Двенадцатая нимфа

Глава восьмая, в которой мы прерываем повествование и рассказываем о приключениях двух мальчиков

Прогулка срывалась из-за медленно надвигающейся непогоды, но у матери Эйрика на самом деле не было оснований говорить, что её сын ещё ни разу не делал вылазок на местную природу. Одна такая вылазка у него, оказывается, уже была, вот только взрослые имели об этом случае лишь самое смутное представление, полагая, что это была лишь небольшая прогулка где-то возле дома. О ней бы и не стоило вовсе упоминать, но к нашей истории этот маленький эпизод всё-таки имеет отношение.

Поблизости от владений Вальтера стоял дом бывшего моряка Бьёрна. Бьёрн был в прошлом капитаном большого парусного учебного корабля, и так получилось, что в век так называемых высоких технологий он умудрился проплавать по всем морям и океанам только и только на парусных кораблях. В мореходном училище, где он раньше преподавал, он вёл дисциплину под названием «парусное судовождение». Всегда ведь считалось, что настоящим моряком можно стать только после того, как научишься плавать на кораблях старинного образца. Вот он и готовил настоящих моряков: сначала читал им курс лекций, а потом выходил с ними в море. Жил Бьёрн в те времена далеко отсюда — на континенте в большом приморском городе на Западе Венетской империи под названием Танаис, но потом вышел на пенсию и переселился на Дымные острова. Купил себе дом и зажил в нём со своим семейством.

Среднего из его детей звали Биант. Именно он для нас и важен. Это был мальчик двенадцати лет, который мечтал повторить подвиг своего отца и тоже стать капитаном или штурманом корабля — не обязательно парусного. В принципе он согласился бы и на любой другой вид деятельности, в котором требуются риск, отвага, молниеносные решения, но ещё не определился в этом вопросе, хотя и думал над ним очень много — он вообще был изобретательным человеком. Одно время он под влиянием своей старшей сестры Сигруны даже хотел стать космонавтом, но потом разочаровался в этом виде деятельности, потому что космические исследования, как он узнал, были по решению Всепланетного Совета приостановлены, и вылеты в космос допускались лишь в очень редких случаях — опять же по специальному постановлению Совета.

Сигруна — высокая девушка с командирскими замашками — говорила:

— А я всё-таки стану космонавтом и полечу в космос. К тому времени люди одумаются и отменят существующие нынче запреты.

— А если не отменят — тогда что?

— А я всё-таки буду надеяться на лучшее! — возражала ему сестра. — Полёты в космос будут всё-таки возобновлены, ведь это так нужно людям!

— Хорошенькое удовольствие, — бурчал Биант. — Я буду учиться на космонавта, а Всепланетный Совет возьмёт да и запретит полёты в космос вовсе. Или заставит меня ждать целых десять лет. Нет, уж, я лучше чем-нибудь другим займусь.

Вот он и думал: чем бы таким заняться? Старшая сестра у него тоже была изобретательна, но они часто не ладили: всё время спорили, ссорились, а иногда даже и дрались. И вообще, Бианту было дома не очень интересно: Сигруне было уже целых шестнадцать лет, и она выглядела как настоящая взрослая девица, а младшему братишке было наоборот совсем мало — всего только пять лет.

Но с некоторых пор по соседству объявился мальчик Эйрик. Биант с лёгкостью подружился с Эйриком, который теперь жил совсем рядом вместе с матерью в доме Вальтера. Оба мальчика были одного возраста и с наступлением нового учебного года должны были учиться в одной школе и, видимо, в одном классе. Ростом и физическою силой Биант несколько превосходил Эйрика. Кроме того, Биант был почти что местным, а Эйрик пришлым; Биант знал всё о жизни на острове — так ему казалось! — а Эйрик ничего, поэтому-то и верховенство во всех играх принадлежало именно ему, Бианту. Биант не был ни командиром, ни диктатором, но зато лучше приезжего Эйрика разбирался в здешней природе и знал все тропинки на окрестных холмах. И, кроме того, он, как уже говорилось, отличался изобретательностью и смекалкою.

Обычно они встречались на нейтральной территории, и окружающая местность очень способствовала таким встречам: она была холмистая, местами скалистая, и её покрывала обильная растительность. Выйдя из дома, можно было в течение пяти минут ходьбы оказаться в совсем другом мире, наиграться вдоволь, а затем как ни в чём не бывало вернуться домой с ощущением того, что ты побывал в далёком и интересном походе.

Обычно такие походы были непродолжительными и ограничивались поиском лесных фруктовых деревьев — тутовых и фиговых, а также всяких ягодных мест. Ежевику они вообще не считали за ягоду — постоянно цепляется за одежду, очень больно царапается, да ещё и не всегда бывает такая уж вкусная. Зато малину, чернику, землянику они очень любили. Но за всем этим надо было лезть туда, где редко бывают люди. Такие места здесь были в изобилии. Взрослые — народ очень ленивый, и они, если когда и отправлялись на поиски ягод, то шли только туда, где это не требовало особых усилий. Дети же любили препятствия: могли и на скалы залезть, и по крутому склону подняться, цепляясь за стволы свисающих деревьев. И вообще: ступить туда, где ещё никогда не ступала нога человека, это всегда было мечтою всех мальчишек.

Однажды Биант сказал Эйрику:

— Я давно хотел показать тебе одно интересное место, но только ты должен обещать мне, что будешь молчать, хорошо?

— Ладно, — согласился Эйрик. — А что там за место и почему нужно будет молчать?

— Мне отец не разрешает туда ходить. Говорит, что там что-то неблагополучно. Когда мы с отцом ходили туда, я сам видел, как наш пёс Киф начинал визжать от страха и пятиться назад.

— Там живёт какой-то страшный зверь, да? А твой папа был с ружьём?

— Да никакого там страшного зверя нет и в помине. Там тишина полная и как бы пустота. Скалы и лес. А только нашему Кифу делается очень страшно.

— Кифу? Страшно? — удивился Эйрик. — Но ведь он же такой громадный, и ты же сам говорил мне, что он ничего не боится — ни волков, ни медведей.

— Вот и громадный, и не боится, а там скулит, как щенок. Он как будто бы что-то видит такое, чего мы не видим. Ему страшно, а нам нет — вот в чём всё дело.

— А что он видит? — удивился Эйрик.

— А это ты у него спроси.

— Да как же я у него спрошу, если он собака, а я человек?

— Вот то-то и оно. И не спросишь. Киф что-то знает или понимает, а нам рассказать не может. Какая жалость, что мы не понимаем собачьего языка!

— А он наш язык понимает? — спросил Эйрик.

— Понимает. Бывало, скажешь ему: принеси то, принеси это; или пойди туда, пойди сюда — всегда поймёт… Да ты же и сам всё видел.

— Ну, да. А что, если мы попросим его объяснить нам то, что он там видел? — предложил Эйрик. — Он же нас понимает, значит, он поймёт, о чём мы его попросим. И, может быть, он как-нибудь сумеет нам ответить, а?

Биант задумался.

— Идея-то хорошая, — сказал он, наконец, но дело-то в том, что это надо делать прямо на том самом месте, чтобы он понял, о чём мы его спрашиваем, а там ему страшно, и он просто дуреет от страха.

— А мы отведём его в сторону, туда, где ему будет не страшно, и хорошенько спросим, — предложил Эйрик.

Биант засомневался.

— Спросить-то мы спросим, и он поймёт, о чём мы его спрашиваем — это я точно знаю, да только как же он нам ответит-то?

— А ты за него не думай! Киф умный пёс, он, может быть, найдёт способ! — сказал Эйрик.

— Может быть, и найдёт. А может быть, и не найдёт, — с сомнением сказал Биант. — Но попробовать-то можно.

Они так и сделали: взяли с собою Кифа, взяли маленький мячик — вроде бы как идут играть — и пошли со двора. Отец Бианта увидел их из окна своей столярной мастерской и спросил:

— И далеко ли вы собрались, господа?

— А мы пойдём мячик покатаем, — сказал Биант. Врать он не умел и поэтому говорил чистую правду. — Мы будем его катать по земле, а Киф будет его находить и приносить его к нам обратно.

— А почему катать, а не кидать? — удивился отец.

— А это у нас игра такая, — ответил Биант. — Мы придумали новую игру.

Бьёрн сказал:

— Ну, что ж, хорошее дело. Идите, только ж смотрите: далеко не забирайтесь. Лес большой, можно и заблудиться. Да и со скалы сорваться можно.

— Как же мы можем заблудиться, если мы с Кифом? — удивился Биант. — Он же умный и всё понимает.

— Да и я ж тоже так думаю, — миролюбиво согласился Бьёрн.

Когда они вышли со двора, Эйрик спросил:

— А что это за игра такая, когда катают мячик? Ты правда придумал новую игру?

— Правда, правда, — ответил Биант. — Я ведь никогда не вру. — А игра эта очень простая, я тебе потом покажу. Научишься быстро.

Они отошли от дома в сторону, противоположную морю. Тропинки в этом месте не было вообще никакой. От поляны нужно было идти по горному склону, который постепенно переходил в наклонную скалу. Цепляясь за выступы каменных пластов, мальчики и их пёс поднимались всё выше и выше. Они ушли от своих домов совсем недалеко: и Старый Маяк с пристройкой, и дом Бьёрна были видны внизу как на ладони.

— Долго ещё идти? — спросил Эйрик, кряхтя.

— Не очень. А ты уже устал?

Эйрику было стыдно признаваться в этом, и он сказал:

— Да нет, совсем не устал.

— Обманывать — нехорошо, — сказал Биант. — Мне мой папа говорил, что обманщики долго не живут. Я же вижу, что ты устал. Потерпи, потом подъём будет намного легче.

И в самом деле: подъём скоро закончился, и они оказались на широкой и неровной каменистой площадке, которая словно бы служила основанием для другой скалы — высокой и неприступной. С площадки открывался красивый вид на океан, на городок, на окрестные горы и холмы, поросшие лесом — местами тёмно-зелёным, а местами и светлым, в зависимости от растительности.

— Как здесь красиво! — воскликнул Биант. — Вот мы здесь и поиграем в мячик.

Эйрик удивился:

— Да как же мы поиграем в него? Ведь он у нас может покатиться вниз, если мы начнём его кидать друг другу, а там его даже и Киф не сможет отыскать. Смотри, какие там внизу заросли.

Биант сказал:

— А мы осторожно будем играть. Очень осторожно. А знаешь, зачем?

— Зачем?

— Чтобы не быть обманщиками. Я ведь обещал папе, что мы будем играть в мяч, вот мы и поиграем. А всего остального я ему не обещал.

— А разве так можно? — спросил Эйрик.

— Можно. И запомни: честный человек — это тот, кто сдерживает своё слово. А теперь давай катать мячик, но только так, чтобы он не скатился с обрыва. Ты же помнишь, что я сказал отцу, что мы будем катать мячик, а не кидать?

— Помню.

— Я знал, что говорил. Вот мы сейчас и покатаем наш мячик. А ты, Киф, следи за ним! — строго приказал Биант своему псу.

Тот в ответ вильнул хвостом и принялся наблюдать, как мальчики осторожно перекатывают свой мячик взад-вперёд, чтобы доказать самим себе, что они играют и чтобы не быть нечестными людьми.

— Да скучно же! Сколько можно его катать туда-сюда? — наконец пожаловался Эйрик.

— А нечестным человеком — быть не скучно?

— Не знаю, — сказал Эйрик. — Я не пробовал.

— А я пробовал, — тяжело вздохнул Биант. — Обманул однажды папу и маму.

— И как?

— Было потом очень скучно. Они так на меня обиделись, что не разговаривали со мною почти целую неделю. И сестра с младшим братишкой тоже обиделись, и тоже не разговаривали.

— И что потом было?

— Ну, я тогда поскучал-поскучал да и попросил у них у всех прощенья. С тех пор решил больше никогда не обманывать.

— И поэтому мы сейчас катаем мячик?

— Да, я же обещал папе. А потом только, когда мы хорошенько его покатаем, то есть сдержим слово, мы пойдём вон туда, — Биант указал рукою в сторону каких-то нагромождений скал и камней, которые виднелись вдали.

— А что там будет?

— Увидишь сам.

Они ещё некоторое время забавлялись игрою в честность, как вдруг случилось нечто непредвиденное: увлёкшись, Эйрик слишком сильно толкнул свой мячик, и он покатился под уклон в сторону обрыва.

— Киф, — закричал Биант, — хватай мячик!

К удивлению мальчиков, Киф, всегда такой исполнительный, лишь насторожённо следил глазами за мячиком и никуда не спешил.

— Он сейчас сорвётся! Киф! Хватай! — закричал Биант ещё громче.

Киф не шевельнулся, а мальчики вдруг увидели, что спешить было и не нужно вовсе. Мячик медленно подкатился к самому краю и там остановился без всякой видимой причины. Он покачивался, словно бы раздумывая, скатываться ему вниз или не надо.

— Сейчас сорвётся, — сказал Биант почему-то шёпотом. — Ветерок подует и сорвётся.

Он встал и осторожно, как будто боясь вспугнуть мячик, двинулся к нему, а мячик, поколебавшись, покатился назад.

Киф жалобно завыл и прижался к земле. Биант и Эйрик с изумлением и страхом смотрели на то, как их мячик самостоятельно катится вверх.

— Вот так дела! — воскликнул Биант, подбирая мячик. — А давай ещё попробуем. Он отошёл в сторону, подальше от обрыва и толкнул мячик так, чтобы тот покатился под уклон.

Повторилось то же самое.

Мальчики меняли места, и везде выясняли одно и то же: их мячик с лёгкостью катится вверх, иногда и так, что только успевай догонять, но катиться вниз он упорно не хочет. Движения его становятся замедленными, и он, в конце концов, останавливается.

Биант загрустил:

— Придётся во всём признаваться отцу, — сказал он. — И рассказывать о том, куда мы пошли. И мне от него влетит… Но должны же мы узнать в конце концов, как это всё можно объяснить.

— А папа твой сможет объяснить? — спросил Эйрик.

— Сможет, он у меня умный.

— А он будет тебя ругать за то, что мы ходили сюда?

— Будет… И ещё как. И мы ведь с тобою не ходили ещё на то место, которое я тебе хотел показать. Вот за него и будет. Пойдём! — сказал он и решительно двинулся в том направлении, которое указывал раньше.

Путь пролегал по всё той же каменистой площадке, которая в этом месте вела наших друзей прочь от моря. Справа возвышалась всё та же высокая и неприступная скала, а слева тянулись заросли кустарника, за которыми возвышались дубы и сосны. Дорога шла с небольшим уклоном вверх, и мальчики забавлялись тем, что кидали вперёд себя мячик и смотрели, как он начинал катиться всё быстрее и быстрее, словно бы прыгал под уклон, а не наоборот. Пёс отказывался участвовать в этой игре, и мальчикам приходилась самим догонять свой мячик… При этом поведение мячика им казалось смешным, а поведение Кифа их просто не интересовало.

В одном месте дорога сильно сужалась — её загромождала возникшая с левой стороны скала. Но пройти всё же можно было: между двумя скалами получалась довольно широкая щель, через которую можно было свободно пробраться.

— Как ты думаешь, откуда здесь взялась эта скала? — спросил Биант.

Эйрик ответил очень просто:

— Я думаю, что она просто была здесь всегда и ниоткуда не бралась.

— Так не бывает. Если ты видишь перед собою что-то, то это означает, что было время, когда его раньше не было, а потом только оно появилась — это мне так папа мой сказал. — Вот этих деревьев раньше не было, и нас раньше не было, и этого острова раньше не было…

— А Океан был?

— И Океана раньше не было. И даже нашей планеты. И даже самого солнца! И только потом это всё появилось.

— А что же было?

— Я тебе что — учёный, что ли? Не знаю. А вот про эту скалу я точно знаю, откуда она взялась.

— Откуда?

— Откуда знаю или откуда взялась — тебе что важно?

— Да и то, и то, — сказал Эйрик.

— Знаю от папы. Мы, когда с ним здесь были, он осмотрел её и сказал, что она сорвалась сверху — с вершины вот этой большой скалы во время сильного землетрясения. Сорвалась и лежит теперь у нас на пути.

— И давно это было?

— Не знаю тоже. Может быть, тысячу лет назад, а может, миллион.

Когда они вышли из щели, пространство снова расширилось, стало светлее, и идти дальше уже было легко. Они и шли.

Жалобный вой пса заставил их остановиться и оглянуться: Киф присел в отдалении и, жалобно завывая, не хотел идти дальше. Биант суровым окриком приказал ему подойти, и тот, преодолевая страх и нерешительность, кое-как подполз. Они двинулись дальше. Биант тащил пса за ошейник, а тот нерешительно плёлся за своим повелителем. Наконец пёс остановился совсем, и Биант стал с криками тащить его дальше. Пёс жалобно завыл и лёг на землю.

— Вот это оно самое и есть, — сказал, наконец, Биант, усаживаясь на землю рядом с Кифом. — Пришли.

Эйрик спросил шёпотом:

— Ты думаешь, он что-то видит такое, чего мы не видим?

— Думаю, да.

— Но ведь ничего же нет!

— Значит, что-то есть, только мы не знаем, — сказал Биант.

Он оставил собаку лежать на месте, взял за руку Эйрика, и они медленно стали продвигаться вперёд.

— Ты думаешь, надо идти дальше? — шёпотом спросил Эйрик.

— Да. Мне отец говорил, что настоящие мужчины ничего не должны бояться. А мы ведь с тобою настоящие мужчины, так же ведь?

— Так, — ответил Эйрик едва слышным голосом.

— И теперь смотри последнее, — торжественно проговорил Биант.

Он подвёл своего друга к тому месту в скале, где сверху свисали какие-то вьющиеся растения. Раздвинул их как занавес, и они увидели вход в пещуру.

— Смотри, как у них тут хитро сделано, — шёпотом сказал Биант. — Пройдёшь мимо и не заметишь. Скала — как одна сплошная стена, а в этом месте сверху свисают растения и прикрывают вход в пещеру. Это они специально так устроили, чтобы нам не видно было.

— Они — это кто? — удивился Эйрик.

— Не знаю, — шёпотом ответил Биант.

Собака тихо заскулила и поползла назад. Шерсть на ней встала дыбом…

— Пойдём отсюда! — прошептал Эйрик.

— Куда пойдём? Назад, что ли? А зачем тогда шли сюда? Мы же хотели тайну узнать, вот давай и попытаемся сделать это. Начнём, знаешь с чего?

— С чего?

— Сделаем так, как ты и хотел: отведём собаку в сторону и спросим у неё, что она там увидела.

Они так и сделали. Собака совсем не противилась тому, что её отводили. Некоторое время спустя она перестала дрожать от страха и немного успокоилась. Мальчики пожалели её, погладили, наговорили ласковых слов, а потом Биант и спросил:

— Скажи, Киф, что ты там увидел?

Киф ничего не ответил, лишь боязливо прижался к земле.

— Он не понимает, чего мы от него хотим, — сказал Эйрик.

— Всё он прекрасно понимает. Только сказать не может или не хочет.

Они несколько раз пытались добиться от собаки хотя бы какого-нибудь намёка, но так ничего и не смогли узнать от неё нового.

— В общем, так! — сказал Биант, вставая. — Идём снова смотреть на эту пещеру!

Киф при этих его словах жалобно завыл.

— Да не бойся ты! — сказал ему Биант. — Мы тебя с собою не возьмём. Нам нужны только смелые псы, а ты — трус! Вот и лежи здесь, дожидайся, когда мы вернёмся.

Киф тявкнул в ответ на эти слова и нехотя поплёлся вслед за мальчиками.

Возле пещеры он снова остановился и испуганно прижался к земле.

— Мы пойдём, а ты тут оставайся, — сказал ему Биант.

В ответ пёс только жалобно завыл.

Эйрик сказал:

— А надо ли идти? Может, там живёт медведь или волк?

— Все медведи переселены на Южный остров ещё лет пятьдесят тому назад и живут там в заповеднике, — сказал Биант. — А волков у нас перебили. Папа рассказывал, что он сам за ними охотился, и теперь на нашем острове их не осталось совсем. Пойдём, не бойся!

— Да я и не боюсь, с чего ты взял? — ответил Эйрик.

Они вошли в пещеру. Первая странность, которую они заметили: там дул ветер.

— Откуда здесь ветер? — спросил Эйрик почему-то шёпотом. — И запах — совсем не пещерный. Пахнет лесом и травою.

— Правда: пахнет. Идём посмотрим, что там дальше, — ответил ему Биант.

Пещера заворачивала направо, и мальчики ожидали увидеть впереди кромешную тьму, ибо туда уже не могли проникать лучи солнца.

— А ты раньше был здесь когда-нибудь? — спросил Эйрик.

— Нет, конечно. Пещеру я видел и раньше, когда ходил здесь с отцом, но он сказал тогда: если собака чего-то боится, то сюда заходить не стоит. И мы так и не входили сюда.

Стало совсем темно.

— Ничего здесь интересного нет, — сказал Эйрик. — А фонарика или спичек мы не взяли. Пойдём обратно.

— Это ты не взял, — сказал Биант, — а я взял, — он достал из кармана маленький фонарик и зажёг его. — Его хватит ненадолго, но мы хоть немного посветим и посмотрим, что там дальше. И тут же вернёмся!

Вспыхнувший свет озарил своды пещеры.

— Пещера как пещера, — сказал Биант. — У нас на острове много таких. Кому-нибудь из местных жителей показать — никто не удивится.

— А ветер у вас во всех пещерах дует так же сильно? — спросил Эйрик.

— Вот разве что только ветер, а так — ничего особенного!

— Смотри, кто к нам пришёл! — закричал Эйрик.

Биант посветил фонариком. Их пёс боязливо пробирался к ним.

— Киф, Киф! — обрадовался Биант. — Какой ты молодец! А мы с Эйриком уже решили, было, что ты у нас трус. Ну, иди сюда, иди!

Мальчики погладили пса и сразу почувствовали, что им стало легче на душе.

— Идёмте дальше! — скомандовал Биант.

Они миновали ещё один поворот и вдруг остановились в полном изумлении. Впереди было видно, что пещера заканчивается и за нею светит солнце и колышутся ветки деревьев.

— Так вот откуда дул ветер! — обрадовался Биант.

— А пещера-то совсем и не длинная, — сказал Эйрик.

— Это сквозная пещера! Дырка в скале! — закричал Биант. — А мы боялись! Пойдём глянем, что там.

Мальчики и их пёс вышли на солнечный свет.

— Странно, — сказал Биант. — Мы же шли совсем недолго. Я и не думал, что эта скала такая плоская. Мне казалось, что она очень широкая и тянется несколько километров вплоть до Срединного хребта.

Они вышли на поляну и оглянулись вокруг. Кругом громоздились горы, покрытые лесом — обычная картина для этого острова, но какое-то неуловимое отличие от того, к чему они привыкли, всё-таки было.

— Что-то здесь не то, — пробормотал Биант.

— А что?

— Ты чувствуешь? Пахнет не так, как у нас!

— Приятно пахнет, — сказал Эйрик. — Какими-то пахучими растениями. Травами, должно быть.

Они спустились по тропинке через какие-то заросли неизвестных им деревьев и вышли к реке.

— Смотри, какая широкая! — удивился Эйрик. — Да здесь, наверное, будет метров сто ширины!

Более рассудительный и здравомыслящий Биант сказал:

— Ну, сто не сто, а семьдесят, пожалуй, будет. — Подумав, он весомо добавил: — А то — как бы и не все восемьдесят. Тоже неплохо!

Через реку был перекинут каменный дугообразный мост. Друзья взошли на его горб и, глядя с его высоты на речку, залюбовались ею. Она текла в тёмном коридоре из высоченных деревьев с могучими стволами. Деревья с обоих берегов пытались сомкнуться между собою, но у них это не получалось из-за того, что ширина реки была всё-таки слишком велика. Птицы, похожие на уток, плавали по воде, рассекая её зеркальную гладь и оставляя на ней свои треугольные следы, а какие-то совсем другие птицы с длинными хвостами пели в ветвях деревьев убаюкивающими голосами.

— Как здесь здорово, — зачарованно прошептали оба мальчика.

Здесь же была и лодка, она лежала, вытянутая частично на песок. С двух концов у неё было два задранных вверх носа в форме конской головы, и тот из них, который свисал надо водою, смотрел на её зеркальную гладь словно бы в изумлении. Обе головы были очень искусно вырезаны, вместо глаз, у них были большие синие стекляшки, а их оскаленные зубы были сделаны из чего-то белого.

— Здорово-то как! — прошептал Эйрик.

— А ты чего шёпотом говоришь? — удивился Биант, хотя и сам задал свой вопрос шёпотом.

— Не знаю. Мне кажется, эти две конские головы живые, и они могут услышать нас.

— Ерунда какая! Они ж деревянные!

— А почему у них глаза синие? Я никогда не видел лошадей с синими глазами.

— Да это им вставили для красоты синие рубины — они встречаются у нас на островах.

— Я не пойму, — сказал Эйрик, — а в какую сторону течёт эта река?

— А вон смотри, — сказал Биант. — Видишь, из-под моста выплыла веточка?

— Вижу.

— Она ведь по течению плывёт. Значит, река уходит вон туда, а там — за поворот!

Река и в самом деле уходила куда-то вдаль и, поворачивая вправо от высокого скалистого берега, терялась в лесу.

— Ну и дела! — воскликнул Биант всё тем же шёпотом. — А ты ничего не примечаешь?

— Красиво — ты это имеешь в виду? — спросил Эйрик.

— Да нет же! Мне папа говорил, что в нашем полушарии у всех рек высоким бывает всегда только правый берег, а левый всегда бывает низким. А здесь всё получается наоборот! Левый берег высокий, а правый почти совсем плоский.

— Но тогда это означает, что мы ошиблись, и река течёт в другую сторону, — возразил Эйрик. — Только и всего!

— Ничего мы не ошиблись! Веточки и листики все плывут только туда. Значит, и река течёт туда же!

— Да может, это ветерок их туда направляет!

Биант покачал головою.

— Какой ветерок? Нет же никакого ветерка!

Они прошли по каменному мостику, ведущему через речку, и, миновав рощу всё тех же высоких и толстых деревьев, вдруг выяснили, что находятся на широкой открытой местности, которая была в свою очередь приподнята над другою местностью — та была ещё шире. И отсюда вид открывался до самого горизонта.

— Здорово! — сказал Биант. — Но только я не пойму, где же здесь море?

— Какое море? — не понял Эйрик.

— Море-то у нас с двух сторон. Остров длинный, но зато узкий… Немного пройдёшь — и сразу море. С одной стороны Спокойный океан, а с другой стороны Охотничье море.

Мальчики удивлённо озирались по сторонам.

— Никакого Охотничьего моря не видно, — пробормотал Биант. Куда же оно делось?

— И растения, — заметил Эйрик. — Я таких у нас на острове ещё не видел.

— И растения — тоже, — подтвердил Биант. — И ещё вулканы.

— А что вулканы? Чем они тебе не нравятся? Вулканы как вулканы.

— Так у нас на острове-то всего лишь четыре вулкана, из которых идёт дым. Это у нас любому первокласснику известно: на Лососевом острове четыре действующих вулкана, а все остальные — потухшие. А здесь — посчитай сам!

— Пять или шесть, — сказал Эйрик. — Вон там две струйки дыма вместе. И не поймёшь, один это вулкан или два.

— Не нравится мне это, — сказал Биант.

— А мне всё-таки нравится, — задумчиво возразил Эйрик.

Но Биант стоял на своём:

— И ещё вон тот всадник, который скачет вон там — он тоже мне не нравится. У нас на лошадях никто не ездит. У нас, наверно, на всём острове нет ни одной лошади — я, во всяком случае, живьём не видел ещё ни разу ни одной. Только машины.

— Где всадник?

— Да вон там — скачет по дороге. Видишь?

— Вижу, — подтвердил Эйрик. — Он и одет как-то не по-нашему.

— Пойдём назад! — скомандовал Биант. — Пока он нас не увидел.

Они, все трое, повернули назад и вскоре были возле дугообразного моста. Ещё раз прошли по нему, невольно залюбовавшись видом на реку. И вверх, и вниз по течению она представляла собою один и тот же тенистый коридор из огромных деревьев, нависавших над нею. И всё так же убаюкивающее пение неизвестных им птиц гулко разносилось над водою и улетало куда-то ввысь.

— Здесь так хорошо, — сказал Эйрик. — Никогда бы не уходил отсюда.

— Идём, идём, — скомандовал Биант. — Не забывай, что нас ждут дома.

Они перешли мост и вскоре оказались возле своей пещеры.

Они вошли в неё и проделали весь обратный путь вплоть до оставленного им места.

Они вышли наружу и облегчённо вздохнули, снова почувствовав родные запахи.

— Вот теперь мы почти что дома! — сказал Биант и облегчённо вздохнул. — А что? Мы ведь хорошо погуляли, а?

— Да, неплохо, — ответил Эйрик. — Хотя то, что осталось там, — это ведь тоже незабываемо.

Биант задумчиво сказал:

— А ты знаешь, мне кажется, что солнце там такое же точно, как у нас, хотя… Кто там что знает! Мне мой папа говорил, что каждая звёздочка на небе — это такое же солнце, как наше или даже больше.

Некоторое время они забавлялись мячиком, который, катясь под уклон, замедлял своё движение и останавливался, но потом им эта игра надоела, и они уж с мыслями о доме стали спускаться по скалистому склону. Уже спустившись, они вдруг додумались испытать свойства мячика на новом месте и лишний раз убедились в том, что чудес на свете не бывает: мячик скатывался под горку и не очень охотно вползал на возвышенности.

— Может быть, нам это почудилось? — сказал Биант. — Расскажу отцу, а он будет смеяться, да ещё и отругает за то, что я ушёл так далеко. Может, и не говорить?

Он присел на камень и прижал к себе подбежавшего к ним пса.

— Ну, вот и давай спросим, его о том, что там было, — сказал Эйрик.

Биант взял морду пса в свои руки, посмотрел ему прямо в глаза и спросил его:

— Ну, пёсик, объясни нам, что там было? Ты что-нибудь понял?

Киф жалобно завизжал и плотнее уткнулся мордою в грудь мальчика.

— Не хочет он говорить нам ничего, — сказал Биант. — Мне почему-то кажется, что он всё понимает, но говорить не желает… Хотя мог бы сделать нам какую-нибудь подсказку. А отцу я всё расскажу. Пусть поругает, зато объяснит что-нибудь, но только сначала посоветуюсь с Сигруной.

— О чём?

— Рассказывать или всё-таки не рассказывать. Она умная, что она скажет, вот то я и сделаю. И давай ещё так: если я не расскажу ничего своим родителям, то и ты своим ничего не рассказывай. А если расскажу, то я буду первым. Сначала я расскажу. А уже только потом — ты. Тебе так даже удобнее будет: ты узнаешь от меня, как мой отец отнёсся к этому нашему путешествию, и уже тогда будешь знать, чего тебе ждать от своих.

— Какой ты хитрый! — удивился Эйрик.

— Это ты ещё не знаешь мою сестру. Она ещё хитрее!

Затем он достал свой телефон и посмотрел на время:

— А ты знаешь, сколько времени мы с тобою гуляли? — спросил Биант. — Вот отгадай!

— Часа три или даже четыре? — предположил Эйрик.

— Всего час! — ответил Биант.

— Не может быть! — удивился Эйрик.

— Я и сам удивляюсь, но по часам получается так.

На поляне, разделявшей их усадьбы, они попрощались и пошли по домам.

Когда они встретились на следующий день и Эйрик спросил у Бианта про отца, Биант отвёл глаза и ответил очень сдержанно:

— Да я решил пока ничего не рассказывать. Куда спешить? Потом как-нибудь. Да и ты там у себя не рассказывай пока ничего, хорошо?

— Хорошо, — согласился Эйрик.