Душа дракона

* * *

Какое-то время Ори не то чтоб сторонился Илема, но старался держаться поближе к Дилю или Каю, а вору вроде и все равно было, так и ехал, с любопытством оглядываясь по сторонам, иногда, по примеру орка, насвистывал что-то, но заметно менее мелодично, приставал с разговорами к Франку… а Франк снова начал приставать с разговорами к Дилю, да и Илема расспрашивал. И однажды вор вспылил:

– Что ты ко мне привязался? Ты втравил меня в эту… миссию, и я иду. Чего ты еще хочешь?

– Знать, с кем я иду, – серьезно произнес Франк.

– Да ты раскопал обо мне все что можно!

– Я раскопал о тебе все, что мне могли рассказать другие. Я знаю, что ты делал, но не знаю почему. Я знаю твои поступки, но не знаю причин. А миссию мне исполнять не с поступками, а с тобой.

Илем только головой покачал.

Было относительно тихо. То есть не гнались за ними ни люди, ни чудовища, и с неделю они наслаждались покоем. Илем пытался высчитывать закономерность: сколько времени проходит от одного препятствия до другого, а Франк только посмеивался и обещал, что дальше будет хуже.

Горы стояли прямо перед ними. Диль полагал, что пересекать такие хребты зимой – самоубийство, но Франк уверял, что здесь удобный перевал и большую часть пути они смогут проделать верхом, а через самые сложные места провести лошадей в поводу. И не обманул. Тропа оказалась достаточно широкой, чтобы ехать парами, для привалов находились удобные расщелины или пещеры. Однажды мимо прогрохотала лавина, и Диль завороженно следил с приличного расстояния, как катится масса снега, снося на своем пути даже скалы. Грохот дополнялся странным воющим звуком, не понравившимся Франку, и он велел держаться настороже. И все же опасности не почуял никто, пока она не встала впереди.

Снежных людей Диль всегда считал выдумкой. Обычные сказочные злодеи, которые годами сидят в своей промерзшей пещере, пуще всего боятся огня и ловят заблудившихся путников. На обед. Или на ужин, как получится. А нет, очередная сказка стала былью, потому что никем иным поднявшиеся сугробы быть не могли. Огромные – на пару голов выше и крупнее здоровенного Ори, заросшие неопрятной пегой шерстью, с ручищами, свисающими до колен, они с аппетитом облизывались совершенно по-собачьи, неторопливо приближаясь к их отряду. Ори усмехнулся и так же неторопливо спешился и вышел вперед. Когда он успел освободить свой громадный топор, Диль не заметил. Кай, уже с луком наготове, замер в седле, как статуя. И не боится, что конь его сбросит. Франк удивленно покачал головой и пробормотал: «Против меня – этих?» Он не считал их серьезными противниками?

– Присмотри за Лири, – вслух обронил проводник. Верно, на что еще годится Диль, как не путаться под ногами. Основное достоинство. А за Лири надо присматривать, потому что она не может стрелять, поскользнулась и сильно растянула руку.

Франк обогнал Ори и очень мирно предложил гигантам убираться с его пути. Они словно и не услышали. Тогда Франк пожал плечами, отступил на пару шагов и кивнул: «Давай, Ори». В ту же секунду Кай выстрелил на разрыв, и стрела пробила грудь одного из снежных людей насквозь. Он опустил лохматую башку, рассмотрел белое оперение и, остановившись, начал выдирать ее, покряхтывая, словно старый дед. Ори выкрикнул что-то на своем языке и взмахнул топором. Пока еще в нем отражалось солнце, но через секунду погасло – лезвие окрасилось кровью.

Гиганты были медлительны и неповоротливы, слишком медлительны, двигались куда медленнее, чем когда только поднялись из снега, словно воздух вокруг них сгустился, спутал им руки и ноги. Диля бросило в жар. Позорище, неужели он и правда годен только на то, чтоб лошадей держать?

Он достал метательные ножи. Это не люди… это людоеды. Это чудовища, враги, которые воспринимают их даже не как противников, а как еду. Очень не хотелось стать котлетой. Очень не хотелось, чтобы из Лири сварили похлебку.

Он выдохнул воздух, на секунду закрыл глаза и представил себе, что впереди – всего лишь мишени, большие соломенные чучела, вроде тех, на каких он тренировался мальчишкой, когда Вилер еще надеялся сделать из маленького Дильмара своего партнера. Не обращать внимания на их живые глаза – и все. Большие куклы. В конце концов он убивал животных. А потом свежевал и ел. Этих же есть не надо, достаточно остановить. Ори и Кай не справятся в одиночку, потому что снег кругом шевелился, и из него поднимались все новые и новые людоеды. Илем отобрал у Лири арбалет и довольно ловко взвел его, уперев в землю, и всадил болт прямо в глаз одному из чудищ. Они не торопятся. Им некуда торопиться, ужин – вот он, суетится… или стоит дурак дураком и ждет, когда его освежуют.

Опомнился он, когда ножи кончились. Жаль, что их всего полдюжины.

Франк стоял, просто скрестив руки на груди, даже меч из ножен не вынул, а вот Илем довольно ловко орудовал своим наследством – коротким мечом Хантела. Даже Диль видел, что мечник он никудышный, зато верткий и быстрый. А гиганты все замедлялись, и наверное, даже Диль сумел бы воткнуть меч в брюхо хотя бы одному из них. Если бы решился. Ори мерно махал топором. Кай танцевал в самой гуще сонных людоедов, но вроде даже не убивал – подрезал поджилки, перерубал руки. Лири, вытаращив глаза, смотрела на Франка.

А монстры все перли. Лошади ржали и метались в узком ущелье, так и подавят своих же. Диль ловко ухватил поводья сразу двух коней, натянул, да так удачно, что взвившийся на дыбы гнедой ударил копытами прямо в голову очередному оживающему сугробу.

И вдруг все кончилось. Франк усмехнулся.

– Ух ты, Диль, молодчага, удержал-таки коняшек.

– Только двух, – виновато признался Диль.

– И я одного, – мрачно проговорила Лири. – И то случайно.

– А чего? Три лошади на шестерых – нормально, – загоготал Ори. – А мне и вовсе привычнее на своих ногах, чем на чужих. Тем более по такой дороге. А чего они такие… ленивые? Жрать не хотели?

– Хотели, – снова усмехнулся Франк.

– Это магия? – прямо спросил Илем. – Ты их затормозил.

– Нет, это не магия. Ну что, двигаем? Ори, Кай – верхом. И не спорить, вы устали. Третья лошадь – Лири. А мы пешком. Впрочем, если ты недоволен, Илем, можешь ехать вместе с Лири.

Диль старался не смотреть по сторонам. От запаха крови тошнило, и он всерьез боялся выкинуть наружу остатки завтрака. Ори протянул ему все шесть ножей. Кровь. Снова кровь. И на лезвиях – Диль знал, что не промахнулся ни разу, и на рукоятках. Ори весь забрызган кровью. Нет, не забрызган – залит. У Кая лицо в крови, но плащ снова чудом сохранил снежную чистоту. Волшебные эльфийские ткани, сделанные так, что не пропускают воду, отталкивают грязь… и кровь.

Диль принял ножи. Надо бы стереть с них кровь… Но Франк раздраженно бросил: «Потом» – и Диль привычно подчинился, подсадил Лири в седло и пошел рядом.

Он убил как минимум четверых. Или шестерых. Он. Убил.

– Это неразумные твари, – мягко сказал Кай сзади. Ори оглянулся, просиял улыбкой и поддержал:

– Ага. Ты бы убил волка, который на тебя нападет? Это еще хуже волков. Они бы нас сварили и слопали.

– А что, неразумные твари не только огня не боятся, но и готовить умеют? – хмыкнул Илем. – Или ты это фигурально, рыцарь? Дескать, ежели хотят нас не просто убить, но и слопать, то в разумности мы им отказываем? Я слышал, что далеко на юге есть племена, которые вполне себе разумные, однако считают за честь поужинать печенью поверженного врага. А почему печенью?

– Сердце жестковато, – очень серьезно объяснил Ори. – Это ты про орков, что ли? Так у нас этого не водится уже давным-давно, а вот в старые времена – да, бывало. Так что будешь меня доставать – съем.

И он захохотал, довольный незатейливой шуткой. Илем сплюнул и одарил его неприятным взглядом, холодным, как здешнее небо.

Они шли до самой темноты, Франк зыркал глазами по сторонам, искал место для ночлега и обнаружил пещеру, неглубокую, с довольно узким входом, кое-как удалось протащить через него лошадей. Их даже расседлать пришлось. Ори решил было пройти прямо, зацепился плечищами, захохотал и повернулся чуть боком, а внутри принялся рассуждать о том, как же удобно оборонять подобное место.

Диля трясло. Он замерз, страшно устал, да и напряжение сказалось. Здесь нет топлива, так что ночь предстоит веселенькая, никакие одеяла не спасут от озноба. Но против ожидания в пещерке оказалось довольно тепло. Вместо горячего чая Франк предложил крепкое вино из своей фляги, и каждый, даже Лири, основательно хлебнул. Через час Диль понял, что не дрожит и решился наконец оттереть ножи. Кай порылся в своем мешке и протянул ему какую-то жесткую тряпку, которая легко убрала замерзшую кровь с лезвий.

– Ты защищался, Диль, – утешающее сказал эльф. – Я понимаю, что тебе претит убивать, но выбора не было.

– Выбор есть всегда, – зябко поежился Илем, пытаясь завернуться в одеяло. – Можно не сопротивляться и стать едой. Чем не выбор? Вполне в характере нашего тихони.

– Дам я тебе когда-нибудь в зубы, – проворчал Ори, – всю оставшуюся жизнь только жиденькую кашку кушать будешь. Ты Бирама вон до чего додразнил, теперь за Диля взялся? Так он из тебя кровь пить не станет. Погоди, сядь, я тебя сейчас упакую.

Он заботливо укутал Илема.

– Да я не со зла, – улыбнулся тот, стуча пока еще целыми зубами. – А Диль и правда тихоня. Слова не скажет, пока не спросишь. А я поговорить люблю. Славно мы тогда в баньке поболтали, правда?

Диль на него не обижался. Особенно после той болтовни в бане. После откровенности Илема.

Диль не раз задумывался о причинах. Они ни друзьями, ни приятелям не были – никто из них. Раньше друг друга не знали, если не считать странное знакомство принцессы и бродяги. Все держались несколько обособленно, хотя и беседы у костра шли, и игры в камни, и шуточки… но никогда ничего о прошлом. Для них было только настоящее. Только миссия, словно прежде их не было. Были наемник орк и странствующий белый рыцарь, вор и беглая принцесса и бродячий акробат. Уже не быть ему акробатом. Даже если он выживет. Два года без регулярных упражнений – такое прокатит только в молодости.

Не было их раньше – и не будет потом, когда миссия будет выполнена. Даже если все доберутся. Постоят, наверное, у тех самых гор и разойдутся каждый в свою сторону. Не братья, не друзья, даже не единомышленники.

Горела толстая свеча – единственный источник тепла и света. Фыркали кони, хрупая малой порцией овса – еще на два дня хватит, а там что делать? Франк, правда, говорил, что они уже спускаются, а по ту сторону уже должно быть тепло, но ведь не настолько, чтоб трава росла.

– Почему тут тепло? – сонно пробормотала Лири. – Неужели на такой высоте могут быть горячие источники? Или эта гора вулкан?

– Тебе интересно или светский разговор поддерживаешь?

Илем тоже согрелся. Зубами не стучал, по крайней мере. Почему его так раздражает Лири? Бирам – понятно, Хантел, в общем, тоже своим нытьем доставал даже терпеливого Диля, но уж Лири чем ему не угодила? Она, конечно, и нос дерет, так очевидно же, что это в ответ на его дерзости да грубости. Диль пытался его урезонивать – бесполезно. «Я, говорит, к принцессам непривычный, все больше шалавы всякие, не с ними же почтительно разговаривать». Ну, Диль был вежлив со всеми, так уж мама воспитала.

Клонило в сон. Он закрыл глаза, чувствуя, как прислоняется к нему Лири, и заснул так крепко, как сам от себя не ожидал. Наверное, привык к опасности, как обещал Франк. И правда, почему в пещере тепло? Не жарко, конечно, но если вот так, прижавшись друг к другу да завернувшись в одеяла…

Утро было мрачное. Небо затянуло тяжелыми тучами, рвавшимися о заснеженные пики. Одно хорошо – снег перестал слепить, а то у всех уже глаза воспалились, стали красными, как у крыс. Кроме Франка. Завтракали на ходу, запивая сухари и сыр холодной водой из фляг. Диль чувствовал себя лучше. Сладкий сон после убийства. Разве это возможно? Или он привык к крови?

При этой мысли затошнило. Не привык. Почему же спал?

– Прости, – обратился к ему тихонько Кай, – я позволил себе помочь тебе заснуть. Мне показалось, тебе это необходимо. Это не убийство, Диль, это наша маленькая война. Помни, что ты сражаешься за правое дело. От тебя зависит спасение мира. От каждого из нас зависит. Поверь в себя, наконец.

Диль проморгался, но так ничего и не сказал. Значит, не все эльфы поголовно маги, но Кай обладает даром? Это неудивительно. Удивительно, что рыцарь верит, будто спасение мира зависит и от Диля. И от Бирама зависело? Но Франк оставил его гореть. Что за дикость – убивать так… что вообще за дикость – убивать. Диль не сумел смириться с тем, что другие легко разбираются с жизнью и смертью. Понятно, что убийцы да насильники заслуживают казни, но простой, легкой, потому что иначе получается, что власть уподобляется им. Нельзя мучить человека перед смертью. То есть любое разумное существо, будь то вампир или орк. Почему именно огонь, а не топор палача, не петля?

Похоже, он произнес это вслух, потому что шагавший рядом Франк ответил:

– Потому что суеверие. Считается, что вампира убить можно лишь серебром или огнем. А серебряных топоров у палачей нет.

– А на самом деле?

– А на самом деле голове все равно, чем ее отрубают. Вампиры очень живучи, и, например, в петле он мог провисеть достаточно долго – у них сильные мышцы, инстинкт заставил бы их напрячься… в общем, тоже не особо гуманно. А без головы никто не живет… то есть из живых. Не пугайся заранее, но некроманты умеют поднимать покойников. Как правило, они довольно медлительны и убить их нетрудно, главное, рубить им голову. Но всяко бывает. Диль, никакие обстоятельства не сделают тебя убийцей. Пойми наконец, у тебя не душа убийцы. Совершенно. Ты защищал. Не только себя, то и своих товарищей. Ты за несколько секунд избавил нас от четверых врагов. Признаюсь, я такую меткость встречал нечасто.

Диль смущенно молчал. Ему было стыдно, что он не может справиться с собой, что не может так же легко относиться к тому, что лишил жизни разумное существо… злое, враждебное, но разумное. Понимал, что иначе нельзя, но не мог себе простить. И не смог бы простить, если бы продолжал стоять столбом и не притронулся к ножам.

Пошел снег. Потом повалил. Видимость была никакая, но Франк продолжал вести свой отряд сквозь сплошную белую пелену. Диль вел за повод лошадь, на которой сидела измученная Лири. Никак заболела, потому что идти ей не пришлось, она так и сидела на своей кобылке. Франк, когда велел всем спешиться, глянул на нее и разрешил остаться в седле.

Даже выносливый Диль уже еле передвигал ноги. Снега навалило выше сапог, а главное, он был сырой и тяжелый, пробиваться через него было трудно. Вымотался Илем, его нежное, почти девичье личико, заострилось и посерело, даже Ори заметно устал, даже Кай, а Франк неутомимо шел вперед, смешно высоко задирая ноги. Пока не нашел очередную теплую пещеру. Волшебную пещеру, потому что в ней обнаружились горючие камни. Они развели сразу два костра, развесили мокрую одежду, наварили похлебки из сушеного мяса и приправ. Диль кормил Лири с ложечки, так она ослабла. Даже Франк выглядел встревоженным. Кай порылся в своем мешке, заварил какие-то травы и заставил девушку выпить полную кружку. Илем посматривал в их сторону, но от шуточек воздерживался. Наверное, потому что Лири сейчас не способна была на них отвечать.

В этой пещере они провели целых два дня. Скормили лошадям последний овес. А ведь если так дело пойдет, придется им кормиться кониной…

Но обошлось. Лири стало лучше, и они тронулись в путь. Оказалось, что перевал позади, через несколько часов кончился снег, а ведь казалось, что он засыпал весь мир. Все повеселели, Ори снова принялся насвистывать, не забывая, однако, бдительно поглядывать по сторонам, а Илем взялся вслух мечтать о мягкой постели, желательно не пустой. Лири возмущенно фыркала, а Диль ничуть не удивился, когда из-за придорожных кустов вдруг полетели стрелы. Первая же убила лошадь Лири, и Диль едва успел подхватить девушку и рухнуть вместе с ней за телом животного. Ори с лихим воплем врубился в кусты, вертя топором с такой скоростью, что в стороны разлетались не только ветки, но, кажется, и чьи-то руки-ноги. Лири торопливо взводила арбалет. Диль вытащил ножи. Заставил себя вытащить ножи. Потерянные боги, вселите в меня душу воина, подарите мне мужество, позвольте защитить хотя бы эту девочку. Дайте мне силы убивать. Научите не бояться чужой смерти.

Два ножа он успел метнуть, не зная, в кого – просто на шевеление в кустах, а потом по голове его ударило внезапно вспухшее солнце, и он потерял сознание.

– Он не умрет? Он правда не умрет? – безостановочно спрашивала Лири. Голос Илема обиженно протянул:

– Ну вот хоть бы раз поинтересовалась, не умру ли я.

– Никто не умрет, – тепло произнес Кай, – оба ранены не только неопасно, но и несерьезно. Диль уже приходит в себя..

Разве? Глаза не открывались, хотя в них посверкивали осколки солнца. Но слышал он отчетливо. Даже в ушах не звенело.

– Не боись, девка… то есть, это, принцесса. От этого не помирают, – бойко забасил Ори. – Ты лучше ему кровь с рожи смой. Пущай снова красивый будет.

– И чего красивого? – удивился Илем. – Человек как человек.

– А без крови красившей, – хохотнул Орк.

На глаза полилась вода, божественно приятная, свежая, и Диль попробовал поймать ее губами. Струйка немедля переместилась к губам, он с наслаждением напился и наконец открыл глаза.

– Ну вот, – не без облегчения вздохнул Франк, – порядок. С боевым крещением тебя, Дильмар Ванрел. Болт скользнул, кусок скальпа оторвал, но ты не переживай, уже назад пришили.

И вот тут пришла боль. Не то чтоб непереносимая или даже очень сильная. Как ни странно, Диль ей обрадовался: и правда, жив, потому что у мертвых ничего не болит.

– Очередное препятствие, – сообщил Франк. – И опять пробились. Теперь не без твоей помощи.

– Я ж говорил, – хихикнул Илем, – как прижмет, сообразит, за какой конец ножа держаться.

– Еще пить хочешь? – нежно спросила Лири. Глаза у нее были заплаканы, слезы на щеках еще не высохли. Как не высохла кровь на лице Ори. Своя? Чужая? С этим орком никогда не разберешь. Диль попил еще немного, а потом сделал несколько глотков из фляги Кая. В голове прояснилось окончательно. Диль попытался сесть, и это получилось. Даже голова не закружилась. Илем сидел на мертвой лошади и, морщась, укачивал искалеченную руку.

– Невезуха, – пожаловался он, – а с другой стороны, как раз везуха, если б левую, совсем плохо. Ну что, башка болит? Внутри или снаружи?

Диль улыбнулся. Стало легко. Живы. Все живы. Погибли только лошади, а пешком идти – не мертвым валяться. Странно. Франк ведь был прав: жить Диль не хотел, но и умирать не стремился. Вот и радость – уцелел. Он потрогал перевязанную голову.

– Ты сейчас идти сможешь? – спросил Франк. – Тут не особенно далеко должен быть поселок и пограничная стража, а в таких местах всегда есть лекари.

– А зачем? – снова фыркнул Илем. – Кай у нас мастер художественной штопки.

– А лекарство купить хотя бы. Обезболивающее, например.

– Обезболивающее? – заинтересовался вор, рассмешив Ори.

Диль встал, и его даже не качнуло. Пустяк. Поверхностно. Просто представить себе, что это всего лишь большая ссадина. На ветку впотьмах налетел.

– Я смогу идти, – сказал он. – Наверное, смогу.

И смог. Это было не труднее, чем терпеть боль в растянутых мышцах во время выступления. Илему приходилось хуже. Он покусывал губы, бережно придерживал раненую руку, но упрямо шел. Правда, Ори избавил его не только от мешка, но даже от меча, объяснив в своем духе: от тебя такого проку все равно не будет, а мне твой ножик в случае чего сгодится. В его лапище меч и правда казался ножиком

Деревня была не так близко, как обещал Франк, добрести до нее удалось только к вечеру, когда уже начало темнеть, зато приняли их как родных. После разговора Франка с командиром пограничников. И лекарь нашелся, и лекарство, после которого Диль спал слаще, чем после магии Кая. И гораздо дольше, потому что лежал на соломенном тюфяке возле очага, укрытый теплым одеялом.

Задерживаться они не стали. Лекарь удостоверился в том, что раны неопасны, перевязал их, долго и выразительно смотрел на ожог в форме трилистника на предплечье Илема – совсем рядом с раной, но ничего не сказал. Диль уже знал, что это клеймо поставили сразу после отсечения руки, чтобы вору не пришло в голову рассказывать о несчастном случае.

Лошадей здесь было мало, а карет или колясок тем более, так что Франк купил телегу и пару не особенно молодых, но довольно резвых лошадок и сразу пустил их рысью. Немилосердно трясло, что не привело в восторг ни Илема, ни Диля, но бежать следом той же рысью им не захотелось. Франк объяснил, что в очередной точке – то есть в городе, названия которого он им не говорил – они смогут отдохнуть, а вот от точки до точки следует добираться с максимально возможной скоростью и бдительностью.

От нечего делать Илем опять начал приставать к нему с расспросами, и Франк терпеливо отвечал, хотя порой ясно было, что он о многом умалчивает. Ори сидел на козлах и, как обычно, насвистывал.

По словам Франка, непреодолимых препятствий не будет. Ничего такого, с чем невозможно справиться. Да, лихие люди, да, чудовища, да, магия тоже, но при должной внимательности, сноровке и организованности со всем этим можно совладать. Илем резонно поинтересовался, почему же тогда не все доходят до цели, а Франк так же резонно ответил, что организованность, сноровка или внимательность не всегда на высоте.

– Почему ты позволил Бираму умереть? – тихо спросила Лири, похоже, не в первый раз. – Почему ты не остановил Илема, ведь ты мог.

Франк не ответил. И даже не посмотрел в ее сторону. Глаза Лири заблестели от слез. Принцесса не привыкла к пренебрежительному отношению. Когда она была мальчишкой Денни, наверняка ведь не обращала внимания, а сейчас, когда все знают о ее происхождении… и правда некрасиво.

– Почему, Франк? – повторил он, не без усилия назвав преводителя по имени. Франк медленно повернул голову. Странно медленно для него.

– А потому что у меня самого кишка тонка убить кого-то заранее, – жестко произнес он. – Потому что для меня главнее мысль, что одержимость могла заключаться в кормлении кошек, а у Илема инстинкт самосохранения куда выше. И это хорошо.

Илем захихикал, а Франк заткнул его жестом.

– Подожди смеяться. Послушай дальше. Я на тебя надеюсь. И я тебя опасаюсь. Одновременно. С одной стороны, человек, ценящий свою жизнь, должен ценить и чужую. С другой стороны, ты слишком легко убил. Неожиданно легко для меня. Вот мне бы хотелось знать почему, и без этих твоих шуточек.

Вор перестал улыбаться, и его лицо сразу перестало было женственно-красивым. Словно два разных человека.

– А потому что Бирама нет. Был бы он, избавил бы меня от необходимости убить заранее. Ты мне скажи, Франк, что важнее – миссия или жизнь кого-то из нас? Молчишь? Именно что миссия. А мне – моя собственная жизнь куда дороже и твоей миссии, и тем более жизни зануды-торгаша. Не хочу постоянно оглядываться, имея за спиной нечто, непонятное даже тебе. Я знаю, чего ожидать от вас всех… даже от тебя. А Хантел неожиданно стал неизвестно кем. Тут народу с тонкой душой и без меня полно, Диля вон до сих пор тошнит, что в чудищ ножики кидал. Давайте уж я буду вашим злодеем.

– Ты не злодей, – вмешался Кай, и даже едкая улыбочка Илема его не остановила. – Ты не так прост, как прикидываешься.

– О боги! Я вовсе не прикидываюсь! И вовсе не прост. Я, наверное, не похож на вора, каким вы все себе воров представляете. Я последний диггет у бедных вдов не отбирал, но только потому, что сам сыт был. Уж поверь мне, белый рыцарь, я вполне способен отнять корку хлеба у нищего, если эта корка мне действительно нужна. А знаете, чем я отличаюсь от других воров?

– Отсутствием страха, – неожиданно для себя сказал Диль. Илем засмеялся.

– Именно. Я разучился бояться еще в детстве. И я знаю, что это ненормально. Я не боюсь смерти, не боюсь жизни, не боюсь убить. Я не знаю, что такое угрызения совести, начисто лишен этических предрассудков и моральных кодексов… рот закрой, принцесса, я еще и не такие слова знаю. Но я – вор. Просто вор, а не замаскированный… кто-то.

– Ты закончил? – сумрачно спросил Франк. – Нового ты ничего не сказал. Ты умен и образован, однако так и не понял, что эта миссия не моя, а ваша. Я только проводник и защитник, могу хоть завтра уйти, если вдруг вы обнаружите способ добраться до Серых гор.

– А не ты должен заштопать эту дырку? – удивился Илем. – Это твоя миссия. А мы – почетный эскорт. Лично я ставлю себе одну задачу – выжить.

– Я тоже. Я тоже ставлю себе задачу, чтобы ты выжил. Я позволил умереть Бираму только для того, чтобы вы все поняли, насколько серьезно я настроен… и насколько серьезно для любого из вас потерять мою защиту. Особенно мне хотелось, чтобы это понял ты. Потому что ты единственный, в ком я не уверен до конца.

Илем лучезарно улыбнулся, но предпочел не отвечать. Франк злился, и это забавляло вора. Забавляло. Диль бы уже под лавку мечтал забраться, если бы кто-то был им настолько недоволен, а этот – хоть бы что. Еще и дразнит.

– Он дразнит вас, – снова встрял он, и снова неожиданно для себя. – Он всех дразнит. Не нужно на него обижаться, просто он… такой.

– Я и не обижаюсь, – проворчал Франк, отворачиваясь. – И Диль, я тебя умоляю, прекрати ты эту почтительность. Я не высокопоставленная персона, я такой же, как и ты. Я твой спутник, твой товарищ, говори мне «ты» в конце концов. Можешь Илему и Каю – говори и мне.

– Он ко мне на «ты» не обращается, – сообщил Кай. – Он ко мне не обращается никак. Мне трудно понять, как может быть настолько сильно вбита подобная почтительность. Я не бывал в Ванрелле. Неужели там все такие.

– Поголовно, – вздохнул Франк. – Илема там просто не могло случиться.

– Это почему? – удивился тот.

– А потому что тебя так часто наказывали бы за непочтительность, что ты долго бы не прожил. Ванрелла – очень структурированное общество, построенное четко по системе пирамиды…

– А где это по другой системе? – хмыкнул Илем. Франк покачал головой.

– Идеальная система. Существует там уже несколько столетий и, в отличие от других государств, основана в том числе и на отсутствии пренебрежения высших к низшим. Таким, как ты, там не выжить.

Диль молча согласился. И пусть в Ванрелле прошло только его детство, он успел повидать довольно много стран с разными обычаями, традициями и законами. И его ванрельское воспитание позволило ему пройти эти страны из конца в конец, не имея особенных проблем. На него чаще всего не обращали внимания, потому что он уступал дорогу, не гнушался поклониться богато одетому самодовольному болвану – ведь думать о некоторых высокопоставленных как о самодовольных болванах воспитание не мешало. Он не был дерзок или груб, не ввязывался в трактирные драки, старался быть понезаметнее – и его не замечали. Что еще надо для счастья бродячему акробату? Он слушал Илема, рассуждавшего о свободе, и искренне его не понимал. Разве свобода заключается в возможности нагрубить или не быть вежливым?

Когда-то давно он услышал от одного старого отшельника, давшего ему кров и скудную пищу в суровую зиму, что все в человеке заложено с детства и как бы потом ни складывалась его жизнь, это и станет определять все поступки. Диль тогда не согласился: вот как раз его-то поступок, переменивший жизнь, никак не связан был с Ванреллой, но спорить не стал. Отшельник был мудр, хотя временами страдал приступами старческого слабоумия, когда считал Диля его внучкой и требовал немедля подмести пол. Диль и подметал, и старик успокаивался. Он очень любил порассуждать на самые разные темы, похоже, что долгие годы одиночества не отбили привычку разговаривать. А слушать Диль умел. Наверное, как никто другой. Может, редкие спутники или случайные собеседники потому и относились к нему дружески.

– Почему ты вообще тогда согласился? – выкрикнула Лири. Диль вздрогнул и несколько секунд соображал, о чем она. Илем обаятельно улыбнулся. Странно, что при таком характере он сумел сохранить такие ровные и красивые зубы.

– А что мне было делать? Я думал не о спасении мира, а только о себе. Я себя очень люблю, детка. Ты помнишь, в каком состоянии я был, когда Даер меня нашел? Сдохнуть под забором просто с голода – это не в моем стиле.

– Но ты мог сбежать по дороге, когда тебе стало получше, – заметил Кай.

– Да ладно, – отмахнулся Илем. – Интересно же. Кормят, опять же, прилично, одевают, вооружают… Франк, так до конца будет?

– Ну, в деньгах я не ограничен вовсе, – пожал плечами Франк. – И штучки Даера, и вообще возможность всегда найти деньги… Кстати, если ты решил спереть мой кошелек, не старайся, он настроен только на меня. Ты можешь получить его с десятком ардигов, но они кончатся. А у меня, как видишь, не кончаются. Диль не даст соврать, когда ты хорошо экипирован, путь не кажется столь утомительным.

– Это точно, – засмеялась Лири, припомнив, очевидно, как они делили единственный кусок хлеба. – Но ты обещал огромные трудности…

– Будут, – перебил Франк. – Они идут по возрастающей. Чем мы ближе к месту, тем сложнее будет.

Ори обернулся и очень серьезно спросил:

– А магия тоже будет нам противостоять?

Франк молча кивнул, и даже Илем погрустнел. Что могут против магии самые обыкновенные люди?

– Не будет никаких препятствий, какие группа хорошо вооруженных людей не сможет преодолеть, – снова заговорил Франк. – Главные наши враги не со стороны, а внутри. Необходимо быть смелым, рассудительным и ловким. Необходимо помогать друг другу, поддерживать, выручать. Тогда все пройдет проще. И не надо недооценивать меня… я кое-что могу. Не магия. Дара у меня ни на полдиггета.

– Но и полагаться на тебя чрезмерно тоже не стоит, – вставил Илем. – Это я стараюсь быть рассудительным.

– Чрезмерно полагаться не стоит ни на кого и ни на что, – отрезал Франк. – Быть вместе. Понимаешь, вместе? Рассказывать притчу про один прутик и целый пучок?

– Только не притчи! – возопил Илем с притворным ужасом. – Сам три дня подряд могу рассказывать.

Диль сел поудобнее, обхватил руками колени и снова задумался. Удивительное было чувство… снова думать, а не прогонять все мысли. Все. Отключать разум. Так было просто и привычно…

– Мотивы Илема ясны, – холодно и высокомерно произнесла Лири. – А вы почему? Кай, Ори? Ты, Франк?

– Со мной все ясно: я должен вас вести.

– И ты не мог отказаться?

– Возможность имел. Но не мог, если ты способна меня понять.

Ну вот зачем они так с девочкой? Взрослые мужчины, а не могут понять, что она почти ребенок еще, и даже почти год странствий не выбил из ее головки романтические представления о жизни. Диль ободряюще ей улыбнулся, но она не заметила.

– Это мой долг, как я его понимаю, – просто ответил Кай. – Раз я избран, я не могу не пойти. Слишком многое зависит… и от меня в том числе.

– Ага, – поддержал Ори. – Типа кто ж, если не мы? Я ж наслышан, что такое Сарефское зло. И как не остановить-то? А ты сама? Почему решила?

– Потому что должна. Потому что избрана.

– А чего тогда спрашиваешь? Иль мы все такие несознательные, что отказались бы, раз избраны?

– Диль, – тихо проговорил Франк, – а ты? Почему ты идешь?

– А был выбор? – усмехнулся Диль. Франк остался серьезен.

– Если я тебе сейчас скажу: ты свободен, можешь возвращаться к своей привычной жизни, без особых опасностей, с абсолютным одиночеством?

– Но вы не скажете.

– У меня есть такое право.

Диль постарался свести к шутке:

– Нет уж, вы без меня совсем принцессу заклюете.

– Почему ты идешь, Диль? – спросил Франк тоном, который исключал возможность промолчать. А отвечать ох как не хотелось…

– Потому что сломанная ветка, – напомнил Диль. – Куда поток несет, туда и иду.

– То есть тебе все равно, – весело заключил Илем. Под тяжелым взглядом Франка было неуютно. Диль помялся, прогоняя желание забиться в солому с головой, и очень неохотно проговорил:

– Я не знаю.

Он был честен. И действительно не знал. Вряд ли, конечно, Франк его отпустит, но даже если предположить… ушел бы он? Вернулся бы? Остался бы в этой незнакомой стране?

Лучше идти неведомо куда, перебиваясь жалкими подачками, нередко имея в кармане лишь кусок хлеба или пару диггетов, помогая добросердечным крестьянам почистить хлев и радуясь полученным в подарок сто раз чиненым сапогам, которые просто выбросить жалко? Лучше, когда тебя ведут и не надо загадывать, что будет завтра, потому что за тебя решат, тебе купят хорошую одежду и отличную еду, посадят либо на лошадь, либо в телегу? Бездумно, как опавший лист, гонимый ветром. Не думая ни о прошлом, ни о будущем.

Илем похлопал его по плечу.

– Тут хотя бы сытно, верно?

Сказать или нет? Ведь посмеются. Илем – точно посмеется.

Ну и не впервой.

– Мне кажется, – с трудом выговорил он, – что я хоть кому-то нужен. Хоть на что-то гожусь. Костер развести, кашу сварить…

– Четырьмя бросками четверых чудовищ убить, – подхватил Илем. – Слушай, я иногда поражаюсь, как можно настолько себя недооценивать. А, Франк?

Франк непонятно хмыкнул. А Кай, невероятный Кай, негромко произнес:

– Для меня честь иметь спутником тебя, Диль.

Эльфа трудно было заподозрить в намерении поиздеваться. Дилю порой казалось, что он вовсе чувства юмора лишен, неизменно серьезен, неизменно грустен, хотя иногда и улыбается шуткам Илема. Честь… За несколько кружек воды – честь? Смешно. Не последнее ведь отдавал, от жажды не умирал, да и Франк не позволил бы ему умереть от жажды. Илем начал расспрашивать Кая об эльфийских кладах, и тот терпеливо отвечал, что сколько живет, о кладах не слыхивал, просто эльфийские вещи очень высокого качества и людям кажется, что эльфы просто невероятно богаты. Нет, бывают и очень богатые, бывают и бедные, но от голода не умирают, правящий дом никогда этого не позволит. Немощные имеют пособие, в неурожайные годы крестьяне освобождаются от податей… Конечно, есть крестьяне, неужели циник Илем полагает, что эльфы сплошь воины да рыцари? А это качество – просто труд, просто мастерство, просто терпение, ведь чтобы соткать подобный плащ, нужно потратить целый год, да, стоит это баснословно дорого…

В команде всегда есть те, кто верит, кто вынужден и кому плевать. Вынужден? Не вынуждали. Верит? Только не в свою способность спасти даже не мир, а вообще хоть кого-то, вот погубить – это запросто. Плевать? Нет.

Все, даже Илем, стараются его подбодрить. Стыдно-то как. Не девочку-принцессу, которую ни в грош не ставят ни Франк, ни тем более Илем, а его, немолодого мужчину, не способного толком даже себя защитить, а уж мир-то… Ну кто-то должен и хворост для костра собирать, и кашу варить. И пусть Кай и Ори тоже немало путешествовали, Диль к лишениям куда привычнее, куда проще находит те же сухие дрова и куда быстрее ловит рыбу там, где она, по мнению Илема, даже водиться не должна. Кто-то должен пытаться помирить непримиримых. Кто-то должен помочь одинокой девочке, которой куда проще прикидываться мальчиком-бродяжкой, чем быть принцессой.