Диагност

Глава 14

Военные завершили формальное расследование, так и не обнаружив никаких следов постороннего вмешательства. Вертолеты лежали, искореженные, как смятая жесть, без единой пробоины. Комиссия, скрипя зубами, списала все на пилотов: то ли спешили, то ли потеряли ориентацию и зацепили верхушки деревьев. А там лес — стена вековых кедров и пихт, в полсотни метров вымахали, а то и выше. Деревья-патриархи, обхватом в два метра, им счёт ведут на столетия — заповедник всё-таки. Влада к официальному расследованию не допустили, лишь изредка спрашивали совета. Потом пригнали здоровенный вертолет-кран и, по настоянию Минприроды, обломки техники вывезли из тайги — нечего, мол, заповедную зону замусоривать. После этого внедрили новую директиву: перед полетами в заповедник военные должны быть уведомлены в обязательном порядке, иначе — никакого разрешения на взлет. Раньше формально достаточно было простого уведомления, которое часто игнорировалось.

Вскоре прибыли сезонные егеря-проводники, и Влад прошелся с ними по всем трем тропам, знакомя с маршрутами. Ребята только ахали, глядя на первозданную красоту заповедного леса. Места для стоянок Влад подготовил основательно: дрова сложены, площадки под палатки выровнены, компостные ямы для мусора выкопаны, туалеты обозначены. Все было организовано строго по правилам, и Влад жестко проинструктировал егерей, чтобы те не давали туристам расслабляться. Особенно следить, чтобы никто не отходил от бивуаков. Здесь и тигры, и леопарды, медведи, волки с росомахами — шутки плохи. Все должны быть застрахованы от нападения диких зверей и пропажи в тайге. Иначе поиски влетят в такую копеечку, что мало не покажется. Да и банальная эвакуация — тоже деньги. После знакомства с местностью решили провести тестовую партию туристов, пока не выпал снег и не начался охотничий сезон.

На биостанцию МГУ прибыла первая группа туристов. Или, как их пафосно окрестили чиновники из Минприроды, «эко-туристов» — тех, кто готов платить немалые деньги, чтобы увидеть дикую природу во всем ее великолепии. Сначала их повезли смотреть на стеллеровых коров. Затем разбили всю толпу на группы по восемнадцать человек, и три группы двинулись по тропам. С каждой группой шли по два егеря. Влад возглавил первую группу, направлявшуюся к источникам. Там ему еще предстояло прибраться и подготовить избушку к зиме. Обычно он по тайге предпочитал не ходить пешком, но тут решил тряхнуть стариной. Заказал дрону доставку всего необходимого к источникам через нейросеть. Путь туда занял трое суток, и он сам получил огромное удовольствие от этой прогулки. Тайга с земли — это совсем другое дело. Сверху — одно, а внизу, между вековыми кедрами и пихтами, чувствуешь себя просто букашкой. На источниках группа провела двое суток. Все накупались, наелись походной еды, приготовленной на костре, а потом Влад отпустил группу, а сам остался прибирать территорию и готовить зимовье.

Вскоре Минприроды запустило сайт с маршрутами, выложили красочные фотографии, и у турфирм тут же выстроилась очередь. Ведь раньше доступ в заповедные места для простых смертных был строго ограничен. Кузьмич же пока никого не принимал — сезон китовых плясок начинается поздней весной и летом. А Влад вовсю нарабатывал материал для нейросети. Клинику планировали открыть перед самым Рождеством, и ему предстояла поездка в Москву.

Его работа над силовым полем напоминала блуждание в кромешной тьме с одной спичкой. Все найденные материалы были отрывочными и разрозненными. Пока ему удалось создать небольшое силовое поле над генератором, диаметром около трех метров. Но странность заключалась в том, что поле работало в обе стороны. Войти в зону генерации было также сложно, как и выйти из нее. Но пока хотя бы так. Генератор силового поля был похож на установку искусственной гравитации, но со своими особенностями. Еще одна проблема — поле накрывало генератор, словно куполом. Создать плоский силовой щит не получалось. И энергии уходило немерено на поддержание этого купола. Нередко он всматривался в зеркало, проверяя, не идет ли дым из головы — до такой степени он разогнал свой мозг. Нейросеть, конечно, помогала выводить продукты метаболизма из нейронов и улучшала кровоток. Но, как говорится, терпение и труд все перетрут. И вот, однажды зимним днем, ему пришла в голову идея — инициировать силовое поле с помощью суперконденсатора, а потом просто поддерживать его, а не накачивать постепенно. Он уже усовершенствовал генератор, сделав его односторонним, чтобы поле не накрывало его со всех сторон. Конденсатор позволил создать плоское, одностороннее поле, а не круговое. Потребление энергии снизилось в разы. Воодушевленный успехом, он попытался создать слабое поле для защиты от кинетического оружия, но неожиданно получил совсем другой эффект. Он словно случайно нащупал режим, позволяющий выходить через поле в открытый космос. Поле удерживало воздух, не давая ему улетучиваться из условного помещения в вакуум, но при этом пропускало твердые предметы. Получилось что-то вроде тепловой завесы, только она удерживала внутри давление воздуха. Поиграв с настройками, он добился, чтобы через завесу можно было проходить в обе стороны, но при этом воздух оставался на месте. Он решил потом сделать такую же завесу на дверях дома, но это уже в другой раз.

В итоге он все-таки создал поле, защищающее от кинетического оружия, и испытал его карабином. Поле выдержало выстрел из карабина «Тигр» патроном 7.62×54, поглотив 4000 джоулей при мощности установки всего в 2 кВт. Хотя рассчитать плотность поля он пока не мог. В известных законах физики таких формул не было, и ему пришлось углубиться в основы и ввести такие понятия, как плотность и напряженность силового поля, а также энергия, затрачиваемая установкой, и работа, выполняемая при остановке пули. Эта задача показалась ему невероятно увлекательной.

Чтобы силовое поле остановило пулю, оно должно совершить работу, равную ее кинетической энергии. Предположим, что силовое поле останавливает пулю на очень коротком расстоянии, скажем, на одном сантиметре (0.01 метра).

Тогда сила, необходимая для остановки пули:

Сила = Работа / Расстояние = 4000 Дж / 0,01 м = 400 000 Ньютонов.

Давление, которое силовое поле должно оказывать на пулю:

Давление = Сила / Площадь = 400 000 Н / 0,0000456 кв. м = примерно 8,77 миллиардов Паскалей.

Вот примерно такими рассуждениями он и руководствовался. Но согласно действующим законам физики такое поле построить невозможно, а оно, тем не менее, существует. Приходилось собирать пазл с обратной стороны, описывая то, что уже есть и работает.

Девчонки вернулись отдохнувшие и полные сил, словно напитались солнцем. Анюта, как верная подруга, решила сопроводить Юнну на первое представление на факультете. Профессор Кирсанов собрал новоиспеченных студентов в уютной аудитории и начал представлять каждого. Юнну он объявил первой, с гордостью упомянув, что её научным руководителем является сам профессор Вольф, человек-загадка, не особо жалующий публику, но зато обладатель медали Пастера, первооткрыватель метода замещения клеток и гениальный создатель биологических нейросетей. Да и патенты на 2-Д технологии, особенно на графен, как ключевой элемент, тоже его заслуга.

Тут из-за одной из парт раздался язвительный голос какого-то самоуверенного парня:

— Да лажа это всё! Никакого графена в помине не было! Вольф просто пыль в глаза пускает. Всё это его выдумки, нет никаких доказательств! Фуфло это, а не наука!

Аудитория замерла, словно по команде. Анюта, недолго думая, встала и, подойдя к наглецу, смерила его взглядом:

— И как же ты это объяснишь уважаемой публике? Императорскую премию, значит, зря дали? Или ты у нас выше ученого совета, кто давал заключение на открытие? Может, ты умнее всех, поступив на первый курс МГУ? Зачем тебе вообще здесь учиться с такими-то знаниями? Тебе сразу в академики надо, чего штаны протирать? Ты же не «фуфлыжник», в конце концов.

Парня словно окатили ледяной водой. Он понял, что его тщательно спланированная диверсия провалилась с треском, хотя ему и заплатили неплохие деньги для студента, чтобы посеять зерно сомнения в умах наивных первокурсников. Теперь учиться ему здесь будет ох как нелегко. Мечтал срубить лёгких денег, а оказалось, что его просто использовали и подставили.

Профессор Кирсанов, мгновенно оценив ситуацию, строго произнёс:

— Молодой человек, на первом курсе не стоит делать столь категоричные выводы, не зная предмета. Я жду от вас прошения об отчислении.

Такого поворота парень явно не ожидал. Он с таким трудом готовился, мечтал поступить именно на это отделение биофака МГУ, да ещё и на бюджет! И вот так просто отказаться от всего? Он попытался было оправдаться, но профессор, махнув рукой, указал ему на дверь. Понурившись, тот покинул аудиторию.

Представление продолжилось. Все не могли отвести глаз от двух обворожительных подруг. Две такие красавицы вместе — это было что-то невероятное. Парни смотрели с обожанием, а девушки — с завистью. Анюта, заручившись разрешением родителей, переехала жить к Юнне на дачу Влада. И ей компания, и Юнна не одна. Они купили себе по мотокостюму и чёрные шлемы и гоняли на Владовом мотоцикле. Чёрный мотоцикл и обтягивающая черная экипировка стали их визитной карточкой. Блондинка Анюта и брюнетка Юнна были просто неподражаемы. Неудивительно, что они стали звёздами многочисленных фотосессий, а Юнне посыпались предложения о рекламных контрактах с баснословными гонорарами.

За ними тут же выстроилась длинная очередь обожателей и поклонников, но независимый характер обеих девушек не позволял никому приблизиться к ним слишком близко.

Клиника была полностью готова и ждала только возвращения Влада. Он прилетел и лично обошёл все помещения, внимательно изучая каждый уголок. Всё было сделано на высшем уровне, и претензий у него не возникло. Осталось только дождаться подтверждения визита государя на открытие, но в итоге приехал лишь канцлер. Уже давно был принят новоюлианский календарь, и Рождество Христово праздновалось на следующий день после католического. РПЦ долго спорила и возмущалась, но аргументы были неоспоримы. Здание освятили, отслужили молебен, и канцлер Российской империи торжественно перерезал ленточку.

Первый этаж заняли маститые стряпчие, нотариусы и адвокаты, разумеется, под чутким контролем семьи Рубинштейнов. Они-то в счёт аренды и провели все юридические процедуры, чтобы потом ни один комар носа не подточил. Все уважающие себя конторы стремились обосноваться в пределах Садового кольца, но Москва не резиновая. Тем более центр был под особым контролем, где что попало не построишь. А тут такая удача! Рубинштейны с удовольствием бы выкупили помещение целиком, но пока это было невозможно — условия контракта с казной не позволяли. Но всё равно, иметь контору на берегу Яузы у Солянки — это было престижно, и москвичи это оценили. Здание было перестроено в строгом духе русского классицизма и гармонично вписывалось в окружающий пейзаж. Охрану наняли у казачьего атамана из нереестровых казаков, которым одним разрешалось иметь автоматическое оружие. Весь периметр был окружён ажурной решёткой из каслинского литья высотой под четыре метра, так что и клинике, и стряпчим, и жильцам квартир было абсолютно безопасно.

Конечно, была организована онлайн-запись на приём, и медперсонал прошёл необходимое обучение. Влад привёз с собой три десятка новейших нейросетей в заводской упаковке. Первые операции по установке нейросетей он решил проводить лично. Он провёл ревизию существующих оперативных методов и разработал новый, максимально безопасный и доступный даже для хирурга средней квалификации. План каждой операции был расписан по минутам.

На первых операциях Бородин выступал в качестве ассистента, а затем и сам спокойно оперировал. Первым пациентом стал сам граф Шереметев, Пётр Аркадьевич — глыба российской дипломатии, товарищ министра иностранных дел и прочая, прочая… Он был ещё совсем не стар — всего-то 60 лет. Но аурная диагностика выявила у него проблемы с сердцем, и Влад настоятельно рекомендовал ему пройти лечение замещающими клетками, на что тот немедленно согласился. После курса лечения граф лёг на операционный стол, и ему имплантировали новую нейросеть. Через пару дней в стационаре он изучил список доступных баз данных и выбрал гуманитарные науки, которые ему и закачали. К удивлению Влада, он ещё выбрал базу плотника и краснодеревщика. Оказывается, граф любил мастерить что-нибудь из дерева своими руками и хотел повысить уровень своего мастерства. О деньгах он и не думал. Если нейросеть сможет продлить его жизнь лет на двадцать — то тут и думать нечего! Надо брать!

Перед выпиской он зашёл в кабинет Бородина.

— Пётр Аркадьевич, голубчик, как вы себя чувствуете? — засуетился Бородин.

— Александр Иванович! Я в полном порядке! Вчера вспомнил текст протоколов, которые подписывал лет тридцать назад! Удивительное дело! Не помнил, и вдруг всё всплыло в памяти до запятой! Ваша нейросеть работает просто чудесно! Да, вот что ещё… Хочу, так сказать, вспомоществовать вашей клинике. Мой секретарь вам чек принесёт. Не обессудьте. Чем могу, как говорится… И ещё… Меня же оперировал профессор Вольф? Я его деда ещё помню! Славный был разведчик! Многое знал… Кремень, а не человек! Вот вам и ему дворянство получать пора! Государь подпишет!

— Да господь с вами, Пётр Аркадьевич! Какое дворянство? Там же надо фамильные земли иметь! А их купить — никаких денег не хватит! Не беспокойтесь, мы и так проживём.

— Ты не понял, Иваныч! Земли вам с титулом отпишут! Не обеднеют! А то тут всяким проходимцам дают титулы без земли… Тьфу на них! Бароны без баронства, понимаешь? Просто ничтожества! А вы — наши учёные! Как вам не дать? Обидно, понимаешь, за империю! Да-с… Вон, медаль Пастера заработал, меня вылечил… Так что не отказывайся! Машину я сам запущу, а то они потом лет пять тянуть будут, суки! Бисово племя! Ладно, скажи Вольфу, чтобы ко мне приехал на приём. Мой секретарь его запишет первым номером на следующий четверг. И дай я тебя обниму — спаситель ты мой!

Влад и правда пришёл на приём в четверг, и его приняли первым.

— А, Вольф! Ну, здравствуй, друг сердечный! Что делать думаешь? — широко улыбнулся Шереметев.

— Работать дальше. Исследования только начались, — улыбнулся в ответ Влад.

— Это хорошо. Да вот тут какая штука… Тебе пора уже дворянство получать. А то медали есть, премию получили, а ни орденов, ни дворянства. Ещё скажут, что зажал император своему лучшему ученому дворянство. Оно, конечно, особо ничего не даёт, кроме головной боли, но престиж всё же имеет. Да и в дворянское собрание получишь вход. А там многое решается, что не стоит выпячивать на публике. Короче, я тут подсуетился, и император решил тебе передать в качестве фамильных земель заказник Кедровая падь — раз уж ты Дальний Восток так полюбил. Будет частный заказник. Там старый смотритель недавно умер. А отдавать надзор за таким местом незнакомому человеку — не дело. Там лес реликтовый и вообще… — он покрутил рукой у себя над головой. — Передаю тебе именной Указ и грамоту на титул графа. Решили, что барон как-то мелковато для тебя. Отчиму твоему дали барона и земли подрезали под Херсоном. Там черешневые сады — будет как дополнительный доход. Хозяйство крепкое, но выморочное. Казне от него ни холодно, ни жарко. Пусть владеет. И ещё вам обоим ордена положены. Император сам будет вручать. Какой — не знаю. Сам решит. Перед новогодним балом будет вручение. Так что можешь сестрицу свою взять и её подружку. Пусть поглазеют на таких красавиц и позавидуют.

— Благодарю, Ваше сиятельство, — склонил голову Влад.

— Эх, дед бы твой порадовался! Великий разведчик был! Я там веночек на могилку послал. Ох он меня молодым гонял! Только дым коромыслом шёл! У него всю аналитику постиг… — махнул рукой Шереметев. — Больше задерживать не буду. Ступай! И перед новогодним балом тебе в дворянское собрание — банкет заказать надо. Положено так.

— Не извольте беспокоиться. Всё будет в лучшем виде, — отзеркалил Влад.

«Ну вот, уже и граф, — подумал Влад, выходя из здания МИДа. — А ещё и тридцати нет!» И поехал на метро в редакцию издательства «Научная литература», куда он сдал свою монографию «Нейросети на биологической основе». Конечно, она будет доступна и в электронном виде, но как дань традиции бумажная копия также должна выйти в свет. Не во всех библиотеках был широкополосный доступ к сети. Страна ведь огромная.

Все произошло стремительно. Какая-то неделя — и надо было провернуть все дела. Банкет взял на себя новоиспеченный барон Бородин, сигнальные экземпляры монографии уже прибыли прямиком из типографии и должны были стать гвоздем программы. Анюте, маме и Юнне срочно понадобились новые вечерние туалеты для бала. Бородин и Влад решили обойтись своими верными фрачными парами.

Перед балом состоялось торжественное награждение. Владу сам император вручил орден Святого Александра Невского, а Бородину — орден Святого Владимира с бантом. Отметили это дело там же, а потом плавно переместились на бал.

На балу и Анюта, и Юнна были нарасхват. Кавалеры так и обсыпали их приглашениями, что отчиму пришлось вмешаться и немного приструнить самых настойчивых своим отцовским басом. Влад чувствовал себя не в своей тарелке на этом празднике жизни, поэтому сразу после Нового года засобирался домой. На заимке он дышал полной грудью, чувствовал себя своим среди своих. Это и был его настоящий дом. Его мысли все больше занимали инженерные решения и технологии. Ему уже не хотелось стоять у операционного стола. Он загорелся идеей создания робота-хирурга, который мог бы проводить операции самостоятельно, без участия человека. Вдобавок, ему требовалась камера или диагностический комплекс, способный определять болезнь и тут же ее устранять. Мечтал еще заняться пищевым синтезатором, но понимал, что нельзя объять необъятное, и сосредоточился на сканере и лечебной капсуле в одном флаконе. Он не разделял скептицизма Юсуповых по поводу того, что профессия врача обесценится с появлением такой техники. Наоборот, она просто перейдет на новый уровень. Врач станет своего рода дирижером процесса лечения, работая на молекулярном уровне.

На первом этапе предстояло выбрать прочный, ударо- и износостойкий пластик. Толковых подсказок не было, поэтому он решил остановиться на поликарбонате или полиэфиримиде. Поликарбонат был проще в обработке и дешевле, но полиэфиримид отличался лучшими характеристиками, хотя и стоил дороже. Его почти не производили из-за высокой цены и сложной трехступенчатой технологии. Но, немного покопавшись, Влад смог оптимизировать процесс и «варить» этот пластик в одном автоклаве. Причем на последней стадии раствор выделял воду, которую приходилось отводить. Полиэфиримиду присвоили аббревиатуру PEI, под которой он и числился как продукт промышленного производства. Влад, не долго думая, закупил пару тонн на первом этапе, чтобы не тормозить процесс. Пластик поступал в 3D-принтер в виде гранул, а тот уже сам обрабатывал их и создавал нужную форму.

Начинка капсулы представляла собой целый комплекс: аурный диагност, КТ, УЗИ и МРТ в одном флаконе. После сканирования компьютер создавал голографическую модель, которая становилась видимой после прогона через головизор. Строилась модель всего организма, которую можно было рассмотреть со всех сторон, приблизить или удалить любой орган. Ауральная диагностика выявляла проблемные участки, а врач должен был принимать решение о методе лечения. Это что касается сканирования. По поводу лечения он долго советовался с Бабаем. Тот, хоть и не был истинным ИИ, но с его скоростью обработки информации он оказался незаменимым помощником в выборе вариантов лечения. Он сам составил базу данных по разным методам — оставалось только выбрать. Быстро пересмотрев несколько заболеваний, Влад понял, что органические поражения в основном лечатся замещением клеток. Исключения составляли аутоиммунные заболевания, инфекции, травмы, онкология и разного рода генетические заболевания, где приходилось копаться в геноме. Ярким примером такой болезни был псориаз. В этих случаях замещение клеток не работало — нужно было искать причины в геноме, но до этого он пока не дошел.

Но капсулу он все-таки сделал. Пусть она пока и не умеет лечить все и от всего, но зато врачу сразу все становится ясно. А уж совершенствовать методы лечения — это дело времени. Для клинических испытаний он установил капсулу в Дальнегорской больнице, которую совсем недавно возглавил аристократ в бог знает каком поколении, Петр Сергеевич Вяземский. Он без колебаний принял руководство больницей в Дальнегорске. Во-первых, он знал, что Юсуповы исполнят все его прихоти по обустройству. Они всегда заботились о своих работниках. Во-вторых, здесь не было назойливого контроля со стороны Минздрава, и можно было экспериментировать. И в-третьих, здесь был достаточно стабильный контингент, и вести статистику было гораздо проще. Вот к нему-то и прилетел Влад с предложением провести клинические испытания капсулы. Вяземский, конечно, был в курсе всех новых веяний и знал фамилию Вольф, но никак не ожидал, что профессор-затворник окажется старшим егерем заповедника. Он тут же выделил две ставки на врачей, которые будут работать с капсулой. Назначили туда молодых врачей сразу после ординатуры. Им было очень интересно поработать на такой продвинутой машинерии. Влад сначала сам им все показал, а потом оставил подробный талмуд с мануалом, который им предстояло изучить.

Тем временем от отчима пришло известие, что Влада номинировали на звание академика за открытие и внедрение бионейросетей. За основу взяли, как и предсказывал Бородин, его монографию. Она уже была переведена на девять или десять языков, и в клинике стояла очередь желающих ее получить.

На сторону ее не продавали. Установка и закачка баз происходила только в одном месте — в клинике Бородина-Вольфа. Конечно, многие просились купить лицензию на установку, но пока было рано так масштабировать процесс. Влад еще не собрал первые результаты установки. А без статистики нельзя было двигаться дальше. И потом пока производство было штучным. Например, сотни три-четыре еще можно было сделать на существующей базе, но дальше нужно выделять отдельное производство. А с учетом секретности непонятно, кто там будет работать. Выход только через клятву. Иначе никак нельзя. Человек слаб, и за большие деньги мать родную продаст, не то что секреты нейросети. И еще их засыпали заявками иностранцы, но пока устанавливали только российским гражданам. Ссылались на опытное производство и очередь из своих. Вот это уже запахло большими деньгами. Особенно старались американцы. Эти сразу смекнули, что это такое и какую выгоду сулит. Влад сразу понял, что ставить нейросети нужно обеспеченным, так как они смогут себя защитить, если кто-то захочет заполучить себе нейросеть из трупа. Хотя она через две недели уже не выживет без носителя, но пока же никто этого не знает. То есть, теоретически знают, но все равно желание заполучить себе материал для исследования будет перевешивать все, включая совесть.

Месяц спустя, капсула выдала первые результаты, и Вяземский при случае пригласил его в больницу. Влад не стал медлить — чертовски интересно было посмотреть, что получилось из его детища. Все-таки, когда все в одном корпусе, всегда есть риск что-то потерять. Эффективность — вот что главное.

— Ну, показывайте, Петр Сергеевич, что там у вас, — нетерпеливо потер руки Влад.

— Вот, Владислав Андреевич, сами смотрите. Почти стопроцентное качество в диагностике, и столько же в предложениях по лечению. Ваша капсула сразу отсеивает случаи онкологии, аутоиммунных заболеваний и кое-что еще, о чем вы нас предупреждали. Кстати, два случая поставили нас в тупик, но капсула выдала, что заболевание вирусное, но определить вирус не смогла. В ее базе данных такого нет.

— Так, а что за симптомы? — поинтересовался Влад.

— Очень похоже на ОРЗ, только бестемпературная версия. Слабость в ногах, анемия, головокружение, рвота, учащенное дыхание, давление падает, пульс около 120. Но обычные противовирусные не помогают. Выделить вирус в наших условиях нереально, — перечислил Вяземский.

— Ну, вирус я вам выделю. Самому любопытно, что это за зверь такой, что Бабаю неизвестен. Неужели открыли что-то новенькое? — усмехнулся Влад.

— Вирусы мутируют, как хотят, но я не вирусолог. Пока непонятно, что это, но главное — как это лечить, — добавил главврач.

— Ладно, кровь и лимфу я заберу — сделаю анализы, — подытожил Влад. — А там видно будет. Только скиньте мне протоколы на флэшку. Я их академику Бородину отправлю для консультации.

— Да все готово. Не зря же я вас сам вызвал.

— С вами приятно работать, коллега, — слегка склонил голову Влад. После чего решил лично осмотреть тех двоих, что подцепили эту заразу. Оказалось, они работали на судне, которое доставляло продукцию комбината. В этот раз они ходили в Китай, разгрузились в Шанхае, взяли груз черного песка, выгрузили в Пусане и пошли обратно.

Влад настоял, чтобы их изолировали от остальных и кварцевали палату каждый день.

Вернувшись в свою лабораторию, он без труда выделил вирус и провел генетический анализ. В его структуре обнаружились атипичные белки, какие-то упрямые, не желающие разрушаться. Отправив результаты Вяземскому и Бородину, он пришел к выводу, что это искусственно созданный вирус, продукт генной инженерии. Образец вируса он также отправил профессору Кирсанову, специалисту в этой области, через свою студентку Юнну. Пока образцы доставлялись, оба пациента Вяземского умерли из-за тромбоза. Вскрытие показало огромное количество тромбов, образовавшихся всего за несколько дней после госпитализации. Кровеносная система была буквально забита сгустками, которые и добили бедняг. У одного тромбоз спровоцировал инфаркт, у другого — инсульт, но причиной смерти стал именно тромбоз.

Причины такой свертываемости крови оставались загадкой. Все указывало на вирус, но ясности не было. Вскоре две медсестры, ухаживавшие за умершими, тоже заболели. Начало инкубационного периода было бессимптомным, и они продолжали ходить на работу, потенциально заражая других. Вяземский забил тревогу. Он выделил половину этажа больницы под «красную зону» и поместил туда всех, контактировавших с заболевшими. Но было поздно. Моряки заразили родных, те распространили болезнь дальше. То же самое произошло и с медсестрами. Дальнегорск — город небольшой, принимающий всего несколько рейсов в день и пару вертолетов. Железнодорожного сообщения нет. Население — около тридцати тысяч, и почти половина — вахтовики. Производство грязное, поэтому вахтовый метод здесь в почете. Вяземский немедленно сообщил об эпидемии руководству комбината, и все рейсы автобусов и самолетов были приостановлены. Запрос в Шанхай ничего не дал — там никто не заболел. Опрос родственников показал, что оба умерших увлекались спелеологией, а в окрестностях Дальнегорска полно пещер.

Тем временем в Дальнегорске объявили карантин, но болезнь вырвалась на свободу, опять через моряков. Очередное судно с цинковым концентратом отправилось в Японию, и на его борту были зараженные. Когда оно прибыло в Нагасаки, было уже слишком поздно — судно не успели остановить, и почти вся команда сошла на берег. Нетрудно догадаться, куда первым делом направляются моряки — бордели и выпивка. Власти Нагасаки пришли в ужас, пандемия началась. В Дальнегорске ей было некуда деваться, а в Нагасаки — огромный порт, транзит, несколько миллионов жителей. Здесь была база для смены экипажей. Отсюда вирус стал распространяться по всему миру.

Влад заперся в своей лаборатории. Он перерыл все известные данные о вирусах и загрузил их в Бабая. Он исследовал колонии выделенных вирусов, пытаясь понять, как эта гадость работает. Выяснилось, что виной всему атипичные белки, заражающие нормальные и превращающие их в себе подобных. Какие-то хитроумно свернутые нуклеотиды программировали действия вируса. Чтобы остановить этот деструктивный процесс, нужно было либо денатурировать сам белок, либо научить организм вырабатывать фермент, который не позволит поражать здоровые белки. Разрушить белок можно, но вместе с ним пострадают и здоровые. Создать вакцину на основе атипичного белка было невозможно. Обычно вакцина делается из ослабленного вируса, чтобы организм переболел в легкой форме и выработал антитела. Но в данном случае работал атипичный белок, именно он заражал нормальные, которые через неделю вызывали лавинообразное образование тромбов, убивающих человека. Появился даже новый термин — «ураганный тромбоз». Конечно, применялись антикоагулянты и тромболитики, чтобы предотвратить смерть, но это не было лечением. Это давало больному шанс, позволяло выиграть время в поисках решения.

Подобное явление было известно в медицине, но при редкой и неизлечимой болезни Крейтцфельдта-Якоба, которой заболевал один человек на миллион. Там тоже присутствовали атипичные белки, названные прионами, заражающие нормальные белки. Но из-за редкости болезни исследования были поверхностными.

В любом случае, болезнь начала косить людей, и никто не знал, как ее одолеть и откуда она взялась.