НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ

I

За ужином, во время которого Колибри потчевал нас своей изумительной фирменной индейкой, было довольно весело. Мы вспоминали старых друзей и знакомых, и мне сообщили, что и с кем произошло. Робот летал вокруг стола, наполняя хрустальные бокалы и подкладывая на тарелки кусочки, из которых каждый был лакомым. Он не забывал и Кентавра с Джейми, которые получили по кости каждый соразмерно своей величине. Джейми завистливо косился на громадную кость Кентавра, но даже не пытался предъявить на неё права.

С неба потянуло свежестью, и солнце начало клониться к закату. Стол стоял на улице перед домом, и можно было смотреть, как бледнеющий диск медленно опускается в струящееся марево на краю степи. Я не замечала, как идёт время. На Земле столько всего случилось! Конечно, меньше, чем мне думалось, но всё же целые два года на кипящей жизнью высокоразвитой планете!

Кристоф сидел молча, глядя на закат, и неохотно отвечал на вопросы. Его оставили в покое, а он вскоре поднялся и пошёл в дом. На мгновение отвлёкшись от разговора, я увидела, как он через холл направился в сторону детской. Его снова неудержимо тянуло к сыну. Я понимала, что не нужно ему мешать, и потому снова вернулась к обсуждаемой теме.

Как-то очень незаметно стемнело. Колибри зажёг огни на стене дома, но уже посвежело, и мы решили перейти в холл. Колибри быстро разместил там кресла и чайные столики. Теперь все сидели по двое, по трое и тихонько беседовали на свои темы. Потрясение от моего появления, видимо, уже прошло, и теперь каждый вспомнил о своих делах. Саша говорил о чём-то с моим отцом. Они были оппонентами, но это не мешало им обсуждать свои научные проблемы. Мама села в уголке с Настей и Кристиной и, судя по её жестам, рассказывала о тенденциях моды в этом сезоне. Глеб что-то сосредоточенно объяснял Славе, скорее всего, очередные усовершенствования на «Эдельвейсе». А Саша-младший остался со мной.

— Ты извини, — улыбнулся он своей мягкой ласковой улыбкой. — Он мне сначала не понравился, показался слишком диким, а теперь… — он вздохнул. — Наверно, тебе всё это кажется ненастоящим, да? Мы здесь живем, как в оранжерее, под стеклянным колпаком. На Земле спокойно, безопасно, всё легко. Тебе захотелось настоящей жизни, другой? Такой, какой живёт Кристоф?

— Нет, не в этом дело, мой милый. Понимаешь, просто у каждого свой путь. Он не зависит от наших желаний. Я люблю Землю, я не считаю её оранжереей. Ты полетал на «Эдельвейсе» и знаешь, как я жила раньше. Это был труд, труд, конечно, более интеллектуальный, чем физический, но тяжёлый и нужный. Что было бы с Землей, если б мы не стояли на её рубежах, если б твой папа не создал семь уровней защиты, если б миллионы наших сограждан не отдавали весь свой потенциал на дело процветания нашей планеты? Но, видишь ли, не везде так хорошо, как у нас. Знамя добра, гордо реющее здесь, почти не видно издалека, а ведь идеи, на которых мы построили свой мир, очень нужны и в других местах. Просто я поняла, что мой рубеж ещё дальше, там, куда не летает «Эдельвейс», и не дотягивается рука Звёздной инспекции. Мне дано больше, чем другим, но с меня и спрашивается больше. Я улетала, чтоб не возвращаться, но теперь очень рада, что я снова здесь. Это сознание силы и защищённости мне очень пригодится. Время от времени нужно возвращаться сюда, чтоб воочию увидеть, к чему стоит стремиться, иначе в иных мирах недолго и утратить веру.

— Но ты не утратила?

Я с улыбкой покачала головой.

— А Кристоф?

— У него веры хватит на десятерых подвижников. Она в основе его личности.

— И сейчас вы отправляетесь… на очередную битву?

— Именно битву, — вздохнула я, — но, к сожалению, не вместе.

— Куда, если не секрет?

— Куда он — не знаю, спрашивать не в наших правилах. А куда я, сказать всё равно придётся. Мне нужна информация об этом месте.

— Если оно есть на наших звёздных картах, я тебе её достану. Что это за планета?

— Диктиона.

Он задумался, потом покачал головой.

— Не помню такой. Эй, старнав! — он обернулся к Глебу. — Что такое Диктиона?

— Кому это надо? — уточнил Глеб.

— Это что, секретная информация?

— Дело не в этом, — пожал плечами тот. — Просто её почти нет, этой информации. Новая планета в шестистах парсеках… с каким-то хвостиком. Недавно открыли. Она пока ещё не исследована.

— Обитаемая?

— Кажется… Да в «Вестнике» за прошлый месяц надо посмотреть. А мы что, лететь туда собираемся?

— Пока нет, — не слишком уверенно произнёс Саша.


II

Когда совсем стемнело, все разошлись по спальням. Я поднялась в библиотеку, чтоб найти этот номер «Вестника». Не смотря на идеальный порядок, журнала я так и не нашла.

— Ты что-то ищешь? — услышала я за спиной и, обернувшись, увидела Сашу-старшего. Впрочем, если б не костюм, то, пожалуй, его можно было бы спутать с младшим. Он казался таким молодым… Он всё-таки был очень красивым, и я не зря была так долго и сильно в него влюблена. Даже улетая от него, я была не уверена в том, что смогу его забыть. Двадцать с лишним лет счастливой семейной жизни без единой ссоры и даже просто размолвки. Кто виноват, что это всё кончилось? Ведь только Кристоф заставил меня окончательно отказаться от мысли о возвращении хоть когда-нибудь.

— Я рад, что ты прилетела, — произнёс он, опускаясь в кресло. — И что теперь всё стало ясно. Это лучше, чем неизвестность. Главное, что ты счастлива.

— Да, я очень счастлива, Саша.

Он кивнул.

— Наверно, я был слишком увлечён работой. Да и ты тоже. У нас всегда не хватало времени, чтоб побыть друг с другом. Жить только любовью… Нас воспитывали на других идеалах. А, скорее всего, зря. Он ведь другой, верно?

— Он живёт чувствами. И я тоже научилась так жить.

— Беда нашего века, — грустно улыбнулся он. — Мы слишком заняты. Теперь мне кажется, что ты правильно сделала, что улетела. Я б всё равно не сумел дать тебе столько, сколько дал он.

— Я очень любила тебя, Саша. Это было настоящее чувство, поверь мне.

— Я никогда в этом не сомневался, Дашенька. Никогда. Я очень люблю тебя и не забуду, что бы ни случилось. Только теперь мне придётся привыкнуть жить без надежды. И без тебя. На это, видимо, уйдёт какое-то время, но, в конце концов, сейчас распадаются многие старые прочные браки. Вечная молодость ставит новые проблемы. Правда, не хочется, что б эти проблемы коснулись тебя лично.

Он помолчал несколько минут.

— Ты, и правда, собираешься на опасное дело?

— Я вернусь. Это не вызывает сомнений. Дело только во времени.

— Понимаю. На Земле время сейчас идёт странно. То кажется, что оно бежит, когда смотришь, как растут дети. А взглянешь на себя… Стоит. От этого можно сбежать. Только мне нельзя.

— И не нужно. Тебе тяжело сейчас, но всё наладится. Твоё место здесь. Ты нигде не принесёшь больше пользы и нигде не будешь чувствовать себя более нужным.

— Может быть, ты и права, — он поднялся и посмотрел на меня. — У Славы во флигеле Настя приготовила для вас комнату. Она спит сейчас рядом с детской, да и Слава на эту ночь перебрался туда же, так что флигель в вашем распоряжении.

— Спасибо, — произнесла я.

Он кивнул и спустился вниз. Я немного постояла, осматриваясь по сторонам, а потом вспомнила, что не нашла нужного мне «Вестника». Однако искать было уже поздно. Я решила, что завтра спрошу у мальчиков.


III

Я не знала, где мне искать Кристофа, но увидела его, едва спустилась в холл. Он сидел на крыльце, и с ним рядом лежал Кентавр. Тихонько подойдя к двери, я приоткрыла её и услышала голос мужа. Он говорил с собакой.

Ты тут пригляди за Джейми, ладно, старик? — негромко произнёс он, потрепав Кентавра по уху. — Он молодой, глупый, а ты умный и опытный, к тому же ты тут лучше всех его понимаешь. Научи его быть хорошим другом и защищать себя. Он потом поможет Алу, если что. И ещё, когда Ал подрастёт… Если я ещё не вернусь, ты научи его смотреть на звёзды. Они тут все хорошие ребята, но слишком уж практичные. О душе нужно ведь постоянно помнить. И о звёздах тоже. Я могу на тебя положиться?

Кентавр поднял большую голову и посмотрел на него своими светящимися зелёными глазами. Я открыла дверь и вышла на улицу.

— Поздно, — произнёс он, обернувшись ко мне. — Пора спать.

Флигель оказался той самой радужной башенкой, которую я заметила ещё днём. Нам была приготовлена просторная спальня с круглым окном, выходящим в сад. Я сразу же притушила лампу, чтоб был виден свет звёздного неба. Деревья тихонько шелестели за стенами флигеля, и их шёпот казался мне печальным. Кристоф стоял у окна и смотрел в небо.

— Когда ты улетишь? — спросила я.

— Завтра, — тихо ответил он. — Жаль, что даже не успею заскочить в Париж. Очень хотелось бы его увидеть, но… я, итак, в жутком цейтноте… Посмотри. Вот наш Тейли!

Я подошла к окну, стараясь разглядеть в небе Фомальгаут, или, как его называют на Рокнаре, Тейли. Доброе кроткое солнце, освещавшее нашу любовь. Кристоф обнял меня сзади и прошептал:

— Я же просил не плакать.

Я усилием воли заставила себя унять слёзы.

— Куда ты летишь? — умоляюще произнесла я. — Пожалуйста, Кристоф. Я должна знать. Иначе я сойду с ума от беспокойства!

— Не думаю, что мне нужна сумасшедшая жена, — задумчиво произнёс он.

— Если я сойду с ума, ты меня бросишь?

— Господи, какие глупости ты говоришь… — он развернул меня к себе лицом и прижал к груди. — Как же я люблю тебя, ангел мой! Я раньше думал, что про такую любовь пишут теперь только в романах. Что она осталась где-то там, за дымом костров и войн, в эпохе роз и соловьёв. А теперь неизбежно ко всему привыкаешь, но я к тебе не привык. Это чудо. Я каждый день заново в тебя влюбляюсь. Ты день ото дня всё краше, всё милей… Мне тоже нелегко, но я ж не пугаю тебя своим безумием, хотя… Наверно, тоже буду сходить с ума.

— И что нам делать, любимый? — я взглянула ему в лицо.

— Что можно сделать? — он улыбнулся: — Любить друг друга назло всему. Думай обо мне. Думай, если плохо, если одиноко, если грустно. Думай всё время. Я тоже буду думать о тебе. И мы будем как бы вместе. Конечно, этого мало, но это уже что-то. И вот увидишь, мы победим разлуку и наших врагов. И всё будет хорошо.

Я снова прижалась к его груди, а он обнял меня.

— Мне трудно смириться с этим, — призналась я. — Мне очень трудно отпускать тебя. Эти расставания не приводят ни к чему хорошему.

— Перестань! — перебил он. — Мы же не просто люди.

— Ну, конечно. Наш долг, предназначение, путь… Громкие и красивые слова, а для меня главное другое. Я хочу быть с тобой.

— Я тоже хочу.

— Ты будешь беречь себя?

— Конечно.

— Будешь, сдержан и благоразумен?

— Без сомнения.

— Не будешь бросаться на мечи и позволять наносить себе телесные повреждения?

— Клянусь!

— Ладно, отпускаю, — вздохнула я.

— А ты не будешь доверять каждому, кто тебе понравится?

— Постараюсь.

— Не будешь щадить негодяев и оставлять за своей спиной боеспособных врагов?

— Сделаю всё возможное.

— И будешь надевать перчатки, когда фехтуешь.

— Но я же должна чувствовать эфес! — воскликнула я.

— Ты можешь чувствовать его и через перчатки. Руки нужно беречь. У тебя слишком нежная кожа, а если долго махать мечом, то появляются мозоли.

— Ты думаешь, мне придётся столько махать мечом? — усомнилась я.

— Кто знает… Но привыкнуть к перчаткам не мешает. Советую тебе, как профессионал.

— Ладно, я попробую

— Прекрасно, а теперь давай просто помолчим.

Я не возражала. Я ещё теснее прижалась к нему, чувствуя тепло его тела, упругость мускулов и слыша биение сердца. Ещё немного и я вдруг почувствовала слабый ток, исходящий от него, лёгкое покалывание во всем теле и слабое головокружение. Я медленно отрывалась от пола, от своего замершего тела и выскальзывала вверх, к звёздам, к серебряной луне, сияющей над деревьями. Я летела над гладью пруда к нему, к его душе, летящей навстречу мне. Мы встретились в сиянии лунного света, и я почувствовала, как он окутал меня прозрачной дымкой своей нежности.

В синеватых лучах звёзд мы кружились, переплетаясь, как ветви плакучих ив на ветру, как стебли травы, как водоросли на дне пруда. Я чувствовала его так близко, как никогда, мы мчались ввысь к алмазным россыпям Млечного пути, постепенно сливаясь, как языки пламени двух свечей, когда уже неясно чей фитиль горит ярче. Наши души слились в древнем таинстве звёздного венчания, без слов, без клятв, в едином порыве любви, мы превратились в одну ослепительную вспышку страсти. И всё померкло.

Я лежала на руках у Кристофа, обнимая его за шею. Он поцеловал меня в лоб и отнёс на постель.

— Пора спать, — прошептал он, ложась рядом и обнимая меня. — Завтра будет трудный день.

— Я люблю тебя… — засыпая, прошептала я.

Загрузка...