Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества

Жизнь третья

Когда я миновал холм Вознесения Пречистой Девы, седьмой по счету и последний на дороге к Бродовскому острожку, что стоит на реке Ан-Двина, я наткнулся на конный разъезд. Двое всадников выехали на вершину, затем, судя по всему, увидели меня, и галопом устремились к дороге.

Мысли мои в тот момент были заняты грядущими великими победами, которыми неизбежно должна была ознаменоваться моя недавно начавшаяся карьера. Пусть даже сегодня вниманием столичных дам, не исключая, увы, и милую моему сердцу Лючию, безраздельно владел Ян Алеф-Арсеник, маркграф фон Ерох; я был уверен, что это изменится уже спустя несколько лет. Да, прямо сейчас Ян мог ажитировать юных дев своей капитанской ливреей и фактом службы в королевской гвардии, но все знают, что получил он их, будучи записанным в полк еще до рождения по протекции батюшки. Воинскую славу нельзя стяжать, ни разу не скрестив клинка с орком; когда я возвращусь в столицу триумфатором в чине не менее полковничьего, и всенепременнейше на белом жеребце, прекраснейшая из девушек королевства обратит свои мечты и помыслы ко мне, а не к фон Ероху, коий все так же будет топтать плац у дворца Его Величества. Масть скакуна, увы, была принципиальной в моем плане: гнедой Леоцефал, конечно, был настоящимрыцарским конем, но дамы во все времена предпочитали белых лошадей.

Так думал я, и всё же, благодаря отпечатавшимся в моем сознании урокам, эти мои помыслы были неотделимы от стремления к наилучшему исполнению офицерского долга, потому как являли собой прямое его следствие. Так что я сохранял бдительность, и, заметив приближающихся со стороны холма всадников, немедленно придал своему виду достоинство, подобающее теньенту королевской армии, и невзначай положил левую руку на рукоять меча.

Задержавшие меня конные разведчики оказались девушками, да еще и сёстрами, мелкопоместного дворянского рода из восточных степей. Глядя на них, я вынужден был признать, что иным благородным дамам панцирь и бригантина идут не хуже бальных платьев, а конский волос в плюмаже шлема смотрится куда эффектнее модных куафюр. Воительницы представились; меня посетило внезапное чувство дежавю, как будто я вижу их уже не в первый раз и знаю имена. Узнав, что я назначен командующим Бродовским острожком, они заметно оживились и обрадовались: оказалось, что они служили именно в нем. В коротком разговоре они заверили меня в спокойной окружающей обстановке, а заодно пожаловались на нехватку людей и полное отсутствие в остроге мужчин. Я немедленно приободрил их, сказав, что последний недостаток был устранен только что на их глазах. После этого я лично убедился в правдивости рассказов о том, как одно верное слово офицера придает солдатам сил и поднимает их дух: сёстры-всадницы. утомленные конным патрулированием, сразу приосанились и приобрели молодцеватый вид, а щеки их зарумянились от прилива бодрости.

Йолана и Ильдико смотрели на меня с заметным интересом. Должно быть, в этих краях нечасто видели алые офицерские шарфы; эта моя догадка подтвердилась рассказом всадниц о том, что до моего назначения гарнизоном острога командовал не королевский офицер, а её милость виконтесса де Форн благодаря высокому местническому статусу. Пока я ненадолго погрузился в философские размышления о преодолении устаревших взглядов на службу короне и иерархию воинского сословия, девушки явно расслабились. Йолана немедленно предложила мне отметить новое назначение в ближайшей придорожной корчме, а Ильдико попросила о чести сопроводить меня к месту службы,

Разумеется, идею кутежа я решительно отклонил; впрочем, мысль прибыть в Бродовский острожек не в одиночестве, а с почетным эскортом из двух прелестных всадниц поместной конницы, была весьма соблазнительной. Я уже собирался согласиться, но очень вовремя вспомнил обстоятельства нашейвстречи и накрепко вбитые в мою голову уроки, а потому уточнил:

— Дамы, а каковы были ваши последние приказы?

Всадницы замешкались.

— А… Встретить вас, господин теньент. — неуверенно сказала Йолана.

— А искали вы меня на холме Пречистой Девы, ожидая, что я спущусь с небес во благодатном сиянии? — поинтересовался я. — Зачем вы вводите меня в заблуждение? По возрасту меня судите? Думаете, я не понял, что вы в разъезде?

Йолана недовольно закатила глаза, Ильдико уныло потупилась.

— Приказываю выполнять задачу дня. — решительно сказал я.- Согласно маршруту патрулирования. Покажите мне направление на острог и вперед.

— На перекрестке свернете направо, на холм. — грустно сказала старшая всадница, и сёстры поехали в сторону реки. Для укрепления дисциплины я решил прибегнуть к старому приему офицеров Академии:

— По прибытии в острог запрошу маршрут патруля и лично проверю! — крикнул я вслед. — И храни вас Дева, если я не найду на пути свежего конского дерьма!

Разумеется, никуда, кроме острога. сегодня я ехать не собирался, но теперь был чуть больше уверен в том, что разъезд выполнит задачу как надо.

Вскоре дорога вывела меня к воротам. У въезда в острожек я пару минут переругивался со стражницей-полуэльфкой в надвратной башне, которая меня не узнала и не желала пускать внутрь укрепления. Как ни прискорбно, мне все же пришлось признать, что каждый часовой в королевстве пока не знает меня в лицо; что ж, было над чем работать. В конце концов, я все-таки уговорил ее позвать старшего, и в воротах меня встретила золотоволосая наследница де Форн. Я представился, предъявил бумаги, рассказал о встрече со степнячками, и Бродовский острожек, наконец, приветствовал своего нового командира.

Первым делом я, памятуя уроки, решил познакомиться с личным составом. Встречавшая меня вместе с леди Ристиной сержант Дорна, командир пехоты, оглушительно свистнула, и в течение пяти минут весь мой личный состав, за вычетом сестер-всадниц в патруле, собрался на плацу в середине острога.

Пестрая же у меня собралась компания! В Бродовском остроге служили три благородных девицы: бывшая леди-кастелян Ристина Обскуритэ-Дастинесс и сёстры Йолана и Ильдико. Осадная мастерица Инесса и магичка Коллегии Лайна были к ним приравнены и тоже жили в комнатах большой Смотровой башни. Простолюдинами командовала сержант Дорна: она единственная в гарнизоне до меня имела чин в королевской армии. Под ее началом находились:

оруженосица виконтессы Томасина;

протеже Дорны алебардистка Герта;

две лучницы-следопытки: полуэльфка Юйнеэнде, с которой я познакомился у ворот, и кошкодевушка Фелиция;

копейщицы Мара и Лара, послужилицы Йоланы и Ильдико, конюшие;

щитоносица-полуорчиха Фрида, работавшая заодно в кузне;

арбалетчица Сола, штатная повариха: Дорна предупредила во избежание небесных кар не шутить про солёность ее стряпни;

и, наконец, Катержинка — арбалетчица «по прибору», девушка из ближайшей к острогу деревни, которая пошла в острог за четвертью королевского талера в месяц и отвечала за поставки продовольствия и материалов.

Самой подготовленной из рядовых, со слов Дорны, была Герта, её сержант прочила в капралы; пребывая в неплохом расположении духа, я был почти готов присвоить ей звание прямо сейчас, но увидев, что алебардистка стоит в строю в непристойно коротком платье лагерной девки и полосатых чулках, с большим трудом удержал бесстрастное лицо, и решил, что торопиться не стоит. Впрочем, она, в отличие от остальных, хотя бы держалась как надо: другие девушки перешептывались и хихикали, а некоторые вообще улыбались и отводили взгляд, встретившись со мной глазами.

Решив не мучать личный состав многочасовыми монологами о сложности взаимоотношений местнической системы и специфики геополитического положения страны, как это сделали бы многие из старших офицеров, я распустил людей с построения. Мы с Ристиной прошлись по системе укреплений, пока оруженосица виконтессы тащила мои вещи в кабинет. Стены и башни острога казались мне смутно знакомыми; тем не менее, я внимательно изучил систему обороны и осмотрел окрестности со Смотровой башни.

Там я ближе познакомился с Инессой: девушка-инженер из столицы явно изнывала без понимающего собеседника.

— Я слышал, метательным машинам дают женские имена. — сказал я, взглянув на установленный на турели скорпион. — Это, наверное, какая-нибудь Марылька?

— Нет. — с толикой гордости ответила инженер. — Это Хельга.

— Серьезная машина. — сказал я. — Шагов на триста бьет?

— А вы разбираетесь. — кивнула мастерица. — Как раз на триста. Но до серьезной тут далеко. Вот бы плечи медными плитами усилить, да тетиву из конского волоса — тогда болты даже на милю летели бы.

— И канаты из воловьих жил. — сказал я. Инесса радостно закивала.

— Простреливали бы всю опушку леса, спуску б никому не дали. Я бы тогда в каждую скотину попала на том берегу. Да хоть в плюмаж на шлеме. Только где ж это всё тут возьмешь…

— Дайте срок освоиться в должности. — сказал я, памятуя о нуждах личного состава. — Для такой осадной мастерицы, как вы, я достану что угодно.

Девушка заулыбалась мне как-то совсем по-другому, и, как мне показалось, с этого момента до самого моего ухода не сводила с меня глаз. Мы еще минут десять поговорили об артиллерии, я еще раз осмотрел окрестности и брод через Ан-Двину, после чего спустился обратно во двор.

— ОТКРЫТЬ ВОРОТА!

Кричала Юи-полуэльфка, и весьма встревоженно. Я замер на середине лестницы, глядя, как Мара с Ларой бегом снимают засов с внешних створ. Не успел я моргнуть, как во двор на галопе залетели Йолана и Ильдико. Их некрупные кобылы громко ржали, возмущаясь резким торможением.

— Орки! — запыхавшись, крикнула Йолана. — На том берегу.

Как говорили в столичных салонах, вечер переставал быть томным

— Ходите коней, дамы.

Я сбежал вниз по лестнице, глядя, как загнанные лошади всхрапывают и брыкаются под седлами всадниц. Очень хотелось поговорить с ними о пользе патрулирования, но передо мной стояли куда более насущные вопросы.

— Сколько?

— Двадцать. — выдохнула Ильдико. — Может, больше. Пешие, и один верхом на лютоволке.

Рядом со мной возникли Ристина с Дорной, поспешившие на шум.

— Вы с ними справились? — поинтересовалась виконтесса.

Йолана развела руками.

— Риз, ты знаешь, я бы могла взять на себя троих. Даже пятерых…

Мне показалось, она сказала это даже мечтательно, что я мог только одобрить.

— … Да и сестрёнка тоже не промах. Но двадцать… Нет. Мы застрелили парочку, и они ушли.

— Испугались боя, значит. — сказал я. — Ну что ж, дамы, поздравляю, у острога шарится орочья банда. Ее нужно найти и уничтожить.

Степнячки посмотрели на меня с настоящим отчаянием. Я поспешил их порадовать:

— Этим мы займемся завтра. Они пешком, далеко не уйдут, брод здесь один на многие мили, а двадцать орков для острожка не угроза. С утра мне понадобятся все конные воины, оружно и при доспехе. Сейчас отдыхайте.

Девушки вздохнули с облегчением, а я повернулся к Дорне.

— Сержант, вас не порадую. Пехота сегодня несет усиленный караул. На все посты арбалеты, боеприпасы, инструмент для сбивания лестниц. Увеличить боекомплект скорпиона на башне. Подумайте, как распределить людей, представите предложения через час.

Дорна, вмиг посерьезневшая, взяла под козырек.

— И еще мне нужен помощник в арсенале, подобрать копье для конного боя.

— Герта вам поможет. — кивнула Дорна. — Она как раз до ужина на чистке.

— И уберите этот позор. — добавил я, показав на камень у створок внутренних ворот. — В ночь закрываемся наглухо.

Знакомство с арсеналом приподняло мое настроение: я ожидал много худшего. К счастью к кавалерийским лансам в Бродовском острожке явно относились в ключе современной военной мысли, как к расходникам, и их было в достатке. Герта провела мне небольшую экскурсию, помогла выбрать копьё и занялась уходом за оружием, пока я рассматривал стойку с доспехами, также вполне достойную для маленькой крепостицы. Рыжая девчонка в это время села в углу и неспешно натирала промасленной тряпкой фальшион, тихо напевая себе под нос удивительно оптимистичную песню.

Уцелели на берете,

Гнутся перья на ветру.

Хоть в разодранном дублете,

Знать, сегодня не помру… [1]

— Кстати о разодранных дублетах. — сказал я, услышав строчку из песни. — Не стал уж перед строем говорить. Что у вас с формой одежды? Почему одеты как маркитантка?

— По отечеству. — спокойно ответила девушка. Я почему-то ожидал, что она будет огрызаться, и слегка растерялся, попытавшись представить ее отца в платье.

— Пречистая Дева, что я несу… От матери это, я хотела сказать. — продолжила Герта с улыбкой. — Она при солдатском лагере всегда была, там же и отца встретила. Ну и я при обозе, сколько себя помню. Потом, как отец на покой ушел, решила, что солдаткой монет побольше выходит, а платья лагерные любить не перестала. Приятно иногда себя женщиной почуствовать.

— А кем вы обычно себя чувствуете? — недоуменно спросил я.

— Оператором гвизармы. — рыжуха невесело усмехнулась. — У меня так с детства в голове и осталось, что солдаты — самые приятные мужчины. Думала, на военной службе все их внимание мое будет. А попала сюда. Четырнадцать таких же девок, а из парней на десять миль только смерды деревенские. Куда им, ну… До вас, к примеру.

Симпатичные девушки нечасто делали мне комплименты, и я даже немного зарделся, однако, нашел в себе силы поправить Герту.

— Не забывайте, теперь неподалеку есть еще два десятка орков.

Девушка прыснула. Смех ее был совершенно очарователен, не идя ни в какое сравнение с тем, что дозволял дамам светский этикет.

— А раз они рядом, Герта, все же придется вам побыть в первую очередь солдатом. Да и, как-никак, вас в капралы прочат. Переоденьтесь в подобающее.

— Что, прямо сейчас? — игриво переспросила солдатка. — Это можно.

Она шустро распустила завязки на спине. Верх её и так непристойного платья немедленно сполз на талию, обнажая высокую, правильной формы грудь. Я невольно засмотрелся, напрочь в тот момент забыв и о приличиях, и о собственных признаниях милой Лючии в высоких чувствах.

— Девча-ат? — раздался от входа в арсенал вопрошающий голос Инессы. — А где у нас щитобойные болты для скорпиона были? Дев…

Осадная мастерица замерла, округлив глаза. Я оторвал взгляд от веснушчатого лица рыжей алебардистки и ее столь же веснушчатых прелестей, и посмотрел на Инессу. Ситуация складывалась неловкая, ее срочно надо было спасать во избежание недопониманий.

— Герта, отставить! — решительно скомандовал я. — Потом всё сделаете.

Инесса, не открывая рта, издала странный звук, не то писк, не то сдавленный вой, и вылетела из арсенала, как пробка из взболтанной бутыли игристого вина. Я встретился взглядом с Гертой, которая уже натянула платье обратно, и она снова заливисто засмеялась. Усмехнулся и я — над глупостью ситуации и себя самого.

— Герта, может быть, вы мне поможете? — спросил я девушку, когда она успокоилась. — Меня терзают смутные сомнения, что в Бродовском остроге все от меня чего-то хотят.

Ее лицо снова озарила очаровательная улыбка.

— И вы не понимаете, чего именно? Господин теньент… В остроге полтора десятка молодых, здоровых девушек. Про деревенских мужичков я уже говорила, так еще и священник с бабами уже два года как на нас ополчились. Катержинку одну пускают, но у нее и парень там, за забором… Тяжко, в общем. В лагерях наемников для этого девки и нужны, вроде матушки моей. А здесь?

Я молча слушал.

— И тут вы появляетесь. Молодой, благородный, образованный, куртуазный… Да и симпатичный, не сочтите за дерзость. Вот девчонки и ждут: может, вы, всё-таки, кому-нибудь поможете расслабиться. Дорна говорит, боевой дух страдает.

В голове вдруг всплыли вначале уроки о моральном состоянии подчиненных, а затем нравоучения капитана Шмерцманна из Академии. «ЛИЧНЫЙ СОСТАВ НАДО ДРАТЬ В ТРИ ЖОПЫ!» — кричал он как-то перед строем. Может быть, именно это и имел в виду? Тем паче, что мое нынешнее войско располагало к куда менее противоестественным методам…

— Всё понимаю. Боевой дух, сплочение коллектива. — сказал я. — Но у меня же возлюбленная в столице.

— Это совсем другое. — с толикой грусти ответила Герта. — К такому неземному существу, как столичная благородная девица, прикасаться-то страшно, не то, что, простите, совать всякое. Где она, а где дочка солдата и лагерной девки? В меня что угодно совать можно, а сунуть норовят почему-то все больше острые железки. Тошно, господин теньент.

Бей, режь и коли,

Но и в любви

Должен, да, должен воин

Счастие иметь!.. [2]

Девушка тихонько пропела куплет и посмотрела на меня.

— Не могу я вам сейчас ответить. — сказал я. — Нужно с мыслями собраться.

— Я подожду. — ответила Герта. — Да только зарежут меня орки в ночь, и поздно будет.

— Не зарежут, обещаю. — бодро сказал я. — Не будь я теньент королевской армии!

…Мы с Дорной посовещались и решили этой ночью выставить в усиленные караулы вообще всю пехоту, что была в остроге, в две смены по четыре часа. Помимо Надвратной и Смотровой башнен, еще двое караульных должны были дежурить на боевых галереях обоих межбашенных участков, восточного и западного. Кроме того, главный пост, у стреломёта в Смотровой башне, усиливался еще одним часовым. Схема даже допускала возможность одному из пяти караульных зараз отлучаться, например, по нужде или при плохом самочувствии: наименее рискованными постами мы признали Смотровую башню (при условии, что хотя бы один часовой на ней остается всегда) и восточную стену. Чтобы девчонки меньше вымотались к завтрашнему дню, второй смене караульных мы разрешили уйти на отбой пораньше, а первая, при благоприятной обстановке, могла поспать завтра подольше.

Система была явно не идеальной, но плана надежнее при имеющихся силах я придумать не смог. Самому мне тоже полагалось отдыхать перед предстоящей конной вылазкой, но сон не приходил из-за волнения: я, хоть и был уверен в победе, не мог перестать раз за разом прокручивать в голове варианты завтрашней встречи с орочьим отрядом. В конце концов мне это надоело, и я решил, раз всё равно не сплю, обойти караулы — надеясь, конечно, что прогулка по ночной прохладе нагонит-таки на меня желанный сон.

Я вышел из Смотровой башни и начал свой обход по часовой стрелке, с восточной стены. На ней сейчас, в первую смену, стояла Фрида. Усталости у полуорчихи не было ни в одном глазу.

— Всё спокойно? — спросил я, встав рядом.

— Пока да, сэр. — ответила полукровка. Ее хриплый низкий голос показался мне немного взволнованным.

— Беспокоит что-то? — поинтересовался я.

— Как сказать, сэр. — ответила Фрида. — Глупо, но как-то даже хочется, чтобы они поскорее сюда полезли. Надоело ждать и опостылело бояться.

Я кивнул, пожелал полуорчихе спокойного караула и пошел дальше, к надвратной башне. Я, конечно, знал, кто в ней стоит, но и без того понял бы, не подойдя и на двадцать шагов. В ночной тишине негромкое пение Герты было неплохо слышно на стенах ближе к воротам.

Когда поют солдаты,

То вино пылает.

Эй, крестьянин! Нет ли

Чего в твоем сарае?

Не давай нам повод с тобою пошутить:

Петуха красного на крышу подпустить. [3]

Я вспомнил, как в Академии курсовые офицеры по ночам порой незаметно подкрадывались к дневальным, чтобы проверить их готовность, и замедлил шаг, подбираясь к лестнице в башню почти крадучись. Голос рыжей алебардистки заглушал мои шаги.

Когда солдаты любят —

По всему по краю

Девственниц не будет,

Их «розы» расцветают…

Я вошел в башню. Герта, прислонившись к угловой опоре, смотрела вдаль, гвизарма и арбалет стояли рядом, у стены. Неуслышанным я подобрался к ней почти на расстояние вытянутой руки, однако предательски оступился на бойнице в полу, предназначенной для стрельбы вниз, в пространство между воротами. Проклятье, я и забыл, что они здесь есть! Потеряв равновесие, я, к своему стыду, изрыгнул брань, к которой не подобает прибегать в обществе дам. Герта встревоженно обернулась на шум и потянулась было к древку оружия, но не успела. Я врезался прямо в нее, своим весом толкнул ее, и, в итоге, невольно прижал к стене. Найдя, наконец, точку опоры, я чуть отстранился и посмотрел на девушку: ее веснушчатые щеки горели румянцем.

— Я верила в вашу решимость, господин теньент. — с улыбкой сказала она. — А вы романтик, оказывается.

— Я не… — я попытался отойти на шаг назад, но понял, что Герта закинула ногу на мой таз, прижав меня к себе, и явно не собиралась отпускать. Левой рукой я схватил ее за бедро, чтобы освободиться; рыжая алебардистка поняла это по-другому и страстно меня поцеловала, обвив заодно руками и мою шею. И я не готов был ручаться, расстроило бы это Лючию, или же ей было бы глубоко наплевать, но мне самому в тот миг это вовсе не было неприятно.

Моя рука внезапно нащупала острую сталь. Я ойкнул, порезавшись, и поднял ладонь на свет: из подушечки указательного пальца проступила капля крови. Девушка виновато извлекла из-за подвязки чулка нож и воткнула его в деревянную стену рядом, чтобы не мешал.

— Простите, Раймунд. Я не знала, придете вы или нет. — сказала Герта и присмотрелась к ранке. Порез был неглубоким и уже почти не кровил, но хитрая алебардистка все равно воспользовалась этим поводом, чтобы пройтись языком по моему указательному пальцу, от чего у меня бешено заколотилось сердце.

Carpe diem, всплыла в голове древняя мудрость, которой иные преподаватели Академии безуспешно пытались придать военный смысл.

Герта потянулась ко мне для нового поцелуя, но тут порывы моей души, в коей страсть решительно взяла верх над остатками благочестия, вмешался холодный разум офицера, и я все же отстранился. Девушка посмотрела на меня почти обиженно.

— Так не пойдет. — сказал я. — Мы в карауле. Нужно постоянно вести наблюдение.

— Можно и так, господин теньент. — Герта улыбнулась, картинно отсалютовала двумя пальцами (к пустой-то голове!), и резко развернулась в сторону темноты и ночной тиши, опершись локтями на открытую бойницу.

— А форму одежды почему не сменили? — спросил я уже совсем не строго, закатывая короткий подол ее платья.

— Виновата, господин теньент… — протянула девушка. — Узелок намертво затянулся на спине. Окажите честь…

Я потянул за хвост шнурка. Узел, конечно же, развязался моментально, обнажив девушку по пояс. Я прижался к ней, обнимая, ласково обхватил ладонями ее грудь, коснулся губами стройной спины. Герта застонала в голос, когда я проскользнул в неё легче, чем душа праведника входит на Небеса пред очи Пречистой Девы Тысячи Сердец. Та ночь будь мне свидетельницей; когда женщина желает мужчину так страстно, его разум покинут любые мысли о другой, тем паче далекой и много более холодной.

Наше дыхание и наши голоса почти сливались в унисон в тот момент, когда я услышал приближающиеся шаги со стороны западной стены. Я не выпустил Герту из объятий, но замедлился и обернулся в сторону западного входа в башню.

За шагами вскоре последовали и слова: по голосу я узнал Юйнеэндэ; полуэльфка сама вызвалась заступать в первую смену.

— Герта! — окликнула она. — Ты что, опять в карауле ебёшься? С кем ты там?

Шаги все приближались, звуча почти у входа. Герта повернула голову ко мне и весело подмигнула.

— Я все командиру доложу! — продолжала лучница. — Уж он-то тебя…

В этот момент Юйнеэнде, наконец, ворвалась в башню и резко замерла, как суслик посреди поля.

— Добрый вечер. — учтиво сказал я.

— Командир — меня — что? — выделяя каждое слово, поинтересовалась Герта.

Юи открыла было рот, но не нашлась, что ответить.

— Не стесняйся, Юйня! — продолжала рыжая развратница. — Подходи, присоединяйся! Вместе веселее!

Полуэльфка продолжала стоять, пытаясь подобрать слова и жесты, подходящие ситуации, но совершенно потерялась. Я решил овладеть инициативой, как учили на занятиях по тактике.

— Так, погрелись и будет вам. Где граница вашего поста?

— Перед входом в Надвратную башню. — неуверенно сказала лучница.

— КРУ-ГОМ!!! — рявкнул я, и остроухая вылетела из башни быстрее, чем стрела из длинного лука.

Помолчав несколько ударов сердца, мы не спеша вернулись к нашим делам.

— Гожусь я в капралы, господин теньент? — простонала Герта, потянувшись назад и повернув голову для поцелуя. — Ах, прошу, не останавливайтесь, не мучайте меня…

Когда я возвращался в Смотровую башню, от бессонницы не осталось и следа. В мои намерения входило добраться до своего кабинета на верхнем этаже и рухнуть в койку, чтобы видеть сны, желательно, по мотивам сегодняшнего затянувшегося вечера.

Немудрено, что я провалился в сон, лишь коснувшись кровати. К счастью, в этот раз мой отдых ничто не прервало преждевременно; однако же сновидение мое было престранным.

Во сне я стоял на плацу перед строем моих девчат, и о чем-то долго и вдохновенно распинался, активно жестикулируя. Взгляд мой при этом был устремлен к небу: там над острожком кружил ворон, почему-то трехглазый, с каждым заходом опускаясь все ниже и ближе ко мне. Наконец, оказавшись над моей головой, птица зависла, громко прокаркала:

— НИЖНИЙ КИШЕЧНИК ВКЛЮЧЕН!

…и нагадила мне на голову. Вороний помет пробил мой череп, и я замертво повалился на землю, продолжая смотреть на то, как на построение острожного гарнизона один за другим обрушиваются невесть откуда взявшиеся снаряды требушетов.

…Утром, готовясь к запланированному конному рейду, я в полной мере осознал, для чего рыцарю необходим оруженосец, а офицеру — денщик. Облачение в доспех заняло больше времени, чем я ожидал; время я прикинул по привычке, но забыл, что в академии кадеты обычно помогали друг другу с расчетом на то, что в будущем обзаведутся личным слугой. Увы, в моем случае расчет не оправдался: к сожалению, маленький гарнизон острожка и так был загружен бытовыми обязанностями до предела, а отпечатанные в памяти уроки требовали не загружать подчиненных своими шкурными делами.

Покидая башню, я вдруг резко захотел зайти к Герте и поцеловать ее перед отъездом. Увы, прелестная алебардистка еще спала после караула, следуя моему же распоряжению. Я решил, что не стоит мешать ее отдыху по такому пустяковому поводу, тем более, что по возвращению у нас будет все время мира, или, по меньшей мере, срок службы в острожке.

Так или иначе, командир никогда не опаздывает и не приходит рано, только вовремя: я спустился во двор острога, когда конный отряд уже был в сборе. Снаряженные в бой дворяне всегда представляют собой зрелище величественное, и этот раз не стал исключением. Йолану и Ильдико конно и оружно я уже видел, но поместные всадницы смотрелись бледно на фоне Ристины. Её милость виконтесса предстала перед нами в ослепительно блистающем на солнце латном доспехе и длиннополом оранжевом сюрко с гербом де Форн; на великолепном шлеме-армэ работы столичных мастеров вместо плюмажа был закреплен огненно-рыжий пышный лисий хвост. Ее оруженосица, как подобает, оттеняла свою госпожу доспехом не менее тяжелым, но не столь ярким.

— Прекрасно выглядите. — совершенно искренне сказал я.- И трофей роскошный.

Ристина благодарно кивнула.

— Сама добыла, из арбалета.

— Здесь? — поинтересовался я, оценивая перспективы; охота на пушного зверя на фронтире, само собой, не ограничивалась королевскими законами.

— Да. В моем домене, к сожалению, лис уже не найти — почему-то ушли на восток.

Я забрался на Леоцефала. Отдохнувший и разгруженный от тюков, мой славный боевой конь всем видом теперь давал понять, что готов пуститься в галоп и топтать копытами зеленокожих налетчиков. Кто-то из послужилиц-конюших (к стыду, Мару и Лару я еще не различал) подал мне отобранный вчера ланс.

— По коням! — скомандовал я остальным. — Йолана, Ильдико, ведите нас к месту вчерашней стычки. Начнем поиски оттуда. Вперед!

Покидая острожек, я отсалютовал копьем сержанту Дорне, провожавшей нас с Надвратной башни. Впереди лежал брод через Ан-Двину, лес, холмы и первый в моей карьере шанс стяжать боевую славу.

Следуя за степнячками, мы перешли Ан-Двину по броду и обошли лес вдоль опушки, оставив его слева от себя. Сёстры привели нас на небольшой холмик, на котором до сих пор валялось два тела; места гибели зеленокожих выдавало алое оперение торчавших из них стрел.

— Здесь. — сказала Йолана, указав на трупы рукой. — И ушли туда, на север.

— Сюда бы Фелицию. — посетовала Ристина. — Эх, не додумались. По следу бы прошли.

— Мы и без нее обойдемся. — обнадежила Ильдико. — Смотрите-ка сюда. Бежали они резво, всей гурьбой. Испугались, сволочи.

Широкая полоса утоптанной травы в самом деле была хорошо заметна даже из седла. Мы осторожно шли по следу около часа; вскоре стало видно, где орки устали и замедлили ход.Путь уводил на запад, в сторону тракта: лес по левую руку от нас тоже уступал место лугам, все ближе прижимаясь к дороге. Я уже начал опасаться, что следы зеленокожих заведут нас в лес; однако же вскоре тропа вывела нас к высокому холму, из-за которого доносился шум.

— Мы их нашли. — уверенно сказал я. — Вперед, на вершину. Будьте готовы.

Ристина лихо пришпорила коня и поднялась на гребень прежде нас всех, на там вдруг резко осадила и замерла, глядя куда-то на северо-запад.

— Пречистая Дева Тысячи Сердец… — только и выдавила она. Я въехал на холм следом за ней и непроизвольно выпучил глаза от удивления.

Впереди, на лугу у подножия холма, из леса со стороны дороги неровной колонной шла огромная толпа орков. Я попытался посчитать по головам, как учили, и сбился на шестнадцатом десятке. Вдоль пешего стада вальяжно проезжались десятка два всадников на лютоволках, переговариваясь между собой. В пехотном строю даже издалека виднелись большие круглые щиты, над головами зеленокожих вздымались наконечники многочисленных копий. Орочьи всадники же блестели железом: солнечные лучи сверкали на грубых кольчугах и отдельных латных элементах. Один из волчьих наездников вдруг обернулся в нашу сторону и глухо рыкнул, показывая на нас пальцем. Поднялся гвалт. Издалека слов было не разобрать, но пешая колонна остановилась и начала спешно перестраиваться, ощетинившись копьями, а всадники на лютоволках, взнуздывая своих зверей, собирались в кучу.

Только сейчас я осозналсвою чудовищную ошибку. Йолана с Ильдико встретили не банду налётчиков, а передовой отряд большого войска! Нам еще повезло, что девушки отогнали их стрельбой: вероятно, это выиграло острожку время до штурма.

Мой разум суетливо начал искать верное решение. К этому моменту на холм поднялись остальные девчонки. Ристина подъехала ко мне.

— Раймунд, мы со всеми не справимся. Нужно уходить, готовить острог к обороне.

— Поздно. — сказал я. — Лютоволки быстрее наших коней, непременно нагонят. Разве что сёстры успеют уйти.

Рыцарша скрипнула зубами от досады. В этот момент я увидел среди кучкующихся волчьих всадников крупного орка в шлеме, украшенном рогами и явно трофейным алым намётом. У меня в голове сверкнуло решение.

— Риз, смотри. — я указал на цель рукой. — Это явно их вождь, а вокруг его гридь. Единственные серьезные противники для нас с тобой. Всем известно, что после смерти вождя орки обязательно или передерутся, или разбегутся. Так или иначе, если достанем его, сорвем им весь поход. Понимаешь?

В этот момент предводитель орков что-то громко взревел, и ватага волчьих всадников под лай и рычание зверья начала двигаться в нашу сторону, набирая разгон. Сам вождь, хорошо заметный из-за красного тряпья на шлеме, держался в середине.

— Понимаю. — довольно ухмыльнулась Ристина. — Сшибемся на копьях, как на турнире. К победе и славе!

— Так и поступим. — кивнул я, и повысил голос. — Garde a vous, peur chargé! [4]

Ристина посмотрела на меня слегка недоуменно. Подала голос Томасина:

— Мессир, прошу простить, однако ж мы в академиях не кончали.

— Чего? — переспросил я.

— Образование у нас не столь фундаментальное. — ехидно объяснила Ристина.

Я прокашлялся.

— Смирно, к атаке!

Виконтесса и ее оруженосица тут же прижались ко мне, встав сапог-к-сапогу. С флангов пристроились Йолана и Ильдико.

— Поместной коннице: как сблизимся, расходиться на фланги, завязать перестрелку. Попробуем сбить им строй. — скомандовал я.

Ристина, посерьезнев, опустила забрало шлема. Я последовал ее примеру.

— Рысью — марш!

Наши скакуны пошли вперед, постепенно набирая скорость. Дрожь земли от копыт, бьющих по ней в унисон, передалась и мне. Ватага волчьих всадников, вопреки моим опасениям, шла без строя, россыпью. Ехавшие впереди орочьи гридни уже перехватили свои грубые копья наперевес для верховой сшибки. Острия наших лансов пока еще смотрели в небо.

— На галоп! — крикнул я. Степнячки отделились от нашего небольшого строя, уходя в стороны. В орочьих всадников полетели стрелы, один из лютоволков споткнулся, сбросив наездника в траву.

— Раймунд, ты со мной⁈ — весело окликнула меня из-под забрала Ристина, перекрикивая ветер, топот и вой орков.

— Да, Риз!

Рыцарша довольно засмеялась. От ехавших впереди зеленокожих нас отделяло всего десятка три шагов.

— Chargér!

Мы разом опустили лансы, выбрав себе соперников. Орочий всадник несся прямо на меня, его копье, слишком рано направленное в цель, мотало встречным ветром. Я подался назад, упершись в стремена, и подставил щит под вражеский удар.

В момент столкновения я непроизвольно моргнул и не увидел, как противник вылетает из седла. Его удар пришелся в щит по касательной и соскользнул. Мой ланс с треском переломился; я проводил взглядом катящийся по земле труп, бросил обломок и выхватил меч, тут же отбив удар другого орка. Как назло, вождь зеленокожих пропал из моего поля зрения: я поднял забрало и завертел головой в поисках злополучного алого намёта. Через мое поле зрения смазанным оранжевым пятном пролетела Ристина, затем я заметил, наконец, ублюдка в рогатом шлеме. Чуть осадив коня, я нервно закрыл забрало и взял влево, разворачиваясь для атаки на вождя. Предводитель зеленокожих меня не видел: от его спины и победы меня отделяло всего десятка два шагов, когда Леоцефал внезапно заржал и сел на задние ноги.

Оглянувшись, я увидел, что в круп моего скакуна попали две стрелы. По мою правую руку к карусели верховой сшибки стягивалась орочья пехота. Я вынул правую ногу из стремени и попытался слезть с раненого коня, и в этот момент орк-пехотинец с разбегу всадил копье в грудь Леоцефалу. Жеребец взбрыкнул передними копытами, дернулся назад, и я свалился на землю, застряв одной ногой в стременах.

Удар вышиб у меня воздух из легких. Отчаянно силясь вдохнуть, я попытался перекатиться на четвереньки, поднял голову и тут же получил по шлему тяжелой двуручной секирой. В ушах зазвенело, я снова потерял равновесие и упал на бок, выпустив рукоять меча. Вокруг смыкалась зеленая сволочь; я уже нигде не мог разглядеть оранжевое сюрко Ристины, но, как назло, увидел красную тряпку на рогатом наголовье орочьего вождя, живого и здорового.

Орки набросились на меня. Двое навалились на мои руки, не давая пошевелиться, а третий деловито сунул кривой нож прямо мне под горжет. В горле забулькала кровь, а близ афедрона вдруг стало тепло и склизко. «Проиграл бой, так еще и с подливой.» — успел подумать я, чуть не плача от обиды. — «А ведь всё должно было случиться совсем не так!»

Вспышка!

… Я пришел в себя в знакомом лекционном зале, как и прошлые два раза, и сразу расстроился: на сей раз, похоже, я не заслужил не только воинского рая, но и общения с великим полководцем. Передо мной за столом сидел седой полковник Валмо, преподаватель тактики. На своем обычном месте он смотрелся настолько органично, что я машинально приготовился тянуть билет и докладывать по вопросам.

— Как же так, господин кадет… — разочарованно прокряхтел старик. — Ведь заслужили же «отлично» на экзамене. Уже забыли всё? Или опять юные девы вам голову кружат? Без вина в этот раз обошлись, и на том спасибо.

— Господин полковник, свое решение считаю верным. — сразу сказал я. — Мне не повезло, но шансы были хорошие.

— Не повезло… — Валмо покачал головой. — Позор на мои седины. Знаете, как наше королевство выиграло львиную долю сражений Двухсотлетней войны? Не в последнюю очередь потому, что его враги, вот так же, как вы, бросались очертя голову в рыцарские атаки на главные силы противника.

— Господин полковник, а что мне оставалось? — спросил я. — Уйти бы я не смог, а так у меня был шанс.

— Все на удачу рассчитываете… Были бы вы удачливым человеком, кадет, родились бы маркграфом фон Ерохом. Впрочем, вам тогда и воевать бы не пришлось. Случай офицера не жалеет! Ищите ошибку. Вы же это умеете.

Я задумался, отведя глаза, но в голове пока была только досада.

— Так откуда мне было знать, что их там не двадцать, а двести? Я же просто действовал по обстановке…

— Откуда было знать? — старик Валмо скрипуче усмехнулся. — Так вы же их успешно нашли, даже с коня не слезая. Неужели нельзя было найти так, чтобы вас не заметили?

Я аж зубами заскрипел от обиды на самого себя. Старик-преподаватель посмотрел на меня с болью в глазах.

— Самое грустное, господин кадет, что ведь не вы один так же осваиваете военную науку. С каждым годом у меня всё сильнее ощущение, что в ближайшей же крупной войне нашей с вами стране придет п…

Полковник резко осекся.

— … кхм, сокрушительное фиаско она потерпит. Впору будет Королевскую военную академию имени принца Эдуарда переименовывать в честь маршала ван Гоорна.

Старик усмехнулся в седые усы.

— Но ведь нас же всегда учили: дерзость, натиск, решительное действие! — возмутился я.

— И что теперь, раз есть дерзость, так голова не нужна? — поинтересовался преподаватель. — Вы, кадет, за славой гонитесь, а ведь в поражении ее нет. И юные прелестницы тоже, кстати, совсем не рады будут вашему позору, и, тем более, гибели.

Я опустил глаза. Старик Валмо тем временем погрузился в воспоминания.

— Я в свое время долго служил в штабе у маршала Альбы. Так вот он тоже любил и женщин, и вино, и песни. Вы, случаем, не с него решили пример брать?

Я промолчал, потому как сравнению явно не соответствовал.

— Так вот, поверьте очевидцу, кадет: не дожил бы маршал Альба до своих чинов и заслуг, если бы тратил на женщин столько сил, как молва приписывает. Выводы, думаю, сделаете сами.

Увидев, что я опять нахожусь на грани самовозгорания от стыда, полковник решил меня подбодрить.

— Не сдавайтесь, кадет, вы не безнадежны. Не каждый, скажем, так быстро примет верное решение в боевой обстановке. Жаль только, что сражение вы проиграли еще за час до того…

Старик Валмо ехидно ухмыльнулся.

— Да и с караулом это вы… Ловко, очень ловко придумали. Не прекращая наблюдать за обстановкой! Как говорится, и волки сыты, и овцы целы, хе-хе.

Я даже сумел улыбнуться. Преподаватель тактики же, напротив, снова посерьёзнел.

— Беда с вами, кадет. Способности есть, а воюете плохо из рук вон. Что мне с вами делать? Незачет вам, господин кадет, и пересдача. Идите, что ли, перевоевывайте!

— Есть перевоевывать. — ответил я. — Разрешите идти?..

И провалился в свет. Уже в третий раз я стремительно забывал события последних полутора дней, запоминая взамен важные уроки:

8) Если противник не знает о твоем существовании, он не сможет тебе навредить. Скрытность действий и маскировка имеют первостепенное значение.

9) Противник о пункте 8 тоже в курсе. Если ты не видишь противника — это не значит, что его нет.

10) Принятие решений на основе оценки рисков — неотъемлимая часть военного дела. Но не менее важная его часть — обеспечение предсказуемого исхода своих действий.

Примечания:

[1] Vom Barette schwankt die Feder, пер. А. Паньшина.

[2] Тоже.

[3] Wenn die Landsknecht trinken, пер. А. Паньшина.

[4] читать Га́рдэ ву, пёр шаржé