Длинные тени

Королевство Ллойярд, Уинс-таун

За двадцать лет службы в Министерстве Спокойствия инспектор Клеорн повидал самых разных мертвецов. Ему попадались трупы с проломленными черепами, с огнестрельными ранениями, тела жертв разгулявшегося огня и полдюжины весьма отвратительных утопленников. Последние месяцы, с тех пор, как Клеорн взялся за раскрытие дела Убийцы со Стилетом, он значительно расширил свои знания о том, как могут выглядеть люди (а также кентавры, гномы и тролли), если на них использовать что-нибудь остренькое — всякие там мечи, сабли, секиры, топоры, алебарды и кинжалы всех сортов.

Летом, во время путешествия в Пустыню, Клеорн свел знакомство с ллойярдскими некромантами, и неохотно признал, что их изделия — аккуратные, косточка к косточке, скелеты или даже устрашающие энбу в бронзовых доспехах, — могут быть весьма полезны. Допустим, если приходится спасать живых существ из объятий песчаной бури, или, предположим, растаскивать горные завалы, или еще для какой грязной работы.

Но то, что он увидел в столице Ллойярда…

Всё было чинно, благородно и естественно. Скелеты резво носились по улицам, звонко цокая костями по мощеной мостовой; зеленовато-бурые зомби уныло подметали тротуары, подталкивали, буде возникнет необходимость, застрявшие в лужах повозки, и ворчали уныло-неразборчивое: «ходють тут всякие, работать мешають…» У солидных, окованных бронзой дверей гномьего банка «Жуки и сыновья» возвышались два энбу; такая же охрана сопровождала некоего аристократа, лихо проскакавшего по столице — мертвяки-здоровяки бежали за резвой лошадью, аристократ радовался, а вот лошадка, похоже, была перепугана насмерть. В гостинице, где остановились кавладорские сыщики, Клеорн имел честь познакомиться с миссис Оушен.

Ее история, весьма типичная для Ллойярда, вызвала у инспектора некоторую оторопь и душевное волнение; а мэтр Лео, бедняга, перепугался так, что зарекся выходить из гостиничного номера в темное время суток. Как будто это могло спасти от визита почтенной леди! К тому же, узнав о том, что господин Клеорн является сыщиком, миссис Оушен обрадовалась и явилась сама, без приглашения. Осторожно постучала, просочилась сквозь дверь, и, зависнув над креслом, принялась объяснять, в чем, собственно дело. Понимаете, полсотни лет назад она вышла замуж, и в день свадьбы торжественно поклялись пройти по жизни вместе, рука об руку, и быть похороненными в одной могиле. Понимаете, они с мужем были бесконечно счастливы, но, увы, счастье продолжалось недолго. Двадцать лет назад господин Оушен отправился в дальнее плавание к Риттландским островам, и с тех пор никак не вернется. Не согласился бы господин сыщик съездить на остров Тирба, узнать, что ж так задержало господина Оушена? Его супруга поставила себе целью дождаться возвращения мужа, без него ей как-то боязно лежать одной, в холодном мрачном склепе… Может, все-таки..?

Господин Клеорн посмотрел на почтенную даму, сухощавую, задрапированную в глухое черное платье, многослойную вуаль и мягко покачивающуюся на сквозняке, и с сожалением отказался. Нет, сударыня, простите великодушно, но в данный момент нахожусь при исполнении, поэтому оказать вам услугу не смогу. Призрак миссис Оушен печально всхлипнул, взял с сыщика обещание, что тот подумает и известит ее, если что, и удалился в дымоход.

После ее ухода перепуганный мэтр Лео в срочном порядке принялся осваивать первый урок практической Магии Смерти: как отпугнуть неупокоенных мертвецов. Здесь молодой волшебник продемонстрировал достойную уважения сноровку и прилежание. Куда-то телепортировался, вернулся, нагруженный десятками пузырьков и коробочек, и всю ночь разбрасывал по углам гостиничного номера сушеную черноплодную рябину, брызгал святой водой и развешивал по стенам специально зачарованную серебряную паутину.

В глубине души уверенный, что местная нежить даже не заметит возведенных против нее укреплений, Клеорн не стал мешать мэтру Лео. Пусть его. Его самого порядком нервировал огромный сундук, который господа сыщики были вынуждены оставить в гостиничном подвале. Хозяин гостиницы вяло поинтересовался, приходится ли сундучный покойник родственником его новым постояльцам, и кому конкретно. Услышав, что не родственник, ничуточки, он оживился, лихо процитировал какой-то закон, согласно которому эксплуатировать после перехода за Порог можно не всех, а лишь подпадающих под некоторые перечисленные выше пункты. Потом опять уныло сник: ему популярно объяснили, что поднимать мэтра Фотиса никто не собирается. Так, поговорить, задать пару вопросов.

Обдумывая ход предстоящей беседы с покойным волшебником, инспектор Клеорн не спал полночи. Что-то крутилось в голове, какая-то мысль… но стоило на ней сосредоточиться, в памяти сразу всплывала дюжина посторонних фактов, мельтешила, дразнилась, как глупый гоблин, и выстроившаяся было картина преступления рассыпалась на множество осколков. Клеорн чувствовал, что бродит совсем рядом с отгадкой — надо только задать правильный вопрос… А как знать, какой из вопросов правильный, если их накопилось тысяча штук? Кому выгодна смерть короля Гудерана? Она произошла по причине личных разногласий — или имеет место быть политический умысел? Классический принцип «ищи, кому выгодно» лишь мешает, ибо покушение на жизнь его величества выгодно сразу многим; надо искать того, кто способен на преступление. На то, чтобы задурить голову молодому человеку, заставить его совершить убийственное волшебство… И здесь снова дюжина вопросов: точно ли магические действия мэтра Фотиса спровоцировали появление волчьей стаи, или возможны другие варианты?

Вопросы, вопросы…

Не спалось, хоть застрелись. Отчаявшись справиться с бессонницей и не в силах признаться, что причиной ее стало подсознательное ожидание визита неупокоенной постоялицы, Клеорн встал, устроился напротив камина и развернул переданное мэтром Лео письмо. Что-то он после первого прочтения не понял, о чем здесь говорится…

«Утром 16-го дня месяца Зеркала текущего года Длинногривого Льва я получил срочное сообщение из деревеньки Круглые Журы, расположенной на юге провинции Ла-Фризе. Точнее будет сказать, что Круглые Журы находятся на самой границе между Иберрой и Кавладором, а еще точнее — северо-западный край деревни принадлежит Короне Кавладора, а юго-восточная ее часть — нашим южным соседям. Рубежом служит река Казгогонка, приток Лала.

Сама по себе Казгогонка может заинтересовать лишь географов, да и то самых охочих до составления подробных карт местности; реки той одиннадцать месяцев в году едва хватает, чтобы напиться скоту да на полив кругложуринских огородов. Однако два месяца в году, в сезон зимних дождей, она превращается в бушующий поток, собирающий в себя воды ручьев, стекающих со склонов Илюма. Я рассказываю обо всех этих географических тонкостях ради того, чтоб объяснить причину, по которой немедленно покинул Ла-Фризе, где находился по личным делам, и отправился в Круглые Журы: ради предупреждения подтопления сельскохозяйственных и лесных угодий, расположенных поблизости от Казгогонки, в давние времена была возведена магическая башня, Казга-Рабо.

Сейчас ее государственную принадлежность определить крайне сложно — башня расположена точно посредине Казгогонки, на сотворенном магией клочке земли. Полтора столетия назад Кавладор и Иберра договорились, что оба королевства имеют право приглашать волшебника, который будет предотвращать крупные наводнения; насколько мне известно, иногда господа маги приходили к соглашению, как они будут делить островное жилище, иногда нет… Но вот уже семь лет в Казга-Рабо было всё спокойно: с согласия кавладорского и иберрского Министерств Чудес здесь поселилась компания магов, называемых Чумовой Четверкой.

Ничего удивительного, что, едва услышав, что всю ночь над Казга-Рабо полыхал пожар, что башня разрушена и имеются жертвы среди населения Круглых Журов, я поспешил на место происшествия.

Насчет жертв среди крестьян сведения оказались не вполне точными (за мертвеца приняли местного пастуха, употребившего чрезмерное количество дурного самогона), и, дождавшись прибытия представителя королевства Иберра, я отправился в Казга-Рабо.

Еще на берегу я приметил, что крыша башни частично обвалена, а стены покрыты густой копотью. Мэтр Аэллиас и его кузина, госпожа Аниэль, с огорчением предположили, что хозяева башни мертвы.

Так и оказалось.

Первую жертву мы обнаружили в саду. Садик вокруг Казга-Рабо крошечный, скорее, это маленькая вымощенная камнем площадка, переходящая в рассчитанный на небольшую лодчонку причал и украшенная многочисленными растениями. Молодой человек, хорошо физически развитый, лежал у кадушки с апельсиновым деревцем. Я перевернул тело; мэтр Аэллиас проверил своим, магическим методом: молодой человек был мертв по крайней мере с полуночи, то есть скончался за полчаса или даже меньше времени до того момента, как начался пожар.

Причина смерти была ясна и не вызывала сомнений: удар кинжалом в сердце. Мэтр Аэллиас развернул мантию и рубашку жертвы и показал мне рану. Она была небольшой, как будто нападавший действовал стилетом, мизерикордией или другим оружием с прямым узким клинком не менее ладони в длину.

Мэтресса Аниэль опознала жертву. По словам госпожи Аниэль это был мэтр Бруно, родившийся в провинции Луаз. Мэтр Бруно специализировался в Магии Смерти, прошел обучение под руководством мэтра Мориарти в Восьмом Позвонке. Работать в Казга-Рабо мэтр Бруно вызвался сам; причиной тому были (опять-таки, если судить со слов госпожи Аниэль) романтические чувства, которые он питал к сеньорите Лаэнмифь.

Сеньорита Лаэнмифь, эльфийка, приходилась сводной сестрой мэтрессе Ранцуэльмарэ, представлявшую в Казга-Рабо Министерство Чудес Иберры.

Обеих сестер и возлюбленного мэтрессы Ранцуэльмарэ, господина Ондари-Из-Далека, мы нашли внутри башни.

Судя по расположению тел погибших, произошло следующее.

Убийца вошел через парадную дверь башни, не пользуясь телепортирующим заклятием. (Так как мэтр Бруно убит рядом с причалом, я делаю вывод, что убийца прибыл на лодке и, вероятнее всего, на ней же и покинул островок.) Затем он применил артефакт с заклинанием „Ледяные иглы“, в результате чего сеньорита Лаэнмифь получила смертельное ранение. Непосредственной причиной ее смерти стала обильная кровопотеря — несколько ледяных кристаллов пронзили грудную клетку, живот, руки и ноги девушки.

Тело господина Ондари мы обнаружили на лестнице, ведущей на второй этаж здания. Многочисленные порезы на его руках, груди, животе свидетельствуют, что он вступил в сражение с убийцей. Как минимум три раны были смертельные; причем, как я заметил, один из ударов был нанесен в сердце, как и рана, ставшая смертельной для мэтра Бруно.

Госпожу Ранцуэльмарэ мы нашли на верхнем, четвертом этаже башни. Мэтр Аэллиас и мэтресса Аниэль внимательно изучили останки волшебницы; по их словам, она была ранена „ледяной иглой“, но не смертельно; потом подверглась воздействию ядовитого газа, нескольких легкий молний и оглушающего „удара кулаком“. Затем в волшебницу бросили нож с нюртанговым лезвием — небольшой листовидный клинок нашелся на полу, под остатками рухнувшей крыши. Увидев нож, мэтр Аэллиас вышел из себя; мэтресса Аниэль тоже была глубоко возмущена и изрядно опечалена: по ее мнению, убийца воспользовался нюртанговым оружием, чтобы нейтрализовать магические способности Ранцуэльмарэ. Затем убийца с помощью ремня подвесил волшебницу к потолочной балке. Под воздействием пытки мэтресса Ранцуэльмарэ потеряла контроль над магическими способностями; как-то сумев избавиться от нюртангового ножа, она бросила в убийцу файербол, но не сумела рассчитать силу заклинания. „Огненный шар“ и послужил причиной пожара, уничтожившего крышу башни. Мэтресса Ранцуэльмарэ погибла в огне — по мнению мэтра Аэллиса, причиной тому были и полученные ранее ранения, и горе, разбившее сердце волшебницы.

И господин Аэллиас, и госпожа Аниэль утверждают, что нападавший не был магом, хотя, бесспорно, неплохо разбирался в особенностях применения артефактов и заклинаний. Мне были предъявлены серебряное кольцо и бронзовый браслет, которые были использованы убийцей, чтоб активизировать атакующие заклинания. По словам господина эльфа, такие артефакты можно купить где угодно, от Нан-Пина до Шуттбери; иначе говоря, только по ним одним определить, из каких земель происходит убийца, невозможно. Некоторую надежду дает обнаруженный на месте преступления нюртанговый нож — на нем стоит клеймо мастерской одного из орберийских кланов, возможно, гномы смогут вспомнить, кто заказывал или покупал столь нестандартную вещь.

Мои выводы относительно произошедшего в Казго-Рабо заключаются в следующем:

1. Все четверо обитателей башни прекрасно знали своего убийцу. Скорее всего, он бывал в Казго-Рабо. Доказательством тому и тот факт, что мэтр Бруно спустился к реке один, без сопровождения господина Ондари или мэтрессы Ранцуэльмарэ, и то, что убийце удалось активизировать первый из артефактов. Мэтресса Аниэль, которая знала Ранцуэльмарэ с детства, говорит, что волшебница не была ни доверчивой, ни легковерной; приди к ним в дом незнакомый или потенциально опасный человек, против него были бы применены оборонительные чары, которые не позволили бы использование боевых артефактов.

2. Убийцей является мужчина. Возможно, он худощав и выше среднего роста. Я делаю этот вывод, исходя из характера причиненных им ран. По моей просьбе мэтр Аэллиас выяснил, что удар, которым был убит мэтр Бруно, человек достаточно рослый, был расположен почти параллельно земле; значит, его убийца был на дюйм или полтора выше своей жертвы. Сухопарое сложение я подозреваю по причине, что протиснуться через нагромождение мебели, или скрываться от атакующих заклинаний мэтрессы Р. за книжным стеллажом, у толстяка или хотя бы крепко сбитого человека не получилось бы.

Физическую силу, нехарактерную для представительниц слабого пола, подтверждает и глубина ран обоих мужчин, и то, что убийца смог поднять Ранцуэльмарэ на достаточную высоту.

3. Убийца принадлежит к человеческой расе. В Ла-Фризе я повидал достаточно эльфов, и кавладорских, и из Брабанса, чтобы утверждать это со всей определенностью. Ни один представитель эльфийской расы, будь то мужчина или женщина, не допустит, чтоб его жертвы умерли некрасиво. Тем не менее, есть вероятность, что смерть Лаэнмифь и Ранцуэльмарэ связана с существующими внутри эльфийских кланов конфликтов. Мэтр Аэллиас пообещал, что сосредоточит свое внимание на разработке этой версии и сообщит мне о полученных результатах.

Насколько мне известно, сестры не очень хорошо ладили со своим кланом. Ранцуэльмарэ происходила из связи эльфа с человеческой женщиной; позднее ее отец сочетался браком с эльфийкой. Демонстративное, несколько экзальтированное поведение Ранцуэльмарэ прощалось, так как девушка обладала незаурядным магическим талантом; однако клан осуждал Ранцуэльмарэ за то, какой пример несдержанного, неэстетического поведения и человечески непоследовательной морали она подает своей младшей сестре. Когда сеньорита Лаэнмифь познакомилась с мэтром Бруно, практиковавшим Магию Смерти, которую эльфы ценят весьма невысоко, вышел громкий скандал. В результате девушки и вынуждены были переселиться на „нейтральную территорию“, в Казго-Рабо.

Однако в то, что родичи эльфиек наняли брави, чтобы покончить с непокорными дочерями, я верю с трудом. И мэтр Бруно, и господин Ондари были людьми; при эльфийской продолжительности жизни родственникам достаточно было подождать пятьдесят лет — и обе девушки вернулись бы в родные пенаты.

4. Непосредственным мотивом преступления стало что-то, что хранилось в Казго-Рабо. Возможно, это некий артефакт, или другая вещь магического происхождение. Убийца допрашивал мэтрессу Ранцуэльмарэ; возможно, имел место торг — ведь госпожа Лаэнмифь умерла далеко не сразу, и у нее был шанс на спасение. Третий и второй этаж башни носят следы торопливого обыска; на первом этаже также всё перевернуто, что с равной вероятностью может быть и последствием бушевавшей драки, и поисков некоей вещицы.

В этой версии меня убеждает и другое соображение. А именно — прозвание „Чумовая Четверка“, которую маги из Казго-Рабо получили от своих коллег.

По словам госпожи Аниэль причиной такого именования стал ряд экспериментов, которые провели мэтр Бруно и мэтресса Ранцуэльмарэ несколько лет назад. А именно — исследования относительно причин распространения чумы и разработка заклинаний, обеззараживающих воду и землю в районах, где произошла вспышка эпидемии. Лаэнмифь была целительницей, правда, еще не завершившей полный цикл обучения; господин Ондари-Из-Далека не был магом в классическом понимании этого слова. О нем ходили слухи, что он является странником-из-другого-мира, и что он обладает тайным знанием, особым Талантом, сродни магическому.

В любом случае, эти четыре молодых, талантливых и энергичных исследователя поставили перед собой некую цель — иначе зачем им удаляться от мира? На первом и втором этажах мы постоянно натыкались на письма, свитки, разрозненные листы рукописей. По словам мэтрессы Аниэль, девушки хвастались друзьям, что стоят на пороге великого открытия.

Возможно, их открытие заинтересовало кого-то настолько, что этот „кто-то“ решился на преступление.

5. По моей просьбе господа маги попытались поговорить с душами умерших. Известно, что эльфы и их потомки крайне своевольны и мало поддаются заклинаниям Магии Смерти, поэтому мы начали беседу с мэтра Бруно.

Вынужден признаться, что всерьез рассчитывал на показания убитого, так как преступление совершилось в уединенном месте, в ночной час, и не имело живых свидетелей. Однако мэтр Бруно и господин Ондари не пожелали с нами разговаривать. Злоумышленник использовал вещество, известное магам как „полночный мёд“: будучи нанесенным на оружие, которым совершалось убийство, оно остается в ране, смешивается с астральной сущностью убитого и особым образом связывает его дух.

Данное обстоятельство подтверждает предположение, что убийца весьма сведущ в магических ритуалах, но не является практикующим магом. Мэтресса Аниэль не смогла объяснить подробнее, однако несколько раз повторила, что „маг действовал бы иным способом“, и я склонен ей верить.

6. Преступление, которое совершил неизвестный мужчина, отнюдь не первое. И не последнее. То, с какой легкостью он наносит удар, как решительно обрекает на мучительную, долгую смерть свои жертвы… Сама манера его „именного удара“ — рана наносится точно в сердце, жертва успевает только выдохнуть, а в следующий момент прощается с жизнью.

Этот человек хладнокровен, жесток и сведущ в магии. Он наверняка не остановится перед другим преступлением, коли в нем возникнет необходимость, а значит, будут другие жертвы.

Если бы только удалось узнать, ради чего он рисковал столь многим… Убийце откровенно повезло: обладай кто-то из обитателей Казго-Рабо ясновидением или телепатическими способностями, его план был бы разгадан и встретил активное сопротивление умелого некроманта и весьма сильного „стихийника“, которым была полуэльфийка. Но даже в этом случае… Надо быть сумасшедшим, чтобы выступить против двух сильных магов; более того, надо быть очень отчаянным сумасшедшим, чтобы убить двух эльфиек, рискуя вызывать гнев всего клана.

Надо быть сумасшедшим — или очень нуждаться в вещи, ради которой было затеяно преступление.

Я попросил мэтрессу Аниэль и мэтра Аэллиаса узнать, какой предмет изучала Чумовая Четверка. Наверное, выяснение займет какое-то время, но это единственная более-менее надежная ниточка, которая может привести нас к убийце. До тех пор, увы, утверждать что-то определенное не имеет смысла.

Эйло Ломас, Министр Спокойствия королевства Кавладор.»

Ломас? — в который раз спросил себя Клеорн. Министерство Спокойствия было учреждено три с половиной века назад, и имя первого министра, того, кто заложил традиции самоотверженной службы на благо Кавладора, знали все сотрудники. Но позвольте — со времен смерти министра Ломаса прошло три с лишим столетия, какое отношение дела давно минувших дней имеют к сегодняшним событиям? Да, имеются некоторые черты сходства…

Но Чумовую Четверку прикончили давным-давно! Вот если бы Ломас подозревал в преступлении мага… Если бы он подозревал человека, чьи волшебные таланты позволили бы ему прожить три столетия как один день…

Потерев покрасневшие глаза, Клеорн подкинул поленце в камин, укутался пледом и развернул вторую часть письма. Эти два листа были написаны другим почерком — легким, летящим, с характерными для эльфийской традиции каллиграфии росчерками рун. Замысловатая подпись отливала серебристым отсветом. Ага, госпожа Аниэль, — расшифровал Клеорн. Почитаем, почитаем ее версию событий…

«По моей просьбе господин Ломас записал выводы относительно случившегося в Казго-Рабо. Я сделала магические копии его отчета и передала их на хранение коллегам из Иберры, Буренавии, Кавладора и Ллойярда. Отправила копию и господину Кадику ибн-Самуму в Хетмирош, но, скорее всего, он не станет читать — он терпеть не может всех эльфов, а значит, скорее порадуется, чем огорчится, услышав о смерти двух талантливых девочек.

Я буквально вижу их смерть. Если бы я вела себя иначе!.. Именно мои советы и забота, которые упрямая юность воспринимала как брюзжание умудренной опытом старой коряги, заставили Ранцуэльмарэ покинуть родные рощи. Именно от моего дара предвидения Ранцуэльмарэ защитила свое жилище, и исключительно по этой причине я не смогла почувствовать грозящую девочкам опасность.

Среди ночи я проснулась от накатившего кошмара: я видела, как истекала кровью Лаэнмифь, как она звала возлюбленного, не зная, что он уже мертв. Я видела, как сражался Ондари — мальчишка был абсолютно бесполезен в драке, а черный человек, который пришел в Казго-Рабо, наоборот, не смотря на возраст, действовал умело и решительно. В своем сне я видела, как он требовал что-то от Ранцуэльмарэ; девочка решила его обмануть, она указала тайник, а потом, выдернув нюртанговый нож из раны, попробовала ударить ему в спину заклинанием. Слишком сильным, слишком мощным… Я ведь предупреждала о том, что ее ожидает смерть от собственной магии, я ведь просила ее уделять больше времени тренировкам и медитациям!

Убийца был ранен; я видела это в своем сне. Однако в Казго-Рабо мне не удалось обнаружить следов крови или других свидетельств его ранения. Господин Ломас утверждал, что убийца покинул остров на лодке; Аэллиаса посетила догадка, что он мог воспользоваться телепортирующим артефактом, принадлежавшим Чумовой Четверке.

Но он был ранен, и ранен смертельно, это сомнению не подлежит.

В первые дни, когда сохранялась надежда раскрыть преступление по горячим следам, я заставила всех магов Брабанса и всех своих родичей искать высокого, худощавого человека старше среднего возраста, страдающего от тяжелых ожогов и эльфийского проклятия.

Потом в какой-то момент я поняла, что этот человек мертв, и поиски бесполезны.

Чтобы проверить, является ли моя уверенность следствием ясновидения или элементарным самообманом, я провела ритуал „Открытия завесы“.

Я увидела длинную нить, казалось, сотканную из множества теней. Она разветвлялась, соединялась корявыми узлами, и продолжалась, втягивая в себя тонкие серые волоконца. В какой-то момент тень стала многоголова, как гидра, и столь же опасна.

Тень тянулась, как оборванная паутина, не находя себе места. У нее не было дома, у нее не было цели, у нее не было ни прошлого, ни будущего, лишь пустота, которую она старалась заполнить краденым золотом.

Ощутив след заклинаний Ранцуэльмарэ, я пошла по нему. Я оказалась перед старым пыльным зеркалом, чудом сохранившимся в подвале заброшенного дома, и огромным мрачным лесом, куда это зеркало выводило. На небе сияло три луны, и их свет, золотой, серебряный и черный, дарил покой и забвение.

Некоторые вещи должны свершиться, хотим мы того или нет. Смерть, забравшая юных Ранцуэльмарэ и Лаэнмифь, есть такая же часть Природы, как жизнь моих друзей или мой собственный Дар. Черный человек, ставший орудием Судьбы, сыграл свою роль и обречен вмешиваться в жизни других разумных созданий, желает он того или же нет.

Однажды он встретит свою судьбу, давно забытую и обладающую тем, что ему не удалось заполучить, не смотря на все старания. Однажды его задушит собственная ненасытная зависть. В тот час, когда станет ясно, кто победил в споре Холода и Смерти, свет Черной луны разрушит чары тени, и ей придется уйти.

Я оставлю запись об увиденном мной во время ритуала, чтобы человек, который примется за расследование, начатое господином Ломасом, не дал обмануть себя случайным обстоятельствам, которые обычны для мага, но кажутся невероятными для лишенного магических способностей человека. Мой личный совет: чтобы найти стилет, ищите золото и пропавшие драгоценности, ибо нет предела человеческой жадности.

Мой друг Пуэргрентхгансактаклиэль передаст данное послание и отчет господина Ломаса в тот момент, когда Судьба будет готова сказать свое слово.

Написано мною, Аниэль из клана Серебряной Звезды, в 5-й день месяца Посоха года Длинногривого Льва».

Восьмой Позвонок, вечер 13-го дня месяца Гусыни

— Деньги вперед! — решительно потребовала мэтресса Вайли при виде пелаверинца.

Не споря, Огги многозначительно похлопал по кошельку, выданному донной Кассандрой на расходы. Недоверчивая некромантка заставила выложить на ее рабочий стол двадцать золотых, придирчиво осмотрела гонорар, и только тогда согласилась взглянуть на требующую починки вещицу.

Небрежно передав сверток, Огги, насвистывая, принялся рассматривать обиталище волшебницы. Эх, сюда бы наведаться в отсутствие хозяйки!..

— Какой старый артефакт, — заметила Вайли, придирчиво рассматривая ожерелье. — Где фрателла его разыскал?

— Господин Раддо гордится умением сохранять конфиденциальность сделок, — важно ответил Рутфер. Ему нравилось слово «конфиденциальность» — оно напоминало уютное фырчанье кошки, поевшей сливок и теперь стряхивающей с усов тяжелые сладкие капли.

Вайли скептически поджала губы. Как же, знаем мы вас… Украли, должно быть… Она ковырнула изумруды, сотворила фантом, который бойко принялся переносить узор артефактных чар на лист пергамента, и как бы невзначай поинтересовалась:

— А что, фрателла Раддо хорошо ли себя чувствует?

— Дня не проходит, чтоб фрателла не вспоминал вашу доброту, — не моргнув глазом, соврал Огги. Вообще-то, Бонифиус действительно чуть ли не каждый день вспоминал проклявшую его мэтрессу, но вот доброта в перечне эпитетов, которыми при этом награждалась Вайли, отнюдь не встречалась. — Утром, как кроветворное снадобье выпьет, так сразу велит мне молебен за ваше здравие идти заказывать. А уж когда желчегонными да вытрезвительными травками попользуется, так каждый раз и приговаривает: спасибо Агантиру Внезапному, что надоумил ее магичество меня в живых оставить, а то сотворила бы какого вампира — пришлось бы сейчас крылья отращивать, да под крышей домов вниз головой вешаться…

У Вайли немного улучшилось настроение.

— Должно быть, жалеет, что пытался меня обмануть, волосы на голове рвет?

— Уже нет, — не стал скрывать Огги. — Половина и так вылезла, а оставшиеся он бережет. Купил зелье специальное, Луса его ему в макушку втирает, правда, помогает не очень… Так что там с камушками? У вас получится починить ожерелье?

— «Починить ожерелье», — поддразнила волшебница, — сможет любой гном. Если надо всего лишь поставить изумруд на место, отправляйся к первому же попавшемуся ювелиру, сделают за полчаса и пару золотых. А восстановить заклинание, которое этот изумруд удерживал… — Вайли, нахмурившись, снова просканировала вещицу. — Восстановить заклинание может только подлинный мастер.

— Сколько, ваше магичество? — кротко спросил Огги.

Мэтресса надула щеки, высчитывая стоимость работы, потом скривилась — нет, слишком сложно. Не ее уровень.

— А может, кто-то из ваших коллег? — не унимался Огги.

— У твоего фрателлы недостаточно денег, чтоб заинтересовать мэтра Мориарти, — важно ответила Вайли. — А остальные, думаю, просто не справятся.

— Жаль, — искренне вздохнул Рутфер. — Фрателла так рассчитывал на вашу помощь, ваше магичество! Для него вы — наивысший авторитет во всем, что касается практической магии!

Бледные щеки мэтрессы покрылись румянцем. Следуя кошачьим инстинктам, Огги Рутфер сам не заметил, как открыл универсальный метод убеждения некромантов: лести много не бывает.

— Да что я, — смутилась волшебница. — Вам бы с мэтром Фледеграном посоветоваться, или даже с мэтром Пугтаклем… Хотя убедить эльфа оторваться от бесконечных медитаций еще сложнее, чем договориться с мэтром Мориарти. Но действительно — попытайтесь разыскать кавладорского придворного мага.

— Не верю, что он сможет сравниться с вами, ваше магичество! — с пафосом заключил Огги. Смахнул со стола изумрудное ожерелье, отвесил витиеватый поклон и гордо удалился.

Да… Интересно, где донна де Неро раздобыла редкий старинный артефакт? И, собственно, почему не предложила Огги Рутферу честный процент от его использования?

Вот хитрюга, не иначе, обмануть задумала.

Визит в Восьмой Позвонок начался с бесконечного ожидания. Вернее, сначала гостям волшебного замка был предложен лифт, управляемый штопанным-перештопанным зомби. От зомби шарахнулся мэтр Лео, от гномьего изобретения отказался сам Клеорн. Хозяева замка вежливо пожали плечами и указали нужную лестницу. М-да… Лучше бы они снабдили путешественников дорожными припасами — чтобы попасть в Башню Ночи, где располагались апартаменты мэтрессы Вайли, кавладорским сыщикам потребовалось два часа.

Ожидая, пока некромантка закончит разговор с предыдущим посетителем, Клеорн уселся на сундук с мэтром Фотисом, с чувством зевнул и погрузился в мрачные размышления. Чтоб им колючки под зад попали, эльфам этим… С одной стороны — спасибо, что сохранили и передали информацию, зафиксированную очевидцем преступления. С другой — что ж не потрудились попрорицать более точно? Кто тот «черный человек», которого имела в виду мэтресса Аниэль — не тот ли самый, кого боялась Шила Розенвальд?

Бред и полнейшая чушь! Не мог обычный человек прожить три с лишним столетия!

А с другой стороны… Почему бы и нет? Тому же мэтру Мориарти пошла седьмая сотня лет, покойный Кадик Ветер-Пустыни скончался в семьсот два года… Лесной одуванчик мэтр Виг, с которым Клеорн познакомился минувшим летом, вообще не помнит, сколько веков прожил, со счета сбился и пальцев не хватает…

Странные люди эти маги, что тут скажешь.

— Инспектор! — зашипел мэтр Лео. — Вы сидите на сундуке с трупом!

Клеорн от неожиданности подскочил, но почти сразу одумался.

— И что? Труп не возражает, а сесть больше некуда.

— Как вы можете?! — возмутился волшебник. — К смерти надо относиться с почтением!

— У вас будет время научиться, — согласился Клеорн. — Побеседуем с Фотисом, а заодно и спросим, возьмет ли она вас в ученики или вы будете повышать свою квалификацию под чьим-то другим руководством.

— Я не смогу! — панически закричал Лео. — Вы знаете, что здешние первокурсники вскрывают трупы людей?

— И что? — нахмурился Клеорн.

— Может быть, будет достаточно, если я смогу процитировать страницу из учебника? — волшебник принялся разбрасывать мелкие электрические искорки. — Знать бы, что здешние мэтры делают с теми, кто попался на шпаргалках…

— Боюсь даже представить, — подколол нервничающего коллегу Клеорн. Лео дернулся, будто его укусила пчела, сглотнул образовавшийся в горле комок и прошептал:

— Зачем вы это сказали? Теперь я тоже очень боюсь…

В этот момент дверь со скорпионом распахнулась, оттуда вышел франтоватый мужчина, одетый по пелаверинской моде. Клеорн вежливо приподнял шляпу, пелаверинец ответил поклоном и кроличьей улыбкой. «Где я его видел? А, — вспомнил сыщик. — Это ж помощник фрателлы Раддо. Интересно, какое дело обтяпывает старина Бони? Надо будет разведать.»

Разведать не получилось. Стоило мэтрессе Вайли увидеть тело Фотиса, как настроение госпожи волшебницы резко ухудшилось, а потому задавать ей отвлеченные вопросы Клеорн постеснялся.

— «Полночный мёд», — брезгливо сморщив носик, поставила диагноз некромантка. — Кинжал, которым убили вашего покойника, был обработан сей мерзкой субстанцией. Спрашивать его о чем-либо просто бесполезно — дух связан, опорные астральные связки заблокированы. Сожалею, но в данном случае я бессильна.

— А может ли дух… э-э… развязаться? — спросил Клеорн. Мэтресса Вайли посмотрела на него взглядом пристальным и оценивающим.

— Может, — ответила наконец некромантка. Сняла с полки большую нефритовую шкатулку, достала из нее сдобное печенье и с наслаждением принялась его поедать. — Когда следы «полночного мёда» сгниют, они перестанут удерживать дух покойного.

— Может быть… э? — с намеком предложил инспектор.

— Обычно «мёд» гниёт последним, когда остальные ткани разложились не менее, чем наполовину, — покончив с печеньем, Вайли принялась за меренги. Сладкие крошки обильно украсили собой васильковую мантию; оба кавладорца вдруг почувствовали легкий приступ тошноты. — Так что смиритесь — выявить убийцу таким способом не удастся. Между прочим, использование «полночного мёда» — старый, действенный способ избежать раскрытия преступления. Поэтому-то у нас, в Ллойярде, его изготовление и продажа строго ограничены. У вас, в Кавладоре, наоборот — «полночный мёд» купить можно, а практиковать Магию Смерти — нет. Странные законы, право слово. Хотя… подобные ограничения, возможно, и хороши: каждый должен заниматься своим делом. У вас в Кавладоре и на юге Буренавии можно встретить совершенно замечательных травников. Конечно, иберрские и брабансские потомки эльфов тоже хороши, любую зелёную бяку вырастить могут. Но сырье ведь надо собрать, правильно высушить, смолоть, настоять на нужных жидкостях… Это ведь тоже своего рода искусство! Вот, помню, знала я одну ведьму в Триверне, — Вайли пригласила гостей усаживаться за стол, разлила в чашки травяной отвар и с ностальгическим вздохом закусила фруктовую коврижку.

Клеорн насторожился.

— Случайно не Шилу Розенвальд?

— Вы тоже ее знали? — обрадовалась некромантка. — Ах, такая милая женщина! Как она сейчас поживает — что-то я давно не получала известий о ней?

— Ее убили, — буркнул сыщик.

— Век человеческий так короток… — вздохнула магэсса. Выдержав печальную паузу (и дожевав коврижку) Вайли обратилась к Лео: — Значит, вы решили изучать благородное Искусство некромантии?

— Д-дд… должно быть, — пробормотал тот. — Я, знаете ли, учился… Крылом и когтём, то есть, в магии Кр… — Лео обозначил некое движение, напомнившее Клеорну муки картофельного ломтика, поджариваемого в кипящем масле. — В Луазе, у мэтра Иллариана.

— О, Луаз! — восхитилась Вайли. — Я знала несколько совершенно чудесных волшебников родом из Луаза!

Второе обнаружившееся совпадение заставило Клеорна подпрыгнуть.

— Случайно, не Лека-Притворщика?

— Кто это? — удивилась волшебница. Не получив внятного ответа, она с охотой погрузилась в воспоминания: — Двести лет назад ко мне приезжала из Луаза ученица, такая, знаете, светленькая, с косичками… как же ее звали? Она потом еще на Ритт отправилась, шаманов ловить… А еще родом из Луаза были близнецы, Корт и Курт, замечательные ребята, но плохо кончили — попробовали открыть проход-между-мирами и их разнесло на мелкие кусочки. Если хотите, могу познакомить — теперь близнецы живут в склепе моей маменьки, но предупреждаю сразу, что каждому встречному они предлагают участвовать в их очередном эксперименте. Такие неугомонные…

— А Бруно? Бруно из Луаза, один из магов Чумовой Четверки? — решился спросить сыщик. Лео удивленно посмотрел на начальника, но Клеорн только отмахнулся: все объяснения позже. А вдруг…

Мэтресса Вайли не разочаровала. Она закатила глаза, вздохнула запахом корицы и сахарной пудрой и произнесла со слезой в голосе:

— Ах, бедный мальчик!.. Такой молодой, такой талантливый! Угораздило же его связаться со столь сомнительной компанией!

— Вот как? — подал нужную реплику сыщик. — А я слышал, что эльфийки были весьма могущественными волшебницами.

— Вам наверняка это рассказали какие-нибудь остроухие зеленые создания, — оскорбилась Вайли. — Я, конечно, не спорю, полукровка была достаточно сильной магэссой, но она специализировалась в магии Природных Начал. Целительство, которым владела ее сестра, — весьма специфическая отрасль, там свои законы и критерии. Но этот их четвертый… О, это был настоящий самозванец! Хитрец и шарлатан!

— Я слышал, он пришел из другого мира? — вставил мэтр Лео. Вайли энергично прожевала очередное печеньице.

— Это единственная правдивая информация, которая о нем сохранилась. Он смел выдавать за магию фокусы, которые показывал каким-то странным алхимическим способом; вообще-то, он был достаточно умен, и некоторые его советы оказали Бруно неоценимую поддержку… Но всё это было так давно, — загрустила некромантка.

Не понимающий, чего ради Клеорн затеял этот разговор, Лео открыл было рот для следующего вопроса, но не успел — зазвенел серебряный колокольчик, стоявший у волшебницы на каминной полке.

— О, простите великодушно, господа, — засуетилась мэтресса Вайли. — Кажется, я должна отбыть на официальную встречу.

— Конечно, конечно…

— Я сегодня же распоряжусь, чтоб вам выделили комнату в галереях Школяров, мальчик мой, — ласково пообещала Вайли мэтру Лео. Кавладорец сразу побледнел и спал с лица. — Уже завтра утром мы сможем приступить к практикуму по некромантии!

Несчастный и жалкий, Лео посмотрел на Клеорна в ожидании поддержки.

Сыщик был хмур и решителен. Сейчас он откроет рот и изречет что-нибудь этакое, по причине чего мэтру Лео нельзя будет задержаться в кошмарном замке ни одной лишней минуты! Ну же, господин сыщик! Прошу вас!

— Если позволите, мэтресса, всего один вопрос. Вы, случайно, не помните, над какой проблемой размышлял мэтр Бруно и его друзья по Чумовой Четверке?

— Почему не помню? Я пока на память не жалуюсь, — самодовольно ответила волшебница. — Мой молодой коллега пытался найти способ обмануть Смерть. Совершенно неоригинальная тема, — посетовала она. — Все пытаются, но пока ни у кого не выходит.

— Некромант, целительница и маг, управляющий Природными Началами, — снова и снова повторял Клеорн. — Плюс странник-из-другого-мира, любитель алхимических фокусов. Шила Розенвальд, известная в магических кругах травница. Мэтресса Луиза, которая пелаверинцы наняли охранять собранное добро, Альн де Дьюр, охранявший золотой караван… А ведь золото тогда так и не нашли… Знаете-ка, что я вам скажу, мэтр Лео…

— Что мы возвращаемся в Талерин? — с надеждой переспросил волшебник.

Только сейчас Клеорн заметил, что неизвестно каким образом покинул Восьмой Позвонок и теперь стоит под ледяным, перемешанным со снегом дождем на дороге в Уинс-таун. Мэтр Лео, защищенный от сырости защитным пузырем, ежился от холода, и как нельзя больше походил на спаниеля — теперь спаниеля, выгнанного из дома, голодного и несчастного.

Сыщик решительно поправил шляпу, подкрутил кончики усов и заявил:

— Мне кажется, я понял, какую ошибку допустил в расследовании. А ведь вы с самого начала обратили мое внимание на то, что часть преступлений Убийцы со Стилетом имеет явное отношение к грабежу! Вы были правы, мэтр! Ой, как правы…

— Теперь мы возвращаемся с Талерин? — просиял Лео.

— Я возвращаюсь, да и мэтра Фотиса надо сдать под расписку.

— А я? — возмутился волшебник.

— А вы, коллега, остаетесь познавать Магию Смерти. С вашим сыщицким чутьем, да еще знаниями, вам же цены не будет! Давайте, мэтр, колдуйте, пока я не простудился.

Мэтр Лео рассеянно кивнул, уныло прочитал заклинание, а когда сыщик растворился в воздухе, обреченно захныкал:

— О боги, за что?!

Ссутулившись, с трудом выдирая сапоги из жадно чавкающей дорожной грязи, молодой волшебник отправился туда, где возвышалась мрачная громада замка ллойярдских некромантов.

Бёфери, дом Бонифиуса Раддо, ночью

— Как это — мэтресса Вайли не смогла исправить мое ожерелье?

Огги развел руками:

— А вот так. Говорит, что не сдюжит.

Прошипев «вот клятая баба!», донна де Неро от души стукнула кулаком по столу.

— Да ты не расстраивайся, — утешил Рутфер. — Я завтра в Талерин сгоняю, мэтру Фледеграну твои изумрудики покажу.

— Мэтр Фледегран умер несколько недель назад, — глухо ответила Кассандра. Ее тяжелый взгляд остановился на горящих свечах.

— А что, в Кавладоре других магов не осталось? И зачем вообще тебе эти изумруды сдались, хочешь, я для тебя королевские алмазы раздобуду?

— Хочу, — кивнула девушка. Идея ей и в самом деле понравилась. — Знаешь, у брабансских королей хранится редкая черная жемчужина…

— Уже не хранится, — перебил Кассандру Огги. Для подтверждения своих слов он вытащил из кармана сложенный в несколько раз газетный листок. — Вот, слушай: «Сегодня рано утром в покоях ее величества королевы Сиропии, Единственной и Несравненной, побывал таинственный незнакомец. Для начала он оборвал лепестки роз, украшавших камин ее величества, и усыпал ими паркет. Затем он проник в личную гардеробную королевы, где разбил банку с сухой ароматической смесью и с помощью рассыпавшихся на полу осколков и трав изобразил начальную руну имени королевы.

Как сообщает наш специальный корреспондент, столь галантный поступок вызвал умиление и сдержанную улыбку со стороны ее величества. В конфиденциальной беседе со своими придворными дамами королева Сиропия выразила намерение ограничиться небольшим выговором храбрецу, осмелившемуся проникнуть в ее покои. А если он добровольно вернет взятую на память о визите к королеве жемчужину, то и выговор превратится в формальность». Дальше еще про то, что принц-консорт возмутился и потребовал утроить караулы у дверей спальни его жены, и что королева разрешила какой-то мадам Белль использовать случившуюся историю как основу романа. Так что, Касси, придется тебе выбрать другую добычу…

— Не смей называть меня этой кошачьей кличкой, — полыхнула гневом иберрийка. Однако не успел шокированный Огги спросить, что донна имеет против кошек, донна де Неро снова была сама любезность: — Но ты ведь настоящий сеньор, и не будешь отказываться от своих слов, правда ведь?

— Конечно, — расплылся в щербатой улыбке Огги. Кассандра ласково потрепала его по щеке — почти то же самое, что погладить кота, только не мягкого и пушистого, а покрытого наждаком, — и направилась к выходу. — Ты только не забывай, дорогуша ты моя, Кайт-Кассандра-Аурелия, что с тебя аванс. И вознаграждение за мою любезную помощь.

Кассандра замерла на пороге.

— Жадность еще никого не доводила до добра, — наконец, проговорила она.

— Напротив, — возразил Огги. — Это лишнее добро еще никогда никого не подводило. Хотя и обременяло частенько…

Как же невыносим этот самодовольный хам!

Очутившись в уединение собственной комнаты, Кассандра в сердцах швырнула скомканную газету, пнула ножку кровати, отшвырнула кресло. Рука сама нащупала кинжал, перехватила рукоять и бросила стилет в столбик кровати.

Не помогло.

О, с каким наслаждением она бы сейчас вонзила сталь не в безобидную деревяшку, а в шею Огги Рутферу! Самовлюбленный болван, придурок, прохвост, мерзавец…

— Он просто вор, — прохрипела Кассандра, постепенно приходя в себя. Грудь девушки бурно вздымалась, самым благоразумным сейчас было бы расшнуровать корсет и освободиться от надоевшего платья… Но для этого пришлось бы звать Лусу или Любомарту, а видеть их хитрющие физиономии Кассандра хотела еще меньше, чем ухмыляющуюся рожу Рутфера. — Он просто вор и ничего удивительного, что он пытается получить из сложившейся ситуации собственную выгоду. Можно подумать, что ты на его месте попробовала бы вести себя иначе, моя дорогая, — спросила донна де Неро у своего отражения.

Отражение поправило ворот платья, вырвало стилет из деревяшки и ответило хищным взглядом.

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — уже совсем успокоившись, Кассандра подняла опрокинутое кресло, развернула его спинкой к ширме, лицом — к туалетному столику, подняла с пола газету и расправила смятый лист. — Сейчас главное — не упустить инициативу. Столько сил вложено в кавладорский вариант, что я просто себя не узнаю, тружусь, как влюбленный гном. А починка ожерелья всего лишь вопрос времени; не получилось с Вайли, получится с кем-нибудь другим… Мало, что ли, дураков среди магической братии? Ха… рыжуня опять не знает покоя! «Купленное 10-го числа траурное платье совершенно выходит из-под контроля. Срочно требуется вмешательство специалиста! Если же платье уйдет к другой покупательнице, мы будем весьма недовольны и пригласим нового портного». Какое искусство конспирации! — фыркнула донна Кассандра. Переносная ширма в углу комнаты согласилась с ней тихим шуршанием. — Очевидно, дама Мелориана считает, что я — ее комнатная собачка, и делаю стойку по первому же свистку! От рыжули придется избавиться… Но не сейчас. Сейчас у нас есть занятия поважнее, правда, моя дорогая?

Отражавшаяся в зеркале стройная темноволосая девушка согласилась.

— Знаешь, — посетовала Кассандра, подходя к комоду и вытаскивая из нижнего ящика большую книгу в черном переплете, — скажу тебе как на духу: от обилия вариантов у меня голова кружится. Надо выбрать что-то одно, а не получается. Самый перспективный и долгоиграющий вариант — это, конечно, его высочество Роскар из династии Каваладо. Но с принцем пустыми обещаниями не отделаешься, бедный мальчик настолько спятил от любви к чаровнице Джое, что, чего доброго, будет настаивать на свадьбе. А это тело, — Кассандра с некоторой брезгливостью посмотрела на собственный бюст, — плохо приспособлено для отношений подобного толка. То есть, тело-то, может быть, и не возражает, но я решительно против. Конечно, если бы мне удалось найти дацианскую худышку и как-то ее контролировать… Еще бы узнать, куда она тогда пропала с тем лысым карликом?

Идея оказалась интересной настолько, что Кассандра застыла, позабыв листать страницы открытой книги. Отражение задумалось; спрятавшиеся по углам тени замерли. Даже ширма перестала дышать.

— Вариант с герцогом тоже не плох, — наконец, пришла к промежуточному выводу Кассандра. — Конечно, рыжуля попробует вмешаться, ну да пусть дерзает. Надежды, как говорится, хлеб юности. С другой стороны — герцог не настолько стар, чтоб его смерть выглядела естественной, а потом мне придется приводить его наследство в порядок, некоторое время терпеть Мелориану… Нет, вариант с Раддо гораздо лучше. Избавлюсь от Огги, вышвырну Лусу… Фломмера с его буренавской дурой, пожалуй, оставлю.

За ширмой что-то глухо ахнуло, но Кассандра не заметила — она как раз доставала из маленького сундучка многочисленные коробочки-пузыречки и расставляла их на туалетном столике.

Так же были извлечены спиртовка, крохотный ковчежец, в котором лежал испачканный чем-то багровым лоскут ткани и черные восковые свечи. Сменив яркий осветительный шар на более загадочный, но и более тусклый свет свечей, Кассандра достала бумажный сверток, полученный от мэтра Фотиса, и, откашлявшись, приступила к сотворению магического действия.

Главное — очень точно следовать инструкциям. Заклинание сложное, требующее многоступенчатой подготовки, но зато действенное. А главное, оно — единственный способ… нет, не решить проблемы, но хотя бы приблизить то светлое будущее, которое запланировала себе донна Кассандра-Аурелия де Неро.

В нос отправляется щепотка темного порошка; сознание постепенно раздваивается… Предметы колышутся, плывут… на их поверхности появляется радужная плёнка… Капля крови падает в огонь… шипит, потрескивает жадное пламя… Моя кровь… твоя кровь… Моя воля… твоя жизнь… Я хочу, я велю, я приказываю!

Мир раздваивается, и время останавливает бег. Какие-то чужие руки скользят по написанным три с половиной века назад рунным строчкам, бросают в пламя спутанные волосы, вытягивают нити из окровавленного лоскута… чужие губы шепчут слова заклинания… чужое тело ворочается, размахивает руками, надеясь отгородиться от кошмарного сна…

Нет границ, а есть единое целое. Есть жизнь и смерть, разделенные кровью. Твоя кровь… моя кровь… Они едины, и мы едины, как жизнь и смерть. Ты живешь, выполняя мою волю, твоя воля — это продолжение моей жизни, и я приказываю тебе…

Тело воспротивилось, попробовало выйти из подчинения. Ш-ш… Ведь это же я. Я, кровь твоей жизни… Я пришла, чтобы забрать тебя с собой, чтобы подарить тебе неземное счастье, чтобы навсегда остаться с тобою… Моя кровь… твоя кровь… Мы вместе, и моя воля — это твоя жизнь.

Или смерть. Но это не важно.

Какой-то частью своего сознания чернокнижница понимала, что балансирует на краю. Лишнее слово — и что-то сломается, исчезнет, а может быть, и взорвется, как огненный шар.

Сколько времени занял ритуал? Выйдя из состояния глубокого транса, Кассандра выглянула в окно и убедилась, что ночь тиха и спокойна. По двору, оставляя цепочки следов на выпавшем за ночь снегу, бродили плохо различимые в темноте кошки. Зар-рразы пушистые, чтоб вам…

— Мы с тобой неплохо потрудились, дорогуша, — сказала Кассандра отражению в зеркале. Пот лил ручьями, тело сотрясал озноб, жутко хотелось есть. — Не волнуйся, все эти симптомы — естественная реакция не подготовленного к магии организма на перерасход энергии. Нам с тобой еще повезло, что Магия Крови не требует магических способностей. Иначе… — Кассандра не договорила — ее прервало громкое бурчание в животе. Девушка рассмеялась: — Какая вульгарщина! Будешь так себя вести — я скормлю тебе свиные помои, которые варят здешние «хозяюшки». Или даже выкурю трубочку, чтоб окончательно уподобится сеньоре Лусе. Представляешь, какой красоткой ты тогда предстанешь перед фрателлой Раддо?

Кассандра хитро подмигнула собственному отражению.

— Ты — красоткой?!! — завизжала ширма.

В следующий момент хлипкий декоративный элемент покачнулся и рухнул на пол.

— Вошь ты наглая! — завопила подбоченившаяся Любомарта.

— Овечий кизяк! — не отставала Луса.

— Курья выдра!

— Эк, куда намылилась, чернокнижница проклятущая! Уже хозяйкой себя мнит, распоряжаться надумала! Хочешь моего Бони окрутить? Фигушки! — продемонстрировала Луса комбинацию из всех десяти пальцев, которые только отыскались в рукавах. — Нет тебе на то правов, нет и не будет, чтоб чужих мужиков к рукам прибирать!..

— Да! — поддакнула Любомарта. За долгое время, что они с Лусой провели в засаде, а потом ждали, пока Костяндра прекратит колдовство, госпожа Фломмер успела малость устать, и теперь с трудом подбирала сложные эпитеты. Морду ей набить, косы выщипать, да и дело с концом!

Засучивая пышные вышитые рукава, Любомарта двинулась к Кассандре. Шокированная внезапным появлением свидетелей, донна де Неро наконец отмерла и попробовала объясниться.

— Эй… послушайте… вы меня не так поняли…

— Мы тебя, стервь, поняли, не сомневайся, — выколачивая на сморщенную ладонь содержимое пыхтящей трубочки, ответила Луса. Демонстративно сжала кулак и высыпала образовавшуюся золу, вместе с красными искорками, на ковер. — И другим объяснить сумеем, уж не думай. Как ты на крови ворожишь, как непотребные книжки с голыми мужиками читаешь, — мы про тебя всё расскажем, «моя дорогая»!

Только теперь до Кассандры начала доходить потенциальная опасность ситуации.

— Дамы, вы чего? — девушка загородилась от наступающих женщин креслом. — Давайте договоримся! Я попытаюсь скомпенсировать ваш моральный ущерб некоторой суммой… Скажем, пятьдесят золотых…

— Сто! — непреклонно потребовала Любомарта.

— Идет, — обрадовалась Кассандра. — Берите золото и порадуйте себя чем-нибудь… платье новое купите… или сережки…

На челе Любомарты сразу же проступила вывеска модной лавки, но Лусу обмануть было не так-то просто.

— Слышь, — верная поклонница фрателлы Бонифиуса толкнула компаньонку под могучий локоток. — Эта тощая дрянь говорит, что мы одеты хуже, чем с помойки, и что твой мужик тебе даже на сережки не зарабатывает…

После такого объяснения Любомарта взревела и устремилась на Кассандру как зингская валькирия — на неженатого викинга.

— Вы спятили! — зло зашипела иберрийка, запрыгивая на кровать.

— Ведьма поганая! Кукла размалеванная! — набрасывалась вооружившаяся кочергой Луса. Любомарта вскочила на постель, запуталась в покрывале и рухнула на подушки.

Донна де Неро лихо перепрыгнула противницу и оказалась нос к носу с Лусой.

— Скелет в корсете! Что, испугалась?! — злорадно расхохоталась та. — Я про тебя всё расскажу! Всё-всё Бонифиусу про тебя поведаю! Ты у меня еще…

Черные глаза иберрийки вспыхнули, в свете свечей блеснула сталь…

Удивление Лусы было беззвучным. Глаза ее широко открылись, попытались сфокусироваться на предмете, которым мерзкая ведьма ткнула ей в горло… О боги, больно…

Резко повернув стилет, чтоб расширить рану, Кассандра легким движением вырвала оружие из лусиной шеи и отскочила, чтобы хлынувшая кровь не испачкала ее платье. Теперь вторая… Которая так кстати запуталась в покрывале, и сейчас…

Любомарта выползла из-под подушек, увидела, как Луса застыла посреди комнаты, пытаясь задержать хлещущий из-под пальцев алый поток, как страшная, черная и смертельно бледная Костяндра идет к ней, крутя в руке тонкую стальную иглу…

— Аааааа! — заорала перепуганная крестьянка.

— Да что вы орете, как голодные кошки?! — распахнул дверь Огги. — Ё… — выдохнул он, осознав увиденное.

Любомарта, не теряя времени и не замолкая ни на секунду, бросилась вон.

— Я могу всё объяснить, — прошептала Кассандра, убирая за спину окровавленный кинжал. — Поверь, я не собиралась…

— Да я верю, — охотно признал Огги.

— Она сама меня спровоцировала…

— Ага, мы так и старине Бони скажем: дескать, Луса сама на нож прыгнула. Ты кинжальчик-то брось. Брось, я сказал.

Кассандра хищно усмехнулась.

Оружия у Огги не было. На нем были обвислые подштанники и ночная просторная рубаха. И подсвечник в левой руке.

Маленький, легкий. Его бросить — хорошо, если синяк останется, да и то у какого-нибудь хомячка.

— Огги, ведь мы друзья, — Кассандра сделала шаг по направлению к Рутферу. Она сумела заглянуть в глаза любители бёферинских кошек взглядом перепуганной невинности. И, чтоб подействовала наверняка, выдала самую милую свою улыбку. — Ты ведь не будешь верить всяким сплетням про меня, правда, Огги?

— Не буду, — согласился пелаверинец. — Никогда и ни за что. Я вообще только собственным глазам верю. Эй, Фломмер, — он сделал полшага в сторону, освобождая проход для подоспевшего наемника. — Скрути-ка донну Кассандру, но только потише, чтоб живая осталась. Фрателла наверняка захочет стребовать с нее выкуп…

Агрессивно сопящий Фломмер перешагнул порог, сунул в руки Рутферу дубинку, и двинулся на Кассандру.

Девушка отступила. Зашарила руками по туалетному столику, схватила первый же попавшийся предмет и бросила его в подступавшего мужчину.

Воспользовавшись секундным замешательством противника, Кассандра запустила руку под одежду, нащупала телепортирующее кольцо и прошептала кодовое слово.

— Тварь, — подытожил Огги, наблюдая, как чихающий Фломмер ловит туманное облачко.

В свете принесенных магических фонарей обескровленное лицо Лусы смягчилось и похорошело. Куда-то потерялся грубый загар, большая часть морщин и подаренная жизнью ехидная недоверчивость.

Бонифиус тяжело опустился рядом, на край постели и взял еще теплую руку женщины.

Рана смотрелась нелепо, но от этого не менее страшно.

— Видал я раны и пострашнее, — проворчал Фломмер. Его супруга вопила рядом. Огги пытался расспросить глупую бабу, что же произошло, и та охотно изрыгала признания. О том, что «сердце у нее захолонуло, печёнка ёкнула, в селезёнке мельтешение произошло, и в прочей требухе общее возмущение».

Раддо прикоснулся к щеке Лусы. Милая моя… Мы ж столько пережили вместе… Я тебя не любил, ты меня бросила, но ведь было, было… Помнишь, как в детстве мы вместе воровали яблоки в соседском саду?

— Короче, босс, они позавидовали, что вы так Кассандре благоволите, и решили выведать ее секреты. Спрятались за ширмой, увидели, как она колдует… Вот и не стерпели.

— Колдует? Ты сказал, колдует? — не поверил Бонифиус. Огги указал на разбросанные по комнате магические пузырьки-порошки и забытый донной де Неро фолиант. — Куда ж ты, гад, смотрел? Позволил мне нанять чернокнижницу, и ни пол-словечка не сказал!

— Так вы ж ее сами разыскали, босс! — обиделся Рутфер. — А теперь и думайте, нравилась ли она вам, потому что она классная воровка, или потому, что привораживала вас тайком.

— Воровка… — недоверчиво протянул Раддо. — Луса говорила, что настоящий вор никогда не опустится до убийства. Не дело это — подкупать госпожу Удачу чужой кровью. Луса… — вздохнув, он сложил руки умершей женщины. Сжал ее запястье, стараясь сохранить ощущение близости, памяти, бесшабашного детства… — Найди донну де Неро, — глухим голосом приказал фрателла. — Найди ее, слышишь, Огги? Хоть из-под земли достань. А когда найдешь — убей.

Талерин, Министерство Спокойствия

Вторая бессонная ночь подряд летела, расправив крылья и выделывая безумные выкрутасы, будто вампир, отведавший крови запойного гуляки. Опустошив несколько полок в архиве, инспектор Клеорн перенес старые записи в собственный кабинет, разложил их в правильном хронологическом порядке, и теперь составлял сводную таблицу, когда Убийца со Стилетом отметился ограблением, когда — убийством магов, а не были ли украдены артефакты, а не исчезли ли некие улики… Ах, как жаль, что убийца Альна де Дьюра остался на месте преступления! Он всю статистику портил — как было бы удачно притянуть ограбление Золотого Каравана к прочим делам! А может, полоумным дурачком кто-то управлял? Запишем в непонятное…

Ночь летела, карандаш порхал, мыслями Клеорн ловил целую дюжину преступников одновременно, и заметил, что в Министерстве стало как-то суетно и шумно только тогда, когда министр Ле Пле появился на пороге кабинета.

— Клеорн! Хорошо, что вы уже вернулись. Собирайтесь, едем во Дворец.

— Что-то случилось? — забеспокоился сыщик.

— Да, — коротко отрубил министр. — Второе покушение на короля.