Дикая магия

Глава 1 ИНТРИГИ

Аран Арансон, хозяин Камнепада, стоял в дверях своей кузницы. Над его плечом в небе сияла луна, похожая на око злобного, мстительного великана. Аран смотрел и не верил глазам: умершая женщина поднималась на ноги.

Впереди Арана стоял на коленях его второй сын Фент, неотрывно глядя на женщину, которую убил перед тем, а его единственная дочь, Катла Арансон, неподвижно лежала на холодном полу с окровавленным лицом и руками.

Мертвая женщина сделала шаг к Арану, и лунный свет отразился в ее единственном глазу. Она была как покойник, восставший из могилы, чтобы преследовать тех, кто делал ему зло при жизни, уничтожить их род на корню, свести с ума живых, заставить навсегда покинуть родные места.

Рука Арана сжалась на рукояти кинжала, который он всегда носил за поясом. Отрезать голову — вот единственный способ уничтожить живого мертвеца, говаривала старая Грамма Гарсен, при этом лицо ее озаряли дьявольские отсветы от тлеющих угольков костра, а Аран сидел рядом вместе с другими мальчишками и слушал, открыв рот и застыв от ужаса.

Отрезать голову и закопать как можно дальше от тела. Но сработает ли этот незамысловатый рецепт сейчас? Ведь они имеют дело ссейдой.

Аран вытащил кинжал и выставил перед собой. Он понимал, что это оружие совсем не подходит для предстоящей задачи, а Красный Меч Катлы, который его дочь выковала в прошлом году, с сердоликом в рукояти, лежал слишком далеко. Если удастся хоть на время нейтрализовать сейду при помощи кинжала, тогда один прыжок — и меч у него в руках…

— Брось эту булавку, Аран Арансон.

Голос сеиды звучал глубоко и слишком громко для женщины, сердце которой было пронзено некоторое время назад. Аран почувствовал слабость.

— Хочешь принять то же проклятие, что я наложила на твоего сына-убийцу? — продолжала сейда. — Пусть все твои предприятия заканчиваются бедствиями и несчастьями!

Аран никогда не был человеком особенно суеверным, но сейчас чувствовал благоговейный страх, словно мертвая женщина коснулась холодными пальцами его сердца.

— Я не понимаю, что здесь произошло, — наконец выговорил он.

Одноглазая Фестрин угрюмо усмехнулась. Кровь на ее зубах и деснах казалась черной при свете луны.

У них не течет кровь, как у нас, рассказывала Грамма Гарсен, они распухают и становятся в два раза больше, а их вены наполняются черной жидкостью, одна капля которой прожигает землю.

— Ты и вправду считаешь, что я аптагангур, Аран Арансон? — проговорила Фестрин с приторной слащавостью в голосе и начала развязывать тунику.

Аран неохотно оторвал взгляд от лица сейды и посмотрел на ее проворные пальцы. Изорванная окровавленная материя разошлась в стороны. И несмотря на то что он своими глазами видел, как Фент вонзил в нее Красный Меч по самую рукоять, на теле сейды не было и следа раны, откуда прежде била кровь, в которой измазалась Катла, бросившись к умирающей женщине. Ни единой царапины на гладкой белой коже.

Аран стоял с открытым ртом, не зная, что сказать.

Белый как мел Фент шагнул к отцу.

— Я же убил ее… — прошептал он. — Я видел, как она умерла.

Фестрин не обратила на юношу никакого внимания, словно на никчемного щенка. Она не сводила глаз с хозяина Камнепада.

— Твоя дочь — редкое создание, Аран Арансон. Она хотела отдать свою жизнь взамен моей, но не бойся — она еще жива. Она сама исцелит себя. Запомни хорошенько то, что я скажу тебе. Не потеряй ее. Не отдай ее по дешевке, как призовую овцу. Не одевай ее в шелка и не сажай в золотую клетку. Магическая сила Земли струится через нее. И еще кое-что… — Фестрин наклонилась и больно ткнула Арана в плечо длинным, тощим пальцем. — Смотри хорошенько за своей дочерью, хозяин Камнепада, а не то я вернусь за ней, и тогда ты горько пожалеешь, что моя нога ступила на этот остров.

Закончив свою речь, сейда прошла мимо них. Ее высокая фигура на миг закрыла вход в кузницу, а затем она исчезла из виду.

Никто не видел, как уходила сейда. Ни одна лодка не пропала с берега, ни одна лошадь не исчезла из конюшен. Тэм Лисица, главный в труппе актеров, с которыми Фестрин приехала в Камнепад, долго тер рукой нос, а потом в виде объяснения предложил следующее: «Лучше и не интересоваться, как сейды путешествуют по белу свету».

Катла провела два дня в постели. Сон ее был глубоким и крепким, как у больного ребенка. Она ненадолго пробуждалась, затем засыпала снова. Но на третий день, когда Аран пришел посидеть у ее постели, он увидел разбросанные по полу простыни, а башмаки Катлы исчезли со своего места у двери.

Аран прошелся по двору и осмотрел все постройки — безрезультатно. В конце концов он спустился вниз, к гавани, где Катла время от времени любила посидеть, болтая ногами над водой, однако и там не было никого, кроме рыбаков, которые, воспользовавшись ранним приливом, выводили лодки в море.

Он все равно дошел до конца мола и повернулся лицом к острову. Хозяйство его было невелико в отличие от некоторых других поместий вождей кланов в Эйре, зато есть хороший прочный дом, построенный из древесины с континента еще во времена прапрадеда Арана. На фундамент пошли камни, вырытые из окрестных холмов, а крыша по обычаю была выстлана торфом и дерном. Кольца дыма поднимались от центрального очага, огонь в котором поддерживался днем и ночью круглый год.

Мой дом, с гордостью подумал Аран, глядя на суету вокруг хозяйственных построек, на колышущийся от ветра ячмень, на белые пятнышки овец на горных пастбищах. После войны, когда он стал главой Камнепада, все находилось в состоянии разрухи и упадка, поля стояли невозделанными, постройки покосились. Аран Стенсон уделял мало внимания земле, предпочитая жить в море и «торговать», как он называл свое пиратское занятие.

Аран Арансон улыбнулся. Он выполнил долг перед кланом, и теперь Камнепад достоин гордости и восхищения. Потребовались долгие годы тяжелого труда. Аран собственными руками перестроил большую часть дома — и это в те дни, когда едва хватало на пропитание. Они с Верой потеряли пятерых детей, которые умерли при родах или от болезней. Аран заслужил уважение соседей, прославился честностью и справедливостью при разрешении споров, а ещё недюжинной силой. Он стал человеком, с чьим мнением считались.

Все эти долгие годы он нес груз ответственности. А теперь решил, что имеет право последовать за своей мечтой в поисках приключений, которых ему так не хватало в юности. Заветная мечта помогла ему вынести все трудности семейной жизни и скуку фермерства. Именно она придавала силы все эти годы. И теперь он возьмет свое.

Аран потрогал маленький мешочек, что носил на груди. В нем находился обрывок пергамента, древняя карта, он купил ее у бродячего торговца на Большой Ярмарке. Карта эта сулила богатства, о которых его предшественники не могли и мечтать. Аран понимал, что поиски сокровищ предстоят нелегкие, но его толкало вперед единственное желание: обеспечить себе и семье лучшую жизнь, чем они вели, возделывая землю, добывая редкий сардоникс из самого сердца острова и продавая его. Добыча сардоникса была делом трудоемким и дорогостоящим. Нет уж, хватит — один поход, немного удачи и мужества, хороший корабль, и он принесет своей семье верный достаток. Бера сможет жить как богатая женщина. Она ведь всегда мечтала об этом. Его сыновья приобретут целый флот из больших кораблей, будут плавать по Вороньей Дороге или, как Фент, совершать рейды на побережье Истрии. Потом выберут хорошие земли, женятся… А Катла… да где же она?

Аран рассеянно огляделся в поисках дочери; мыслями он давно уже был в далеких северных морях, там, где дрейфуют льды и плавают айсберги, где в таинственной мгле скрываются неведомые острова.

Эти мысли заставили его снова повернуться к океану. Аран смотрел, как последняя рыбацкая лодка покидает гавань, проходит мимо Зуба Пса, скалистого мыса, который служил наблюдательным пунктом — оттуда открывался отличный обзор на юг и на запад. На самой его верхушке выделялся одинокий валун, который едва удерживался над морем. Аран прищурился и неожиданно увидел там крошечную фигурку девушки с ореолом рыжих волос.

Катла!

Катла Арансон сидела на вершине Зуба Пса, направив взгляд на море. Она болтала ногами над водой на высоте трехсот футов, вниз то и дело скатывались камешки. Катла поднялась на рассвете, исполнившись энергией, природу которой едва ли смогла бы объяснить, и убежала из дома еще прежде, чем кто-либо из домашних успел проснуться. За последние несколько дней она столько увидела и услышала, что в голове образовалась жуткая неразбериха: разговоры Фестрин о магии Земли; планы отца привезти на остров королевского корабельщика для своего безумного плавания куда-то в северные льды; голос в ее мозгу, который гремел как гром… И что же это за сила такая, что вернула сейду к жизни?

Смысл последнего происшествия был так таинственен и непонятен, что Катла ни за что не хотела говорить об этом ни с одной живой душой до тех пор, пока не разберется во всем сама. Вот почему она убежала к морю и взобралась на самую вершину горы.

Лазание по горам всегда приводило ее мысли в порядок, заставляло забыть о неприятностях. Особенно для этого подходил головокружительный подъем на почти отвесный Зуб Пса — тут требовалась предельная сосредоточенность.

Она подняла больную руку и принялась сгибать ее. Катла все еще не могла поверить в то, что это чудо на самом деле произошло. Вместо обгоревшей культи теперь снова были пять здоровых пальцев, хотя ещё бледных и тонких, если сравнивать с другой загорелой и мускулистой рукой. Да, трудно было поверить, что она исцелилась. Еще труднее верилось в то, что она исцелила себя сама. Это было настолько удивительно и странно, что Катла то и дело поглядывала на руку, ожидая увидеть прежний кошмар. Потом решила больше не думать об этом, не искушать судьбу, не вспоминать, для какого ничтожного существа было сотворено столь грандиозное чудо.

Катла положила руку на холодный камень, и по пальцам вдруг пробежала мелкая дрожь. Потом она усилилась и переросла в горячее жжение, которое охватило всю руку, затем плечи, шею и голову и в конце концов все тело, словно камень говорил с ней на языке, который понимала лишь ее кровь, на языке, напоминавшем разряды молнии. И это озадачило Катлу больше всего.

Горы всегда были ее единственным убежищем, там она могла скрыться от нудных домашних обязанностей и настойчивых попыток матери сделать ее похожей на девушку из хорошей семьи. Она стремилась в самые недоступные места острова, куда никто не смог бы последовать за ней. Для Катлы было особым удовольствием смотреть сверху на спины пролетающих чаек, понежиться на нагретом солнцем уступе рядом с галками и глупышами, понаблюдать за жителями Камнепада, ни о чем неподозревающими. Она одновременно училась контролировать свои малейшие внутренние движения и давала волю самым необузданным эмоциям.

Как только жизнь становилась слишком скучной или, напротив, чересчур насыщенной треволнениями, Катла взбиралась на гору. Она чувствовала в этом живую потребность. Двигайся осторожно, держись крепко, не упади — когда Катла карабкалась вверх, ей приходилось думать только об этом, и тогда все тревоги отступали. Но охватившая ее теперь ощутимая волна магии Земли превратила простое уединение в нелегкие размышления о природе мира.

«Море, — думала девушка, вглядываясь в необъятные синие дали. — Море — вот ответ. Я чувствую магию, исходящую от рифов и скал, но над морскими глубинами она должна оставить меня в покое. Нужно идти к отцу и заставить его взять меня с собой в плавание…»

Ноги Арана заныли задолго до того, как он достиг вершины горы, хотя тропинка, бежавшая по земле, была гораздо ровнее, чем путь, каким пользовалась его дочь. Немало времени прошло с тех пор, как хозяин Камнепада в последний раз поднимался на вершину Зуба Пса. Он с некоторым неудовольствием осознал, что это было целых двадцать лет назад, еще до того, как остров перешел в его владение после гибели отца в войне с Истрией. Все это время Аран посылал сюда для дозора молодых парней. После войны они опасались вражеских кораблей, которые было трудно распознать. Истрийские суда не годились для долгих плаваний по морям, и Южная империя использовала против Севера захваченные корабли эйранцев. Потом, когда наконец удалось достичь перемирия, нужно было смотреть за судами чужеземцев, склонных к грабежам, а еще дозорные поглядывали, не появится ли купеческий корабль с новостями из королевского двора в Халбо.

Во времена его отца дозорные считались уважаемыми людьми на острове, но с тех пор как угроза войны исчезла, обязанность эту переложили на совсем зеленых юнцов — вторых, третьих и четвертых сыновей тех, у кого не было собственной земли. Сейчас дозорными служили Вигли Младший и Ярн Форсон, люди бестолковые и бесполезные. Случись война, нужно искать им замену.

— Привет, пап.

Катла помахала ему рукой — правой, той, что была искалечена. Он заметил, что бинты, которыми Бера хотела скрыть увечье от глаз людей, куда-то делись. Никто еще не успел предупредить Катлу не снимать их.

С некоторой тревогой — Аран не разделял беспечного отношения дочери к отвесным скалам — он присел рядом с ней на каменистый выступ, подальше от края, и взял ее за руку. В его мясистых ладонях она казалась тоненькой, почти прозрачной. Аран внимательно рассматривал ее. Он вытащил дочь из костра, который истрийцы разложили для нее на Большой Ярмарке. Они собирались сжечь Катлу за святотатство, которое, по их мнению, она совершила, взобравшись на священную скалу, а еще за участие в похищении Селен, дочери лорда Тайхо Ишиана. Огонь не успел целиком охватить девушку, но правая ее рука сгорела до мяса, пальцы превратились в культяшки. Все думали, что Катла уже никогда не сможет выковать ни одного меча, не украсит ни один кинжал, не взберется ни на одну гору. Но вот она здесь, на вершине, с новой, здоровой рукой, сидит на самом краю обрыва.

Аран никогда особенно не верил в чудеса, однако то, что он видел за последние дни, дало ему пищу для размышлений.

— Ну, — усмехнулась Катла, блестя глазами в лучах солнца, — раз уж я опять здоровая, могу я ехать вместе с Фентом и Халли в Халбо за королевским корабельщиком?

Аран уронил ее руку, как будто обжегся. Вряд ли кто-нибудь еще забрался на Зуб Пса и следит за ними, однако он с беспокойством огляделся по сторонам.

— Откуда ты знаешь?

Катла не умела врать, а потому объяснила просто:

— Я подслушивала, когда вы строили планы в амбаре после пира, и знаю, что вы хотите силой привезти сюда Мортена Дансона, строевой лес, инструменты и людей, чтобы он построил корабль для твоей экспедиции на Север.

Аран опустил взгляд, словно пытаясь скрыть от дочери свои мысли. Когда он снова поднял глаза, лицо его было темным от волнения.

— Никто не должен знать, ты понимаешь? От этого зависит будущее нашей семьи.

— Ты отпустишь меня с ними?

— Там нужны сильные мужчины, а не девчонки!

Катла возмущенно раздула ноздри.

— Я могу сражаться не хуже моих братьев. Я борюсь лучше, чем Халли, и владею мечом увереннее, чем Фент…

— Ты не поедешь. Ты нужна матери.

— Матери! Все, что я могу здесь, — так это служить постоянным напоминанием, как ужасно трудно будет выдать меня замуж…

Аран так сильно сжал ее руку, что Катла едва не вскрикнула от боли.

— Когда я отправлюсь в плавание, вы с Берой будете управлять Камнепадом. Так что тебе лучше остаться и начать вникать в дела.

— Но папа!

Глаза Катлы неожиданно наполнились жгучими, предательскими слезами. Если ей нельзя в Халбо, тогда ее должны взять в плавание, на поиски легендарного острова, который называют Святилищем, и сокровищ, что спрятаны там.

Она сморгнула слезы.

— Вы должны взять меня с собой! Кто еще сможет так ловко вскарабкаться на мачту, когда запутаются канаты? Кто еще почувствует близость земли, когда вокруг ничего не видно?

— Я дважды чуть не потерял тебя, девочка моя. Я не прощу себе, если будет третий и последний раз.

Катла оттолкнула его, вырвав руку так резко, что Аран ударился затылком о валун. Она вскочила на ноги, сорвалась с места и, не оглядываясь, побежала вниз по горной тропинке.

Красивое лицо Арана искривилось от боли, черты стали более жесткими, хотя трудно было с уверенностью сказать, от удара ли о камень или же от внутренних переживаний.

Высоко над его головой парила в потоке теплого воздуха чайка, отбрасывая в лучах солнца длинную тень.

— Она сказала, что я должен хорошенько присматривать за тобой, Катла, — мягко проговорил хозяин Камнепада, глядя на стремительно бегущую вниз дочь. — Иначе она вернется за тобой.

Он знал, что никогда не расскажет ей о разговоре с сейдой, и не потому, что Катла задерет от этого голову, как своенравная лошадка, и станет совсем непокорной. Ему мешало какое-то неясное, постыдное ощущение, вызванное пониманием, что не все в жизни получается контролировать, что, возможно, какая-то сила уже дергает за ниточки его самого и его детей.

Катла неслась под гору с головокружительной скоростью, и все равно ей потребовалось довольно много времени, чтобы добраться до гавани. Первым человеком, которого она там увидела, была Мин Треска, правая рука и верная помощница Тэма Лисицы. В труппе она славилась тем, что с невероятной точностью метала ножи. Тэм любил шутить, что она может отрезать тебе бороду, постричь ногти, а потом убить еще до того, как успеешь что-нибудь сообразить. Будучи рослой крепкой женщиной, Мин все же пошатывалась под тяжестью огромного плетеного короба, из-за которого ничего не видела перед собой: еще пара шагов, и она бы оказалась в море.

Катла ухватилась за короб и развернула Мин в другую сторону.

— Чуть не промахнулась! — расплылась в улыбке метательница ножей, обнажив огромную щель между верхними зубами, которая была объектом неуемного веселья Фента и Тэма, правда, только до тех пор, пока Мин не пригрозила выколоть им глаза. Вот тогда Фент почувствовал в ней человека потенциально еще более жестокого, чем он сам. — Спасибо, колюшка.

У Мин была странная привычка называть людей рыбьими именами. «Вот странный лобан», — сказала она об одном неудачливом парне, который потерял равновесие на верхушке башни, где они тренировались перед праздником. Об одной из деревенских девушек она говорила: «Хороша, как пестрая форель», а еще «Твой брат Халли прямо настоящий карп», что, видимо, следовало расценивать как комплимент.

Мин бесцеремонно бросила короб на землю и вытерла лоб рукавом. Позади нее по крутому склону холма спускалась вереница артистов. В руках у них были костюмы и бутафория, а еще они несли провизию для предстоящего плавания.

— Сегодня уходите? — спросила Катла, с ужасом осознав, сколько времени провалялась в постели.

Метательница ножей быстро кивнула.

— Тэм говорит, мы еще успеем поймать поздний прилив. Не мог поднять свою задницу, чтобы отправиться в путь пораньше, старый ленивый палтус. Заставил нас всех носиться туда-сюда, а сам в это время любезно болтал с твоей матушкой о том, как чудесно она печет желтый хлеб.

При упоминании о хлебе желудок Катлы громко взвыл. Желтый хлеб, что выпекала ее мать, был известен на всех островах, хотя пекла она его теперь очень редко, потому что цветы, пестики которых использовались для придания ему особого вкуса и цвета, по нынешним временам стоили очень дорого. Крокусы росли только у подножия Золотых гор на южном континенте. Грамма Рольфсен считала их подорожание очевидным доказательством того, что эйранцев изгнали с земель, принадлежавших им по праву, — потому что как же тогда желтый хлеб стал одним из основных продуктов питания на Северных островах, если южане только и знали, что нещадно уничтожали эти цветы?

Катла растерянно улыбнулась метательнице ножей, а затем направилась вверх по холму к дому. Сначала завтрак, думала она, а уж потом серьезные дела. Она прошла мимо акробатов, одетых не в свои пестрые костюмы, а в обычные коричневые, домотканые. На головах они несли бочонки с водой и вином. Позади них, спотыкаясь на каждом шагу, спускались несколько женщин, сгорбившихся под тушей только что забитой коровы. Катла смотрела, как они мучаются, и думала, что, пожалуй, проще было бы разделать тушу и перенести по частям или же забить корову на берегу, поближе к кораблю. Артисты, несмотря на все их умения и трюки, не отличались практичностью.

В конце процессии она разглядела своего брата-близнеца Фента, который нес длинный ящик из полированного дуба. Катла недоверчиво прищурилась.

— Что у тебя там, лисенок? — осведомилась она, возникнув у него перед самым носом.

Катла прекрасно знала этот ящичек: дядя Марган сделал его в подарок отцу в знак братской любви. Он предназначался для хранения меча. Марган сказал тогда: «Теперь, когда мы больше не воюем, ты будешь заботиться о моей сестре, работая на земле». Бера очень любила рассказывать историю о том, как перекосилось лицо Арана — ведь он подумал, что Марган принес ему новый меч, — и как долго потом пришлось ему извиняться за свою нелюбезность и благодарить за пустой сундучок.

Фент очень удивился, увидев сестру на ногах, затем быстро огляделся. С некоторым недоумением Катла отметила, что он не брился несколько дней — обычно ее брат всегда тщательно заботился о своем виде и никогда не позволял себе обрастать щетиной. Теперь же его подбородок и верхнюю губу покрывал густой, светлый пушок, почему-то напомнивший Катле заморскую плесень.

— Это для Тэма, — буркнул он и попытался пройти мимо нее. Катла не пропустила его.

— В Камнепаде есть только один меч, достойный внимания Тэма, — угрюмо проговорила она, — и это мой меч с сердоликом, на который у меня свои виды.

Она аккуратно подняла крышку ящика. Внутри на белом льняном полотне покоился Красный Меч. Катла выругалась.

— Кто разрешил тебе взять мой лучший клинок и отдать его какому-то актеришке?

Фент покраснел и захлопнул крышку, едва не прищемив Катле пальцы.

— Отец сказал, что Тэм Лисица получит его как часть платы за наше плавание. В любом случае он уже испорчен.

Ходили слухи, что кровь сейды способна заставить клинок предательски повернуться в бою против его хозяина.

— Даже если так, почему никто не спросил меня?

— Ты же лежала как мертвая.

— Скажи спасибо, что ты живой! — вскипела Катла, и ее серые глаза вспыхнули гневным огнем.

Они стояли посреди тропинки, в упор глядя друг на друга, упрямые, как два барана: ни один не хотел отступить до тех пор, пока не вмешался Халли, неожиданно появившийся с двумя головками сыра, завернутыми в ткань.

— Как я погляжу, ты настолько оправилась, что в состоянии спорить с Фентом, сестренка. Что ж, хорошо, но все же позволь ему забрать меч, — негромко произнес Халли.

Он кинул на Фента холодный взгляд, от которого младший брат побледнел и вздрогнул.

«Он знает, — подумала Катла, с неожиданной ясностью вспомнив разговор, подслушанный ею после пира. — Он знает, что Фент убийца, что он в гневе убил Финна Ларсона на Большой Ярмарке». Ей стало интересно, сколько Халли известно о происшествии с одноглазой сейдой Фестрин. Словно в ответ на этот немой вопрос Катла увидела, как его взгляд упал на ее чудесно исцеленную руку. Брови Халли поднялись и сложились в одну линию, прямо как у отца, когда он бывал чем-то озадачен. Воспользовавшись моментом, Фент проскользнул между ними и энергично зашагал вниз по тропе.

— Пусть идет, — проговорил Халли и положил руку на плечо Катлы, желая удержать ее. — Меч проклят, и Фент тоже. Почему, думаешь, он не брился все эти дни?

Катла пожала плечами.

— От лени?

Халли громко рассмеялся.

— После того как сейда сказала ему, что все его предприятия будут заканчиваться бедствиями и несчастьями, Фент не смеет поднести нож к лицу — боится, что тот выскользнет и перережет ему горло!

Катла презрительно скривилась.

— А твоя…

Он снова уставился на ее руку, не находя подходящих слов. Катла натянула на ладонь рукав.

— А, это… — пробормотала она, — уже лучше.

— Как-то слишком быстро.

Один из слуг появился на холме с рулоном парусины в руках и, услышав окончание их разговора, с любопытством посмотрел на Катлу. Халли взял сестру за руку и отвел в сторону с дорожки, пока слуга не удалился на безопасное расстояние.

— Это сейда сделала? Вернула тебе руку?

Катла оттолкнула его и продолжила путь вверх по дорожке. Сейчас ей не хотелось об этом думать.

— Не знаю.

Добравшись до места, где тропинка разветвлялась, Катла выбрала ту, что вела к горным пастбищам.

— И мне все равно, — сердито добавила девушка. — Главное, она опять целая, все остальное не важно.

Она сжала руку в кулак, почувствовав каждый палец.

— Может, для тебя и не важно, но люди наверняка заговорят о колдовстве, если ты не станешь прятать руку. Они будут избегать тебя, и, полагаю, родственники тоже. — Халли нахмурился.

— А с отцовскими безумными планами нас прогонят отсюда еще скорее.

— Не прогонят, если рассказы о Святилище правда. Не прогонят, если он привезет золото.

Глаза Катлы загорелись.

— Это все чушь.

— А папа так не думает.

— Отец обезумел из-за того проклятого торговца с его сказочными картами.

— Если он узнает, что ты говоришь такое, он тебе голову оторвет. И вообще, с чего ты взял, что карта не настоящая? Нарисовано все аккуратно.

— Происходит что-то странное, — сердито сказал Халли. — Его карта не единственная, я видел еще такие.

Теперь пришла очередь Катлы хмурить брови.

— На них тоже нанесен морской путь к Святилищу?

— Говори потише. Да. Я случайно видел карту, которую Хопли Гарсон показывал на Ярмарке Фенилу Соронсону.

Катла задумалась.

— Так, значит, и они планируют экспедицию?

Халли кивнул.

— Разумеется. Фенил такой же сумасшедший, как и отец, сходит с ума от сказок про сокровища, потаенные острова и все такое.

— Мы должны добраться туда первыми! — вскрикнула Катла, лицо ее вспыхнуло румянцем. — Разве нельзя взять «Птичий дар» и отправиться прямо сейчас? Пройдут месяцы, пока мы дождемся нового корабля, пусть хоть вы его украдете — особенно если украдете.

— Даже Фенил не такой дурак. Море замерзает до самого Китового острова, и там не пройти с Дня Духов до Первого Солнца. И вообще говорят, что лед простирается до самого края света. Ему понадобится корабль-ледолом точно так же, как и нам.

— Так он, наверное, уже был у Мортена Дансона…

— Тэм говорит, что верфь получила запас железа с Восточных островов на шесть месяцев вперед.

— Этого времени более чем достаточно для постройки одного ледолома.

— Думаю, у королевского корабельщика полно заказов. Еще я подозреваю, что он может отказаться от выполнения заказа отца из-за сплетен про то, как погиб последний королевский корабельщик.

Халли рассуждал с таким спокойствием, будто речь шла о козе, которую Фент зажарил на Большой Ярмарке, а не об отце его девушки. Лицом он теперь казался старше и жестче даже по сравнению с Араном. С Халли считаются, неожиданно осознала Катла. Он уже не мальчик. Ради задумки Арана и Фента он оставил свою мечту, которую давно лелеял, — мечту о собственном корабле, о средствах, необходимых для того, чтобы жениться на девушке, которую любил, и построить ферму, где они растили бы своих детей и выращивали скот.

— Йенна в конце концов одумается, — мягко произнесла она. — Ты ей действительно нравишься.

Голова Халли дернулась, будто от удара.

— Откуда ты знаешь? — спросил он с недоверием.

— Фент сказал мне.

— И вместо того, чтобы рассказать об этом мне, ты решила, что я догадаюсь сам? — горько проговорил Халли. — Думаешь, ей захочется породниться с кланом, который убил ее отца?

— Она не знает этого наверняка. Никто не знает.

— Значит, можно считать, что все в порядке? Фент должен повести себя как мужчина и признаться, предложить клану Чистых Вод искупить вину кровью и принять годы изгнания, как полагается за убийство.

— Думаешь, отец позволит ему?

Ещё не закончив фразу, Катла уже знала, что этого никогда не будет: Аран так увлечен мечтой о золоте, что не позволит таким мелочам, как закон или обычай, нарушить его планы. Искупление кровью убийства королевского корабельщика будет означать, что клан Камнепада уже никогда не построит еще хоть один корабль.

Халли помотал головой. Челюсти его крепко сжались.

Катла передернула плечами.

— Легче гору свернуть, чем заставить нашего отца хоть на шаг отойти в сторону от намеченного.

— Я ненавижу его! — Кровь бросилась ему в лицо.

— Отца? — Катла была поражена.

— Фента.

— Он очень вспыльчивый и горячий.

— Он чудовище! — Халли произнес это со страстностью, которой Катла никогда не замечала в своем тихом братце. — Он опасен, как бешеная собака. В лучшем случае ему следовало бы надеть намордники привязать к столбу, чтобы никому не навредил.

Странное выражение проскользнуло на лице Катлы Арансон, словно высокое облако прошло над спокойным морем.

— У меня есть идея, — сказала она.

К тому времени как второй прилив набрал силу, корабли комедиантов уже были готовы. Жители Камнепада оторвались отдел и спустились к гавани, чтобы проститься с ними и пожелать удачного пути в Халбо. Только трое из всех знали, что это скорее рисковое предприятие, чем простое плавание, а один из этих троих знал гораздо больше, чем двое других. На краю мола в некотором отдалении тихо беседовали о чем-то Аран Арансон, Халли Арансон и Тэм Лисица.

— Только самый лучший дуб годится на киль, — настойчиво говорил Аран сыну. — Не дайте ему всучить вам какую-нибудь дрянь. Нам нужно крепкое судно. Я слышал, у него есть дуб с Плантации, а деревья, что выросли в том священном лесу, могут достигать сотни футов в высоту. Для корабля, который я задумал, ничто другое не подойдет, судно должно быть крепким и упругим, чтобы выдержать жесткие условия севера.

Халли нетерпеливо кивнул — он слышал эти инструкции уже сотню раз.

— И ядровая древесина для обшивки, я все помню.

— Возвратитесь с оболонью, и я пошлю вас назад в Халбо на лодке…

— С ядровой древесиной, а не с оболонью.

Аран повернулся к Тэму Лисице.

Главный в труппе артистов, Тэм соответствовал Арану по весу, но выглядел немного выше из-за рыжеватой шевелюры. Прическа его являла собой причудливую комбинацию пучков перьев и шнурков, косичек и хохолков. С годами путешествий по морю все это пропиталось солью и приобрело неровную желтую окраску. Из длинной рыжей бороды то тут, то там змейками выглядывали косички. Если присмотреться повнимательнее, становилось ясно, что некоторые из украшений действительно змеи; заспиртованные или засушенные, все они, казалось, готовы в любой момент укусить.

— Осторожно с корабельщиком, — говорил Аран. — Если придется его поколотить, сначала удостоверьтесь, что вытянули всю необходимую информацию — о людях, лесе, инструментах. Я ничего не хочу оставлять на волю случая. Но не бейте его слишком сильно; зачем он мне нужен, если не будет ничего соображать…

— Аран, — Тэм Лисица похлопал старого друга по плечу, — неужели ты думаешь, что у меня память, как у цыпленка? Мы привезем тебе Мортена Дансона, может, немножко в синяках, но в здравом уме. Привезем дуб, инструменты и людей, которые умеют с ними обращаться, и вернемся мы сюда еще до Урожайной Луны. — Тэм замолчал, глаза его пробежались по толпе за спиной хозяина Камнепада. — Я надеялся попрощаться с твоей дочерью, — добавил он словно невзначай.

— Я не видел ее с самого утра, после того как у нас с ней случилась перебранка, — довольно сухо ответил Аран.

— Я видел, — с готовностью ответил Халли. — Она как ураган пронеслась мимо меня, заскочила в дом, схватила немного хлеба и вина, потом побежала в конюшни, вскочила на одного из пони и поскакала к холмам.

Аран ухмыльнулся.

— Вернется, когда пыл поугаснет.

— Ну и горячая девица ваша Катла, — улыбнулся Тэм Лисица. — Но мне нравится ее пылкий нрав. Почему бы нам с тобой не заключить на нее брачный договор, Аран Арансон? Тогда ты смог бы бросить бесполезную затею с ее перевоспитанием. Готов поспорить, ты не выдашь ее замуж и к следующим Зимним праздникам!

— В последний раз, когда я брал Катлу с собой, все плохо кончилось, — прорычал Аран. — Больше я не желаю искушать богов.

— Я хочу взять ее себе, Аран.

Аран Арансон остановил взгляд на Тэме.

— Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Вопрос решен раз и навсегда и больше не обсуждается. Да и вообще, пожалуй, никому на свете не удастся уговорить Катлу выйти замуж.

Тэм Лисица улыбнулся.

— Хотя в это и трудно поверить, но я терпеливый человек. Время — мой помощник.

Корабль стоял позади них. Халли бросил свой кожаный мешок гребцам, затем сам проворно перескочил на корму.

— До свидания, отец, — скупо простился он.

Потом повернулся и посмотрел на «Снежного Волка» — нос корабля то поднимался, то опускался на волнах прилива. Судно было простым, но изящным, как лебединая шея. Халли оглядывал палубу в поисках маленькой фигурки…

Катла Арансон с любопытством рассматривала группу мужчин на молу, но когда они перестали разговаривать и повернулись к кораблю, быстро спрятала голову и сделала вид, что чем-то занята. Никто из команды Тэма Лисицы не заметил подмены, когда «младший сын» Арана Арансона поднялся на палубу «Снежного Волка». Скорее это произошло из-за мехов с вином, которые Катла принесла с собой, чем из-за удачной маскировки. Ну и пусть, думала она, трогая непривычный пушок на подбородке. Лисий мех, который Катла обрезала с одной из лучших накидок матери, держался на меду так хорошо, что даже если бы Ферг, их пес, попытался слизать его, ничего не вышло бы. Хороший шторм, конечно же, сдует все, но погода установилась ясная, и все должно пройти нормально. Катла подняла руку, чтобы ухватиться за край борта, и тут же почувствовала сильную вонь из-под мышки.

Фу-у! Она сморщила от отвращения нос. Вот настоящее наказание — носить одежду Фента во время всего путешествия! В мозгу всплыл образ брата-близнеца, надежно связанного и с заткнутым ртом. Они привязали его к центральной опоре главного амбара. Катла вспомнила его сверкающие гневом глаза, когда они с Халли попрощались с ним. Надо сказать, думала она об этом не без удовольствия.

Катла повернулась лицом к океану и широко улыбнулась от наполнявшей ее радости.