Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества

Жизнь шестая, начало

— Да уж. — сказал я, невесело осматривая попытку моих девчат изобразить строй против кавалерии. — В поле вас выводить нельзя.

— Благодарение Деве. — с облегчением вздохнула Герта. Дорна с укоризной посмотрела на подругу, но ничего не сказала.

— Почему же? — почти обиженно спросила Ристина.

— Слабоваты вы… с фронта. — мрачно сказал я.

Йолана и Ильдико со смешками переглянулись.

— Зато тылами крепки! Можете сами убедиться!

Я закатил глаза и покачал головой.

— Вражеские всадники в поле вас тут же опрокинут и насадят на копья.

Реакция большинства девушек, увы, была довольно предсказуемой. Я вздохнул.

— Я вам… то есть, им такого удовольствия не доставлю. Моей боевой рукой покамест будет конная группа.

— А с пехотой что? — тоскливо спросила Дорна.

— За день к самостоятельным действиям мы не подготовимся. — сказал я. — Заниматься будем, как разберемся с бандой. А пока подопрем пехоту фортификацией, чтоб не прогибалась от каждого толчка.

— Они не прогибаются, господин теньент. — ехидно сказала Юйнеэнде. — Сразу падают, и все больше в позу рака.

— Отставить дискредитацию королевской армии. — скомандовал я. — Вы же старшая лучница?

— Так точно.

— Значит, вам особое задание: сейчас берете всю свободную пехоту и пристреливаете арбалеты по рубежам и ориентирам на разную дальность. Кто его знает, может, и правда орк на нас полезет.

— Есть. — кивнула полуэльфка.

— Как закончите, идите к Инессе на башню, пристреляете вдвоем еще и скорпион. Заодно боекомплект поможете поднять.

Мне показалось, что на вечно недовольном лице полуэльфки даже проступило подобие радости.

— А с ними что, господин теньент? — спросила Ристина, кивнув на Йолану и Ильдико. Всадницы встали рядом с ней, словно стараясь подчеркнуть свою принадлежность к дворянству, а не рядовому составу.

— А с вами двумя можно и поразвлечься немного, стало быть. Как обещал! — подмигнул я. — Офицерское слово крепче камня.

Риз усмехнулась, а степнячки взволнованно зарделись.

— Неужели, господин теньент⁈ Наконец-то, наконец! — радостно воскликнула Йолана. — Только где?

— Да прямо здесь. — ответил я.

Глаза сестер слегка округлились.

— Господин теньент… — смущенно сказала Ильдико. — На нас же все смотрят.

— Пусть смотрят. — ответил я. — Может, научатся чему.

— Смело. — удивилась Ристина. — Уверены в себе?

— А вы присоединяйтесь, ваша милость. — предложил я. — Третьей будете. Только давайте уж по одной зараз.

— Думаете, вас на троих хватит? — приподняла бровь заинтригованная рыцарша. — А ведь не великан вы, сударь, не великан…

В ответ я только вызывающе ухмыльнулся.

— … А-ах! — застонала Йолана под моим напором. — Ну кончайте же! Не перенесу стыда!

Разгоряченное тело всадницы, ее сбивчивое дыхание и раскрасневшееся лицо умоляли об эффектном финале, и я уже был готов его дать.

Я резко сбил клинок степнячки в сторону и нанес самый простой прямой удар в голову. Йолана взвизгнула и невольно зажмурилась, но мой меч замер в дюйме от лица дочери боярской.Девушка выпустила оружие из руки, признавая поражение, железо звякнуло о плац.

Сидевшие поодаль усталые Ильдико и Ристина наблюдали за развязкой. Виконтесса сдержанно зааплодировала победному удару.

— Саблей машешь как цепом. — сказал я укоризненно. — И на финты ведёшься. Опытный противник тебя раздёргает сперва, а потом…

Степнячка кивнула, соглашаясь.

— Ладно. Даст Дева, не последний раз сабельками звеним. — сказал я. — Благодарю, дамы, вы пока свободны.

— Я такого не ожидала. — сказала Ильдико. — Теперь еще сильнее продолжения хочется.

— Ничего. — сказал я. — Вот с орками разберемся, и будет вам продолжение.

Пока мы упражнялись, свист арбалетных болтов и скрип взводимой тетивы стихли совсем; пристрелка закончилась. Я направился на верхушку Смотровой башни, чтобы послушать доклад Юи и рассмотреть результаты с высоты.

Полуэльфка сидела возле скорпиона рядом с осадной мастерицей, листая какую-то дешево переплетенную книгу. Они с Инес о чем-то увлеченно разговаривали, но замолчали, когда я вошел. Юи резко спрятала книжку куда-то за лавку, явно надеясь, что я не обращу на нее внимание.

Я осмотрел северо-западную окрестность брода. Алые хвосты арбалетных болтов торчали из земли возле указанных Юи ориентиров, формируя по линии обороны вешки в пятьдесят, сто и сто пятьдесят шагов. Лежали они довольно кучно: это вселяло надежду, что гарнизон набил-таки руку в стрельбе на разные дистанции. Я заметил, что за ворота вышла Катержинка — собирать боеприпас.

— Знаете, господин теньент… — подала вдруг голос Инесса. — А мне понравилось вдвоем из скорпиона стрелять. Тетиву взводить намного быстрее получается. Понимаю, что людей мало, а все же хотелось бы напарника.

— Мы пробовали даже считать. — сообщила полуэльфка. — Почти вдвое быстрее выходит.

— Господин теньент, а может, вы мне компанию составите? — с внезапной надеждой спросила осадная мастерица. — Будете лично направлять стрельбу главного средства поражения. Слышала, что в наше время многие командиры так делают. Да и округа отсюда как на ладони!

На пару секунд я и в самом деле задумался, но все же ответил отказом.

— Простите, Инес. Как же мне остальными командовать? В рупор кричать, разве что.

Девушка приуныла. Слова ее, впрочем, посадили в моем разуме зерно идеи, которому еще предстояло прорасти.

— Юи, а что вы читаете? — поинтересовался я, меняя тему.

Лучница с неохотой извлекла книгу на свет. Присмотревшись к корешку, я узнал великий и ужасный любовный исторический роман о принце Эредласе Мюрквидском и Мариетте из Сусан, наделавший в свое время немало шума в кругах столичных дам. Я в свое время даже попытался его прочесть ради лишней темы для бесед с милой Лючией, но во второй главе наткнулся на авторское описание устройства эльфского лука, обплевался, решил, что автор ничего не понимает в этой жизни, и бросил. Впрочем, прекрасные юные девы в романе явно находили нечто достойное интереса, но что именно — от меня неизменно ускользало.

— Вы читали, господин теньент? — с горящими глазами спросила Инес.

— Пытался. — признался я. — Остановился на…

— Второй главе. — улыбнулась мастерица. — Понимаю. Но я вот дала шанс…

Девушка мечтательно вздохнула.

— Эх… Понимаю, конечно, что сказка, но почему бы не делать свою любовь сказочной, пока можешь?

— В том и беда. — мрачно сказала Юйнеэнде. — Не ходило с той поры по земле достойных кавалеров, чтоб сказку сделали.

— Мариетта, значит, последней счастливицей была? — улыбнулся я.

— Да не было никакой Мариетты. — с досадой сказала полуэльфка. — Выдуманная она. Маска, за которой хоть я могу быть, хоть, вон, Инес. Спасибо и на том.

— Я слышала, — вспомнила Инес, — что столичные дамы моду взяли сочинять к истории продолжения. Причем каждая своё. Иногда даже с новой героиней-любовницей. Не Мариетта, а, скажем, Анжелика или Лучиэнь какая. Или вообще Мартин…

Девушка мечтательно подняла глаза к потолку, а меня внутри слегка передернуло, хоть виду я не подал.

— Друкарные дома только набирать успевают. — вздохнула Юи. — Одна литераторша вообще грозится выдавать по главе каждый день.

— Жуть какая. — сказал я, впервые подумав, что, возможно, изобретение печатного станка было ошибкой. К стыду я вспомнил, что планировал в почтенном возрасте издать собственные мемуары. — Неужели кто-то читает?

— А что делать? — усмехнулась Юи. — Интересно ведь. Да и между деревенским смердом и принцем Эредласом долго выбирать не будешь.

— И заняться тут все равно особо больше нечем. — вздохнула Инес. — Юи вон даже свое продолжение пишет…

Полуэльфка зыркнула на нее с такой яростью, что инженер тут же замолкла.

— Интересно было бы почитать. — сказал я из вежливости.

— Правда? — спросила Юи, словно вдруг ожив.

— Ага. — соврал я. — С орками разберёмся, и непременно покажете.

— Открыть ворота! — донеслось вдруг со двора. Вернулась Фелиция.

— Двести⁈ — пораженно переспросила Герта. Дорна присвистнула.

— Может, чуть больше даже. — кивнула разведчица. — И всадников рыл двадцать.

Спешно собранный военный совет встревоженно зашумел.

— Если на острог ударят, можем и не удержаться. — сказала Ристина. — Навалятся разом на ворота, и…

— Да пусть бы. — сказал я. — Им сил хватит обложить острожек, чтобы остальные мимо прошли, на юг.

— Нельзя на юг, пан теньент. — взмолилась Катержинка. — Деревня наша там.

Я согласно кивнул.

— Можно было бы, конечно, выйти за стены и перекрыть брод…

— Впятнадцатером? — возмутилась Герта. — Нас сшибут!

— … были бы вы ротой коронных пикинеров. — закончил я. — Но после сегодняшних учений я склонен согласиться с Гертой.

Повисло мрачное молчание.

— Предложения? — спросила Дорна.

Я выдохнул, собираясь с мыслями.

— Начнем с того, что пятнадцать против двухсот — это и правда маловато. Поэтому, пожалуй, пусть деревня защищает деревню.

— Чего? — вытаращила глаза Катержинка.

— Привлечем местных мужичков к обороне, вот чего. — ответил я. — Сколько там дворов?

— Господин теньент! — возмущенно перебила Ристина. — Это же позор. Смердов на такое дело прибирать…

— Позорно только проиграть бой, не выполнив задачу. — отрезал я. — Все остальное приемлемо.

— Да и потом, — не сдавалась виконтесса, — толку-то с них? Они же ни стрелять, ни в строю драться не обучены. Разве что дерьмо кипятить… К чему число без умения?

— А я, кажется, поняла. — усмехнулась Дорна.

— Они могут взводить арбалеты, например. — сказал я. — Скорострельность вырастет вдвое, а то и втрое.

Инес расплылась в довольной улыбке. Я продолжал:

— … Могут держать ворота, сталкивать лестницы, припас таскать. Могут, наконец, держать вас за ремень, чтобы из строя не выдернули.

— Уж за ремень себя хватать я никому не позволю! — надулась Риз. — Разве что вам, господин теньент…

— Признайте, ваша милость, мысль толковая. — подмигнула Дорна. Рыцарша, смягчившись, кивнула.

— Решено, значит. — подытожил я. — Значит, с посольством поедут…

— Господин теньент… — робко перебила Ильдико. — Тут есть, как бы это сказать, помеха посильнее.

— Нам в деревне нынче не рады. — мрачно сказала Йолана. — Могут и не пустить. После одного… случая.

— И уж точно мужиков в острог не отпустят. — сказала Катержинка.

— Значит, я поеду сам. — решительно сказал я. — Нас в Академии учили быть убедительными.

— Хорошо. — кивнула Риз. — А каков ваш дальнейший план?

— После узнаете. — сказал я. — Поразмыслю еще.

На самом деле мозаика у меня в голове уже сложилась, но идее полагалось настояться.

— Дорна, в ночь выставите пехоту в усиленный караул. Фелицию и Лайну освободить. — распорядился я в ответ на вопросительные взгляды. — Конные… спать не ложитесь без моей команды. И будьте в готовности выступить. Верхом и оружно.

— В поле бодаться? — переспросила Риз. — Против двадцати всадников? Даже не считая пехоты…

— Говорю же, узнаете после. — оборвал я виконтессу. — Подумать надо хорошенько.

Пока Катержинка готовила лошадей, я подошел к Лайне, которая уже направилась к себе в башню.

— Девчата говорили, вы алхимичите. — сказал я. — Скажите мне, о хранительница тайных искусств, нет ли в ваших запасах снадобья для бодрости?

— Есть. — гордо сказала магичка. — А зачем?

Я хитро прищурился.

— Есть вероятность, что ночью спать не придется.

— Ого. — улыбнулась Лайна. — А я приглашена?

— Как главная гостья. — признался я. — Без вас ничего не выйдет.

Бледные щеки чародейки окрасил румянец.

— Ах, оставьте, теньент, смущаете!.. Раз так, то я вся ваша. — она подмигнула мне. — С лабораторией и всеми пробирками.

— Ждите, и я вернусь.

Я с улыбкой козырнул, развернулся на каблуках и пошел седлать Леоцефала.

Мы с Катержинкой ехали скорой рысью: время было дорого. Девушка к таким аллюрам явно не привыкла, но виду не подавала. Да и ее каурая была явно не чета Леоцефалу, а взять кобылу побыстрее девушка наотрез отказалась, не доверяя чужим скакунам. Один я бы, конечно, домчался быстрее, знай я дорогу, но посчитал, что с плохо державшейся в седле Катержинкой потеряю меньше времени, чем заплутав.

Я понял, что мы приближаемся к цели, когда услышал впереди тревожный колокольный бой. Звонарь старался так, будто орочья ватага уже подбиралась к селению, и я даже забеспокоился, пока не увидел на лице спутницы улыбку.

— Так, получается, это не деревня, а село. — сказал я, указывая рукой на колокольню.

Глаза Катержинки загорелись счастьем.

— Ну хоть вы понимаете, пан теньент! Я тоже им все время твержу. Но они ведь важные все, люд благородный да служилый, умные — страх, лучше всех всё знают. Я уж сама привыкла «деревня» говорить, чтоб понятнее было. К чему им в нашем смердячьем разбираться?

— ОСТРОЖНИЦЫ ЕДУТ! — донёсся с колокольни истошный вопль. — ПРЯЧЬТЕ МУЖЕЙ И СЫНОВЕЙ!!!

Не успел я удивиться, как обнаружил, что въезд в село перегородила толпа решительно настроенных баб. Крестьянки сжимали в руках кто вилы, кто ухват, а кто коромысло, и бросали на нас угрожающие взгляды.

«Так-то вы встречаете королевского офицера?» — подумал я с со злостью. Подъехав ближе, я с трудом, но поборол искушение поднять Леоцефала на дыбы, чтобы припугнуть бабье войско; все же ссориться с селением, которое тебя кормит, при любом раскладе не стоило.

— Катка! — окликнули мою спутницу из толпы. — А это кто с тобою?

Растолкав бабонек, к нам пролезли двое: священник, под рясой которого явно скрывались обширные телеса, и немолодой плюгавенький мужичонка, вероятно, староста.

— Радуйся, Дева, благодати полная! — задыхаясь после бега, возвестил поп. — Не иначе как новый пан в острожке!

Женщины зашептались между собой, а за их спинами собирались и заинтересованные мужички. Я горделиво выпрямил спину.

— Армии Его Величества теньент Недопонятовский. Принял команду с сего дня.

— Чаем ныне возрадоваться! Неужто мужиков наших в покое оставят днесь? — поинтересовался священник.

— Вынужден вас огорчить, отче. — жестко ответил я. — Но меня интересуют именно мужчины.

Бабы ахнули, а глаза клирика в ужасе округлились.

— Так ведь, пане… — робко пробормотал он. — Грешновато же…

Катержинка не сдержала смешка. Я понял, что ляпнул что-то не то, и сплюнул, выругавшись про себя.

— А чем тебе девчата мои не угодили, отче? — спросил я.

— Знамо чем. Бесстыжим развратом! Но я над своим приходом самой Девой и её святой церковью поставлен вести борьбу за души людские! — поп разошелся, будто проповедуя с кафедры. — Потому грешные поползновения служилых девок при помощи добрых селянок пресек. И ныне мужи благочестивые обитают в селе, и что есть разврат, им не ведомо!

— Но мы очень любознательные… — пискнул староста, за что удостоился испепеляющего взгляда дородной бабы из толпы.

— Успокойтесь, святой отец, я не за развратом приехал.

Я тяжело вздохнул.

— Беда зовет, добрые люди! Разъезд за рекой наткнулся на ватагу орков не меньше двух сотен числом. Они идут к броду, на юг. Гарнизон будет стоять до последнего, но скажу прямо: у меня мало людей, и штурма мы можем не выдержать. Взяв острожек, они пойдут сюда, и тогда, к сожалению, вас никто не защитит.

Я сделал паузу.

— Бой будет тяжелый. Мне нужны добровольцы, крепкие мужи, которые не боятся постоять за свою семью и двор. Оружия у нас в достатке, но дело найдется всем, даже если кто не обучен.

Селяне притихли, потом зашептались. Я ждал, приняв в седле максимально внушительную позу.

— Куда уж деваться! — воскликнул кто-то из мужиков. — Раз дело такое, то пойдем с тобой, пан! Раз уж в острожек…

— Как один встанем!

— За дворы свои постоим!

— Когда выступать?

— Да хоть сейчас. — с облегчением сказал я.

Что ж, это было проще, чем я ду…

— НЕ ПУЩУ-У-У!!! — завыла вдруг одна из баб. Дождавшись, пока ее трубный рёв стихнет, дородная жена старосты объяснила:

— В ночь никого не пустим! Знаем мы ваших острожниц, пан! И мужиков своих… Скажут, что на орка идут, а потом от них водкой несёт!

— И в карманах бычьи кишки пользованные!

Снова поднялся гвалт. Я поднял руку, призывая к тишине.

— Хоть мечом секите, пане, а ночевать в остроге не дадим. — решительно сказала старостиха. — Завтра к утру придут. И чтоб как отбили орка, сразу возвертались! Посевная уж на днях.

— И пусть каждый по орочьей башке с собой принесёт! — предложила другая крестьянка. — Чтоб ясно было, на рать ходили, а не на блядки!

— А коли не принесут, то мы ваш острожек к чёрту сожжем. — добавила старостиха. — И скажем, что это орки.

— Добро. — кивнул я, соглашаясь. — С рассветом чтоб были у ворот!

Я посчитал по головам мужиков, вызвавшихся помочь. Вышло полторы дюжины: если к утру хотя бы пятнадцать не передумают, мой гарнизон обещал вырасти вдвое. Неплохо для начала.

— МОБЛЯЗАЦИЯ-А-А!!! — вдруг закричал кто-то с профессиональными интонациями королевского герольда. — ПАНЫ ОБЪЯВИЛИ АРЬЕРБАН! СРОЧНЫЙ ОБРОК НА ДАТОЧНЫХ ЛЮДЕЙ!!! МЕССЕРЫ ОТ ЛУЧШИХ КУЗНЕЦОВ МАГДЕФУРТА!!!

Орал мужичонка, стоявший чуть в стороне от остальных, и, на удивление, одетый по-городскому.

— Это еще кто? — поинтересовался я. — Местный дурачок?

— Да нет, приблуда. — ответил староста. — Говорит, что глашатай. Все охранную грамоту совал, так мы читать-то не учёные…

— Не просто глашатай! — гордо воскликнул мужчина. — Я военный хронист! Сокращенно — военхрон. Прибыл в пограничье описать подвиги ратных людей для столичного скриптория!

— Ничего себе. — удивился я. — А орешь-то зачем?

— А вдруг меня смерть настигнет? — бойко ответил мужик. — Тогда все мои знания канут в бездну вместе со мной! А так каждую весть все сразу узнавать будут. И, может статься, дело мое переживет меня!

— Заберите его тоже, а? — взмолился староста.

— Носа воротить не будем. — сказал я. — Приходи на рассвете с остальными.

Мы с Катержинкой уже развернули коней и собирались ехать обратно, как вдруг к нам подбежал молодой паренёк со смазливым лицом, какие обычно нравятся юным девам.

— Катка, милая! — окликнул он арбалетчицу.

— Пауль!

Катержинка расплылась во влюбленной улыбке и свесилась с коня для поцелуя.

— Я тоже с тобой пойду. С орками драться! — горячо сказал парнишка.

— Нет, не пойдешь. — спокойно сказал я.

— Почему? — хором спросила парочка.

— Ну смотри. — начал я. — Во-первых, судя по тому, что в остроге из вас двоих служит Катержинка, ратному делу ты не обучен. Во-вторых, так она в бою будет думать не о деле, а о том, как тебя прикрыть.

Парень заметно приуныл.

— Как же я Каченьку свою оставлю…

— Пан теньент! — взмолилась моя спутница.

— Сиди дома. — отрезал я. — Катержинка защитит острожек, и любовь она же сбережет. Так больше шансов, что оба в живых останетесь.

Я резко отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и пришпорил Леоцефала. Арбалетчица напоследок еще раз поцеловала своего милёнка и последовала за мной.

Обратно в острожек мы въехали уже на закате. Проведя большую часть дня в седле, я чувствовал заметную усталость, и, проезжая Надвратную башню, думал исключительно об обещанном Лайной отварчике для бодрости.

Девчата ужинали, готовился к заступлению первый ночной караул. Я тоже взял миску варева Солы и направился к составленным у плаца скамьям, где сама повариха аккомпанировала концерту Герты. Звонкоголосая алебардистка исполняла весьма поучительную солдатскую песню:

Пусть острой сталью враг разит,

Закован в латный панцирь —

Сбивай с коня, и, повалив,

Коли в лицо и в яйца! [1]

— Герта, ты, никак, занятие проводишь? По тактике пехоты? — весело окликнул я рыжуху.

— Да. — нашлась она. — А то от вас, господин теньент, не дождешься!

— Вы ругаетесь, а я, между прочим, с хорошей новостью. — сказал я. — Даст Дева, на завтра наш гарнизон сельскими мужичками вдвое прирастет.

Настроение пехоты явно приподнялось, девушки радостно загалдели. Йолана с Ильдико переглянулись и рассмеялись, одновременно что-то вспомнив.

Ко мне подсела Ристина.

— Это весьма кстати. — негромко сказала она, чтобы не слышали остальные. — Если штурм состоится. А если, как вы сказали, обойдут? Есть запасной план?

— Вы не поняли, ваша милость. — ответил я. — Штурм — это и есть запасной план.

— А основной?..

Я не мог не отметить, как написанное на лице любопытство красило виконтессу.

— Без часу полночь. — сказал я. — У ворот, конно и оружно. Вы, Томасина, дочери боярские. А еще Лайна и Фелиция.

— Умеете же заинтриговать. — цокнула языком Ристина.

— Просто боюсь передумать, если вы план раскритикуете. — признался я. — К кому, как не к вам, мне здесь прислушиваться?

— Давайте уже на «ты». — предложила Ристина. — И зовите меня Риз, как сестрички. На мечах меня побили, а все расшаркиваетесь.

— А Тиной можно? — ехидно спросил я.

— Теньент, я ведь могу и передумать. — улыбнулась рыцарша.

…Чародейкино зелье и правда не давало заснуть, но было у него и побочное действие: ожидание стало совершенно невыносимым. Сердце ныло и колотилось, как казалось, уже где-то у горла, а конечности зудели, требуя движения и действия. В бестолковых тревогах и раздумьях я сперва несколько раз смерил кабинет строевыми шагами, затем, устав от стука сапогов по деревянному полу, резко сел и взялся за перо с чернилами.

Милая Лючия!

Прошу Вас не тяготиться нашей вынужденной разлукой. Честь зовёт меня послужить Его Величеству на северных границах королевства; миссию столь важную и опасную невозможно было поручить менее достойному офицеру. Но где другие видят опасность, я вижу возможности. Отражая натиск зеленокожих варваров, я непременно отличусь и вскоре вернусь к Вам, в столицу, с новым назначением. Более всего ныне я мечтаю о том, чтобы снова увидеть Вас…

Тут я поймал себя на мысли, что на самом деле больше всего хотел бы встретить завтра закат в том же составе, что и сегодня. Куртуазность куртуазностью, а лгать в письме даме сердца офицеру не пристало. Я решительно зачеркнул последнее предложение, оставив его недописанным.

Служба здесь совсем не такая, как в столице. У гвардейских офицеров едва ли есть поводы для беспокойства, кроме чистоты доспехов, красоты строевого шага и королевских смотров. Здесь же разведка в первый день доложила мне о приближении крупного отряда орков, и мне незамедлительно пришлось искать решение сложной задачи об отражении натиска вражеской роты силами неполных двух десятков…

Я снова прервался, подумав, что прекрасная дама едва ли сумеет оценить красоту моего тактического замысла. Зато, если я погибну, и недописанное письмо станет достоянием общественности, изложенный мной план обязательно станет хрестоматийной иллюстрацией офицерской глупости и предметом насмешек. Я живо представил, как Лючия на званом вечере в одном из столичных салонов благовоспитанно хихикает, пока маркграф фон Ерох зачитывает мои соображения с издевательскими комментариями, и провел жирную черту под последним предложением.

Вы даже не представляете, в каком неописуемом афедроне я оказался волею судьбы! Личный состав подготовлен из рук вон плохо, артиллерия устарела, а представители дворянства до сих пор следуют местническим порядкам…

«Как будто ей интересно читать про обстоятельства острожной службы», — подумал я и решительно перечеркнул весь абзац.

Впрочем, не унывайте, как не унываю я; грозные бури сии непременно обратятся к славе короны и, смею надеяться, к моей собственной.

А унывает ли она вообще? Что она чувствовала, когда я пришел прощаться к воротам родового особняка? Тогда мне казалось, что так и должно быть…

Я вдруг вспомнил, невольно улыбнувшись, сельских бабонек, не желавших отпускать мужей в бой. Вспомнил Катаржинку и её Пауля. Я не сомневался, что рассудил верно, но порыв паренька выглядел искренним и каким-то… правильным, что ли.

Я пишу к Вам…

Рука с пером остановилась на полпути от чернильницы. В голове снова зазвучал голос Ристины, предлагавшей перейти на «ты».

Ходите вы конём, Лючия. Вместе с маркграфом фон Ерохом!

— размашисто написал я, бросил перо, оставив на бумаге жирную кляксу, и резко встал из-за стола. В душу вдруг пришла непривычная и почти невыносимая легкость.

…Отобранный мной отряд в назначенное время ждал у Надвратной башни. Отблески горящих фонарей и лунного света плясали на железе доспехов всадниц, и одетые в простые темные плащи Фелиция и Лайна смотрели на дворянство с толикой зависти. На моих вороненых латах свет от луны и огня должен был играть еще живописнее. Тем лучше.

— По коням. — коротко скомандовал я, взбираясь на Леоцефала. Томасина подала мне ланс. Я благодарно кивнул и молча указал рукой на ворота.

Стоявшая в карауле Герта с интересом смотрела, как мы покидаем стены острожка. Когда я выехал вслед за девушками, она высунулась с башни и окликнула нас.

— Скоро вас ждать, господин теньент?

— Запирай ворота, Герта. — приказал я вместо ответа. — И смотрите внимательно на север. Ночь будет светлая.

Рыжуха посмотрела на меня с тревогой и недоумением.

— Удачи!..

Я отсалютовал и развернул коня, подъезжая к своему отряду.

— Ну так что, Раймунд? — нетерпеливо спросила Риз. — Какой план?

В ответ я хитро улыбнулся.

— Дамы, я приглашаю вас на прогулку под луной.

— Вон там они встали, в лесу.

Фелиция показала рукой за холм. В облаках и правда отражался свет от костров. Мы лежали в траве, спешившись, повинуясь команде разведчицы: пока речь шла о скрытных действиях, кошкодевушка была главной.

— Дальше мы с вами не пойдем. — шепнула она. — Вон там, слева, видите? На опушке.

Признаться, с первого взгляда я ничего не увидел.

— Два наблюдателя. — пояснила фелидка. — Огней не жгут, чтоб их видно не было.

— Секрет выставили. — вспомнил я термин. — Умно.

— Ну да… Только без света они и сами почти ни кошки не видят.

Разведчица хищно прищурилась.

— Уж точно поменьше меня.

Мы подползли ближе к гребню холма.

— Снимать будем? — спросила кошкодевушка.

Я решительно кивнул.

— Йолана, Ильдико. — окликнула Фелиция. — Показываю рукой. Вон там блики видите?

— Вижу. — подтвердила Ильдико.

— Это голова. — усмехнулась разведчица. — Был бы умнее, покрасил бы свой шлем в чёрный цвет.

— Что покрасил? — со смешком спросила Ристина.

Фелиция закатила глаза.

— Вдвоем берите этого, я второго сниму. Давайте, на счет три.

В ночной тишине свистнули тетивы, а на опушке кто-то всхрюкнул.

— Всё. — сказала фелидка. — С холма до лагеря проход свободный.

Вот теперь можно было развернуться.

— Что дальше, Раймунд? — спросила Риз. — Проберемся в лагерь и придушим вождя подушкой?

Я усмехнулся.

— Заманчиво, но ненадежно. Нет. Дальше немного поездим верхом.

— А я уж думала, что зря копья тащила. — обрадовалась Томасина.

— Лайна! — позвал я. Магичка подползла ко мне, и я указал рукой в сторону леса, освещенного кострами лагеря зеленокожих.

— Вот теперь настало твое время. Файербол добросишь отсюда?

— На пределе. — кивнула магичка.

Стало быть, мой расчет оказался верным.

— Тогда придется тебе поднапрячься. Швыряй огонь так часто, как сможешь. В лагерь, в деревья, в кроны — чтоб вокруг орка лес горел. Бегло, на износ, до последних сил. Справишься?

Лайна грустно усмехнулась.

— Всем острожная служба хороша, но как война, так хоть отставки проси… Предупреждаю, я могу и в обморок упасть.

— Значит, на руках тебя донесу. — предложил я.

Чародейка хитро покосилась на меня.

— И неделю чтоб без нарядов!

— Обещаю. — кивнул я.

— А слово офицера крепче камня. — припомнила Ристина.

Лайна встала в полный рост и поправила цеховую шляпу, чтобы не перекрывала обзор.

— А вы что же?

— А мы сразу за тобой. — сказал я.

— Всё вокруг тебя вертится, солнышко. — с улыбкой добавила виконтесса.

— Готовьтесь тогда. — хмыкнула магичка.

— По коням! — скомандовал я, встав на ноги. — Фелиция, Лайну защищаешь жизнью, если придется.

— Не придется. — ощерилась фелидка.

Мы впятером поднялись на гребень холма уже на лошадях, тревожно глядя на бивуак зеленокожих. Лайна тяжело вздохнула, шепнула что-то себе под нос, и с ее ладоней сорвался первый файербол.

Сгусток пламени метеором расчертил ночную темень и врезался аккурат в верхушку высокой сосны. Дерево тут же вспыхнуло; чародейский огонь расплескался по ветвям, перекидываясь на кроны соседних деревьев.

— Ну, теперь храни нас Пречистая Дева, покровительница военных преступников. — сказал я и поцеловал висевшую на шее ладанку. Образ на ней неожиданно напомнил мне о Лючии, и я злобно сплюнул.

Ристина с оруженосицей и сестрички завороженно смотрели на медленно разгорающийся лесной пожар. Охваченные огнем мелкие ветки сосны осыпались вниз, на вражескую стоянку; со стороны корней и грубых орочьих палаток донеслось эхо первых встревоженных криков и ругани.

— Сейчас чуть-чуть разгорится, — продолжил я, — и они побегут из леса, спасаясь от огня. В нашу сторону. Не все, конечно, но на треть ватаги я рассчитываю.

Риз, Йолана и Ильдико посмотрели на меня с растерянными улыбками, словно не верили своему счастью.

— Вот тут-то мы их и встретим. Конно и оружно. В сам лагерь не суёмся!

Виконтесса кивнула, а сёстры вопросительно посмотрели на меня.

— Задачи порубить всех нет. Приказываю навести суету, хаос и панику, чтоб зеленые в портки нагадили пожиже!

Я довольно усмехнулся. Мимо с рёвом пролетел второй файербол, и разорвался на сей раз внизу, среди палаток. На опушке леса показался первый орк: голый по пояс, он что-то орал в сторону лагеря и часто махал руками.

— С открытым забралом в бой пойдем, как в книжках. — сказала Риз. В глазах виконтессы сверкала решимость и отблески пожара. — Не увидим иначе ни черта.

Я согласно кивнул.

— Думаю, им будет малость не до наших лиц.

— И яиц. — усмехнулась Томасина, припомнив Гертину песню. Девушки рассмеялись.

На опушку леса выбежало еще несколько орков. Один упал на колени, пытаясь отдышаться, другие волокли тюк, пытаясь спасти припасы.

— Йолана, Ильдико. — обратился я к степнячкам. — Вы наши застрельщицы. Так заводите! Ваш выход.

— Что, Иль, погуляем? — весело спросила сестру Йолана.

— Погуляем!

Всадницы пришпорили кобыл и поскакали вниз по склону, к опушке и орочьему лагерю. Третий огненный шар краешком шваркнул одно дерево и врезался в ствол другого.

— Нам тоже пора. С Девой в сердце и мечом в руке! — напутствовал я. — Рысью вперед.

Двое орков из выбежавших на опушку свалились на землю, пронзенные стрелами степнячек. Сёстры разъехались вдоль опушки полукругом для нового захода.

— ГО-О-ОЙДА-А-А!!! — звонко прокричала Йолана, а Ильдико оглушительно засвистела в два пальца. Заметившие их орки что-то в панике заорали, маша руками своим собратьям в лесу, но тщетно: деревья пылали, пожар в лагере разгорался, и орки один за другим бежали из леса в поле, ища спасения от огня.

— Крупнее рысь! — приказал я Риз и Томасине. — На галоп!

— Давно пехоту не топтала! — радостно воскликнула рыцарша.

Я уже приметил себе цель: один из орков, увидев атакующих всадников, не пытался бежать, а замахнулся на меня каким-то дрыном.

— Chargér!

Я опустил копье и направил в грудь отважному ублюдку. Впрочем, тот был скорее глуп, чем храбр: у него не было ни шанса. Треснуло переломленное древко, и орк кубарем полетел в пыль, под копыта Леоцефала.

Рядом свистели стрелы, орали орки, ревело пламя. Я бросил обломок копья и тут же рубанул попавшегося сбоку зеленокожего прямо от седла; меч окрасился чёрной кровью. Очередной файербол Лайны ударил в ствол сосны, с которой начался пожар. и с грохотом разорвался. Немолодое уже дерево переломилось, и пылающая крона с треском обрушилась на лагерные шатры с высоты в сотню футов.

Напротив меня Риз с яростным выкриком протянула убегавшего орка мечом через всю спину. Стряхнув с клинка кровавые брызги, виконтесса взвила своего скакуна на дыбы и весело закричала во всю мощь лёгких:

— Бойтесь, ублюдки, мы уже здесь! ADSUMUS!!!

— A-ADSUMU-U-US!!! — подхватила Томасина.

Степнячки тоже напомнили о себе лихим посвистом и непонятным восточным кличем. Побежавший на меня с рогатиной орк вдруг споткнулся и покатился по траве, получив стрелу в грудь.

Я погнал Леоцефала на новый круг, цепанув наудачу мечом еще пару орков. Зеленокожие в растерянности метались между нашими клинками и пылающим лесом; вытащить из огня лагерные пожитки пытались уже немногие, большинство просто спасалось бегством от убийственного жара и духоты. С мрачным удовлетворением я отметил, что вдоль опушки валялось уже почти два десятка орочьих тел. На моих глазах еще один с воем упал, схватившись за простреленное колено, а другого взмахом сабли обезглавила Ильдико: опьяненная кровью и удачей девушка заливисто смеялась. Мимо пробежал лютоволк с тлеющей шерстью на спине и хвосте, скуля от боли и ужаса.

Леоцефал фыркнул, начиная уставать. Я сбавил ход и присмотрелся к охваченному огнем вражескому бивуаку. Очередной огненный шар заставил вспыхнуть ствол дерева на окраине лагеря. Больше половины палаток, которые я мог видеть отсюда, уже запылали; на моих глазах занялся и большой шатёр в середине. Орки уже не метались среди деревьев в панике, а сбивались в группы и старались уходить из леса вместе: на север, на восток, к дороге, и к нам.

Тут я увидел, как из большого шатра, не спеша, вышел здоровенный орк. Отблески пламени сверкали на стальной кольчуге с вплетением небольших пластин; на голове зеленокожего красовался внушительный шлем с рогами и закоптившейся красной тряпкой.

Наши взгляды встретились, и орк злобно фыркнул. Я приподнялся в седле и отсалютовал ему мечом, после чего отвернулся, ища глазами соратниц.

— Всё! — крикнул я им. — Уходим, пока они не очухались. Забираем девчонок, и домой!

Проследив, что Риз, Томасина и степнячки разворачивают лошадей к холму, я пришпорил и своего коня.

…Чародейка и правда лежала без чувств: Фелиция заботливо положила ей под голову свернутый плащ. Кошкодевушка помогла поднять обессилевшую Лайну и усадить на Леоцефала передо мной; было это не очень трудно, худенькая волшебница казалась почти невесомой. Сама разведчица, запрыгнув на коня, взяла под уздцы лошадь магички; такое я видел нечасто и еще больше зауважал фелидку.

Мы поехали назад, к острожку. Позади разгорался лесной пожар и приходили в себя получившие по носу орки. Пока я прикидывал, скольких мы порубили — двадцать? тридцать? — и сколько зеленокожих сгорело и задохнулось в лагере, мой разум посетила неожиданная надежда: может быть, они развернутся и уйдут от греха подальше? Припасов у орков явно почти не осталось, точной численности гарнизона они не знают, у них пара дюжин убитых, и, наверняка, порядком раненых — по всем правилам военной науки они должны были отказаться от атаки. Я бы отказался, во всяком случае, если бы сам решал. Вот был бы приказ… Но орочьему вождю же никто не приказывает. Кроме собственной чести, разве что…

Пока я размышлял, ко мне подъехала Йолана. Девушка тяжело дышала, на раскрасневшемся, вымазанном копотью лице читалось незамутненное счастье. Пришло в голову, что я сам со стороны выгляжу примерно так же.

— Господин теньент! — окликнула всадница. — Можно, я вас поцелую?

— Только в щёчку. — ответил я, снимая шлем вместе с подкладкой. Волосы засалились от пота, а вымокший насквозь стеганый пурпуэн, прижатый сверху еще и латами, давил и душил жаром, как раскаленные тиски. Я понял, что отчаянно хочу освободиться от доспеха, вымыться в теплой бадье и уснуть.

Горячие губы степнячки коснулись подставленной щеки, и я взбодрился; в противовес бренной плоти на душу пришла легкость, захотелось громко болтать и смеяться.

— Скажите, дамы, — обратился я к степнячкам. — А что это за клич был? Раньше не слышал никогда.

— Это… Как бы объяснить, господин теньент? — Йолана отчаянно зажестикулировала. — Как бы, понимаете, призыв к немедленному действию! Гойда!

— Мне нравится. — сказал я с улыбкой. — Надо запомнить.

С другой стороны ко мне подъехала Риз.

— Должна признать, теньент, вы умеете развлечь даму! — со смехом сказала она. — Было даже веселее, чем когда мы тряхнули тех купчишек по дороге на Форн…

— Вы что сделали?.. — переспросил я.

— Да неважно. — улыбнулась виконтесса. — Я говорю, давно не ходила в бой с таким лихим командиром.

— Так это ж разве бой? — ответил я. — Говорю же, Риз, это просто chevauche au clair de lune [2], прогулка под луной.

— Романтик. — усмехнулась рыцарша.

Взгляды часовых на стенах и башнях острожка притягивало зарево лесного пожара на севере. Я мог их понять: издалека можно было подумать, что солнце решило встать на четыре часа раньше и не с той стороны.

— Господин теньент! — окликнула меня Герта, когда мы проезжали ворота. — Думаю, орков завтра можно не ждать?

— Конечно, ждать! — ответил я.

— Ну да. — тут же нашлась рыжая солдатка. — Где это видано, чтобы дворяне за простолюдинов всю работу сделали…

Ристина посмотрела на Герту, потом на меня, и резко расхохоталась: нервно, но заразительно. Я улыбнулся.

— Риз, ты так девчат разбудишь.

— А и пусть. — ответила виконтесса, кое-как успокоившись. — Им все равно заступать скоро.

— Вообще-то почти час еще. — прикинул я. — А в вопросах солдатского сна и минуты чудеса творят. Нам бы самим завтра носом не клевать…

Мы с Ристиной подняли шумно сопящую магичку в ее лабораторию и уложили в койку. Комната виконтессы была напротив, на том же этаже Смотровой башни. Когда мы оставили Лайну отдыхать в одиночестве, я заметил, что из-за двери кабинета рыцарши выскользнули Мара с Ларой, хитро переглядываясь и хихикая. Не успел я их окликнуть, как они умчались по лестнице вниз.

— Вот зараза. — с досадой сказала Риз. — Как назло и Томасина куда-то делась. Раймунд, помоги раздоспешиться, а? Как дворянин дворянину.

Конечно, честь не позволяла отказать товарищу по оружию, тем более даме, и я следом за виконтессой сделал шаг в ее комнату.

Неладное я заподозрил, когда принюхался: воздух в помещении сперва показался подозрительно влажным, а потом в нос ударил приятный запах душистых трав. Моргнув, я понял, что посреди комнаты стоит притащенная из купальни здоровенная бадья, полная горячей воды. От внезапно нахлынувшего калейдоскопа чувств даже ругаться расхотелось.

— Ваша милость, это что же, ловушка? — застигнутый врасплох, я даже перешел обратно с фамильярных обращений на учтивые.

— Точно так. — ответила Риз, распуская свою небрежную косу. — Думал, ты один умеешь планировать наперёд? Это тебе за то, что секретничал до последнего.

В кабинете виконтессы было жарко: настолько, что немедленно не сбросить с себя кирасу и пурпуэн означало свариться в них живьём. Избавившись же от доспеха, я уже не смог бы совладать с желанием искупаться.

— Похоже, у меня нет выхода. — я пожал плечами. — Ты всё продумала.

— Теньент, ты играешь в кёнигшпиль? — неожиданно спросила Ристина, расстегивая поножи.

— Конечно, играю. — осторожно ответил я. — Но мне почему-то кажется, что ты не за этим меня позвала.

— Знаешь, есть там такое понятие — цугцванг. «Принуждение к ходу». Когда ты вынужден ходить так, как выгодно противнику.

— Да. — кивнул я, подходя ближе к виконтессе. — Только цугцванг бывает и обоюдным.

…Мокрые волосы Ристины разлились по постели расплавленным золотом, переливаясь в тусклом теплом свете камина, а ее дыхание и поцелуи обжигали мое лицо добела каленым благородным металлом. Виконтесса де Форн в близости оказалась неожиданно нежна. Конечно, в ее ласках был присущий рыцарю напор, но нетрудно было заметить, что аристократка устала постоянно командовать и покорять. В моих объятиях она будто искала бегства от собственного титула, родовой чести и сопровождавшего ее всю жизнь груза ответственности.

Пока златоволосая валькирия задыхалась от страсти, за окном-бойницей слышался стук сапог и тихие разговоры.

«Уже меняется караул», — подумал я. — «Как быстро летят мгновения счастья…»

Риз изо всех сил прижала меня к себе и сдавленно застонала мне на ухо. Я же снова вдыхал мягкий цветочный запах на её коже и волосах. Благослови Дева того, кто придумал принимать ванны с ароматными травами!

Выдохнув и чуть расслабившись, Ристина посмотрела на меня с улыбкой.

— Прости, Раймунд, у меня из головы дурацкая мысль не идет… Знаешь же афоризм про пику? Про бедняка на каждом конце?

Я кивнул.

— Так вот сейчас на каждом конце твоего ланса благородный дворянин. — прыснула девушка.

Если бы в тот миг меня не пьянили разом жар тела красивой женщины, лунная ночь, пролитая кровь врага, мимолетная воинская удача и счастье возвращения из боя невредимым, клянусь, я никогда не решился бы на ту чудовищную остроту, которую отпустил в ответ.

— Может статься, что и не просто дворянин, а виконт де Форн!

Я готов был поклясться, что в тот момент мое лицо приняло самое идиотское выражение за всю мою не столь долгую жизнь. Конечно же, меня вовсе не удивило, что Ристина сперва застыла, опешив, а потом влепила мне хлесткую пощечину.

— Наглец! По-вашему, так делают предложения?

— Ай. — сказал я, потирая щёку.

— Впрочем, я подумаю… — игриво протянула Риз.

…Когда мы утолили наше взаимное влечение, Ристина почти сразу заснула. Я легонько водил тыльной стороной ладони по изгибам ее спины, удивляясь контрасту шрамов от стрел и клинков с нежной девичьей кожей.

Отец когда-то давно посоветовал мне ловить моменты, в которые ты возлежишь с прекрасной девой на ложе, еще не остывшем от любви; по его словам, именно в эти минуты разум мужчины ясен и чист, как никогда.

Я, впрочем, за ясность рассудка поручиться не мог; пальцы мои скользили по стройной талии спящей воительницы, а в голове всё крутились её слова. «Цугцванг. Принуждение к ходу»…

Осознание сверкнуло в голове вспышкой молнии.

Черт возьми, орк не повернёт назад! Не попытается обойти острожек!

Он пойдет на приступ. Я сам заставил его это сделать.

Роившиеся мысли стремительно принимали правильную форму, точно солдаты занимали места в строю.

Мы сожгли его лагерь, уничтожили его припасы. Ему просто не хватит провизии и фуража, чтобы увести войско домой! Орочье городище далеко позади, богатые зерном и скотом деревни где-то впереди, за горизонтом, а перед глазами Бродовский острожек. С ничтожным гарнизоном и запасами продовольствия из расчета на месяц осады.

Орк пойдет в решительный приступ. Ему больше ничего не остается.

Я схватился за голову.

Но ведь глупость же! Дурость, самоубийство! Десятки убитых, раненые, обожженные, дезертиры, потеряшки — а такие непременно возникнут этой ночью. Сгорели боевые и осадные припасы. Лютоволки разбежались, наконец, я сам видел! Он же слаб. Идти на острожек безрассудно!

Я вспомнил, как мы с вождем зеленокожих встретились глазами во время ночного налёта. Вспомнил его взгляд.

Я щелкнул его по носу, вот в чем дело. Острожек из вопроса стратегии превратился в вопрос политики. Он знает, что слаб, он не хочет рисковать, но понимает: если он стерпит унижение, то потеряет всё. Авторитет, власть, последователей.

Штурмовать он будет с отчаянием загнанной в угол крысы. Один решительный приступ, на который поставит всё. И с достаточным упорством он имеет все шансы победить.

«Рота орков уничтожает гарнизон острожка и овладевает им.» — пришла в голову фраза из учебника тактики в боевых примерах. Я усмехнулся про себя.

Ясность осознания угрозы тревожит большинство людей, а мне почему-то помогла уснуть.

Примечания:

[1] Hie Landsknecht nehmt den Spieß zur Hand в оригинальном переводе автора с:

[2] читать Шево́ш о клер де люн