Доспехи для шута

Глава 5. Когда встречаешь чудовище

– Невозможно!

– Я не сказал, что это возможно, я только сказал, что это мой мир, да и все тут…

– Ты ошибся, демон!

– Спирит! И это мир, где я спиритом всю жизнь прожил, ну, и как я мог ошибиться? Как только вы свалились в туманное окно…

– ?

– Так их здесь называют. Считается, раз попадешь – пропащее дело, так что мы прямо на ходу разрушаем местные традиции. В общем, я сразу понял. А как с высоты посмотрел и увидел знакомые картины – сразу так и свалился вниз. Думаете, спирит не узнает воздух, по которому столько осеней пролетал? Узнает, даже если этот спирит – я, и из принадлежности к стихии воздуха у него – только крылья.

Йехар колебался, но все еще не сдавал позиции.

– Арка никогда не открывается в мир одного из призываемых, если не считать точку встречи…

– Арка никогда не открывалась чаще, чем в сто лет, – привел контраргумент Веслав. – Арка никогда не призывала дважды одного человека, а не то что пять!

– Может, мы вообще не в Дружину призваны?

По-моему, моя версия на фоне случившегося выглядела самой здравой. Ее всерьез не приняли, а я все же осторожно отогнула краешек рукава и потерла знак индульгенции на своей руке – вдруг да подделка. «Подкова», окруженная символами стихий, не потускнела и с места не сдвинулась.

– Остальное решает Арка, – тем временем выдохнул рыцарь четвертый закон, который скоро пробьет нам все печенки. – Больше это нечем объяснить.

У меня еще были версии насчет системного сбоя, вируса в основной программе или арочного склеротического маразма, но Поводыря было жалко, и я решила свои доводы держать при себе.

– Возможно, это и не так уж плохо, – Йехар попытался вновь выразить то ли энтузиазм, то ли оптимизм, то есть, два тех самых качества, которых в остальных членах Дружины в данный момент не наблюдалось и близко. – Возможно, то, что мы прибыли в знакомый одному из нас мир – не так уж и скверно. Мы хотим сказать… это дает нам дополнительный шанс…

– Стать мертвецами в самом ближайшем времени, – четко отбарабанил Эдмус, раскачивая свой сук. – Что?! Просто вы этот мир не знаете! Он не знает жалости и… ну, другого такого чувства…

– Ничего, – стараясь выглядеть бодрой, заверила я. – У нас же есть ты! Вроде как провожатый или гид…

На мне скрестились кислые взгляды алхимика и рыцаря. Чуть погодя, к ним присоединился еще и спирит.

– Ладно, – поняла я. – Давайте не будем о плохом.

* * *

– Ой, м-а-а-амочки…

– Веслав, дай ей чего-нибудь, пусть превратится в Виолу! Или в пантеру!

– Ма-а-амочки-и…

Истерика Бо длилась уже полчаса. С каждой из этих приблизительно тридцати минут наше дурное настроение увеличивалось в геометрической прогрессии.

Триаморфиня-то успела выспаться у теплого костерка, хоть и в другой своей сущности.

– Пешком… по этой грязи… ма-а-амочки…

– Думаю, я отведу вас в Город, - вынес решение Эдмус. Наконец-то он перестал стоять как памятник, приложив палец ко лбу. В такой позе спирит размышлял, а что она для нас была новинкой, – объяснил тем, что прежде ему думать при нас не приходилось.

– Ты знаешь дорогу? – недоверчиво осведомился Йехар.

– Нет. Но если мы побродим в окрестностях – непременно на него набредем или налетим.

Услышав это, Бо вновь затянула свое «ма-а-амочки». Теперь она жаловалась на то, что ее каблучки завязнут в грязи. Предыдущие жалобы были: на дождь, на комаров (а они тут обладали яркой выраженной тягой к людоедству), на все на свете и на то, что ее платье потеряет форму.

– Только если мы наткнемся на нижних людей – они не терпят колдунов, - спохватился спирит. – А мы выглядим как самые что ни на есть колдуны.

Йехар, понятное дело, оскорбился и за себя, и за Глэрион.

– Может, мороки… – начала я и осеклась, глянув на ноющую Бо.

У меня в рюкзаке нашлось поразительно мало одежды, которая могла превратить асоциальный по здешним меркам вид в приемлемый. Собственно, там оставалась только майка, захваченная на случай жары, поскольку всю теплую одежду я напялила на себя еще во время сидения на дереве.

– Не знаем, что обозначает эта надпись, – заметил Йехар, глядя на разбросанные в беспорядке по майке английские слова, долженствующие обозначать мою неотразимость, – но почему-то мы уверены, что местные жители едва ли это поймут.

– Могут, конечно, и испугаться, - размышлял вслух спирит. – Особенно если Бо покрасит себе лицо и пойдет вперед с вот такими завываниями…

– Ой, ма-а-а-мочка…

– Но пока что вы можете, кроме колдунов, прикинуться разве что разбойниками. Здесь поразительно много разбойников, я не упоминал? Но разницы немного, нас тоже встретят вилами. Ага! Ну, конечно! Охотники на ведьм! Скажетесь охотниками на ведьм, лицо у Йехара самое подходящее, а одежда удивления не вызовет, они в какую только рвань не рядятся.

Смотрел он на Веслава, но обиделась Бо. Может, от обиды она принялась творить мороки, но сил у нее хватило только на Эдмуса. И на себя – немного.

– Уж очень ты яркая, это хорошо, да не для моего мира, – пояснил спирит. – А с моим народом у нижних людей нелады. Теперь бы еще не взлететь в ненужный момент.

– Говоришь так, будто мы на людей в любую секунду можем наткнуться, - отозвалась я.

– Так и есть. Тут деревня неподалеку – я видел, когда летал на разведку. Я еще раньше знал.

– Откуда?

Спирит молча ткнул пальцем в пенек, на который присела Бо. Тот явно был сотворен человеком.

О здешних людях спирит знал не очень много, кроме того, что они «везде пролезут» и что не любят колдовства. Видимо, из-за их вражды со спиритами он предложил обойти деревню стороной и направиться прямо в Город, но Йехар не согласился. По его мнению, мы должны были зайти в село и разведать, как там и что. Оценить, так сказать, обстановку.

Через это решение все и началось.

Деревня пряталась за высоким, в два роста Йехара, частоколом, который непонятно зачем нужен был при отсутствии ворот. Вместо ворот в проходе стоял условный часовой – женщина, которая даже не попыталась нас задержать, а вместо этого заголосила во всю мощь легких:

– Чужи-и-ие! Это чужи-и-ие!

«”Чужие”-5, – щелкнуло у меня в натренированном кинопремьерами мозгу, – Рейтинг 21+, нервным вход воспрещён. В кинотеатрах прямо сейчас!»

Между тем нам уже была организована пышная встреча с обилием иллюминации и столовых приборов. То есть, нас встречали факелами, вилами, кольями и лопатами.

И встречающие могли вызвать энтузиазм разве что у нашей блондинки, поскольку женский пол в этой толпе отсутствовал начисто. Мужчины. От семнадцати до пятидесяти. Страха на лицах нет, что объясняется нашим количеством. А может, еще широкой улыбкой той же Бо, которую собственные мороки скрыли лишь отчасти.

– Вы грабить? – осведомились у нас с неприлично официальными интонациями. Как будто мы забрались в эпицентр местной бюрократии, и при положительном ответе нам заметят: «Ну, проходите, только ненадолго. Заявочку подайте в правую избу, но помните, что лимит на убийства вы исчерпали позавчера».

Между тем наше молчание было истолковано как отрицательный ответ. Видимо, селяне сами сообразили, что редкая шайка грабителей полезет в ворота днем.

Все с теми же официальными интонациями – спрашивал кто-то один, из гущи толпы – нам задали второй вопрос:

– Охотники на ведьм?

Йехар не слишком уверенно кивнул. Но и после этого нас в деревню не пустили, просто вперед из этой самой гущи толпы выдвинулся плюгавенький мужичонка, помахал руками в знак приветствия и деловито, словно выпаливая назубок заученный текст, затараторил:

– Мы очень рады вашему появлению, хорошо, что вы пришли, оно вон там, в получасе ходьбы, мы надеемся, что вам улыбнется удача…

– Нам? Удача? – закатился замаскированный спирит.

– Вы нас куда-то посылаете? – вкрадчиво поинтересовался алхимик.

– Кто – оно? – как самый правильный, спросил Йехар.

– Хорошо, что мы пришли? – нотки сомнения в моем голосе слышались особенно явственно.

Из четырех вопросов нам дали ответ лишь на третий.

– Чудовище! – сказал мужичонка и ткнул пальцем, подтверждая ранее заданное направление «вон там».

– Чудовище? – переспросил Йехар, в котором тут же взыграл профессиональный интерес. – Какого рода чудовище?

Вопрос был понят буквально.

– Мы не знаем, кто его родители. И что за род. Мы вообще не знаем, кто оно, мы его не видели. Но оттуда, – снова палец утыкается в лес наподобие указателя, – никто из наших еще не возвращался. Инквизиторы, что туда ходили, сказали – чудовище.

– А они видели его?

Очевидно, этот вопрос никого больше не интересовал. Селян скорее занимало то, что вот уже месяца три самые отчаянные ребята, вызвавшиеся навестить хуторок, который как раз был расположен там (палец, указывающий направление, начинает драматически дрожать), не возвращались.

На этом моменте рассказа Веслав аккуратно подобрал полы пальто и уселся на землю. Алхимик, со своей склонностью просчитывать заранее и со своим знанием натуры нашего Поводыря, уже давно понял, чем все обернется для Дружины, и как только понял – сразу выразил свое мнение.

– Мы долго шли, – мимоходом объяснил Йехар селянам действия коллеги. – Ну, что же… мы готовы… хотя, наверное, и не все.

Взгляд глубоких серых глаз сканером прошел сначала по моей взволнованной и полной готовности помогать физиономии, потом по кислой мине Бо и по подпрыгивающему, рвущемуся к новым приключениям Эдмусу. Остановился взгляд точно там, где некоторое время назад была голова алхимика.

– Все, кто желает отдохнуть, могут остаться здесь! – бодро объявил Йехар, разворачиваясь.

Бо оглядела вилы и колья и в срочном порядке развернулась вслед за ним. Эдмус галопировал впереди, подпрыгивая от желания взлететь. А я, конечно, не могла не попрощаться.

– И если мы… если кто-то из нас не вернется… – тут мною были приложены все усилия, чтобы голос трагически надломился. – Если кто-то погибнет от потери крови, от того, что рядом не было нужных снадобий…

Здесь я оборвала фразу, натурально изобразив горловой спазм. Помахала дрожащей рукой селянам, бросила прощальный и немного расфокусированный взгляд на Веслава и отправилась за остальными.

Алхимик нагнал нас минут через пять. Как и Эдмус, он нервно подпрыгивал на ходу, но, подозреваю, что не от желания взлететь, а от желания поубивать нас всех тотально. Какое-то время он только пыхтел и сыпал названиями ядов по латыни сквозь стиснутые зубы. Наконец открыл рот, и мне удивительно точно удалось засечь этот момент.

– Знаю. Если бы не третий закон – ты бы нас тут всех…

Алхимик с шумом выдохнул. Теперь в ход пошли жесты. Судя по ним, как раз для меня он припас что-то медленно действующее, особенно мучительное и… сколько хвостов он мне гарантировал? Садист…

– Приятно, когда тебя понимают, – флегматично заключил Йехар, даже не оборачиваясь.

Следующее действие пантомимы было посвящено отношениям Йехара и Глэриона.

Идти оказалось гораздо больше получаса, может, потому, что мы как следует не знали здешних лесов. Полузаросшая тропа наконец привела к табличке, на которой неровными буквами на местном языке было накорябано нечто, что читалось примерно так:

Ни хадиТи СДЕСь жЫвёт ЧЮДовИшшО

Пока я пыталась разобрать надпись по слогам (слегка удивляясь тому, что это дается лишь отчасти), Эдмус щелкнул пальцем по табличке и хмыкнул:

– Инквизиторы. Кроме архивариусов и писцов, здесь только они грамотные.

– Что ты разумел под последним словом, демон? – осведомился Йехар, заворожено пялясь на табличку.

Но Эдмус уже взлетел, не опасаясь того, что теперь его могут увидеть местные.

– Здесь есть инквизиция? – осведомился голос Виолы. Бо решила нас покинуть очень вовремя.

– Эдмус ведь говорил, что местные колдунов не любят, – пожала я плечами.

– Наверное, колдуны их тоже, – пробормотала триаморф, глядя на ту самую табличку.

Эдмус вернулся минут через пять и показал направление. На вопрос о расстоянии бросил: «Близко». На вопрос, что он там видел, ответил тоже очень коротко: «Трупы».

На первый мы наткнулись еще в лесу, и видно было, что пролежал он поперек тропинки месяца два. Здесь наше продвижение слегка застопорилось, поскольку меня пришлось элементарно откачивать. Когда мы двинулись снова, Виола меня придерживала, а алхимик прятал пузырек в карман и недовольно ворчал:

– И ведь правда без меня никуда, кто бы мог подумать. Сидела б у ворот, коли тебя тошнит от каждого жмура!

– При чем тут жмур? – мужественно огрызнулась я, стараясь не замечать второго покойника, над которым чуть в отдалении согнулся Йехар. – Меня от твоих снадобий выворачивает!

Я врала и бодрилась. Во время предыдущей миссии мне несколько раз приходилось видеть мертвецов, но то было в горячке боя… и они уж точно так не пахли. Рот и нос пришлось зажать носовым платком, Виола сочувственно поглядывала на меня, а Йехар, осмотрев третьего и четвертого, задумчиво доложил:

– Ни следов клыков. Ни когтей. Этих двух не успели тронуть как следует даже падальщики – и мы не видим никаких внешних повреждений.

– И это не яд, – добавил Веслав, возникая слева. Теперь мы опять шли все вместе, но очень осторожно.

– И на лицах ужас, – хмуро прибавил рыцарь.

Примерно в такие моменты они начинали друг друга если не понимать, то приобретать хоть некоторый параллелизм мышления.

– Ментальник? В смысле, телепат?

Веслав пожал плечами.

– Зря мы сюда влезли… – прочитала я по его губам и была целиком согласна.

Хутор, к которому мы вышли, представлял собой суть то же самое, что и лес вокруг хутора. Он был неухоженным, заброшенным, и в нем было слишком много мертвых людей. Все – мужчины, все – с оружием, кто-то – у хлева с провалившейся крышей, еще кто-то – у разрушенного забора, как будто хочет бежать…

Ужас на лицах у всех одинаковый. У кого-то больше боли, у кого-то чистого, животного страха, у кого-то отвращения – и все-таки одинаковый. Смертный.

Глаза открыты у всех.

Мы как-то невольно посмотрели на крепкий дом, представлявший из себя центр хутора. Дверь была гостеприимно распахнута, а в крыше для пущей гостеприимности зияла здоровенная дыра. Виола вопросительно кивнула в сторону двери. Йехар прикрыл глаза, словно прислушался к чему-то и покачал головой.

– Внутри нет ничего и никого, что могло бы причинить нам вред. Я чувствую страх и растерянность, возможно, там есть кто-то из похищенных жертв, но никакого стремления убивать.

Успокоил. Эдмус кивнул на дыру в крыше.

– Может, я лучше посмотрю свысока, а? Не люблю возвеличиваться, но…

Йехар разрешил кивком, и спирит махнул на крышу. Мы следили за ним, стоя во дворе. Если угол для обзора будет достаточным, он углядит что угодно, вплоть до последних паучков в углу.

– Ты чувствуешь страх? – переспросила Виола шепотом. – Как это?

Йехар собрался что-то ответить, но тут от крыши долетел веселый голос спирита. Шут, как всегда, не думал об осторожности, высунулся через дыру и орал так, чтобы это достигло наших ушей наверняка:

– Не беспокойтесь, ничего страшного нет! Всего одна только… ай!

Он вдруг вскрикнул от боли и пропал, упал внутрь дома, и через десять секунд там же оказались и мы. С той лишь разницей, что мы вошли, вернее, ввалились, через дверь.

Комната была широкой и единственной. Первым, что мы увидели, был Эдмус. Видимо, неудачно упал, потому что корчился на полу от боли, прижав крылья к спине и делая такие жесты, словно хочет поплыть… или укрыться от чего-то, чего?

Осознание того, что спирит упал вполне удачно, а нужно просто осмотреть комнату, пришло мгновенно, я оглянулась… стол. Стулья, какие-то лавки, хлам, тряпье…

Два зеленых глаза, горящих из угла жуткой, смертельной ненавистью. Нечеловеческие глаза – на человеческом детском личике, худеньком, почти невидном, я еще успела подумать это, но не успела подумать, что это может нам сулить, как услышала тихий стук.

Веслав осел на пол рядом со мной, не успев даже потянуться к карману плаща. Я не успела остановить Йехара: рыцарь взялся за меч… и упал рядом с алхимиком: и везде одно и то же: неестественно расширенные глаза, белые, искаженные болью, лица…

Сзади раздался шорох – я поняла, что это подломились колени у Виолы, успела подумать только – мол, а как же я, но тут это ударило и по мне.

Время закончилось. Оно больше не текло послушно и не стучало секундами в такт нашим сердцам, оно то растягивалось, то неслось сумасшедшим галопом, словно раскачиваясь: вперед-назад, вперед-назад…

Прогретая солнцем вода Ладоги. Недостаточно теплая, потому что солнце Питерское, но купаться можно, и я вхожу в воду сначала по плечи, потом плыву, а потом что-то случается, и меня тащит вниз, а через нос в горло льется пресная, холодная вода, и я ничего не вижу, я барахтаюсь, я…

Нет, это же было давно, давно… или я только сейчас перестала захлебываться, как можно определить, если времени больше нет?

Я иду по какому-то магазину, а меня принимают за воровку… Я пытаюсь вытащить шпаргалку, а над головой стоит учитель…

Это в прошлом? В будущем? В настоящем? Кто может сказать мне это – может, эта, маленькая, зеленоглазая, которая так пристально уставилась, ребенок, всего лишь ребенок, не нежить, не сметь тронуть пальцем…

Ноздри щекочет запах розового масла. Я не могу дышать и думать, ох, как я ненавижу запах роз… а тут еще я на арене, нужно драться, а то противник уже делает робкие и вкрадчивые попытки меня попинать. Да нет, это было то ли вчера, то ли послезавтра, а сейчас меня уносит бурным потоком в бездонную пасть, дышать уже почти невозможно, горло сжимается, а воздуха нет…

Где же Веслав, когда он так нужен, со своей логикой? Почему Йехар не остановит все это и не объяснит?

И когда я видела их бледными, бьющимися в судорогах боли на полу какой-то полуразрушенной хибарки?

Наверное, это было до того момента, как я услышала сначала в горле, а потом в ушах… Бух-бу-бух. Холодные, мерные удары из-под вибрирующего под ногами холма заглушают удары моего сердца, и я могу еще собраться и ударить заморозкой, чтобы прекратить это, но она же ребенок, нельзя, не надо…

Бо – на земле, с удивленным и мертвым лицом, светлые волосы намокли, и в них песок…

Веслав – залитая кровью серая одежда, голова склонилась набок, четыре длинных кинжала: два – по плечам, один – в живот, один – в середину груди.

Нет, кинжалов же нет, но лицо у него белое, а кровь – моя, почему-то идет из носа…

Йехар – с помертвевшим лицом на земле, рядом – перерубленный надвое клинок.

Эдмус – спутанные, изодранные лоскутами крылья, закатившиеся глаза, на лице нет привычного дурашливого выражения…

Этого не было! Этого не было!

Не знаю почему, но ноющее сердце вместо того, чтобы придушить меня окончательно, вернуло меня в сознание. Или хоть в половину сознания, потому что я очень смутно чувствовала присутствие остальных, свое собственное тело, мир, в котором мы находимся, для меня не было дня, месяца и числа, были только ненормально, нечеловечески зеленые глаза напротив.

И в них была не только ненависть. В них еще был страх.

И когда я подняла руку – этот смешанный с удивлением детский страх стал только сильнее.

И придал мне сил.

Если бы рядом не было воды, ничего бы не получилось, но вода была – выплеснулась из какой-то миски и пришла ко мне на помощь крошечным водяным смерчиком, который послушно улегся в ладонь.

– Смотри… – прошептала я.

На ладони возник маленький водный шар, из которого начали медленно расти длинные, тонкие лучи. Несколько капель крови сорвалось у меня с носа и вплелось в водный рисунок, придавая ему немного мрачный колорит, но я не отвлекалась. Ледяное солнышко застыло у меня на ладони, и я подвинула ее так, чтобы «чудовище» смогло рассмотреть получше.

Зеленые глаза моргнули и медленно перебежали на меня. Потом опять на крошечную ледяную скульптурку.

И в ушах у меня, а вместе с этим – в жуткой тишине хижины раздался тихий, детский, серьезный голос:

– Ты так умеешь, да?

И мое сознание щелчком встало на место. В полном объеме. Я опять могла сказать, где я, а разрозненные события моей биографии распределились по нужным полочкам памяти.

– Да, маленькая, – хрипло сказала я. – Я такая же, как ты. Мы такие же, как ты. Тебе нас бояться не надо.

Наконец я начала различать ее лицо: неимоверно худое, прозрачное почти личико, тонкий нос, как клювик какой-то пичужки; высокие, четко обрисованные скулы, русые спутанные волосы. Она вцепилась в мои глаза своими, будто собиралась опять применить свои способности, так что я даже начала придумывать, что делать тогда… залечь, что ли?

Потом она придвинулась чуть поближе и указала тонким пальчиком на Эдмуса.

– Он не такой.

– Но он с нами, – возразила я. – И вообще, он из нас самый безобидный, по-моему…

Я говорила спокойно. Почему-то знала, что она отпустила их в ту самую секунду, как решила со мной заговорить. Оставалось ждать, кто первым придет в себя.

И надо же мне было сгородить такую банальность. Как будто я не знала, кто…

Но я не готова была к тому, что спирит вскочит на ноги светло-серый, серьезный, и, задыхаясь, выпалит:

– Все живы? Целы? Оля, что…

Он глянул на остальных, на меня, девчонку, по-моему, просто не заметил и заговорил прерывающимся шепотом, который я услышала от него впервые и которого никогда не слышала потом:

– Они ведь не умерли? Просто еще не очнулись?

Я глянула на нашу мучительницу, но та была занята изучением физиономии спирита. Пока что он не падал на землю вторично, так что осмотр ее удовлетворял.

– Наверное, – решилась я, осмелилась даже приподняться и кровь рукавом вытереть. – Кажется…вроде как она их отпустила вовремя.

– Ну, спасибо за такое!

Виола взвилась на ноги в профессиональном прыжке и оказалась неприятно бледной и столь же неприятно жаждущей убийств. Свою благодарность девочке она решила выразить путем прямого насилия: красноречиво шагнула вперед, оскаливая белые зубы…

И после первого шага рухнула обратно, корчась и держась за виски. Спирит бросился к ней, я – к девчонке.

– Отпусти ее, она не тронет! Это она просто злится, сейчас пройдет…

– Она меня хотела убить, – упрямо ответила пацанка и сжала губы с такой взрослой суровостью, что мне захотелось залечь во второй раз за пять минут.

– Ты ее тоже, – напомнила я. В ответ сжатые губы обиженно надулись, и мне заявили:

– А она первая начала!

– Ну, а ты ее наказала, так что с нее хватит, – я обернулась и увидела, что Эдмус пытается привести Виолу в себя, а Виола на его потуги реагирует… никак. – Да хватит же. Отпусти ее.

И кто бы мог подумать, что сработает как раз строгость тона. Девочка чуть кивнула, я уже приготовилась вздохнуть от облегчения, но тут за спиной раздался озадаченный голос спирита:

– А она должна была в себя приходить, э-э?

– Наверное, – я просто боялась потерять глазной контакт с девчонкой, вдруг та еще что-нибудь выкинет. – А что, не приходит?

– Приходить – приходит. Только не совсем в себя…

Вот тут я оглянулась рывком и с испуганным выражением лица, но узрела всего-навсего Бо. Действительно, пантера здесь была бы как-то не к месту. У девочки, когда она узрела такое преображение, последняя ненависть из глаз пропала. Ее вытеснило дикое удивление.

– Вы и так умеете?

– Как мы только не умеем! – хмыкнул Эдмус. Он уже выздоравливал от серьезности, эта бацилла не могла долго существовать в закаленном многолетней придурью организме шута. – Вот дяденька Йехар с дяденькой Веславом очнутся малость – и тут пойдет самая потеха…

– Они тоже превращаются в женщин? – вытаращила зеленые глаза девочка.

– Они превращаются в базарных баб, когда сцепляются друг с другом, – пробормотал спирит, но довольно громко. – Что, Оля?

Тут он правильно растолковал знаки, которые я ему делала, уронил начавшую приходить в себя Бо (последовало возмущенное: «Не прикольно!») и на карачках рванул поближе к выходу. Позади него на ноги поднимался Йехар.

Но никаких попыток достать верного друга из ножен пока не предпринимал, и вообще, двигался на редкость замедленно, отворачивал зачем-то лицо и вытирал его полой своего плаща… тоже, что ли, кровотечение? Ладно, главное, живой, а пока нужно закреплять взятые рубежи.

Я повернулась к своей подопечной, которая теперь таращила глазищи на Йехара, и назвалась:

– Оля.

– Хайя, – представилась девчонка. Детство возвращалось к ней с каждой секундой с тех пор, как она поняла, что можно не бояться, а через это – и не ненавидеть. – Ух ты, большой какой! Он много ест, наверное?

– Ну… а… не особенно… – рыцарь не обиделся и даже не посмотрел в нашу сторону. Стоя к нам спиной, он хватал воздух короткими, резкими вдохами, и нервно разминал крепкие пальцы. Веслав же вообще только теперь соизволил вернуться в наш бренный мир, вроде как, двинулся к стене.

– А ты здесь давно?

Хайя заморгала, будто не понимала значения этого слова. Попыталась было прикинуть на пальцах, наморщила лоб, потом поглядела серьезно и сказала:

– Тысячу лет, – и уже после того, как я поперхнулась воздухом, нерешительно добавила: – Или, наверное, три месяца.

Я и рада бы у кого-нибудь спросить, что обозначает это странное заявление, да советоваться было не с кем.

– А твои родители? Они кто? И где?

Опять пауза. Потом на первую часть я получила ответ:

– Они были как я, – а на вторую отклика не дождалась, так что пришлось повторять вопрос.

– А ты знаешь, где они?

Хайя болезненно сморщилась, но за нее ответил Эдмус:

– Нет их, – подошел ближе и присел рядом, рассматривая девчушку. – Если они были, как она… не терпит нижний народ колдунов.

– Это ты говорил, – откликнулась я машинально, и тут в моих мозгах чуть просветлело: – Погоди, так до какой степени они их не любят?

– До последней, – не раздумывая, ответил спирит, а Хайя подтвердила.

– Они умрут? Нет, они умерли. Они уже умерли.

Она произнесла это так странно и страшно, будто единственное затруднение в этой фразе вызывало у нее время.

– Сюда кто-нибудь приходил? За тобой? – спросил спирит. Она помедлила, но кивнула. Спирит покосился на меня и красноречиво вскинул брови. Убить Хайю оказалось, видно, потруднее, чем ее родителей.

Подошла Бо – оказывается, она прислушивалась к нашему разговору. Голос ее теперь отличался от обычного эфирного щебетания.

– Она же совсем маленькая…

– Я уже большая! – обиделась Хайя, а Эдмус пробормотал:

– Здесь это обычное дело. Не говорил ли я вам, что мой мир не знает жалости и… того, другого чувства?

– А тебя кто-нибудь слушал, да-а? – удивилась Бо. Я наконец поднялась во весь рост, протянула руку девочке и заметила:

– Сказал бы, что твой мир перекосило тысячу лет назад так, что никакие Дружины не помогут – и было бы понятнее.

Подошел Йехар – бледный, с подозрительно блестящими глазами. Кивнул девочке, как старой знакомой, даже улыбку какую-то выжал, и обратился ко мне:

– Все ли способны продолжать путь?

– Вопрос неверный, – тут же отозвался спирит. – Ты лучше скажи: а такие вообще есть? Ну-ка, ну-ка, что я вижу… три бледные физиономии, одна детская и полупрозрачная, еще одна – моя, я ее не вижу, но она и в лучшие времена не отличалась красивым цветом… Да еще наш алхимик так в себя и не пришел.

Все как по команде развернули головы к Веславу. Тот сидел, опершись о стену хижины и глядя в порядке разнообразия тоже на стену, только на противоположную. На лице была причудливая смесь из ужаса, боли и отвращения, само лицо было что-то вроде кристалла кварца – добро бы белое, а то чуть ли полупрозрачное. Загара, понятно, как не бывало. Более того, алхимик почему-то и не думал покидать это состояние.

Я осторожно двинулась к нему, бросив по пути Бо и Эдмусу: «Присмотрите за девочкой». Присела на корточки, так, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

– Весл?

Почти сразу я поняла, что алхимику до противоположной стены нет никакого дела: взгляд его был расфокусирован и уходил в никуда. И все же он что-то видел, а может, и продолжал сейчас видеть, и едва ли это было что-то приятное, а то и выражение лица у Веслава было бы немного другим.

– Веслав? – я постаралась переместиться так, чтобы загораживать ему стену. – Ты вообще здесь? Ты меня слышишь?

Прошло какое-то время, выражение лица алхимика не поменялось, но до меня дошло, что смотрит он теперь не сквозь меня, а на меня. Еще через несколько секунд он тихо, спокойно отозвался:

– Конечно.

Слишком тихо и спокойно! Нормальный ответ в исполнении Веслава звучал бы примерно так: «На дурные вопросы не отвечаю! Я что – похож на глухого?!»

– Тебе плохо? Чем-то помочь?

Зрачки у него были расширены, как у видавшего виды наркомана, и это создавало жуткое впечатление: и без того темные глаза алхимика теперь казались двумя черными дырами. И, хотя смотрел он прямо на меня, очень пристально, – я не могла схватить их выражение.

– Помочь? – переспросил он так, будто услышал только последнее слово вопроса: – Зачем… кому нужно помочь?

– Тебе! – рявкнула я и как следует встряхнула его за отвороты плаща. – Тебе помощь нужна?

Честное слово, если бы он выдал что-то вроде: «Руки прочь, травлю без предупреждения!» – я бы прямо всех австралийских кенгуру перепрыгала бы от радости, но ничего подобного не случилось, Веслав просто осторожно отцепил мои руки от своей одежины и ответил все так же, тихо, ровно и, самое страшное, – вовсе без выражения в голосе:

– Мне? Нет. Спасибо.

Он врал самым бессовестным образом, я же чувствовала, что у него дрожат пальцы. Но высказать вслух мне ничего подобного не дали: алхимик поднялся без посторонней помощи и добавил негромко:

– Мне бы свежим воздухом подышать.

И вышел из дома, ни на кого больше не глядя. Эдмус поскреб в затылке.

– Ага, – сказал он. – Ну, оно-то, конечно, свежего воздуха там гораздо больше, чем здесь… – и указал сначала на дверь, за которой скрывалось заваленное трупами пространство, потом на дыру в потолке, откуда явственно сквозило.