Дикая магия

Глава 17 ВОЛШЕБСТВО

Мороз нарисовал перистые узоры на плитках садовых дорожек и покрыл льдом лужи. Роза Эльды стояла около высокой глиняной кадки с увядшими растениями и сорными травами и наблюдала, как изо рта выходит при дыхании пар. По этим признакам она определила, что сейчас очень холодно, но совершенно не чувствовала этого. Частично причиной этого могла быть ее одежда: поверх нижнего платья из мягкого белого льна и туники из красного бархата на ней был надет тяжелый плащ, отороченный белым и черным мехом горностая и норки. Когда она покидала замок, ее муж настоял также на том, чтобы она взяла накидку с капюшоном, отделанным мехом белого медведя. Он сам надел капюшон ей на голову. Потом он поцеловал ее в лоб и быстро ушел, прежде чем желание успело охватить его. С той самой ночи, когда Вран Ашарсон ошибочно уверился в том, что она носит наследника Северных островов, он стал исключительно внимательным к ней. Роза Эльды вместо того, чтобы открыть ему правду и разбить его сердце, стала надевать на себя больше одежды, чтобы угодить ему. Он также проявлял теперь необыкновенную выдержку. С той самой ночи они были вместе только один раз и то в кромешной тьме, поэтому он не заметил, что ее живот остается таким же плоским, как раньше.

Дело было вовсе не в том, чтобы уверить его, будто она хочет ребенка, и не в том, чтобы доставить удовольствие властелину ее сердца, хотя именно об этом она мечтала каждый день, не сомневаясь, что любит его всем сердцем — если у нее было сердце. Дело было во всевозрастающем страхе за прочность своего положения в Северном королевстве. Объявление о беременности могло бы обеспечить ей некоторую защиту, но она заставила мужа поклясться, что тот сохранит это в секрете до тех пор, пока, как она выразилась, «не будет окончательной уверенности». Однако откладывать объявление надолго невозможно — это вызовет у него подозрения. Для беспокойства причины были веские. Не то чтобы Вран стал освобождаться от власти ее чар. Но когда она бродила по залам и запутанным коридорам огромного замка, она услышала множество разговоров, которые вовсе не предназначались для ее ушей. Ее слух действительно был сверхъестественным, а шаги — бесшумными, и каждый раз, покидая свои комнаты, она узнавала о новых тайных сговорах и слухах.

Маневры Эрла Бардсона не стали неожиданностью даже для нее, столь мало посвященной в здешние интриги; она слышала, как лорды Врана много раз предупреждали его о кознях его двоюродного брата и настаивали на том, чтобы король под каким-нибудь предлогом отослал его от двора, прежде чем тот успеет набрать достаточно сторонников, чтобы претендовать на трон. Но ее удивило, что так много знатных господ и людей невысокого происхождения выражали недовольство королем, когда были уверены, что их никто не слышит. Вран не был популярен, даже в своей столице, даже в стенах крепости Халбо. Во всем они винили ее, это было ясно. Они называли ее колдуньей и белой сейдой — значения последнего слова она не знала, и оно привело ее в замешательство. Как и множество других новых для нее слов, она сохранила его в памяти, чтобы вернуться к нему позже, и продолжала слушать дальше. Некоторые женщины отпускали довольно злые комментарии в ее адрес. «Языческая ведьма, вот она кто, — сказала однажды костлявая девица в желтом платье своей собеседнице, необъятной женщине, чья фигура представляла собой сплошь грудь и бедра, так что определить, где кончалось одно и начиналось другое, было совершенно невозможно. — Держит его у себя между ног и высасывает из него жизнь. А раньше, я помню, он бегал по замку ночью и заглядывал то в одну спальню, то в другую!»

Ее собеседница согласно кивала, но даже неискушенной Розе Эльды было ясно, что Северный Жеребец вряд ли когда-нибудь мог изголодаться до такой степени, чтобы заинтересоваться этими двумя нелепыми уродицами.

— Разумеется, — продолжала девица, одетая, как одуванчик, — если она не понесет от него в первый год после свадьбы, ему придется вышвырнуть ее и найти себе женщину поплодовитее.

— Если леди Ауда примется за это дело, она даже столько не продержится, — весело заметила толстуха и понизила голос. Розе Эльды пришлось затаить дыхание, чтобы услышать последнюю фразу. — Я слышала, что старая королева послала за сейдой.

— Неужели? — Худышка была крайне заинтригована. — Сеида будет лечить сейду? О таком я никогда не слыхала.

Мороз пробежал по коже Розы Эльды, но не от зимнего холода. Уже второй раз она слышала это слово, и оно не предвещало ничего хорошего.

— Лечить? Помогать королеве забеременеть? Нет, конечно, вот глупая! — Толстая женщина хихикнула. — Чтобы избавиться от нее при помощи какой-нибудь травки, так что все подумают, что она умерла своей смертью. Но если семя короля пустит в ней корни, Ауда и пальцем не посмеет ее тронуть. Знаешь, как она ее называет? «Шлюха-кочевница». Ненавидит ее и таких, как она.

— Шлюх?

— Нет, кочевников и всю их магию.

— Но как же так? Я никогда не видела ни одной кочевницы, кроме этой, и, насколько мне известно, Ауда тоже никогда не покидала островов. А если она так ненавидит магию, почему же обращается к сейде?

— Хорошая северная магия отличается от мерзких приемов, которыми пользуются Потерянные, — уверенно заявила толстуха. — Всем известно, что сейды черпают силы в естественной энергии мира, а кочевники… они не знают меры, даже используют в своих заклинаниях человеческую кровь и мужское семя. Говорят, король Ашар влюбился в одну такую, когда путешествовал по Истрии. И из-за этого он, когда вернулся домой, больше не спал со своей женой, потому что умирал от желания к своей любовнице, оставшейся далеко.

— Ох!

— И именно поэтому леди Ауда так ненавидит кочевников, — торжественно завершила толстуха. — Ей невыносимо видеть, как ее сын следует по стопам отца, повинуясь велению сердца.

— Сердца? Да скорее по велению члена!

— Сэра!

Они рассмеялись и повели разговор на другую тему.

Роза Эльды никогда не знала страха, но теперь начала чувствовать его силу. Вдобавок ко всему ее посетило довольно странное видение — нельзя сказать, что это был сон, потому что она не спала. Образы теперь вспыхивали в ее голове все чаще. Она не знала, как понимать их, потому что они сильно отличались от всего, что она видела в мире с тех пор, как покинула Святилище. Она видела город из золота, его башни сияли и переливались в лучах солнца.

Видела гигантские деревья, верхушками пронзающие небо. Видела утесы, такие белые, что казалось, они вырезаны изо льда: но они были усыпаны цветами и увиты плющом — ничего похожего на ледяные скалы волшебного острова Мастера. Не раз она встречала в своих видениях женщину в красном платье, с длинными светлыми волосами, украшенными цветами. Она смеялась, откинув голову, и Роза Эльды не могла хорошо рассмотреть ее лицо, но что-то в ней было очень знакомым, при виде этой женщины пульс у нее учащался. Рядом с ней, чуть позади, стоял высокий мужчина, одетый во все голубое, длинные соломенно-желтые волосы развевались на ветру. Его рука нежно и страстно обнимала ее за талию. У их ног сидел огромный зверь с черным мехом. Он потянулся и зевнул, и она увидела темно-красный зев, острые клыки, длинный язык. Это видение все время возвращалось к ней, днем и ночью. Но она никак не могла рассмотреть мужчину и не узнавала женщину, хотя инстинктивно понимала, что видит саму себя словно в зеркале. Неужели когда-то она была так счастлива? Та женщина казалась сильной, восторженной, свободной. Роза Эльды не могла примерить ее образ на себе, потому что жизнь слишком изменила ее. А мужчина, что стоял рядом, — он мог быть ее мужем в другое время, в другой жизни. Все это выглядело как жестокая насмешка.

Самая большая жестокость заключалась в том, что живот той женщины был большим и круглым. В другое время, в другом месте, с другим мужем она зачала ребенка.

Но если так было, почему у нее не получалось сейчас? Она вздохнула и прижала руку к своему плоскому животу.

— Расти, — яростно прошептала она. — Расти же!

Но что толку от слов, если внутри не было семени? Прошло почти две недели с тех пор, как Вран был с ней последний раз, но и тогда он вышел из нее прежде, чем изверглось семя: кто-то из замужних женщин рассказал ему, что мужское семя может повредить растущему в утробе ребенку. А когда она посмотрела на него в недоумении и смятении, он погладил ее по лицу и уверил, что, как только ребенок родится, они смогут получать друг от друга еще больше удовольствия, чем раньше, потому что тогда уже никто не посмеет смотреть на них косо, ведь у них будет наследник, продолжатель рода.

Она очнулась от своих мыслей, почувствовав, как что-то щекочет ее руку, лежащую на стеблях растений в глиняной кадке, у которой она стояла. Упрямый зеленый росток пробивался между ее большим и указательным пальцами, его быстрый рост был виден невооруженным глазом. Она отдернула руку — со страхом и одновременно с любопытством. Росток продолжал тянуться вверх, разворачивал зеленую головку, выпускал маленькие листочки, сначала одну пару, потом другую. Вскоре появились бутоны, а потом — среди холодной эйранской зимы, окруженный замерзшими и почерневшими растениями — он расцвел дюжиной прекрасных бледно-розовых цветов.

Роза Эльды удивленно смотрела на это чудо, потом перевела взгляд на руку. Вдохнула аромат цветов. Это не было иллюзией, нет. Ее пальцы покалывало. Она осторожно прикоснулась ими к цветку, к новым побегам, еще голым и безлистным.

— Растите, — прошептала она.

И они росли.

Роза Эльды смотрела на цветы широко раскрытыми глазами. Потом ей в голову пришла мысль, и она улыбнулась. Если она сумела оживить своей магией растение, может, у нее получится направить ту же силу, или еще большую, внутрь себя? Она вернулась в свои комнаты, ее щеки горели, но не только от мороза.

Король только что вернулся с охоты и снимал грязную одежду. Она сбросила плащ, накидку и платье на пол и с такой настойчивостью стала ласкать мужа, что никакая железная выдержка не помогла бы ему.

Король Вран Ашарсон, лорд Северных островов, объявил о беременности своей жены в тот же самый вечер, послал воронов и гонцов на каждый эйранский остров, в каждый город с радостной вестью о том, что королева, Роза Эльды, носит его наследника. В честь этого был устроен роскошный пир. Многие вздохнули с облегчением. Однако немало было и таких, чьи планы рушились от этого известия. Мать короля не выходила из своих комнат под предлогом болезни и с еще большим нетерпением ожидала прибытия сейды.

Магия распространялась в мире. В замерзших зимних садах на деревьях появлялись яблоки, потом их пожирали черви. В замке выздоровела охотничья собака, у которой была гноящаяся рана, оставленная диким кабаном. Никто не знал, что именно произошло с собакой, потому что ее оставили умирать в конюшнях. Ее хозяин обрадовался, увидев, как его любимая сука поднялась и вертится вокруг него, правда, прыгает пока тяжеловато. Что за глупость, думала Роза Эльды, делать из простого выздоровления настоящее чудо. Лед сковал землю, и в колодце замка иссякла вода. Когда ее никто не видел, Роза Эльды приложила ладони к каменному полу у колодца и послала мысль в глубь земли. Исследуя ее недра, она нашла маленький ручеек, который спускался с гор и бежал возле города, уходил в лес и превращался в широкий водопад в мшистой расщелине над морем. Разделив поток, она провела воду под скованной морозом землей, через древние вулканические породы, на которых стоял Халбо, и направила вверх. В колодце снова появилась вода.

Это отняло у нее все силы, но одновременно она почувствовала и воодушевление. Она была взволнована глубиной своей связи с миром, имя которого она носила. Что-то в самом сердце мира слышало ее зов и отвечало на него. Она была уверена, что сможет породить жизнь внутри себя.

Но, несмотря на все свои усилия, она не чувствовала в своем теле ни малейших изменений. Ее живот оставался плоским. И в конце концов она познала горечь отчаяния. Мир, который отвечал ей, когда она касалась камня и призывала воду, оставался глух к ее мольбам о ребенке.

Через несколько дней в сумерках в гавани столицы появился небольшой корабль. Паруса его наполнял колдовской ветер. Он плавно подошел к причалу, тихонько стукнулся о каменную кладку, его единственная пассажирка сошла на пристань, покрытую водорослями, и исчезла в ночи.

Длинная тень ползла по улице перед ней. Каждая кошка на ее пути останавливалась и смотрела на нее сверкающими отраженным светом луны глазами, подняв одну лапу. Овчарки в замке, которые обычно беспрестанно лаяли и выли на луну, притихли, когда тихонько скрипнули, открываясь, ворота со стороны кладбища. Тень проскользнула мимо собак, одна или две из них подняли головы, понюхали воздух и негромко заскулили, узнав визитера.

Стража, стоявшая в ту ночь у входа в замок, ничего необычного не видела. Хотя сторонний наблюдатель мог заметить, как на миг прекратился разговор и веки мужчин сомкнулись, а затем беседа о преимуществах пива в «Оленьей ноге» по сравнению с пивом во «Вражьей ноге» возобновилась с середины фразы.

Тем временем Роза Эльды чувствовала какой-то зуд внутри головы, легкую дрожь в теле, непривычный жар. Она села на кровати, которую делила с королем Эйры, и распахнула свои зеленые, как у кошки, глаза, огромные, отражающие лунный свет. Будь у нее кошачьи усы, она бы подернула ими, почувствовав нечто, идущее сквозь толстые стены замка. Она прислушалась, и казалось, каждая пора ее тела открыта для восприятия. Ладони стали горячими, в позвоночнике покалывало. Она чувствовала приближение магии, как изменение атмосферного давления, как приближение шторма.

Медленно она встала с постели, набросила на себя накидку (ей пришлось научиться делать это, выходя за пределы комнаты) и выскользнула в коридор. У комнат короля не было стражи: Вран предпочитал избегать этого в своем замке. Поэтому никто не видел, как Роза Эльды беззвучно шла по замку Халбо, ступая, босыми ногами по массивным гранитным плитам. Она слышала приглушенные голоса. Один был резкий, холодный, другой сочный и мягкий, как зрелый фрукт. Зуд в голове усилился, жар пульсировал в конечностях. Это было то, что она помнила, то, что она знала…

Повернув за угол, она увидела конец коридора, освещенный мерцающим огнем свечи: пламя дрожало на сквозняке. У стены стоял большой тюк, потрепанный и в заплатках. Она направилась к нему с тревогой и интересом. Воспоминания скреблись у нее внутри. Она остановилась у открытой двери. Это была комната леди Ауды: она не бывала здесь раньше, но догадалась по тяжелому аромату лилий, наполнявшему воздух. Это не удивило ее. Но тень на противоположной стене коридора вызвала учащенное дыхание. Человек, отбрасывавший эту тень, был высоким и худым. В том, что это женщина, Роза Эльды не сомневалась. В голове возникли слова: провидица, предсказательница, сейда…

Будто почуяв ее, женщина обернулась. Вместе с ней повернулась и тень. Роза Эльды разглядела четкий профиль: острый нос, плоский лоб, длинные волосы, завязанные в хвост. И снова в голове появились слова, словно произносимые вслух, хотя в коридоре не раздавалось ни звука: «Ты! Не может быть… Но я знала: я чувствовала тебя всю дорогу сюда, под ногами, в воздухе…»

А потом женщина быстро вышла из комнаты и уставилась на нее одним глазом.

Роза Эльды камнем рухнула на пол.

— Раджеш, майна куенна. Сегтумер. Майна деа: раджеш…

Бледные веки дрогнули, открыв изумрудно-зеленые глаза. Тонкие губы открылись, прошептали вопрос:

— Хвер ю? Хви сегту?

Сейда молчала в нерешительности.

— Ех Фестрин эр, Калас доттри, Бригз сан, айль сан, Фелинс сан, Хеникссан…

— Хеникс?

Одноглазая Фестрин в трепете отступила.

— Что? Что вы говорите? — Леди Ауда встала между ними, бледность особенно подчеркивала обычную резкость ее черт. — Что это за странный язык? — Она подозрительно окинула взглядом сейду. — Это звучало… по-иностранному. Определенно не по-эйрански, это даже не диалект.

Фестрин устремила единственный глаз на мать короля, заставив ее отвести взгляд.

— Это, миледи, самый древний язык в этом мире. Он существовал за тысячи лет до появления Эйры и Истрии, еще до того, как был основан Вечный город, и до того, как люди научились возделывать землю, на нем говорили еще тогда, когда драконы стояли на страже гор, а огромные стада йеки бродили по долинам. У него нет названия, потому что, когда на нем впервые заговорили, на Эльде не было другого языка, чтобы обозначить его.

Глаза Ауды сузились. Она не поверила ни единому слову, но сделала вид, что приняла такое объяснение.

— А она кто? Ты ее знаешь? — Ауда посмотрела на жену сына, потом опять на сейду — с жадным вниманием.

— Я — нет, — сказала Фестрин, опустилась на колени рядом с Розой Эльды и прикоснулась к ней, потом, будто в страхе, отдернула руку. — Мы никогда не встречались. Но… думаю, моя прапрапрапрабабка могла тебя знать.

— Шесть поколений тому назад? — усмехнулась Ауда. — Да ей же не больше двадцати двух, даже твой отец умер сорок лет назад, если не больше.

Фестрин посмотрела на нее.

— Я не слышала, чтобы кто-то говорил на этом языке здесь, на островах, со смерти моего отца. Я уж и не думала, что остался кто-нибудь, знающий его.

— Судринни, алла елдри сегту, — вдруг произнесла Роза Эльды. Что-то в ней изменилось за эти несколько мгновений: она вся светилась, излучала уверенность или же нечто другое, более важное.

— Алла?

— Ай Итриани.

Сейда выглядела ошарашенной.

— Я не так много странствовала. Я была очень глупа. Если бы я только знала…

Мать короля смотрела на них как на безумных.

— Я должна слушать этот бред посреди ночи? — рассердилась она на сейду. — И о чем я только думала, когда надеялась на твою помощь? А что касается тебя… — она скривила рот, повернувшись к Розе Эльды, — …не думай, что тебе удастся обмануть меня, заявляя, будто ты носишь наследника моего сына. Любой, даже полуслепой, заметит, что ты не беременна. Твоя ложь скоро станет заметна всем, и тогда мы избавимся от тебя, мне даже не понадобятся услуги этой нелепой старухи. Провидица! Да своим единственным глазом она видит меньше, чем я.

С этими словами она повернулась и скрылась в комнате, громко хлопнув тяжелой дверью.

Роза Эльды поднялась.

— Это правда, — сказала она сейде на северном языке, — во мне нет ребенка.

— Ах, госпожа, — склонила свою голову Фестрин, — если ты и вправду та, о ком я думаю, для этой горькой правды есть много причин.

Королева выглядела удивленной.

— Если я не понесу, моя жизнь не будет стоить и гроша.

— Я могла бы помочь тебе покинуть это место…

От этих слов лицо Розы Эльды стало еще более несчастным.

— Нет! Я не могу уехать. Не думай заставлять меня.

Мысль о расставании с Враном отдалась почти физической болью в груди.

Сейда примирительно протянула к ней руки.

— Никто не может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, моя госпожа.

Роза Эльды посмотрела на нее с любопытством.

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — произнесла она, вспомнив о том, как Мастер держал ее в сундуке и позволял выйти оттуда, только когда хотел получить удовольствие; о том, как Виралай торговал ее телом; о том, что жизнь ее менялась по прихоти мужчин, ее носило по белу свету, как перекати-поле.

— Возможно, я смогу помочь тебе как-то иначе, — сказала Фестрин, хотя ничего пока не приходило ей в голову.

Она подняла свой тюк, порадовавшись тому, что ее кристалл и травяные узелки, сделанные еще ее прапрадедом, не попали в алчные руки старой королевы.

— Это корабль! — воскликнула Роза Эльды.

«Она возбуждена, как ребенок, который впервые посмотрел в волшебный кристалл», — подумала Фестрин. В чем-то она и на самом деле походила на ребенка: она каждый день училась чему-то новому, получала новые знания о мире. Фестрин инстинктивно поняла, что форсировать этот процесс познания, рассказывая Розе Эльды все, что она знала о ней, было бы опасно и разрушительно. И поэтому держала язык за зубами. — Дай-ка мне посмотреть.

Она положила ладони по бокам кристалла — маленького кварцевого шара, с которым путешествовала, оставляя свой главный кристалл в безопасном месте на далеком, затерянном в океане острове, — и сразу же отдернула их. Шар был полон магической энергии. Маленькие огоньки вспыхивали и гасли, как будто там внутри бушевала гроза. Она подождала несколько мгновений, потом снова взяла кристалл и заглянула в его глубину. Образ был неясным, будто в тумане, но причиной этого было взволнованное состояние Розы Эльды. Как только Фестрин сконцентрировалась, мгла рассеялась, и она смогла различить не только судно, но и все, что на нем. Корабль с виду был эйранским, но его команда — разношерстной. Фестрин никогда не уплывала далеко от Северных островов, чтобы не утратить силу, которую черпала из земли Эйры. Но она узнала этих людей по описаниям старых манускриптов и узелковых посланий, сохранившихся еще со времен странствия на юг ее прапрапрадеда. Она узнала их и потому, что сама много раз бродила по гаваням и докам Халбо и его окрестностям, там, где вели свою торговлю имперские купцы. Она увидела мужчину в шлеме с лицевыми татуировками одного из фаремских горных кланов; увидела несколько оборванных матросов неопределенного происхождения. Толстяк с веслом показался ей очень знакомым, ну а человека у штурвала она знала прекрасно. Джоз Медвежья Рука! Она помнила его еще мальчишкой, когда он в небольшой деревне Вейлнесс бился на палках со своим братом и побеждал, несмотря на то что брат был на несколько лет старше. Не стал ли он потом наемником? Она нахмурилась. Память ее с годами становилась все хуже и хуже. Она потеряла счет годам и даже собственный возраст знала весьма приблизительно. Многие сейды доживали до ста сорока лет и больше, но она точно знала, что до этого ей еще далеко. Если бы это был купеческий корабль, это объясняло бы такую пестроту команды. Но почему кристалл выбрал именно эту картинку, чтобы показать Розе Эльды? Она внимательно изучила других людей на судне, задержав взгляд на высокой, широкоплечей женщине с заплетенными во множество косичек и узлов волосами и с обточенными зубами. Потом посмотрела на девушку, с которой беседовала эта женщина. У нее были темные волосы, свободно развевающиеся на ветру, и карие глаза. Ее одежда состояла из туники с чужого плеча и башмаков, которые были явно велики ей. Но не ее неуместное присутствие на корабле в компании с наемниками и искателями приключений заставило Фестрин задержать дыхание. Сейду заинтересовал живот женщины — его уже не скрывали широкие складки туники.

— В мире и вправду заработали волшебные силы, — прошептала она, убрала руки с кристалла и с трепетом посмотрела на Розу Эльды. Странная мысль постепенно оформлялась в ее мозгу.

— Кто ты и почему пришел ко мне в такой поздний час?

Руи Финко только что вышел из ванны с лепестками роз. Ему помогали две девушки в легких накидках, которые должны были умастить его тело ароматическими маслами, что, как он надеялся, стало бы прелюдией к гораздо более интересному занятию. Ему не нравились йетранские обычаи, здешние люди были слишком прагматичны: ванна для снятия накопившейся за день усталости и пыли, горячая вода безо всяких добавок, кроме разве что люфы, отсутствие страстной, обнаженной прислужницы. Таким образом йетранцы экономили время. Однако рабыни в Йетре были гораздо более изобретательными, чем в Форенте, где служанки привыкли во всем подчиняться лорду. Руи Финко охватило нетерпение. Он плотно завернулся в шелковое покрывало и с нескрываемой враждебностью уставился на человека, который нарушил его столь приятное времяпрепровождение.

Мужчина — темнокожий, со взъерошенными волосами и сломанным носом — походил на метиса. На вид Руи дал ему около сорока лет. Судя по испещренным шрамами рукам и лицу, он много сражался, хотя ни один из рубцов не выглядел свежим, и это означало, что перед ним либо ветеран последней войны, либо наемник, за последнее время настолько хорошо овладевший оружием, что не подпускал к себе и близко лезвия, которое могло бы оставить новый след на его теле. А может быть, то и другое. Что ж, он мог оказаться полезным, если только это не подосланный убийца. Руи посмотрел на его меч и задумался о том, сможет ли быстро отреагировать, если встанет вопрос о спасении жизни. Нет, этот человек слишком опытен, у него не будет шанса сбежать. Руи выжидательно уставился на мужчину, но тот поднял руки, демонстрируя мирные намерения.

— Приношу свои извинения за беспокойство в столь поздний час, милорд. Меня зовут Гало Бастидо, — произнес он хрипло и с акцентом, который выдавал его происхождение, — так говорили на севере Истрии.

Лорд Форента ждал.

— До недавнего времени я был капитаном ополчения Алтеи.

Это его удивило. Алтея — владение Винго на самом юге страны; старший сын в семье — калека; младший, как и все их мужчины, попал под командование Тайхо Ишиана. Остался только этот Гало Бастидо, потому что не выглядел человеком, готовым проглотить свою гордость и принять положение ниже того, что занимал прежде, да еще под началом невоенного человека.

— Вы ищете моего покровительства?

— У меня есть к вам предложение, милорд.

Рабыни покорно ждали. Их губы и гибкие тела манили, отвлекали от разговора. Он отогнал мысли о них. Небольшое промедление после такого великолепного массажа — пустяк.

— Пройдемте, — сказал лорд Форента после небольшой паузы и впустил Бастидо в комнаты. Рабыни были хорошо выучены — оценив ситуацию как не требующую их присутствия, они незаметно скользнули в спальню, где и расположились в ожидании. Их прикрытые прозрачной тканью тела виднелись сквозь тонкие занавески, отделявшие одну комнату от другой.

Руи Финко опустился на кресло и ждал.

— Итак? — произнес он.

Гало Бастидо отвел взгляд от спальни. Каково это — быть лордом в Вечном городе? Что определяет разницу между людьми — деньги или наследный титул? Если последнее, то он проклят, если же первое, то, возможно, у него есть шанс изменить свою судьбу.

— Вам понадобятся корабли, милорд, если вы собираетесь воевать с Севером.

— Это очевидно. Мастера уже собирают необходимые материалы для постройки флота. План начал осуществляться.

— План есть, сэр, а кораблей нет.

Руи недовольно посмотрел на него.

— О чем вы?

— Мой отец был капитаном корабля. Я научился у него всему, что он знал. Мы торговали с Северными островами еще до войны. Потом он погиб в сражении, и мы потеряли все, что заработали. Я обосновался в Алтее, торговал своим военным мастерством. Провел там двадцать лет.

Значит, он гораздо старше, чем выглядит.

— Продолжайте.

— Я могу управлять кораблем, знаю навигацию не хуже любого эйранца, милорд.

Руи набрал воздуха в легкие.

— Я уверен, ваши таланты будут очень нужны, когда придет время, Бастидо. Непременно приходите ко мне, когда будет готов флот.

Бастидо заторопился:

— У меня есть… друзья, милорд… в вашем собственном городе. Я встретил некоторых из них по дороге в Йетру, и они рассказали мне кое-что важное, что может заинтересовать вас.

Лорд Форента склонил голову набок, не отвечая, что означало намерение услышать все до конца. Гало Бастидо прокашлялся.

— У эйранского короля был корабельщик, — сказал он, — но теперь его нет.

Руи сузил глаза.

— Я знаю. — Он вспомнил, с каким затаенным восторгом сообщила ему об этом командирша наемников.

— Мне известно, где он. Мне рассказал мой двоюродный брат. Он услышал это от одного наемника, с которым разговорился в таверне. Камнепад, сказал он, самый большой из Западных островов. Вот где сейчас корабельщик.

— И это я тоже знаю. — Руи рассердился, начав терять терпение. — Лучше тебе добавить что-то действительно ценное к этим устаревшим новостям, иначе я прикажу поджарить тебе пятки за столь позднее вторжение.

Гало Бастидо, казалось, нисколько не смутило такое грубое обращение.

— Корабль моего отца, милорд, находится сейчас в сухом доке в заливе Ланисон, как и все эти годы с тех пор, как умер мой старший брат. После его смерти он перешел ко мне, но я слишком хорошо зарабатывал в Алтее, чтобы снова отправляться в море. Дайте мне людей, милорд, я отправлюсь с ними в Камнепад и привезу эйранского корабельщика в Форент.

Он сделал паузу, а потом, понизив голос, добавил:

— И сколько угодно эйранских женщин, если пожелаете. Я слышал, милорд, они совсем дикие и неистовые.

Гало Бастидо наблюдал, как взгляд лорда Форента загорелся интересом, а потом стал мечтательным. Думал ли он об эйранском флоте, или же его воображение разжигала мысль о пополнении гарема северянками? В любом случае его предложение, кажется, будет принято.

На следующий день, потратив несколько монет из тех, что он получил авансом, на трех умелых шлюх и мех самого прекрасного вина, какое ему когда-либо доводилось пробовать, Бастидо покинул Вечный город с пятнадцатью вооруженными людьми и верительным письмом, согласно которому он назначался главой ополчения Форента. Корабль, возможно, потребует некоторого ремонта, размышлял он, и отплытие несколько задержится. Это было хлипкое, ненадежное суденышко даже в лучшие его времена — около двадцати лет назад. Но он не сомневался, что в Форенте сможет найти мастеров, которые сделают его годным для плавания. Да и вообще, что может быть прекраснее, чем звон монет в кармане? Ведь он направляется в новый для него город, который можно будет исследовать в ожидании отплытия, принадлежащий одному из самых влиятельных лордов Империи! Ощутив прилив воодушевления, Гало Бастидо пришпорил коня, так что кровь потекла из боков животного.

Когда корабль входил в гавань Халбо, команда уже убрала с носа устрашающего вида резную фигуру, которая и дала «Белому Медведю» его название. «Зачем создавать себе лишние проблемы», — сказала Мэм. Кроме того, все надеялись, что король уже успел позабыть небольшой инцидент с похищением его корабля Дого и Кноббером. В худшем случае короля можно было умилостивить судном, на котором они добрались сюда и который Руи Финко собирался использовать как образец при постройке истрийского флота. Хотя, конечно, им бы хотелось оставить корабль себе. Мэм понимала, что никогда не сможет привыкнуть к морским путешествиям, но это было наиболее эффективное средство, когда требовалось выйти из неприятной ситуации. А с лошадьми Мэм не ладила вообще.

Персо смотрел не отрываясь на возвышающиеся впереди скалы и колонны, высокие лестницы, вырезанные в камне, и мелкие окна-бойницы. Он не ожидал увидеть ничего подобного: даже в богатой Истрии никто не имел таких амбиций, чтобы соревноваться с самой природой. Он не мог представить себе, как можно жить внутри скал, от этой мысли волосы на теле встали дыбом, как у собаки.

Селен расправила складки своей туники на животе, сверху надела плащ Эрно. Она хотела изучить место и манеры эйранцев, прежде чем открывать свое положение. Ведь могло случиться так, что далеко не все здесь так же вежливы, как Эрно Хамсон, а напротив, агрессивны и насмешливы, как команда наемников. Почти ничего не помня о своей прежней жизни, она не задумывалась над тем, почему покинула родной дом и попала на корабль, полный отборных головорезов. В их лице она нашла неплохую компанию, правда, немного грубоватую. А еще ей очень нравилось ее новое имя: Лета Чайкино Крыло.

Персо предложил ей первую часть этого имени: так звали его сестру, сказал он, и Селен очень напоминала ее. Но когда она спросила его, где сейчас его сестра, какую жизнь она ведет, он притих, а потом сменил тему разговора.

Чайкино Крыло предложила Мэм, а когда она спросила почему, командирша наемников пожала плечами и сказала только, что чайка пролетела над кораблем, когда их подобрали в море.

Некоторую проблему представляла ее внешность. Темные волосы и глаза были редкостью в Эйре, но после того, как Эрно рассказал Мэм все, что знал о родословной Селен, местом ее происхождения были выбраны Галийские острова.

— Ее отец на редкость неприятный человек, — согласилась Мэм. — Я слышала о нем еще до Собрания. Религиозный фанатик и аферист. Она хорошо сделала, что удрала от него, я бы тоже так поступила.

Эрно охватили смешанные чувства при приближении к родной земле. С одной стороны, он снова оказался среди себе подобных и мог легко прокормить себя, но с другой — ему очень хотелось в Камнепад. Он мечтал еще хоть раз пройти по земле, где ступала нога Катлы Арансон, войти в дом, где она родилась, вспомнить звук ее веселого смеха посреди полей. Но он знал, что никогда не сможет ступить на остров, где вырос. Его изгнание станет расплатой за ту роль, которую он сыграл в смерти Катлы. И еще: он просто не сможет посмотреть в глаза Арану Арансону.

С тех пор как они в последний раз были в Халбо, пароль изменился, но Джоз завязал веселую перебранку с парнями, и очень скоро их пропустили. Такого не могло бы случиться во времена правления Ашара Стенсона, мрачно подумала Мэм, вспоминая старого, сурового короля. Один вид горстки истрийцев на неизвестном судне заставил бы всю королевскую охрану подняться на борт корабля.

Они поставили «Белого Медведя» на якорь во внешней гавани и стали ждать, когда солнце опустится за горизонт: темнота — лучшее прикрытие.

Несколько любопытных горожан столпились недалеко от них в доке, и несмотря на то, что нетерпение быстро увело прочь большинство из них, к тому времени, как Мэм отдала приказ спускать лодки на воду, на берегу оставалось не меньше двадцати зевак. Большей частью это были бездельники да торговцы, продававшие товары сомнительного качества и женщин легкого поведения. Мэм протолкалась сквозь эту толпу, не удостоив их даже взглядом. Но когда на пристань сошли Селен и Эрно, от толпы отделился человек очень высокого роста и последовал за ними по улочкам.

— Пробуй еще! Неужели это так трудно, о Фалла Милосердная! Она в Халбо — тебе даже не нужно ее искать!

Виралай вздохнул. Лорду Кантары было бесполезно объяснять принцип работы кристалла: здесь нужна сила сосредоточенности, а не просто поиск, многое зависит от воли того, кто смотрит. Он снова склонился над кристаллом и принялся думать о Розе Эльды.

С тех пор как Руи Финко запретил ему изменять облик рабынь по прихоти Тайхо Ишиана, лорд Кантары начал сходить с ума, по крайней мере так казалось Виралаю. Не в силах справиться с собственной плотью и воображением, он пристрастился днем и ночью бродить по коридорам замка в Йетре, и обычно все заканчивалось тем, что он оказывался в комнатах Виралая и требовал вызвать видение предмета его неутолимой страсти в волшебном кристалле. Иногда он садился на кровать и гладил кошку, которая терпела это с плохо скрываемым неудовольствием — она была привязана к спинке кровати и не могла убежать. Дважды Виралай мельком видел Розу Эльды, но в обоих случаях она лежала в объятиях северного короля, и не желая возбуждать и без того нездоровую ревность и зависть Тайхо, он отчаянно пытался отыскать какой-нибудь другой образ. Ему удалось увлечь внимание лорда Кантары видом толпы, собравшейся на площади его собственного города вокруг огромного костра, на котором горели принесенные в жертву полдюжины женщин-кочевниц, в то время как жрецы кидали в огонь сафлор, чтобы освятить огонь. Тайхо возбудился от этого зрелища и потребовал, чтобы Виралай провел остаток ночи в поисках подобных же в других местах. Это было нетрудно, поскольку такое творилось повсеместно, Империя была охвачена религиозным фанатизмом. Чужестранцы и безбожники теперь не были гостями на землях Истрии — мужчин ожидал острый меч, а тех жен-шин, которые не принимали Путь Богини (то есть не отдавались на милость любого почитающего Фаллу мужчины), обрекали на сожжение в священном, очищающем огне.

Но потом ему удалось натолкнуться на нечто любопытное. От этого видения волоски на его теле поднялись, хотя он не мог найти этому объяснения: зрелище было не таким жутким, как большинство сцен, которые ему приходилось наблюдать за последние дни. Это был город из золотого камня, освещенный солнцем, хотя в Йетре стояла ночь. Кристалл явно показывал ему другие времена.

Зачарованный, он стал вертеть шар так и этак, восхищаясь тонкими шпилями и куполами, гладкими озерами и сказочными садами с множеством скульптур и экзотических цветов. Йетра была красивым городом, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что он увидел. Виралай смотрел не отрываясь, силой воли и мысли заставляя камень показывать город в деталях. Но при ближайшем рассмотрении его постигло разочарование: архитектурные сооружения находились в плохом состоянии, озера были зелеными от ряски, сады заросли сорняками и кустарником. В воздухе, опираясь широкими крыльями на потоки теплого воздуха, кружили бородачи-ягнятники, вороны стаями сидели на разрушающихся башнях, дикие кошки, тощие и голодные, бродили по улицам и площадям в поисках наживы. И ни следа присутствия в городе людей.