Дракон с отрезанными крыльями

Глава четвертая: Вечер выбора

Хозяин проводил свою женщину до двери, потом сел на лавку и внимательно посмотрел на Дарре.

— Хорошо, — сказал он. — Первое знакомство состоялось, и теперь я хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.

Дарре неловко выдохнул и от непонимания подобрался. Считать себя мужчиной было так сладостно-заманчиво, что он даже гордость какую-то на пару секунд ощутил. Только вряд ли хозяин мог вкладывать в это слово тот же смысл, что и Дарре. Тогда что? Хочет опробовать на нем свою мужицкую удаль? Поломать собственными руками?

Хозяин вздохнул и покачал головой, а Дарре мысленно помянул Энду: как же научиться контролировать свои эмоции и не выдавать их при любом случае? Сколько раз ему доставалось от прежнего владельца за написанное на лице отвращение или ненависть. А все без толку. Вот и сейчас…

— Ты свободен, — сказал хозяин, и Дарре вздрогнул, не веря, что не ослышался. Уставился на него, пытаясь остановить это мгновение, пока не прозвучали новые слова и не отняли изменчивое счастье. — Двери не заперты, окна тоже, — продолжил хозяин, заставляя верить в то, что он не шутит. — Когда закончим разговор, отдам тебе все документы, чтобы даже мысли у тебя не было о подвохе. Но сначала тебе придется меня выслушать.

Дарре почувствовал, что глаза стекленеют, а уши закладывает от нереальности происходящего. В голове загудело и болью прошлось по позвоночнику. Дарре мечтал услышать эти слова три года. Почему же теперь не было ни радости, ни восторга? Потому что слишком поздно? Или… слишком рано?..

Хозяин дал ему время овладеть собой, не посмеявшись над покатившимися по щекам слезами, не взяв свои слова назад и даже не поторопив. Может, действительно стоял на эшафоте, ожидая мучительной смерти? И понимал, что чувствует Дарре?

— Ты сейчас совсем беззащитен, — проговорил наконец хозяин, но не было в его голосе укора, а только какая-то необидная жалость. — Знаю, что драконы восстанавливаются быстро и что уже завтра половины царапин у тебя не будет, но речь не о них. Раны на месте крыльев так скоро не вылечить. Впрочем, даже с ними можно жить, как и с пустым желудком и даже без возможности летать — не в этом дело. Ты не сможешь вернуться в Долину: ни в виде дракона, ни в виде человека тебе не хватит на это сил. Ни сегодня, ни через год. Думаю, ты тоже это понимаешь.

Дарре, сжав зубы, кивнул. Что проку спорить? Да и не к кому в Долину возвращаться. Мамаша еще до рождения подбросила его в чужое гнездо, о чем приемная родительница не уставала напоминать изо дня в день. Она явно вздохнула с облегчением, когда Дарре сбежал. И будет последней, кто обрадуется, увидев его снова. Особенно такого.

— Второе, — не меняя тона, продолжил хозяин. — В мире людей не любят драконов, — Дарре, не удержавшись, хмыкнул, но хозяин не обратил на него внимания. — Это значит, что за окрестностями Армелона на тебя снова устроят охоту. Ловцы драконов — если ты примешь образ ящера, и все остальные — если останешься в виде человека. У тебя слишком яркая внешность и, боюсь, чересчур бросающиеся в глаза манеры. В этом нет твоей вины, — все так же ровно добавил он, снова заметив, как болезненно отреагировал на это заявление Дарре, — но факт остается фактом. Таким, как сейчас, тебе в одиночку не выжить, а потому предлагаю серьезно подумать над моим предложением.

Он сделал паузу, но Дарре, ошарашенный изменой столь желанной свободы, даже не шевельнулся. Он и раньше понимал, сколь трудно будет на воле, но, пока та оставалась лишь далекой несбыточной мечтой, старался об этом не думать. А теперь хозяин так ловко обрисовал ему все перспективы — словно завесу будущего приоткрыл, — что путеводная звезда померкла и не к чему стало больше стремиться. И незачем бороться. Может, напасть на этого самоуверенного индюка, чтобы он прикончил его наконец? Такому хватит сил. А Дарре достанет отчаяния.

— Ты можешь остаться у нас, — будто гром среди ясного неба прозвучали слова хозяина, и Дарре, вздрогнув, сжал руками одеяло. Остаться… здесь? На этой кровати, с этой невозможно вкусной кашей, возле этих странных, заступившихся за него людей? Надолго? И… в качестве кого? — Понимаю, что решиться на это нужна большая сила воли и смелость, но могу пообещать, что никто из нашей семьи не станет причинять тебе вред. А драконье слово, как тебе известно, дорогого стоит.

Дарре ощутил невероятную слабость. Словно из него просто взяли и выпустили всю кровь. Дарре знал, что при этом чувствуют, — имел счастье испытать на себе. Только теперь слабость была вызвана непонятным облегчением, которое злило его. Будто Дарре делали одолжение из жалости к его уродству, а он этому радовался. А еще мужчина. Размазня!

— Но в этом случае я тоже потребую от тебя обещание, — сообщил хозяин, наконец-то перестав читать мысли Дарре, и тот даже нездорово воодушевился, уверенный, что услышанное условие развеет ореол идеальности вокруг этого человека и решение неожиданной проблемы придет само собой.

Да только что тот может захотеть? Много ли с Дарре взять: шкура и та продырявлена. Про драконье золото хозяин явно не меньше него знал. Больше же в голову вообще ничего не приходило.

— Я должен быть уверен, что ты никогда не используешь драконью ипостась для нападения на человека, — вдруг заявил хозяин. — О защите речи не идет: тут ты волен использовать любые средства. Но, принимая тебя в дом, я беру на себя ответственность перед семьей и горожанами, и мне не хотелось бы испытывать их доверие на прочность.

Дарре не выдержал. Откинулся на подушку, отвернулся, подтянул к груди колени и крепко сжал их руками. Так хотелось броситься к хозяину, схватить его за грудки, заставить посмотреть в глаза и потребовать ответа, для чего тот над ним измывается! Разве мог Дарре рассчитывать на нормальное отношение? Разве мог он поверить в то, что его взаправду пустят в семью? Разве мог подумать, что ему предоставят возможность самому решать свою судьбу? После трех лет беспрерывных мучений. После сегодняшнего позора. После того, как хозяин заплатил за него сто пятьдесят рольдингов — целое состояние для простого горожанина! Зачем же он говорит, что Дарре свободен? Или это новая изощренная пытка?..

Дарре спиной почувствовал, как Лил поднялся, а потом услышал шелест бумаги.

— Твои документы, — сказал хозяин и то ли вздохнул, то ли усмехнулся, когда Дарре лихорадочно схватил их и прижал к себе. — Когда будет готов ужин, я позову. Если тебя не будет в комнате, пойму, что ты сделал свой выбор. Осуждать не стану. Но Ариана и Айлин очень расстроятся.

Открылась и закрылась входная дверь, однако замок не щелкнул, и Дарре понял, что Лил держит слово. После этого назвать его хозяином язык не поворачивался даже мысленно. Нет больше у Дарре хозяев, и отданные Лилом документы были тому свидетельством. И напоминали о необходимости решить свою дальнейшую судьбу. А Дарре вдруг почувствовал, что это будет самый сложный выбор в его жизни. Он не колебался, ни задумав покинуть Драконью долину, ни планируя побег от первых хозяев. А сейчас не знал, как поступить. Потому что разум и опыт вопили об одном, а сердце вдруг возжелало другого. Возжелало невозможного. Несбыточного. Но такого… понятного…

Оказалось, что Дарре надо не выбрать, а убедить себя в том, что разум прав. Что его в этом доме не ждет ничего хорошего, даже если хозяева не вспомнят в один прекрасный момент о его происхождении и не захотят использовать в качестве добытчика прибыли. Дарре всегда будет для них цирковым драконом — уродливым и дурным, и обращаться они с ним будут как с отребьем, напоминая о том, кто он есть на самом деле и сколь многим обязан их милости. И Дарре придется вести себя соответственно: заискивать, благодарить, поклоняться — и терпеть за миску с едой и крышу над головой. Терпеть и гадать, надолго ли еще хватит их жалости и щедрости и когда они устанут от такого нахлебника и укажут ему на дверь.

Продать не смогут: Дарре эти бумаги скорее проглотит, чем отдаст в чужие руки. Но жить в ожидании гибели гораздо хуже, чем погибнуть сразу, — это он знал из опыта. Почему же сердце так хотело рискнуть и остаться? Почему опять надеялось на чудо? Разве мало было разочарований?..

Дарре лежал, повернувшись к стене, и раз за разом взвешивал все «за» и «против», пока, измученный, не заснул мертвым сном. Так он не спал, наверное, с раннего детства: без кошмаров, без страха, без ожидания ударов, сопровождающих побудку.

Когда проснулся, в комнате по-прежнему никого не было. За окном уже стемнело, а сквозь дверную щель пробивался опьяняюще аппетитный запах. И Дарре всем своим существом понял, что не в состоянии уйти. Может быть, через день, через два, или спустившись к ужину и увидев пустой котелок, — но не сейчас! Не отказавшись от попытки начать новую жизнь. Пусть потом будет стыдно за свою жалкую надежду, но он снова рискнет. Как всегда рисковал…

Дарре спустился с кровати, встал на четвереньки, пробуя силы. Ноги и руки вполне держали тело, не подгибаясь и даже не дрожа, — вот что значит нормально отдохнуть. Дарре сделал по полу пару движений и уткнулся носом в лавку. На ней лежали какие-то вещи. Дарре мотнул головой, но припомнить, чтобы они были здесь до сна, не смог. Значит, кто-то заходил в комнату, пока он спал, и оставил эти тряпки. Зачем? Что они могли значить?

Любопытство взыграло, и Дарре взял верхнюю вещь в руки, сжимая и получая непонятное удовольствие от хрусткой чистоты ткани. Поднес к лицу, понюхал: вещь пахла свежестью и женскими руками — Дарре запомнил этот запах, когда жена Лила была в комнате. Она принесла, не побоялась дракона. А ведь даже если их история с Лилом правда, ждать от Дарре можно было чего угодно. Он и слова еще не давал. Хотя в сию же секунду понял, что никогда не тронет эту женщину. Даже если придется защищаться.

Дарре развернул вещь и увидел, что это была мужская рубаха. А под ней лежали штаны.

Он глянул на себя и вспыхнул помимо воли. На бедрах какие-то лохмотья, а все остальное тело просто голое. Не считать же приличной защитой бинты — они только добавляли убогости к общей картине.

Дарре принялся спешно натягивать одежду, пару раз упав и подняв шум. Снаружи послышались мужские шаги, и Дарре заторопился еще сильнее: даже перед Лилом он не хотел выглядеть глупцом и неумехой. Но застежки что на рубахе, что на штанах ни в какую не давались, а сами вещи были велики и не держались там, где надо. От отчаяния Дарре заскулил щенком и тут же проклял себя за эту слабость. Затравленно оглянулся на открывшуюся дверь…

— Тихо, тихо, — без капли насмешки угомонил его вошедший Лил, и Дарре задышал тяжело, давя вырвавшиеся из-под контроля эмоции. — Не ты первый, кому эта наука сразу не дается. Сын у меня — завтра познакомишься — полтора года учился с такими застежками справляться. А попроще вещи совсем большие. Ариана потом ушьет, а пока придется потерпеть.

Лил говорил спокойно, а у Дарре каждая фраза колокольчиком звенела в душе. И про науку, и про сына, и про подгон одежды под него. Значит, всерьез все? И на самом деле есть надежда?..

Вдвоем с Лилом они справились с возникшими проблемами, подвязав штаны веревкой и закатав рукава у рубахи. Дарре улучил момент, чтобы спрятать документы за пазуху, и вдруг замер, поймав на себе недовольный взгляд. Тут же непроизвольно сжался, словно у Лила в руках появилась плетка. Но тот лишь покачал головой.

— Вставай, — приказал он, и Дарре только сейчас понял, что стоит на четвереньках. Эндовы привычки, вдолбленные предыдущим хозяином, просто так не отпускали. Дарре столь давно научился смотреть на людей снизу вверх, что уже не обращал на это внимания. И ходить прямо не пробовал никогда в жизни. Он же не считал себя человеком. В отличие, кажется, от Лила. — В этом доме ползать не принято. Если ноги не держат, плечо подставлю. Но про колени придется забыть. Можешь считать это моей прихотью.

Дарре кивнул с благодарностью. Это было совсем новое для него чувство, но никак иначе отреагировать на слова Лила не получалось. Он ведь не только все понял, но и постарался скрасить и возникшую неловкость, и нечеловеческое отношение хозяев к Дарре.

Дарре поднялся на неверные ноги, с трудом удерживая равновесие. Замер на несколько секунд, собираясь с духом, потом сделал осторожный шаг. Покачнулся, взмахнул руками, одновременно страшась и того, что шлепнется сейчас перед Лилом, и того, что тот кинется поддерживать беспомощного дракона. Но Лил только ободряюще улыбнулся и кивнул на открытую дверь.

Дарре вцепился в нее, будто утопающий в соломинку, незаметно перевел дыхание и снова неловко двинулся вперед.

Второй шаг дался легче. Дарре перехватился руками за другой угол двери и сделал следующую попытку. Лил стоял, не шевелясь и даже не напрягшись, давая Дарре возможность самому освоить эту науку.

От выхода до какого-то ограждения было два шага пустого пространства, и Дарре, вдохнув поглубже, мужественно одолел это расстояние. Радостно оперся о перила… и замер в растерянности. Чтобы попасть на кухню, требовалось спуститься по лестнице, а тут любое неумелое движение могло быть чревато падением с высоты. Дарре невольно обернулся, не зная, чего хочет — уж точно не попросить о помощи. Он так глупо радовался тому, что ему удаются настоящие человеческие шаги, что сдаться сейчас означало бы потерять к себе уважение. Но и кубарем скатиться вниз…

— Мы никуда не торопимся, — негромко заметил Лил и подошел к ступеням. — Это не сложнее, чем одолеть застежки на рубахе. Главное, держись покрепче: перила сделаны на совесть, не подведут.

Дарре перестал удивляться тому, сколь верно чувствует его этот человек. Наверное, он на самом деле был когда-то драконом, и, наверное, это и служило объяснением такому явлению. В любом случае Дарре сейчас заботило другое. И силы стоило поберечь. Потому что, как оказалось, больше всего их тратилось как раз на эмоции.

Дарре сжал зубы и, почти слившись с поручнями, спустился на одну ступеньку. Мышцы на ногах задеревенели, но лишь на мгновение, а потом Дарре понял, как надо действовать. Главное — избавиться от страха. И тогда все получится!

Он одолел половину лестницы, когда услышал торопливые шаги. Услужливое воображение неожиданно нарисовало образ рыжей девчонки, выпросившей у Лила купить Дарре. Кто она ему? Дочь? Сестра? Лил говорил про какую-то Айлин, что могла расстроиться вместе с Арианой, но так звали его мать — наверное, ее он и имел в виду. Но если все же… Если сейчас он увидит?..

Внутри что-то задрожало, и Дарре, отвлекшись, оступился. И только намертво сцепленные на перилах пальцы позволили удержать вертикальное положение.

Появившаяся в проеме Ариана ахнула и бросилась к нему на помощь. Дарре непроизвольно отшатнулся и тут же возненавидел себя за это трусливое движение, но мгновением раньше Лил перехватил жену и, прижав к себе, покачал головой.

— Он сам справится, — уверенно сказал он.

— Но я же только… — начала было Ариана, однако Лил не дал ей договорить.

— Сам, — повторил он и поцеловал жену в лоб. — Накрывай на стол: мужчины умирают с голоду. А от аромата твоего супа даже у меня голова кружится.

Ариана улыбнулась, без сомнения поняв то, что не скрылось и от Дарре. Лил изо всех сил старался обращаться с ним как с обычным человеком. Как будто не купленного изуродованного дракона они с женой привечали, а равного им. И даже скидки на состояние Дарре не выглядели унизительными.

Ариана послушно исчезла в кухне, и вскоре оттуда раздались звуки расставляемой посуды. Дарре сглотнул слюну и поспешно спустился на следующую ступеньку. Есть хотелось неимоверно, но еще сильнее было желание не заставлять радушную хозяйку ждать. Где-то в глубине души ковырялся страх, что его за общим столом отнюдь не ждут, но Дарре затолкал его поглубже хотя бы до конца лестницы. Пока не навернулся и не испортил самый волшебный вечер в своей жизни.

Когда последняя ступень оказалась преодолена, Лил ободряюще кивнул и пошел вперед, указывая дорогу на кухню. Дарре медленно, но уже довольно уверенно направился за ним. С некоторым удовольствием отметил, что так передвигаться гораздо удобнее, чем на четвереньках, и тут же вспыхнул, вспомнив, как одернул его Лил в комнате и напомнил о давно забытом Дарре достоинстве. Наверное, никакими уговорами и уверениями не удалось бы заставить его поверить человеку. Но противиться этой справедливой суровости было невозможно. Лил будто действительно видел в нем мужчину. И пытался внушить это же ощущение Дарре.

Он ступил на кухню и замер возле самой двери. Смелости пройти дальше без приглашения не хватало. И пусть в голодном мозгу снова стучало лишь желание вытащить из печи котелок и выхлебать из него все содержимое до капли, строгий взгляд Лила и ласковый — Арианы — останавливали.

Мужчина!

Не звереныш и не игрушка! Он сможет, он справится! Не через такое проходил. А сейчас — всего лишь подождать, гадая, не побрезгуют ли сесть с ним за один стол вдруг обогревшие люди, и холодея в уверенности, что ему там не место. И пусть накрыто было на троих: тут вполне могли ждать Айлин. А Дарре отправить к помойному ведру. На очередное посмешище.

— Будешь долго стоять — суп прокиснет, — заметил Лил и потянулся за куском хлеба. — Придется ждать завтрака.

— Мой суп не прокиснет! — возмутилась Ариана, и Дарре был с ней согласен. Если он хоть вполовину так же вкусен, как предыдущая каша…

Голод победил.

Дарре едва не своротил стол, на который оперся в торопливом желании немедленно приступить к ужину, и кое-как примостился на край лавки, затаив дыхание в ожидании насмешливых слов из-за своей неуклюжести. Но Ариана только улыбнулась и взялась за знакомый ковшик. Забыв обо всех своих страхах, Дарре схватил точно такой же и опустошил свою миску в один присест. Горячий бульон, как будто растекшись по жилам, согрел и немного успокоил. Безумно хотелось добавки, но сказать об этом Дарре не мог, да и вряд ли имел право претендовать на еще одну порцию. Вот только вцепившиеся в миску пальцы отказывались размыкаться. Хотя бы… вылизать ее, чтобы ни капли не пропало. Да вряд ли это понравится хозяевам: сами так не делают, еще рассердятся…

— Это выше моих сил! — неожиданно поднялась из-за стола Ариана, и Дарре сжался, пытаясь понять, что сделал не так. Вроде и ковшиком этим черпал, и не чавкал, отученный предыдущим хозяином, и не пролил ничего — так чем же рассердил поделившуюся с ним ошеломительно вкусным супом женщину? И что ему теперь делать? Убраться восвояси? Попытаться вымолить прощение?

Дарре уставился на нее почти с отчаяньем, но тут же отвел взор, испугавшись, что ей это не понравится. Но Ариана даже не посмотрела. Опустила в котелок большой ковш, а потом опрокинула его Дарре в миску.

— Один бульон, — извиняющимся тоном покаялась она перед мужем, в то время как Дарре, не теряя ни секунды, принялся опустошать посудину. — От него ведь не может быть плохо.

Что ответил Лил, Дарре не слышал: сейчас все средоточие мира заключалось для него в прозрачном горячем вареве, которое оказалось еще вкуснее, чем предыдущая порция. Но вот закончилось и оно. Дарре расцепил наконец руки и осторожно посмотрел на хозяев. Они спокойно доедали свой суп, не обращая на него особого внимания. Но думали явно о Дарре, потому что Ариана неожиданно положила свой ковшик на стол и спросила:

— Как нам тебя называть? В документах написано «Чер», но ведь это только кличка. А настоящее свое имя ты помнишь?

Дарре машинально кивнул: он же одиннадцать лет жил нормальной драконьей жизнью; конечно, не забыл данного при рождении имени. Услышать его снова хотелось сильнее, чем дожить до завтрака. И почему-то казалось, что Ариане тоже важно избавить его от ненавистной клички. И Дарре почти представлял, как будет звучать его имя из ее уст…

Да только не мог он его сказать. Как бы ни хотел, как бы ни старался. Тут и жестами не поможешь.

— Давай по буквам, — предложила Ариана. — Я буду называть их по порядку, а ты на правильных кивай. Хорошо?

Дарре глубоко вздохнул, не зная, что делать с заскребшейся в груди радостью. И даже мысли не возникло, что людям нельзя доверять и что они могут использовать имя для новых оскорблений. Отчаянно хотелось поверить крепнувшей надежде. И улыбке Арианы.

Ей не пришлось долго гадать: всего пять букв, две из которых одинаковые, — и вот уже Ариана осторожно, будто в чем-то сомневаясь, выговорила:

— Дарре?

Создатели, это было в тысячу раз лучше, чем он мог нафантазировать. Ариана словно приласкала этим словом. И пусть через секунду сумасшедшие мечты разобьются о реальность, Дарре уже никогда не забудет этого ощущения, от которого на самом деле хотелось жить.

— «Ночной всполох»? — уточнил значение Лил. Дарре кивнул и тут же отвернулся, закусил губу. Угу, всполох. Отполыхался. Дыра только осталась. Чтоб не зарывался.

— Дарре, — повторила Ариана и улыбнулась. — Как хорошо, что драконы не забывают старые имена: они такие чудесные. Мужа у меня на самом деле Вилхе зовут, и сына мы этим именем назвали. Он невероятно гордится…

Она еще что-то говорила, но Дарре от облегчения и непривычной сытости вдруг невыносимо захотелось спать. Он мужественно пытался бороться со сном, но тот одолел, окутав мягким чистым одеялом, пахнувшим руками Арианы. Дарре дышал и не мог надышаться. Так же, наверное, пахнут руки у матерей — тех, что не бросают своих детей, а любят их и заботятся, и глядят по голове, когда те спят, шевеля волосы и согревая дыханием…

— Так не хочется будить, — Арианиным голосом сказала во сне мама, и Дарре вздрогнул, в секунду осознав, кто он и где находится. Подскочил, едва не снеся миску и не уронив лавку, и уставился на чуть испуганную Ариану. Сжал кулаки, не зная, как быть. Неужели она на самом деле пыталась его приласкать, или ему это просто привиделось? Но тогда почему она так близко и почему стискивает руки на груди?

— Прости, — Ариана попыталась улыбнуться, но на глазах дрожали слезы, и Дарре окончательно смешался. Загнал поглубже панику, чтобы не выглядеть совсем уж диким зверенышем. И так Ариану напугал. Вдруг она решила, что он напасть на нее хотел? Он же обещания еще так и не давал. — Но ты же умаешься здесь за ночь. Лучше на кровать пойти.

Дарре кивнул и зачем-то посмотрел на Лила. Чего он хотел? Чтобы и тот еще ему приглашение повторил? Убожество!

— Мы обычно на этом месте доброй ночи друг другу желаем, — неожиданно сообщил Лил. — Но ты можешь на первый раз просто вспомнить о моем условии и дать слово его принять.

Дарре шагнул вперед и прижал руку к сердцу. Эндов показушный жест: разве эти люди заслуживают подобного циркового представления? Но движение вырвалось само собой, и никак иначе Дарре не мог выразить признательность. Он еще не до конца поверил в свою удачу и в то, что теперь начнется для него новая жизнь, но и не отплатить добром за добро не мог. И если обещание было пока что единственной возможностью это сделать, Дарре не хотел, чтобы его заподозрили в неблагодарности.

Лил понимающе кивнул и посмотрел на жену. А она тепло улыбнулась им обоим.

— Доброй ночи, — пожелала она Дарре и потянула мужа за собой, предоставив Дарре полную свободу действий.