Диктиона и планета баларов

ЯВЛЕНИЕ ПРОТИВНИКА

I

Чёрно-синие тяжёлые тучи неслись по темнеющему небосклону. Они неслись низко, едва не цепляя вершину нашей башни, неслись прямо на меня, проносились над моей головой и мчались дальше, влекомые обезумевшим сырым ветром, секшим меня по щекам своими тугими струями, опутывал мои ноги широкой полотняной юбкой, которая металась, как крылья перепуганной птицы. Я ежилась от холода, но никак не могла оторвать взгляда от этого яростного наступления туч. Огромная энергия праведного гнева гнала их над землёй, и в их таинственных чревах что-то грохотало и проблескивало. Налетевший на крыльях грозы полумрак окутывал горы и долины, и в гуле ветра можно было разобрать голос беснующегося за обломанными скалами моря. Я не боялась его, я не боялась темноты, грома и молний, я не боялась этих леденящих порывов, пронизывающих меня насквозь. Наоборот, я чувствовала, как этот неистовствующий мир врывается в мою душу и наполняет её восторгом и силой. Мне хотелось взлететь и подобно странной морской птице качаться на волнах несущихся потоков и переворошить, выпустить на свободу яркие голубые молнии. Мне хотелось столкнуться грудь с грудью с разъярившимся морем.

— Лейм! — тревожный голос Торраса догнал меня над обломанными вершинами скал и снова вернул на площадку, где я стояла, глядя на грозовое небо. — Пойдём в дом… Сейчас такая буря начнётся…

Он подошёл и взял меня за руку.

— Ещё немного! — задыхаясь от ветра и радости прокричала я. — Ещё чуть-чуть… Дай мне побыть здесь.

— Хорошо, но только если вот так, — он накинул мне на плечи свою меховую накидку, и от ощущения тяжести его рук на плечах мне стало ещё радостней. Я чувствовала себя сильной и свободной, равной этому неистовому миру, гордой тем, что я часть его. Я рассмеялась. Тучи бросили мне в лицо горсть холодных дождевых капель… Это было похоже на игру.

— Домой! — с притворным недовольством взревел Торрас и, подхватив меня на руки, унёс в дом, где было тепло и уютно, где на широком ложе были постелены мягкие лохматые шкуры, а в очаге ярко горели дрова.

Он сел на ложе, усадив меня себе на колени. Теперь гроза, бушевавшая за стенами, казалась далёкой, и её грохот ещё больше подчёркивал ощущение покоя и защищённости, царившее здесь. Ветер, море, тучи… всё это растворилось в оранжевом свете огня, и самым главным снова стал он, мой защитник, мой сильный и нежный друг, осторожно прижимавший меня к своей груди, как самое драгоценное сокровище. Он был рядом, и тепло, исходившее от него, было приятнее и чище тепла очага. Его руки казались мне более надёжными, чем каменные стены. Его молчание топило в себе раскаты грома в небесах.

— Поговори со мной, — прошептала я, погружаясь в тёплое забытьё счастья.

— О чём, моя радость? — тихо спросил он.

— О чём хочешь. О горах, о буре, о башне.

— Лучше об утре, которое настанет завтра, — улыбнулся Торрас. — О голубом прозрачном утре, умытом ночным дождем. О воспрянувших травах, которые мягким ковром лягут нам под ноги, когда мы пойдём с тобой к озеру. О птицах, что будут щебетать вокруг. О каплях, хрустальными подвесками украшающих каждый листок в лесу. Мы выйдем с тобой завтра рано-рано. Возьмём с собой хлеб, овечий сыр и кувшин с вином. Мы пойдём, крепко прижимаясь друг к другу, по узкой извилистой тропинке к синему озеру в долине. Там, на берегу, мы скинем одежду и будем купаться, пока солнце не обсушит и не нагреет валуны под ивой…

— Только обещай, что не будешь нырять, — жалобно попросила я. — Мне так страшно, когда ты долго остаёшься под водой. Я всё время боюсь, что ты утонешь.

— Это невозможно, — тихо рассмеялся он. — Но завтра я не буду нырять.

— Не забудь, что ты обещал. А что будет дальше, когда солнце нагреет валуны под ивой?

— Мы выберемся на них из холодной воды и будем завтракать.

— А потом?

Он хитро улыбнулся.

— Ну… Там будет много интересного.

— Нет, ты скажи! — настаивала я.

— Возможно, мы с тобой будем бродить по горам.

— Ещё!

— Спустимся в ложбины, заросшие густыми травами.

— Ещё!

— Будем сидеть у водопада, глядя на его серебрящийся поток.

— Еще!

— Соберём целые охапки душистых цветов, чтоб ты украсила ими дом.

— Еще!

— Всё, что ты захочешь, ангел мой! — рассмеялся он, целуя меня в щёку.

— Ангел мой, — шепотом повторила я, — как мне хорошо с тобой, муж мой. Если б ты знал, какое солнце ты зажигаешь в моей душе каждым своим поцелуем, каждым прикосновением, каждым словом. Я признаюсь тебе… Только ты не смейся, ладно?

Я заглянула ему в глаза, и он торжественно произнёс:

— Клянусь, что не стану смеяться.

— Так вот, я признаюсь тебе, что часто по ночам, когда ты спишь, я смотрю на тебя и молюсь, чтоб боги дали нам прожить вместе долго-долго и отняли у нас жизнь в один день, в один час, один миг.

Он не стал смеяться. Его улыбка стала грустной, и он ещё сильнее прижал меня к себе.

— Я присоединяю свою молитву к твоей, милая моя, может быть, так боги лучше расслышат нас.

— О чём ты грустишь? — спросила я, чувствуя, что слёзы наворачиваются на мои глаза.

— Я воин, дитя моё, а у воинов редко бывает долгий век.

— Но послушай, — зашептала я, словно боясь, что кто-то подслушает и опровергнет мои слова. — Послушай, ты живешь на Перевале и охраняешь долину от злых духов Ледяных степей. Но когда они последний раз нападали?

— Лет двести назад.

— Но, может, и наша жизнь пройдёт, пока они соберутся вновь?

Он посмотрел на меня и усмехнулся:

— Может быть.

Я успокоилась и, обняв его, прижалась лицом к его кожаной куртке, запах которой так нравился мне.

— Послушай, — снова зашептала я, но уже не испуганно, а немного смущённо. — Ты говоришь, что они могут прийти только ночью. Вот я и думаю, вдруг так случится, что они придут тогда, когда мы… — я замолчала, подбирая слова, но это и не потребовалось.

Торрас рассмеялся.

— Не бойся, девочка. Они не помешают нам в такой важный момент, — но потом он стал серьёзнее. — Я буду точно знать, когда они придут. Я почувствую это заранее и буду готов встретить их, — он внимательно посмотрел мне в глаза. — И ты тоже почувствуешь их.

— Я? Но ведь я не воин!

— Как знать… Воин — это не только сильные руки и острый меч. Воин — это душа, готовая слиться с бурей. И если ты можешь слышать рокот далёкого моря, то и поступь врага ты услышишь вовремя.

II

Почему я вспомнила тот вечер, стоя со скрещёнными на груди руками перед очагом? В эту ночь не было грозы, даже ветер утих, опустившись на подушки тумана, затопившего лес. Может быть, из-за того, что тогда он впервые упомянул о странном чувстве присутствия врага? А, может, я просто тосковала по Кристофу, и мне вспомнился счастливый вечер, который был так далёк от роковой ночи, принесшей ужас иной грозы, когда каждая вспышка молнии казалась мне отблеском вражеского меча, вонзающегося в тело моего любимого.

Я стояла, глядя на яркие языки пламени, пожиравшего хворост, заботливо собранный Тахо. Сам щенок сидел у моих ног и тоже неотрывно смотрел в огонь. Его умная мордочка была серьёзной и даже немного трагической. О чём он думал? Он не сказал мне об этом. Просто посидев, он улегся на подстилку и закрыл кулачком нос. Он уснул, а я вдруг почувствовала странную тягу изменить свой костюм. Это показалось мне не к месту и не ко времени, да и перемены требовались такие, что в здравом рассудке я б раньше и не додумалась до них. Но сейчас я быстро подошла к ложу, стянула комбинезон и, вытащив из ножен десантный нож, решительно отрезала рукава и штанины, превратив «хамелеон» в странное сочетание шорт и безрукавки. Из низа штанин я скроила голенища и удлинила свои лёгкие сапожки до колен, перетянув их сверху ремешком. Последним штрихом оказалась накидка, которую я соорудила из конской попоны. Надев всё это, я вдруг почувствовала, что время пришло. Это был не просто экстравагантный костюм амазонки, это было что-то похожее на одежду гараберов — воинов-мужчин бергарской цивилизации, более того, это был стиль эрлоров, народа из которого вышла последняя из бергар Лорна. Я распустила волосы и взбила их резким движением. Потом достала меч и осмотрела старинный эфес. Кристаллы истины, носящие имена звёзд Семисвечника и синий сапфир из эфеса Экскалибура, тревожно поблескивали. Он придёт этой ночью. Я это знала.

Он пришёл. Я сквозь сон почувствовала, как что-то втискивается в спокойный мир Диктионы, что-то агрессивное и недоброе. Я проснулась и прислушалась к своим ощущениям, чтоб попытаться понять, с кем мне придётся иметь дело. Эта вторгшаяся сила была внушительной, но в ней улавливался какой-то диссонанс. Не было цельности, твёрдости, вызова. Что-то дрожало внутри, как плохо прибитая доска, хлопало, как оборвавшийся парус. Он был слаб, но слабость этих Детей Зла выливается в подлость, а подлость страшна своей беспринципностью. Его рано было зачислять в несерьёзные противники. Время покажет, чего стоит этот ночной визитёр, явившийся на Диктиону, находящуюся под моей защитой.

Утром Тахо проснулся и серьёзно взглянул на меня своими синими, немного мутными со сна глазами.

— Мне всю ночь снилась чукса, — сообщил он. — Такая отвратительная, тощая, с шевелящимися усами.

— Да, он прилетел ночью, — подтвердила я.

Тахо внимательно смотрел на мой костюм.

— Ты похожа на Супердевушку из комиксов.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Мне нужно уехать. Ты останешься здесь и будешь меня ждать…

— Если ты поехала убивать чуксу, то я с тобой!

— Нет. Я не собираюсь даже встречаться с ним. Мне нужно повидать друзей короля.

— Но король нас сослал! Если он узнает…

— С этой ночи всё изменилось, Тахо, — произнесла я и прицепила эфес Налоранта на пояс. — Теперь мы не гости, и это не гостеприимный кров. Теперь Диктиона — арена борьбы, где главными действующими лицами являемся я и он. Это жестокое для местного населения правило, но Мирозданию, обычно, нет дела до мнения нескольких тысяч людей.

— Но меня ты не берёшь?

— Потому что ты пока плохо держишься на коне, а мне нужно обернуться как можно скорее. У меня свои планы, не совсем совпадающие с планами королей Диктионы. Для их осуществления мне так и так придётся вернуться сюда. Не скучай. Завтра к утру я вернусь.

Я проверила, всё ли в порядке с костюмом, и на месте ли моя сумка. Потом повернулась к двери и уже на самом пороге остановилась.

— Да! И не вздумай ходить к этой горе на болоте! Или к замку, как ты считаешь. Ты понял? Ни шагу за перевал, иначе обучение твоё на этом закончится!

— Да понял я, понял… — проворчал Тахо. — Ты хоть позавтракаешь перед дорогой?

Я задумалась. Нет, есть мне не хотелось, значит, это было не так уж необходимо.

— Спасибо. В следующий раз.

Я вышла из башни и бегом спустилась на луг, где паслись наши лоснящиеся, отдохнувшие кони. Накинув на своего лёгкую бергарскую узду, которую соорудила ночью из ремешков местной, я вскочила на его спину и, поддав коню пятками, поскакала вниз, к колышущимся под ветром волнам Зелёного Озера.

Конь летел как на крыльях. Должно быть, энергетические потоки и на него подействовали благотворно. Он весело выбивал копытами барабанную дробь и мчался так, словно решил побить все рекорды.

Я всегда любила ездить верхом. Мне казалось, что слившись с ритмом бега коня, можно почувствовать себя кентавром. Вскоре мне, и правда, начало казаться, что я составляю единое существо с моим скакуном, этакое лихое существо, поглощенное созданием скорости, для которого и придуманы прямые и ровные дороги. Однако затем упоение свистящим в ушах ветром и мельканием деревьев по сторонам отступило. Предоставив благородному животному одному наслаждаться этим полётом, я решила немного обдумать создавшееся положение.

Итак, мой противник явился. Он явился этой ночью, и моё местонахождение здесь ему известно, как и мне — его. Так же как я, он имел возможность разобраться, что за гость явился на его планету. Быть может, он даже уже знает, что я — это я, хотя далеко не каждый Скайрейнджер умеет угадывать собратьев по возмущению эмополя, которое они производят. Короче, исходные у нас примерно равны. Я не беру в расчет его близость к королю и, как следствие, политическое влияние на Диктионе. Здесь такие пустяки уже не имеют значения. Что обычно делает Скайрейнджер, если чувствует врага? Он идёт ему на встречу и бросает вызов. Всегда? Нет, в основном, только тогда, когда силы равны. А если один слабее другого, то он начинает искать возможность изменить ситуацию и добиться перевеса.

А что делает сильный? Он пытается ему помешать. Но кто сейчас сильнее, а кто слабее? Что предпримет мой соперник? Что у него на уме? И умно ли будет с моей стороны приступить к действиям, не выяснив его намерений?

Я не лгала Тахо. У меня и в мыслях не было встречаться с Юделом, а то, что это он, я уже не сомневалась. Я хотела закрепить свои позиции, найти союзников и привлечь к борьбе диктионцев, чтоб не оскорблять их предложением роли пассивных зрителей. Сила планеты в силе её народа. Диктиона сама должна решить, кто выиграет бой. Мне не хотелось ошибиться, и потому я решила действовать осторожно. Юдел ждет вызова? Он боится его? Если нет, то бросит ли сам? Как он отреагирует на моё молчание? Будет заинтригован, испугается ещё больше, или успокоится, понадеявшись на мой страх? Хотя, последнее вряд ли, а любая другая реакция должна, прежде всего, подтолкнуть его к действиям. Я дам ему маленький толчок, необычное решение. Я приеду для встречи с приближёнными короля, а потом спокойно вернусь к Зелёному озеру. Пусть он угадывает смысл этой акции, пусть попытается что-то противопоставить. Я подожду и посмотрю, до чего он додумается, а там уж соображу, что делать мне самой.

III

Думать о планах было рано. План — это плен для мысли и действия. Сколько б ни придумал планов, всегда может случиться что-то, что не даст применить ни один из них. Голова должна быть свежая и свободная от предположений. Думать нужно быстро, чтоб мысль тут же перешла в действие. Я не думала, что скажу Друзьям Короля. Я не думала, как проникну во Дворец и найду их. Я вообще не думала об этом. Я удобно сидела на спине коня, слушала стук копыт и шум леса по обе стороны дороги. Я вспоминала древние войны, смертельные рукопашные схватки с озверевшими кентаврами Набусина, бои в ледяном вакууме с крылатыми ведьмами Калога, жестокие битвы в подземных пещерах с огромными рогатыми змеями Лакна. Нет, на сей раз мне не светит такое роскошное развлечение. Быть может, все эти легендарные ужасы уже канули в Лету? Или мне для начала, и правда, дали простенькое задание? Это были опасные размышления. Опасные тем, что призывали расслабиться и встретить новые трудности с беспечностью. Так было нельзя. Никто никогда не знает, какое чудовище может выползти на тебя из бездн будущего.

Предстоящая война беспокоила меня. В этой жизни я лишь раз попала в такую переделку, но мне тогда так и не пришлось ввязаться в драку. Прошедшие войны были для меня где-то в глубинах памяти, в далёкой юности моего первого воплощения, где шумели огромные красноствольные деревья, бродили в тени их крон лироносные олени и звучала над нежными волнами лазурного моря древняя песня великих предков:

Воины с лучевыми клинками на серебряных поясах,

Воины, ведущие коней в поводу и отирающие пот с усталых светлых ликов,

Воины, победившие в стотысячный раз и вернувшие миру покой,

Воины, взгляните в сияющее небо, благословляющее ваш подвиг!

Так пели мои братья и сёстры, готовясь к войне. И самый слабый из них был намного сильнее меня. Но их нет, я осталась одна и мне снова идти в бой, чувствуя лишь их ободряющие взгляды из дома, куда они вернулись навечно…

Это было возвышенно, но грустно, а грустить не хотелось. Солнце светило, как в первый день творения. Небо и лес были умыты росами. Птицы заливались, выводя причудливые трели. День был чудесный, и он летел на прозрачных крыльях над ровной прямой дорогой, ведущей в столицу Дикта.

Я не заметила, как он промелькнул, этот день, но солнце ушло, и небо начало розоветь, когда мой лихой скакун ворвался в янтарные ворота города. Стража в блестящих кольчугах окружила меня, ощетинившись мечами и копьями. Конь затанцевал, недовольный задержкой. Он всё ещё был свеж и бодр, как океанская волна.

— Кто ты? И зачем приехала в город Кибела? — крикнул из-за круглого щита высокий воин в шлеме, похожем на древнерусский шишак.

Он смотрел на меня так отважно и напряжённо, что я подумала: он побаивается меня.

— Эй, отважный защитник своего короля! — рассмеялась я. — Выйди из своего укрытия. Или ты боишься безоружной женщины?

Он смутился. У меня, действительно, не было оружия в их понимании. Тёмный продолговатый предмет, прицепленный к моему поясу, не походил на меч. Опустив щит, воин подошёл ко мне.

— Кто ты? — уже тише, но по-прежнему не слишком дружелюбно спросил он.

— Я Лорна Бергара из тайной страны Бергаркан с планеты Лоз, Воин Духа в третьей инкарнации.

— Не лжёшь? — сурово спросил он. Я взглянула ему в глаза, и он перестал сомневаться. — Зачем ты явилась?

— Мне нужно поговорить с Энгасом или Хэрланом.

— Они во Дворце. Тебя проводят.

Он сделал знак своим товарищам, и они убрали оружие. Двое из них ушли в тёмные ворота сторожевой башни и вскоре выехали верхом на мощных конях с длинной медной шерстью, переливающейся в свете закатного неба.

— Красивые у вас кони! — восхитилась я и, поддав своему пятками, поскакала в сторону Дворца. Вскоре стражники догнали меня и пристроились рядом, недоверчиво поглядывая в мою сторону. Их руки лежали на эфесах мечей. Я усмехнулась.

— Неужели я так грозно выгляжу?

— Я узнал тебя, — произнёс один из них. — Твоё имя Лора Бентли. Ты была на пиру у Кибелла. Утром мы получили приказ не впускать тебя в столицу.

— Ах, чёрт! — воскликнула я, придерживая коня. — Неужели Юдел так перепугался? Ну и ну! Не ожидала от него такой прыти! — рассмеявшись, я снова двинулась дальше. — А что ж ты молчал у ворот, если узнал меня?

— Энгас, наш капитан, велел доставить тебя к себе, как только ты появишься. Его приказ в то время значил больше.

— Что значит, в то время?

— Тогда ещё он был Другом Короля. Теперь он всего лишь капитан стражи.

— Это серьёзное понижение, — хмыкнула я.

В городе было совсем тихо. После шумного многолюдья ярмарки, свидетельницей которой я стала во время прошлого визита в столицу, мне казалось, что здесь всё вымерло. Впрочем, люди встречались. Разодетые и причёсанные, как сумасшедшие в День всех святых, дамы и кавалеры величаво двигались в сторону Дворца. И мрачные узкоглазые сыновья Аматесу в красных одеждах, опоясанные мечами, провожали их тяжёлыми взглядами.

Мы выехали на площадь перед Дворцом и увидели, что всё это разноцветное сборище стекается туда, а сам Дворец украшен гирляндами из фольги. В прошлый раз они были сплетены из зелёных веток.

— Что происходит? — спросила я.

— Сегодня у короля пир, — хмуро ответил стражник.

— Какой к дьяволу может быть пир, когда враг на пороге! — рявкнула я и направила коня на единственную эстакаду, не почтённую вниманием спешащих на праздник.

Мои провожатые отстали. Я взлетела вверх и оказалась во мраке. Конь мой заволновался, да и неприлично, пожалуй, было продолжать путь верхом. Я спрыгнула на пол и пошла по длинному закругляющемуся и уходящему вниз коридору. Никто не пытался меня задержать, но через какое-то время я услышала позади шаги и, обернувшись, различила красные одеяния воинов-монахов. Этот эскорт не смущал меня. Я спокойно дошла донизу и снова оказалась в высоком зале, где стоял стол, заваленный бумагами и загадочными приборами, и где на высоких стульях сидели трое. Но на сей раз это были Энгас, Донгор и Хэрлан. Реймей стоял возле стула брата и что-то показывал на какой-то карте или схеме. Остальные были мрачны, особенно, Энгас. Его кукольное лицо приняло отнюдь не кукольное выражение. Он сурово следил за указующим перстом придворного лекаря. Ни косметика, ни начес не портили его мужественного облика, и я уже не удивлялась тому, что он лучший фехтовальщик Диктионы.

Я вошла и остановилась в нескольких шагах от стола, между двумя факелами. Первым меня заметил Хэрлан. Он поднялся и произнёс:

— Кто позволил тебе покинуть место ссылки, назначенное королём?

— Соблюдаешь законность? — усмехнулась я. — Ещё не знаешь, что с этого дня на Диктионе почувствовалось дыхание хаоса?

— Зачем ты пришла? — спросил Энгас. — Если Кибелл узнает…

— Кибелл — ваш король, а не мой, — возразила я. — Надо мной королей нет. Только Блуждающие боги могут изредка указывать мне, что делать. Сегодня мне нужно было приехать, и я приехала. И я уеду сегодня же только потому, что мне нужно вернуться к Последнему Хребту.

— Лора Бентли, — торжественно и повелительно начал красный монах, но я перебила его:

— Лорна Бергара. Ведь это имя ты надеялся услышать в прошлый раз?

— Лорна с Планеты Бер из системы звезды Гара, — произнёс он.

— Бер и Гара погибли в огне космической войны за много тысячелетий до моего рождения, — уточнила я. — Мой народ был народом воинов-скитальцев, несущих Свет и Знание. Все они погибли за много тысячелетий до твоего рождения. Я осталась одна, но я жива и продолжаю свой путь уже в третьей жизни.

— Мы слушаем тебя, — поклонился Хэрлан.

— Ну, вот так-то лучше, — кивнула я. — Сегодня ночью на Диктиону пришёл Слуга Тьмы. Я почувствовала, как он втиснулся в эмополе планеты, потеснив меня. Это невежливо по отношению к даме, но от этих мерзавцев вежливости ждать не приходится. Хуже то, что он принёс зло туда, где живу я.

— Сегодня прилетел Юдел, — произнёс Энгас и вдруг с размаху ударил кулаком по сваленным на столе бумагам. — Он явился с известием, что очень скоро флот баларов будет здесь. Он сказал, что вернулся, потому что получил предзнаменование от Аматесу. Король принял под своё покровительство змею, которая ужалит его. Только он, Юдэл может оградить!.. — Энгас задохнулся от гнева и встал. — Он уговаривает Кибелла послать на Зелёное озеро отряд, чтоб уничтожить тебя. Я не смог убедить короля прогнать Юдела. Хэрлан не смог доказать, что Аматесу проще было нашептать это откровение своим жрецам, чем тянуться до далёкой планеты баларов. Кибелл выгнал меня, и лишь власть сыновей Аматесу помешала ему прогнать Хэрлана. И сегодня он снова устраивает пир со всем набором мерзостей, которые сведут его в могилу!

— Успокойся, — проговорила я, подходя к нему. — Из тебя так и брызжет энергия, которая пригодится для другого дела.

— Королю сегодня стало хуже, — тихо добавил Реймей. — Он пожаловался мне, что у него перед глазами мрак.

— Это плохо. Когда, по словам Юдела, прилетят балары?

— Через десять дней.

— Нет. Скорее всего, дня через три, — задумчиво уточнила я. — Все эти дни будет пир горой и потом… Вы будете не готовы к приёму гостей, друзья!

— Он предатель! — воскликнул Энгас, впившись в меня почти безумным взглядом.

— Конечно, — спокойно кивнула я и, положив руку ему на плечо, взглянула в глаза. — Гнев — плохой советчик. Юдел — враг короля, а ты — по-прежнему его главный друг и защитник. Не дай Злу ослепить тебя. Пока ты злишься, ты на крючке у Тьмы.

Энгас глубоко вздохнул и опустил голову.

— Я не знаю, что со мной… — пробормотал он.

— Бытовая магия, — пожала плечами я. — Юдел действует как обычный энергетический вампир.

— Вампир? — встрепенулся лекарь. — Значит, и с королем…

— Нет, я думаю, что с королём всё сложнее. Это более сложная и тёмная магия. Возможно, он призывал кого-то из демонов Тьмы.

— Его нужно сжечь, как колдуна, — мрачно произнёс Хэрлан.

— А Кибелл позволит? — спросила я. — Сейчас мозг его несколько… затуманен, что ли. Он станет защищать своего Друга и объявит вас бунтовщиками. За несколько дней до вторжения. Юдел будет в восторге.

— Нет, — покачал головой Энгас. — Я просто пойду и убью его.

— Это он тебя убьёт, — снова возразила я. — Это не человек. Это бессмертный Воин, рождённый для битв. Ни один смертный не сможет справиться с ним,

— А кто может?

— Я.

— Так пойди и убей его! — сорвался Энгас.

— Вот ты опять кричишь, — с укоризной заметила я. — Злишься и потому говоришь ерунду. Я пойду убивать Друга Короля. Да он уже окружил себя охраной. Мне придётся вывести из строя, бог знает, сколько гвардейцев, не говоря уж о том, что я демонстративно нарушу очень умный указ о запрете поединков… Нет, мы всё сделаем иначе.

— Как?

— Прежде всего, нужно немедленно предупредить о скором вторжении баларов короля Оны Юниса и все гарнизоны Дикта.

— Это я сделаю, — кивнул Энгас.

— Затем нужно осторожно убрать от короля Юдела.

— Но как?

— Его же методами. Заставьте, скажем, Миккелу усомниться в том, что Юдел улетел от баларов из-за предзнаменования. Может, он что-то сделал там и сбежал. А, может, его подослали… Затем, пустите слух о приближающемся вторжении. Пусть все знают и начинают готовиться. Устраивать в такую минуту пир может только сумасшедший или предатель… Ведь идея этого празднества принадлежала Юделу?

— Да он и устраивает его в честь назначения!

— Прекрасно. И ещё одно… — я колебалась, глядя на своё кольцо с кристаллом истины, но, наконец, решилась. — Хэрлан, этот перстень я отрываю от сердца. Он обручальный и носит моё имя. Я даю его на время и только ради Кибелла. Пусть самый уважаемый из ваших жрецов передаст перстень королю и скажет, что этот камень будет охранять его от зла.

Монах взял перстень, и кивнул.

— Он вскоре померкнет, — добавила я. — Он станет выглядеть, как осколок мутного горного хрусталя, но когда Юдел приблизится к королю, кристалл почернеет. Ничего не объясняйте Кибеллу. Он поверит камню, его теплу и защите. И его предостережению. Но потом ты вернёшь кольцо мне.

— Может, ты поедешь к Юнису в Ону? — предложил Энгас. — Там тебе будет безопаснее.

— Здесь для меня достаточно безопасно, — покачала головой я. — А если я сама начну представлять для кого-то угрозу, я перейду Последний Хребет.

— Это самоубийство! — воскликнули они хором.

— Самоубийство — это единственный способ уйти из жизни, который в подобных обстоятельствах я считаю недостойным, — улыбнулась я. — Если мой враг спросит, зачем я приходила, пошлите его к чёрту.

— А если спросит король?

— Скажите, что у меня закончилась соль.

Хэрлан проводил меня до выхода из дворца, где красные монахи держали под уздцы моего коня, который рвался в путь.

— Следите за Юделом, — сказала я на прощание. — Но ничего не предпринимайте. Он очень опасен, хоть и ведёт себя как трус.

— Будь осторожна. Ты — наша последняя надежда, — произнёс он.

— Нет, — возразила я. — Вы — ваша надежда. Юдел — это моя работа, а вот балары — ваша. И вы сможете победить, если убережёте своего короля. А я помогу, чем смогу.

Я вскочила на коня, монахи отпустили повод, и он помчался по улице к воротам, стремясь скорее вернуться на прямую и ровную дорогу меж затихающих в вечернем сумраке лесов.