Доктора Бесконечности

ГЛАВА 1 Ночь под Куполом

Он никогда не видел дождь, но он слышал его.

Дождь капал по свинцу и цементу Купола, а затем журчал в желобах до тех пор, пока его не засасывало в водосточные трубы или не выливало наружу из отверстий. Каждый раз, когда шёл дождь, воздух наполнялся шипением и пульсирующим, хаотическим постукиванием капель. Этот звук был похож на издаваемый каким-то животным, скребущим панцирь пойманной черепахи; оно вертело его и так и сяк, выискивая в нём уязвимые места и быстро отступая при малейшем сопротивлении. Дождь можно было услышать лишь находясь у самого Купола, а значит, нужно было находиться у самых высших точек Цитадели, в тех частях Восточных Башен, где была его вершина. Вообще-то, здесь каменная кладка крыши Цитадели образовывала наружную поверхность Купола, и некоторые из чердаков и мансард находились между внутренними и внешними слоями его стен. Хотя в распоряжении повелителей времени был бесконечный запас энергии, здесь не было ни освещения, ни отопления. Мало кто уходил так далеко от роскоши главных залов, лишь временами тут появлялись техники и полу-регулярные патрули Стражи. Когда-то здесь жили несколько землероек, но они уже давно превратились в окаменелости, а их потомки, наверное, разбежались, эволюционировали до овладения космическими перелётами, и навсегда покинули Галлифрей.

Иногда капитан Реймор задумывался о том, как выглядит дождь. Он никогда не поддавался этому любопытству в полной мере, оно никогда не было настолько сильным, чтобы он рискнул пойти на одну из наблюдательных мансард, или хотя бы свериться с Библиотеками Архивов. У него никогда не возникало желания составить компанию одной из групп обслуживания, которые примерно раз в столетие выбирались наружу, лезли по внешней части Купола и проверяли состояние черепицы и желобов. Однажды кто-то ему сказал, что дождь — это всего лишь падающие капли воды, ну что в них может быть интересного?

На часовой башне в Старой Гавани пробило 4.5 колоколов, ему это было слышно даже через стены Цитадели. Это была середина ночи, традиционное время, когда вампиры и прочие призраки бессмертных умерших заходили в земли смертных.

Сквозь звуки дождя он услышал чьи-то шаги.

— Кто идёт? — устало спросил Реймор.

— Это я, Пелтрок, — отозвался голос.

Пелтрок был юношей, ему не было ещё даже восьмидесяти. Реймор завидовал его морщинистому лицу и седеющим волосам. Осложнения во время его последней регенерации привели к тому, что физическая форма Реймора выглядела намного моложе, чем ему хотелось бы. Большинство членов Канцелярии предпочитали более молодые тела, по сравнению с остальным Галлифреем, но новое тело Реймора было чуть ли не подростковым. Постепенно оно старело: появлялись залысины, на лбу начали появляться признаки морщин, но пройдёт, наверное, ещё целое столетие, прежде чем его внешность станет такой, какую ему хотелось бы. Внешность не должна иметь значения, но она имела: никто его больше не воспринимал всерьёз. Он подумывал о том, чтобы временно, на те несколько десятилетий, пока его тело взрослеет, перевестись в Транспортный Надзор.

Пелтрок всегда присоединялся к нему в этом месте. Те, кто никогда не служил в Страже, могли бы удивиться, почему некоторые отрезки обходов еженедельного патруля требовали одного стража, а для других требовалось два или три. Но у каждого маршрута обхода была своя традиция, а традиции служили Галлифрею хорошую службу. Стража появилась задолго до того, как появились повелители времени, десять миллионов лет были закодированы в традиционных маршрутах. Некоторые из маршрутов напоминали о великих катастрофах: хранилища Бесконечной Библиотеки обыскивались каждую ночь, чтобы не допустить ещё одного Библиоклазма. Залы Верховного и Высочайшего Советов ритуально стерилизовались перед каждым заседанием, несмотря на то, что Бледную Чуму искоренили ещё четверть миллиона лет назад. Победы тоже не забывали: каждый месяц церемониальные марши повторяли триумфальные парады, проходившие после войн с Ригелем, Госолусом, и ещё как минимум с десятком других миров, нападавших на Галлифрей со времён Рассилона и Омеги. А ещё были возложения венков на гробницах, кенотафах, мемориалах и памятниках по всему Капитолию, чтобы напомнить о том, что настоящее было создано не без жертв.

Они отправились по своему маршруту, и Пелтрок, как всегда, был исполнен мальчишеского энтузиазма:

— Опять дождь идёт.

Реймор изобразил удивлённое лицо:

— Правда? А я и не заметил.

— Последнее время часто идут дожди.

У Реймора перед глазами предстала целая ночь пустых разговоров в сопровождении зевоты.

— И к чему ты это сказал? — уныло спросил он.

Пелтрок задумался.

— Может быть, это инопланетяне? — предположил он.

Его не удостоили ответа, поэтому секунды через две он решил развить свою мысль:

— Пока мы жили без них, дождь так часто не шёл. Быть может, это Рассилон указывает нам, чтобы мы держались своих, чтобы они сами разбирались со своими проблемами.

Парень был не прав, Реймор понимал это, но в его предположении были свои привлекательные моменты.

— Дождь Рассилона, — фыркнул он. — А мне это нравится. Подумай только, Пелтрок: где-то там, к нам сейчас направляются два боевых флота. По сотне боевых кораблей от каждой стороны. Это же безумие! Это наверняка приведёт к беде. Одной только бумажной работы уйма будет.

— Я слышал, что многие члены Верховного Совета тоже так считают. Спроси любого повелителя времени, и он скажет, что недоволен, — фыркнул Пелтрок.

— Президент воспользовался своим решающим голосом. Так что инопланетный флот прибудет на рассвете.

— Но сами инопланетяне не появятся на Галлифрее до завтрашней ночи, не так ли?

— Ты что, не читал инструкцию? Инопланетяне прибудут с наступлением сумерек. В девять колоколов ровно. А день они проведут на орбите, утрясая последние детали.

Реймор поднял свой фонарь. Луч ощупывал темноту, заползая в углы и щели, но там ничего не было, и луч быстро вернулся обратно в фонарь. Тут было тихо; в этой части Капитолия всегда поддерживали более низкую температуру, чем в жилых помещениях. Он знал тут каждый сантиметр, и ничего здесь никогда не менялось, никто сюда не приходил. Ночь за ночью он проходил по этому маршруту, идя от казарм Стражи, а затем через Архивы к краю Купола. Он шёл вдоль края Купола триста-четыреста метров, петляя по сотовой структуре комнат и давно неиспользуемых галерей, и в конце концов приходил сюда. Отсюда они с напарником бредут обратно в казарму.

У них на запястьях запищали коммуникаторы.

Судя по лицу Пелтрока, он был шокирован не меньше, чем Реймор — раньше их коммуникаторы никогда не пищали. Реймор поднял руку и посмотрел на запястье, не зная, что делать дальше. Снова раздался писк, и на коммуникаторе вспыхнуло сообщение:

«4.5 КОЛОКОЛОВ. ВЗЛОМ АРХИВНОГО ЗАЛА 403. РАССЛЕДОВАТЬ И УВЕДОМИТЬ».

Реймор нахмурился.

— Что нам теперь делать? — спросил Пелтрок.

— Расследовать и уведомить, я полагаю.

Он проходил мимо архивного зала 403 всего несколько минут назад. Возвращаясь туда, Реймор подумывал о том, а не задел ли сигнализацию он сам. Некоторые из систем безопасности были там ещё со Старых Времён; несмотря на благородство своего происхождения, они были известны повышенной чувствительностью и склонностью к ложным тревогам. Когда Реймор и Пелтрок явились к Залу 403, они увидели, что как минимум один из защитных механизмов не сработал. Железные охранные заслонки должны были опуститься при активации сигнализации, опечатав зал до прибытия Стражи.

Реймор нерешительно стоял в арочном входе в зал. Он не слышал, чтобы оттуда донёсся хоть один звук. Он вдруг понял, что держит руку на рукояти своего стазера. Это была странная реакция, и он убрал руку, опасаясь, что Пелтрок мог это заметить.

Пелтрок пошёл первым, и Реймор с радостью его пропустил.

В зале, как и во многих других помещениях этой части Капитолия, было полно древних, пыльных лакированных шкафов, многие из которых были со стеклянными дверцами. Реймор знал, что эта часть Цитадели была создана ещё во времена Рассилона. Это до сих пор было видно по углу наклона крыши, по качеству кладки, по форме зала. На одной из стен кирпичная кладка и панелировка были недавние — быть может, всего десять тысяч лет — но они не могли скрыть прошлое этого зала: в далёкие времена это был открытый балкон, выходивший на старую звёздную гавань. С тех пор этот зал чем только не был, начиная от кабинета высокопоставленного чиновника и заканчивая студенческим общежитием. Сейчас же тут не бывал никто, кроме патрулей.

Пелтрок и Реймор пересекли зал, освещая себе путь фонарями.

В одном из стеклянных шкафов было гигантское чучело птицы, подвешенное в силовом поле вместе с тысячелетним слоем пыли. Оно глазело на стражей сверху, расправив три крыла так, словно готовилось броситься на них. Рядом с ним была груда замасленных шестерён — должно быть, детали гигантского часового механизма. Старый шкаф стоял косо относительно всего остального в зале. В одном из углов доминировал огромный доспех. Ржавая табличка сообщала о том, что он когда-то принадлежал Тегораку, но это имя капитану Реймору ни о чём не говорило. Вдоль стен стояли огромные шкафы, по виду которых ничего невозможно было сказать об их содержимом.

Один из шкафов со стеклянной панелью, стоявший у дальней стены, был повреждён. На плиточном полу валялись осколки стекла. Замок на дверцах был простой, но вор его просто сбил. Посмотрев по сторонам, Реймор обнаружил обломки сканера сетчатки и кирпич, которым вначале сломали сканер, а затем разбили стекло. Не самый изящный способ взлома.

Пелтрок занялся осмотром шкафа, а Реймор начал быстрый обход зала.

Реймор скривился:

— Что в нём?

Вглядываясь во мрак шкафа, Пелтрок пожал плечами:

— Шкатулки какие-то. Ничего особенного, — он вынул одну из шкатулок и показал её.

— Какие-нибудь озорники из Нижнего Города.

— Обычно они так далеко не заходят.

— Выше для них нет ничего интересного, разве что им взбредёт в голову обойти Купол по кругу.

— Может быть, это инопланетяне?

Реймор задумчиво кивнул:

— Инопланетяне могли не знать, что в этом зале нет ничего важного. Как бы там ни было, нам нужно доложить об этом. Забыл? «Расследовать и уведомить». Расследование мы провели.

Пелтрок поднял шкатулку:

— И кого мы должны уведомить?

Реймор огляделся, словно ответ на этот вопрос мог возникнуть из мрака.

— Эта часть здания принадлежит Прайдонскому Колледжу. Нужно сообщить старшему прайдонцу.

Пелтрок усмехнулся:

— Он же прайдонец, да?

— И с инопланетянами именно он общается. Да он и сам почти инопланетянин. Вот и решено. Бери шкатулку и кирпич.

Некто в балахоне услышал, что два стража уходят из зала, услышал, как удаляются их шаги.

Снова оставшись в одиночестве, он обошёл шкаф и нашёл проделанную им дыру. Он аккуратно, чтобы не порезаться битым стеклом, протянул вовнутрь руку. Он ощупывал крышки шкатулок, стоявших рядами. На крышках у них были рельефные буквы и цифры.

Того, что он искал, там не было.

Его рука нащупала на полке промежуток в том месте, где должна была стоять нужная шкатулка.

Он вспомнил, что один из стражей сказал другому захватить с собой шкатулку.

— Нет! — прошипел он. — Нет!

На него был направлен взгляд красных глаз, они смотрели на него молча, не нуждаясь в словах.

Реймор и Пелтрок прошли к лифтам и спустились на пятьдесят этажей ниже.

Обычно в это время ночи в Цитадели почти никого не было. Пара других патрулей на дежурстве, несколько повелителей времени в Зале Наблюдения за Временем, ночные портье в колледжах — вот, пожалуй, и всё. Сегодня же они пересеклись не меньше, чем с шестью повелителями времени. Это больше, чем обычно; должно быть, они готовятся к встрече инопланетян.

Как и у других членов Верховного Совета, его комнаты были в самом сердце Цитадели. И хотя до квартир Совета было недалеко, чтобы попасть туда, им пришлось пойти по одной из галерей, проходящих над Паноптикумом. В такой дали от Купола не было ни единого шанса услышать дождь.

Мало кто из повелителей времени видел публичные места Цитадели ночью. Фонтаны продолжали работать, не утихал постоянный гул техники, но яркость освещения снижалась, во всех нишах сгущались тени. Всё становилось незнакомым.

Пожалуй, лучшим примером был сам Паноптикум — огромный шестиугольный зал, занимавший всю центральную часть Цитадели. Днём, даже во время второстепенных праздников вроде Харрененмаса, на каждой колонне развевались бы разноцветные полотнища. В центре на полу была выложена «Печать Рассилона» — древний узор-завиток, символизирующий бесконечность и вечность. Далеко-далеко под ним было Око Гармонии — чёрная дыра, которую укротили древние повелители времени. Её энергия была неизмерима; каждый джоуль потребляемой Галлифреем энергии обеспечивался ею с большим запасом, сколько бы её ни понадобилось. Вокруг центра днём стояли бы десятка два повелителей времени в мантиях, а с ними их ученики и сопровождающие. Возможно, пел бы хор; какая-то музыка или пение звучали бы наверняка. Кто-то совершал бы подношение, было бы как минимум десять серьёзных философских споров и в два раза больше игр в шахматы. Казалось бы, галлифрейцев такая архитектура должна была подавлять, но они с радостью наполняли этот огромный зал. Паноптикум кипел бы жизнью.

А по ночам Паноптикум превращался в самую огромную гробницу во вселенной. Тишина обволакивала всё, как паутина, даже от слабого скрипа или стука эхо казалось вечным. Те же места, которые днём были радостные и весёлые, по ночам казались мрачными и застоявшимися. Пол — мраморная площадь, по размеру сравнимая с аэродромом — имел цвет слоновьей кости. В каждом из углов Паноптикума стояла огромная статуя одного из галлифрейских Основателей. По ночам статуи были похожи на гигантских призраков, замерших во времени. Реймору было трудно пройти мимо них, не отдав дань уважения.

Реймор всегда уделял минуту, чтобы посмотреть ночью на Паноптикум сверху. Он слышал, что Пелтрок рядом нетерпеливо топчется. Ничего, подождёт парень.

По галерее, склонив голову, шёл повелитель времени в фиолетовой мантии. Он чуть не столкнулся с парой стражей.

— Простите, милорд, — пробормотали оба.

— Я не мог заснуть, — сказал повелитель времени, словно извиняясь. — Надо же, капитан, уж не случилось ли что-нибудь?

Повелитель времени автоматически обратился к Пелтроку, поскольку тот выглядел старше. Реймор узнал в нём лорда Рэтфэка, эксперта по космическому излучению, который преподавал в колледже Патрекс со времён разъединения. Должно быть, он решил сократить путь к одной из камер бесконечности.

— Не беспокойтесь, милорд, ничего такого, с чем мы не справимся.

У лорда Рэтфэка были кустистые брови и хриплый голос:

— Это, случайно, не связано как-то с инопланетянами?

— Это мы и пытаемся установить, — сказал Реймор.

— Так вы к нему идёте, так ведь? К смутьяну?

— Так точно, милорд.

— Уже очень поздно, он, наверное, уже спит.

Не успел Реймор на это ничего ответить, как Рэтфэк хрипло рассмеялся. Он ткнул Реймора пальцем в грудь:

— Так ему, молодому дураку, и надо! Продолжайте службу.

Он ушёл, продолжая тихо хихикать.

Пройдя ещё немного, они прибыли на место.

Реймор постучал в дверь. Никто не ответил. Он нетерпеливо топал ногой.

— Неторопливые у него слуги, — заметил Реймор.

— У него нет слуг, — шмыгнул носом Пелтрок. — Он считает их ненужными.

— Оставляет какого-то бедняка без работы. Впрочем, ему служить никто и не захотел бы.

Дверь по-прежнему не открывалась.

— Он спит, — сказал Пелтрок. — Нужно оставить наши визитки и дождаться утра.

— Ни в коем случае, — упрямо ответил Реймор. — Ты же слышал, что сказал старый Проныра[1].

Он снова постучал. В этот раз засов двери отодвинулся.

Осторожно, стараясь проявлять надлежащее уважение, они вошли в прихожую. Дверь за ними закрылась. Они прошли в главную комнату жилища. В полной тишине под их сапогами громко скрипел лакированный пол. Для рядовых галлифрейцев оказаться в апартаментах члена Совета было большой привилегией. За девять столетий своей службы капитан Реймор бывал в таких покоях лишь трижды. Судя по лицу Пелтрока, тот этой чести удостоился впервые, но было ясно, что он ожидал увидеть что-то более внушительное: колоннады, фонтаны. Но эта комната была не намного больше, чем спальное место стража. Все шесть её стен были заставлены книжными шкафами, отчего она казалась ещё меньше. На верхний этаж вела лестница.

Реймор прошёл мимо большого деревянного глобуса. Он не узнал планету, которую тот изображал, да и сам глобус, судя по всему, не был продуктом галлифрейской цивилизации. Установить карту другой планеты в качестве самого заметного предмета меблировки было как раз в духе этого советника. Странная это была планета: её суша была разбита на несколько разноцветных кусков с неровными краями.

— Его здесь нет, — фыркнул Реймор, стараясь не повышать голос. Он отвернулся от своего спутника. — Ты посмотри вокруг — тут всё не так.

Пелтрок осматривал себя в зеркале с резной рамой.

— Что вы хотите сказать, капитан?

Реймор попытался подобрать правильные слова:

— Такая комната… она должна стремиться к математической простоте.

Пелтрок нахмурился, продолжая смотреть на своё отражение.

— Я так и не смог освоить математику, — тихо сказал он. — Все эти сложения и вычитания. Так и не разобрался. Как по мне, математика и простота несовместимы.

— Это значит, — вздохнул Реймор, — что комнаты вроде этой должны иметь простые, прямые линии. Она должна выглядеть так, словно её спроектировал компьютер. Если уж нельзя обойтись без кривой линии, то это должна быть парабола или дуга окружности. Нет никакого оправдания для цвета. Мрачно тут, беспорядок.

— Я понял, что вы имеете в виду, — прошептал Пелтрок. Он перевёл взгляд с зеркала на полки. — А этому чуваку действительно нужно так много книг?

— Не забывай о том, сынок, что этот «чувак», что бы мы о нём ни думали, всё ещё член Верховного Совета. Проявляй уважение.

Пелтрок стал по стойке смирно:

— Да, сэр.

В одной из стен был большой камин, его пламя освещало половину комнаты. Над каминной полкой висели две картины в тяжёлых рамах. На картине поменьше были изображены мужчина и женщина: он был крепкого телосложения, с грубыми чертами лица, морщинистым лицом и тёмными глазами, а она была полноватая, с рыжими волосами. Но внимание к себе приковывал большой неофициальный портрет красивой дамы с короткими чёрными волосами, в золотом платье. Плечи у неё были оголены, на шее висело ожерелье с голубым кулоном, а в руке у неё был свиток. Лицом к камину и картинам стояло большое кресло с высокой спинкой.

— Кто? — проворчал Пелтрок, глядя на картины.

Реймор толкнул Пелтрока в бок и кивнул на кресло:

— Забудь, — прошептал он. — Кажется, мы его нашли.

Реймор пересёк комнату и подошёл к камину. Здесь было теплее, уютнее. Рядом с креслом стоял небольшой столик. На нём был деревянный поднос с аккуратно расставленными серебряными кувшинами. Также на нём были три фарфоровые чашки.

— Милорд? — обратился Реймор, нагибаясь над креслом.

С кресла на него удивлённо посмотрел серый кот. Кот моргнул и потянулся, всем своим видом демонстрируя, что страж ему неинтересен, даже скучен.

Секунду спустя Реймор снова стоял прямо:

— Его здесь нет.

В другом конце комнаты Пелтрок пытался найти кого-нибудь за гобеленами, но обнаружил там лишь нишу с пищевой машиной. Недовольно пробурчав себе под нос, Реймор снова принялся изучать столик. Из носика самого высокого сосуда поднимался пар. Должно быть, Доктор был тут буквально только что.

— Добрый вечер, господа! Чем могу служить?

Реймор вздрогнул и обернулся.

Он стоял между ними, в самом центре комнаты. На нём была толстая хлопчатая ночная рубаха. У него было продолговатое лицо, аристократический нос, полные губы. Высокий лоб подчёркивали коротко стриженые волосы. У него были грустные голубые глаза, а в руках он держал старую книгу.

Доктор.

— Простите, что разбудили вас, сэр.

Подходя к ним, Доктор смотрел на него. У Реймора возникло ощущение, что он заглядывает ему в душу, но единственное, что пришло в голову старого стража — Доктор не такой высокий, каким кажется. Он остановился в нескольких сантиметрах от Реймора.

Затем он улыбнулся:

— Нет, нет, нет, вы меня не побеспокоили. Я не мог заснуть. Я просто читал. «Илиаду». Вы её читали?

— Нет, сэр.

Пелтрок подошёл ближе к Реймору.

— А зря, зря, — вдруг лицо Доктора изменилось, словно ему в голову пришла идея. — Вот, — сказал он, вкладывая книгу в руку капитана. — Возьмите. Я её ещё не дочитал, но уже понял, чем она закончится. И присаживайтесь. Кыш, Вайклиф!

Доктор аккуратно перенёс кота в его ящик и сел на освободившееся кресло. Пока кресло разворачивалось лицом в комнату, капитан сделал вид, что изучает полученный подарок. Издание было недавнее, не больше тысячи лет. По эмблеме на корешке было ясно, что книга была позаимствована в одной из колледжских библиотек. Не будь это член Верховного Совета, капитан мог бы поинтересоваться, каким образом эта книга оказалась в частном пользовании. Но вместо этого он лишь поблагодарил Доктора.

— Вы капитан Реймор и констебль Пелтрок, не так ли? — мягко спросил Доктор.

Пелтрок нашёл себе старое деревянное кресло, и оказалось, что больше сидеть в комнате не на чем. Реймор отклонил предложение Доктора сесть на коня-качалку, решив, что лучше постоит.

— Чаю? — предложил Доктор.

Оба стража кивнули, хотя ни тот, ни другой не поняли, о чём их спросили. Когда все заняли места вокруг столика, Доктор нагнулся и взял меньший из двух кувшинов. Он ловко плеснул из него в каждую чашку белой жидкости — судя по виду, обычное молоко. Улыбнувшись своим гостям, он взял другой сосуд и наполнил из него каждую чашку почти до краёв. Наконец, он взял ложечку и по очереди размешал содержимое всех чашек. Закончив эти манипуляции, Доктор дал по чашке обоим охранникам, а третью взял сам.

Реймор взял в руки чашку и почти сразу пролил немного напитка в блюдце. Жидкость была коричневого цвета, над ней поднимался серый пар. Реймор понюхал и аккуратно надпил её. Она была горькая, почти кислая, но это уравновешивалось молоком. Видимо, какой-то растительный экстракт. Довольно приятный.

— В Архивах кто-то разбил стекло в шкафу, — объяснил он. — Причина нам не известна.

Доктор надпил чай:

— А что, должна быть причина?

— Сэр, мы тоже так подумали: наверное, это просто вандализм.

Доктор улыбнулся.

— Вы меня не поняли, — он указал им на карманные часы, лежавшие между чайником и кувшином с молоком. — Как они туда попали?

Реймор до этого не замечал на столе часов.

— Должно быть, вы их туда положили, — сделал он вывод.

— Вы думаете?

— Это не обязательно были вы, — предположил Пелтрок. — Это мог быть кто-нибудь другой.

— Почему?

— Ничто не случается просто так, — объяснил Пелтрок. — Если я нахожу на улице монету, значит, кто-то её уронил.

Доктор повёл бровями:

— И это единственное возможное объяснение?

Пелтрок нахмурился:

— Хозяин монеты… мог… положить её туда умышленно.

— Но только что этих часов тут не было, и вот они есть.

Он немного помолчал.

— А что, если бы там было двое часов?

Доктор опустил взгляд и изобразил удивление тому, что на столе лежало двое часов.

— Двое часов! Или же одни часы, но два раза. Время и пространство элегантно переплетены. Как говорится, время относительно.

— Это фокус, милорд, — сказал Реймор, теряя терпение. — Вы, сэр, пытаетесь при помощи часов доказать философское утверждение.

Доктор усмехнулся:

— В любом случае, теперь они исчезли — и те, и другие.

— Милорд, не могли бы мы вернуться к преступлению?

— А какое оно имеет отношение ко мне? — Доктор нахмурился, его лицо удлинилось. — Уж не подозреваемый ли я?

Реймор вежливо засмеялся:

— Нет, сэр. Этот зал принадлежит Прайдонскому Колледжу, а как самый старший член…

— Если не считать Магистрата, — заметил Доктор.

— Ну… да, сэр…

— Мы подумали, что это могли быть инопланетяне, милорд, — запинаясь, сказал Пелтрок.

Доктор склонил голову набок:

— Почему вы так решили?

— Ни один галлифреец не сделал бы так.

— Но ведь инопланетяне сюда прибудут только завтра вечером, не так ли?

Два стража переглянулись. Это им в голову не приходило.

— Это сделали вот этим кирпичом, — услужливо сказал Пелтрок, протягивая орудие преступления.

Доктор улыбнулся, осматривая его:

— А замок вы не принесли?

— Эмм… нет, сэр.

— А что это был за замок?

— Настроенный на сетчатку.

Доктор скривил губы:

— Зачем тогда его разбили? Такие замки довольно легко обходятся.

— Только теми, у кого галлифрейские глаза, — тихо пробормотал Пелтрок.

— Даже если и не галлифрейские, это всё равно довольно просто, — заверил его Доктор.

Реймор продолжил свой рассказ:

— Сигнализация сработала, но железные заслонки и сирена каким-то образом были заблокированы.

— Для этого понадобились бы пара деревяшек и одна или две подушки, — вслух подумал Доктор. — Этот шкаф был самый ближний к двери?

Реймор пытался вспомнить:

— Нет, там было чучело птицы и… разбитый шкаф был в самом конце зала.

Доктор улыбнулся:

— И что пропало?

— Пропало? — хором спросили они.

— Мы не думаем, что что-то пропало, — объяснил Пелтрок. — Просто вандализм.

Доктор закатил глаза:

— Кто-то зашёл в зал, отключил сигнализацию, подошёл к самой дальней стене, разбил замок единственного шкафа, не тронув больше ничего. Не похоже на действия глупого вандала, — он прищурился: — Он умный, но не очень хорошо осведомлён. Он умудрился выбрать тот единственный день, когда вы там патрулируете. Ему повезло, что вы на него не наткнулись.

— Мы не знаем, было ли что-нибудь украдено, сэр, — подал голос Пелтрок. — Быть может, вы сможете это определить?

— Я? В каком зале это было?

— В четыреста третьем.

Доктор скривил губы и покачал головой:

— Далеко от общепринятых путей. Но, несмотря на это, я не помню, чтобы когда-нибудь там бывал. Во всяком случае, в последние несколько сот лет.

— Я принёс шкатулку, — чопорно заявил Пелтрок. — Она из того шкафа.

Доктор решительно взялся открывать шкатулку и изучать её содержимое.

— Там не было ничего особенного, — заметил Реймор.

— Конечно, не было. Если бы там было что-нибудь особенное, его бы там не оставили. Итак, ключ к тайне должен быть где-то тут, — Доктор раскрыл шкатулку, вынул её содержимое и разложил его перед собой на столе. — Межпространственные протракторы. Последний раз я видел такие ещё в школе.

Он повертел один из них в руке, вращая им в пяти измерениях. Затем он нашёл два прозрачных диска.

— Это карты данных? — спросил Реймор.

— Да, — вздохнул Доктор. — Но сазу видно, что их повредили много веков назад. Такое мог сделать только сильный импульс излучения. А это значит, что их стёрли ещё до того, как поместили в эту шкатулку.

На самом дне шкатулки лежала рукоять ножа.

— Осторожнее! — предупредил Реймор.

— Что это? — спросил Доктор.

Пелтрок тоже не знал.

— Это силовой нож. Действует по тому же принципу, что и силовое поле, но создаёт лезвие.

Доктор нажал на кнопку. Возникло твёрдое, как металл, лезвие. Доктор внимательно осмотрел его.

— А чем он лучше обычного ножа?

— А вы попробуйте, — предложил Реймор.

Доктор примерял нож в руке и ткнул им в стол. К его удивлению, нож пробил насквозь и поднос, и столешницу. Он прошёл сквозь серебро и дерево так, как будто их не было, войдя по самую рукоять. Теперь он выглядел так, словно был там всегда, и никакая сила во всей галактике его оттуда не вытащит.

— Какой острый нож, — заметил Пелтрок.

— Лезвие может быть длиной от кварка до метра. Оно само настраивается так, чтобы прорезать что угодно, даже на молекулярном уровне. Если вам жить надоело, им можно даже атом расщепить. Его создали как инструмент универсального назначения.

Доктор осмотрел его:

— Я, пожалуй, буду ограничиваться звуковой отвёрткой. А это не совсем в моём стиле.

Он около минуты рылся в шкатулке: вынул из неё связку ключей, горстку монет, пару треснувших экситонных плат. А затем грустно поднял взгляд:

— Просто хлам. Ничего ценного. Непонятно, почему это не выбросили ещё несколько тысячелетий назад. Всё это ни о чём мне не говорит. Я… — он замолчал, когда ему в руки попался лист бумаги — коричневый от старости, сложенный пополам.

На бумаге заглавными буквами было от руки написано единственное слово: «WHO»[2]. Доктор поморщился, прищурил глаза, словно ему в лицо направили яркий луч света.

Реймор и Пелтрок переглянулись.

— Вам плохо, милорд?

— Вы слышите это? — спросил он. — Оно приближается к нам, оно со всех сторон.

Доктор потряс головой, словно пытаясь что-то вытряхнуть из неё. Затем он поднял взгляд, устремив его на Реймора.

— Я здоров, — заверил он их. — Просто голова разболелась. Из-за недосыпа, наверное, — он встал. — Больше вы тут ничего не сделаете. Возвращайтесь к патрулированию, остальным займусь я.

Стражи стали по стойке смирно, сказали «Есть, сэр!» и вышли из комнаты.

Было уже семь колоколов, два часа до рассвета, и приключений для одной ночи было уже достаточно, поэтому Реймор и Пелтрок не пошли завершать патрулирование. Они вернулись в казармы, сменили униформы на повседневные туники, сдали своё оружие и коммуникаторы, отдали фонари в люксквариум.

Ночь была насыщена событиями, а завтрашний день будет не из простых. Во время прибытия инопланетян они оба должны будут быть на посту, а до того большую часть дня они проведут в Паноптикуме, на строевой подготовке. Реймор проворчал об этом, прежде чем уйти к своей койке. А ещё, прежде чем уйти, капитан вручил Пелтроку томик «Илиады», сказав, что ему он не нужен. Пелтрок провёл его взглядом, раскрыл книгу на первой странице, посмотрел на первую иллюстрацию, а затем выбрал на пищевом синтезаторе еду — ничего экзотического, обычное питание. Он поест, начнёт читать книгу, а затем ляжет спать.

Пелтрок подумал о слонах: как они могут играть в четырёхмерный бильярд?

Он встряхнул головой. Откуда такие мысли?

Особенно сложно им было бы держать кий, к тому же у них были бы этические возражения против шаров из слоновьей кости.

Он попытался сесть, но стул из-под него выбили. Ещё до того, как он опустился на землю, к его горлу прижали что-то острое.

— Это силовой нож. Он может разрезать что угодно. В умелых руках он может разрезать…

— Атом, — заикаясь, сказал Пелтрок. — Я знаю. Мы только что это обсуждали.

Лезвие ножа прижалось к его коже, выпустив немного крови.

— Тогда вы должны знать, что к тому, у кого в руках такой нож, нужно относиться с уважением, — голос был спокойный, слишком спокойный, чтобы быть настоящим. — Отпустите ментальную блокировку.

Рука, державшая нож, немного сместилась, и Пелтрок краем глаза увидел напавшего. Чёрные хлопчатые перчатки, просторные рукава из серой ткани. Нож гудел, словно зависшая над его шеей оса.

И тут до Пелтрока дошло:

— О, я понял! Вы попытались прочесть мои мысли, но не смогли. Вы увидели какую-то чушь. Про слонов, да?

Мужчина отступил от него на шаг. На нём был толстый серый балахон, закрывавший всё его тело. Голова была скрыта под тяжёлым капюшоном.

— Все стражи Канцелярии обучены сопротивляться зонду разума, — спокойно сказал голос. — Но есть способы преодолеть вашу подготовку. Зал 403. Я там был.

Там было так темно, — понял Пелтрок. Там могла целая армия спрятаться. Почему им не пришло в голову проверить? Он снова думал об этом… вспоминал всё, а особенно угрюмый слоняра загнал чёрный шар в лузу, сгрёб рядок столбиков монет, стоявших вдоль края стола, и самодовольно улыбнулся своим партнёрам по игре.

Это опять давала о себе знать его гипнотическая подготовка.

— Покажите мне своё лицо, и мы поговорим, — ответил Пелтрок.

В ответ раздалось что-то вроде рёва, вроде мучительного крика. Нож просвистел в воздухе и рассёк пополам «Илиаду» в кожаном переплёте.

— На кону сейчас всё, констебль Пелтрок, и ваша жизнь не важна. Вы расскажете мне то, что я хочу узнать, так или иначе!

Страж что-то прошептал. Мужчина в капюшоне нагнулся ближе, чтобы расслышать.

Пелтрок схватил его капюшон:

— Посмотрим, кто ты такой!

Он потянул вниз. Лица не было, голова была похожа на хромированное яйцо. Пелтрок шагнул назад, в полированном металле он видел отражение ужаса на своём лице. То, что стояло перед ним, издало булькающий смех, занесло руку, и начало приближаться к нему.

Не успел Пелтрок закричать или позвать на помощь, как всё потемнело.

Огонь в камине угасал, чайник остыл, ночь подходила к концу, а Доктор всё ещё не спал. У Вайклифа таких проблем не было, он крепко заснул, свернувшись на своём коврике.

Что-то было не так.

В туфли Доктора просачивалась вода. Он выругал себя за то, что стал на самом краю берега — вокруг него плескался прибой. На мгновение Доктор опустил взгляд на туфли, а затем осмотрелся.

Здешний пейзаж не соответствовал никакому времени. Конечно же, это была Земля, несомненно Земля. Ни на какой другой планете не было такого освещения, таких запахов и звуков. Невозможно было перепутать Солнце, висевшее посреди чистого зимнего неба, с другим солнцем, и во всей остальной вселенной не было буквально ничего подобного этому морскому бризу. Доктор предположил, что это берег Англии. В паре сотен метров от него над утёсами кружили чайки, над пляжем разносились их крики.

А затем появилось что-то ещё, что-то страшное. Доктор чувствовал, как оно приближается к нему со всех сторон. Оно следило за ним древними глазами.

Мир был кроваво-красным, Солнце разбухло, оно было в два раза старше, чем должно было быть. Красный свет наполнял небо, наполнял море, но тепла от него было мало. Пляж стал темнее и продолжал темнеть.

На фоне Солнца двигалась серая тень. Доктор немного расслабился, узнав в этом затмение. Луна проходила между Солнцем и Землёй. Но… Солнце теперь было больше, оно раздулось от возраста, как же могла Луна его загораживать? Китайцы когда-то считали, что затмения случаются тогда, когда драконы откусывают куски Солнца. Это должно было бы быть огромное существо, с глазами размером с Землю, с хвостом длиннее любой кометы. Доктор представил себе, как у этого существа раскрывается рот, а солнце у него в зубах похоже на фрукт. Доктор понял, что раз он мог это видеть, значит, он уже не мог ничего поделать. Это было в прошлом. Солнце умерло давным-давно, а сейчас угасал и его свет.

Вдали завыл ветер, хотя воздух казался тёплым. Земля была потеряна.

Чёрные столбы проносились по земле, словно лучи прожекторов. Колонны, состоящие из противоположности света, косые, возникающие то тут, то там, скачущие по поверхности моря и вершинам утёсов. Доктор осмотрел небеса в поисках их источника, но они были похожи на солнечные лучи, пробившиеся сквозь тучи.

Вокруг него звенел смех, насмешливый смех, за которым больше ничего не было слышно. Он слышал своё имя.

Что-то из прошлого и будущего, что-то бесконечно большее, чем он. На кону было всё. Всё.

Рядом с ним на море смотрел ещё кто-то. Мужчина его возраста, его роста, но с развевающимися волосами до плеч. Все его дети умерли, а моря пересохли. Начали появляться звёзды. Наступала ночь.

Глаза Доктора распахнулись.

Это был ужасный сон.