Двойник короля 21

Глава 4

Моргнул. За это время мозг просчитал десятки вариантов. Эмоции? Они выключены полностью. Меня не устраивало то, что показывал мой разум. «Способов её спасти нет… Это конец!» — говорило сознание.

Глаза жгло от напряжения. Магическое зрение требовало сил, а духовное выворачивало восприятие наизнанку. Мир вокруг потерял плотность, стены комнаты стали полупрозрачными, размытыми. Воздух наполнился тонкими серебристыми нитями. Виски пронзила острая боль, словно кто-то вонзил раскалённые иглы прямо в череп. Перед глазами заплясали чёрные точки. Я проигнорировал эти ощущения. Мысленно рассчитал время, прошедшее после того, как Зейнаб умерла. У меня в лучшем случае тридцать секунд.

— Где же ты? — спросил сам себя.

Взгляд метался по комнате, исследуя каждый сантиметр пространства. Где-то здесь, она должна быть здесь. Вот! Душа, которая куда-то собралась. Серебристое сияние пульсировало, истончаясь с каждым мгновением. Уже натянулась невидимая струна, ведущая куда-то вверх.

Всё, что я знал о шаманизме, тут же пронеслось перед глазами. Уроки монгольских шаманов не прошли даром. Моя сущность засветилась, тело окуталось аурой — золотистой, с прожилками зелёного. Энергия потекла по венам, по нервам, собираясь в кончиках пальцев.

Я схватил сгусток, который собирался покинуть этот мир. Ощущение — как взять раскалённый лёд — обжигающе-холодный, болезненно-острый. Пальцы прошли сквозь физическую материю, погрузились в сущность Зейнаб. Её душа дрогнула от прикосновения. Она сопротивлялась, пыталась ускользнуть, раствориться.

— Хрен тебе на весь макияж, — прошептал я, стискивая зубы.

Дёрнул на себя. Получилось! Душа Зейнаб затрепетала в моих руках, как пойманная бабочка. Серебристые нити, тянувшиеся ввысь, натянулись, завибрировали от напряжения. Одна порвалась, за ней вторая. Каждый обрыв отдавался болезненным уколом в моём сознании.

Первая проблема решена, теперь следующая. Тело… Перевёл взгляд на безжизненную оболочку, лежащую на кровати. Без души это просто мясо, органика, обречённая на разложение. Нужно подготовить сосуд для возвращения.

Подключил магическое зрение. Что тут у нас есть? Я увидел тёмно-фиолетовые разводы, пронизывающие тело Зейнаб. Яд? Он пульсировал, распространяясь по уже неживому организму, отравляя каждую клетку.

Сука! Кто её отравил? Гнев вспыхнул, как сухая солома от искры. На мгновение зрение затуманилось от ярости. Потом найду и уничтожу, сейчас — только Зейнаб.

Рука уже разорвала её платье, и ткань затрещала, обнажая бледную кожу. Положил одну ладонь между грудей, вторую — на живот. Кожа казалась сделанной из воска. Активация источника на полную катушку: внутреннее ядро отозвалось мгновенно — вспыхнуло, как сверхновая, выбрасывая потоки энергии.

Каналы горели: слишком много, слишком сразу, а ещё яд достаточно сильный. Ощущение, будто по венам течёт раскалённая лава. Кожа покрылась испариной, мышцы свело судорогой.

Ядро захлёбывалось. От количества магии, которую я выпустил, тело девушки начало выгибаться. Её спина изогнулась дугой, ноги дёрнулись в конвульсиях. Но это хороший знак: тело реагирует, значит, есть шанс.

— Ещё! Ещё! Быстрее, быстрее, — шептал я.

Начал втягивать в себя. Не успел обработать поступающий яд, и он меня отравил. Горло сжалось, лёгкие отказывались работать. Перед глазами заплясали цветные пятна. Вкус крови чувствовался во рту.

Оставалось ещё немного. Хомяк внутри меня… молился? Маленький пушистый комок, съёжившийся в уголке сознания, отчаянно шептал: «Спаси её, только спаси!» Идиот! Как будто я пытаюсь сделать что-то другое.

Последний рывок. Яд удалён. Тёмные пятна растворились, исчезли из тела Зейнаб. Но дыхания нет, сердце не бьётся.

У меня изо рта вытекла кровь. Горячая струйка прочертила дорожку по подбородку, капнула на грудь Зейнаб.

Яд плюс сила затылочника и нейтральная магия — равно лечение. Рука вспыхнула красным, тонкая полоска заларака на запястье засветилась ярче. Будет больно… Разом выпустил всё, что было в источнике, и активировал заларак.

Боль прострелила руку, распространилась по всему телу. Тело Зейнаб засветилось — сначала слабо, потом всё ярче. Изнутри, как будто под кожей, зажглась лампа. Свет проникал сквозь плоть, делая её полупрозрачной. Можно было различить контуры органов, скелет, сосуды.

Недолго думая, я силой запихал душу своей жены в её же тело. Серебристый кокон дрожал, сопротивлялся, но моя воля была сильнее. Толкнул душу вниз, направляя её точно в центр груди. Свечение усилилось на мгновение, а затем резко погасло. Тело Зейнаб дёрнулось, выгнулось дугой и опало на постель.

Ух… Чё-то поплыло всё. Источник опустошён полностью, не осталось ни капли магии.

Джемал оказался рядом и подхватил меня, его руки удержали от падения.

— Господин! — произнёс он взволнованным голосом. — Господин! — повторил громче, когда я начал чуть оседать.

Сознание ускользало, как вода сквозь пальцы.

Пришёл в себя. Первое ощущение — жажда. Горло пересохло, язык прилип к нёбу. Сколько я был без сознания? Часы? Минуты?

Активировал оба канала восприятия одновременно. Мир снова раздвоился, приобрёл дополнительные измерения. Я сканировал комнату, ища угрозы, нестабильности, опасности. Всё спокойно.

Источник пуст, но начал восстанавливаться — крошечные доли энергии медленно собирались в центре ядра.

— Ты… ты… ты… — прозвучало рядом.

Тёплые капли падали на лицо, скатывались по щекам. Непривычное ощущение — словно дождь, но локальный, только на меня. Сфокусировался. Зейнаб? Жива? Сука, да! Мои губы тронула улыбка. Капли продолжали стучать по лицу.

Она склонилась надо мной, зависла в нескольких сантиметрах. Волосы — распущенные, непослушные — создавали тёмный ореол вокруг её лица. Глаза блестели от слёз, губы дрожали. Живая, настоящая.

— Ты! Ты! — повысила она тон. — Я… я…

Голос срывался, дыхание было неровным. Эмоции переполняли её, не позволяя сформулировать мысль. Я видел, как ходит ходуном грудь, как подрагивают руки. Испуг? Облегчение? Шок?

Ничего не ответил и просто смотрел на девушку. Только впитывал её образ — дышащую, двигающуюся, говорящую. Такую живую, что сердце сжималось от радости.

— Дурак! Русский и дурак! Вот! — стучала она мне в плечо кулачком.

Кулачок был маленьким, удары — слабыми, как касание пера. Она только что вернулась с той стороны, силы ещё не восстановились, но глаза горели огнём, а в голосе звенела сталь.

Содержательная у нас беседа. Мне было плевать, главное — она жива. В груди разливалось тепло, но не от магии, а от чего-то более глубокого, человеческого. Радость? Облегчение?

Император… Я с тобой очень хочу встретиться после моего путешествия на север! И этот урод дефтердар.

— Ты меня слушаешь вообще? — снова ударила Зейнаб. — Я… я… Выпила яд, чтобы не достаться ему, чтобы защитить свою честь! Но что-то пошло не так. Шехзаде сказал… А он…

Слова выплёскивались из неё бессвязным потоком. Объяснения, оправдания, обвинения — всё смешалось в этом эмоциональном вихре. Я поднял руку, останавливая эту тираду.

— Дура! — покачал головой. — Больше никогда не смей, — мой взгляд тронул такой холод, что турчанка тут же успокоилась. — Никогда!

Слово прозвучало как приказ. «Никогда больше не смей умирать, никогда не сдавайся» — всё это вместилось в одно короткое слово.

— Про-сти меня… — опустила она свои глазки. — Я хотела как лучше. Правда.

Голос стал тихим, почти детским, плечи поникли. В этот момент девушка казалась такой хрупкой, такой уязвимой.

— А получилось как всегда, — поморщился.

— Мой кристалл… — вспомнила она.

Глаза Зейнаб расширились, словно только сейчас осознала всю глубину произошедшего. В них мелькнула тревога, граничащая с паникой. Пальцы нервно сжались, комкая край одеяла.

Я достал из пространственного кольца шкатулку. Зейнаб тут же схватила — торопливые движения, дрожащие руки. Деревянная крышка откинулась с тихим скрипом. Она заглянула внутрь и замерла.

Кристалл лежал на бархатной подушечке — тусклый, потемневший, лишённый внутреннего сияния. Безжизненный осколок, потерявший свою магическую сущность. Её нижняя губа задрожала. Она посмотрела на меня, взгляд — растерянный, непонимающий, испуганный. Я лишь покачал головой.

— Как? — прошептала девушка.

Голос надломился на этом коротком слове. В нём звучало столько боли, столько отчаяния. Тонкие пальцы сжимали кристалл так крепко, что костяшки побелели.

— Я тоже очень хочу знать, — пожал плечами.

— Но… — её взгляд начал метаться по комнате. — Что же получается? Я… Кристалл. Всё, что у меня было… Теперь что?

Голос срывался, поднимался, затем снова падал до шёпота. Настоящая паника — когда мысли путаются, а слова не успевают за ними.

— Ничего, — хмыкнул.

— Моя клятва крови снята. То, что я должна была отдать тебе, украли. Наш брак отменили, — её затрясло. — Получается, я… Ничтожество? Никто?

Плечи поникли, голова опустилась. Она сжалась, словно пытаясь стать меньше, исчезнуть.

В её мире всё определяли традиции, ритуалы, обязательства. Без них Зейнаб оказалась в пустоте. Брошенная, ненужная, лишённая цели — так видела свою ситуацию. Но она ошибалась.

— О… Как же я соскучился по этому, — улыбнулся.

По её драматизму, по этим восточным страстям, по способности из любой ситуации сделать трагедию мирового масштаба. В прошлой жизни я был окружён рациональными, прагматичными людьми. Иногда так не хватало этого — искренних эмоций, неприкрытых чувств.

— Ну, для начала брак наш ещё не прекратили, султан не успел. Так что ты по-прежнему моя жена. Что касается кристалла, тут да, неприятно вышло. По поводу клятвы крови — дашь новую и ещё одну.

С каждым словом она выпрямлялась всё больше. Зейнаб цеплялась за мои фразы, как утопающий за соломинку.

— Ты откажешься от меня? — вдруг спросила турчанка.

Вопрос прозвучал резко, неожиданно. Изучающий взгляд тёмных глаз впился в моё лицо, ища ответ ещё до того, как я успел произнести его вслух.

— Уже!

— Хорошо, — склонила голову Зейнаб. — Мне было приятно быть твоей женой.

Движение казалось стремительным, неожиданным. Дура выхватила нож. Хрен знает, где она его прятала, но сейчас попыталась воткнуть себе в горло. Лезвие блеснуло в полумраке комнаты, устремляясь к нежной коже шеи.

Я перехватил её руку. Пальцы сомкнулись вокруг тонкого запястья, удерживая нож в сантиметрах от цели. Ощутил, как бьётся пульс под моей хваткой — быстрый, отчаянный.

— Дура… Серьёзно! Я что тебе сказал? Никогда! Забыла?

Смотрит на меня и хлопает глазками. Недоумение, растерянность, недопонимание отразились на лице. Я забрал нож из её безвольной руки, отбросил в сторону. Лезвие звякнуло о каменный пол, отскочило и замерло у стены.

— Ты… не отказываешься? — шёпот — неуверенный, полный надежды.

— Нет, дурёха. Не отказываюсь, — покачал головой. — Это был юмор, чтобы разрядить обстановку.

Взял её лицо в ладони, заставляя смотреть прямо на меня. Кожа была тёплой, живой. Такой контраст с холодной восковой маской, которую я видел всего час назад.

— Ты моя жена и останешься ею. Без кристалла, без клятв крови, даже если весь мир будет против. Понимаешь?

Её глаза наполнились слезами, но это были другие слёзы — не отчаяния, а облегчения, может быть, даже счастья. Одна капля сорвалась, прочертила дорожку по щеке. Я стёр её большим пальцем.

— Да, мой господин, — прошептала Зейнаб, подаваясь вперёд.

Лицо её преобразилось: исчезла обречённость, растворился страх. Она словно сбросила тяжёлый груз.

Источник пуст, тело в шоке, а что делаю я? Кивнул тени, чтобы исчез. Джемал понимающе взглянул и растворился. Бесшумно, как и положено тени.

Пора консумировать наш брак. Видимо, усталость и вообще события последних дней навалились. Я ощутил странное нетерпение, жажду близости, подтверждения жизни. Ведь смерть была так близко, дышала нам в затылок.

Ткань её платья затрещала под моими руками. Зейнаб не сопротивлялась — наоборот, помогала, торопливо избавляясь от мешающих тряпок. Её руки дрожали, но не от страха, а от нетерпения.

Жарко, долго и жадно. Несколько часов. Она оказалась страстной, отзывчивой, неожиданно смелой для недавней девственницы. Каждое прикосновение вызывало дрожь, каждый поцелуй — тихий стон. Её кожа пахла специями и чем-то сладким, мёдом, может быть. Вкус губ — дурманящий, затягивающий, как наркотик.

Вылезать из кровати не хотелось. Мы лежали, переплетя руки и ноги, чувствуя тепло друг друга. Зейнаб уснула с улыбкой на устах. Разрумянившееся лицо, разметавшиеся по подушке волосы, приоткрытые губы…

Я сидел на краю кровати. Холодный камень под босыми ступнями возвращал к реальности, не давал погрузиться в блаженную негу. Время думать, анализировать, планировать.

Пришлось очень постараться, чтобы спасти эту «дурочку». В процессе запихивания её души в тело… В общем, я подчинил её себе. Мысли вернулись к тому моменту, когда моя сущность удерживала душу Зейнаб. Что-то произошло тогда: сплетение, слияние. Теперь наши существа, скажем так, связаны. Почувствовал эту связь сразу после возвращения — тонкую нить, протянувшуюся от моей души к её.

Хотел ли я этого? Нет. Эффект оказался неожиданным побочным результатом спасения. Не планировал подчинять Зейнаб, не стремился к контролю над ней. Хотел только вернуть её к жизни, и вот итог.

Теперь мне не нужна её клятва крови или души, она и так моя. Пожал плечами, глянул на турчанку. Натерпелась Зейнаб в последнее время: плен, отравление, потеря кристалла, осознание собственной беспомощности. Пора ей немного отдохнуть и перевести дух.

Дёрнул уголком губ. Кто же знал, что она такая «скромница» будет в постели? Вначале — да, неопытная, неуверенная, но как быстро учится, как жадно впитывает каждый урок. За эти несколько часов она превратилась из неопытной девочки в страстную женщину.

Ну, всё с этим браком понятно. Финальный аккорд сыгран, пора двигаться дальше.

— Ты уйдёшь? — спросила Зейнаб тихим голосом.

Она не спала, просто лежала с закрытыми глазами.

— Да, — кивнул.

Видел, как дрогнули её ресницы, как сжались губы, но девушка не стала умолять остаться, не стала цепляться. Приняла как данность.

— Женщины? — спросила турчанка.

Вопрос прозвучал спокойно, почти буднично. Вот как они каждый раз знают и чувствуют?

— Сколько?

— Что сколько? — повернулся я.

Взгляд встретился с её тёмными глазами — внимательными, изучающими, пронзительными. Она больше не пряталась за закрытыми веками, смотрела прямо.

— Сколько их у тебя появилось, пока я ждала?

— О двух ты знаешь — Елена и Вероника, они теперь беременны. Ещё Изольда, эта тоже носит моего ребёнка, но мы не в браке. Есть ещё одна, там сложно и, кажется, всё.

— Кажется?

— Не всё так просто… — пожал плечами.

Изольда, Фирата, другие женщины, с которыми сводила судьба… Не все отношения можно объяснить простыми словами, не все связи укладываются в привычные рамки. Мой мир сложнее, чем могут представить большинство людей.

— Три беременны, одна из них не жена и ещё как минимум две… — хмыкнула Зейнаб. — А ты времени зря не терял…

В голосе слышалась ирония, но не злость. Зейнаб принимала ситуацию такой, какая она есть.

— Как-то само, — честно признался я.

— Я остаюсь на твоих землях тут? Или их же забрали… Тогда?..

Вопрос о будущем — практичный, рациональный. Где её место в моём мире? Каково её будущее?

— Не, — перебил. — Земли по-прежнему мои. Ещё их будет охранять ваша армия в десять тысяч человек. За конфискованные зелья вернут деньги и объявят войну Русской империи.

— Что? — девушка поднялась.

Движение было резким, порывистым. Она села на кровати, не заботясь о том, что одеяло соскользнуло, обнажая грудь. Небольшая, но идеально сформированная, с тёмными сосками, контрастирующими с оливковой кожей. Пряди волос упали на шею, обрамляя лицо, подчёркивая скулы и линию подбородка. Глаза расширились от удивления и недоверия.

— Пока ты тут пыталась покончить жизнь самоубийством, в вашей стране кое-что изменилось. Султан потерял голову… в прямом смысле этого слова. Мехмет мёртв. На престол взойдёт Зафир.

— Как? — прошептала турчанка.

— Примерно так же, как и с женщинами. Само вышло, — подмигнул ей. — Что касается тебя, нет, ты тут не останешься. Отправляешься ко мне на земли, познакомишься с другими жёнами, поможешь. Дел там куча, поверь мне. Мои земли, монголы, армия императора… Будет весело.

— Как прикажет мой господин! — упала на подушку турчанка.

В её голосе звучала покорность, но в глазах я видел новый огонь.

Через час

Я оделся и вызвал Джемала, затянул последнюю пряжку на кожаном ремне.

Зейнаб осталась в комнате, завернувшись в шёлковые простыни, — сонная, умиротворённая. Обещала отдыхать, набираться сил для предстоящего путешествия. Ей нужно время, чтобы полностью восстановиться после яда и воскрешения.

Джемал появился бесшумно, соткавшись из теней угла комнаты.

— Готов, господин? — спросил он тихо, склонив голову.

Я кивнул. Мы с ним заглянули во дворец. Из-за разрушенных артефактов проблем не возникло. Охранные системы, настроенные на предыдущего султана, оказались деактивированы в момент его смерти. Другие ещё не успели установить. Ситуация типичная при смене власти — краткий период уязвимости, прежде чем новый режим укрепит свои позиции.

Появились прямо сразу в тронном зале. Никаких церемоний, никаких предварительных объявлений.

Зафир сидел уже на троне, выпрямившись, с напряжённой спиной. Ещё не привык к своему новому положению, ещё не освоился с ролью. Корона султана — тяжёлый золотой тюрбан с огромным изумрудом — казалась слишком большой для его головы.

— Лучшая охрана, — перечислял я Зафиру. — Быстро! Пока мир, отправите мою жену на ту сторону, а потом уже объявишь войну. И смотри мне, чтобы и волос с головы не упал!

Говорил резко, отрывисто, не заботясь о дипломатических тонкостях.

— Магинский! — посмотрел на меня турок. — Тебя не смущает, что ты во дворце моего рода, приказываешь мне, новому султану Османской империи, отвезти твою жену к тебе на земли?

В его голосе звучало удивление, смешанное с нотками раздражения. Брови сдвинулись, образуя морщинку между ними. Рука непроизвольно поднялась к короне, словно проверяя, на месте ли она.

— Нет, — помотал головой. — А должно?

Прямой взгляд, без тени сомнения или неуверенности. Мы оба знали правду: без меня Зафир бы сейчас гнил в земле после дуэли с братцем.

— Ты стал ещё более невыносимым и опасным, — поморщился султан.

Комплимент, по сути. Невыносимый — значит, не поддающийся контролю. Опасный — значит, способный добиваться своего любой ценой.

— Не скажи, вон сколько всего сделал, чтобы твоя задница сейчас сидела на этом месте. Да и с Зейнаб твой папаша очень плохо обошёлся, как и со мной тоже. Столько проблем и мороки создал.

— Я знаю! — оборвал меня Зафир.

Резкий тон, чтобы скрыть неловкость. Жест рукой — словно отмахивался от назойливой мухи, но в глазах — понимание. Он знал цену своего трона, знал, кому обязан.

— Тогда чего нудишь?

— Просто на мои плечи упала ответственность за всю страну, а я, по факту, буду вечно должен тебе. Не лучшие вводные данные, — старался не смотреть мне в глаза бывший шехзаде.

В его словах звучала горечь. Новоиспечённый султан понимал, что на самом старте своего правления уже связан обязательствами, должен подчиняться чужой воле. Удар по гордости, по ощущению собственной власти.

— Если бы я хотел, этот трон стал бы моим… — посмотрел я в потолок. — Но он мне не нужен, хочу другой и получу. Мне ваш климат не подходит, — хохотнул. — И насчёт взаимоотношений, помогу вашей стране стать ещё сильнее.

— Просто я должен делать то, что ты говоришь! — перебил меня турок.

Горечь и раздражение прорвались сквозь маску дипломатии. Гордость правителя боролась с практичностью политика. Он понимал необходимость союза со мной, но внутренне восставал против такого неравного положения.

— Вот! — кивнул я. — Быстро учишься.

На этом наша аудиенция была закончена. Он не сопротивлялся, не спорил дальше, просто кивнул, принимая условия. Жест рукой подозвал секретаря — худого мужчину в богатых одеждах, который тут же начал записывать распоряжения о безопасном эскорте для Зейнаб.

С женой я заранее поговорил и всё объяснил. Она приняла ситуацию с достоинством, присущим знатным туркам. Никаких истерик, никаких сцен, только практические вопросы: что взять с собой, как подготовиться к путешествию, чего ожидать по прибытии.

Написал письмо Жоре, Елене с Вероникой. Короткое, деловое послание с самой необходимой информацией: кто такая Зейнаб, какой приём ей оказать, какие задачи могут быть поручены. И предупреждение: она моя жена, часть семьи, не наложница и не служанка.

Джемал отправится с ней для страховки. Его способности к перемещению в пространстве сделают своё дело, а в случае угрозы он сможет мгновенно перенести Зейнаб в безопасность.

Мы переместились из дворца в одно место. Оно как раз по дороге было, а я не хочу оставлять за собой никаких незавершённых дел. У меня должок одному господину в тюрьме султана, в прошлый раз как-то не получилось его вернуть.

Старая тюрьма стояла на окраине города. Мрачное здание из серого камня, с узкими окнами-бойницами и массивными стенами. Символ страха и наказания, место, где ломались воля и дух.

Джемал перенёс меня как раз в нужный кабинет. Турок, оказывается, тут бывал. Точнее, отсюда его забрали ещё подростком и сделали тенью. Судя по виду, когда я попросил перенести, приятных впечатлений для него это не оставило. Лицо Джемала на мгновение исказилось, мышцы напряглись, а в глазах мелькнула тень страха. Старые воспоминания, старые раны… Даже спустя годы они не зажили полностью, просто покрылись тонкой коркой.

Ну, мы тут ненадолго. Всего лишь короткий визит, чтобы закрыть старый счёт. Дальше я его опущу и займусь своими делами.

Материализовались. Тьма рассеялась, уступая место реальности. Внутри нас ждал толстый турок лет сорока. Кабинет начальника тюрьмы — просторное помещение с тяжёлой мебелью из тёмного дерева. Массивный стол, заваленный бумагами, шкафы с фолиантами законов и регистрационными книгами, кресло с высокой спинкой, обитое потёртой кожей.

Толстяк сидел за столом, склонившись над какими-то документами. Перо в его пухлой руке скрипело по бумаге, оставляя кривые строчки. Он был занят настолько, что не заметил нашего появления, пока тень от моей фигуры не упала на стол.

Ничуть не изменился. Всё так же в форме охранников с какими-то знаками отличия на груди — серебряные бляшки, похожие на звёзды, и вычурный значок с изображением башни. Пузо едва умещалось под ремнём, а пальцы, унизанные перстнями, напоминали жирные сардельки.

— Ну здравствуй! — улыбнулся я. — Халиль Караагач, Баш Зинданджы. Помнишь меня?

Голос прозвучал мягко, почти дружелюбно. Моё появление подействовало на него — словно ведро ледяной воды опрокинули на голову. Мужик выпучил глаза и уставился на меня, не моргая. Лицо побледнело, приобретя оттенок скисшего молока. Перо выпало из внезапно ослабевших пальцев, оставив кляксу на документе. Рот открылся, но вместо слов вырвался только хриплый выдох.

— Что ты как неродной? — начал к нему двигаться. — Мы же с тобой почти хорошие знакомые… Правда?

Шаг за шагом приближался, наслаждаясь моментом. Месть — блюдо, которое подают холодным. И я собирался насладиться каждым его оттенком, каждым нюансом.

Турок пятился назад, пока своей задницей не упёрся в стену. Стул с грохотом опрокинулся, когда он вскочил на ноги.

Я оказался рядом. Его запах ударил в ноздри — пот, страх, дешёвые духи, пытающиеся замаскировать вонь немытого тела. Глаза бегали, как у загнанного зверя, ища путь к спасению. Но спасения не было.

— Помнишь, что я тебе сказал? — наклонил голову.

— Ш-ш-ш-т-т-т-о-о-о убьёшь! — выдавил он из себя.

Голос дрожал, слова сливались в нечленораздельный поток. Пот катился по толстому лицу. Зрачки расширились от ужаса, заполнив почти всю радужку. Руки дрожали, он даже потянулся к кобуре на поясе.

— Я держу слово! — кивнул.

Активировал магию льда. Источник почти пуст, но на это хватит. Холод собрался на кончиках пальцев, кристаллизуясь, превращаясь в смертоносные шипы. Одно движение, и десятки ледяных игл вонзились в турка. В пузатом теле появилось несколько дырок от ледяных шипов. Кровь брызнула на стену, на пол.

Тело примёрзло к стене. Глаза, ещё секунду назад полные ужаса, остекленели. Рот застыл в безмолвном крике. Конец наступил быстро, почти милосердно — всё-таки хороший я человек.

— Он твой враг? — спросил меня Джемал.

В его голосе не было осуждения, только профессиональный интерес. Турок оценивал ситуацию, анализировал мои действия, запоминал для будущих миссий.

— Враг? — я поднял брови. — Нет… Просто в прошлый раз не следил за языком, решил постараться и создал для меня опасные условия. Я предупреждал… — повернулся. — Ладушки, давай меня к яме, и ты свободен. Увидимся, когда закончу.

Мой голос звучал буднично, словно мы обсуждали погоду или планы на ужин. Смерть Халиля не вызывала ни радости, ни сожаления — просто выполненное обещание.

Турок поморщился от упоминания местной страшилки в виде серой зоны. Я вспомнил, как в прошлый раз туда зашёл и потом свалил. Не по зубам она тогда мне оказалась. А теперь? А теперь мы посмотрим.

Джемал прикоснулся к моему плечу, и снова перенос. Кажется, я постепенно привыкаю к пространственной магии. Раньше каждое перемещение вызывало тошноту, головокружение, дезориентацию, а теперь — лишь лёгкий дискомфорт, и то быстро проходящий.

Раз, и мы перед колодцем, в который меня тогда скидывали. Глубокая шахта, уходящая в темноту, каменная кладка, поросшая мхом и плесенью. Запах сырости и гнили поднимался из глубины.

— Удачи! — кивнул турку. Короткое прощание.

— И вам, господин! — поклонился мужик.

Я взялся за край, перемахнул и полетел. Темнота обступила со всех сторон, поглощая, затягивая в свои глубины. Не было страха, только предвкушение.

Удар, и вот я в «прихожей». Приятное давление на источник, почти как дома. Выпустил Фирату и Тарима. Монстры материализовались рядом — два темнокожих силуэта, настороженные, готовые к действию. Они огляделись, принюхались к воздуху, и их лица изменились.

— Мы…

— Мы…

Монстры тут же распахнули глаза. Узнавание, понимание, потрясение — все эти эмоции отразились на их лицах в считаные секунды.

— Дома! — одновременно произнесли они.