Дракон с отрезанными крыльями

Глава тридцать седьмая: Крылья (продолжение)

Дарре сжимал пальчики Айлин с таким чувством, словно он делал это в последний раз в прошлой жизни. Поднять на нее глаза смелости так и не хватало; только стоять в паре десятков шагов от их общего почти достроенного дома, смотреть под ноги и пытаться заставить себя произнести хоть слово. Кажется, Айлин ясно дала понять, что ее чувства к нему ни чуточки не изменились даже после его откровенной прилюдной слабости. Почему же никак не получалось взять себя в руки и все объяснить? Вряд ли, конечно, было хоть что-то, чего бы Айлин не понимала. Но она совершенно точно не знала, что теперь все будет по-другому и что ей никогда больше не придется волноваться за него и переживать из-за его дурости. Если только она захочет снова его принять.

— Айлин…

Она замерла, и Дарре вдруг почувствовал, что она боится. Страхом была объята вся ее фигурка: слишком напряженная спина, слишком высоко вздернутый подбородок, слишком плотно сжатые губы — как будто лишь для того, чтобы не позволить им задрожать. У Дарре в голове помутилось от панических мыслей. Почему вдруг сейчас, когда все позади и даже Создатели пообещали сделать Айлин счастливой, она вдруг испытывает именно это чувство? Не потому ли, что в драконьей ипостаси его увидела и теперь с чудовищем не хочет иметь дело? Поначалу не думала об этом, из лап смерти вырвавшись, а теперь, согревшись в объятиях родных людей, брезгует к эндову отродью прикасаться? Все-таки представлять и убедиться воочию — весьма большая разница, а Дарре в образе ящера мог навести ужас не только на юную девицу. Но он же расстанется с этой ипостасью уже после первой близости!..

Да только…

Захочет ли Айлин ее теперь?..

— Ты дракон… Настоящий… — пробормотала она, а Дарре с трудом зубы удержал, чтобы не застучали. Неужели правильно угадал? Сам хотел над столь глупыми сомнениями посмеяться, а выходит, что и не глупые они вовсе? — Боги и крылья вернули…

— Вернули, — тупо согласился Дарре, переставая улавливать смысл ее слов и чувствуя, как холодом сковывает все тело. Энда счастье Айлин пообещал — так что же, выходило, совсем иное у нее счастье? И не с Дарре оно вовсе? И Энда открыл ей теперь глаза?..

— Значит, ты можешь… — она замешкалась, но Дарре сам досочинял, каждым предположением лишая себя надежды. Возненавидеть? Напасть? Разорвать на куски? Сжечь заживо? Да, воспламеняющую железу боги тоже залечили. Все возвратили. Взамен… самого главного?.. — В Долину вернуться… Тебя примут… Тебе рады там будут… — тут она вздрогнула, зажмурилась, а потом подняла на совершенно ошалевшего Дарре наполненные слезами глаза и сжала руки на груди. — Не оставляй меня… — умоляюще прошептала она. — Хоть с собой забери, хоть что сделай, только, пожалуйста…

Дарре шагнул вперед и стиснул ее в объятиях так, словно они несколько лет в разлуке были или словно он вернулся из смертельного похода, не надеясь увидеть любимую живой. Впрочем, наверное, так оно и было. Да только что же она придумала такое несусветное и почему опять сомневаться начала?

— Я слово дал всегда с тобой быть, — старательно выровненным голосом напомнил он, искренне полагая, что уверенность в драконьем обещании мигом успокоит Айлин. Но она только замотала головой.

— У тебя тогда выбора не было, — возразила она, осторожно сжимая пальчиками его рубаху, словно удержать пыталась, но не знала, позволено ли ей это. — У тебя крыльев не было. А теперь… Если мы… Ты же снова их лишишься!.. Ты!..

— Ты — мои крылья, Айлин!

Дарре сам не понял, как чуть встряхнул ее, вынудив посмотреть себе в глаза. В голове шумело то ли от пережитого сегодня, то ли от заполнившего все его существо признания самой желанной девушки на свете, и слова остались одни-единственные — искренние и правильные.

— Разве не понимаешь?!..

Айлин улыбнулась дрожащей улыбкой, но со слезами так и не справилась. Они покатились по щекам, и Дарре не нашел ничего лучше, как только покрыть мокрое лицо поцелуями, а потом приникнуть к нежным губам и забыть обо всем на свете.

Словно снова в первый раз. Словно вчера еще он даже думать о ней не смел, а теперь получил все и сразу. И только упивался близостью своей рыжей девчонки, понимая, что все его страхи беспочвенны и что самые тайные и самые заветные мечты все-таки сбудутся.

— Мой Ночной всполох, — кое-как выговорила Айлин, но теперь в ее глазах отражались совсем другие чувства. Она вдруг крепко сжала его руку и потянула в дом. Дарре, удивленный ее решительностью, подчинился беспрекословно.

Они уже закончили со строительством и даже утеплили стены и крышу, но ни прибраться, ни обзавестись хоть какой-то мебелью покуда не успели. На полу валялась древесная стружка, и были видны ошметки глины. Зато печь — ладно сложенная, побеленная — встречала будущих хозяев во всей красе и словно интересовалась, когда они найдут ей достойное применение.

— Совсем скоро, — добродушно ответила ей Айлин. — Будем с тобой работать днем и ночью, чтобы к утру со сладостями поспеть.

Дарре невольно улыбнулся ее обещанию, принимая его почему-то на свой счет, но все-таки не удержался от вопроса:

— Не передумала? Как бы то ни было, а я…

— Ты жизнь свою за мою хотел отдать, — оборвала его Айлин, и Дарре вспыхнул, совершенно не удивившись тому, что она об этом знает. — А я извожу тебя глупыми подозрениями. Как будто ты не доказал еще…

— Это единственное, что я буду доказывать всю свою жизнь! — пробормотал он, совершенно по-мальчишески стесняясь своего порыва. — И никогда не устану!

Айлин попыталась скрыть довольную улыбку, а потом просто прижалась к его груди и легонько потерлась носом о его шею. У Дарре тут же вздыбились волоски на загривке, и в позвоночнике стрельнула молния.

— Давай останемся тут до самой свадьбы, — шепотом предложила Айлин. — Я не могу снова расстаться с тобой, Дарре. Ни на одну секунду.

У него в голове промелькнула благоразумная мысль, что в их доме пока нет совершенно никаких условий для ночевки, но разве Айлин об этом говорила? Сам он хоть на полу бы спал, хоть на голой земле, лишь бы не выпускать ее из объятий, не отказываться от ее тепла, не отдавать другим ее время. Их время. Они и так потеряли его слишком много, даже сегодня, когда после ухода Божественной Триады Айлин забрали в объятия не верящие в произошедшее чудо родные, а Дарре оттянули заботы об изувеченных драконышах, которых надо было избавить хотя бы от самых тяжелых травм.

Дарре залечивал раны совершенно рефлекторно, думая не о юных пациентах и перенесенных ими мучениях, а только о своей рыжей девчонке. Шок от пережитого потихоньку отпускал, и наружу выбирались иные заботы и новые проблемы. И Дарре, мысленно мечась от одного к другому и не зная, какому из накатывающих страхов верить, только раз за разом пытался отыскать в толпе родственников Айлин и тут же опускал глаза, стоило ему лишь поймать на секунду ее взгляд. Безумно хотелось бросить все дела, выдернуть ее из чужих объятий и прояснить наконец-то все мучившие его вопросы. Или не прояснять ничего; просто прижать любимую к себе, уткнуться губами ей в висок, почувствовать кожей дыхание… Но долг не пускал, а понимание того, что родные имеют право на ее общество гораздо больше, чем он, накрывало какой-то безнадегой, вынуждающей задвигать собственные желания поглубже и терпеливо ждать своей очереди. Надеясь, что она все-таки когда-нибудь наступит, и гоня холодные мысли, что Айлин нарочно так задерживается возле других людей, чтобы не подходить к нему.

Из этого самоедства выдернула материнская рука, схватившая его за ухо и почти силой оттащившая от телеги с немного расчухавшимися драконышами. Там, чуть в отдалении, в полном одиночестве стояла Айлин — и когда она только успела вырваться от своих? — и так же, как и он, несмело поглядывала то на тетю, то на Дарре.

— Идите уже, — тепло улыбнулась мать, — пока Лил зубы им всем заговаривает. Это вам нужнее.

И они пошли. Не сговариваясь, не планируя ничего; так и добрели до своего будущего дома, и здесь оказалось, что Айлин тоже успела насочинять каких-то совершенно невероятных вещей, да еще и поверить в них. И, не останься они наедине…

— Как думаешь, Эйнард меня не уволит за недельный прогул, если я скажу, что это ты меня за дверь не выпускала? — с теплой улыбкой поинтересовался Дарре. Айлин замотала головой и нежно погладила его по щеке.

— Тетя Ариана обещала присмотреть, если что, за пекарней, — проговорила она, хотя в глазах отражались совсем уже другие мысли, и они завораживали, заманивали, пробуждали внутри огонь, заставляя забывать об обещании дождаться ее совершеннолетия. — Думаю, они с Кайей отлично справятся.

— Я на ночь печь растоплю, — чувствуя, что от ее близости начинают забываться простейшие слова, пробормотал Дарре. — Тепло будет.

— А на чердаке сена полно, — отозвалась Айлин, перебираясь пальчиками ему под волосы. — Постелем, чтобы не жестко было, а завтра…

Но думать о завтра в этот момент не осталось совсем никаких сил.

Дарре сжал свою девчонку в объятиях, нашел горячие отзывчивые губы и пропал вместе со всеми заботами и придуманными преградами.

Айлин почти привычно, но оттого не менее волнующе вдавила костяшки пальцев ему под лопатки, позволяя стискивать свои хрупкие плечики и спускаться ниже, сминая ткань платья на талии, а сама целовала и целовала, возвращая жизнь в душу Дарре, заставляя кровь бурлить в жилах. Когда Айлин рубаху с него потянула, Дарре даже не удивился: таким естественным и необходимо правильным это казалось. Дотронуться до желанной кожи, впитать в себя жар любимого тела, чтобы просто убедиться, что все это на самом деле, что боги сжалились, что вернули их друг другу и не против, чтобы они стали единым целым.

Ее ладошки заскользили по мигом увлажнившейся коже, обжигая и вместе с тем даря ни с чем не сравнимое наслаждение. Одна только мысль о том, что Айлин по-прежнему хотелось к нему прикасаться, будоражила Дарре до остановки дыхания. Только и ему уже было мало лишь ее ласк, он тоже желал узнать свою рыжую девчонку настоящей. И что их могло сейчас удержать? После того как сегодняшний день едва не стал последним в жизни, откладывать единение хоть на миг казалось кощунством. А если на Айлин кто взгляд косой из-за этого бросит, огребет неприятностей так, что до смерти хватит. Тем более, что от свадьбы Дарре даже под пытками не откажется.

Он подхватил Айлин на руки, на ощупь взбираясь по лестнице наверх. Айлин вовремя про сено вспомнила — а может быть, и не случайно? Иначе разве доводила бы Дарре до умопомрачения своими поцелуями, не останавливаясь ни на секунду, даже когда он, запинаясь и до смерти боясь оступиться и покалечить любимую, штурмовал ступени?

Никогда еще сено не казалось таким мягким и таким сладко пахнущим. Его запах оттенял аромат кожи Айлин, а может, это у Дарре в голове что-то перевернулось, сделав ощущения еще более острыми, а желание совсем уж невыносимыми.

— Не хочу больше ждать ни секунды, — дрожащим голосом пробормотала Айлин, тщетно пытаясь справиться со шнуровкой на платье. — Дура несчастная… Чуть все не испортила…

От этого явного позволения у Дарре напрочь отнялся язык и исчезли последние связные мысли. Он с силой дернул хлипкие веревочки, разрывая их, позволяя платью сползти с белоснежных плеч. Нижняя рубашка со свободным воротом уж точно не могла помешать его исступленным поцелуям и потерявшим всякий стыд рукам, добравшимся наконец до вожделенного и гладящим, обхватывающим, сдавливающим в каком-то восхитительном упоении. Айлин не сопротивлялась, не останавливала его, а только судорожно вдыхала, не открывая глаз, и словно в забытьи шептала его имя, перед тем как изогнуться и прильнуть к нему еще сильнее.

Не надо было никакого опыта, чтобы понять, сколь по душе Айлин его ласки. А Дарре осознание этого возносило к настоящему блаженству. Разве можно было когда-то даже просто грезить о подобном? Ладони горели огнем, а пальцы то там, то здесь пронизывало крохотными молниями, отдаваясь радостью в груди, а потом плюхаясь в низ живота самым откровенным вожделением. С губ Айлин в такие моменты срывались приглушенные стоны, но Дарре был слишком увлечен, чтобы обращать внимание на подобные совпадения. Он хотел только сделать свою рыжую девчонку счастливой, забывая о собственном удовольствии и словно не догадываясь о ее истинных желаниях.

— Мой… всполох… — непослушными губами прошептала Айлин и открыла почти не видящие из-за овладевших всем телом болезненно-сладостных ощущений глаза. — Мой… единственный…

Ни человеку, ни дракону не устоять перед таким призывом. И Дарре поддался ему, слившись с любимой в остром безграничном упоении и познав истинную награду богов.

И обрел новые крылья…

…— Не жалеешь?

Наверное, это был самый глупый вопрос, который Дарре мог задать, держа в объятиях разнежившуюся полусонную обожаемую девчонку. То, что они только что вместе пережили, не поддавалось никаким определениям, и Айлин — напряженная, задыхающаяся, откликающаяся на каждое его движение собственной страстью — окончательно убедила Дарре, что они созданы друг для друга.

— Только о том, что так и не сделала для тебя оберег, — серьезно ответила Айлин. Потом игриво улыбнулась. — Но, если бы все повторилось сначала, я бы снова перед тобой не устояла.

Дарре усмехнулся и с удовольствием поцеловал ее в висок.

— Это я перед тобой не устоял, — признался он. — Рыжая девчонка. Мечта дракона.

Айлин хихикнула.

— Какой ты теперь дракон? — весело спросила она. — У тебя и золота не осталось. Ни здесь, — она нежно коснулась его глаз, потом перебрала пальчиками совершенно черные пряди волос, — ни здесь.

Дарре, не удержавшись, взъерошил ее и без того спутанные локоны.

— Вон сколько у меня золота, — заметил он. — Всем на зависть.

Айлин довольно рассмеялась.

— Значит, я твое сокровище? — лукаво поинтересовалась она. Дарре кивнул с самым безмятежным видом.

Тело охватывала невыносимая усталость пополам с хмельной истомой. И, хотя на улице вовсю светило солнце, Дарре неотвратимо потянуло в сон. Кажется, слишком много сегодня на его долю выпало испытаний. А резервы даже драконьего — или уже человеческого? — организма оказались не безграничны.

— Как ты думаешь, через сколько часов твоего отсутствия Эйнард забьет общегородскую тревогу? — лениво поинтересовался Дарре, притягивая Айлин к себе и устраивая ее поудобнее на собственной груди. — И сколько времени ему понадобится, чтобы разыскать нас здесь и свернуть мне шею за совращение несовершеннолетней дочери?

— А ты что, жениться раздумал? — сонно спросила Айлин и, не удержавшись, зевнула. В объятиях Дарре было так хорошо, что не требовалось никакого одеяла. Они забились поглубже в сено, не размыкая рук и только слушая умиротворенные биения сердец друг друга. И Айлин, даже задавая столь провокационный вопрос, уже ничуть не боялась неприятного ответа. — Я тогда тебе сама шею сверну, даже папу ждать не буду.

— С ума сошла? — уже почти сквозь сон отозвался Дарре. — Кому я тебя отдам?

Айлин еще успела удовлетворенно улыбнуться, а потом тоже погрузилась в теплую сладкую негу, оберегаемая спокойным дыханием Дарре и его надежными объятиями.

Айлин снилась Ивон, только не в виде морского чудовища, а в образе юной прекрасной девы с волосами цвета бирюзового Южного моря и длинными бархатными ресницами.

— Я милому твоему к перерождению подарок приготовила, — загадочно склонила голову она, глядя на Айлин, как нашкодившая малолетка. — Только сама вручить не могу: не след нам так часто из дома отлучаться. Ты уж не забудь и не побрезгуй, — и она протянула Айлин небольшой кожаный мешочек, имеющий для армелонцев столь огромное значение.

— Оберег? — не веря своему счастью, прошептала Айлин, с благоговением принимая дар богини. — Но как же?.. Я ведь… Не сохранила себя до срока… Отдалась, забыв про обещание…

— Стала ли ты от того меньше любить своего дракона? — неожиданно превратившись в мудрую наставницу, поинтересовалась Ивон. Айлин поспешно замотала головой и невольно залилась краской: разве можно после такого меньше любить? — Вот и не ищи несуществующих препятствий. Отдашь оберег Ночному всполоху, как мечтала. Там и чешуйка его уже есть.

Не слушая благодарности, Ивон отвернулась к морю и неторопливо пошла по его глади. А Айлин смотрела ей вслед, с трепетом сжимая заветный узелок и мысленно вознося хвалу Божественной Триаде.

Когда Ивон исчезла в туманной дали, Айлин проснулась. В руке у нее был настоящий девичий оберег…