Дети дупликатора

Глава десятая

— Я вот что предлагаю, — заговорил Грек, оторвавшись от созерцания карты. — До места, что вы показали, отсюда довольно близко. Ночевать на Болоте или рядом та ещё радость. Давайте просто здесь, на Агропроме сделаем базу, а наблюдать будем бегать налегке. Можно даже не всей толпой. Заодно и шороху меньше.

— Хм… — задумался Храп. — А ведь верно! Сколько тут до Болота-то? Километров десять?

— Чуть меньше, — уверенно сказал Грек. — Восемь… Ну восемь с половиной. С учётом, что нам ещё немножко по самому Агропрому топать — не меньше девяти.

— Значит, от десяти до двенадцати, лучше переберём. За сколько туда реально дойти?

Грек виновато развёл руками:

— Ну, Храп, ты спросил! Бывало, я за два часа добегал. А Кексу как-то и шести не хватило. Зона всё-таки… Храп уставился на часы.

— Сейчас почти восемь, — объявил он. — Даже если шесть туда и шесть обратно — примерно к темноте и возвратимся. Будем считать первый выход разведкой. И я поддерживаю мысль, что всем можно и не ходить. Тебе, Грек, по-любому идти. Оцеоле аналогично, понюхать местность для первого раза, а потом будете по очереди остальных водить, вразнобой. Я бы сегодня тоже сходил, осмотреться. И Киргиза бы взял… Чёрт, и Налима со своими шприцами-таблетками тоже хотелось бы поближе… Получается, оставаться одному Тучкину.

— Ну и останусь, — ничуть не смутившись пожал плечами Тучкин. — Какие проблемы? Пожрать приготовлю к вечеру. Мне не в лом.

— Одного как-то неправильно оставлять, — с сомнением протянул Оцеола. — Если уж делиться, так либо три на три, либо четыре на два.

— Да что с вами без меня сделается? — фыркнул Налим. — Первую помощь прямо на месте любой умеет, а от остального вылечим, как назад притащитесь.

Грек поглядел на Налима укоризненно.

— Ладно тебе, я ж не сталкер. — Налим махнул в его сторону ладонью.

— Зоне по хрен кто ты, — тихо сказал Грек. — Не надо, ладно?

— Хорошо, не буду, — сдался Налим.

— Значит, Налим с Тучкиным на хозяйстве, а мы потопали. Чего и куда — на ходу обсудим, а то до обеда так досидим! — подытожил Храп.

— Тогда перепаковаться надо, — озабоченно вставил Оцеола. — Фигли весь рюкзак-то тащить?

— Давайте, причём быстро! С собой — оружие, боеприпасы, воду, жратву на два заглота и пару аптечек. Что ещё?

— Антирад, — напомнил Грек.

— Антирад прямо сейчас заглотить! Причём всем, даже вам. — Храп поглядел на Тучкина и Налима. — Ну и с собой по блистеру. Хватит, пан сталкер?

— Хватит, — кивнул Грек. — И нечего бухтеть, запас карман не тянет.

Команда зашевелилась и четвёрка сегодняшних разведчиков сочла себя готовой к выходу минут через пять-шесть. Киргиз кроме всего прочего ещё сменил пластырь на губе и проглотил очередную таблетку.

— По округе не шляйтесь, — посоветовал уже с порога Храп. — А то схроны тут разные интересные без запоров и тому подобная экзотика.

— По схронам у нас Оцеола специализируется, — оскалился Налим. — А мне оно и вчера было фиолетово, и сегодня. Не пыли, старшой, куда мы денемся с этой подводной лодки?

— Вчера, к примеру, некоторые делись с тропы и чуть жопой на кол не нанизались, — ядовито напомнил Храп.

Налим сразу поскучнел, но Храп не собирался его долго поучать. Однако последняя фраза совершенно точно убила всякую тягу к прогулкам не только у Налима, но заодно и у Тучкина.

Между Агропромом и Болотом лежала обширная влажная пустошь, которая от Болота отличалась лишь отсутствием большого количества воды. А говоря проще — в которой суши гораздо больше, чем всего остального, и лужи максимум в ладонь глубиной. На Болоте же почти сплошь малопроходимые топи да стоячие, подёрнутые ряской озёра, в которых стадо слонов легко может сгинуть малейшего без следа. В сторону Болота от старого южного кордона, давно, понятное дело, недействующего, даже остатки дороги сохранились — поросшая по краям мутировавшей осокой колея доходила до железнодорожной ветки, которая тянулась вдоль северной кромки Болота и упиралась в разрушенный мост через реку. Когда-то и сама дорога продолжалась вдоль железки туда же, к мосту, но поскольку от кордона до встречи с железкой по ней до сих пор иногда ездили, а дальше, к мосту — нет, то эту часть быстро размыли дожди и сожрала растительность. По железке, с которой дождям справиться было неизмеримо труднее, к мосту и, вроде бы, даже за реку иногда шастали редкие отчаянные энтузиасты; те же, кто приходил или приезжал от кордона, обычно пересекали рельсы и направлялись дальше на север, в направлении Свалки или Агропрома. Кордон и южная часть Болота когда-то считались южной границей Зоны, но Зона постепенно расползалась, захватывала новые территории и до ныне действующего южного кордона от заброшенного старого теперь было километров пятнадцать.

Место, где Псих с ботаником должны были ожидать институтский вездеход, находилось неподалёку от пересечения железки с упомянутой колеей, ближе к Болоту. Вездеход, в этом не было никаких сомнений, войдет в Зону через южный кордон, который ещё иногда именовали первым. Институтские всегда ходят либо через первый, южный, либо через четвёртый, восточный. На Болота им в разы сподручнее через южный, это и младенцу очевидно. Поэтому Храп решил дойти от Агропрома до железки, следуя строго на юг, потом по железке до перекрёстка и оттуда возвращаться по дороге в сторону Свалки и там уж отклоняться западнее и выходить к Агропрому. По всем прикидкам Храпу, Оцеоле, Киргизу и Греку сегодня предстояло отмахать километров двадцать-двадцать пять, а возможно и все тридцать. Самой безопасной представлялась последняя часть пути. Самой неприятной — вторая, вдоль железки и Болота. Оттуда на рельсы иногда такое выползало, что старожилы Зоны изумлялись, хотя многие для себя давно решили, что разучились изумляться. Одно хорошо: если и выползал из Болота какой-нибудь спрут и добирался до железки, то там он и подыхал, потому что об активной охоте болотной живности за пределами Болота разговоров никогда не возникало.

Вчерашние настырные плоти к утру от места трапезы убрались, причём от пристреленной накануне псевдособаки не осталось ничего — даже костей, только едва различимое тёмное пятно на растрескавшемся асфальте.

Грек привычно занял место в голове колонны, Оцеола за ним, потом Киргиз и замыкающим встал сам Храп. Едва обошли корпус, в котором ночевали, наткнулись на группу зомби — те, пошатываясь, брели по дороге к бывшему выезду с территории. Когда-то там стояли прочные металлические ворота, но во время войны группировок их начисто вынесли управляемыми ракетами. Там и будочка при воротах сохранилась лишь частично, и забор больше напоминал челюсть без множества зубов — вместо плит рядком торчащие из земли выщербленные осколки бетона. Зомби покатиловскую охрану, к счастью, не заметили — брели себе и брели.

— Переждём, — шепнул Грек и присел у самого угла корпуса.

— Вот ёлки зелёные, — тихо выругался Храп. — Как времени мало, так всегда пережидать приходится!

— Ты не этого бойся, — угрюмо ответил Грек. — Хуже, что мы у самой стены сидим.

Налим наверняка упомянул бы какую-нибудь пакость, способную свалиться из окон или с крыши прямехонько им на головы, но Грек к сталкерским суевериям относился серьёзно и ни о чём плохом старался вслух не говорить. Удивительно что он вообще заговорил. Но в принципе.

Грек был прав, долго находиться вплотную к стенам строений в Зоне, мягко говоря, не рекомендовалось. Ко многим зданиям вообще не рекомендовалось приближаться — если жизнь дорога.

К счастью, зомби ковыляли очень целенаправленно, поэтому достаточно быстро прошли ворота, так что очередная мини-дискуссия иссякла сама собой и команда в свою очередь двинулась к воротам.

Процессия мертвяков очень удачно пошуровала по заросшей дороге в сторону Свалки, поэтому четвёрка быстренько покинула территорию НИИ и свернула направо — вдоль заборчика, вдоль заборчика, точно на юг. Замыкающий — Храп — периодически оглядывался, но всё было в порядке: зомби продолжали себе ковылять к Свалке и расстояние между ними и командой быстро росло. Вскоре Храп и оглядываться стал пореже, только в смысле общей бдительности, а не из-за мертвяков.

Минут пятнадцать шли как по маслу, потом задержались: Грек высмотрел здоровущий разлом, рядом с которым было толком и не пройти. Предпочли вильнуть к востоку — общую дистанцию это, в отличии от отклонения к западу, хотя бы не увеличивало.

Фокусы начались километре на пятом примерно. К тому времени вошли в ритм, бодренько отрабатывали аномалии, сравнительно редкие, и это были, по большому счёту, все невзгоды первого часа марша. Остальное подразумевалось: глядеть под ноги, даже если в близи и нет аномалий, глядеть по курсу и по сторонам дабы никто на четверых людей не поохотился, и поглядывать назад с той же совершенно целью. На небо в чистом поле глядеть было, в общем-то, незачем, но поглядывали и туда. Чисто для порядку. Движение далеко справа первым отследил Оцеола.

— Так! — выдохнул он и встал, повернув туда голову.

— Чёрт! — ругнулся Грек.

— Это то, что я думаю? — мрачно осведомился Храп. — Киргиз, ты у нас глазастый…

— Псевдогигант, — спокойно прокомментировал Киргиз и сбросил рюкзак на землю. С пояса он быстро, но без ненужной спешки снял прозрачный пластиковый магазин и заменил на него изначально примкнутый к винтовке. Новый магазин был вдвое короче прежнего.

— Разбегаемся в стороны, — неожиданно тонко пискнул Грек. — Тогда трое, глядишь, и выживут!

— Ты чего, служивый? — удивился Храп. — Стой где стоишь!

— Так гигант же! — не унимался Грек.

— Стой говорю!

Киргиз тем временем откинул неожиданно длинные для такой винтовки сошки и пристроился для стрельбы с колена. Псевдогигант приближался.

— Вы что, ребята, это же не пулемёт! — совсем уж отчаявшись, всхлипнул Грек.

Он, видимо, окончательно достал Храпа своим скулежом и старшой просто рявкнул ему:

— Заткнись!

Грек заткнулся — во всяком случае, скулить прекратил.

— Готовьтесь тоже, — спокойно, даже где-то скучновато произнёс Киргиз. Он нарочно говорил потише и поспокойнее, чтобы беречь дыхание.

Храп с Оцеолой тотчас залегли и припали к автоматам. Глядя на них залёг и изготовился к стрельбе и Грек, хотя вид у него был всё ещё растерянный.

— Левая нога, сгиб, — объявил Киргиз прежним тоном. — Реально левая, для нас она справа. Начинайте после моего пятого выстрела.

«Хоть одно попадание — уже плюс», — хотел добавить он, но решил, что и сказанного хватит. Прикрыл на несколько секунд глаза и задышал равномерно и глубоко.

— Яволь, после пятого! — выдохнул и Храп.

До монстра оставалось метров сто, не больше. Если бы Киргиз хоть раз до сегодняшнего дня видел живого псевдогиганта, он мог бы отметить, что встречаются в Зоне экземпляры и покрупнее. Этот в холке тянул метра на два, вряд ли выше. Но Киргиз видел псевдогиганта впервые в жизни поэтому сравнивать ему было не с чем.

Однако это вовсе не означало, что Киргиз не знает как поступить в сложившей ситуации. Восемьдесят метров. «Поехали!» — подумал Киргиз и припал к прицелу. Выстрелил раз. Почувствовал, что попал, но на гиганте это никак не отразилось. Второй. Третий. Четвёртый.

Пятый — тут же одновременно грянули три автомата и псевдогигант впервые сбился с равномерного шага. Теперь паузы между выстрелами Киргиза стали чуть длиннее. Автоматы почти одновременно захлебнулись, спутники лихорадочно переворачивали магазины и втыкали на место парные. Но выстрелить никому из троих автоматчиков больше не довелось, потому что после седьмого выстрела Киргиза нога псевдогиганта переломилась в колене; он тяжело, так что слабо дрогнула земля, впечатался в редкую траву и пошёл юзом, как соскочивший с тележки железнодорожный вагон. Поднялся даже слабенький столбик брызг.

— Блеск! — прокомментировал Храп, вскакивая и подхватывая рюкзачок Киргиза. — Уходим!

Помощь была очень кстати — Киргиз цапнул винтовку как есть, с откинутыми сошками и резво потрусил за остальными.

— Грек! Ты скулить перестал? Вести можешь? — справился Храп на бегу.

— Уже веду! — зло отозвался тот. — Извини, сорвался!

— Это потом! Веди!

Гигант тяжело ворочался в большой луже. Он не добежал до огневой точки метров, наверное, тридцать и сейчас даже без одной ноги умудрялся довольно быстро ползти за людьми. Но ползти — это не бежать, к счастью. Люди от ползущего и раненого псевдогиганта ушли без труда.

Когда уже снова можно было просто идти, а не бежать, Киргиз чуть замедлился, вернул сошки в походное положение, отобрал рюкзак у Храпа и на ходу принялся добивать почти расстрелянный магазин до полного из поясного накопителя. Прежний магазин уже был примкнут к винтовке.

То, что они часть пути пробежали, имело и свои плюсы: уже через полчаса вокруг стали появляться кусты и деревья, а потом в разрывах листвы впереди показалась железнодорожная линия.

— Так! — скомандовал Храп и все невольно обернулись к нему. — Вроде спокойное место? Привал десять минут.

Оцеола с готовностью уселся на травянистый холмик, пнув его предварительно ногой — на всякий случай. Храп с Киргизом тоже присели. А Грек остался стоять.

— Мужики! — виновато начал Грек. — Я — урод! Но мне бы и в голову не пришло стрелять по псевдогиганту из автоматов! Если гранатомёта нет — учили, что надо разбегаться, тогда он только одного подомнёт, а остальные свалят. Я вообще такого не видел никогда — по гиганту из пукалок! Меня другому учили!

— Ладно, проехали, — с лёгким снисхождением сказал Храп. — Вот если б ты и вправду побежал, тогда, извиняй, разговор совсем другой состоялся бы. А так нормально — упал, стрельнул, группу увёл штатно, как и положено. Проехали, в общем.

— Я правда не видел такого, — вздохнул Грек. Было видно, что он страшно досадует на себя за промах и стыдится, что его рефлекс примут за банальную трусость, а попытку побежать — за малодушие.

— Грек! — с по-индейски непроницаемым лицом обратился к нему Оцеола. — Тебе сказали: «Проехали!», значит проехали!

Сталкер опять вздохнул и уже не с досадой, а с интересом покосился на Киргиза.

— А хоть что за пушка у тебя, можно узнать? Или и это проехали?

— Отчего же нельзя? — усмехнулся Киргиз. — Четыреста девятнадцатый Хеклер, как вон и у них, только слегка доработанный напильником.

— То-то я смотрю… — Грек с завистью глядел на винтовку Киргиза. — Ствол, вижу, снайперский, полтинник. Сошки, вижу необычные. А что ещё доработано, а?

— Рукоятка и цевьё, — честно признался Киргиз. — Индивидуальные, под мои бесценные лапки. А в остальном — штатная модель. Храп, дай водички, лень опять рюкзак скидывать.

— Держи! — немедленно протянул бутылочку Храп. — Заслужил, старик!

И довольно ухмыльнулся. Грек и сам полез в рюкзачок за водой.

— Ребятам рассказать — не поверят, — пожаловался он. — Гиганта… Из штатного Хеклер-Коха, пусть и с полтинником… Сколько ты раз выстрелил? Восемь?

— Семь, — насчёт стрельбы Киргиз старался никогда не врать и до сих пор это у него в целом получалось. — Причём, был один промах. Но зато кто-то из вас точно попал несколько раз, я видел.

— И сколько таких цыплят на твоём счету? — спросил Грек с грустной завистью середняка к профессионалу. Киргиз рассмеялся, запрокинув голову:

— Этот первый! Пожалуй, надо где-нибудь звезду нарисовать.

Грек, как Киргизу показалось, несказанно удивился:

— Первый? А у вас, ребята?

— Аналогично. — Храп солидно покивал, как академик на научном диспуте. — Честно сказать, мы гиганта вживую и видим-то впервые. Я — так точно.

— Я тоже, — подтвердил Киргиз.

— А я как-то видел издалека, даже двух. Но издалека, — гордо сообщил Оцеола. — Так что среди вас я корифей, о!

И довольно захихикал.

— Н-да. — Грек сжал губы и склонил голову. — Железные у вас, ребята, нервы.

— Работа такая, — сказал Храп и встал на ноги. — Привыкай, сталкер! У босса иначе нельзя.

Поднялись и остальные.

Они продрались через не слишком густой лесок, дошли до насыпи и поднялись на железнодорожные пути.

Рельсы были старые и ржавые до такой степени. что стали отчётливо-ноздреватыми. Шпалы не сгнили только благодаря креозотной пропитке. Кое-где между рельсами встречались лужицы тёмно-коричневой воды, кое-где росла осока и какие-то жёсткие ломкие кустики, названия которых Киргиз не знал.

За насыпью и путями открывалась обширная низина, постепенно переходящая в то самое жутковатое Болото с камышами-хвощами, топями-трясинами и большею частью безымянной фауной, поскольку любой, кто удостаивался чести оную фауну лицезреть, как правило внезапно утаскивался в грязь или под воду и навсегда там исчезал, поэтому ничего и никому рассказать уже не мог.

Вдалеке, особенно в самых низких местах, стлался зеленоватый туман в котором, казалось, мечутся неясные тени и от этого мурашки начинали ходить по спине, а в груди холодело и что-то обрывалось.

— Отвратительное место, — брезгливо сказал Киргиз. — Нам, надеюсь, туда не надо?

И искоса поглядел на Храпа.

— Пока нет, — ответил тот. — И я этому рад.

— Лучше сказать: «И я этому пока рад», — встрял Оцеола. — Но вообще удивительно: неужели находятся люди, которые лезут туда добровольно?

Грек издал странный звук, нечто среднее между фырканьем и хрюканьем:

— Пхр… Представь себе, находятся люди, которые там живут!

— Психи, — покачал головой Оцеола. — Реально психи!

— Кстати, братцы-кролики, — оживился Храп и поглядел на часы. — Десять двадцать семь. А вышли мы примерно в восемь десять. Итого в пути примерно два двадцать. Чудесно!

— Но это ж только до железки, — заметил Грек. — К перекрёстку мы ещё не дотопали.

— Ну и потопали тогда, раз так.

— Потопали. — Грек поглядел ещё разок на Болото, потом вдоль рельсов, на восток.

Со стороны Агропрома местность выглядела более лесистой и высоких деревьев там было больше. Ещё там проходила линия электропередачи — высокие ажурные вышки с горизонтальными отростками наверху. Они выглядели вполне сносно, и провода всё так же провисали от отростка к отростку, по два на каждую вышку. По обе стороны от колеи попарно вставали бетонные столбики и на каждой паре покоилась горизонтальная сварная металлическая балка, к которой крепился контактный провод для электровозов. Метрах в ста впереди перпендикулярно рельсам и насыпи тянулось проволочное ограждение, слева оно терялось в подлеске, справа спускалось в низину, к Болоту. В районе насыпи и путей в ограждении были обустроены ворота, как и балки на столбах сваренные из металлических прутьев. Ворота были приоткрыты.

С противоположной, западной стороны, в полукилометре виднелся поезд на рельсах. Лучше всего просматривался ближний к людям вагон — торец пузатой железнодорожной цистерны.

— Знаете, что я скажу, — заговорил Грек. — Не пойдём мы по рельсам. Тут нас видно за версту, да и аномалий на рельсах обычно полно. Вон, ворота проскочим, и левее, вдоль вышек.

— А то под электровышками аномалии редкость! — пробурчал Оцеола. — Их там как бы не больше!

— Значит, ещё левее заберём. Леском.

— Лес, — неприязненно произнёс Храп. — Не люблю я лес. Там всякое.

— Что предлагаете? — спросил Грек терпеливо.

— Ничего. — Храп пожал плечами. — Ты ведущий, тебе решать.

— Так лес же вам не нравится!

— Ну, а что делать? Не нравится, — подтвердил Храп. — Но если ты скажешь идти лесом — пойдём. С огорчённым видом, но пойдём. Разве я говорил, что мы не пойдём? Грек сквозь зубы матюкнулся и зашагал к воротам.

— Шевелитесь, дипломаты, — бросил он через плечо. Оцеола послушно двинулся за ним.

Когда Киргиз проходил мимо Храпа, тот придержал его за рукав, глянул в глаза, потом указал взглядом на Грека и тихо сообщил:

— Быстро оправился, сталкер. Молодец.

— Босс выбирал, — пожал плечами Киргиз.

— Ладно, топай. — Храп хлопнул приятеля по плечу, заодно придавая лёгкое ускорение, а секундой позже зашагал и сам.

Они благополучно просочились в ворота и действительно ушли с железнодорожного полотна, но пока недалеко. Грек повёл их как раз между насыпью и линией электропередачи, но для верности включил ПДА и часто с ним сверялся. От перекрёстка с автоколеей их отделяло километра полтора-два.

После пустошей, практически лишённых высокой растительности, идти перелесками было не очень приятно: казалось, что за каждым кустом, каждым древесным стволом кто-нибудь прячется. Покатиловская охрана вообще крайне редко бывала в лесистых районах Зоны, потому что босса в Зоне интересовали люди, а не деревья. А подавляющее большинство людей здешних лесов старались избегать. В них действительно водилось… всякое. Киргиз до сих пор вспоминал паутинные джунгли Рыжего леса, куда однажды занесла нелёгкая. Хорошо хоть ненадолго и неглубоко, несколько шагов от опушки. Ступишь, и всё вокруг меняется по сравнению с открытой местностью — освещение, звуки, запахи… И холод противный вдоль хребта продирает, потому что возникает навязчивое чувство пристального взгляда в спину. Спятить недолго.

К счастью, полоска леса вдоль железки в этом смысле оказалась куда спокойнее. Какая-то живность тут, конечно, водилась — натыкались и на кабаньи следы, и на собачьи, а мелкого тушкана даже увидели живьём — тот поспешил убраться в заросли едва люди приблизились. С Болота налетали порывы удушливого, отдающего аммиаком ветра, шевелили кроны деревьев, запутывались в них и обессиленно затихали.

Вскоре, как и предсказывал Оцеола, пришлось уйти ещё левее, потому что под опорами действительно целыми россыпями встречались электры, а чуть в стороне их уже не было. Провода на опорах их притягивали, что ли? Но неужели линия электропередачи ещё подтоком? Как, откуда? Нет ответов…

Храп периодически поглядывал на часы — одной из сегодняшних задач был дежурный хронометраж. До перекрёстка они добрались за час с четвертью — в без пятнадцати минут полдень.

Лесок в этом месте редел; туманная равнина Болота отдалилась от железки, а после граница топей и вовсе завернулась к югу. Правее и впереди вставали очередные пустоши, за которыми виднелся уже откровенный лес, бывшее приграничье. На фоне пустошей чуть более светлая полоска дороги просматривалась достаточно хорошо, особенно в бинокль или в прицел Киргиза. Дорога была практически прямая — то есть, резко не виляла, но как и все накатанные дороги без асфальта заметно «рыскала» на целинном грунте — метр вправо, метр влево. Правильно, пустоши же не идеально плоские, когда идёшь, а тем более едешь, поневоле станешь выбирать где ровнее и удобнее. Так и накатали-натоптали за много лет. В месте, где дорога взбиралась на насыпь, рельсы были утоплены между вкопанных бетонных плит, так что всё выглядело почти как настоящий железнодорожный переезд, только не было ни шлагбаумов, ни будочки смотрителя, ни самого смотрителя в непременной форменной фуражке, оранжевой железнодорожной тужурке и с жёлтым флажком в руке.

Перебравшись через рельсы, дорога чуть отклонялась вправо и уходила к горизонту, к невидимой отсюда Свалке. Храп в который раз сверился с картой.

— Грек, поди-ка сюда! — позвал он. Подошёл не только Грек, но и остальные.

— Синоптики тут гнездятся? — спросил Храп и ногтем отметил точку на экране.

— Примерно, — ответил сталкер. — У них лагерь мобильный, они в зависимости от погоды и уровня вод в Болоте перемещаются. Могут вообще от своих метеобудок на километр уйти.

— Далеко они от края Болота?

— Не очень, их, сразу видно, когда от дороги идёшь.

— Угу — буркнул Храп и снова принялся разглядывать местность в бинокль. — Эх, чёртов туман, не видно ничего!

Он ещё раз поглядел на карту, потом на местность уже без бинокля и, ни к кому конкретно не обращаясь, зло произнёс:

— Ну и где они придумают встречаться? В письме оно, вроде, всё понятно, где-нибудь неподалёку от перекрёстка колеи и железки. А конкретно-то где? Вот жеж, м-мать…

Храп ещё раз приложился к биноклю.

— Кира, а ты что думаешь?

Киргиз неопределённо промычал, потом собрался с мыслями и попробовал внести ясность:

— Сначала надо расписать всё по пунктам. Что делают они, что делаем мы. А уж от этого плясать в смысле расстановки.

— Ну, они понятно что делают, встречаются, садятся в вездеход и едут к Синоптикам. В смысле, Псих с ботаником садятся в вездеход.

— Ага. А нам их как брать велено — на подходе или на возврате?

— На возврате? — иронически хмыкнул Храп. — Там солдатня и броневик, как ты их возьмёшь на возврате?

— А на подходе солдатни и броневика не будет, что ли? — пожал плечами Киргиз. — Вот и вырисовывается первый пунктик: брать надо Психа и ботаника, причём на подходе, раньше, чем они до вездехода добегут. Идти они будут откуда-то с севера и неминуемо сначала придут к этому перекрёстку. И, зуб даю, точно так же будут где-нибудь тут стоять, пялиться на карту и в бинокль и высматривать Синоптиков.

— Молодца, дядьку, всё логично! — оценил Храп. — Полностью с тобой согласен. Тогда следующий пункт: где заседать нам? И во время первых дежурств, пока ждать их будем, и потом, когда мы их засечём и брать приготовимся.

— А вот это пойдём смотреть. — Киргиз обернулся и пошарил глазами по редколесью вблизи перекрёстка. — Вон, туда, например. Оттуда и дорога от Свалки просматривается, и перекрёсток. И укрыться, вроде, есть где, вон дубрава какая.

— Добро! — согласился Храп и, не глядя, пристегнул бинокль на место — к лямке рюкзака.

— Мне с вами? — справился Грек. — Или тут посидеть?

— С нами, конечно! Хрен его знает, что в тех кустах, может аномалия какая. Да и сюда мы уже вряд ли вернёмся, сразу до дому почешем, я так думаю. Веди.

Грек первым спустился с насыпи и зашагал к означенным кустикам. Остальные гуськом потянулись за ним в привычном уже порядке.

От перекрёстка они отошли метров на четыреста; тут разделились, Храп с Оцеолой принялись искать место для наблюдательного пункта, а Киргиз с Греком — под огневую точку. Вернее, искал Киргиз, а Грек присматривал, чтобы он никуда не вляпался.

Почти сразу приглянулся Киргизу эдакий бравый пригорочек — холм высотой метров в восемь. Со стороны дороги, то есть с востока и северо-востока его склоны были довольно крутыми, с севера примыкал небольшой овражек с ручьём понизу, так что тут склон вообще был практически отвесный, с остальных сторон — достаточно пологий, можно спокойно взобраться.

— Как насчёт во-он туда выйти? — на всякий случай спросил Киргиз у сталкера, указывая на пригорочек. Грек присмотрелся, поводил носом, словно принюхивался и велел:

— Давай за мной! Метрах в десяти.

Он по широкой дуге обошёл группу деревьев, причудливо сплетшихся стволами, немного постоял, вслушиваясь, и наконец решился выйти на сам пригорок. Там росли высокие, выше человека кусты, в которых при определённой фантазии можно было узнать мутировавшую лещину. Только орешки у неё были покрупнее, с яблоко примерно, и не гладкие, а пупырчатые, и не коричневые, а грязно-серые.

Киргиз долго глядел как Грек приближается к этим кустам, а потом вполголоса спросил:

— Орехи весной?

Однако Грек ничуть не смутился:

— Да они, небось, с прошлого сезона тут висят. А, может, и с позапрошлого. Фигня, оно везде так. Что деревьям зима, когда на станции то выброс, то радиация, то ещё какое непотребство? Бесплатная печка. Давай сюда, тут вроде чисто.

Киргиз присоединился к сталкеру. Вид с пригорка и действительно был изумительный — на горизонте хоть и смутно, но всё же проступали корпуса Агропрома и даже Свалка маячила, но вообще видно было неважно из-за густой дымки. Зато прекрасно было видно, что от дороги, которая совершенно однозначно тянулась к Свалке, в полукилометре от пригорка ответвлялась тропа, в свою очередь убегающая левее, к Агропрому.

— Вот и путь домой, — пробормотал Грек. А потом вдруг добавил: — Хорошая точка, далеко видать! И никакой, вроде, пакости пока не заметно. Овраг мне только не нравится. Что-то там внизу есть, как бы не мясорубка вообще.

— Я вниз и не собирался, — сказал Киргиз. — А теперь так стопудово не полезу.

— Правильно, — поддержал Грек, в очередной раз осматриваясь. — Ты как, залечь хочешь?

— Не обязательно. Главное, чтобы меня с дороги не было видно.

— Ну, можешь вон у стволов, а можешь в орешник заползти.

— Неохота в орешник. Там жучки… Ну их.

— Смотри сам.

Киргиз ещё походил, поприседал, прикинул как минимум четыре удобных позиции, в зависимости от того, где обнаружатся Псих с ботаником — на тропе, на дороге, между дорогой и тропой или ещё где-нибудь. С этим можно было считать, что всё.

Дальше Киргиз наметил пути отхода, задумчиво попинал упавшее дерево поперёк одного из них — не сгнило ли. Не сгнило, твёрдое, как камень.

Минут через двадцать Киргиз решил, что больше тут ловить нечего и свистнул Греку, присевшему на склоне, дабы лишний раз не маячить.

— Я всё!

Грек встал и молча повёл к дороге, где условились встретиться с Храпом и Оцеолой. Те поджидали у крайних деревьев.

— Ну как? — издалека поинтересовался Храп.

— Порядок, точка путёвая, — сообщил Киргиз.

— А мы аж три наметили.

И снова Храп глянул на часы.

— Ну, что? Пожрать, и до дому?

— Самое время, — оскалился Киргиз.

— Вон, там полянка ничего так себе, — подал голос Грек. — И дорогу видно, и жопа прикрыта.

— А чего ты той дороги так боишься? — поинтересовался Храп.

— Потому что самые волки ходят по дорогам, — грустно объяснил Грек. — На двух ногах. И со стволами.

— Ничо, — пообещал Храп. — Ты главное местную живность вовремя отслеживай, а от двуногих волчар как-нибудь отмахаемся, обещаю. Ну, чего? Садимся? Оцеола, давай самобранку.

Следопыт молча вынул из уже сброшенного с плеч рюкзака клеенчатую скатерть и расстелил прямо на лишайниках, потому что трава на полянке не росла, только сизые, как черноморские медузы, лишайники.

Команда быстро сжевала по рациону, каждый запил водичкой, прибрались, упаковались и — сначала по дороге, потом по той самой тропе, которую Киргиз видел с пригорка, потопали к Агропрому.

Видать, запас приключений они исчерпали утром, потому что дошли на удивление ровно и быстро, и на Агропроме были задолго до заката. Поскреблись в дверь лёжки. Открыл Тучкин — мрачнее тучи.

— Что такое? — изменился в лице Храп, уже было решивший, что и второй день в Зоне завершился благополучно.

— Налим пропал, — угрюмо сообщил Тучкин. — Вышел погадить, и не вернулся.

В ладони Храпа громко хрустнул и развалился на части один из двух пластиковых шариков, которые он вертел попеременно то в правой, то в левой руке.