Длинные тени

Остров Дац, за несколько дней до предшествующих событий

Мэтр Фриолар с тоской наблюдал за мельтешащими на фоне вечернего неба летучими мышами.

Причинами тоски были, во-первых, мерзкая погода — отвратительная смесь мокрого снега и ледяного дождя; во-вторых, сумерки, пустой желудок и вполне закономерное для каждого здорового человека желание поужинать. Увы, реализации благого намерения мешал дедок в потертой лиловой мантии, носящийся по местному кладбищу и размахивающий магическим посохом. А третьей причиной унылого настроения господина алхимика было участие Фриолара в деянии, попадающим под определение преступления.

С точки зрения Уголовного Кодекса королевства Кавладор, если быть точным. В Соединенном королевстве Ллойярд-и-Дац, на землях (лучше сказать, в грязи) которого молодой человек сейчас находился, на занятия Магией Смерти смотрели проще.

Да, но мы-то подданные короля Гудерана, — пытался объяснить Фриолар своему работодателю. Увы, мэтр Виг не слушал доводов разума. Он вообще ничего не слушал в последнее время, и не общался ни с кем, кроме призрака. И, раз уж об этом зашла речь, Фриолар был склонен считать фразу «не беспокой меня, алхимия, мне нужно потрындеть с неупокоенной душой» принятым в среде магов эвфемизмом выражения «не отвлекай меня от выпивки».

Почему? Да потому, что мэтр Виг «общался с призраком» выставив на стол большую зелёную бутылку. Время от времени подхихикивал, ворчал, что молодых наглых щенков нужно учить уму-разуму, пересказывал события собственной бурной молодости — опять-таки, уставившись на горлышко бутылки, и был довольным, как кот после сливок.

После каждой попытки Фриолара воззвать к какому-нибудь из высших чувств мэтра Вига и объяснить старику суть традиционных заблуждений — о том, что вино веселит сердце, дружеская пирушка поднимает боевой дух и прочее, — волшебник обижался и предлагал алхимии узреть упомянутого призрака собственными глазами.

Что называется — ха!

Виг даже предлагал якобы обитающей в бутылке «милочке Касси» продемонстрировать ее таланты. Например, поднять свое обиталище, чтоб убедить неверующего алхимика в присутствии неживого создания, но Фриолар на этот фокус не купился. Подумаешь, по лаборатории полетела посуда — проработав у волшебника полтора года, он и не такие чудеса видал. Завязывали бы вы, мэтр, с укрощением зеленого змия…

И вообще, у вас же зверье грустит. Рыжик, так и не сумевший выиграть соревнования в Пустыне, вообще линять с тоски начал. Позаботились бы о нем, или, как собственных детей, бросите несчастного грифона на произвол судьбы?

Ха… На эти слова мэтр обиделся, и с Фриоларом приключился приступ амнезии. Из памяти выпала неделя или даже больше — сейчас Фри-Фри смутно вспоминал, что парил высоко в поднебесье, ветер приятно холодил расправленные крылья, клюв его был остер, а взгляд пронзителен… И малявок, подобных тем, что сейчас кружат возле замка дацких принцев, он мог прибить одним ударом…

Фу, и не лень всякой чуши лезть в голову, — возмутился Фриолар. Он поправил шляпу — поля обвисли под напором падающей с неба жидкости, плащ на плечах промок, холодно… Долго ли мэтр намерен знакомиться со своими потомками?!

— Не отвлекай, алхимия, — строго погрозил Виг. — Не мешай мне с дочерью ссориться.

Фриолар остановился в десяти шагах, попытался понять, шутит ли мэтр или на этот раз, для разнообразия, говорит правду. Виг расположился на мраморной скамеечке напротив старого обросшего мхом склепа и делал вид, что выслушивает кого-то невидимого. Невидимка, судя по всему, говорил приятные вещи — волшебник жмурился, тряс бородой, время от времени покаянно охал… Другими словами — развлекался вовсю.

Осталось только выяснить, над кем мэтр Виг изволит издеваться. Над Фриоларом, которого затащил на Сумрачный Остров и заставил мерзнуть под дождем, или всё же над дочерью.

Открытие, что у чудаковатого волшебника имеются родственники, настигло Фриолара летом. Тогда, в конце месяца Паруса, Кавладор оглушило известие, что принцесса Ангелика собирается замуж. Связь между семейным положением ее высочества и добровольно запершим себя посреди Чудурского Леса специалистом Магии Крыла и Когтя была самая что ни на есть прямая: Ангелика считалась патронессой Министерства Чудес. Министра, как было известно Фриолару, «чудики» уже лет двести как не выбирали — никто не хотел тратить драгоценное время на официальные присутствия. Ангелика в роли патронессы всех устраивала; если же она променяет лиловую мантию на чепец матери семейства, кому-то из старших волшебников или адептов одной из двухсот официальных религий придется рискнуть собой.

Как подозревал Фри-Фри, Виг смело мог считаться самым старшим из магов Кавладора. Точного возраста своего работодателя Фриолар не знал, но с девятисотлетним мэтром Пугтаклем Виг был на «ты» и презрительно обзывал эльфа «остроухой писклёй». Более того, по совокупности изменений, которые Виг внес в экологическую нишу своего родного Чудурского Леса, он мог смело претендовать на апостольское звание — всё окрестное зверьё, включая несколько деревень оборотней, на Вига молилось. Правда, молились о том, чтобы старик о них не вспоминал, но всё-таки.

Узнав о том, что ему угрожает опасность стать министром Чудес, Виг слёг с тяжелейшим приступом obhitrilla-obmanulles vulgaria nonsenseteatus. Когда же в Башню прибыли принцесса и мэтр Фледегран, старый пройдоха сразил всех бледным видом, сухим кашлем, бредом и завещанием.

В документе, составленном по всем правилам (Фриолару даже пришлось ездить во Флосвилль, приглашать к мэтру нотариуса), упоминались дочери Вига — мэтресса Вайли, проживающая по адресу королевство Ллойярд, Уинс-таун, Восьмой Позвонок, и госпожа Ванесса, супруга шута принца Дацкого.

Через несколько недель Фриолар познакомился со старшей дочерью своего работодателя. Для практикующей некромантки она оказалось весьма симпатичной дамой. Но некроманткой. Иначе говоря — будь ее отец мёртв, она общалась бы с ним с большим уважением и терпением.

О судьбе Ванессы заботливейший из отцов ничего не знал. Правда, как оказалось, «не знал» не означало, что «знать не хотел»: чисто случайно Виг вспомнил, что сделал сигнальный артефакт, который должен был предупредить об опасности, угрожающей младшей дочери. Или кому-то из ее потомства.

Таким образом, причиной того, что дацкий дождь превращал молодого алхимика в подобие полузамерзшей ледяной фигуры, следовало считать серебряный бубенчик, непрестанно звеневший четвертый месяц подряд. Артефакт продолжал сигналить об опасности, и мэтр Виг всерьез озаботился идеей отыскать попавшего в беду потомка.

Фриолар предлагал, причем десяток раз, поступить по-человечески — написать письма, нанять сыщика, в конце концов — помириться с мэтрессой Вайли, она-то уж точно знает, где живут дети ее сестры и что с ними происходило последние четыреста лет. Нет! Мэтр Виг всё сделал по-своему! По-магически, с размахом и из-под выподверта! На месяц заперся в лаборатории, выводя новую породу воронов — они получились еще чернее и крупнее, чем обычно. Потом месяц отдыхал, «восстанавливая энергетический баланс», потом взял за привычку «беседовать» с обитавшим в зелёной бутылке призраком. Видите ли, мэтру потребовалось «восстановить навыки общения с неживыми созданиями»!

Мэтр, в Кавладоре некромантия под запретом, — каждое утро напоминал Фриолар.

Изыди, алхимия, — беззлобно ворчал Виг. В Ллойярде нам без общения с духами не обойтись.

Поэтому остается предположить, что сейчас Виг не валяет дурака, а на самом деле разговаривает с дочерью. Если прищуриться и посмотреть на склеп… то в потоках воды… можно различить…

— Чего щуришься? — спросил Виг, вдруг оказавшийся рядом.

— Мне кажется, что я вижу госпожу Ванессу, — с сомнением в голосе ответил Фриолар. — Такая, знаете ли, серебристая фигура, едва различимая через потоки дождя…

— Ты когда успел наклюкаться до скотского состояния? — насупился волшебник. — Призраки ему, понимаешь, на каждом шагу мерещатся… Нет там никого, Ванесса в замок полетела, с моим правнуком беседовать. Назюзюкался тайком, а мне, старому человеку, атакованному ревматизмом, даже не предложил!

— Что вам удалось узнать, мэтр? — Фриолар счел за лучшее переменить тему. О пользе хронического алкоголизма в масштабах отдельно взятого волшебника мэтр Виг мог рассуждать часами.

— Что у меня было три внука и шесть правнуков, — гордо заявил Виг. Приосанился, выпятил грудь, изображая павлина — хотя, учитывая его телосложение, даже до солидности откормленного цыпленка маг дотягивал с трудом. — Теперь идем в Замок, требовать записи о рождении праправнуков.

— Хмм… В Замок? В смысле, крепость, принадлежащую местным принцам?

— Ви говорит, что кто-то из праправнуков сбежал в Шуттбери, кто-то — в Порт-Мутон, а вернулся ли кто, кто своей смертью помер, а кого семья достала, она не помнит за давностью лет. В маменьку пошла, — мстительно сверкнул глазами почтенный маг. — У той тоже до старости память была исключительно девичья…

Собственную хроническую амнезию (всех, известных Алхимии видов) Виг, как и сомнение, прозвучавшее в голосе его секретаря, предпочел игнорировать.

— И как вы намерены продолжить поиски потомка, попавшего в беду?

— Сгоняем на материк. Для начала займемся Брабансом — я тамошнюю породу королей на дух не переношу, поэтому запасемся чем-нибудь ядовитым, явимся во дворец и потребуем вернуть нам моих внучат. Бедные деточки! Их наверняка посадили в какую-нибудь жуткую мрачную крепость, а дедушки Вига рядом не случилось, подсказать, как из тюремщиков воспитывать комнатных собачек, было некому!..

Фриолар не нашелся, что ответить на этот душещипательный пассаж. Появившееся у алхимика несколько дней назад предчувствие, что Виг ввязывается в грядущую авантюру не столько из-за родительских чувств, сколько из желания развеять скуку сверхдолгой жизни, с каждой минутой усиливалось. Ну вот, теперь старик тренируется выдавливать из себя слёзы… И ведь правдоподобно получается! Вот ведь старый жук.

— Может быть, нам стоит попробовать какой-нибудь другой вариант поисков? — осторожно спросил Фриолар.

— Да ладно, — утерев слёзы и высморкавшись, Виг вернул себе бодрость духа. — Что, слышал сплетни, что в местном Замке поселились вампиры? Забей. Мне они не страшны — я ж старый, жесткий, невкусный… Если что — магией отобьюсь. Тебе, конечно, тяжелее придётся…

Угу. Молодец мэтр — умеет превратить жизнь ближнего своего в пробежку по кишащему ядовитыми змеями, голодными крокодилами и рассерженными осами болоту.

Замок оказался не столь страшен, как рисовало взращенное романами и историческими хрониками воображение. Мост был опущен, двери приоткрыты, двор безлюден — так что заклинание призыва бирмагуттского носорога, чтоб крушить всё на фиг, не потребовалось. Войти в твердыню властителей острова оказалось проще простого.

Внутри замка путешественников встретили равнодушная сонная тишина, высокие сводчатые потолки и пустые коридоры. Расставленные в нишах доспехи, скажем честно, производили угнетающее впечатление — из-за сырости на них выступили ржавые пятна. При ближайшем рассмотрении оказалось, что и развешенные по стенам кабаньи головы были проедены молью, а за старинными гобеленами шушукались грызуны. Кое-где в углах выступали пятна селитры, по полу весело перекатывались комки пыли — одним словом, чувствовать себя комфортно здесь могли только сквозняки и летучие мыши.

Одна из крылатых обитательниц пронеслась под потолком, заметила посетителей и с писком закружилась над их головами.

— Стерва, — буркнул Виг. — Эй, хватит верещать, а то выбью зубы — лет сто расти будут! Быстро зови нам кого-нибудь, с кем можно поговорить!

Тонкая лиловая молния, вылетевшая из кристалла посоха, убедила мышку, что старик не шутит.

Буквально через несколько минут посетителей встретили сморщенный, вылинявший мажордом и темноволосая девушка в темно-красном платье. Фриолар нахмурился, пытаясь по одежде и манерам определить, является ли она горничной или гостьей замка. Или, быть может, хозяйкой — разобраться в родословной принцев Даца было не легче, чем убедить гнома залезть на дерево.

— Следуйте за нами, — предложил мажордом, выслушав сбивчивые объяснения Фриолара, кто они такие и почему отважились заглянуть на огонек. Нарушение красноречия приключились с молодым алхимиком из-за того, что он засмотрелся на платье незнакомки — исключительно в научных целях. Дома, в Талерине, у Фриолара было восемнадцать кузин и три тетки, не считая захвативших Риттландию матушки и сводной сестренки, поэтому он считал себя знатоком дамских нарядов. И, как знаток, мог сказать, что незнакомке очень идет дацианская мода — ловко обхватывающее тонкую талию платье плавно расширялось книзу, узкие вверху рукава после локтевого сгиба превращались в широкие, даже очень широкие, такие, что их кончики едва не касаются пола. Вырез глубокий, грудь красивая, шея изящная, соблазнительная… кхм… мэтр, вы что-то сказали? Я ничуть не отвлекаюсь, ничуть…

Скрипя ревматическими суставами и печально вздыхая на каждом шагу, мажордом проводил непрошенных гостей в большую залу.

Там, на скамьях вдоль стен, сидело несколько личностей, которых объединял художественный беспорядок в одежде, общая бледность и лютни. Кто-то прижимал инструмент к груди, кто-то настраивал, припав щекой к округлому корпусу, а некоторые вдохновенно щипали струны, разминая пальцы.

— Это что, менестрели? — решился уточнить Фриолар. Девушка улыбнулась загадочной улыбкой, скромно потупила глазки и промолчала. Вместо нее ответил мажордом: нет, что вы, господин хороший, это не менестрели. Хороших менестрелей на Дац днем калачом не заманишь, это местные самородки. Сейчас будут репетировать, а потом выберут трех лучших лютнистов и те удостоятся чести аккомпанировать местному хору.

— Понятно, — протянул Фри-Фри. Хотя, если честно, ничего не понял.

— Вам понравится, — прошелестела девушка. Голос ее был странным, тихим и шуршащим, как шорох осенних листьев. Это одновременно интриговало и настораживало.

Виг, тем временем, шел к цели своих поисков. Доковыляв до середины залы, он стукнул посохом и заорал:

— Эй!!!

Лютни удивленно примолкли.

— Растудыть твою малину, кто из вас знает, где хранится Книга[31]?

После недолгого замешательства из рядов «самородков» вылетело чудо в лентах, отвесило Вигу фигурный поклон, поправило напомаженные кудри и спросило кокетливым фальцетом, желает ли уважаемый гость почитать сонеты принца Офелина или воспоминания леди Гамгулины? Или, быть может, сиятельного господина интересует шедевры раннего творчества ее высочества принцессы Пруденсии, ныне — королевы ллойярдско-дацкой?

— Не мельтеши, чучело, — пригрозил Виг. — Тащи сюда Книгу, в которой вы прибыль-убыль населения записываете. И быстро, быстро! Я хочу знать, куда спрятались потомки Ванессы и вашего местного шута.

— Никуда они не прятались, — послышалось из разных углов. — Туточки мы…

По мере того, как новая информация обустраивалась в фриоларовых мозгах, глаза господина алхимика становились всё больше и больше. Только сейчас до него дошло, на кого похожа добрая треть присутствующих — кому-то достался скромный Вигов рост, кому-то — тщедушное телосложение, у кого-то была почти такая же длинная, до середины груди, бородёнка. Особо стойким признаком, прочно обосновавшимся в геноме обитателей острова Дац, были голубые глаза — у волшебника живые, нахальные и хитрые; у большинства его потомков грустные и подслеповатые.

И вся эта мутная, приправленная возрастом, сыростью, разочарованием в жизни, родственная водица с тревогой и ожиданием уставилась на внезапно объявившегося мага.

Смутившись, что ему приходится быть свидетелем трогательной сцены воссоединения семьи, Фриолар отвернулся в сторону. И уставился на огромный парадный портрет, изображающий принцессу Пруденсию в годы, когда она занималась ранним творчеством — то есть в юности, до того, как она вышла замуж за короля Тотсмита.

С полотна, над которым уже успели потрудиться сырость и мышки, на алхимика глядела невысокая, тонкая в кости девушка с огромными голубыми очами. Однако…

— Так-с, — подчеркивая шаги ударами посоха, Виг прошелся по зале, оглядывая потомков. — И кто из вас попал в беду? Предупреждаю сразу — на масштабные чудеса не рассчитывайте, помогать я вам намерен исключительно отеческим советом. Ну, кто первый?

Первым к волшебнику рискнуло подойти то самое чудо, камзол которого совершенно терялся под волнами декоративных элементов. Виг сморщился, будто учуял ташуна-трупоеда:

— Тебе я при всем старании помочь не смогу. Еще нуждающиеся есть?

В углах заволновались. Тревожно тренькнули лютни. Чудо посоветовалось с роднёй и осмелилось на вопрос:

— Почтенный мэтр, дозволено ли нам будет спросить у вас, почему вы желаете оказать нам помощь? По виду мы догадываемся, что вы — могущественный чародей. Неужели вы хотите потребовать за свои услуги что-то… — тут голос чуда еле заметно дрогнул. — Что-то совершенно недостойное?

— Э, нет, — строго погрозил Виг. — И думать забудь! Родственник я ейный… в смысле, Ванессы. Какую ж она стаю здесь, на Даце, развела. Нет, чтобы мозгами подумать о том, к каким монструозным последствиям приведет активное размножение в замкнутом ареале! — чуть тише пробормотал волшебник, возвращаясь к разглядыванию потомков. — Я считал, хоть одна дочь в меня пошла — нет, обе, оказывается, в маменьку удались! Знал бы я, как оно сложится, ни в жизнь бы на некромантке не женился!

— А? — переспросило чудо.

— Не о тебе речь, убогий. Давай, говори, что тут у вас стряслось, из-за чего у меня сигнальный артефакт заработал. И быстро — мне до ночи надо в Башню вернуться, у меня грифон не кормлен, не выгулян…

Мажордом, который до поры до времени стоял тихо, вдруг встрепенулся, как полковая лошадь при звуке горна, и выскочил вперед:

— Мэтр, рассудите нас!

— Давай, сынок. Кайся, — Виг наколдовал себе стул, уселся и приготовился работать главой семейства. Обращение «сынок», скорее всего, расценивалось волшебником как дополнительное благодеяние — уж на что Фриолар был пристрастным, но ему тоже показалось, что потомок выглядит старше своего пра-сколько-то-дедушки лет на двадцать.

— У нас тут возник спор. Как вы, должно быть, слышали, остров Дац славится традициями хорового пения.

— Не слышал, — скривился Виг. — А что, ваши летучие мышки петь научились?

— Нет, поют они, — мажордом указал на что-то, находящееся на возвышении в конце зала. По идее, там должен был располагаться стол властителей острова, когда те присутствовали и изволили трапезничать, но сейчас там были только щиты с гербами и паутина. Фриолар скептически поджал губы: сейчас Виг заведёт лекцию о том, чем дышат паукообразные и почему из них никогда не выйдет звёзд Талеринской Оперы.

Однако, обошлось. Виг посмотрел на возвышение, скривился, но спорить не стал.

— И чего?

— Мы хотим выбрать четырех музыкантов, чтоб дополнить звучание голосов перебором струн. Не могли бы вы, ваше магичество, оценить таланты здесь присутствующих господ?

— Валяйте, — милостиво дозволил Виг. — Эй, алхимия! Хватит столб изображать, раздобудь мне что-нибудь выпить!

— Он такой забавный, — прошелестел осенний голос.

— Вынужден согласиться: созерцание патологии затягивает, — вежливо ответил Фриолар. — Вы подскажете ли, сударыня, где мне найти…

— Идемте, — девушка порывисто схватила алхимика за руку. — Я познакомлю вас с самыми потаенными секретами замка!

Завороженный шорохом листопада Фриолар вяло сопротивлялся: нет-нет, сударыня, вы меня не так поняли, я хотел всего лишь спросить! Пребывающих в относительно здравии прапраправнуков госпожи Ванессы мы только что видели, а нет ли на острове какого-нибудь другого представителя той же генетической линии, но находящегося в опасности? Незнакомка рассмеялась — сухие листья подхватил озорник-ветерок — и зашептала о том, что опасность дело наживное, была бы жизнь, а чему ее оборвать — всегда найдется… Она была красива, Фриолар это понял, только потом, когда они оказались в темной галерее, где тусклый унылый фонарь прятался в гуще раскормленных, жадных теней. Она была таинственна и загадочна, заставляя молодого человека мучиться догадками — кто же она? У служанок не бывает таких нежных, прохладных рук, тонкой талии и платьев из багряного шелка; у здешних господ, если верить парадным портретам, в породе не встречается длинных темных волос, острого, самую чуточку хищного профиля, огромных глаз, на дне которых смеются красные огоньки…

Крайне маловероятно, — подумал Фриолар, позволяя незнакомке увести его в самый темный уголок галереи, — просто-таки статистически не значимо, чтобы у блеклой зануды Пруденсии была родственница с таким талантом к поцелуям. Ах, как же она целуется! Мягкость, нежность, страсть…

Блаженство, в которое, как в омут, погрузился алхимик, вдруг взорвалось, да так, что из глаз полетели искры.

— За что?! — закричал Фриолар, пытаясь увернуться от второго удара посоха. Мэтр Виг был возмущен и рассержен:

— Сказал же — клыки обломаю! У, нежить наглая! Пошла вон!

Красавица расхохоталась, оттолкнула молодого человека так, что он потерял равновесие и свалился на некстати подвернувшиеся доспехи. Пока Фриолар выбирался из лязгающей кучи, девушка разбежалась, оттолкнулась от пола и превратилась в бурую летучую мышь, через мгновение исчезнувшую под потолком.

Фриолар в ужасе схватился за шею. И пропустил удар по затылку:

— Сдурел, алхимия? — возмущению Вига не было предела. — В то время как я, не жалея ни ушей, ни задницы, вынужден сидеть и слушать пиликанье этих недотеп, ты чем, твою стихию, занимаешься? Ишь, чего удумал! Мне — плешь проедаешь, дескать, некромантия в Кавладоре под запретом, а сам? Туда же, вечной жизни захотел! Бестолочь!

Виг замахнулся в третий раз.

— Она — вампир?! — Фриолар всё ещё не мог смириться с реальностью.

— Нет, что ты! — притворно удивился маг. — Просто охочая до мужиков бабёнка, которая от солнечного света тает и святой воды боится! Тьфу, аж сердце заколотилось… Уволить бы тебя к ёжикам зелёным, — плюнул Виг. Разобравшись с опасностью, он постепенно успокаивался: — Напомни мне перед поездкой в Ллойярд сделать тебе амулет от вампирских шалостей…

Вампиры?! Вампиры — здесь? Настоящие? И они не прячутся по углам, а разгуливают по замку? Конечно, сейчас не белый день, а серые зимние сумерки, дождь, небо за окнами затянуто хмурыми тучами, но всё-таки, кроме шуток, неужели — вампиры?!

— Ну, вампиры, чего боишься? — недовольно проворчал уже знакомый осенний голосок.

Фриолар оглянулся по сторонам. Похоже, выйти на свежий воздух, во двор замка, оказалось не лучшей идее. Мало того, что здесь было мокро и холодно, на каменном, поросшим мхом парапете восседала уже знакомая летучая мышь.

— Да не дергайся, — «успокоила» незнакомка. Она неуклюже проползла по камню, слетела вниз и превратилась обратно. — У меня сегодня постный день.

— Считаю своим долгом предупредить, сударыня, что знаю наизусть жития святых, прославившихся борьбой с нежитью, указы короля Ардена Одиннадцатого относительно чернокнижников, рецепты ста блюд фносской кухни, содержащих неумеренное количество чеснока, и… и… что мэтр Виг, когда недоволен, предпочитает бросаться молниями.

— Тоже мне, громовержец доморощенный, — наморщила очаровательный носик вампирша. — Сказала же — не дергайся. Я сегодня на диете.

Фриолару сразу же вспомнилась печальная судьба пирожных, которым его многочисленные кузины пытались говорить нечто подобное, и он отодвинулся еще на полшага.

В красивых глазах с кровяными капельками на дне отразилось легкое разочарование.

— Ладно. Хотя сейчас я хотела поговорить с тобой о деле. Ты спрашивал, не случилось ли с родней местных шутов каких-нибудь несчастий.

— То есть — кроме тех, кого вы… хмм… или кто-то из ваших, покусали?

— Мы тут никого не кусаем. Чего их кусать — лет двести, как надоели… Попробовал бы ты несколько столетий кряду питаться одной морковкой, или одним хлебом — небось, озверел бы настолько, что попробовал спать вверх головой.

Она нахмурилась, задумавшись о чем-то своем. Фриолар с трудом подавил вопль «Спасите! Спасите!», представил, что на его месте сделал бы героический дедушка или воинственный папенька, и смущенно пробормотал.

— Примите мои соболезнования.

— Ах, ты так добр!.. — вампирша жалостливо всхлипнула и попыталась повторить давешний фокус с объятиями. Фриолар был начеку и отскочил в сторону. Охотнее всего он бы переместился под дождь, исходя из аксиомы, что существо, будь оно сто раз мертвой, но все-таки женщиной, не рискнет портить прическу и платье, когда можно остаться в тепле и относительной сухости.

— Да ладно тебе дёргаться, я пошутила. Так, значит, ты спрашивал о несчастьях. У нас тут кое-кто пропал.

— Пропал?

— Вернее, пропала. Младшая внучка прежнего шута уехала учиться и ни слуху от нее, ни духу. Я у ундин спрашивала — они все ближайшие сети и течения проверили, Джои нет. Если жива — почему, спрашивается, родне не пишет? Если померла — чего ж не возвращается, мы бы с ней по кладбищу гуляли, анекдоты друг другу рассказывали…

— Значит, Джоя…

— Ей тут какие-то письма приходили, — добавила вампирша. — Могу поискать.

— Было бы очень любезно с вашей стороны, — согласился Фриолар. — Если, конечно, вас не затруднит.

— Брось, какие трудности! Полстаканчика кровушки накапай, и мы в расчете.

Хмурый вечер благополучно перешел в ночь. Замковые «самородки», временно отложив лютни, организовали прародителю угощение, так что работодатель блудного секретаря был сыт и всем доволен.

— Где шастаешь, алхимия?

— Я тут прогулялся…

— Вижу, что погулял, котяра, — хихикнул Виг. — Чего лишился — крови или невинности?

— Мэтр, — оскорбился Фриолар.

— Да ладно тебе, шучу я. Давай помогай, у меня от этих музык в ушах свербит. Кто лучше играет?

Чудо в лентах бросило на Фриолара умоляющий взгляд, шестеро конкурентов отчаянно сражались с многоголосой старинной серенадой. Струны звенели, мутно-голубые фамильные глаза пускали слёзы умиления, залихватская мелодия выделывала коленца.

— Я тут обнаружил, что одна из ваших прапраправнучек…

— Цыц, — строго оборвал секретаря Виг. — Не мешай. Хорошо играют, канальи! Эх, их бы к нам в Башню, канареек тренировать!

У чуда от такой перспективы лопнула струна. Конкуренты, высказывая свое «фи» напомаженным кудрям и расшитым ленточкам, довели серенаду до финальной коды.

— Что скажешь?

Фриолар не был знатоком музыки, поэтому он честно ответил, что не может назвать, кто понравился ему больше остальных.

— Эх, алхимия, а еще интеллигента из себя корчит… Лучше всех играли ты, ты и он, — Виг последовательно указал посохом на двух ровесников мажордома и русоволосого юношу. Для разнообразия — довольно высокого и кареглазого.

— Нет! — истерически всхлипнуло чудо в лентах. — Почему он, а не я?!

— Тренироваться надо, — съехидничал Виг. — А не тратить жизнь на всякую атласную ерунду.

— Но я же старше! — возмущалось чудо.

— Нашел, чем гордиться, — проворчал маг.

— Раз я старше, значит, и умру раньше, — настаивало капризное создание. — Значит, это меня надо назначить в аккомпаниаторы!

— Какая-то странная логика, — пробормотал Фриолар.

— Ах, я ж забыл! — хлопнул себя по лбу Виг. — Что ж вы мне голову морочите?! Естественно, лучше ты, чем вьюнош. Что, ты еще не понял? — уточнил он у секретаря. Фриолар был вынужден отрицательно покачать головой. — Они музыкантов для хора призраков подбирают. Неужели действительно ни одной неживой души не видишь? Эх, алхимия, и чего ради я с тобой вожусь… Хотя в чем-то ты прав, здесь такие морды собрались, что без слез не взглянешь.

Стоявший неподалеку поднос с кувшином вина и дюжиной бокалов вдруг упал на пол. В звоне разбитого стекла Фриолару послышался ропот и вялое негодование.

— Ну что, чудо ты мое, — обратился Виг к лютнисту в лентах. — Вы как, своим ходом на кладбище добираетесь? Про них всё ясно, — он кивнул на двух старших победителей, — хорошо, если еще пару зим проскрипят, а ты ведь еще лет сорок небо коптить сможешь… Может, тебе помочь?! — и хитрые голубые глаза подмигнули испуганному музыканту.

— Мэтр, — вклинился Фриолар. — Вы говорили, что до полуночи хотите вернуться в Башню. У вас грифон не кормлен, не выгулян.

— Не мешай творить добро, алхимия!

Возмущаться Виг мог сколько угодно, но на сегодня Фриолару было достаточно приключений. Знаем мы ваше «добро», мэтр — после него кое-кто зелёной кожей покрывается и в ближайшем болоте квакает…

Ленты, внезапно уяснив себе, что чудеса в жизни случаются всякие и не стоит бесконечно искушать Судьбу, беззвучно уползли в сторонку.

— Не понимаешь ты, в чем прелесть жизни, — проворчал волшебник. — Это ты молодой да ладный, кровь с молоком, с вампиршами целуешься, подвиги совершаешь, а какие радости у меня? С призраками болтать? — чтобы показать, насколько он несчастен, Виг пустил слезу. На этот раз она получилась весьма натуральной.

Разбился еще один кувшин с вином. На этот раз — с оттенком грусти и сочувствия.

Убедившись, что все запланированные сцены представлены и осталось лишь сыграть финал, маг поднялся и принялся прощаться с родней.

— Эй, малой, — Виг перехватил юношу, который едва не стал победителем конкурса, — Хочешь взять уроки игры на лютне у настоящего эльфа?

— Я?! Учиться у эльфа? Всамделишного?! И вы еще спрашиваете?!!! Что для этого нужно сделать?! Как… да что… я ради этого… — мальчишка задохнулся от восторга.

— Договариваемся, — строго уточнил Виг, — Я тебе обеспечиваю эльфа, а ты хоть клещами из него вытаскиваешь не меньше дюжины уроков. Идёт?

— По рукам! — похоже, ради такой возможности мальчишка был готов продать душу демонам.

Пока они шли во двор, чтоб телепортировать лютниста в Иберру, а себя — в Чудурский лес, Виг тайком прошептал Фриолару:

— Везет же моему другу Пугтаклю. Тоже ведь старенький, от жизни устал… Зато у него есть я! Уж я-то придумаю, чем ему заняться! Жаль, правда, что одного лютниста эльфу больше, чем на пятьдесят лет, не хватит…

Кёр-Роэли, Замок

Сегодня отмечали Золотое Полнолуние. Джоя несколько раз пыталась выяснить у Цогобаса и Тии-Мизар, является этот день, вернее, ночь, предвестниками каких-то глобальных изменений в судьбах миров, астрологическим краеугольным камнем, вбитым в твердь грядущего, или какой-нибудь другим великим магическим событием, но карлики в ответ пожимали плечами. По всему выходило, что ночь, когда Золотая Луна воссияла на Замком в полную силу, стала праздником потому, что леди Кёр так захотела.

Что ж… У волшебниц свои причуды.

В конце концов, этот день не хуже любого другого, а в чём-то даже лучше. Ровный золотой диск с туманными пятнами мягко сиял на небосклоне, превращая лёд, стёкла и кристаллы Замка в дивные драгоценности. Длинная зимняя ночь была светла, как летние сумерки, тени башен перечеркнули мощёный двор, над дымоходами поднимались ровные струйки дыма, а припорошенные легким снежком горгульи вдруг похорошели и теперь кокетливо вздыхали, сидя на карнизах.

В Башне-лаборатории был накрыт парадный ужин. Длинный стол закрывала белоснежная скатерть с тончайшей золотой вышивкой по кайме, сиял хрусталь, серебро и злато. В ажурной льдистой вазе красовались странные похожие на снежинки цветы, которые мэтресса Кёр выращивала в замковой оранжерее — гордые собой красавицы свысока поглядывали на фарфоровые чаши, с трудом выдерживающие груз отборных фруктов. Тарелки и салфетки ждали своего часа. На кухне Тия-Мизар колдовала над соусами и бумажными розанчиками, которыми полагалось украшать жаркое, а хозяйка Замка и ее гость наслаждались искусством.

Джоя, целиком и полностью проникшаяся важностью момента, готовилась к очередному экзамену своей жизни. Думала ли она, помогая бабушке Ванессе руководить хором дацианских привидений, что когда-нибудь эти навыки пригодятся, и ей придется объяснять музыкантам неизвестной Алхимии расы, что такое крещендо, модерато и тремоло?

Музыку приготовленного ради торжественного случая произведения сочинили карлики Браухелс и Мади-Лур, автором слов была сама Джоя. Избранная в качестве основы творчества тема принадлежала народу Кёр-Роэли, и с удовольствием пересказывалась темными зимними вечерами. По крайней мере, Джоя за недолгое пребывание в Замке слышала четыре варианта от Тии-Мизар, два — от Мади-Лур, три — от Цогобаса и один — от самой леди Кёр.

— Баллада о Шести Троллях, — дрожащим голоском объявил паж Дьёмиас.

Музыканты резко посерьезнели, склонили длинные носы к нотам, придирчиво осмотрели струны и прочее издающее звуки имущество и, по знаку Джои, слаженно взяли первый аккорд.

В увертюре солировала Мади-Лур; палочки в руках карлицы резво бегали по струнам цимбалы. Больше всего Джоя волновалась из-за Футгидаса — ему доверили барабан, решив, что даже полуглухой карлик сможет справиться со столь примитивным инструментом. Не то, чтобы Футгидас не справлялся… Он старался. Даже очень. Настолько громко старался, что после репетиций у замковых горгулий случилась внеочередная линька.

Столько хлопот с ним…

Джоя бросила тревожный взгляд — нет, ничего. Футгидас обнимает огромный барабан, а рядом с ним сидит напряженный Браухелс и звенит крошечными бронзовыми тарелочками. Две карлицы, играющие на сложных, из дюжины трубочек, флейтах, огромная медная труба, в которой запутался трубач, Дьёмиас, покрасневший от волнения. Цогобас ворчал, что они взяли в оркестр слишком юного карлика, но на миниатюрном подобии лютни Дьёмиас играл очень даже неплохо.

— Однажды у троллей вышел облом… — выводил Браухелс.

— Вышел облом! — пискляво вторил Дьёмиас. Юный карлик вставал на цыпочки, вытягивал тощую шейку, будто хотел воспарить над башнями Замка и собственными глазами увидеть, какое же несчастье постигло троллей. Но Браухелс уже объяснял:

— Весь самого-оон… — пищал Дьёмиас.

— Выпили всё-о, — басом подытожил Футгидас и от души лупанул в барабан. Инструмент отозвался глухим рокотом, в унисон ему задребезжал парадный сервиз.

— Это беда…

— Пускай бы еда.

— Грустно, хоть вой!

— Помирают от жажды!

— Шестой тролль пришел!

Леди Кёр сидела за столом, откинувшись на спинку роскошного кресла с высокой спинкой, украшенной ледяными узорами и драгоценными камнями, и, чуть улыбаясь, слушала балладу. В десяти куплетах, финал каждого из которых отмечался громким ударом барабана, повествовалось о том, как тролли страдали от жажды и ссорились, решая, что же им, несчастным и трезвым делать. Подбирая рифмы, гиперболы и метафоры, Джоя хотела показать, как тяжело дается решение логических задач существам, чей мозг изначально для логики не приспособлен. Как непросто собираться в поход, когда ноет сердце — в момент написания баллады сочинительницу тревожили думы о бесшабашном, не слишком верном рыцаре, но она по доброте душевной допускала, что сходные страдания могут испытывать и хронические алкоголики, внезапно лишенные живительной «огненной воды».

Браухелс, чей сочный, страстный баритон самой Природой был предназначен для патетических од, патриотических призывов или, на худой конец, реквиемов, выводил свою партию, буквально растворяясь в обозначенном Джоей трагизме ситуации. Дьёмиасу гораздо больше подошла бы любовная лирика, но переполнявшие сердце юного пажа страсти, в целом, позволяли уложиться в общий художественный замысел. Какие страсти? Цогобас подозревал мальчишку в том, что тот, сидя на крыше кухни, кидался снежками в хозяйских царсари. Обвинение не было доказано, но сладкого Дьёмиаса лишили, из профилактических соображений. Чем не повод для тяжких душевных мук?

Все остальные музыканты, особенно те, которым не досталось вокальных партий, к ужасу Джои исполняли Балладу о Шести Троллях, постепенно расплываясь в улыбке.

Девушка рискнула обернуться — мэтр Мориарти, сидящий по правую руку хозяйки Замка, застыл с видом равнодушным и неприступным; царсари-альбинос, вытянувшийся у камина, тихо дремал. Леди Кёр… да кто ж ее разберет?

Тем временем несчастные обделенные тролли всё-таки договорились (шесть куплетов) и отправились в странствие (четыре куплета, чтоб предупредить слушателей, на какие жертвы обрекли себя путешественники, дабы спасти свой клан от пересыхания).

— Большой-большой!

— У него дубина была, не только кинжал, — уточнил Футгидас, избегая смотреть Джое в глаза. Вот как… пять дней она объясняла ему, что рифма требует слова «остёр» (ударение на втором слоге!), а упрямец стоял на том, что кинжал для троллей — слишком деликатное оружие. Ну не пользуются настоящие тролли кинжалами! Топор или дубина, вот их оружие! Ну, господин импровизатор…

— Ему можно без дубины, он так драться будет, — не удержался Футгидас.

Нет, на этот раз мэтресса Кёр точно улыбнулась! Эх, а ведь баллада — трагическая … Надо выдержать, ни в коем случае нельзя нарушать эмоциональный тон произведения!

Лысые круглые головы карликов блестят в желтом свете свечей и магических золотистых фонариков, бархатные береты карлиц покачиваются в такт музыке. Продолжаем. Четвертый опять с топором, пятый с дубиной, а вот Шестой…

— Шестой Тролль идет! — возвестил дискантом Дьёмиас.

— Он храбр и отважен, — оскалился Футгидас.

Далее следовало подробное описание, с какими трудностями предстояло столкнуться шести отважным троллям на пути к вожделенной награде. Уж тут Джоя расстаралась; ей удалось объединить основные версии — о том, что тролли были настолько глупы, что едва не попали к гноллам на обед; о том, что отважным героям встретилась стая голодных волков и о том, что они догадались перейти дорогу леди Кёр, когда та вышла прогуляться перед сном. Как уже говорилось, история злоключений шести троллей была известна всем жителям Кёр-Роэли; более того, каждый уважающий себя карлик, являясь потенциальным владельцем и производителем продукта, столь необходимого для тролльего счастья, считал своим долгом привнести в канон свои вариации. Шестерка героев попадала под обвал, сгорала в пламени извергающегося вулкана, встречала злобных колдунов и пила яд в немереных количествах; их преследовали зомби, гноллы, возмездие Высших Сил. Оборотни вонзали в тролльи загривки острые клыки, а невесть откуда взявшиеся вампиры попутно высасывали из жертв темную хмельную кровь — но Шесть Троллей решительно шли к заветной цели.

Послушаешь — и не скажешь, что низкорослые коротышки тупых громил на дух не переносят. Такое сострадание, такая искренность, такие слёзы умиления…

На сорок пятом куплете Джоя заметила, как Цогобас выглядывает из-за ближайшей колонны и корчит страшные рожи. К пятьдесят восьмой строфе, когда к Цогобасу присоединилась Тия-Мизар, девушка поняла, в чем проблема: оказывается, Искусство рисковало довести жаркое до пересушенного состояния.

По счастью, финал Баллады был не за горами.

Смолк звон тарелочек. Флейты исторгли потусторонний, трансцендентально-нереальный стон. В наступившей тишине сочный баритон Браухелса возвестил, что отважные тролли всё-таки добрались до цели своего путешествия.

— Вломились шесть троллей в карлика дом, — одинокая скорбная слеза проползла по щеке певца. — Грабёж с похищеньем свершая при том…

— Всё украли, наглые твари! — прорыдал Футгидас. Не в силах сдерживаться, он отбросил колотушку и затрясся, вытирая моментально покрасневший нос пышным кружевным воротником.

— Победой закончился троллей поход, — патетически возвестил Браухелс. — Но только возмездье всех жуликов ждет! Будь весел, охоться иль пей самогон, Судьба счет предъявит, сейчас иль потом…

— Сейчас иль потом! — со значением повторил хор.

— Проклятый вор! — прокричал Футгидас между рыданиями. С места, где сидели Кёр и Мориарти, послышались какие-то звуки, но Джоя не рискнула оборачиваться. Наступал финал. Сейчас должна была прозвучать главная мораль Баллады.

— Пять храбрых троллей вернулись в свой дом, — хрустальным, чистым голоском вывел Дьёмиас. — И снова в их доме был самогон… Счастлив тролль-дед и тролльина мать, но где же Шестой? Его уж не сыскать…

— Шестой Тролль не вернулся, — трубным басом объявил Футгидас. И барабан исторг многозначительный глухой рокот.

Доведя Балладу до конца, Джоя развернулась и сделала низкий реверанс. Движение девушки повторили все отложившие инструменты карлицы, карлики согнулись в поклоне.

— Браво, — произнесла волшебница. Джоя осмелилась поднять глаза — леди Кёр поднималась, величественная и прекрасная в струящемся белом шелке и алмазных искрах; встала и неторопливо принялась аплодировать музыкантам. — Потрясающее произведение, вы согласны, мэтр?

Мориарти тоже встал и несколько раз сомкнул ладони. Судя по его бледному лицу, варёные пиявки ему нравились немного больше, чем хор карликов… Но на безпиявицу сойдет.

— Стихи, как я понимаю, сочинила Джоя? — уточнила Кёр. — Мои поздравления. Редко кому удавалось столь совершенное воплощение старой сказки… Да еще в стихах!

Джое показалось, что леди над ней издевается.

— Не слишком затянуто? — рискнула уточнить она.

— Нет, что ты! В самый раз! Мы как раз проголодались, верно, мэтр?

Некромант и с этим предположением согласился.

Счастливые и гордые собой музыканты откланялись, разобрали инструменты и поспешили на выход. Джое, как автору и организатору великолепного праздника, леди Кёр предложила остаться на ужин.

Возможно, это было не самым мудрым решением в ее жизни, но дацианка согласилась. Она уселась на край стола, сосредоточилась на содержимом тарелки и загрустила. Где она допустила ошибку? Надо было больше репетировать, чтоб все, включая Футгидаса, прочувствовали значимость жизненной трагедии Шестого Тролля — шел, бедолага, шел, грызли его, жгли и замораживали, и он почти дошел… Почти, но не совсем… А мэтресса Кёр и мэтр Мориарти, не считая Мади-Лур и прочих флейтистов, с чего-то решили, что Баллада сочинена в лучших традициях юмористического жанра.

Вот в такие грустные минуты и понимаешь, что ты чего-то не понимаешь в этой жизни…

— Еще вина? — радушно-ледяным тоном предложила Кёр. Ллойярдский волшебник покойно-вежливо согласился.

Золотистая струя перетекла из кувшина в хрустальный бокал.

— Эльфийское?

— Нет.

— В таком случае позвольте вас поздравить, леди Кёр, — вашим рабам удался отменный напиток.

— Вы трижды не правы, мэтр, — ответила хозяйка Замка, позволяя Дьёмиасу, вернувшемуся к исполнению основных обязанностей, поставить на стол очередное кушанье. — Во-первых, карлики не рабы. Они слуги — верные, надежные, самоотверженные…

Распоряжавшийся крутящимся вокруг стола хороводом слуг Цогобас от этих слов возгордился. Приосанился, став на дюйм выше ростом, выпятил поверх плотного плоёного воротника острый подбородок, взлетел густыми рыжими бровями вверх и активнее замахал церемониальным жезлом. Да, мы такие! Хвалите нас, Госпожа, хвалите!

— Во-вторых, как это ни печально признать, они слуги не мои, а Замка, — продолжала Кёр. Всё их мастерство, Сила, древние секреты изготовления артефактов и мелкого бытового колдовства, — всё это, ровно как мускулы и тупость местных троллей, равнодушие гноллов и ярость прячущихся в лесах оборотней, принадлежат не мне, а Кёр-Роэли. В своё время меня весьма опечалило это открытие, — добавила волшебница и пригубила вино.

Мориарти взглянул на женщину с легким недоверием. Вот как? Ледяная кукла, оказывается, умеет печалиться?

Леди Кёр была очень красива. На фоне полных, лысых карликов особенно, но даже окажись она в Иберре, под жарким солнцем которой осталось немало потомков смешанных, эльфийско-человеческих браков, ее внешний вид снискал бы нимало восхищенных взглядов. Кёр была на пару дюймов выше мэтра Мориарти, который привык считать себя рослым мужчиной, стройна, гармонична в движениях. Длинные белые волосы (и не понять, седые или очень-очень светлые) сегодня, по случаю Золотого Полнолуния, уложены в сложную прическу. Ради праздника Кёр сменила обычное белое платье на парадное, тоже белое, но шелковое, в алмазных искрах. И как ей не холодно? — посетовал Мориарти. Он второй раз за вечер обновил согревающее заклинание, девчонка-шут явно зябнет, сидя в десятке шагов от огромного жаркого камина, а хозяйке Замка хоть бы что…

Криомант, что тут еще скажешь.

— А в-третьих, — размеренно-поучающим тоном говорила Кёр. — Вино доставили из соседнего мира.

— Вот как? И часто вы совершаете тур по соседним реальностям?

— Признаюсь вам — я домоседка. Меня выручают верный Цогобас и остальные. Правда, иногда им всё-таки не удается выполнить мой приказ, или выполнить с какими-то совершенно непредсказуемыми, весьма хлопотными последствиями, — тонкая морщинка пересекла высокий ровный лоб женщины. Догадавшись, что речь идет о его неудаче в поисках кольца, которое Кёр когда-то подарила барону фон Пелму, Цогобас покаянно понурил голову. — Но что касается вина — согласна с вами, оно отменное…

— Вы тут сказали, что карлики служат не вам, а Замку. Признаться, я думал, что данный мир, — движением золотой вилки Мориарти обозначил, какие окрестности имеет в виду, — называется Кёр-Роэли из-за того, что хозяйкой его являетесь вы, леди Кёр. Или вы приняли новое имя, переселившись под здешние луны?

— Имя мне дали родители, — ответила волшебница. Джоя насторожилась: ей показалось, или тон снежной королевы стал еще более прохладным, чем обычно. — А то, что оно совпало с самоназванием места, где мне удобно проводить свои магические опыты — право слово, случайность.

— К слову об опытах. — Ллойярдец отодвинул в сторону столовый прибор и скинул салфетку. — Я хотел преподнести вам сюрприз. Вы позволите?

Некромант подхватил стоящий у камина костяной посох, вышел на середину зала и сотворил какое-то колдовство. Какое — Джоя не разобрала, но серо-зеленого тумана вышло много, а царсари-альбинос проснулся и приоткрыл правый глаз. Когда клубы дыма рассеялись, сияющий, аки новенький золотой, Мориарти представил хозяйке Замка дюжину скелетов.

— Новейшее изобретение Магии Смерти, — восторженно прокомментировал свой дар некромант. — Я назвал их энбу. Не правда ли, красавцы?

Новоявленные энбу как минимум в полтора раза превышали обычные скелеты по росту, массе и количеству костей. Больше всего Джою впечатлили глаза созданий ллойярдских некромантов: глазницы уродливых черепов казались заполненными свинцом, а изнутри горели злые зеленые огоньки. В следующий момент девушка подпрыгнула от неожиданности — белый царсари неслышно подошел и опустился рядом с креслом шутессы. Убедившись, что его присутствие замечено, зверь выразительно рыкнул и с интересом посмотрел на костяных «красавцев».

— И какое практическое применение вы планируете для этих созданий? — поддерживала светскую беседу волшебница.

— Они прекрасно зарекомендовали себя в качестве воинов. Благодаря их силе и выносливости я имею счастье беседовать с вами — летом, когда Кадик ибн-Самум послал против меня армию големов, именно энбу спасли меня от преждевременного ухода за порог.

— Воинственные скелеты — кошмар для армии любого противника, — Кёр поднялась с места и неторопливо прошлась по зале. Оценила мощные костяки и бронзовые доспехи некромантского «подарочка», короткие бронзовые мечи, укрепленные за спиной.

— Именно так! Я ведь рассказывал вам, как была побеждена армия Кадика.

— Рассказывали? Признаться, я запамятовала…

— Всё решило действие созданного вами артефакта — Холодное Сердце. Оно буквально разорвало на куски демонов и прочих агрессивных тварей, которых призвал подлый эльджаладец…

— Должно быть, демоны оказались хлипковаты, — заметила волшебница.

— Нет, это ваше заклинание оказалось настолько сильным! Ах, какая жалость, что я не видел его действие собственными глазами!

— Тогда вы оказались бы мертвы, коллега, — равнодушно ответила магэсса.

— А если бы на пути действия Холодного Сердца оказались не магические твари, а обыкновенные люди? А как бы развивались события, не вмешайся эльф со своими прихвостнями? Мэтресса, вы великая волшебница! Ваша Сила и ваше Искусство не имеет равных в мире!..

— Тут вы правы, — прошептала Кёр. — В этом мире мне действительно нет равных …

Но мэтр Мориарти ее не услышал. Наконец-то заговорив о том, что заставило его разыскать Кёр-Роэли, о том, ради чего он каждые три недели наведывался в Замок и «любовался» на местные достопримечательности, он говорил настолько громко, что чужие голоса до него не долетали:

— Но это несправедливо! Почему такие волшебники как вы, как я, должны тратить драгоценную жизнь на то, чтобы творить мелкие чудеса, выполнять прихоти земных владык, поучать мерзких школяров, в конце концов?! Разве истинное предназначение Магии не в том, чтобы править миром? Знаете, что случилось летом?

— Кадик Ветер Пустыни открыл ворота в мир демонов. И не его вина, что тамошние жители оказались настолько не расторопны, что не воспользовались оказией «попутешествовать», — глаза Кёр опасно сверкнули. Царсари-альбинос, двигаясь неслышно, как кошка, подошел к обожаемой хозяйке. Длинные тонкие пальцы волшебницы опустились между ушей огромной саблезубой кошки. Царсари зарокотал, нежась от ласки — и явно намереваясь разорвать на куски смешного человечка в зеленой тряпке, если он и дальше продолжит злить хозяйку.

— Он хотел уничтожить недоучек и самозванцев, осмелившихся называть себя магами! Жаль, вас не было в Ильсияре, вы не могли собственными глазами увидеть толпу убогих, возомнивших себя волшебниками. Знают дюжину заклинаний — а туда же, осмеливаются бросать вызов сильнейшим из сильных! А эльфы?!

— Триста лет назад они жили в Кёр-Роэли, пока искали мир, более подходящий их природолюбивой натуре… Кто-то, я слышала, остался? Пуэргрентхгансактаклиэль?

— Сейчас он называет себя Пугтаклем.

— Шутник, — озорная улыбка на миг тронула бледные губы.

— Остроухие шутники наплодили столько способных к магии полукровок, что мы уже третье столетие помираем со смеху! Ах, леди, если бы вы знали, как я ненавижу этих наглых выскочек! И остроухих, и всех прочих! Магическое Искусство приходит в упадок, с каждым столетием это заметно всё больше и больше. Только Ллойярд, благодаря усилиям вашего покорного слуги, сохраняет древние традиции, когда Воля мага было превыше любого Закона! В остальных землях короли обнаглели настолько, что пытаются контролировать волшебников, запрещая или разрешая им те или иные виды Магии! Слыхано ли дело — в Кавладоре выбрали министром Чудес какую-то алхимичку, не способную даже превратить воду в вино! В годы моей молодости алхимиков посылали добывать скорлупу от драконьих яиц, а не слушали их многословные бредни…

— Что-то умирает, что-то рождается, таков закон Природы, — пожала плечами Кёр. Она подошла к ближайшему энбу и кончиком пальца провела по кромке бронзового шлема. На металле выступил иней. Царсари поддержал хозяйку довольным урчанием. Что бы всё это значило, подумала Джоя. Уж не сердится ли госпожа волшебница? Чего доброго, сейчас ка-ак вспылит да ка-а-ак запустит в некроманта какой-нибудь молнией!

Девушка принялась за крем-брюле, стараясь успеть расправиться с лакомством до того, как волшебники перейдут к активным действиям.

— Природа — эльфячья выдумка, — отрезал Мориарти. — Вы — умная женщина, моя леди, и должны понимать, что Природа и якобы связанная с нею «естественная целесообразность», а также принципы гармонии и невмешательства, столь обожаемые Пуэргрентхгансактаклиэлем и его родней, давным-давно доказали свою непрактичность! В нашем мире развелось столько магической мелюзги, что иной раз просто руки чешутся проклясть их всех без разбору!

— И что вы предлагаете, мэтр? — спросила Кёр. Теперь над энбу шел маленький, четко локализованный снегопад. И точно, — одобрила Джоя, — если ужасный скелет присыпать белыми хлопьями, он не так кошмарен.

Засмотревшись на художества Кёр, Джоя пропустила тот момент, когда нервно вышагивающий по залу Мориарти оказался рядом. Некромант споткнулся о девушку, яростно прошептал пару ругательств, от которых со звоном лопнула десертная тарелка. Та-аак…

— Что я предлагаю? — переспросил Мориарти. И недобро усмехнулся: — А как поступают ваши низкорослые рабы, когда к ним в норы залезают вороватые тролли? Если мне не изменяет память, в давешней Балладе упоминались сталь, огонь, яд, холод…

— Вы хотите войны, дорогой коллега, — широко улыбнулась Кёр. Взгляд ее оставался ледяным — что поделать, криомант, он всегда криомант, даже когда радуется. — Вы хотите, чтобы вся раздражающая вас «магическая мелюзга» бросилась добывать славу и поубивала друг друга, оставив не более десятка истинных Талантов, достойных того, чтобы составить конкуренцию сильнейшим из магов. Ах… не могу сказать, что вы меня шокировали. Сама грешна, иногда с трудом сдерживаюсь, чтоб не превратить какого-нибудь настырного мелкого пакостника в ледяную статую… Вы уже приготовили повод для вооруженного конфликта?

Мориарти нетерпеливо отмахнулся:

— Как только мы будем готовы, повод обязательно найдется. Воспользуемся первым попавшимся, а не будет — так придумаем. Значит, вы одобряете мой план?

— Я? — удивилась Кёр, возвращаясь к столу. — А причем здесь я? Или вы склонны считать меня мелюзгой, недостойной и капли елен?

— Как вы могли такое подумать! — Мориарти подошел ближе и опустился перед величественной красавицей на колено.

Джоя торопливо облизала ложку, сама не своя от любопытства. Интересно, наблюдает ли она сейчас за военно-стратегическим советом, объяснением в любви или театром абсурда?

— Моя леди, вы поистине уникальны. Познав ваше Искусство, я согласен быть вашим рабом до скончания времён.

— Не люблю рабов, — мило улыбнулась Кёр, всем своим видом показывая, что Мориарти может продолжать славословия. — Они или слишком строптивы, или слишком ничтожны…

— Можете считать меня ничтожеством, — охотно развил мысль некромант. — Но я не решаюсь претворять в жизнь столь великий план, основываясь лишь на своих силах. Мне нужен союзник. Союзник, в котором я мог быть уверен целиком и полностью, союзник, который в нужный момент нанесет решающий удар, союзник, располагающий заклинаниями и артефактами колоссальной мощи… Могу ли я планировать кампанию, рассчитывая на наше с вами сотрудничество?

— Рассчитывать — можете, — твёрдо ответила Кёр.

Послышался шум — альбинос, которому надоело сидеть без дела, ловко подхватил обледеневшего энбу за костяную ногу. Мертвяк рухнул, кошмарная киса-убийца довольно заурчала и принялась точить клыки о законную добычу.

— Вы серьёзно? — Джоя едва дождалась минуты, когда мэтр Мориарти исчезнет. — Вы серьезно поддерживаете господина Мориарти? Он же некромант!

— Шутишь? — притворно удивилась Кёр.

— Нет, правда! В смысле, я не шучу — но, может быть, вы пошутили? Или вы серьезно решили ввязаться в войну магов?!

Сладко потянувшись, Кёр снизошла до ответа:

— Если бы ты слушала внимательно, ты бы услышала, что Мориарти не спрашивал моего мнения. Он поставил меня перед фактом: сообщил, что желает подложить своим коллегам по Магическому Искусству большую дурно пахнущую свинку, оповестил о своих действиях и снизошел до того, что похвалил мои артефакты. Он думает, что достаточно лести и парочки пошлых комплиментов, чтоб узнать от меня секреты, способные выиграть для него победу…

Волшебница с отрешенной улыбкой обвела взглядом залитый искусственным и лунным светом зал. Понаблюдала, как альбинос и два его брата играются с подарком ллойярдца — не смотря на то, что хищники предпочитали сочное мясцо, а не сухие кости, энбу они одобрили. Первый уже рассыпался частями, второй доживал, если так можно выразиться, последние минуты. Кёр тихо свистнула, отзывая своих любимцев.

После чего подошла ближе, остановилась в пяти шагах от мертвого создания, протянула руку и сосредоточилась. Секундой спустя Джоя увидела в центре ладони волшебницы нарастающее свечение; поток энергии концентрировался, усиливался, радужным коконом обволакивал мощный скелет, бронзовые доспехи, череп со свинцовыми гляделками…

— Какая жалость! Они даже не шпионы. Придется поверить, что мертвяки всего лишь проявление галантности по-некромантски! Пфе! — фыркнула волшебница. Убедившись, что дар Мориарти не несет в себе скрытых чар, она изменила положение руки. На этот раз энергия сконцентрировалась куда быстрее.

Миг — и десяток мощных мертвецов покрылись толстым слоем инея. Еще мгновение — и выросшие до размеров небольшого кинжала льдистые иглы разбили в труху мертвые кости и пронзили насквозь бронзовые доспехи.

— Всё дело — в здешних Лунах, — поучительно произнесла Кёр. Заиндевевшие энбу подумали, покачались и начали рассыпаться на части. Волшебница терпеливо дождалась, когда смолкнет звон последнего рухнувшего на пол нагрудника. — Золотая Луна, сияя в полную силу, дарит всем созданиям ощущение счастья и радости. В ночи Золотого Полнолуния так приятно быть слабыми, податливыми и уступчивыми. Ах, какой дивный вышел ужин! Пожалуй, я пойду спать…

— Спокойной ночи, — пробормотала Джоя. Да, ей кто-то совсем недавно рассказывал, как действует на людей и карликов хлынувшее с небес мягкое золото…

Кёр выплыла из залы. Практически сразу же из стены показался любопытный нос Цогобаса:

— Ты спросила?

Джоя хлопнула себя по лбу. Ну да, как же она могла забыть! А всё из-за мэтра Мориарти с его вселенским заговором! Совсем из головы вылетело!

Девушка сорвалась с места и поспешила догнать хозяйку Замка.

— Леди Кёр! Вы не сказали, понравилась ли вам Баллада…

— Разумеется, понравилась. Пожалуй, надо сделать ее исполнение традицией.

— Это всё госпожа Джоя постаралась, — добавил подоспевший Цогобас. — Вы ведь вознаградите ее за труды, правда ведь, Госпожа?

— Почему бы, собственно, и нет, — вежливо скрывая назойливую зевоту, согласилась Кёр.

— Вы вернёте меня домой? — затаив дыхание, спросила Джоя.

Зевота сразу же прекратилась:

— Что, мечтаешь вернуться и поведать всем заинтересованным лицам о задумке мэтра Мориарти? Не стоит, девочка, из этого плана получится больше беды, чем пользы.

— Но, госпожа Кёр!..

— И не спорь. Золотое Полнолуние — дело хорошее, но я ведь все-таки волшебница, а значит, могу читать чьи-то хитрые мысли без труда, — она постучала длинным пальцем по лысой шишковатой голове Цогобаса. Карлик вдруг заинтересовался собственными башмаками. Носы у них были узкие, длинные, подвязанные к щиколоткам — загляденье, да и только! — Если я не вспоминаю каждый день о твоем фиаско с кольцом фон Пелма, это еще не значит, что я о нем забыла. И вообще… Через три недели будет Серебряная Ночь, подумайте, какое развлечение вы сможете нам предложить… А пока — золотых тебе снов, девочка.