсико. — Я говорила только про сегодня. Потому что сегодня уже поздно. Туда нужно идти с утра.

Я облегчённо выдохнул. Но на всякий случай уточнил:

— Значит, пойдём завтра утром?

— Хорошо, — согласилась Ёсико. — А сейчас тебе нужно домой, а то твои мамочки тебя уже, наверное, потеряли.

Я хотел было возмутиться, что я взрослый мужик, и нечего меня терять, но вовремя остановился. Вспомнил маму Ишико и остановился.

Ёсико взяла огарок, который вот-вот должен был потухнуть, и мы пошли.

В принципе, свеча была не нужна, света факелов хватало. Но Ёсико бережно прикрывала пламя рукой, и я поневоле заинтересовался:

— Это какая-то особая свеча?

— Нет, обычная, — ответила Ёсико. — Просто я люблю, когда горит огонь. Мне от него становится тепло.

Понятно, что Ёсико имела ввиду не физическое тепло — свеча это не костёр, она не может согреть. Значит, огонь отзывается в душе Ёсико.

А что, если…

Я направился к ближайшему факелу, снял рубаху и под протестующие крики Ёсико накрыл рубахой пламя, лишая его кислорода.

Факел потух, и мы погрузились в полумрак.

Я повернулся к испуганной девушке, забрал у неё свечу и приказал:

— Нарисуй на факеле тот иероглиф! Помнишь, как он вспыхнул? Попробуй иероглифом зажечь огонь!

Ёсико несмело подошла к факелу и оглянулась на меня.

— Смелее! — подбодрил я её.

Она протянула руку. А потом вдруг опустила.

— Тот иероглиф означал замок, — сказала она.

— Тогда нарисуй иероглиф огня, — пожал я плечами. — Ты же знаешь, как пишется иероглиф огня?

Ёсико кивнула и, задержав дыхание, как перед прыжком, быстро написала: 火.

Несколько долгих секунд ничего не происходило.

Ёсико выдохнула. И в следующий момент факел вспыхнул.

— Охренеть! — это всё, что я смог сказать.

А Ёсико так и вовсе молча смотрела на огонь.

Отсветы пламени играли на её лице. Ёсико в своей растерянности и почти детском восторге была прекрасна. Я поневоле залюбовался ей.

— Вы!.. — раздалось внезапно.

Мы с Ёсико аж подскочили.

Повернулись и увидели верховную жрицу. Она была в бешенстве.

Она стояла посреди коридора и тяжело дышала, как будто только что без подготовки поставила мировой рекорд по бегу в храмовых коридорах.

— Как вы посмели?! — закричала она.

Пламя свечи в моей руке дрогнуло и погасло. Но факел продолжал гореть ровным и сильным пламенем, хорошо освещая всё вокруг.

Я шагнул вперёд, задвигая Ёсико за спину и передавая ей потухший огарок.

— Что-то не так, шисаи Анита? — спросил я как можно невиннее.

— Как вы посмели?! — повторила она вопрос.

Похоже сейчас она была не способна говорить что-то другое.

И тут я обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке рубаху.

Я расправил её, как смог отряхнул сажу и спокойно надел.

Рубаха была безнадёжно испорчена — мало того, что в копоти, так ещё и в нескольких местах прогорела. Но я надел её, как будто это была моя лучшая рубаха.

— Объясните, пожалуйста, шисаи Анита, что вы имеете ввиду? — попросил я скорее для того, чтобы выиграть время. А заодно понять, что так выбесило верховную жрицу. Не зажжённый же иероглифом факел? Или именно он?

— Как вы посмели погасить пламя, зажженное Всеблагой?! — верховная жрица выдала наконец свою претензию полностью.

— В каком месте потушили? — спросил я и демонстративно оглянулся. — Или вы про свечу? Так она только что погасла, уже при вас.

— Не морочь мне голову! — закричала шисаи Анита. — Вы погасили факел!

— Этот? — я показал на зажжённый Ёсикой факел. — Или тот? — ткнул назад, в тот, мимо которого мы недавно прошли и который горел не переставая. — А может тот? — показал вперёд, там факел тоже горел ровно.

Верховная жрица словно запнулась. Она с недоумением уставилась на факел, горящий ровным светом.

— Как вы…

— Посмели? — подсказал я.

— …Смогли? — выдавила шисаи Анита.

— Что смогли? — принялся я валять дурака.

Уж что-то, а вести себя на допросах я умею. И вывести из себя могу любого!

— Но он горит… — верховная жрица показала на факел.

— Да, горит, — подтвердил я. И как бы между прочим спросил: — Мы можем идти? А то меня мамочки заждались…

Но я недооценил верховную жрицу.

— Стоять! — рявкнула она. — Ёсико, подойди ко мне!

Дрожащая Ёсико вышла вперёд. Я хотел было удержать её, но перехватил взгляд шисаи Аниты, и не стал.

Трясущаяся от страха Ёсико подошла к верховной жрице.

Та протянула ладонь к груди девушки и на некоторое время закрыла глаза. Потом удивлённо уставилась на неё и спросила внезапно севшим голосом:

— Как?..

Ёсико задрожала ещё сильнее, и я кинулся к ней, но шисаи Анита махнула в мою сторону рукой. Меня отбросило и довольно жёстко приложило к стене. Настолько жёстко, что аж перехватило дыхание. А верховная жрица снова повернулась к Ёсико и, глядя ей в глаза, спросила:

— Как ты смогла пробудить силу огня? Я ж её запечатала…

— Я не понимаю, о чём вы… — залепетала Ёсико.

Верховная жрица некоторое время сверлила Ёсико взглядом, потом отпустила её и повернулась ко мне.

— Иди сюда!

Это был приказ, которому нельзя было не подчиниться.

Я понял, что сейчас она нашлёт марево, и я не смогу противостоять — она увидит и вертолёт, и ребят, и демона. Нужно было что-то предпринять, и быстро!

И я, как в борьбе, перестал сопротивляться, а, перехватывая инициативу, сам шагнул к верховной жрице. И ляпнул первое, что пришло на ум:

— Шисаи Анита, а вы умеете танцевать аргентинское танго?

Если честно, я сам не умел, но кого это волнует?

— Что? — растерялась сбитая с толку женщина.

Я смотрел ей прямо в глаза.

— Вы сейчас, в свете факелов такая красивая… Я подумал: может, вы умеете танцевать аргентинское танго? Мне кажется, вам пошло бы.

— Что за бред? — отмахнулась верховная жрица. — Что за арге… артин…

Но я уже добился своего — её настрой был сбит. Осталось укрепить позиции и…

— Аргентинское танго, — не отводя взгляда, повторил я и подошёл к верховной жрице вплотную. — Это такой танец… — Последние слова я практически прошептал ей на ушко. — …Страсти. Танец прекрасных женщин и настоящих мужчин…

Я скользнул по её руке и переплёл пальцы. Другой рукой взял её за талию. Взял, как своё.

— В танго не бывает ошибок, — прошептал я, глядя женщине в глаза. — Это как жизнь. Очень просто. Если ошибётесь, если запутаетесь, продолжайте танцевать…

Верховная жрица не выдёргивала руку, не отталкивала меня, но и не отвечала. Она с недоумением смотрела на меня. А я продолжал:

— Не надо говорить и думать. Не двигайтесь. Пока не захочется…

Контакт глазами был полный. Я чувствовал её. И видел, что она чувствует меня.

Я легонько шагнул на неё, и она отступила. Ровно настолько, насколько я приблизился.

Глядя в глаза, в самую суть верховной жрицы, я шагнул снова.

Она снова отступила.

И тогда я притянул верховную жрицу вплотную к себе. Так, что моя нога оказалась между её ног.

Шисаи Анита на миг прильнула ко мне, но тут же попыталась сбежать.

Я отпустил её талию, но не отпустил руки. И вскоре снова прижимал её к себе.

Мне больше не нужно было смотреть ей в глаза. Она была моей. Я вёл её туда куда хотел, под музыку, которая звучала в моей душе. И шисаи Анита послушно следовала за мной.

Я развернул её и прижал к стене пещеры. Мои руки упирались в стену рядом с её плечами, а нога была между её ног.

Она не оттолкнула меня.

Я приблизился ещё.

Её грудь упёрлась в мою. Я почувствовал твёрдость её сосков. И тогда я прошептал:

— Жалко я не умею выращивать цветы. Я подарил бы вам самый прекрасный букет.

И услышал в ответ:

— Кизаму…

Моей ноге между её ног было тепло и влажно. И я уже было скользнул рукой, чтобы задрать её балахон. Что-то подсказывало мне, что она не будет сопротивляться…

Но тут раздался сдержанный кашель.

— Простите, — прошептала Ёсико, вскочила и убежала.

Чёрт! Я совсем забыл про неё!

Ну и ладно!

Я снова повернулся к верховной жрице, но волшебство момента было разрушено, она стала жёсткой, и я отступил. Отступил, но не сдался.

— Анита… — прошептал я, глядя ей в глаза.

Спустя целую вечность она поправила меня:

— Шисаи…

— Шисаи Анита…

Я сдержанно поклонился. Развернулся и пошёл вслед за Ёсико.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, что верховная жрица смотрит мне вслед. Я чувствовал её горячий взгляд.

А ещё, хоть Ёсика и прервала нас, я уходил с чувством, что всё-таки поимел верховную жрицу.

— Не так быстро… — донеслось мне вслед.

Я обернулся.

Шисаи Анита стояла, скрестив руки на груди, и криво улыбалась.

— Не так быстро, Кизаму!

Я остановился в замешательстве.

— Хорошая попытка… — верховная жрица склонила голову набок. — Очень хорошая. Но мимо.

Чёрт!

Я развернулся, и быстро подошёл к женщине. И, впечатав её в стену, впился поцелуем в её губы. Руки заскользили по её телу, сдирая этот чёртов балахон.

Женщина не то что не сопротивлялась. Она начала срывать одежду с меня.

У неё была девичья упругая грудь и бархатистая кожа. Её волосы пахли пряностями, а тело — тёплым мёдом.

Я покрывал поцелуями её шею, плечи, грудь, а она прижимала меня к себе.

Когда я вошёл в неё, то понял, что она была девственницей.

— Прости, — прошептал я, когда мы закончили. — Я не знал, что я у тебя первый. Я был бы нежнее…

И тут она засмеялась. Но её смех быстро перешёл в истерику, а потом в слёзы.

Я притянул её к себе и нежно поцеловал сначала в один глаз, потом в другой. А потом в губы. Нежно и долго.

Постепенно она затихла в моих руках. И вдруг сказала:

— Эта мерзавка Ёсико уедет в академию! А ты… — Верховная жрица замолчала на минуту, а потом заговорила, бросая слова мне в лицо: — Я знаю в чём твоя сила! Я теперь всё про тебя знаю! Всё! — и она снова расплакалась.

* * *

Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»

Майору очень не повезло с тёщей. Она постоянно вмешивалась в их семью, пыталась строить майора, он как мог сопротивлялся. Как-то она в его присутствии призналась, что читала книги «Изгоняющий дьявола» и ей было настолько страшно, что она не смогла дочитать книгу и выбросила книгу в море. Майор тут же пошёл в магазин и купил несколько таких книг. А потом всякий раз, как тёща приезжала к ним, он доставал одну, мочил её и клал на тёщин прикроватный столик…

Загрузка...