Девять ворот

Глава XIII

Пока Гопал и его спутники продолжали свой путь, отчаянно пытаясь добраться до Тошаны, происходили события, которые могли бы изменить обличье этого Круга, — Кали короновался как симха всей Бху.

Вдалеке от их лесной тропинки, в городе Хиранья, новой столицы Клесы, Майа с помощью своей магической силы соорудила дворец, которому не было равных во всех Трех Кругах; поддерживаемый золотыми колоннами, он возвышался подобно облакам, освещенным солнцем, с золотистыми стенами и огненными арками. Во дворце она построила бассейн из мрамора, украшенный жемчугом. Хрустальная лестница вела к воде, в которой цвели лотосы, а в прозрачной глубине резвились рыбы и золотистые черепахи. Вокруг дворца были высажены вечноцветущие деревья всех мыслимых видов, дающие прохладу и тень. Легкий ветерок приносил их аромат во дворец. Во дворец, заполненный представителями рас ракшаса и писака, а также и людьми, присоединившимся к Ашуре, вошел сам Кали, одетый в пурпурное королевское одеяние. Ашура поднялся по хрустальной лестнице на трон, где Майа ожидала его, чтобы короновать своего брата симхой Клесы.

Майа обратилась к собранию, не забывая о своих чарах:

— Хвала нашему всемогущему защитнику, поражающему наших врагов и заботящемуся о процветании своих друзей и союзников.

Толпа приветствовала своего повелителя.

— Сама грация, сияющий своим собственным светом, этот великий Ашура своими деяниями, заслужил бессмертие.

Накинув паутину своих чар, Майа вскоре заставила видеть собравшихся то, что она хотела.

— Кали, чье королевство пришло, наделенное сиянием. — С этими словами она водрузила корону, украшенную единственным пером павлина — символом божества, на голову своего брата. — Отныне ты повелитель Бху и завоеватель Трех Кругов.

Собравшиеся взорвались возгласами приветствия Кали, принявшего корону от Майи.

Все еще находясь под покровом леса, усталый, голодный и боящийся за жизнь своей сестры и своего лучшего друга, Гопал рвался вперед. Путешествие продолжалось примерно столько, сколько и предсказывал Судама, и они наконец добрались до города Тошана.

Многое изменилось за то время, что они были в Била-свагре. Чтобы войти в Тошану, они должны были раздвинуть обгоревшие и разбитые ворота, висевшие на огромных ржавых петлях. Все втроем они с трудом отодвинули одну створку в сторону. На обратной ее стороне был нацарапан символ писаки.

В городе они обнаружили разграбленные дома с обнажившимися крышами. Оживленные некогда улицы заросли сорняком и были пустынны, за исключением нескольких сельчан, притаившихся в тени их разрушенных жилищ.

Горячий ветер задувал вдоль улицы, поднимал сухую пыль, образуя большие облака пыли, передвигавшиеся по пустой деревне как фантомы, хлопая дверьми и ставнями. Когда пыль осела, они увидели выстроившиеся вдоль улицы шесты, на которых висели обезглавленные трупы мужчин и юношей.

Судама подбежал к человеку, прижавшемуся к косяку дверного проема. Брахмачарья схватил его за руку и выдернул незнакомца из полумрака. Это был скелет, обтянутый сухой кожей, с запавшими щеками и холодным мертвым взором глубоко утопленных глаз. Судама развернул его лицом к себе.

— Что с тобой? — Судама встряхнул его в отчаянии. — Разве так теперь в Тошане встречают гостей?

Гопал и Нимаи, обеспокоенные громким голосом Судамы, подошли к нему, неся с собой спящую Китти. Увидев Нимаи, незнакомец съежился и задрожал. Судама отпустил его.

— Что происходит? — спросил Гопал, глядя на несчастного и показывая Нимаи, чтобы тот опустил носилки с Китти.

— Не знаю, — ответил Судама. — Похоже, он принимает нас за йамадуттов.

— Вы посланники смерти! — донесся дрожащий голос из угла.

— Вы приспешники Йамы, — закричал он, уткнувшись лицом в ладони.

Гопал склонился над ним, пытаясь взять его за руку. Незнакомец оттолкнул ее, и Гопал от неожиданности потянулся за кинжалом.

— Ну, убей же меня! — закричал человек, простирая руки и обнажая свое истерзанное тело. — Вы захватили наши фермы, наших жен и наших детей. У меня ничего не осталось, кроме моей души. Возьмите ее и оставьте меня в покое.

Он с плачем повалился в темный угол.

Гопал отошел. Все было слишком похоже на Голоку. Кошмар не кончался. Дела не становились лучше.

— Пойдем, — сказал Судама. — Оставим его. Он нам ничем не поможет. Нам нужно найти Дхануса, целителя, к которому я вас вел.

— А как быть с ним? — спросил Гопал, указывая на незнакомца. — Мы не можем его оставить просто так.

— Твоя забота о том, кто уже не жив и еще не мертв, достойна похвалы, — резко ответил брахмачарья.

Гопал взглянул на фигуру бедняги, потом на свою сестру, и ему опять стало страшно, что ученик недостаточно опытен.

— Откуда ты знаешь? — выкрикнул он.

Судама шагнул вперед.

— Мы ничего не можем для него сделать. — Он поднял руку, показывая на Гопала, Нимаи и Китти. — Меня заботите только вы, так что берите Китти и пошли, пока мы еще можем что-то сделать для нее!

Они шли по пустынным улицам, заросшим сорняками, под взглядами испуганных глаз, прятавшихся в темных окнах и им становилось все яснее, что Смерть накрыла Тошану своей тенью.

Судама неожиданно остановился перед заброшенным строением, единственное окно которого было забито досками изнутри, а перед дверью росли сорняки в человеческий рост. Было ясно, что через эту дверь уже долгое время никто не входил и не выходил. На потрескавшейся вывеске было написано «Дханвантари».

— Целитель? — спросил Гопал.

— Ему нравится так себя называть, — сказал Судама.

Нимаи поскреб свою покрытую шерстью щеку, не понимая смысла замечания Судамы.

— Он был моим учителем, — сказал Судама, глядя на Гопала, — перед Вьясой.

Судама пошел, ломая сорняки и двери. Нимаи посмотрел на траву, борясь с каким-то неосознанным желанием, а затем попытался заглянуть в щели заколоченного досками окна. Гопал обеспокоено смотрел на сестру и на темное строение, окружающее их. Он чувствовал себя беззащитным.

«Здесь ли он?» — подумал Судама, стуча в дверь.

Ответа не последовало.

— Здесь он или нет, нам нужно убираться с улицы.

Гопалу было не по себе. Судама согласился и еще раз постучал в дверь. Дверь заскрипела и отворилась на дюйм. Из темной щели на него внимательно смотрел чей-то глаз.

— Кто здесь? — донесся из темноты старческий надтреснутый голос. — Чем могу служить?

— Дханус! Это я… Судама!

— Судама?

Дверь приоткрылась еще на дюйм, а затем отворилась полностью с длинным протяжным скрипом. Из нее вышел старик, футов пяти ростом. Его сморщенное, но не от времени, как чернослив, лицо, было обрамлено длинными черными волосами. Это не были волосы старика. Его руки со скрюченными пальцами были не толще бамбука. Он обнял Судаму.

«Как этот человек мог быть целителем?» — подумал Нимаи.

Лицо старика светилось от радости, но глаза были пусты.

— Судама мой старый друг.

Почувствовав какую-то невидимую опасность, Дханус шагнул обратно в тень.

— Быстрее! Заходи. Улицы Тошаны теперь небезопасны ни для людей, — Дханус принюхался, — ни для зверей.

Судама махнул рукой остальным, и они быстро вошли в темную лавку. Дверь захлопнулась, и возле порога упало бревно. Дханус устало прислонился к двери. Внутри было так же тихо и пусто, как и на улице. Голые потрескавшиеся стены были увешаны пустыми полками, которые некогда были заполнены бутылями всех форм и размеров с настоями трав и различными снадобьями. Остались только их отпечатки. Налево от них был очаг с едва теплившимся пламенем, а вся правая часть комнаты, бывшая когда-то его рабочим местом, была затянута паутиной. Каменный лоток, утопленный в деревянном полу, был заполнен серыми холодными углями. Только пауки и мыши работали теперь в комнате, отчего она казалась еще более пустой и заброшенной. Справа была еще одна дверь. Вдоль стены лежали циновки и еще несколько полок.

Тишину нарушил Дханус:

— Прошу прощения за такой прием. — Он потянулся за клюкой. — С тех пор как настал Век Кали, немногим из живых можно доверять.

Гопал и Нимаи положили носилки у огня, и Дханус опять принюхался.

— Но хватит. Не так часто я принимаю гостей, а тем более друзей.

Дханус с трудом отлепил себя от двери и подошел к очагу, взяв лампу с полки. Он с помощью лучины поджег масло в лампе и осветил комнату.

— Ах, где же мои манеры! Пожалуйста…

Он пригласил их сесть на циновки возле огня:

— Прошу вас, друзья, отдыхайте. У меня есть вода и немного риса.

Он подошел к столу, единственному, что осталось из мебели, на котором стоял кувшин, несколько погнутых металлических чашек и поднос.

Все сидели в молчании и, хотя на улице было тепло, они жались к огню. Дханус бросил в огонь еще одно полено. Хозяин передал своим гостям чашки, налил в них воды и вручил Судаме поднос с рисом. Судама взглянул на поднос и угощение и, понимая, что это все запасы старика, передал его Нимаи, который слизал все своим черным языком.

— Что здесь случилось? — спросил Судама.

— С тех пор как Кали стал коронованным симхой Бху…

У всех троих вырвался возглас удивления:

— Коронованным королем?!

— Множество земель было опустошено, даже хуже, чем вы видели здесь.

— А как же ты? — спросил Судама. — Как ты выжил?

— Зачем им слепой старик?

Судама подвинулся ближе к своему другу и провел рукой перед его лицом.

— Дханус, но как это случилось?

— Все нормально, — уверил Судаму старик, схватив его за запястье. — Когда я попытался помешать им грабить мою лавку, они лишили меня зрения. Но достаточно обо мне. Что вы здесь делаете? Чем я могу помочь?

— Моя сестра больна. Нам нужна твоя помощь. Ты можешь ее вылечить? — спросил Гопал.

— Я почувствовал какой-то странный запах, когда вы вошли… какое-то животное. — Дханус опять принюхался. — Но зная Судаму, я доверился ему.

— Девушка поражена чарами писаки, — объяснил Судама.

— А я был избавлен этим мистиком от преждевременной смерти, — сказал Нимаи с сарказмом.

Он объяснил, как Судама в отчаянии наделил его головой дикого козла. Гопал все больше нервничал, придвигаясь к их слепому хозяину.

— Ты можешь помочь моей сестре?

Дханус, клюкой нащупывая путь, подошел к Китти. Встав на колени, он ощупал ее голову, рот и уши. Затем, сняв сандалии, он обследовал ее ступни.

Гопал более не мог терпеть.

— Ты можешь помочь ей?

— Солдаты взяли не все. У меня кое-что осталось, и среди этого есть одно лекарство, которое я мог бы использовать.

В полке над очагом были вырезаны две слоновьи головы. Дханус наощупь добрался до очага и потянул за бивень кривого слона. Изо рта выпал пакет.

— Принесите воды.

Судама, бывший ученик, бросился исполнять приказание учителя.

— Это называется Тамора — возбуждающее средство, — сказал Дханус своему бывшему ученику. — Я мог бы показать тебе кое-что!

Судама молча отдал Дханусу чашку.

— Если это не разбудит девушку, — сказал целитель, — то ей уже ничто не поможет.

Гопал беспокойно смотрел, как Дханус по капле вливал лекарство в рот Китти.

— Теперь нам нужно подождать.

Судама не был уверен, что Дханус сможет помочь.

— Ты знаешь дорогу к Нийане Бхирам?

— Ты все еще не доверяешь моему умению, Судама?

Судама не ответил.

— Ты предпочитаешь искусство Аюры! — Дханус протянул руку Гопалу. — Помоги мне подняться. Я покажу вам дорогу. — Он ухмыльнулся: — Судама, возьми пучок пергамента в моем кабинете. А ты, — он указал на Гопала, — возьми из очага головешку. Я нарисую вам карту.

Он снова улыбнулся, предвкушая, как он посмеется над теми, кто искалечил его.

Они собрались у стола. Судама положил пергамент, а Гопал показал старику, где находится бумага.

— Я вижу своим внутренним зрением, — засмеялся он, водя углем по пергаменту. Он нарисовал горы, реку, лес и место, где они должны были найти Нийану Бхирам.

— Спасибо тебе, друг мой, — сказал Судама, скатывая карту и засовывая ее за пояс. — Ты пойдешь с нами.

— Нет! — возразил Дханус. — Я должен остаться. Я прожил здесь всю жизнь и должен умереть здесь. Кроме того, сюда могут прийти другие… такие, как вы, нуждающиеся в моей помощи.

Судама вместе с остальными смотрел на пляшущие языки пламени. Их искаженные тени танцевали странный танец на низком потолке под звук потрескивающих поленьев.

— Здесь вы в безопасности. Нужно подождать до утра. Только тогда лекарство начнет действовать, — сказал Дханус. — Вы уйдете завтра. Если моя лодка цела, то вы можете ее взять. Судама, ты помнишь, как мы рыбачили вместе?

Дханус опять подошел к каменной полке и взял еще один пакет из головы слона и трубку.

— У меня есть немного свапны. Это моя единственная отрада.

Он улыбнулся. Он отломил небольшой кусочек смолы и положил его в трубку.

— Свапну курят поклоняющиеся Рудре. Она приводит в состояние транса и позволяет расслабиться.

Дханус лукаво улыбнулся.

Гопал не сводил глаз с трубки и руки Дхануса. Он внимательно наблюдал, как его пальцы крошили сухую траву в порошок. Дханус перенес пламя из очага с помощью палочки в трубку, и та задымилась.

— М-м-м, — вздохнул он, вдыхая дым и передавая трубку Судаме.

— Я не могу, — сказал ученик мистика, передавая трубку Нимаи. — Я теперь брахмачарья. Я дал обет.

— Мо-о-ожет э-это и к лу-у-учшему, — проблеял Нимаи.

— Ты все еще идешь путем мистика? — Дханус выпустил клуб дыма.

— Аюра — это древнее умирающее искусство, — настаивал он. — Немногие идут этим путем. Искусство Шастрам — вот верный путь!

Судама промолчал.

— Ты отказываешься меня слушать, не так ли?

Дханус выпустил еще один клуб дыма, и облако проплыло перед черным носом Нимаи. Нимаи без колебаний взял трубку. Дханус закашлялся, а затем широко улыбнулся.

— Я следующий, — сказал Нимаи, хватая трубку. — Я слышал об этом. Говорят, что так можно увидеть планеты, на которых живут божества.

Он засмеялся и глубоко затянулся.

— Не так глубоко, — посоветовал Дханус. — Вдыхай потихоньку… не дуй.

— Я не знаю, стоит ли нам… — забеспокоился Гопал.

Нимаи затянулся, постепенно успокаиваясь. На покрасневшие глаза навернулись слезы. Он выпустил дым, закашлялся и вручил трубку Гопалу.

Гопал колебался. Он понюхал тлеющее снадобье. Этот сладкий аромат был ему незнаком.

— Этот запах отличается от того, который я себе представлял.

Судама молча покачал головой в ответ на немой вопрос юноши.

— Не слушай мистика, попробуй, — убеждал Дханус и пустил зелье опять по кругу.

Гопал взглянул на озабоченное лицо друга, но все же сделал одну небольшую затяжку и быстро передал трубку Дханусу. Затем он оглянулся назад, пытаясь понять, что же изменилось. Ничего. Трубка сделала еще один круг, минуя Судаму, и опять оказалась у него. На этот раз он уже не колебался и затянулся глубже, после чего громко закашлялся. Остальные почему-то сочли его кашель истеричным, особенно Нимаи, чей кашель был больше похож на кашель животного, чем человека. Становясь все более удивленным. Гопал еще раз затянулся и передал трубку дальше.

Судаму больше интересовал Кали.

— Он действительно симха Бху?

— Ему нравится так думать, — засмеялся Дханус. — Я его называю Голубой Шакал.

Дханус указал чубуком трубки на Судаму:

— До того как он стал мистиком, мы с ним выкурили не одну трубку, рассказывая такие истории.

— Почему голубой шакал? — спросил Гопал, стараясь не терять головы.

Наркотик начинал действовать. С ним что-то происходило. Казалось, его сознание отделялось от тела. Было такое ощущение, что он теперь лишь чистый разум, смотрящий на мир через окна его глаз.

— Расскажи ему, — сказал Судама. — Ты рассказываешь историю лучше, чем кто бы то ни было.

Гопал изо всех сил пытался сконцентрироваться. Ему казалось, что огонь был одушевленным существом — языки пламени танцевали какой-то известный только им танец. Он впервые в жизни видел столь прекрасные краски. В ушах его звучали какие-то неясные голоса, а треск горящих поленьев напоминал ему бой барабанов коле. Вскоре веки его стали тяжелыми, как толстые хлопковые пандалы на голоканском рынке. Ему приятно было сидеть с закрытыми глазами, но сделав это, он погрузился в какую-то неведомую ему ранее тьму.

Меж тем Дханус начал свой рассказ о шакале по имени Свирепый Вой, жившем в пещере. Однажды ночью, охотясь, животное забрело в город. Там на него напали городские собаки и изрядно его потрепали. Скрываясь от них, он забежал во двор красильщика и запрыгнул в чан с индиго, и собаки, не найдя его, ушли.

Шакалу удалось выбраться из чана и убежать обратно в лес. Наутро животные, обнаружив в лесу существо столь необычайной раскраски, вскричали:

— О, что это за существо такого королевского окраса! Оно, должно быть, упало к нам с небес!

Гопал не слушал рассказ Дхануса. Он смотрел на свет и тени, принимающие самые необычные формы и опять превращающиеся в ничто. Некоторые из них были похожи на что-то очень знакомое, вызывая странное беспокойство в душе у Гопала. Он пристально глядел, зная, что что-то должно было произойти. Неожиданно в языках пламени появилась белая корова, а затем белый бык. Животные приблизились к нему. Из их глаз текли слезы. Они не были похожи ни на одно из животных, которых он когда-либо встречал в Голоке.

Корова плакала человеческим голосом.

— Пожалуйста, не убивай меня! — пронзительно кричала она, дрожащим от ужаса голосом.

— Пожалуйста, не убивай меня! — молила она, заставляя обливаться кровью сердце Гопала. — Я — Бхуми.

— Матерь Бху!

Гопал онемел.

— Прошу тебя, пощади! — плакала корова-мать.

Почему этого больше никто не видел. Гопал огляделся в темноте. Он услышал голоса своих друзей и взрывы хохота. Где они? Он не мог их найти. Почему они не помогут ему?

Нимаи и Судама сидели рядом с Гопалом, слушая рассказ Дхануса о том, как Свирепый Вой, осознав, что звери боятся его, закричал:

— Ну что, невежды! Почему вы бежите от меня? — Шакал подумал немного и добавил: — Ману назначили меня вашим симхой.

Услышав это, львы, тигры, бакасуры, обезьяны, кролики, ящерицы, крысы и другие дикие животные склонили головы.

Парализованный и онемевший Гопал услышал, как заговорил бык.

— Я — Дхарма, воплощение Бхакти. Без меня искусство мистиков исчезнет. Благочестивые люди погибнут! Пожалуйста, не убивай меня! — кричал бык.

Гопал сквозь слезы увидел, как голова быка оторвалась от шеи и упала в вечную тьму, а Бхуми продолжала душераздирающе плакать. Гопал закрыл уши руками, спасаясь от ее воплей. Наконец они затихли. Видение исчезло.

Тени превратились в Нимаи, Судаму и Дхануса, который продолжал свой рассказ о том, как Свирепый Вой, сидя на своем троне, услышал завывание стаи шакалов и радостно подхватил их гнусавую песню. Услышав это, звери поняли, что это всего лишь шакал, и устыдились.

— Мы были обмануты этим презренным шакалом. Убейте его!

Свирепый Вой пытался бежать, но был пойман и разорван тиграми в клочья.

— С тобой все в порядке? — спросил Нимаи, глядя на покрытое потом лицо Гопала. — Ты весь дрожишь.

Гопал не ответил. Он в отчаянии обыскивал глазами комнату, пытаясь обрести чувство реальности. Судама и Дханус смеялись над Голубым Шакалом. Китти спала. Он вытер пот со лба.

— Все нормально. Я, должно быть, заснул.

— Ничего себе сон! — сказал Нимаи, глядя на его искаженное лицо. — Похоже, ты увидел привидение!

— Даже два.

Судама не обращал внимания на Гопала, заново переживая историю с Голубым шакалом.

— Итак, Кали — это Шакал, и мы должны найти среди нас тигра, который разорвал бы на куски фальшивого короля. — Он посмотрел на Гопала, скорчившегося в углу. — Остался еще кто-нибудь, кто знает об истинной природе Кали!

— На севере и востоке еще осталось несколько свободных королевств. Армии Кали разбили большинство своих противников. Некоторые из оставшихся в живых бежали в горы со своими небольшими отрядами. Нам, кому дано преодолеть иллюзии Майи, известна правда, — Дханус понизил голос. — Я боюсь, однако, что Кали на этом не остановится.

Гопал наконец пришел в себя и присоединился к разговору.

— Мы встретили здесь человека, — сказал он, пытаясь стряхнуть с себя остатки видения, — он сошел с ума от страха.

— В Тошане осталось совсем немного людей, и большинство из них такие же. Кали забрал все мало-мальски ценное после падения Тошаны. Его генералы объявили, что мы будем наказаны. Ночью пришли солдаты и увели женщин и детей, убивая тех, кто пытался сопротивляться. — Дханус устал от продолжительного рассказа и, поднявшись, положил еще одно полено в огонь. — Мы были уничтожены Ашурой. Говорят даже, что среди солдат Кали были людоеды. Мне становится тошно, когда я думаю о печальной судьбе Бху.

Под воздействием свапны все чувствовали себя очень уставшими.

— Мне нужно отдохнуть, — сказал Дханус. — Здесь вы в безопасности.

Нимаи зевнул и улегся рядом с Китти. Судама устроился у огня. Гопал, скрестив руки на груди, глядел в огонь, пока сон не сморил его.

Чуть позже в полной неподвижности темной комнаты, нарушаемой только вспышками и потрескиванием дров в очаге, зашевелился Нимаи. Что-то коснулось его. Он открыл глаза и встретил пристальный взгляд Китти.

Ее глаза горели ярким красным огнем, и хотя губы Китти оставались неподвижными, Нимаи услышал голос:

— Почему ты позволяешь им так с тобой обращаться? Ты не более чем раб своего симхи и мистика. Вспомни, как они подшучивали над тобой. — Ее ярко красные глаза действовали на слабовольного мальчишку гораздо больше, чем слова. — Козел! Вот твоя награда! Они сделали тебя козлом.

Кроме действия наркотика и чар кртьи, свою роль сыграло еще и черное искусство писаки. Нимаи с головой жертвенного козла был легкой добычей.

— Гопа-а-ал не рассказа-а-а-л мне о Ча-а-кре, — выпалил Нимаи в вечной борьбе со своим непослушным языком. Он посмотрел на крепко спящего Судаму. — Я ненавижу эту ужа-а-асную голову.

Мерцающие глаза опять заговорили:

— Почему диск находится у Гопала? Ты заслужил это право. Ты был самым преданным его другом. Ты заслуживаешь большего, чем этот мальчишка и брахмачарья дают тебе. Я помогу тебе обрести небывалое могущество. Я сделаю тебя богаче тысячи симх. Подчинись мне… и моему хозяину.

Нимаи слушал. Он верил тому, что говорила кртья.

— Ты должен помочь мне, и я помогу тебе, — предложила она. — Я все еще слишком слаба. Отдай мне старика.

Нимаи не очень понял, что имеет в виду Китти. Он очарованно повернулся и начал будить старика.

— Дханус, — прошептал он, тряся его за руку. — Дханус, похоже, твое лекарство действует. Посмотри на девушку.

Дханус проснулся, ничего не понимая. Голова была тяжелой после свапны. Он подобрался к Китти. Он ощупал тело юной девушки, лежащей перед ним, и что-то ему подсказало, что это не так. Он ощутил какое-то внутреннее движение, некая иная жизнь стремилась отделиться от тела, которого он касался. Его мозг охватила какая-то вибрация. Его конечности и язык онемели. Страх парализовал его.

Нимаи, подчиняясь молчаливым указаниям девушки, поднял бревно и ударил им старика по голове. Дханус упал, и чья-то холодная рука схватила его за шею и странный голос злобно сказал:

— У меня сейчас уже достаточно сил, чтобы справиться с тобой. Скоро я буду достаточно сильна, чтобы разобраться с остальными.

То, что совсем недавно было Китти, поднялось.

— Держи его, — услышал Нимаи и подчинился чарам кртьи.

Кожа существа стала черной. Его зубы более не помещались во рту, а волосы стали ярко-красными. Кртья показала свое истинное лицо Дханусу и убила его.

— Это первое жертвоприношение скрепило печатью наш договор!

Нимаи снова заснул.

На Наракатале Бхутаната свирепо смотрел на свою пленницу.

— Твои друзья должны благодарить судьбу за то, что мое творение было еще недостаточно готово. Когда моя кртья достигнет полной силы…

В комнату вошел священник и начал шептать что-то на ухо другому.

— Что случилось? — спросил повелитель тьмы.

Священник вышел вперед, поклонился и произнес:

— Кали пленил дэв Бхуми и Дхарму, мой господин. Он задумал принести их в жертву, чтобы вызвать оружие Брахмастра. Тогда ему уже не нужна будет Чакра.

— Чакра нужна мне! — завопил Бхутаната, топнув ногой. — Мы должны присоединиться к Кали, пока это все не кончилось ничем.

— Чакра? — прошептала Уша. — У Бхутанаты его нет? Тогда у кого же он?

— Похоже на то, что мои компаньоны натолкнулись на нечто большее, чем они могли ожидать, — ответил Вьяса, успокаивая апсарасу. — Более всего меня заботит эта новость о Брахмастре. Нам нужно поскорее забрать девушку и возвращаться на Бху.

Китти, по-прежнему стоящая на коленях перед Бхутанатой, была измучена пленом, но все так же непокорна. Она с гордостью носила одеяние ракшасы с Голоки, и хотя она была сильно ослабевшей, два яксы вынуждены были держать ее.

— И все же у нас есть еще подарок для Кали, — размышлял Бхутаната. — Мои священники говорят, что ты из Расы Чаййа. — Китти дерзко глядела на Повелителя Тьмы. — Я считал, что Чаййа занимает особое место в его черном сердце.

— Будь проклят ты и писака, — выкрикнула она, немедленно получив удар по лицу от стоящего рядом яксы. По ее щеке потекла кровь.

Священник прошептал на ухо Бхутанате:

— Она сильна духом. Я мог бы использовать ее…

— Не сейчас, — посоветовал его господин.

— В любом случае она еще послужит нам. Отведите ее в камеру, — приказал он яксам, и те за руки потащили ее к дверям.

— Есть что-нибудь от поисковых отрядов? — бушевал Бхутаната, ударяя кубком о подлокотники своего трона и разливал напиток. Какой-то священник низшего ранга бросился к нему, чтобы вытереть нектар, за что и поплатился, получив удар по уху от своего господина. — Мне нужны головы этих воров! Мне нужен Чакра! Я дарую звание симхи любому, кто вернет диск. Свяжитесь с Кали. Пусть он поможет в поисках. Сейчас же! Вы слышите меня?

Священники в страхе попятились от их господина.

— Вы поплатитесь своими головами. Подготовьтесь к отплытию. Я буду в своем замке, пока не найдется Чакра.

— Что будем делать? — спросила Уша.

— Мы должны плыть с ними, — ответил Вьяса, держась за рану.

— А как же Чакра?

— Ты поможешь мне освободить девушку, — мистик поморщился, опять ощутив резкую боль в ноге, — а я помогу тебе добыть диск. По рукам?