Девочка в стекле

НИ ПУХА НИ ПЕРА

Была середина дня, и мы с Антонием сидели за столиком перед окном кофейни, выходившим на главную улицу городка, который, насколько мы знали, назывался Форт-Соланга. Мы пили по третьей чашке кофе, хранили молчание, как статуи, и ждали знака. Улица была пуста, если не считать древнего негра с тростью, — он выбрал себе скамейку на углу, неподалеку от универмага, на другой стороне улицы. Мы сидели уже около часа, и официантка начала подозрительно поглядывать на нас.

— Смотри, — прошептал Антоний.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как с небес спикировал голубь и сел на голову старого негра. Птица оставалась там около минуты, а потом снова поднялась в небо. После этого старик встал и зашагал по тротуару на запад. Проходя мимо маленького магазинчика, он уже почти скрылся из виду. В это мгновение из магазина вышла ужасно толстая женщина, занявшая собой чуть ли не весь тротуар. Она медленно двигалась на восток, часто останавливаясь перед витринами и долго их рассматривая.

Потом на улице появился черный «форд-А» — ехал он на запад. Проехав мимо нашей кофейни, он остановился, развернулся в обратном направлении и подъехал к тротуару перед универмагом. Из машины вышли двое мужчин в черном и скрылись за дверью магазина.

Толстая женщина по-прежнему неторопливо двигалась по улице, направляясь к углу. Потом появилась уродливая фигура безногого калеки — он тащился мимо нашего окна в западном направлении, сидя на самодельной тележке и отталкиваясь от земли руками. Из магазина на противоположной от нас стороне улицы вышел еще один человек — костлявый, с торчащим кадыком и надвинутой на глаза шляпой. Держа руки в карманах, сложив губы трубочкой и посвистывая, он прошел мимо толстой женщины, идущей на восток.

К тому времени, когда двое в черных костюмах вышли из универмага, толстая женщина разглядывала его витрину. Двое сели в машину, и тут же заворчал двигатель. Тощий в надвинутой на глаза шляпе резко повернулся, словно забыл что-то, и двинулся к универмагу. Когда «форд» отъезжал от тротуара, женщина повернулась со скоростью, никак не отвечающей ее сложению, сделала три шага, сойдя с тротуара, и оказалась точно перед радиаторной решеткой «форда». Она рухнула наземь с такой силой, что вполне могла бы пробить асфальт. Машина остановилась, и те двое вышли из нее. Женщина, корчась и крича, лежала на дороге.

Крики женщины заглушили скрежет тележки, на которой калека пересек улицу, направляясь к месту происшествия. Двое в черном принялись поднимать женщину, и было видно, что задача эта отнюдь не из легких. Тощий, тоже пришедший на помощь женщине, нагнулся и поднял ее упавшую книжку и шляпу. Толстуха надела шляпу, взяла свою книгу, а потом, видимо, отвечая на вопрос одного из мужчин, кивнула и отерла слезы платком, который вытащила из сумочки. Тощий, похоже, был доволен, что в его помощи больше не нуждаются: он покинул группку людей у машины и продолжил гулять по улице.

К этому времени тележка инвалида стояла прямо позади «форда»; калека распластался на ней. Когда толстуха вернулась на тротуар, тощий сошел с него, словно собираясь пересечь улицу, быстро развернулся и правой ногой толкнул тележку с калекой под машину.

Двое мужчин в черном снова сели в «форд». Худой пересек улицу. «Форд» тронулся, тележка осталась на дороге. Войдя в кофейню, Пиви сел за наш столик.

— Приехали, — прошептал он.

— Будем надеяться, под машиной не слишком жарко, и шашка на мальце не взорвется, — сказал Антоний.

В тот день, ближе к вечеру, я сидел в кабинете нашего дома и ждал звонка Агариаса. Я уже отправил две машины — к крыше каждой было привязано по лестнице — на улицу, где проживал маленький Джимми. Оттуда Исабель и большая часть нашей армии должны были выдвинуться к базе Агариаса, пройти с лестницами и бензиновыми бомбами по лесу, а затем мимо прудов и дюн.

В ту минуту, когда солнце заходило, зазвонил телефон. Я снял трубку, зная, что услышу голос Агариаса.

— Она у вас? — спросил он.

— Да. Но она не хочет к вам. Мне пришлось ее связать.

— Только смотрите, чтобы с ней ничего не случилось. Я знал, что на вас можно положиться.

— Я хочу поговорить с Шеллом.

— В этом нет необходимости. Я человек слова.

— Либо я поговорю с ним, либо наша сделка расторгается.

На другом конце провода наступило молчание.

— Шелл, как вам прекрасно известно, очень нелегкий клиент, — сказал наконец Агариас. — Ему два раза почти удалось бежать. Мне пришлось посадить его на цепь и немного утихомирить.

— Утихомирить? — сказал я, и в моем голосе прозвучала гневная нотка.

Я заранее решил, что буду холоден как лед, но теперь терял контроль над собой.

— Хорошо. У вас есть тридцать секунд.

Вскоре в трубке зазвучал голос Шелла.

— Не привозите ее сюда, — сказал он слабым, запинающимся голосом.

— Мы едем за тобой, — сказал я. — К черту ее, с ней одни неприятности. Ты о ней всего не знаешь.

— Не делай этого, — повторил он. — Ты не прикован цепью к этой сделке. Я не хочу, чтобы ты хоть пальцем пошевелил ради меня.

— Все пройдет гладко, — сказал я. — Как Макларен и красный шарик.

— Гладко, — послышался голос Агариаса.

Я знал, что он будет подслушивать.

— Тридцать секунд еще не прошли, — возразил я.

— У вас есть час, чтобы добраться сюда, — сказал он. — Возьмите карандаш и запишите, как ехать.

Я безмолвно молился, чтобы он назвал то самое место. Если назовет другое, то все пропало. Я так нервничал, что пропустил первые слова Агариаса, но потом прозвучало «Форт-Соланга», а после этого встали на место все названия улиц и повороты.

Когда Агариас закончил, я сказал ему:

— Я должен буду все время видеть Шелла. Справедливый обмен. Я выведу из машины Морган, вы выведете мне навстречу Шелла.

— Конечно. Но вам лучше поторопиться, потому что если вы опоздаете хоть на минуту, я начну переливание, а я не думаю, что мистер Шелл сейчас готов принять чистую кровь Мерлина.

Я повесил трубку. Антоний стоял в дверях.

— Едем, — сказал я.

— Ты говорил с Шеллом?

— Он сказал, что у него есть шпилька и он откроет любую цепь, в какую они могут его заковать.

Я собирался подняться, но тут меня словно прорвало. И куда только девалась моя холодная сдержанность — я расплакался. Моя память была переполнена мыслями о Шелле, в мозгу вертелся калейдоскоп сцен из проведенных с ним лет. Я был обязан ему жизнью, а теперь его жизнь зависела от моих действий. Мне потребовалось несколько минут, чтобы снова взять себя в руки. Поразительно, но Антоний не сказал ни слова. Наконец я вытер глаза и встал.

Силач положил руку мне на плечо.

— Ну, ты готов? — спросил он.

— Да.

— Поехали, пора кончать с этими хмырями.

Когда мы вошли в гостиную, Мардж, которая сегодня уже рисковала жизнью и здоровьем ради нас и теперь должна была остаться одна и держать оборону, обняла меня с такой силой, что мой позвоночник чуть не хрустнул.

— Ни пуха ни пера, дружок, — пожелала она.

Я взял Морган за плечи, Антоний — за ноги: она извивалась, связанная, с кляпом во рту. Мы пошли к машине вслед за Халом, который для схватки оделся в старый мешковатый костюм и вооружился карманным пистолетом Пиви. Замыкал шествие Капитан Пирс, которого чуть не сбил с ног ковер: после нашего ухода он занял свое место в проеме двери.

— Шуму от нее — ой-ой-ой, — пожаловался Хал, когда мы с Антонием положили Морган на колени его и Капитана: оба занимали заднее сиденье.

— Ну хотя бы не поет, — сказал я.