Доктора Бесконечности

ГЛАВА 10 Царь бесконечного пространства

Доктор шёл через сад, женщина шла рядом с ним.

Он уже привык к холоду Либраринта, к его затхлому воздуху, к темноте. Лишь сейчас он понял, как мало было в конце вселенной цвета. Тот мир был окрашен в сепию, лишён света и цвета. Новое же окружение было ослепительно, ему в лицо дул свежий воздух. Он не знал, на что обращать внимание в первую очередь.

Тут был тёплый весенний день, сквозь ветви деревьев струился свет. Они шли рука об руку вдоль берега ручья, по ровному лугу, поросшему травой без бурьянов. Ручей тёк по заботливо ухоженному саду, в котором каждое деревце, каждая статуя, каждый цветок, казалось, были частью одного большого замысла. Клумбы, статуи и дорожки были безупречно чистые, хотя садовников нигде не было видно. В воздухе звучала похожая на пение птиц музыка.

Доктор сжал и разжал свои антипротонные пальцы, постучал ими по губам.

— Тело из антивещества по ощущениям абсолютно такое же, как и тело из вещества, — заверила она его.

— Это тело очень похоже на моё старое, — согласился Доктор. — А вот ты, с другой стороны…

На ней было свободное платье из кружев и шёлка цвета слоновьей кости, собранное на талии широким поясом. Её длинные светлые волосы удерживались золотой заколкой и свисали до поясницы. На шее у неё было сплетённое из цветов ожерелье, а в руках веер. Она была его роста, даже немного выше, учитывая, что она шла босиком, а он в туфлях.

Она улыбнулась:

— Я регенерировала.

— Регенерируют при смерти только повелители времени, — возразил Доктор. — А древние галлифрейцы просто не умирали.

— Для меня это тоже было неожиданностью, — засмеялась она. — Я родилась галлифрейкой, но я жила так долго, что могла эволюционировать.

Доктор посмотрел на неё, сомневаясь в ней. Если это вообще была она.

— Как ты оказалась тут? — спросил он.

— Меня перенёс сюда Омега. Он сделал это место своим уделом.

В этот момент они свернули, и впереди показался огромный замок Омеги. Он был размером с гору, тёмный, как грозовая туча. Его словно насыпали, несколько слоёв башен и бойниц. Стены были либо из скал, либо из каменных блоков. Некоторые из башен словно зависли, вопреки гравитации.

Доктор напрягся, почувствовав мощь, излучаемую замком.

— Ты знала Омегу раньше, чем меня, — сказал Доктор.

— Намного раньше. На много-много раньше.

— Ты была его женой, — пробормотал Доктор.

— Мне уже два миллиона лет. Ты понимаешь, что это значит?

Уголок его рта приподнялся в лёгкой улыбке:

— Мне нужно поздравить тебя с днём рождения?

Она остановилась и сердито посмотрела на него:

— Это значит, что я родилась во времена, когда знали будущее, и что во времена Проклятья я была молодой женщиной. Это значит, что я видела, как звездоколы отправились к Ккабе, а вернулись оттуда повелители времени. Я помню Темноту. Я жила и во дворцах, и на улице. Я жила среди двухсот поколений повелителей времени. Я видела, как очень много моих друзей и возлюбленных старели и умирали рядом со мной. Я видела, как горные хребты вздымались и рассыпались. Я жила так долго, что видела перемены даже на Галлифрее. Если бы я за это время не изменилась, то не прожила бы свою жизнь, я бы растратила её.

— Океаны воды утекли, — задумчиво сказал Доктор. — Моё мнение об эволюции: важно не то, какой ты, а то, как ты этим пользуешься.

— Я делала, что могла, — ответила она.

Они остановились рядом с небольшим прудом.

— Здесь мы одни, — тихо сказала она.

— Присядем? — предложил Доктор, снял сюртук и постелил его на траву, переживая о её безупречном платье.

Она опустилась на колени, а затем села, одну ногу поджав под себя, а другую вытянув вперёд. Она обмахивалась веером. Доктор опустился на колени сзади неё, почти касаясь грудью её лопаток. Он стоял, почти касаясь её ноги. Он посмотрел за неё, на пруд. Вода была такая чистая, что просматривалась до самого дна.

— Там должна быть рыба, — заметил Доктор.

И по воде пробежала дюжина радужных полосок. Доктор смотрел на них с довольным видом. Она обернулась на него через плечо и улыбнулась.

Он посмотрел на её лицо, у него впервые появилась возможность рассмотреть его как следует. Оно было почти слишком красивое: овальное, обрамлённое золотыми волосами. Губы у неё были насыщенно-красные, идеальных пропорций нос, голубые глаза.

Она снова повернулась к воде и смотрела, как рыбы носятся по пруду туда-сюда, и Доктору осталось смотреть лишь на её широкие плечи и тонкую шею. Её кожа была такой бледной. Он коснулся рукой её левой щеки, белой, почти как гипс.

— Я думал, что потерял тебя, — сказал он ей.

Она погладила его запястье. Он водил кончиками пальцев возле её виска. Она поцеловала основание его большого пальца. Она подняла левую руку, завела её назад, и коснулась его затылка. Она провела рукой по его шее, потеребила его короткие волосы. Всё это время они постепенно приближались друг к другу.

— Я не думал… — начал он.

Её мысли. Единственная точка соприкосновения с её виском, и они поделились мыслями и воспоминаниями. Доктор закрыл глаза. Это была она, не было ни единой причины сомневаться в этом. Она прожила настолько больше, чем он, жила в Доме его семьи бесчисленное число поколений. Она была наставницей его деда и его отца. Она присутствовала при его рождении. Она его нянчила, учила, танцевала с ним, любила его, родила его детей.

Она отпустила его руку.

— Ты всегда был там.

— Я знал, что найду тебя.

Доктор вспомнил ночь, когда он опоздал, увидел это её глазами. Стража вошла во двор, окружила детей и гостей Дома. На горизонте горел Капитолий, даже отсюда было почти слышно толпу в Паноптикуме. Она была вся в слезах, когда Стража разыскивала в комнатах её невестку, зачитывала обвинение семьи в сношениях с инопланетянами. И она не могла ничего сказать, когда её оттаскивали, иначе они узнали бы её секрет, узнали бы, что не все Рождённые Из Утробы умерли, что некоторые из них все эти сотни веков всего лишь прятались среди остального населения.

Она развернулась к нему лицом. Её ожерелье из цветов расплелось и могло упасть в любой момент. Она опустила ладонь на его поясницу, удерживая их обоих. Он держался за её не прикрытое платьем плечо.

— Больше я тебя никогда не брошу, — пообещал Доктор. — Что бы ни пришлось делать, я тебя не брошу.

Несмотря на раннее утро, на рынке было полно людей.

Капитан Реймор даже не пытался делать вид, будто он понимает экономику Нижнего Города во всей её сложности. Товары свозились на рынок торговцами со всего Галлифрея и продавались здесь в розницу. В ходу была древняя монета, трезант, но в основном товары и услуги обменивались. Рыбу из подземных морей меняли на древесину серебряного дерева или на гвозди для рыбацких подлодок. Это всего лишь простой пример, на самом же деле система была гораздо сложнее, со строгими правилами об основе контракта, цене товаров, и прочем.

Рынок находился на окраине Нижнего Города, далеко от Купола Капитолия. В небе ярко сияло солнце, подчёркивая яркость товаров и узоры в одежде торговцев. Было очень шумно; голоса торговцев смешивались со ржанием лошадей, тянувших гравикарты, с топотом ног, со стуком разгружаемых и загружаемых ящиков. Развевались флаги, атмосфера была праздничная. Одно слово повторялось снова и снова: «Омега».

Реймор и Пелтрок шли вдоль рядов рынка и люди инстинктивно расступались, давая дорогу членам Стражи Канцелярии. Намётанным глазом Реймор замечал всё, начиная от карманников и заканчивая главарями банд, но что было хорошо в преступном братстве, так это то, что они понимали правила. Все присутствовавшие люди знали, что Стражу не интересуют ни они, ни их дела, они явились в Нижний Город исключительно по делу. Не было дураков, готовых ввязаться в драку, когда в любой момент сюда могла телепортироваться сотня стражей. Наиболее злостные нарушители закона скрывались на пару минут, понимая, что на некоторые вещи Стража закрывать глаза не могла. Но мелкие воришки, бомжи и прочий сброд даже с места не двигались.

— Бесстыжие, — пробормотал Пелтрок.

— Они к нам в Капитолий не лезут, констебль, вот и мы их тут не трогаем. Если какой-нибудь повелитель времени заявится сюда и окажется в беде, то… кто мы такие, чтобы судить о высшем сословии?

В далёком прошлом были попытки очистить Нижний Город от преступности, но ни одна из них не увенчалась успехом. Устранив одного из криминальных авторитетов, власти обнаруживали, что его конкуренты перехватывали его дело, территорию, подчинённых, и становились в результате сильнее. Это была хаотическая система, которую не понимали ни Стража, ни Верховный Совет.

— Лучше нам, как и Верховному Совету, воспользоваться политикой невмешательства, верно, Пелтрок?

— Как вы думаете, при новом режиме для нас будет место?

— При новом режиме? — сурово переспросил Реймор.

— Омега, — сказал Пелтрок. — Ходят разговоры, что Президент собирается уступить ему свой пост. Я не могу представить себе Омегу в стороне от правления Галлифреем.

— Да… Ну, в таком случае, Стража не разделяет радости публики.

— По пути сюда я проходил мимо Мемориала Омеги, — сказал Пелтрок. — Там много людей собралось.

— В Паноптикуме вчера вечером люди молились и оказывали почести. Совет не знал, что им делать: то ли присоединиться к этим людям, то ли арестовать их.

— Но вы же знаете, да?

— Я служу в Страже уже почти девятьсот лет, констебль. Было время почитать её историю. Я знаю свой долг.

— Вы постараетесь его выполнить?

Реймор лишь посмотрел на Пелтрока.

— Вы бы убили Омегу? — повторил Пелтрок.

Реймор кивнул:

— Рассилон оставил ясный приказ, и у него были на то причины. Он понимал, что при всём их могуществе, при всех их знаниях, его повелители времени не совершенны. Он понимал, кто настоящий враг.

— «Стража была тут до повелителей времени, Стража тут будет после повелителей времени», — сказал Пелтрок, цитируя первую строчку присяги.

— Вот именно.

— Доктор ведь тоже один из «Четырёх Имён»?

— Да. Но Рассилон очень чётко объяснил, что Доктор должен быть убит лишь тогда, когда он… — Реймор замолчал, а затем схватил рукой одного из прохожих за шиворот. Его жертвой был невысокий мужчина в залатанной одежде. — И куда это ты собрался?

Мужчина привычно начал дёргаться и глядеть по сторонам непонимающим взглядом.

— Капитан Реймор, сэр! Просто иду по рынку. Просто по делам. Ваше новое тело вам очень идёт, капитан. Немного излишне молодо, как на мой вкус, но… Ай!

Реймор поднял его в воздух и поставил между собой и Пелтроком.

— Кто это, капитан? — спросил Пелтрок, с угрозой склонившись над невысоким мужчиной.

— Это Гроут, — ответил Реймор. — Помнишь, я говорил, что они к нам не лезут? Так вот это одно из исключений. Он подделками занимается, я его один раз поймал с набором ключей для Капитолия.

— О, капитан! Это же триста лет назад было! — заскулил Гроут. — Да и не пользовался я ими.

— О, я вспомнил, вы мне о нём рассказывали, — сказал Пелтрок.

Случайно или нет, ему удалось вызвать у Гроута приступ паранойи. Гроут заморгал.

— Обо мне знает Стража? — медленно сказал он.

— Все о тебе там знают, Гроут, — сказал ему Реймор. — Когда наставники хотят напугать учеников, они говорят: «Не делай так, а то кончишь как Гроут».

— Постойте… Таймики знают обо мне?

— Повелители времени, — медленно поправил Пелтрок. — Им не нравится то слово, которое ты только что сказал. Они считают, что оно не передаёт должного уважения. Они говорят, что такими словами только гроутики пользуются.

Реймор позволил себе ухмыльнуться. Пелтроку следовало быть аккуратнее, так ведь можно и перестараться, но, судя по лицу Гроута, как минимум одно из сердец у пройдохи замерло.

— Но… — заговорил Гроут, и несколько секунд не мог сказать следующее слово. — Но ведь наверняка у повелителей времени сегодня найдутся более важные дела? Все эти инопланетяне, Доктор, Омега. Тут люди вовсю обсуждают возвращение Омеги… А у вас там, наверное, вообще праздник, — он указал пальцем на Купол.

— Странно, что ты упомянул Доктора, — сказал Реймор. — Рассказывай всё, что знаешь.

— Ну, он пропал, так? Об этом сообщали в публичном вещании.

— Никто не может просто исчезнуть.

— Да, я знаю, он залёг на дно. Прячется.

— Прячется, говоришь?

— А разве нет?

— Это ты мне расскажи, Гроут. Ты же знаешь Доктора, верно?

— Докторавсе знают, — возразил Гроут. — Вы знаете Доктора. Это ведь не значит, что вы подозреваемый?

— Последняя, кто так рассуждала, оказалась сообщницей Доктора, — сказал Пелтрок.

— В конечном итоге её убили, зарезали в оба сердца, — добавил Реймор. — И она не единственная, с кем это случилось за последние дни.

— Мне кажется, что он знает, где Доктор, — сказал Пелтрок неожиданно грозным голосом. — Может быть, применим зонд разума?

Гроут попытался попятиться:

— Эй, вы что, не надо такого. Он уже не приходит сюда так часто, как раньше. Я его уже много лет не видел.

Реймор снова сверкнул глазами на Гроута, и тот снова дёрнулся.

— Не видел, — настаивал Гроут. — Он, небось, прыгнул в свою ТАРДИС и улетел с Галлифрея.

— Все ТАРДИС учтены, Гроут.

Реймор вздохнул:

— Беги отсюда. Если увидишь Доктора, дай мне знать, понял?

Благодарно кланяясь и расшаркиваясь, Гроут попятился от стражей. Он зашёл в толпу и исчез.

— Доктора тут нет, так ведь? — спросил Пелтрок.

— Нет. А если бы и был — убийца не он.

— Тогда зачем исполняющий обязанности Президента послал нас сюда искать его?

— Это всё политика, Пелтрок.

Они нашли пустое торговое место и остановились там отдохнуть. Реймор снял шлем и почесал голову. Он посмотрел на возвышавшийся над Нижним Городом Купол, сиявший на солнце, как слоновая кость.

— У них там бесконечная власть, — сказал он. — Они могут сделать почти что угодно, отправиться куда угодно, узнать что угодно. Большинство инопланетян считает их богами. Они не понимают, что вся эта власть, все эти возможности… это такое же ограничение, как вообще не иметь возможностей.

Пелтрок фыркнул:

— Это похоже на выдумки представителей элиты, направленные на то, чтобы остальное население довольствовалось своей долей.

— Возможно. Но почему, по твоему, они всё своё время посвящают проведению ритуалов и церемоний, почему так много времени они уделяют заговорам друг против друга и вручению друг другу почётных титулов? Потому что если ты живёшь вечно и можешь делать что угодно, ты можешь вообще ничего не делать.

Двое стражей, облокотившихся на прилавок, исчезли в треснувшем стекле. На мгновение оно снова стало зеркалом, в котором не было видно ничего, кроме сгорбившейся на троне фигуры. Это было чудовище, на него нельзя смотреть. Начало формироваться новое изображение, солнечный свет постепенно скрывал золотые металлические блики и его красные глаза.

Мужчина и женщина шли по саду. Он был ростом чуть выше среднего, с продолговатым лицом и с коротко стрижеными волосами. На нём были просторная шёлковая рубашка и узкие бежевые брюки. На руке у него был наброшен синий шерстяной сюртук. На ногах у него были носки в ромбик, и не было туфлей. Её волосы были распущены. Он узнал развевающееся белое платье и отметил отсутствие широкого пояса, который она обычно носила поверх него.

Шли они быстро, по-деловому, по главной дорожке, ведущей к замку. Через несколько минут они будут возле подъёмного моста. Мужчина был настроен серьёзно. Позади них не было ничего, вообще ничего. Если бы один из них обернулся, то сад там был бы, чтобы они могли его увидеть. Но без этого он не существовал, кроме как в мысли. Но это всё, что тут было: его сознание. И кто мог сказать, что это реально, а это… Он не мог… Он начал думать о невообразимом, и тронный зал постепенно исчез.

Он навёл порядок в мыслях, сосредоточившись на гостях. Это был Доктор; здесь, во вселенной антивещества. Он смотрел на замок, явно впечатлённый его архитектурой, бастионами и бойницами, сплошным камнем стен. Но это был замок разума, он существовал лишь на мгновение, пока не отведёшь взгляд. Он прекратит существовать сразу после того, как Доктор и его жена перешагнут порог.

— Ты тут одна? — спросил Доктор. Его голос был мягким, он глотал слова.

Её голос был чистый, как музыка.

— Да. Не считая Омеги, конечно.

— Он держит тебя тут против твоей воли.

Она улыбнулась:

— Я не пленница. Он вмешался, чтобы спасти меня. Во вселенной вещества я была на пороге смерти. Перенеся меня сюда, он преобразовал меня в антивещество, залечил раны. Я живу его волей. Поэтому я никогда не смогу выбраться отсюда.

— Мы придумаем, как это сделать, — пообещал Доктор.

Омега смеялся, прислонившись к зеркалу. Уж если кто-то в этой вселенной и мог исполнить это обещание, так это Доктор. Но всему своё время.

Доктор рассуждал вслух:

— Значит, он перенёс тебя сюда. Из этого следует, что Омега может оказывать влияние на нашу вселенную.

— Брешь, которую ТАРДИС Савара пробила в пространстве-времени, позволяет ему наблюдать и в какой-то степени вмешиваться.

— Ты давно здесь?

— Когда мы видим сон, это длится всего лишь секунду или две. Мы можем видеть сны, которые кажутся бесконечными, но все они происходят за секунду.

— Это не совсем так, — поправил её Доктор. — Фаза быстрого движения глаз, в которой мы видим сны, может продолжаться до часа-полутора за ночь.

— Но ты понял, что я имела в виду? — спросила она. — Ты понимаешь, что я не могу понять, пробыла ли я тут один день или тысячу лет.

— Омега изменился с тех пор, как ты его знала?

— Он не безумец.

— Я не об этом спросил.

Она медлила, чувствуя на себе его взгляд.

— Он всё это время был заперт тут.

— Я не об этом спросил.

— Нет. Нет, он не изменился.

— Он всё ещё любит тебя?

Облачённая в перчатку рука потянулась к зеркалу, пытаясь прикоснуться сквозь стекло к её лицу.

— Меня он сюда взял не поэтому.

— Нет?

— Он взял меня сюда из-за тебя. У тебя есть то единственное, что ему нужно. Свобода.

— Я вообще не понимаю, почему он тут заперт. Если у него есть возможность создать всё это, он должен быть способен соорудить выход.

— Нет.

Доктор остановился:

— Да ладно, если рутане могут преобразовывать вещество в антивещество, то и Омега тоже может.

— Всё не так просто. Эта вселенная существует исключительно потому, что такова его воля. Без его сознания она исчезнет.

— Поэтому он не может уйти, потому что не может сделать последний шаг, какая-та часть его должна остаться.

— Правильно, — сказала она. — Я не понимаю, почему он вообще хочет отсюда выбраться. Тут очень красиво. Он тут бог!

Доктор посмотрел вверх:

— Он хочет выбраться отсюда потому, что небо неправильное.

Она посмотрела вверх и тут же нахмурилась:

— А я этого раньше не замечала.

Омега вздохнул. Небо было невозможно синее, а облака выглядели так, словно их нарисовали большой кистью. Проблема была не в цвете, а в форме. Казалось, что небо и облака нарисованы на внутренней поверхности огромного купола, который загибался и уходил за горизонт. Не было ощущения того, что находишься за пределами помещения.

— Есть солнечный свет, но нет солнца, — сказал Доктор.

Омега знал об этом. Свет падал сверху, но у него не было источника, и тени лежали в разных местах под разными углами.

— Всё это создано из его мыслей, и по прошествии такого времени он забыл, как выглядит небо, — сказал Доктор. — Поэтому ему и нужно вырваться. При всём своём могуществе он бессилен.

Нет, — подумал Омега. Нет, не поэтому. В любом творчестве всегда есть разочарование. Самые совершенные скульптуры, портреты и поэмы не совсем те, какими их задумывал художник. Иногда отклонения незначительны, временами они даже полезны, создавая ненамеренный смысл, новое предназначение. Но гораздо чаще идеальная форма остаётся запертой в сознании. Даже здесь, где не было ничего, кроме его мыслей и снов.

Омега помнил небо. Он помнил лучи солнца на лице, проплывающие облака. Но не мог их воссоздать.

Он закрыл глаза и опустил голову. Когда он снова посмотрел в зеркало, там было изображение вселенной вещества. Это был кабинет — светлый и просторный. Из него открывался вид на огромную статую молодого мужчины, державшего подмышкой шлем скафандра. Это был мужчина с твёрдым, исполненным надежды лицом, который вот-вот должен был заложить славное будущее, частью которого он не станет.

Большой колокол Паноптикума пробил восемь колоколов. Кастеляну Ворану было неудобно в его кресле.

Он был всего лишь исполняющим обязанности Президента, и считал плохим вкусом занимать президентский кабинет, особенно с учётом того, что занимать эту должность ему предстояло всего пару часов. Но так было утром, а сейчас хирург Гратнол советовал Президенту отдохнуть как минимум один день. Рана была несерьёзная, но Президент был в этом теле уже больше тысячелетия. Рана была недостаточным поводом для полной регенерации тела. Кастелян лишь сожалел, что Президент не выбрал более удачного времени, чтобы попасть под нож.

Из этого кабинета он мог смотреть на Паноптикум и видел людей, собравшихся у подножия статуи Омеги. Наверное, если спросить у них, зачем они там собрались, они и сами не смогут ответить. Омега возвращался, народу было нужно выразить свои чувства по этому поводу, разобраться в них. Кастелян думал о том, не останется ли он без работы. Когда вернётся Омега, ему, несомненно, предоставят место в Верховном Совете. Его почти наверняка изберут Президентом — какой из колледжей будет против? Отменит ли Омега старые институты, или же попытается работать в их рамках?

Так это, значит, «перемена»; это то, о чём все эти годы говорил Доктор. Возможность выигрыша, вероятность проигрыша.

В качестве исполняющего обязанности Президента Воран мог проконсультироваться в Матрице, но он не мог соединить с ней своё сознание напрямую. Ему нужно было самому сформулировать проблемы и найти их решения.

Самым важным было спасти Омегу, а для этого Галлифрею нужно придумать способ воссоединить связь с будущим, а затем победить жителей Спицы. Восстановление контакта со Станцией было вопросом сугубо техническим, и учёные были уверены, что к полуночи это будет сделано.

Способ обхода обороны Спицы существовал, Кастелян не сомневался в этом, но этот способ нужно было ещё найти. Раньше повелители времени воевали, и во многих случаях одерживали победы над гораздо более сильными противниками, чем они сами. Но со времени Марнала это был первый случай, когда была необходима такая демонстрация силы, раньше ключом к победе всегда была подготовка. Повелители времени всегда старательно собирали разведывательные данные. Они никогда не позволяли себе воевать, не узнав всё о своих врагах. В этом была Ошибка Марнала.

Однако было мало врагов, способных пережить удар чёрной звездой, а в рукаве у повелителей времени было ещё много других козырей.

Кастелян переживал лишь о том, что Доктор мог обречь их на вымирание. С закрытыми вратами времени не было возможности узнать, что происходит в будущем. Аккумуляторы Станции уже должны были сесть. Магистрат изобретателен, он придумает, как спасти команду, в этом Кастелян был уверен. Но они там будут одни, без защиты. Имея в своём распоряжении Эффект и целый день на подготовку, те, кто был на поверхности Спицы, могли сделать со Станцией всё, что им было угодно. Если так, они смогут определить происхождение Станции и тоже нанести удар, за несколько часов до запуска чёрной звезды.

Ударивший ножом Президента — лорд Савар — был взят под арест, но не говорил ничего внятного, только свои обычные причитания.

Источник всех проблем Галлифрея — Доктор — пропал, оставив после себя почти переполненный морг. Техник по имени Вейм. Двое занимавшихся распределением энергии повелителей времени, леди Ларна. Этот техник был членом влиятельной восточной семьи. Его Старшая Кузина прибыла на поезде из Олиести, облачённая в полное траурное платье, в окружении свиты слуг и роботов. Кастелян встретил её на вокзале и сопровождал её в морге. Он видел тела их всех; лица троих повелителей времени были прикрыты церемониальной накидкой. Лицо Вейма, в соответствии с его статусом, не было прикрыто. Его Старшая Кузина провела краткий ритуал, а затем её помощники поместили труп в железный гроб. Они заберут тело домой и там его похоронят, как это принято на востоке. Из уважения, Кастелян заранее поручил одному из своих подчинённых оформить все необходимые документы. За весь час, который Кузина провела в Капитолии, она произнесла не больше дюжины слов.

Троих повелителей времени сейчас матрицировали: их сознания обрабатывались для того, чтобы стать частью коллективного сознания Матрицы. Когда в хранилище данных появится сознание Ларны, возможно, удастся разгадать загадку исчезновения Доктора. На столе Ворана лежал недочитанный рапорт констебля Сапро о случившимся. Доктор и леди Ларна покинули Зал Наблюдения за Временем во время приведения его в должность. Доктор деактивировал врата времени и повредил энергетические каналы. Ларна была убита, предположительно из-за нежелания участвовать в его плане. Стражи выломали дверь, но Доктора там не обнаружили. У Сапро не было объяснений тому, куда мог деться Доктор. Его люди продолжали обыскивать катакомбы, вентиляционные шахты, канализацию.

В дверь ворвался Пендрел, секретарь Ворана.

— А постучать не мог? — раздражённо спросил Кастелян, поднимая со стола рапорт Сапро.

— Прошу прощения, исполняющий обязанности Президента. Дело довольно срочное.

— Пендрел, ты не заметил, что сегодня утром всё довольно срочное?

— С вами хочет поговорить сонтарская делегация, сэр, они говорят, что их лидера похитили.

Они прошли по подъёмному мосту в крепость Омеги. Ров не был заполнен водой, в нём росла трава.

Внутри был длинный коридор, освещённый факелами. Потолок был низкий, пол был покрыт каменной плиткой. Не было ни одного бокового хода, лишь двойная дверь впереди, метрах в ста.

— Потрясающий декор, — заметил Доктор, и его слова отразились эхом от каменной кладки.

— Омега здесь содержит лишь то, что ему нужно.

Доктор указал большим пальцем за плечо:

— Тот сад сложно назвать функциональным.

— Это его подарок мне, он выделил мне власть ухаживать за садом.

Двойная дверь в конце коридора распахнулась, как только они подошли к ней.

Они вместе зашли в тронный зал. Зал был треугольной формы, потолок был куполом. Дверь, в которую они вошли, была в одной из вершин треугольника. Сам трон был напротив неё, на возвышении. Это была большая драпированная штука с высокой спинкой и большими подлокотниками, но Доктору она больше всего напоминала кресло.

Во все стороны вели тёмные арочные проходы. Возле трона стояло ростовое зеркало. Помимо него и трона в зале был только большой камин, в котором ревел огонь.

Доктор смотрел на танцующее в очаге пламя, заворожённый, как ночной мотылёк. Ему хотелось протянуть руку, дать огню лизнуть её.

— Источник его власти, — сказала она ему.

— Огонь?

Она с улыбкой покачала головой:

— Так он решил отображать сингулярность. Она даёт ему контроль над физическими законами в этой вселенной.

Они подошли к камину, и Доктор заглянул в огонь. При формировании определённого типа чёрных дыр всё содержащееся в них вещество и энергия коллапсируют на себя, огромная гравитация сжимает и сжимает вещество до тех пор, пока не достигнет бесконечной плотности. Это состояние отменяет некоторые из фундаментальных законов квантовой механики, устраняет различия между веществом и энергией, пространством и временем. Реальность сменяет квантовое… В общем, слова не способны объяснить то, что происходит в момент формирования сингулярности. Теоретически, это позволяло возникнуть и произойти чему угодно. Из состояния сингулярности вселенная возникла, ею она и закончится. Обычно то, что такие сингулярности скрыты за горизонтами событий, не давало им влиять на вселенную. Омега же, будучи под горизонтом событий, нашёл способ реализовать теорию на практике, укротить возможности сингулярности. Он своей волей придал ей форму.

— Полагаю, что это также позволяет ему направлять антивещество сквозь Эффект, давая ему практически неисчерпаемый источник энергии в нашей вселенной.

— Это лучше знать тебе, чем мне, — ответила она.

— Это зло, — сказал ей Доктор. — Ты слышишь, как оно шепчет? Звук, похожий на колыбельную?

— ДОКТОР.

Голос доносился отовсюду, словно вещали репродукторы. Несмотря на это, Доктор ощущал, что источник голоса был справа, в одной из ближайших к трону арок.

Любой, кто бывал в Паноптикуме, узнал бы вышедшего оттуда мужчину, но всё равно удивился бы его росту. Он был выше двух метров, его плечи был пропорциональной ширины. Широкие мускулистые плечи и свисающая на грудь борода лишь подчёркивали, каким он был великаном.

Надетый на него пурпурный плащ свисал до земли и шелестел по каменным плитам. Не хромал ли он? В этом Доктор сомневался: возможно, это из-за веса золотых доспехов. На нём был плотно прилегающий к голове шлем, закрывавший его затылок и волосы. На висках из шлема торчали огромные бараньи рога, завивающиеся назад, а затем кончиками направленные вперёд и вверх. У Доктора возникли сомнения на счёт того, были ли рога частью шлема.

Он прошёл мимо них, даже не взглянув на своих гостей. Поднявшись на три ступени постамента, он сел на трон и взялся руками за подлокотники.

— Лорд Омега, — сказала она. — Это Доктор.

— Да, оставь нас, — повелел он. — Оденься к ужину.

Она поклонилась и вышла в одну из арок.

— А мой внешний вид вас устраивает? — спросил Доктор, указывая руками на свой сюртук. — Я не знал, что тут всё так формально. В приглашении не говорилось, что костюм нужен строгий — он посмотрел на свисавший с трона пурпурный плащ Омеги, — или маскарадный.

— Вы хотите выпить? — спросил Омега.

Доктор покачал головой:

— Нет, спасибо. Я бы не отказался от стула; путь сюда был неблизким, и у меня не было времени присесть.

Позади него возник небольшой деревянный стул.

— Спасибо, — Доктор сел и понял, что так он по сравнению с сидящим на троне великаном казался ещё меньше и незначительнее.

Он встал и начал ходить по залу. Он осмотрел зеркало, глянул в него. Помимо своего отражения, он увидел в нём звёзды и планеты.

— Окно во вселенную вещества, — объяснил Омега.

Доктор надул губы:

— Вот это я понимаю, зеркальце!

Он огляделся, понимая, что Омега не сводит с него взгляда.

— Мило тут у вас, — сказал он. — Так значит, вы видели, как я обошёл людей Спицы?

— Это было довольно просто. Когда вещество телепортируется, в месте назначения создаётся дубликат, а оригинал уничтожается. Вы изменили свой браслет телепортации так, чтобы оригинал не был уничтожен. То тело находится в само-спровоцированной коме.

— Ловко, правда? — беспечно сказал Доктор. — Так вы, значит, можете наблюдать за настоящей вселенной. А что насчёт этой?

— Это мой удел. Здесь я всё вижу, всё знаю, всё контролирую.

— Включая вашу жену?

— Она сейчас купается, готовится к ужину. На ней сейчас нет ничего, кроме собственного тела, — он хитро ухмыльнулся: — Хотите её увидеть?

Доктор отвернулся от зеркала.

— Хочу ли я её увидеть? Нет, — сказал он равнодушно.

Он посмотрел в огонь, на танец пламени.

— «Нет»? Или, быть может, «не так»? Она об этом не узнает. Вы можете прикоснуться к ней, почувствовать её мысли, и она об этом не узнает.

Языки пламени стали теплее, они почти гипнотизировали.

— Так вы это делали? — пробормотал Доктор. — Вы для этого перенесли её сюда?

Смех Омеги сотряс весь зал:

— У меня другие приоритеты. В данный момент её сердце принадлежит вам. Она потрясающая женщина.

Доктор повернулся:

— Вы ревнуете? Вы хотите, чтобы она была вашей!

— Если бы я этого хотел, Доктор, поверьте, так бы оно и было. Да и нет у неё сейчас чувств ко мне, если они вообще когда-либо были.

Доктор впервые посмотрел в глаза Омеги. Лицо древнего повелителя времени было морщинистое, вокруг красных глаз были тёмные круги. Словно он не спал миллион лет и всё это время нёс на себе тяжесть мироздания.

— Мы разговариваем, вот и всё. Она рассказала мне о Галлифрее, о повелителях времени, о её мёртвых детях, о бесчисленных тысячелетиях, прожитых ею, пока я правил… этим. У неё довольно уникальный взгляд на историю нашей планеты.

Пока Омега говорил, Доктор шёл в сторону трона. Он шагнул на возвышение:

— Она видела лучшее и худшее из того, на что способен наш народ.

— Ваш народ, Доктор.

Доктор сделал ещё один шаг и посмотрел Омеге в глаза.

— Вы галлифреец, Омега. Даже больше. При взрыве Ккабы вас должно было поразить энергиями времени. Вам должна была достаться полная мощь этого взрыва. Готов поспорить, что вы понимаете время гораздо лучше среднего повелителя времени.

Омега засмеялся; звук смеха издавался всей комнатой.

— Возможно, вы правы.

— А ещё, существование за пределами родной вселенной должно было дать вам… Как вы сказали? «Уникальный взгляд».

Красные глаза прищурились:

— Я видел, как изменялись прошлое и будущее. Я видел вселенную, где не было Рассилона, а повелители времени были благодаря мне богами. Я видел вселенную, в которой Рассилон до сих пор правит Галлифреем из Матрицы. Ещё в одной он был женщиной, моей любовницей.

— Параллельные вселенные?

— Такие вселенные существуют, но это была наша вселенная, испещрённая парадоксами и противоречиями, как сухарь червями.

Доктор немного отступил:

— Я знаю нескольких моряков, которые предпочитают, чтобы их сухари были с червями. Они улучшают вкус, к тому же, как мне сказали, это хороший источник белка.

Омега проигнорировал его:

— Во всех тех реальностях, во всех версиях истории я заперт тут. Иногда из-за предательства, иногда умышленно, один раз даже по собственной воле. Есть бесконечное число возможностей, бесконечное число Докторов. Но я — все Омеги, я един.

— Значит, вы обыскали все эти разные реальности в поиске возможности сбежать и так и не нашли ответ?

— Я нашёл ответ.

— Брешь в пространстве-времени? Эффект?

— Я пользовался ею для наблюдения за вселенной вещества. Чем она больше, тем больше моя власть там.

— Но она всё равно имеет свои пределы. И мне кажется, что Эффект вышел из-под вашего контроля. Когда ТАРДИС Савара свалилась в чёрную дыру, вы попытались воспользоваться ею и сбежать, вы попытались обеспечить её энергией за счёт антивещества. Но по какой-то причине это лишь запустило Эффект. Вы подожгли фитиль, но реакция вещества с антивеществом распространяется быстрее и дальше, чем вы рассчитывали.

Лицо Омеги исказилось гневом:

— Да, но это не плохо, это позволяет мне управлять событиями.

— Включая события в прошлом?

— Да.

— Вы не можете менять прошлое, это невозможно.

— Хотите, я верну Ларну, сделаю так, что она не умерла? — Омега немного помолчал. — Сделаю так, что вы её не убивали?

Доктор стал прямо:

— Да.

— Как пожелаете.

Изображение в зеркале затуманилось, а затем стало проясняться.

Двери кабинета Кастеляна раздвинулись, и зашла леди Ларна, сопровождаемая двумя стражами.

Она снова была одета в повседневную одежду с высоким воротником. Волосы были завязаны на затылке. Одежда была формальная, но не соответствующая её рангу. Она отказалась сесть, и исполняющему обязанности Президента Ворану пришлось встать. Её одежда была символом, легко понятным Ворану: она была готова лишиться из-за своих действий статуса, но раскаиваться не собиралась.

— Леди Ларна! — сказал Воран, стараясь придать голосу покровительственный тон.

Она слегка поклонилась:

— Я не сожалею о своих поступках и по праву повелительницы времени требую их оправдания перед полным Трибуналом.

Воран улыбнулся и решил всё-таки сесть.

— Когда это всё закончится, леди Ларна, надеюсь, что от Галлифрея ещё останется хоть кто-то, кто сможет провести суд, — он сделал вид, что изучает рапорт констебля Сапро. — Здесь сказано, что когда констебль вошёл в энергораспределительную, вы пытались помешать Доктору прыгнуть в колонну времени.

Ларна скривилась:

— Если бы этот идиот меня не оттянул, я бы смогла его остановить.

Воран тихо засмеялся:

— Возможно. В виду текущего кризиса нам придётся отложить ваш суд. Помогая Доктору в саботаже в энергораспределительной, вы проявили немалые хитрость и техническую квалификацию. Нам нужны эти ваши таланты для устранения нанесённого ущерба. Я собираюсь командировать вас в восстановительную команду. Свободны.

Пендрел, секретарь Ворана, ворвался дверь и протиснулся мимо Ларны.

— А постучать не мог? — раздражённо спросил Кастелян, поднимая со стола рапорт Сапро.

— Прошу прощения, исполняющий обязанности Президента. Дело довольно срочное.

— Пендрел, ты не заметил, что сегодня утром всё довольно срочное?

— С вами хочет поговорить сонтарская делегация, сэр, они говорят, что их лидера похитили.

Доктор смотрел, как Ларна выходит из офиса Кастеляна. Изображение в зеркале постепенно угасло, его сменило отражение лица самого Доктора

— Спасибо, — сказал он.

— Она красивая молодая женщина.

— Да, — слегка покраснев, сказал Доктор.

Он вспомнил её, лежащую на мозаичном полу энергораспределительной, вспомнил растекающуюся по плиткам пола кровь, убивший её нож в его руке. Он посмотрел на Омегу и подумал о жене, о её портрете в его квартире, о её медальоне на шее Ларны. Доктор сделал свой выбор, оттолкнув… убив Ларну. Он попал сюда через её труп, он отказался от неё и от Галлифрея, от сонтаран с рутанами, и всё это ради имеющегося здесь могущества.

— Вы всё равно чувствуете себя виноватым? — спросил Омега.

— Конечно, — сказал Доктор. — Чем бы я ни пытался это искупить, я всё равно убил её.

Омега нахмурился:

— Но теперь преступления не было. Вы чувствуете вину за преступление, которого не совершили.

— Я совершил его.

— Уже нет. Этого не было.

— Вот так всё просто?

— Да.

— Это мне кажется нечестным, — сказал Доктор, вспоминая, как взял Ларну за руку, начал танцевать, разделил с ней мысли и интимные моменты.

— Просто другие правила.

Она вернулась, одетая в зелёное платье, которое было бы вполне уместным на средневековом банкете на Земле. Оно было с длинной юбкой, вышитым корсажем, с тугой талией. Её волосы были тщательно уложены вокруг перламутровой тиары.

— Ужин подан, — объявила она.

Доктор подошёл к ней и взял её за руку.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Ты в порядке? — повторил он.

Она неуверенно кивнула.

Когда Доктор отвёл от неё взгляд, тронный зал был уже банкетным. Посредине стоял большой треугольный дубовый стол. У каждого из углов стола стояли стулья с высокими спинками, а напротив них были накрыты полные столовые приборы. За одной из арок стучали кастрюли, бряцали столовые приборы, шипели сковороды. Кухня. И эта комната всегда была такой, — вспомнил он. Они зашли, и стол уже был там, а Омега всё время сидел спиной к камину. Пламя отбрасывало блики на металле его доспехов и обрамляло его крупную фигуру. Разумеется, это умышленный эффект.

Доктор отодвинул стул для своей спутницы, а затем сел сам. Он посмотрел на стол. Столовые приборы были из серебра, украшенные гравировкой древне-галлифрейских узоров. Перед каждым из присутствовавших приборы были в таком количестве, что хоть магазин открывай. К примеру, перед тарелкой Доктора лежали: чайная ложка, столовая ложка, кофейная ложка, суповая ложка, ложка для торта, ложка для раздачи, и ещё несколько ложек более загадочного предназначения. Число ножей и вилок было примерно такое же.

Он поднял взгляд на Омегу. Тот уже жевал ногу… непонятно чего. Наверное, куриную.

— А вы что будете, Доктор? — спросил он, и при этом было видно мясо у него во рту.

— Я не видел меню, — ответил он.

— Можете заказывать что угодно. Абсолютно что угодно.

— Что угодно? — повторил Доктор.

Омега кивнул.

— Не мясо. Я вегетарианец.

— Что бы вы ни выбрали, Доктор, ни одно животное не пострадает. Ваша еда будет продуктом моего разума.

Доктор изобразил улыбку:

— Дело в принципе.

— В каком принципе? Вы принципиально не едите вымышленных животных? Попробуйте стейк из минотавра или суп из драконьей чешуи.

— Когда мне встречается единорог, лорд Омега, то сделать из него бургер — последнее, о чём я думаю. Это всё равно что… ну, вы ведь не предложили бы мне жареного галлифрейца, правда? Даже вымышленного.

— Почему? Я мог бы… — он замолчал, его лицо растянулось в улыбке. Затем он рассмеялся, и разжёванная курятина разлетелась по его части стола.

Доктор передёрнул плечами:

— Нельзя ли посмотреть в меню?

Омега недовольно заворчал, но взмахнул рукой, и рядом с Доктором возникла книга.

Доктор улыбнулся и взял книгу в руки:

— Спасибо.

— А ты что будешь? — спросил тем временем Омега у жены.

Она заказала овощной суп и бокал одного из галлифрейских сортов вина. Всё тут же появилось перед ней. Она взяла соответствующую ложку и начала есть.

Доктор раскрыл меню посредине. Страницы были тонкие, словно папиросная бумага, как в старой Библии его матери. Ему пришлось послюнявить палец, чтобы перелистнуть. Он пролистал несколько первых блюд.

— Ну что, Доктор?

— У меня всё хорошо, спасибо, лорд Омега.

Он закрыл меню и снова его открыл. Оно снова открылось на середине. В этот раз это мелким шрифтом перечислялись основные блюда. На этой странице было больше трёх десятков блюд из говядины. Он начал перелистывать страницы, по десятку за раз, но никак не мог приблизиться к концу. В итоге он её захлопнул.

— В книгах самое лучшее то, — сказал Доктор, — что всегда можно понять, что приближаешься к концу. В какой бы переплёт ни попал герой, вы держите книгу в руках и думаете: «Так, я на триста тридцать третьей странице, осталась ещё семьдесят девять. Начиналось медленно, но вот уже дело подходит к кульминации». А вот это меню, в котором на бесконечном числе страниц расписано всё до последней детали… это просто скучно. Что за интерес, когда возможно всё?

Омега недовольно посмотрел на него.

— Я ограничусь стаканом воды, пожалуйста, — перед ним тут же возник стакан. — И счёт, пожалуйста.

— Вы мой гость.

Доктор надпил воду:

— Бесплатный сыр только в мышеловке. Мы оба знаем, что я был допущен сюда не просто так. Не могли бы мы перейти к делу?

Омега положил обглоданную кость на тарелку, и кость тут же растворилась.

— Я хочу вернуться во вселенную вещества.

— Что же, — сказал Доктор, глубоко вздохнув, — нельзя иметь всё, чего хочется.

Омега заворчал, и замок немного задрожал.

— Ворчание ничего не изменит, — едко заметил Доктор. — Это невозможно. Ваше сознание нужно для поддержания созданной вами вселенной, без вас ей придёт конец. Но вы — часть этой вселенной. Вам не уйти, не уничтожив себя. Вы пробыли тут два миллиона лет, в вашем распоряжении был бесконечный запас ресурсов, и вы не смогли придумать решение этой проблемы. Я очень польщён, что вы считаете, что я придумаю что-нибудь за ужином, но… иногда решения просто нет.

— Вы очень проницательны, — прорычал Омега.

— Пожалуй, да, — согласился Доктор. — Решение вполне очевидное: нужно добыть другое сознание, которое снимет с вас эту обузу. Оно будет поддерживать вселенную, а вы сбежите. Это вы и предложили Савару: быть богом здесь, в этой бесконечной позолоченной клетке. Но Савару ваши условия не понравились, и всё, что вам удалось — вы сделали его особенно чувствительным к Эффекту. Это ведь вы стоите за его перевоплощениями?

Омега кивнул.

— И вы начали разыскивать во вселенной другого кандидата. Повелителя времени на пороге смерти, которому нечего терять. Вы бы ответили на его молитвы, и дали бы ему не просто жизнь, а вечную жизнь, — Доктор посмотрел на другой край стола и улыбнулся жене. — Но наша общая подруга отказалась.

— Нет, — мягко сказала она. — Нет, я не отказывалась.

Зал снова наполнился хохотом Омеги.

Доктор растерянно посмотрел по сторонам.

— Скажи ему, — велел Омега.

— Меня убили, — спокойно сказала она. — Пуля в затылок. Для запуска регенерации выжило недостаточное количество мозга. Я бы умерла. Омега следил за мной, он изъял меня из пространства-времени за мгновение до моей смерти. Я материализовалась на сером песке, голая, одна. Я подумала, что это загробная жизнь, и в какой-то мере так оно и было.

— Через какое-то время я дал ей о себе знать.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Доктор. — Ведь вы столько выиграете, если она примет ваши условия.

— Послушай его, Доктор. Он спас мне жизнь.

— Но не просто так, — ответил он. — В обмен ему нужна была свобода. Если бы Омега просто хотел тебя спасти, он мог бы изменить линии времени, сделать так, чтобы пуля пролетела мимо. Я это уже проверил, вы доказали, что можете вернуть Ларне жизнь не перенося её сюда.

— Совершенно верно.

— Но ваш план не сработал. Почему? Её сознания должно было быть достаточно. Вот что не даёт мне покоя. Вы из-за этого меня сюда заманили? Чтобы я разобрался, почему это не сработало?

— От вас не требуются ответы, Доктор. Вы сам и есть ответ.

Доктор поджал губы и постучал по ним пальцами:

— А вы уверены, что задали правильный вопрос?

Омега откинулся на спинку стула:

— Разорвав одну сковывавшую меня цепь, я обнаружил другую. Моё тело было уничтожено. Лишь моя душа выжила. Только эта часть меня всё ещё существует. Во мне не осталось ничего того, что может вернуться во вселенную вещества. Без… помощи.

— Омеге нужно, чтобы здесь оставалось после него сознание, — объяснила она, — и это могла бы быть я. Но тогда ему некуда было деться. Ему нужно тело, которое его душа могла занять. Он не может создать его с нуля, по той же причине, по которой не может покинуть вселенную антивещества.

— Моё тело уже занято, — сказал Доктор, положив руку на грудь. — Мною.

— У вас есть запасное, — Омега указал на треснутое зеркало.

Доктор увидел там себя, спящим на полу Либраринта.

— Тело повелителя времени. Во вселенной вещества, возле самого Эффекта. Я могу перенести себя в него и снова занять место во вселенной. Ситуация настолько идеальна, словно её создали нарочно.

— Кто? — спросил Доктор.

Омега засмеялся:

— Вы останетесь здесь, во вселенной, в которой вы бог, с женщиной, которую вы любите, и которую до этого считали навеки утерянной. Можете придавать этому месту форму, населять его, если вам угодно. У вас будет всё, всё, чего захотите. В буквальном смысле все ваши мечты. Всё, кроме возможности вернуться во вселенную вещества.

Доктор встал, вцепившись руками в край стола:

— И с чего вы решили, что я соглашусь на это? Зачем мне выпускать во вселенную бога, к тому же имеющего зуб на повелителей времени?

— Там я не буду богом, обнажённая сингулярность не может существовать в реальной вселенной. Я не хочу быть там богом. До того, как стать богом, я был мужчиной, и я хочу стать им снова. Это единственное, чего мои способности не могут дать мне здесь.

Доктор улыбнулся, его не обмануло страдальческое лицо Омеги. Он отвернулся от Омеги и подошёл к огню.

— Вы из той эпохи, когда Галлифрей правил мечом, когда он использовал свои огромные возможности для доминирования над остальными. Став Президентом, вы получите полный доступ к Матрице, к Великому Ключу, Орудию Дематериализации, Магнотрону, чёрным звёздам… не говоря уже о целом арсенале оружия, о котором известно только Президенту. И вы один из Старейшин Галлифрея, один из истинных Бессмертных. Вы станете Президентом навеки. С сингулярностью или без, даже как мужчину вас ничто не сможет остановить. Ничто. Так что, боюсь, я не могу позволить вам вернуться.

Омега едва заметно улыбнулся:

— А с чего вы взяли, что у вас есть выбор?