Домой хочу!! или Как выжить? (СИ)

ГЛАВА 10

— Я что-то подустала, надеюсь, никто не обидится, что в застолье не буду участие принимать?

— Да, конечно, я вот подумала… А ведь у меня, Косика, Ташика гадание-то сбылось… ох, у Дима как все сложно, странно… сына увидит нескоро, а про жену совсем ничего не говорила гадалка. Ладно, отдыхай, с утра на море рванем.

Ближе к ночи разбудил кот:

— Проснись, нас обокрали!!

— Фу, чем ты пахнешь, какие-то духи что ли, приторные, ориентацию менять собрался?

— Ха, насмешила, я первый парень во Лиарде, да и в Эффирии заценили! Это местные девки какую-то траву едят для поправки здоровья, вот я и пропах ими… нет, травою.

— Что-то ты рано, я думала, неделю тебя не будет?

— Дела кой-какие нарисовались, брателло попросил помощи: «ить Коська мой стеснительнай, ить проворонит такую лебедушку, я весь вечер магам эффирским буду науку дружения с домами-дворцами обсказывать, а ты, Стёпушко, поработай свахою, а?» — передразнил он Антипу. — Вот я и бросил наиважнейшие дела, пойду сводничать, глядишь, укреплю сотрудничество между двумя странами, а ты подними свой зад неподъемный, тебя лекарь желает осмотреть.

Лекарь долго осматривал меня, проверил пульс, послушал сердцебиение, приложив к животу какую-то интересную трубочку, потом спросил:

— Тирра в курсе, что носит двух деток? И что один плод, вероятно, мальчик намного больше второго?

— Да!

— Тирра, позвольте вам дать совет: роды в таких случаях бывают весьма трудными из-за того, что первым всегда рождается более крупный плод. Все оставшееся время обязательно ежедневно делайте несложные упражнения, я вам их покажу, и пейте настойку, я к обеду её доставлю. Она из наших местных трав, укрепляющая, а вам силы понадобятся. И ещё, тирра, в случае осложнений, долго не сможете родить — по прошествии шести часов пусть вызывают меня. Очень заинтересовала меня ваша беременность, необычная весьма, и скорее всего, роды будут раньше срока, так что я буду рад вам помочь. Целитель Гарун меня зовут. Вот небольшой амулет, при нужде поверните кружок против часовой стрелки. Да, завтра на море с вами будет мой помощник. Не стесняйтесь ему сказать, если что-то вас будет беспокоить.

Едва рассвело, были у моря. Серое небо, серое ленивое море. Потихоньку внизу между морем и небом начала появляться тоненькая светлая полоска, которая, расширяясь, все больше открывала небо, и море начинало менять цвет с серого на серо-зленоватый. Облака на небе, сначала темные, как бы грозовые, окрашивались в бесподобные красивые цвета, нежно-розовые, сиреневатые, постепенно светлеющие. Море же сбрасывало с себя хмурую сонливость и начинало просыпаться. Когда светило совсем взошло, то от бликов и цвета воды невозможно стало отвести глаз. Цвет воды стал насыщенно синим, и пошли небольшие волны — доброе утро наступило и, это утро приветствуя, над водой закружились белые птицы, одним словом: ЛЕПОТА!! Вот чего мне сильно недоставало — моря. Вода была более соленая и, высыхая, на коже сразу же выступала соль, получила много удовольствия, Антипа с Коськой с великим сожалением и неохотой выходили из воды.

— Ить я первый раз тако на море-от побывал, видел его только издаля, ай славно, ужо буду забегать для удовольствия души и тела!

К вечеру уже были в Тилье. С эффирцами прощались долго, с Саллией договорились встречаться, а дома ждал сюрпрайз — котишки Степины ввязались в войну, и весь город угорал от смеха. Оказалось, Вася услышал, как тот хлыщ, что приглашал меня на выпивку когда-то, потихоньку поносил меня — типа, какая-то подозрительная вдова, мужа нет, а мужиков вокруг крутится немерено, доступная и так далее. Котишка, в отсутствие главного, принял командование на себя. Первым делом котики пометили крыльцо и дорожку возле дома, кошачий неистребимый запах учуяли даже в соседних домах. Затем котики поочередно начали наскакивать сзади и цепляться когтями за одеяния, самый шустрый, Тимоха, умудрился даже пометить его начищенный сапог, когда тот приостановился возле Кнеллики, жалуясь на котов. Увидев наглого котишку, схватил его за шкирку и хотел пинка дать, но тут с мявом его дружно атаковали все остальные котики, народ смеялся, а хлыщу досталось основательно — оцарапанные руки, продранная одежда и испорченные сапоги. Побежал подавать жалобу кмету. Тот, стараясь удержаться от смеха, долго втолковывал хлыщу, что с котов штраф не возьмешь, животные, что с них взять. Тем более, их никто не натравливал на него, хозяев в этот момент в городе не было. И всё, попал. Мальчишки, издеваясь, кричали ему в спину: «коты сзади», — тот дерганно озирался, везде только и было разговоров о котовой войне.

Степа важничал:

— А ты говорила котоферма, вон, как защищают честь и достоинство наше, Муська, вот, не знала, она к нему давно не равнодушна.

А через неделю наряжали всех на торжество — свадьбу Таши и Вирушки. Юллис со своими швеями сделали невозможное — кроме невестиного платья, новомодный костюм жениху и немного другого фасона для Коськи, брюки для Антипы — он должен передать невесту жениху в своей родовой рубахе. Мы подобрали ткань для платья в тех же цветах, что и рубаха Антипы, и когда они полностью были переодеты получилось великолепно, я расцеловала и перекрестила Вирушку, отдала ей эффирские украшения, и невеста наша с маленькой диадемой на голове и изумительно подошедшим к платью и глазам ожерельем, сама казалась драгоценностью. Важный и сурьезный Антипа положил её руку на свою, и они отбыли. Надо сказать, что Таши в костюме смотрелся очень импозантно, вихры рыжие подстригли, и оказалось, такой красивый мужчина наш жених! Мы их с Коськой в первую очередь принарядили и отправили в Унгар, невесту они ещё не видели.

— А неча поперед глядеть, не положено, а ужо како отдам лебедушку, вот и гляди, сколь можешь. Зинуша, боюся, ить расплачуся, жалко родителев нетути!

— У тебя там друган рядом будет, не даст закиснуть!

— И то, и то, он ить и гадостев наговорить не постесняется, а я и разозлюся и, правда ить, не стану слезы лить, но волнуюся слишком! — так Антипа все утро сам себя накручивал.

Они с Вирушкой очень здорово смотрелись вместе, и я была уверена — их появление произведет фурор.

Так и оказалось — к храму Богинюшки народу собралось много. Таши — близкий друг и личный маг Повелителя, естественно, всем хотелось посмотреть и поздравить молодых. Степа рассказывал обстоятельно, так сказать, в лицах. Восторженный рев «Когтей», которые стояли в оцеплении, когда появился необыкновенно красивый и торжественный жених, а когда на дорожке, ведущей к храму, появилась невеста в сопровождении Антипы — раздался дружный вздох, тишина оглушающая, чей-то восторженный возглас:

— Фея из сказки! — и потом был сплошной рев.

Антипа засиял и торжественно передал Вирушку Таши. В храме же молодые встали на небольшой квадрат у ног статуи, и, неожиданно для всех, их окутала радужная дымка, распавшаяся на разноцветные искорки, такого ещё не было, вот тут уже ни у кого не осталось сомнений, что Богинюшка вернулась в Лиард, и это было её благословение.

Торжество получилось масштабное, вся столица начала праздновать такое событие.

Вот так славно и погуляли мои мужики, Степа же вернулся злющий — за ним увязалась мелкая кошечка из его деток, сколько он её не гнал, она упорно бежала за ним.

— На кой мне девки? У меня боевые коты. А эта, недоразумение сплошное, куда вот её? У-у-у, Дуська!

— Давай её Каллен подарим, она сколько у тебя котеночка просит.

Отдали. Там её мыли, чесали, бантики подвязывали, а Дуська каждый день удирала к котам и вместе с ними упорно лазила и бегала. «Енерал», в конце концов, плюнул и стал давать ей мелкие шпионские поручения. Смешно было смотреть, котишки, а вернее уже коты, сидели ровно, только Дуська всегда выбивалась из строя, за что получала лапой по моське. А Степа, важно подняв хвост, ходил перед ними и мяукал, иногда и лапы распускал, на провинившихся.

— Чисто енерал перед своими служивыми, — умилялся Антипа.

Мужики мои не оставляли меня одну, сроку оставалась неделя, я совсем успокоилась, что рожу в срок, но не тут-то было, хотя детки вели себя хорошо, только со Степкой хулиганили, тот подлезал к животу и командовал:

— Малыш, ну-ка ножку, — и у меня на животе четко выступала ножка, приличная такая для младенца, а когда просил: — Малышка, ручку, — всегда вылезал кулачок, на что кот довольно гоготал: — Наш человек!

Вот, видя, что у меня все в норме, все с утра разбежались по хозяйству, чтобы как обычно, в ввечеру быть на стреме. Я потихоньку прогулялась до Юллиса, там сегодня пробовали аналог нашей швейной машинки, над которой два месяца ломали голову два местных умельца — Кузема и кузнец. Немного не пошла строчка, они все начали дружно раздумывать, а я пошла домой, и уже чуток не доходя калитки, меня скрутило. Согнувшись и держась за штакетник, думала, как бы доползти до двери. Боль не отпускала, и вокруг не было ни души. Минут пять, сжав зубы, старалась перетерпеть, потом сквозь слезы увидела Дуську.

— Муську пригони, — прохрипела и опять согнулась.

Судя по всему, рожать придется совсем не так, как на земле, блин, только бы не у калитки.

Муська, моя спасительница, подлетела стремглав и, наклонив шею, всхрапнула. Я, еле-еле оторвав руки от штакетника, зацепилась за её шею, не помню как, но ей удалось повисшую меня не уронить и то ли довести, то ли дотащить до крыльца. Там, по стеночке, охая и матерясь, добралась до диванчика, возле которого на столе лежал амулет вызова Таши. Сколько-то минут мокрыми от пота руками не могла его взять, а потом ещё и повернуть кружок на нем.

Опять согнувшись в три погибели, услышала грохот и топот — одновременно появились Таши и Пол, выдохнула с облегчением, что не одна и понеслось…

Как я рожала своих близнецов на земле — это было очень просто, а сейчас я ошалела, одурела от боли, она не прекращалась ни на минуту. Как сквозь вату слышала Таши, меня выворачивало наизнанку, прокручивало через мясорубку, целых костей не осталось совсем, вся превратилась в фарш, казалось, этому не будет конца.

В какой-то момент чуть отпустило, и я прохрипела:

— Таши, если шесть часов прошло, давай средство Гурана, и СПАСАЙ МАЛЫШЕЙ!! — Опять меня закрутило в воронку боли, смутно осознала, что в рот пытаются влить какую-то жуткую горькую воду, глотнула, закашлялась, и через какое-то время изнутри появилась какая-то сила, я, поднатужившись, вытолкнула из себя что-то очень большое, и услышала вопль Таши.

— Умница! Большого родила, сейчас ещё разок, так трудно не будет, ребенок намного меньше, давай же!

Опять собралась с остатками сил и, успев услышать громкий крик.

Выплывала из тьмы урывками, слышала писк малышей, бормотание Таши, вопли Стёпки, но где-то там… вдалеке.

А затем четко услышала Стёпкин говор:

— Ну чего ты егозишься, кряхтишь, давай уже, буди мамку свою. Ты, конечно, её измучил, но хватит ей уже прохлаждаться, ну-ка малышка, подай-ка ты голосишко свой, может услышит? — И тут же раздался требовательный писк, и я встрепенулась.

— Деточки? — Открыла глаза, и тут же натолкнулась на желтые кошачьи глаза.

— Фу-ух, очухалась, как ты?

— Если не считать того, что асфальтовый каток по мне проехал, то нормально. Детки?

— Что детки? Сколько можно меня пугать обмороками? У меня, — он покрутил лапами, — ни рук, ни сисек, я чем должен деток кормить и укачивать? Я теперь мапа для них, вот пришлось спать с ними, чтобы не пищали, и не мерзли.

— Мапа, позови кого-нибудь, пить хочется! — Кот протяжно позвал: — Та-аши, Антипа!

Первым заскочил Антипа.

— Голубушка ты моя, очнулася. Ить ты у нас героиня, каких детишков нам родила, — у него потекли слезы, — от ить, напугала нас всех, како же славно, что все обошлося, — причитывал он, приподняв мне голову и поднося кружку с питьем ко рту.

Таши, осунувшийся, с синяками под глазами помог мне приподняться, затем аккуратно взял кряхтевший сверток и подал мне:

— Вот, малыш первый, вес у него 4950, — из свертка на меня внимательно смотрел… моими глазами мини Димандан. Сыночек, маленький мой!

— Да, — подтвердил Таши, — вылитый папочка, только глаза твои, а вот и наша красавица, — он положил на вторую руку другой, недовольно пищащий сверток. Миниатюрная, по сравнению с братиком, кнопка, недовольно кривила личико.

— Есть хочет, корми их, а потом поговорим.

Мужики вышли, остался только кот, который обнимал лапами сыночка, пока я кормила жадно сосущую дочку. Ну, точно, Данюся ей братом доводится, такой же нетерпеливый был. Надо же, черные глаза, а волосики цвета красного дерева, только в двух местах чуть посветлее, рыжеватые, мои, пожалуй, только губы. Малышка засопела, наевшись.

Вошедший Таши забрал её и подал мне малыша, вот тут я удивилась. Надо же, какой у меня мужчина родился необыкновенный, он же все так же смотрел на меня, будто изучая и аккуратно, не спеша, сосал грудь.

Положив накормленных и уснувших деток в кроватки — красиво сплетенные, явно Кузема постарался, Таши подхватил меня на руки, вынес в горницу и пристроил, полулежа, на диванчике.

Собрались все мои мужики. Первым подошел Пол:

— Великое тебе спасибо, ты мне вернула смысл жизни, о такой внучечке я и не мечтал! Ты имена им придумала?

— Да! Малыш — Лучезар, а девочка — Любава!

Пол как-то странно то ли вздохнул, то ли всхлипнул и произнес:

— И будет правитель тот лучезарным, а рядом с ним — любовь несущая! — он склонился передо мной в глубоком поклоне.

— Э-э-э, Пол, ты чего?

— Так ить Бастика когда осерчала, сказанула тако, — Антипа нараспев произнес, — Вернуся я тогда, како народится у вас трехпрядный, и будет он самым справедливым изо всех, и будет правитель тот лучезарным, а рядом с ним — любовь несущая! Мы ить всяко толковали, как это лучезарный, а любовь несущая думали, что жена ему достойная, а ты гляди-кось, одним махом нашу ить загадку разрешила, Лучезар, Лучезарушко… ай славно!! Люба-а-ава-Забава — ай Зинуша, какую радость ты нам принесла!

Но больше всего меня поразил Арди — таких сияющих глаз я у него не видела, он торжественно взял мою руку и, поцеловав, сказал:

— Благодарность моя за внуков не знает границ!

Коська же расцеловал меня, ограничился:

— Я просто счастлив, что у тебя и деток все хорошо!

Из комнаты донесся писк, Антипа вскочил и тут же вынес Любаву:

— От ить забавушка, глянь кось, постоянно у меня на руках кулачишко вытаскивает, мне грозится, сухая же ты, чего пищишь?

Писк продолжался, пока на руки не взял Пол, тут же послышался радостный гук, и Пол засмеялся:

— Признала деда своего, моя золотая! — на брюках его расплывалось пятно, а новоявленный дед светился от счастья. — Опять же для меня лично было сказано, что смену свою я узнаю не только по темным глазам, а ещё она меня постоянно будет метить.

Забегая вперед, скажу, так и было, малышка его постоянно обдувала, стоило ему взять её на руки.

— Ну, вот и славно, всё разрешилося, смотри-ко, один день от роду а уже определилися, — Лучезарушко-Лучик Стёпку выбрал, энта егоза — Пола и меня немного, теперя только расти им и здороветь.

— Я на деда не тяну, дядя тоже из меня… так себе, буду я Лучику друганом, ох и подружимся мы… у меня вот своя, суперская магия имеется, — кот навострил ухо, — слушайте, — из комнаты донесся недовольный басовистый рев, — и смотрите, — стоило коту привалиться к сыночку, тот мгновенно засопел.

Так и пошло, без кота сыночек плохо спал, попискивал, кряхтел — кот же страдальчески морщился:

— Вот, друган, называется, по девкам не сходить.

И на самом деле, уйдя на денек в столицу, пропал на четыре дня-Лучик за эти дни весь испищался, спал плохо, ел плохо. Я носила его на руках укачивая и перепела, наверное, все песни, что знала.

Этот… бабник явился весь ободранный, схуднувший, грязный.

— Похоже, нарвался на достойного соперника?

— Да, их козлов, шестеро, а я виноват, что девки меня больше любят?

— И что, вломили тебе?

— Обижаешь, просто, боевых ранений было много, два дня у Коськи отлеживался, зато все последние новости дворцовые узнал, ох и девочки там, — он закатил глаза, и тут раздался сильный рев.

— О, Лучик так ещё никогда не ревел, — удивилась я.

— Лученька, я мыться, потерпи, — заорал кот и, пока он мылся и шипел, когда мыло попадало на «боевые раны», Лучик не прекращал реветь.

Кот полез ко мне, чтобы я его вытерла насухо, но с его шерстью это было нереально, пришлось взять обоих на руки и прилечь на диванчике возле печки, на которую забрался сохнуть Стёпка и оттуда вещал — рассказывал сказки. Эти две крохотули таращили глазенки. И, казалось, внимательно слушали, что ещё больше заводило кота, сказки были, конечно, про храброго рыцаря Степана.

Как-то сразу детки определились с симпатиями, Любава мгновенно затихала и засыпала на руках у Пола, Антипе же постоянно высовывала кулачок, который тот нацеловывал, приговаривая:

— Фулюганушка ты моя, занозушка мелкая! — Лучика же звал уважительно, — Лучезарушко-богатырь!

Богатырь обмирал по Стёпке, и ещё очень забавно было наблюдать, когда Арди с ним нянчился — дед сиял, а внучек внимательно и серьезно выслушивал все его ласковые словечки.

Я оправилась от последствий, детки потихоньку росли, вот уж месяц исполнился. Кузема с кузнецом за это время смогли сделать для малышей коляску, остов сплели из каких-то мягких прутьев, обтянули тканью, сделали раму с колесами и мы гуляли днями, хвостом за нами ходила Муська, которая научилась мордой качать коляску.

Степа раздувался от важности:

— Вот что бы ты без меня делала такого много… много…

— Многодельного, — подсказала я. — Правда, как я без тебя бы жила?

— И чего я в тебе нашел, меня во дворце такие девочки ждут, во, я дебил, оскорбления выслушиваю?

— Ну да, меня царицами соблазняли…

— А… — кот махнул лапой, — детушки меня держат, вот подрастут, и брошу тебя, ей Богу! Да и тебя, дурищу, охранять надо, мало ли. Вон, как мужики косятся на тебя после родов-то, а мужиков заметно прибавилось, город-то растет, вот не догляжу, и охмурит какой-нибудь залетный, а вы бабы все — волос долгий, ум короткий.

Я уже внимания не обращала на его речи, Антипа же ввязывался спорить, заступаясь за меня, кот поддразнивал, и дым стоял коромыслом.

Перебранку останавливал… Лучик. Стоило ему закряхтеть, как кот стрелой летел к нему, сыночек же запускал кулачок в его шерсть и засыпал. Кот выдерживал какое-то время, а потом шепотом звал меня, умоляя выпутать его из плена.

Кузема заметно похорошел, поправился, «виднай стал» — девицы так и вились возле него, а он все не решался на «сурьезные отношения», объясняя тем, что ребятишков надо сначала на ноги поставить. Кот плевался и говорил, что железо надо ковать, пока горячо, на что Кузема резонно отвечал, что такими мужескими силами, как у Степки, он не наделен. Ребятишки должны были вот-вот явиться на побывание, Кузема ждал их с нетерпением, сделал ремонт в доме, посадил под моим руководством много цветов у дома, выложил дорожки, сделал беседку.

— А жисть-от наладилася у ево, — сделал заключение Антипа. — Зинуша, ить я время тянул сколь мог, но теперя ужо нельзя скрывать, ить женюся я через месяц, отцом ить скоро стану, надоть поскорея свою Агриппушку под венец повести, тако же вы с Юллисом наряды нам придумайте, чтобы все обзавидовалися в Унгаре. Да и ты должна быть на нашем торжестве, ить у Таши не смогла по сурьёзной причине, а у меня всенепременно надоть, не столь много у меня родных.

— Приводи свою невесту, посмотрим, подумаем.

Агриппушка оказалась славной, пухленькой, мило краснеющей пышечкой. Как ни странно, больше всех к ней приглядывался и, похоже, ревновал Антипу кот.

— Оно, конечно, вид у неё походящий, но какая она внутри? Другана надо в хорошие руки определить, заслужил. — Он внимательно прислушивался и присматривался к ведовушке.

— Стёп, хорош, не смущай девочку, она ж совсем юная, да ещё и беременная, — оттащив кота в сторону, шепнула я.

— А вот не надо меня воспитывать, я за корефана…

— Угомонись, корефан что, двадцатилетний прыщавый юнец? У него вековой опыт за спиной, наверняка, прежде чем ребенка сделать, присмотрелся.

— Да все мы нижними мозгами думаем в тот момент, а про вековой опыт… то да. Проспать столько, это надо суметь!

— Кот, ты чего такой желчный, стареешь? Смотри, девки ворчливых не любят, выйдешь в тираж!

— Ха-ха-ха, вот уж… я как был первым парнем…

— На деревне, а в деревне один дом.

Кот спрыгнул с рук и, вздохнув, сказал:

— Вот где-то там, внутри, надежду имел, что пристрою я тебя за какого-нить приятного мужика, но кто ж тебя, язву, возьмет?

С шутками-прибаутками выбрали подходящие наряды для пары. Надо сказать, пока я рожала и приходила в себя, местные умельцы довели швейную машинку до ума, собрали их уже 7 штук, и наш швейный дом заработал вовсю.

Юллис, сияя, сказал, что ему пришло приглашение в Унгар.

— Через два месяца в столице, перед Праздником года всегда бывает красочная ярмарка, где можно увидеть и купить все, так вот на такой показ и прислали приглашение. По Лиарду новости быстро разошлись, особенно, когда в газете напечатали необыкновенно красиво одетых гостей на торжествах Таши и Вирушки, я и газетку ту сохранил! Мы тут с кметом разговоры вели за вакой, ох он и доволен, что вы со Стёпкой к нам в Тилью приехали, смотри, какой город наш становится. Красивый, работы вон сколько привалило, скоро путь до нас дойдет, купцы на гостиный двор не нахвалятся!

— Вот и славно, Юллис. Малышня скоро запищит, давай-ка, я быстренько набросаю, что новенького надо начать, чтобы в оставшееся время успеть пошить новинки. Не только взрослым, но и деткам надо быть красивыми. Вязаные костюмчики, шапочки, платьица, бюстгальтеры, — Юллис вцепился как клещ в эти вещи.

— Ещё пусть Каллен вечерком ко мне придет, есть у меня идейка одна, они с кметовой женой должны заинтересоваться.

Недалеко от городка протекала небольшая река, и имелась тихая заводь, вода в которой всегда была теплой, вот я и подумала, что можно там выстроить небольшой комплекс типа земного дома отдыха с оздоровительными процедурами. Дамы приняли это на ура и с энтузиазмом взялись за дело.

Вот и летели седьмицы, которые я не замечала, малыши подрастали, Любава очень подвижная и живая, постоянно куда-то пыталась уползти, если было слышно пыхтение, значит «энта егоза опять чегой-то надумала». А если заскакивал Таши, то визгу и писку было много. Детки его обожали, дочка забавно морщила мордашку, Лучик довольно улыбался и гукал, оба махали ручками и ждали, когда он их возьмет на руки. Забава тут же начинала мусолить его или пуговицу, или щеку, что доставалось.

— У малышей начинают проявляться магические способности. Забавушка явно целительский дар получила. Ты посмотри, как после её прикосновений начинает все бурно расти? А Лучик… боюсь даже предположить, но силен будет наш мальчик. Ты замечаешь, что их прядки другого цвета в волосах тоже начинают становиться шире? Если при рождении это были ниточки, то теперь уже веревочки по ширине. Да, я тебе не говорил, но когда ты так тяжело рожала, Дима тоже скрутило, прямо во время танца с принцессой из Рудии, которую прочили ему в жены. Он внезапно сбледнул, как скажет Стёпка, и извинившись ушел, а в спальне его колбасило, как он потом сказал, вывернуло наизнанку, Тахирон, явно догадывающийся, что это идет отдача твоей боли ему, ничего не сказал, только поил его зельем и, когда все закончилось, выпытывал у меня про вас со Стёпкой, но моя клятва явно высветилась, и он задумался, но отстал. Думаю, он тебя вскоре навестит, не тот это человек, чтобы разгадку не найти.

Подошел день свадьбы Антипы. Невесте сшили платье из серебристо-сиреневой ткани. Антипе костюм более темного цвета, серо-серебристого, а другану — шикарную бабочку такого же цвета. Меня подзагримировали, волосы стали темно-русыми, оттененные эффирской травкой, платье, что когда-то мне сшил Юллис, подошло идеально.

Кот, оглядев всех нас, выдал коротко:

— Клёво!!

Малышей оставили с Куземой и нянькой, что иногда приходила, когда мне надо было срочно по делам, надежная и умелая, она много лет верой и правдой служила в доме кмета. Степа надавал указаний и поручений котикам и Муське. Ждали Пола, который должен быть моим «супругом на свадьбе», во избежание, нук затешется какая-нить рожа из тех, что были на озере. «Я тобой рисковать не могу!» — не кот, а сокровище. Антипа с умилением глядел на всех нас:

— От ить како славно всё сложилося!

Запищала Любава, радостно крутясь в кроватке.

— О, Пол ща явится, егоза крутится, она его издали чует!

Пол зашел, такой импозантный, седовласый, красавец-мужчина — Джордж Клуни, не меньше, силен!

Пол подошел к Агриппине и надел ей на руку широкий браслет в тон платью, серебристый с мелкими сиреневыми камушками, Антипе же отдал коробочку с двумя кольцами из того же металла.

Степа как-то рассказывал про земные свадьбы, вот Пол и запомнил про кольца. Оглядев меня, хмыкнул одобрительно и, сказав:

— Точно, угадал, — заставил меня повернуться и застегнул на шее ожерелье — тоненькие ажурные ниточки, казалось, были сделаны из паутинок. Сплетаясь в красивый узор, ожерелье плавно сужалось, и по всему плетению были вкраплены зеленые капельки какого-то ихнего камня.

Стёпа спросил:

— Опять из душегубской захоронки?

— Что я, мало кому должен? — ответил Пол, и все засмеялись.

Потискав и расцеловав внучиков, под обиженный рев дочки, пошли в Унгар. Переход Таши перенастроил на храм, и появились мы недалеко от дверей, ведущих внутрь храма.

Картина была такая: тканная дорожка, постеленная посредине, и по ней важно идет котище с бантиком, а за ним счастливые жених и невеста, мы же встали сбоку, рядом с торжественно принаряженными ведовыми. Кот возле двери притормозил, мяукнул во всю мочь, и двери без чьей-либо помощи начали открываться — в народе, стоящем по обеим сторонам дорожки, послышался говор:

— Бастика явила свою милость, кот-то похож на её второй… лик… Богинюшке по нраву… Лепота…

Потом уже Косик мне сказал, что народ собирался с раннего утра, после первой свадьбы все уверовали, что Бастика опять покажет свое расположение лиардцам.

Храм был маленький и кроме Косика, Вирушки, Луши и Таши, никто в храм заходить не стал, когда пара встала на квадрат у ног Бастики. У тех, кто стоял возле входа и видел все происходящее, вырвался дружный вздох, а потом в храме резко посветлело и стало видно, что квадрат приподнимается над полом, и пара как бы купается в ярком свете.

В восторге орали все, кто-то утирал слезы, кто-то обнимался или приплясывал на месте, равнодушных не было. Сияющие молодые вышли на крыльцо, и тут народ ждало ещё одно действие: наши красивые и счастливые Антипа и Агриппушка стали одевать друг другу кольца, под восторженный рев толпы.

Кот важно вышел вперед и поднял лапу, требуя тишины, близкостоящие замочали, и эта зараза выдал:

— Брак освящен Богиней Бастикой и действителен на века!! Совет да любовь!!!

Пол покачал головой:

— Уродится же такое чудо, какое счастье, что он с тобой вместе попал к нам!!

— Может быть иногда нормальным, — согласилась я, — теперь у ювелирных мастеров самым популярным украшением будут обручальные кольца, смотри, как обсуждают это…

— Эх, — вздохнул появившийся из ниоткуда кот, — я б для тебя самые брильянтистые заказал!

— Не водятся здесь брильянты, да и серебро мне милее.

До дома Батуриновых ехали в открытых колясках, народ на улицах кидал цветы в коляску молодых. Кот, сидевший рядом с Антипой, махал лапой.

— Ну, чисто Брежнев! — смеялась я, а когда объяснила ехавшим с нами Коське, Таши и девочкам-сестрицам, кто это, неприлично ржали все. Возле дома разросся приличный сад, который сейчас был великолепно украшен гирляндами, цветами, какими-то самодельными плакатами, здесь и устроили торжество. Было весело, поразили ведовые, которые, оказывается, выспросили у Стёпки все, что он знал про наши свадьбы, и устроили настоящее шоу.

Где-то ближе к концу вечера все вдруг дружно засуетились — мужчины подтягивались, дамы лихорадочно поправляли прически.

Пол напрягся:

— Зинуша, спокойно, не паникуй!

— Что?

В саду раздался громкий голос: «Его Величество Димандан Лиардийский!» Все дружно склонились в поклоне, мы тоже.

— Как здорово, что не в первых рядах находимся, — подумалось мне, — подальше — оно поспокойнее.

Возле Величества, после его поздравления молодых, тут же образовалась толпа поклонниц, а мы с Полом потихоньку отошли подальше. Начались танцы, пару танцев мы протанцевали с Полом, с успехом изображая влюбленных супругов, затем меня утащил рыжик Таши, потом кто-то из ведовых, и наконец, передо мной нарисовался Арди.

— Вы позволите? — серьезно спросил наш деда.

— Конечно!

Потихоньку двигаясь под плавную мелодию, мы разговаривали, конечно же, о внучиках, я рассказывала про их проделки, Арди счастливо улыбался, когда я поймала очень удивленный взгляд Величества, устремленный на нас.

— Арди, атас, Величество смотрит!

Тот охнул:

— Забылся, соскучился по внучикам, — он упорно называл малышей внучИками, — ладно, если спросит, скажу, что тирра в необычном наряде заинтриговала…

Передав меня Полу, с поклоном удалился.

— Пол, давай-ка в сторону дома подаваться, неспокойно как-то мне, спиной чую, надо уходить.

По саду разнеслось: «Любимая мелодия Повелителя!» Заиграла музыка, с первых тактов которой я с изумлением узнала нашу, под которую пели когда-то «Песняры» — «очень ранимые наши любимые!»

И тут накрыло — блин блинский! Я же её на озере пела, запомнил, значит?

— Пол, убегаем!

Тот выдохнул:

— Поздно, похоже, он идет к нам! Величеству не отказывают, моя дорогая!

На что я, сделав шаг к нему поближе, сделала вид, что подвернула ногу и, охнув, оперлась на его руку.

— Дорогой, ох, я подвернула ногу, наступить больно, — как можно громче сказала я.

— Какая ты неловкая, — обняв меня за талию, он повел к диванчику у стены, где оставив меня, поспешил за льдом.

Мне же играть пришлось достоверно.

— У вас проблемы? — услышала я участливый голос Дима совсем рядом.

— Держись, подруга! — мысленно дала себе пинка и, сделав страдальческую рожу, подняла глаза на Величество. — Ох, Ваше Величество, простите, что не приветствую Вас, как положено, — как можно слащавее сказала я, — такая досада, ногу подвернула!

— Может, лекаря надо?

— Да, я вот лед принес, привяжем сейчас да домой отправимся, раз такая оказия случилась, — раздался голос Пола.

За Полом отчаянно жестикулировал кот, я послала ему умоляющий вгляд, он кивнул, куда-то свалил.

Димандан же, посмотрев на Пола, сказал:

— Я вас не знаю, представьтесь.

Пол, согнувшись в поклоне, ответил:

— Нереально Вашему Величеству знать всех простых купцов, Лехоз Турриш с супругой Синалией, из Буграса.

— Буграс, это на границей с Малишем?

— Да, Ваше… — и тут загремел Стёпкин голос, магически усиленный.

— А теперь для нашего Повелителя Димандана Лиардийского мы исполним шуточную песню, но в тему! Маэстро, пожалуйста, — он махнул лапой Косику, который держал прямоугольный музыкальный инструмент со струнами, кивнув, он заиграл, а котище запел: «Жил да был, жил да был один король».

Величество, заинтересовавшись, кивнул нам, отпуская, и пошел ближе к артистам, мы же с Полом одновременно выдохнув, потихоньку двинулись к выходу, я хромала, не забывая страдальчески морщиться, только в переходе я смогла успокоиться.

— Уфф, я на такие дела больше не подписываюсь!

— Зин, ты когда-нибудь поверишь, что вы с ним уже связаны? — вздохнул Пол, — ты же видела, сколько возле него висело гроздьями тирр, а он, мало того, что твою земную мелодию запомнил, так ёще и объявляют на всех балах её — «Любимая мелодия Повелителя».

— Не представляю я такого, слишком мы разные, нет никаких точек соприкосновения и не будет. А интерес у него возник из-за Арди, он видел, как сиял во время танца со мной его вечный сухарь, и чисто из любопытства хотел в танце понять, чем я так удивила Арди? Не скажешь ведь, что разговор был про малышей? Котенище вовремя успел, спас!

Пол засмеялся:

— Да, Степке ты теперь обязана! Но каков хитрюга, уже и песни поет, у Коськи и Дима с детства большая тяга к музыке, память на мелодии исключительная, они теперь из кота выжмут все, что он знает.

Детки мои удивили — в это время всегда видели сладкие сны, а сегодня таращили глазенки, сидя на руках у приехавших на побыв «ребятишков». Любава завертелась и запищала, увидев Пола, который засиял не меньше и тут же забрал её у Васи. Лучик же важно сидел у подросшего и вытянувшегося Вилика.

Девчушки, тоже повзрослевшие, полезли обниматься ко мне, на что мой сыночек недовольно закряхтел.

— Маленький, я немножко, обниму девочек, они ж тоже наши, а потом спать пойдем!

Любава уже заснула, но Лучика укладывать было бесполезно, это зеленоглазое чудо, не выпуская кулачка изо рта, и не думало засыпать. Теперь до Стёпкиного прихода спать не будет. Проверено! Куземины ребятишки начали рассказывать про теперешнее свое житье, всем троим нравилось учиться, получили похвальные листы, которые «завтра же в рамочках будут украшать самое видное место в горнице» — Кузема важничал.

Заскочил встрепанный кот:

— О, так и знал, ну чего тебе не спится? Женишься, я с вами так и буду спать? — Лучик загукал и потянулся к коту. — Да, подожди ты! Зин, меня там поклонницы чуть не разорвали на сувениры. После моего сольного выступления, одна уж очень сильно меня прижала к себе, а от неё воняло, какими-то мерзкими духами, полведра что-ли вылила на себя, нюхни меня, а то ребенок ещё отравится?

Нюхнула, но сыночка уже схватил кота, прижав к животу.

— Всё, неси нас спать, не отцепится ведь! — В кроватке кот начал мурлыкать и нежно лизать Лучика в щёку, приговаривая, — захребетник ты мой, мапа тебя очень любит, спи, давай!

— Вот жизнь, а? Мне бы карьеру начать делать, певческую, а я в няньки подался, — выйдя из детской, воскликнул кот. — Деточки, идите к дяде, обниму вас! Ай, хороши стали, Вилька, смотри, не дадут им доучиться, замуж разберут! Хотя мелкую уже разобрали, а Васюшка совсем невеста стала! — а увидев похвальные листы, выдал, — одобряю, это не лаптем щи хлебать!

А потом пошел подробный рассказ сольного выступления, восхваление себя, любимого.

— Ладно, завтра договорим, спать уже надо всем! — И, едва Кузема с ребятками ушли, — Пол, скажи-ка, это что за купец Лехоз?

— А ты почём знаешь?

— Да нечаянно услышал, как Величество пытал Арди.

— Нечаянно, значит, подслушивал?

— Не, ну никогда не промолчит, вот ведь… редиска… Мимо я проходил, когда он так небрежно у Арди спрашивал, чему тот лыбился? Наш же деда, не моргнув глазом, выдал: «понравилась платье, интересного покроя, затем заинтересовала женщина, не манерничала, интересно рассказывала про своих маленьких деток, их проказы. Вот и улыбался, вспомнив, какой ты был маленький». И дальше бла-бла-бла, не пальцем деланный, однако!

Пол засмеялся:

— Мудрец ты наш! Я же нисколько не соврал, назвав Величеству свое имя, только сокращенно: ЛеХоз — Лесной хозяин, моя маскировка под человека, неразличима даже такому сильному двухпрядному, а у «жены» в имени одну букву заменил, да и завтра мы с ней уже в Малиш перебираемся. Запланировано было ещё полгода назад, все чики-пуки, не подкопается даже Громодан, а в Малише ищи ветра в поле. Кстати, Зинуша, ты заметила, что у Лучика три прядочки другого цвета?

— Да, такие, темно-зеленого цвета. У нас в мире такого цвета бывают перья на голове у птицы водоплавающей — селезня, чем это грозит сыночку?

— Ты же видела, когда Дим расправлялся с той тварью, какие у него были прядки и силища какая от них шла? Это две, как и у Забавушки, а три — это намного сильнее и мощнее, сила будет проявляться в минуты опасности, и я не завидую тому, кто её спровоцирует. Да, ещё у Лучика уже есть дар — он распознает внутреннюю сущность людей, заметь, не ко всем идет на руки, думается мне, он только Стёпке будет прощать его вранье!

— А я и не вру, подумаешь, сочиняю, — пожал своими кошачьими «плечами», кот. — То, что Лученька уникум, знаю с рождения, я, между прочим, давно уже приметил его недовольную рожицу, когда я завир… э-э-э… сочинять много начинаю.

— И посмотри, как внучушка тянется ко всему, что растет, а после её тисканий дружно идет в рост? Ведь миф-цветок много лет сидел в земле и, не то чтобы цвел — не рос, как замер, а когда он зацвел да ещё разными цветами, это был знак, что детки зародились, ты ж, коварная, до последнего не говорила, что мальчик и девочка, я так и считал, что два мужика родятся.

— Мстя тебе, Пол, основательно положена была, вот попробуй ща при Лучике хотя бы недоговори, сразу определим.

Незаметно Стёпка стал очень востребованным, то в столицу мотался, то «здеся вершил многия дела», но одно оставалось неизменным — спать с Лучиком, иначе малыш плохо спал, днем был кислый, кот на него ругался. На что сыночек только крепче прижимал кота к себе.

— Любовь зашкаливает ко мне! — гордился котище.

В полгода у Любавы уже было четыре зубика, против двух Лучиковых, а неуёмная энергия не давала покоя, ползала шустро, постоянно куда-то лезла — Стёпкины котики ни на минуту не расслаблялись, если егоза была в манеже, обязательно умудрялась вылезти из него, а котики бдили. Их прибавилось, но отдать должное, «порядок блюли неукоснительно, от ить воспитание енеральское!»

Оба малыша обожали Муську, коняшка же преданно оберегала и охраняла их. И я свсем не удивилась, когда первые слова у малышей были — у Лучика — Тёпа, у дочки — Ля, ля, Поля, а потом надолго Пол стал — деда Поля!

Любава беспрекословно слушала только братика — стоило тому погрозить пальчиком и сказать: «Не, Ава, не!» — все, ребенок становился идеальным, ненадолго, но бывало. Топать начала она первая, Лучик был потяжелее и крупнее, но пошел и он дней через десять, вот тут-то мы дружно все взвыли — детки стали термоядерные, жить стало весело.