Дракон с отрезанными крыльями

Глава тридцать первая: Месть Кёна

— Кён? — спросил Тила, хватая за шиворот бросившегося к дверям Эйнарда. Вилхе кивнул и прерывистым от быстрого бега голосом заговорил:

— Он с дружинниками пришел и обыск учинил. Сказал, что много жалоб на ее выпечку и он должен найти причину. Перерыл всю кухню и в каком-то туеске обнаружил отраву.

— Да он же подкинул ее! — взвился Эйнард, тщетно пытаясь освободиться от Тилы.

— Ясно, что подкинул, — согласился тот, но руки не расслабил, а только снова обратился к Вилхе: — Дарре знает?

— Так я… это… первому ему сказал, — вдруг смешался тот. — Что, не надо было?

— Отчего же? — фыркнул Тила. — Конечно, надо. Сейчас он ринется Кёна убивать, а потом его самого камнями на эшафоте закидают. И вот его-то я спасти не смогу.

Вилхе вздрогнул и побледнел так, что Тила мигом сменил тон. Чего на мальчишку взъелся? Сам-то в тринадцать лет вместе со своей шайкой Лила до полусмерти избил только за то, что тот сильнее него оказался. А Вилхе и вовсе явно думал, что кузину защищает.

— Сядь! — рявкнул он на рвущегося на свободу Эйнарда и снова обратился к Вилхе. — Собирай всех своих. Разрешаю вам Кёна отделать, но только в том случае, если найдете его раньше Дарре. А иначе…

Дослушивать Вилхе не стал, вихрем вылетев из госпиталя. А Тила повернулся к пронзающему его взглядом Эйнарду.

— Об Айлин я позабочусь, — пообещал он. — А твоя задача, — он достал из походной сумки крохотный пузырек из коричневого стекла, — придумать, как вот эту субстанцию завтра Кёну подсунуть. У нее тоже срок невелик, поэтому надо действовать быстро, аккуратно и наверняка. Чтобы наш любимец ничего не почуял, но в то же время в нужный момент разговорился.

— Хоть силой волью, — Эйнард сжал кулаки так, что пальцы захрустели.

— Силой и я могу, — усмехнулся Тила. — Ты же у нас доктор. Придумай способ поизящнее.

Удовлетворившись появившимся в глазах товарища азартом, он покинул госпиталь и самым быстрым шагом направился к городской тюрьме. Теперь уже можно было не таиться: Кён сделал свой ход, чем весьма порадовал Тилу. Все-таки стратегия — великая вещь, а Тила имел возможность в ней поднатореть. Самое время воспользоваться умением и для собственной выгоды.

Навык просчитывать чужие ходы на пару шагов вперед помог ему и здесь: Дарре метался возле глухих серых стен, то пытаясь выломать единственную, одетую в сталь, дверь, то угрожая разнести тюрьму, если Кён немедленно не выпустит Айлин. Судя по кровавым отметинам на его кулаках, Дарре отнюдь не шутил, из последних сил удерживая себя от оборота. Это, пожалуй, было бы посерьезнее простого нападения на человека, особенно если Дарре забудет себя, как Лил когда-то, и пойдет крушить город почем зря. А запертая в подземелье возлюбленная не будет иметь возможности его остановить.

— Угомонись! — жестко и максимально уверенно выговорил Тила, сжав пальцами плечо Дарре. Тот обернулся с такой ненавистью, что Тила, как вживую, представил себе картину оборота Ночного всполоха в истинную ипостась. Тилу сожрет первым: будет ему плата за добрые намерения. А умирать совсем не хотелось. — Сейчас внутрь зайдем. Но сначала слово мне дай, что не станешь ни на кого бросаться, даже если Кён там прячется.

Дарре сверкнул глазами, но все же взял себя в руки: бороться не в одиночку было не так трудно и страшно.

— Только если вы сами его удавите, — выговорил он. Тила без тени насмешки кивнул.

— Удавлю. Но не здесь и не сейчас. Мне ваша с Айлин помощь для этого потребуется. И сила воли.

Дарре повел плечами, расправляя их. Из глаз исчезла драконья ненависть. А ведь не найди его Тила, Армелону точно пришлось бы несладко. Ну что за болван этот Кён! Как можно что-то делать, не просчитав последствий? Да еще с настоящим драконом под боком?

— Распоряжайтесь! — предоставил себя Дарре в полное подчинение Тиле. Тот еще раз сжал его плечо, на этот раз ободрительно. Потом как-то замысловато постучал в железную дверь. Та немедленно отворилась, и за ней показался молодой испуганный парнишка в форме дружинника. Увидев Тилу, он сначала удивился, а потом совершенно явно обрадовался.

— Господин начальник! — воскликнул он, не замечая маячившего за спиной Тилы Дарре. — Как хорошо, что вы вернулись! А то у нас тут такие дела творятся… Нехорошие, право слово!

Только теперь Тила узнал в парне сына лучшего армелонского лесоруба, который едва ли не с его рождения кричал на весь город, что сделает из своего наследника настоящего воина. А мальчишка вырос слабым, болезненным и мечтающим о чем-то совсем уж невероятном для мужчины: то ли одежду шить, то ли книги писать. Ну что ж, теперь ему предоставлялся шанс показать, чего он на самом деле стоит. Если струсит, Тила выгонит его из отряда, и пускай папаша сам с ним разбирается. Тила только в няньки не записывался.

— Кён буянит? — поинтересовался он и, кивком приказав Дарре следовать за собой, вошел в тюремный полумрак. Камеры здесь располагались под землей, лишая заключенных даже малейшего шанса увидеть небо, а наверху были помещения для охраны. В былые времена, когда дружинники только начинали свое дело, тюрьма ломилась от неблагонадежных граждан, и стражников для сохранения порядка требовалось немало. Сейчас камеры в большинстве своем пустовали, хотя Тила подозревал, что дело нынче не столько в успешной деятельности отряда, сколько в Кёновых интригах: отпустил нарушителя, а потом шантажируй его, сколько душе угодно. — Или кого другого опасаешься?

Парень покосился было на взбешенного Дарре, и Тила уловил на его лице промелькнувший испуг. Впрочем, исключительно за него охранника осуждать не стоило: Тила и сам пару минут назад слегка струхнул рядом с драконом. А вот сумеет ли мальчишка подчинить страх себе или Тиле придется искать другого помощника?

— Кён, мне кажется, не совсем осознает, где проходит грань дозволенного, — продолжая коситься на Дарре, весьма витиевато отозвался парень. — Я не думаю, что женщине место в тюремной камере, даже если она пересолила всю дневную выпечку.

Дарре, не удержавшись, усмехнулся. Тила же сохранил абсолютно серьезность.

— Правильный выбор, — заметил он. — Думаю, мы в дальнейшем сработаемся. А сейчас проводи Дарре к заключенной: пусть составит ей компанию до утра.

Дарре непонимающе дернулся, но Тила только сунул ему в руку какой-то обрывок бумаги и велел передать его племяннице.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Кёну знать об этом не стоит? — на всякий случай уточнил Тила, и мальчишка-охранник кивнул.

— Дарре столько хорошего для армелонцев сделал, — зачем-то сообщил он. — Я не допущу, чтобы он из-за Кёна снова ящером стал.

Дарре уже откровенно хмыкнул, но Тила погрозил ему кулаком и вышел на улицу.

Куда теперь? В казарму, куда Кён по-хорошему должен был вернуться после своего эффектного выхода, или к нему домой, где он мог праздновать победу?

Не Кён, конечно, беспокоил сейчас Тилу, и не желание побеседовать с этим петухом по душам, а дозволение Вилхе и его отряду отметелить обидчика Айлин. Серьезные увечья они ему вряд ли нанесут, но, если Кён не один будет, могут сами пострадать. А в отсутствие Дарре это весьма чревато.

Тила выдохнул, принимая решение, и направился было в сторону дома нынешнего градоначальника, но тут мимо него пронесся знакомый рыжеволосый ураган и яростно заколотил кулачками в двери тюрьмы. Тила попытался было окликнуть племянницу, но та в своем гневе его не услышала и потому, едва дверь приоткрылась, накинулась с кулаками на охранника.

— Где этот гад?! Здесь?! Прячется, урод кучерявый! Да я ему!..

Тила, до того как скрутил племянницу, успел посочувствовать собственному дружиннику: тому хоть уже и стукнуло пятнадцать, а комплекцией он был поскромнее пышки Беаты. Той же еще и злость силы придавала. Так что досталось мальчишке ни за что ни про что.

К его чести, он не пытался ответить Беате ударом на удар, а только прикрывал голову и бормотал какие-то оправдания.

К чести Беаты, она вступилась за старшую сестру, несмотря на их историческое непонимание и нанесенные ей Айлин обиды.

— Хорош! — приказал Тила, обхватив племянницу сзади железным кольцом рук и оттащив ее от охранника. — Покалечишь мне парня — твоему отцу лечить его придется. А он сейчас очень занят.

— Оно и видно! — выплюнула обвинение Беата, тщетно пытаясь освободиться, однако умудрившись поставить пятками Тиле несколько чувствительных синяков. — Дочь родную в тюрьму отправили, а он с госпиталем своим милуется! Только и знает!..

— Хорош! — снова прервал ее Тила. — Пока не наговорила того, чего не следует. Об Эйнарде мы чуть позже побеседуем. А сейчас извинись перед парнем и пообещай не вмешиваться. Мне сюрпризы не нужны.

Беата еще раз дернулась, потом покорно кивнула. Но, едва Тила опустил ее на землю, отпрыгнула от него и обожгла взглядом.

— Герои! — вынесла вердикт она. — С девчонками воевать!

С этими словами она развернулась и скрылась с глаз.

Тила усмехнулся, пообещав себе обязательно поговорить с Беатой сразу после того, как разберется с мальчишеской ватагой.

— Живой? — наспех уточнил он у охранника. Тот кивнул, хотя вид у него был совершенно ошарашенный, да и форма с порванным воротом казалась пострадавшей не меньше. — Ладно. Дверь кому попало не открывай: только по секретному стуку. А я тебе пришлю сейчас кого-нибудь на подмогу: если неприятности вдруг возникнут, сразу ко мне отправишь.

Дослушивать обещание выполнить все в точности Тила не стал, быстрым шагом направившись к казарме. Но не прошел он и половину пути, как наткнулся на отряд дружинников, сопровождающих Вилхе и его команду. Вид у ребят был потрепанный, но настолько довольный, что Тила тут же уверился в успешном завершении их миссии.

— Господин начальник, — растерянно обратился к Тиле командир отряда. — Вы уже вернулись? А Кён говорил, что вас так скоро не стоит ожидать.

— То-то я и смотрю, вы свободу почувствовали! — раздраженно ответил Тила. — Племянницу мою в тюрьму посадили. Теперь, если не ошибаюсь, сына решили туда же препроводить. Что дальше? Дом приступом возьмете и нас с женой в кандалы закуете?

Лицо командира посуровело.

— Ваша племянница людей травила! — заявил он. — А сын на дружинника напал, да еще и не один, а целых шайкой. А закон, знаете ли, не делает исключений для семей бывших градоначальников!

Тила хмыкнул. Вот, значит, как мы заговорили, когда власть почувствовали. Да, она многих портит: Тила тоже однажды едва не сломался и не предал сам себя, став главой города. Спасибо жене и друзьям, быстро спесь сбили да на землю вернули. Вот и этого горлопана пообломать требовалось.

— Я-то знаю, — кивнул Тила. — А вот ты, кажется, забыл, что этот же самый закон запрещает судить детей, не достигших пятнадцати лет. Ну-ка, кому тут пятнадцать уже стукнуло? — обратился он к мальчишкам, заранее зная, что ни одна рука сейчас в воздух не поднимется. Пятнадцатилетие считалось в Армелоне возрастом, когда жителю присваивался статус взрослого человека, давая возможность устраиваться на работу, писать доносы, отдавать свой голос на выборах. Но и требовалось отныне с него соответственно. Достигни кто из мальчишек этого рубежа, за нападение на дружинника пришлось бы идти под суд. А сейчас ребята разве что выговор от начальника дружины могли схлопотать. Да и то лишь потому, что попались в руки прихвостням Кёна. — Неувязочка, командир, — повел бровями Тила. — Парней придется отпустить. А самому явиться за взысканием за незаконное задержание и, судя по всему, нанесение несовершеннолетним увечий.

Его оппонент заметно побледнел, однако присутствия духа не потерял. Резко кивнул и знаком приказал отряду освободить мальцов.

— Племяннице своей тоже оправдание уже состряпали? — ехидно поинтересовался он. Тила прищурился.

— Я передумал! — заявил он. — За оскорбление начальства приказываю на неделю поместить Годда под стражу! А если кто желает присоединиться к нему, камер в подземелье на всех хватит.

Годд сплюнул ему под ноги, но среди других дружинников подобных наглецов не обнаружилось. Тила незаметно улыбнулся, глядя, как они поспешно взяли бывшего командира под руки и повели его в направлении тюрьмы, и обернулся к освобожденным мальчишкам.

— Пора проредить дружину, — сокрушенно покачал головой он. Потом быстро осмотрел сына и его товарищей, выбрал наименее пострадавшего и отправил того предупредить тюремного охранника о прибытии гостей. И только теперь спросил о том, как прошло свидание с Кёном.

— Отлично прошло, — первым ответил довольный Вилхе, потирая расползающийся по щеке синяк. — Вряд ли в ближайшее время ему захочется из дома выползти и красоту свою миру явить.

— Краше тебя? — усмехнулся Тила.

— Куда как краше, — в тон ему сказал Хедин, неловко опираясь на явно ушибленную ногу. — Пусть спасибо скажет, что ушел на своих двоих!

— Место мы неправильное выбрали, — с разочарованием заметил Вилхе. — Возле самой казармы. Там народу полно.

— Уж где застали, — отозвался Хедин. — Не ультиматум же ему писать с местом встречи в уединенном месте.

— Этому трусу пиши, не пиши, — буркнул Вилхе. — Прислал бы вместо себя отряд тараканов своих…

— Почему тараканов? — удивился Тила, немного растерявшись от подобного единодушия сына и его бывшего злейшего врага. Вилхе и Хедин переглянулись и расхохотались.

— Да потому что, стоило тебе появиться, они разбежались по разным углам — ну одно что тараканы, — пояснил сквозь смех Хедин.

— А у Годда усы… усы рыжие, — вторил ему Вилхе. — Самый главный таракан!..

Тила фыркнул, махнул на покатывающихся от хохота ребят рукой и отправился к Эйнарду. Теперь все зависело только от него.

Айлин никак не менее получаса просто стояла посреди камеры, не веря в то, что произошло. Когда Кён со свойственной ему ироничной наглостью предложил ей написать чистосердечное признание, Айлин искренне поинтересовалась, не подействовало ли слабительное и на его мозг тоже, потому что никак иначе она не могла объяснить его заявление. Однако оказалось, что Кён явился вовсе не с желанием поупражняться в остроумии или быть повторно униженным. Он бросил на прилавок несколько доносов, где Айлин обвинялась в проблемах с животами у купивших ее выпечку граждан.

— На основании чего, — мерзко улыбнулся Кён, — я имею все полномочия обыскать твою лавчонку.

Айлин, уверенная в собственной непогрешимости, дала позволение проверить свои припасы. И тем самым подписала себе приговор.

Неприятного вида дружинник с не менее неприятного вида рыжими усами выгреб из одного туеска пахнущий миндалем порошок. Кён демонстративно понюхал его, растер между пальцами и поинтересовалась, где это Айлин набрала столько цианистого калия.

— Тут минимум на два пожизненных потянет, — сообщил он. — И то, если все твои родственники свое имущество в качестве выкупа уплатят.

— Закатай губу обратно, — фыркнула Айлин. — И слюной не подавись, а то Энда его знает, где в следующий раз прохудится.

Кён побледнел и, не пускаясь в дальнейшие разговоры, приказал взять Айлин под стражу и доставить ее в тюрьму.

— Завтра суд! — ухмыльнулся он, собственноручно запирая камеру. — Так что вряд ли кто-то успеет найти доказательства твоей невиновности.

— О себе позаботься, — огрызнулась Айлин. — А я в своих родных уверена!

— И на них найдется управа, — пообещал Кён, — дай только срок.

— Боюсь, для тебя он уже вышел, — сбравировала Айлин и распрямила плечи. Однако, едва ключ в замке повернулся, уверенности у нее резко поубавилось. Ну в самом деле, что мог отец? Пригрозить Кёну отказом в лечении? Так тот, может, и не заболеет никогда. Мама, конечно, вцепится обидчику дочери в золотые кудри, а потом окажется в соседней камере. Дядя Лил с тетей Арианой, вероятно, что-нибудь и придумали бы, но одной ночи для осуществления своих идей им явно не хватит, а после оглашения приговора махать кулаками будет слишком поздно. Дядя Тила мог бы собственной властью отложить суд до проведения полного расследования, но он уехал, и неизвестно, когда вернется в Армелон. А Дарре…

Ох, нет, только не он! Айлин могла лишь молиться, чтобы до него не дошли слухи о ее аресте, хотя бы пока Кён до дома не доберется. Он же явно всю эту аферу задумал не только для того, чтобы Айлин и ее отцу за насмешки отплатить, но и чтобы Дарре спровоцировать на нападение, а потом с полным правом поставить его под несущие смерть камни. И вряд ли за Дарре, в отличие от дяди Лила когда-то, вступится сразу весь город. Как минимум, за казнь будут те, кто написал сегодня доносы. А значит…

В замке повернулся ключ, и Айлин замерла, не зная, что и думать. Испугаться как следует она еще не успела: наверное, паника нагрянет ночью, когда вылезут самые потаенные страхи и будут терзать ее в полном одиночестве, вынуждая сомневаться в любимых людях и божьей милости, и представлять, каким будет завтрашний день, что она увидит в глазах армелонцев и чем закончится суд, но сейчас…

Сердце стукнуло и остановилось: на пороге ее камеры показался Дарре. Айлин ахнула и бросилась к нему, на ходу сочиняя все те ужасы, что могли стать причиной его заключения, и боясь услышать от него подтверждение собственным мыслям. Но Дарре только раскрыл объятия и крепко прижал ее к себе, согревая своим теплом и словно ограждая от любых неприятностей.

— Прости, я… — пробормотал он, едва только дверь обратно захлопнулась. — Не успел с Кёном рассчитаться. Сразу сюда кинулся, а тут…

— Слава Ойре! — освобожденно выдохнула Айлин, чувствуя, как гора свалилась с плеч. И тут же схватила его за рубашку, встряхнула с силой, заставила посмотреть в глаза: — Скажи мне, что ты ни до кого не дотронулся! Что у Кёна нет повода отдать тебя под суд!

Дарре скрипнул зубами.

— День, когда я смогу пообщаться с ним как мужчина, а не как грязь под ногами, будет счастливейшим в моей жизни, — пробормотал он.

Айлин отодвинулась, неприятно пораженная этими словами.

— Правда? — с холодным разочарованием спросила она. — А я думала, что нужна тебе, не только чтобы избавиться от драконьей ипостаси. И надеялась, что счастливейшим будет день нашей свадьбы.

Дарре понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что он сказал и как это выглядело со стороны.

— Айлин! — подался он к ней, но она отскочила в сторону.

— Скажешь, что защитить меня хочешь? — с неожиданным даже для самой себя гневом спросила она. — Так вот, я не нуждаюсь в такой защите, Дарре! В моем окружении достаточно мужчин, которые могут решить проблему силой!

Он отступил. Побледнел и сжал кулаки.

— Тогда на кой ляд тебе я, Айлин? — так спокойно, что враз захотелось удавиться, спросил он. — Один дядя для тебя драконов спасает, второй из неприятностей вытаскивает. Отец неугодных женихов отваживает, кузены — мелкие обиды отводят. А я даже драконом оборотиться не могу, чтобы тюрьму эту к эндовой бабушке разнести, потому что не уверен, что не захочу потом по всему Армелону пройтись. И добро, если пристрелят просто: хоть от вашей вечной жалости избавлюсь. А зайдутся человеколюбием…

— Дарре!.. — Айлин стиснула руки на груди, с трудом веря тому, что слышит, но уже понимая, какую только что обиду нанесла любимому человеку. Тут даже «урод и дикарь» рядом не стояли. Но ведь не примет оправданий. Гордый, как и подобает дракону. — Ты ведешь себя, как ребенок! Честное слово, только птенец неоперившийся будет в любом человеческом порыве искать оскорбление для себя. Тебе почему никогда в голову не приходит, что я не смогу без тебя жить? Что, если понадобится, я… Да я к кому угодно за помощью обращусь, лишь бы тебя опасности не подвергать! Я эгоистка, да, но я навсегда усвоила, каково без тебя. И теперь…

— Теперь будешь до конца дней меня опекать? — устало вздохнул Дарре и прислонился зудящей, простреливающей, несмотря на зажившие рубцы, спиной к холодной стене. Слова Айлин о том, насколько она в нем нуждалась, наверное, должны были принести облегчение. Но меньше всего на свете он желал бы от нее жертвы, даже вызванной самыми сильными чувствами. — Айлин, я всегда понимал, что ты достойна гораздо большего, чем изуродованный получеловек. Но мне не хватило мужества вовремя отступить, пока еще наши отношения не зашли слишком далеко. Я… Энда все подери! — он вдруг схватил ее за плечи и заглянул в глаза. — Если любишь, если нужен… Позволь мне не чувствовать себя ущербным! Позволь заботиться о тебе и защищать тебя, как подобает настоящему мужчине!

Айлин всхлипнула от затопившей грудь нежности и обхватила Дарре за шею.

— Ты только это и делаешь: разве сам не видишь? — прошептала она. — Дарре, пожалуйста, не надо мне ничего доказывать! Если бы я только могла избавить тебя от этой необходимости… Я… Ойра милосердная, ты не представляешь, как мне хорошо с тобой! Пожалуйста, пожалуйста, не надо!..

Дарре сомкнул объятия, не в силах ей противиться. Поняла ли Айлин его? Хуже нет унижения, чем невозможность проучить Кёна за те обиды, что он наносил любимой. Дарре научился отвечать на его оскорбления, но руки требовали своей мести, и останавливало только понимание того, что он подведет свою рыжую девчонку, которая так рассчитывала на его выдержку.

Айлин неожиданно напряглась, снова вцепилась Дарре в рубашку и испытующе посмотрела на него.

— Почему ты здесь? — с плохо скрываемым отчаянием спросила она. — Только правду, Дарре! Ты сказал, что Кёна не трогал, но на другой мой вопрос не ответил. У тебя кулаки все в крови. Ты… подрался с кем-то? И тебя поймали? И теперь… завтра…

Дарре мотнул головой, почти физически ощущая охвативший ее ужас. Напридумывала уже и страдает от одних мыслей. А что было бы, если бы Дарре нечем было сейчас ее успокоить? Вот тебе и защитник!

— Тила тут… велел тебе передать, — он сунул руку в карман и протянул Айлин записку. Та прочитала ее несколько раз, прежде чем смогла понять смысл и избавиться от охватившей ее дрожи. Потом выдохнула с облегчением и показала содержимое Дарре. «На суде не говори ни слова, — значилось там. — За тебя все скажет Кён».

— В этом весь дядя Тила, — качнула головой Айлин, медленно приходя в себя. — Бывало, придет с работы, скомандует, чтобы через пять минут все были готовы, и пойдет запрягать лошадей. А куда, что? То ли в гости, то ли к морю, а может, вообще в Армелон пришла пора возвращаться… Только тетя Ильга и может угадывать его намерения по настроению.

— Он за сывороткой правды ездил, — напомнил Дарре. — Хочется надеяться, что вернулся не с пустыми руками.

— Тебе, значит, не сказал? — ахнула Айлин и погрозила кулаком в сторону двери. — Все испытывает на прочность. Ох, и выскажу я ему потом!

— Он на ночь меня с тобой оставил! — неожиданно осознал Дарре. Айлин моментально вспыхнула и потом старательно сбравировала:

— Я же говорю, проверяет. Хорошо, что у него дочерей нет: те бы вообще замуж никогда не вышли с таким отношением.

Дарре понял, что она не шутит, не замечая очевидного.

— Дурочка, — он привлек ее к себе и коснулся губами чистого лба. — Да он заботится о тебе. Не хочет, чтобы ты ночь одна в камере провела. Да и меня решил пристроить, чтобы я дел не натворил и не испортил его план.

Айлин вздохнула, доверчиво прижалась к любимому.

— Думаешь, у него все-таки есть план? — негромко спросила она. Дарре кивнул как можно убедительнее.

— Если это не так, то мы все-таки испробуем стены этой тюрьмы на прочность. А там будь что будет.

Айлин погладила его по щеке.

— Если случится непоправимое, я буду всю жизнь молить богов, чтобы они тоже превратили меня в дракона. Как Луну, — проговорила она. — И тогда мы снова будем вместе. Я не отдам тебя ни одной драконихе! Даже самой красивой!

— Красивее тебя не бывает, — улыбнулся Дарре, понимая, что она хочет услышать в ответ. Нет, он все-таки настоящий дикарь! Вместо того, чтобы поддержать, утешить свою девчонку, пережившую сегодня столько отвратительных минут и страдающую от неопределенности будущего, он снова выпустил наружу собственные заморочки, вынудив Айлин оправдываться и паниковать. Когда уже только научится держать язык за зубами, а эмоции под контролем? Или ему это вовсе не по силам?

— Сделаю вид, что поверила, — довольно промурлыкала Айлин. — Но тебе сегодня придется говорить мне это очень часто. И еще всякие приятности. Иначе я расстроюсь и буду всю ночь рыдать над своей судьбой.

Дарре усмехнулся и пообещал сделать все, чтобы она не думала обо всяких глупостях. Может, и не нужна была ему эта несчастная сдержанность? Айлин в ней уж точно не нуждалась.